Текст книги "Мы, Мигель Мартинес. Испания (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Вы так хладнокровно списываете себя из этой жизни. Вы верующий.

– Что вы, коммунист и верующий…

– А почему вы так отрицаете свою связь с Коминтерном. Разве ваша ВКП(б) не часть Коминтерна? Разве ваша охранница, Лина Оденсе не сотрудник этой организации?

– Нет, нет и еще раз нет. Я достаточно точно ответил на ваши вопросы, или вам требуется более развернутый ответ?

– Мы настаиваем на куда как более развернутом ответе.

Ну что же, пришла мне в голову одна мысль. Появилась. Когда я глотал этот чудовищно горький кофе, единственным достоинством которого было более чем достаточное количество сахара.

– Хорошо, предположим, вы возглавляете аналитический отдел империи Морганов, Рокфеллеров или Ротшильдов, не имеет значения…

Еще как имеет! А ведь что такое отсутствие практики полевого агента! Чуть-чуть дернулся зрачок при третьем имени, значит, американские Ротшильды. Ладно, поговорим…

– Хочу предложить вам одну тайну. Вы проверяете эту информацию, а когда убедитесь в ее достоверности, тогда мы будем говорить на одном языке. И я откровенно и развернуто отвечу на все ваши вопросы.

– Хм… вы что, никуда уже не спешите, Майкл?

– А куда мне спешить из-за ваших идиотских действий меня будут всё время подозревать в шпионаже, вы выписали мне «чёрную метку», дон Диего. И как восстановить доверие моего руководства? Понятия не имею. И тут несколько дней, даже недель, никакого значения не имеют.

– Предположим… И что вы хотите мне сообщить?

[1] Кольцов-Пятницын ошибается, по мнению переводчиков, это Алиса сказала, попав в страну чудес…

[2] Перекрученная цитата из «Места встречи изменить нельзя».

Глава тринадцатая

Вербовка

Глава тринадцатая

Вербовка

Ферма на окраине Мадрида

1–6 мая 1935 года

В допросной наступила тишина. Пусть переварит информацию. Сейчас он в состоянии более чем шоковом. Так что я наглею, достаю сигарету из пачки «Лаки Страйка» и закуриваю, удачно чиркнув спичкой. Надеюсь, что «дон Диего» вскоре очнется и займется своим основным делом – анализом и проверкой полученной информации. Вот, начинает думать. Во всяком случае, когда он открыл дверь и крикнул, чтобы принесли кофе и бутерброды и что-то там ему, как вскоре все оказалось в камере. После перекуса, которым занимался исключительно я, потому что сам «Диего» набулькал себе бокал виски и потихоньку его потягивал, закурив сигару. Я тихо жевал, чтобы дать ему возможность расслабленно подумать.

– Вот что, Майкл… я решил проверить вашу информацию. Через пару дней мы вернемся к этому вопросу. Вас никто не тронет. Обещаю. Но… пару дней вам придётся провести не слишком в комфортных условиях.

Меня перевели в комнату-камеру чуть получше, даже с маленьким окошком под самым потолком. Впрочем, окошко было настолько узким, что пролезть в него у меня не получилось бы, даже если бы каким-то чудом удалось к нему добраться. Но вот что действительно произошло, так это то, что от меня отстали и я смог (впервые, наверное, за неделю) выспаться.

А вот кому было не до сна, так это господину Локкерини. Он подождал, когда выведут из допросной большевика-журналиста, после чего достал магнитофон, который был спрятан в стол, за котором сидел допрашиваемый. Надо сказать, что эту технику, которая записывала звук, и которую можно было использовать для того, чтобы проанализировать прошедшую беседу, итальянец полюбил с первого взгляда, еще только когда увидел эту громаду на ВВС.

(магнитофон Маркони-Штилле в студии ВВС, 1932 год)

Называлось это устройство рекордер и использовало стальную ленту. Чуть позже ее обзовут магнитофоном, поскольку немецкий прототип под названием «Магнетофон К1» даст название всему классу звукозаписывающих на ленту аппаратов. Ну а громада рекордера Маркони-Штилле мало того, что обладала внушительными габаритами, она использовала стальную ленту шириной в 3 мм и вращалась со скоростью 1500 мм в секунду. И, теоретически, поломка оного агрегата могла закончиться веером стальных осколков, поэтому работали с нею при помощи дистанционного управления, и в комнате, когда велась запись, никого не было. Стандартная пленка имела длину 3 км и позволяла вести получасовую запись. Для Марко это было недостаточно, но когда появилась первая более-менее компактная модель, его служба урвала пяток таких агрегатов, которые даже в продажу еще не пошли. Так что в начале тридцать четвертого года они получили ограниченную партию приборов, способных записывать целый час разговора. Правда, микрофон оставлял желать лучшего, но в целом, запись получалась весьма приемлемого качества. Недостатком было то, что само устройство должно было находиться недалеко от объекта, голос которого записывало. Ну, в каждом новом методе есть свои издержки. Вот и был создан специальный стол, в который этот агрегат влезал, и который не мешал записи.

(этот Магнетофон, который уже существует в переносном варианте, 1935 год)

Марко допил виски, не ощутил его вкуса (голова была совершенно забита другими мыслями), как и не почувствовав привычного расслабления после выкуренной сигары. Более того, черт его знает по какой причине табак стал неприятно горчить, и он в раздражении раздушил в пепельнице почти половину дорогой сигары. Вытащил бобину с лентой, на которую был нанесен магнитный слой, после чего тяжело вздохнул. Оставаться на этой базе ему не хотелось, но вернуться в отель и там слушать запись он себе позволить не мог. Поэтому поднялся на второй этаж, который был полностью в его распоряжении, охрана даже никого туда не пускала, заняв позицию на лестнице и отсекая любых посетителей.

Добравшись в комнату, он почувствовал, что напряжение его понемногу начинает отпускать. В такой ситуации самое лучшее было выспаться. С этой целью он и употребил виски, чтобы вырубиться. А за время сна его мозг сам проведет необходимую работу. Уже поутру можно будет прослушать все на свежую голову и принять какие-то взвешенные решения. Вот, что совершенно противопоказано нормальному аналитику, так это спонтанные действия. Методичность и последовательность действий – залог успеха.

Утром он проснулся в половину седьмого, после душа оделся и спустился на первый этаж, где с аппетитом позавтракал: после вчерашнего внушения помощник достал-таки нормальный кофе и на завтрак соорудил шефу его любимый капучино. Наслаждаясь чудесным напитком и тостами с сыром Марко постепенно приходил в то самое безмятежное состояние духа, которое позволяет работать наиболее эффективно. И никаких эмоций! Эмоциональность, точнее, излишняя эмоциональность – путь к провалу. Это железное правило он усвоил уже давно. И всегда ему следовал. Поэтому также спокойно поднялся в себе в комнату и предупредил, чтобы к нему никого… вообще никого. Пока он не закончит, его тут нет! Бобину вставил в рекордер. Нажми на кнопку – получишь результат[1]. Нажал. Получил.

'Агрегат выдал шипение, которое потом сменилось речью, которую можно было неплохо разобрать, несмотря на то, что иногда появлялись посторонние звуки:

– Чтобы мы с вами понимали друг друга, совершим небольшой исторический экскурс в далекое прошлое денег.

– Это настолько обязательно? – его собственный голос выдавал порцию раздражения, голос русского журналиста был абсолютно спокойным.

– У нас с вами серьезный разговор, или просто болтовня?

– Серьезный разговор. – поколебавшись, ответил.

– Так вот, если серьезный разговор, то пару минут придётся потерпеть. Начинать с тринадцати серебряников, которые получил Иуда за свои услуги я не буду.

А это что? Намёк на то, что предавать и сотрудничать со мной он не намерен? Или просто так, к слову пришлось. Как раз тот случай! Видно же, что этот типчик ничего просто так не говорит. Значит, всё-таки тонкий намёк на толстые обстоятельства. Конечно, я погорячился и сработал непрофессионально, мне надо было выйти на контакт лично, но я отвык от такого типа работы, всё больше в кабинете, вот и накосячил.

– Хорошо, я слушаю.

Вот тут, помню, мне удалось привести волнение к почти нулевой отметке и взять себя в руки.

– Главный секрет современной финансовой системы в том, что ею руководит очень ограниченный круг лиц. И не надо думать, что что-то происходит по воле случая. Молодым и талантливым дают возможность сколотить новые империи, но потом они всё равно попадают в руки того, кому должны принадлежать.

– Очень смелое предположение.

В этом моменте Марко посетила мысль, что мне очень качественно вешают лапшу на уши. Сейчас выдадут историю с мифическими теориями заговора смешанного в пропорциях: один факт на одну теорию.

– Хорошо. Факт первый: если взять сто самых богатых семейств в Венеции, Флоренции, Милане, Риме, вы весьма удивитесь, когда выясните, что за последние триста лет список этих семейств почти не изменился. И никакие смены политического устройства на это не повлияли.

– Предположим, но если взглянуть на другие страны…

– Кроме СССР. Хорошо… В Англии список самых богатых землевладельцев практически не изменился с времен Вильгельма Завоевателя. Самые богатые люди Швейцарской конфедерации, которая не воюет последние пару сотен лет также неизменны. Надеюсь, термин «старые деньги» вам хорошо известен?

– В общих чертах.

– Так вот, в мире были две банковские системы, которые конкурировали друг с другом. Это венецианцы и тамплиеры. После разгрома тамплиеров второе знамя перехватил папский престол, который стал распространять мифы о том, что тамплиерам в самый последний момент удалось куда-то все свои сокровища вывезти и спрятать – самым надежным образом. На самом деле, богатства ордена осели в подвалах Ватикана. Но вот венецианские банкиры не собирались сдавать свои позиции, хотя и понимали, что противостоять могуществу католической церкви крайне сложно. Кстати, войны гвельфов и гибеллинов в Италии – это как раз военное выражение противостояние этих систем. В архивах можно будет найти документы, стоит только хорошо поискать. Проигрывая на Аппенинском полуострове венецианское золото перебралось на один весьма интересный остров, после чего и началось возвышение Англии. После открытия Колумба золото из Нового Света потоком хлынуло в Испанию, на земле которой мы находимся, но счастья королевству это не принесло. Тем более, что католическая церковь стала одним из основных выгодополучателей колонизации Америк. Зато венецианцы не дремали: они занялись тем, что получалось у них давно лучше всего: пиратством. На их деньги приватиры оснащали корабли, которые устроили охоту за испанским золотом Нового Света. Разгром Непобедимой армады стал закономерным итогом – римское золото стало проигрывать венецианскому, которое сделало ставку на молодого британского хищника. Поэтому термин англосаксонское золото неправомочен: это венецианское золото. И через своих агентов венецианцы по-прежнему контролируют его. Но перейдем к более близким к нашему времени событиям: Первой мировой войне. А она стала результатом столкновения военного блока, созданного опять-таки на венецианское золото, известного как Антанта, и папского золота, которое, кроме Швейцарии, стало основой экономической мощи Германской империи – поэтому кайзер противился проникновению в его страну английского капитала. Папскому золоту опасный венецианский конкурент не нужен.

– Все это красиво. Но богатые люди появляются, строят свои промышленные и финансовые империи. Им что, это не принадлежит?

– Весьма справедливое замечание. Только именно в этом вопросе все весьма и весьма интересно. Чтобы наращивать капитал, нельзя допускать застоя. Это любой толковый финансист прекрасно знает. Поэтому активные молодые гении получают возможность создать что-то свое. Пример Банк оф Америка, который в девичестве был Банк оф Италия, созданный вашим соотечественником Амадео Джаннини. Блестящая бизнес-идея, создать банк для обслуживания среднего слоя, ведь один клиент с миллионом намного более проблемный, чем тысяча клиентов каждый со своей тысячей долларов. А именно эмигрантам понадобилась финансовая поддержка, чтобы стать на ноги. Только вы хотите сказать, что он смог бы что-то сделать на голом энтузиазме? Его идею выслушали, в неё вложили деньги. Могу сказать, что будет в дальнейшем: уже сейчас он не владеет Банк оф Америка в той степени, как владел Банк оф Итали, в совет директоров вошли люди от тех структур, которые и дали ему финансы на эту идею. После его смерти, по моему мнению, его сын или дочка еще какое-то время будут «рулить» семейным бизнесом, но очень скоро получат свои отступные и это дело перейдет в руки его настоящих владельцев. По этому поводу еще наш великий писатель Максим Горький говорил, что через три поколения крупнейшие купеческие семьи вырождаются, теряют свои капиталы. Есть из этого правила исключения. Тоже семейство Фордов, они и после смерти Генри будут уверенно держать бизнес в своих руках. Но это исключения, которые подтверждают правила. Скажете, что неубедительно?

Помнится, в этом месте я только кивнул головой.

– Хорошо, смотрите. American union bank. Был открыт в семнадцатом году. Закрылся во время Великой депрессии в недалеком от нас тридцать первом. Это был «первый вброс» в переделе собственности, который и стал результатом Великой депрессии. Слишком много молодых денег, слишком быстрый рост неконтролируемой массы. Возьмите статистику, в САСШ примерно в тридцать первом году было двадцать четыре тысячи банков, из них треть –находились в системе федерального резерва, а остальные шестнадцать тысяч работали по старым схемам с большими рисками. И вот кризис тридцать первого года с крахом на бирже и резким падением количества банков. Но просто устранить конкурентов не так интересно. Важно получить их активы. Кроме того, у населения еще достаточно много денег, чтобы пережить начало экономического кризиса. О банковском празднике тридцать третьего года вам говорить не надо – вы ведь сами наблюдали и анализировали этот всплеск открытия банков в стране, причем в таком количестве, что, казалось, кризис преодолен. Но вы же знаете, что основой банковского краха стала система подсчета резервов и создание «мыльного пузыря» фиктивных резервов, которые говорили об устойчивости банков, однако, на самом деле, ситуация была как раз на грани нестабильности. И ФРС не способствовало тому, чтобы даже те банки, которые входили в его систему, имели достаточную стабильность. Суть самой ФРС – это концентрация денег вокруг держателей «старых денег». То есть молодые деньги должны идти на поклон к старым деньгам и становится частью этой системы. И менеджеры молодых денег никогда не станут владельцами финансовых империй, только наемными сотрудниками, которых будут использовать и выкидывать по мере необходимости. Пример, Caldwell and Company. Мощный, в прошлом, финансовый холдинг, который владел долями во многих предприятиях. Но вот с банкротства этой молодой и финансово активной корпорации началась волна банкротств по всей Америке. Потом лопнул Bank of United States в Нью-Йорке, четвертый по величине банк страны. И понеслось. А теперь посмотрите на доли в финансовом рынке на начало тридцать пятого года. Это вы сможете сделать? Кто сохранился, кто преумножил свои состояния? Не поверю, что вы такой аналитики не делали для Ротшильдов, на которых работаете.

Вот тут меня проняло, он всё-таки смог меня вычислить, но как? На основании каких данных? Неужели я столкнулся с аналитиком, который намного меня сильнее? И всё-таки пока что все его рассказы напоминают мне досужие россказни на кухне, где всегда фигурируют мировой еврейский заговор и злобные революционеры с кинжалами в зубах, которые переползают через мексиканскую границу, чтобы перерезать горло американскому мирному обывателю. Такие разговоры прекрасно способствуют продаже огнестрельного оружия. Но и не более того.

– Я вижу, что вы не слишком-то убедились в моих теориях и они для вас кажутся досужим домыслом. Но, мы ведь можем посмотреть на это и под другим углом. И сделать это намного проще, чем вам кажется. Дело в том, что я написал книгу, которую так и назвал «Старые деньги Европы – куда они подевались». Я ещё не отправлял эту рукопись в издательство.

(О том, что это на самом деле была аналитическая записка, сделанная для товарища Сталина, которая к тому же оказалась ему отправлена буквально накануне ареста, Марко узнал намного позже произошедших далее событий). Пауза – это перекур, который мы оба синхронно устроили.

– Это номер банковской ячейки, в которой хранится рукопись. Она на русском языке. Материалы, которые к рукописи прилагаются – на английском. Есть немного на французском и немецком, но это буквально единичные документы. Обеспокойтесь хорошим переводчиком, лучше из эмигрантов, у вас там таких людей достаточно. За копейку малую сделают приличный перевод. Вот только выбирайте такого, которого не жалко будет потом пустить в расход. Сами понимаете, деньги любят тишину, особенно старые. Поэтому я и не решаюсь эту рукопись отправить в редакцию. Боюсь, что ее время ещё не наступило'.

Прослушав эту беседу до конца, господин Локкерини аккуратно снял бобину, размотал пленку и при помощи кухонного молотка привел её в неудобоваримое состояние. После чего отправился в Лиссабон, в банке которого и была арендована ячейка, правда, чтобы ее открыть не надо было ни паспорта, ни каких документов вообще: только пятнадцатизначный код, который Марко выучил наизусть.

[1] Цитата из какой-то малоизвестной песни.

Глава четырнадцатая

Штурм

Глава четырнадцатая

Штурм

Мадрид, Каса Альберто

9 мая 1935 года

Каса Альберто – это небольшой ресторанчик, если хотите, кафе почти в самом центре Мадрида. Почему это мне там опасно появляться? Ещё чего? Для меня 9 мая – праздник, который на всю жизнь со мной. Пусть до этой даты еще десять лет, и я постараюсь сделать всё, чтобы такой трагедии, как первые годы Великой Отечественной не случилось, а этот день для меня так и будет Праздником с большой буквы. И пусть всякие недомерки в моём ТОМ времени трепались, что это день траура, идиоты… Я очень хорошо помню родителей, которые ТУ войну застали, пусть и детьми. И они, и деды – этот день праздновали. Для них день траура и трагедии был 22 июня, а вот 9 мая – только праздником, пусть и со слезами на глазах. А всяким недочеловекам, которые свои бредни скрашивают россказнями про преступления сталинского режима, веры нет. Тем более, когда я оказался тут, в ЭТОМ времени. Да, время жёсткое и с врагами никто не церемонится. Но и враги такие, что ни с кем церемонится не собираются. Так что каждый работает теми инструментами, которые имеются под рукой, и никак иначе. Как говорили в ТО время: чем моложе блогер, тем хуже ему жилось при Сталине.

А что мне сделается? Я хорошо загримировался, стал платиновым блондином, Лина тоже перекрасила волосы, одеты мы как богатые буржуа. А манерам Паулину обучили как следует: её ведь тоже готовили к разным миссиям, играть роли от нищей до принцессы. Кстати, талант актрисы у неё имеется. Хотя эти тряпки она одевала на конспиративной квартире почти скрипя зубами. Ладно. Пока она делает заказ (её испанский всё-таки куда лучше моего и в традиционной испанской кухне она разбирается тоже куда как лучше) не буду вас томить, расскажу, как я тут оказался.

Надо сказать, что после разговора с «доном Диего» я понимал, что дни мои сочтены. Да. удалось выиграть небольшую передышку. Но сейчас, подняв мои документы, аналитик Ротшильдов поймёт, что мои знания представляют для его клана огромную опасность. А в таких случаях самое лучшее поступать по принципу «нет человека – нет проблемы». Во всяком случае, это самый рациональный подход. Не предложит же он мне будучи в восторге от моих аналитических способностей занять его собственное место? Фигвам – народная индейская изба получается[1], скажу я вам откровенно. И всё-таки, я тянул время не только для того, чтобы чуть дольше пожить. Был у меня и шкурный расчёт. А заключался он в том, что меня должны были вытащить отсюда. Или убить, если вытащить не получилось бы. Даже прорабатывался вариант штурма тюрьмы в Мадриде, с привлечением для этого соответствующих сил и средств. А охотников пострелять, да еще в сатрапов и палачей более чем предостаточно. Столица Испании похожа на гигантский паровой котел, в котором закипает революция, настолько обострились противоречия в обществе. И при этом на руках у самых разных групп боевиков масса стрелкового оружия. Так что теракты, убийства и стычки, в том числе с применением огнестрела, тут вполне обыденное явление.

Конечно, скорее всего, меня перевезли сюда именно, потому что заметили нездоровый интерес к той тюрьме, в которую меня запихнули сразу после ареста. Вывозили меня в арестантской робе, накрыв голову мешком, чтобы я не видел, куда меня перемещают, машина ехала весьма запутанным маршрутом, опять-таки, чтобы ничего не мог понять. Впрочем, я не настолько хорошо знал Мадрид, чтобы ориентироваться по звукам, куда и кудой меня везут. Дело в том, что так-то у меня охраны считай, что и не было. Два телохранителя настойчиво попадались на глаза соглядатаям. Да вот, еще Лину считали тоже охранницей из Коминтерна, как удалось выяснить позже. А что, и тело охраняет, и дает спустить мужской пар, так сказать…

А в реальности, кроме этих двух «болванчиков», с меня не спускала глаз небольшая, но весьма подготовленная группа товарищей. И кто в неё входит, я понятия не имел. Знал только, что они существуют. И знал, что если меня арестуют, то смогу рассчитывать на их помощь. До определённого предела, на которое у них есть полномочия. Если меня не смогут вытащить, то… вариант того, что постараются убрать, вполне вероятен. Ну, я понимаю, на что подписывался. Большие возможности – большая ответственность, потому и риски для моей шкуры соответствующие.

Как потом оказалось, меня всё-таки потеряли. Но время я тянул не зря. Нашли. Кто ищет, тот всегда найдёт. Правда, пришлось им надавить на одного большого человека, который понял, что с его семьей могут приключиться большие неприятности. А именно этот продажный полицейский и отдал приказ на моё задержание по просьбе одного коллеги. Пришлось и с этим коллегой побеседовать, да еще так, что он стал калекой. А не надо было вилять хвостом и пытаться обманывать. Наши ребята этого очень не любят. Правда, калекой он оставался недолго: как только рассказал, где меня держат, и кто стоит за похищением, как покинул этот бренный мир. На самом-то деле тут ребятам пришлось проявить находчивость, чтобы изобразить несчастный случай с господином Некто. Смогли. И потом несколько дней наблюдений, прежде чем в ночь на седьмое мая меня вытащили из камеры. Дело в том, что я понял, что пришла помощь только тогда, когда дверь камеры открылась и туда вошла Паулина со своей любимой «Береттой». Модель М34 этой итальянской фирмы совсем недавно появилась на рынке, имела хорошие характеристики, небольшой вес и Лине чрезвычайно понравилась. Малую партию привезли из Италии в СССР и супруга сразу же отжала у инструктора по стрельбе один ствол себе. И ни разу не пожалела. Хотя и бурчала иногда, что семь патронов это все-таки маловато.

( Beretta M 1934)

Правда, при освобождении мужа (то есть меня) пострелять Паулине не довелось. Охраны на ферме было немного: шесть человек всего. Впрочем, это мне так кажется, что немного. При соответствующе расторопности и наличии приказа охрана могла бы меня убрать, видимо, такого приказа у них всё-таки не было. Ну а то, что я шума выстрелов не услышал, так это… ребята пользовались оружием с глушителями, что-то типа знаменитого БРАМИТа. И в штурмовую группу входило всего четверо (кроме Лины). Кроме того, была группа прикрытия, вот она была многочисленнее и перекрывала подъезды к ферме. В неё входили и местные товарищи, переодетые в полицейскую форму, так или иначе, но у штурмовиков потерь не было от слова «совсем». Охрана состояла из местных сотрудников какой-то спецслужбы, которые расслабились, уверенные в своей безнаказанности и в том, что их никто не будет атаковать. Хотя бы потому, что их место расположения никому не известно. Тут надо сказать спасибо нашим ребятам: наблюдение за фермой им удалось наладить на самом высоком уровне: их просто не заметили. Благополучно проморгали они и проникновение отряда захвата на ферму, тем более, что сами избавились от собак – попросили хозяев их убрать, чтобы ферма выглядела необитаемой. Выявив схему наблюдения и где тут слабые места, закрытые зоны, и т.д., почти что ночью, в сумерках, пошли на штурм. Сумерки тут короткие, надо было успеть. Успели.

А потом меня отвези на конспиративную квартиру, в которой меня уже ждал сам товарищ Дуглас. Он же Сергей Михайлович Шпигельглас. Он же Соломон Мовшевич-Менделевич Шпигельглас, один из лучших сотрудников ИНО тридцатых годов, отменный и циничный ликвидатор, самые громкие операции которого были еще впереди. Мне устроили небольшой допрос: его интересовало, о чём со мной беседовали, кто со мной встречался и каким образом проходили эти дни. Потом меня оставили наедине с бумагой и предложили написать отчет, подробный отчет обо всём, что происходило на ферме. Надо сказать, когда меня вытаскивали, я посоветовал поискать металлическую ленту с записью моего допроса, я почему-то был уверен, что запись велась. Её нашли, хотя и в поврежденном виде. Но обещали отправить её в Москву, может быть, там смогут ее восстановить, хотя бы частично. Для меня это был вопрос принципа: эта лента могла быть лучшим доказательством моей невиновности. Наутро следующего дня мне посоветовали не покидать комнату и ждать приезда товарищей из Москвы. Правда, Лину ко мне допустили. И это было добрым знаком. А сегодня, девятого, я с самого утра поднял бунт и предупредил, что в обед пойду отмечать праздник. Когда меня спросили какой, ответил, что важный. И лучше меня пристрелить, если не хотите выпускать. Нет, Дуглас на обострение не пошёл. Значит, не имеет приказа меня прессовать, интересно, кого они тогда ждут? Хотя, мелькнула у меня мысль одна, но я решил ее придержать при себе, а вдруг фантазирую.

И вот я в ресторанчике, то, что за мной было прицеплено аккуратное наблюдение – ни на секунду не сомневался.

– Мигель, скажи, что у тебя за праздник?

– Это день большой победы… в моей семье, например.

Я старательно виляю хвостом, чтобы Лине не раскрыться. Не имею право. В мою иновременную сущность она пока что не посвящена. Конечно, она чувствует какую-то разницу между мной и другими людьми, но считает, что это разница национальных менталитетов. Евреи в Испании весьма оригинальные люди. Поэтому пока что не считаю необходимым плодить сущностей. А уж спину она мне прикроет, если понадобиться, и Беретту свою пустит в ход, если мне хоть что-то будет угрожать. Даже в кафе пришла со своей любимой игрушкой в дамской сумочке, хорошо, что гранату не прихватила? Или прихватила? Оцениваю размер сумочки, вообще-то вполне могла вместо пудреницы гранату туда засунуть. А ведь признайся, тебя это возбуждает. Именно такая, взрывная Паулина Оденсе-Кольцова, женщина-атомная бомба в твоём кармане. Да… И не сомневаюсь, если получит приказ меня ликвидировать, она сначала выстрелит в сердце мне, а потом, скорее всего, и себе… Вот такой постоянный стресс на мою голову, который не даст мне увязнуть в тине расслабления. И вместо сердца пламенный мотор это не про самолёт, это про неё, мою Лину. Мы заказываем мясо и местное вино, красное, густое, как бычья кровь. Это кафе известно и своими морепродуктами, но Лина смешно морщит носик – она сказала, что повезёт меня туда, где морепродукты свежайшие, дешевые и их приготовят прямо на рынке так, что пальчики оближешь! И я ей верю. Она-то в курсе! Так что не будем уподобляться туристам и поклонникам здорового образа жизни, тем более, что говядину тут готовят так, что просто пальчики оближешь! Какой-то местный рецепт и очень хороший местный повар. Говорят, что во время корриды тут могут подать блюдо из погибшего на арене быка. Не знаю, не проверял, да и сомнительно это, честно говоря.

– Я очень нервничала. Тебя били? Крепко?

– Не слишком сильно, старались только запугать.

– Не смогли?

– Конечно, не смогли. Чтобы меня сломать просто избить – это мало.

– А что еще?

– Спать не давали…

– Вот чёрт фосьми…

На этот раз даже не поправлял – было лень, наслаждался этими минутами свободы. Принесли вино. Очень простенькая этикетка. Чем проще этикетка, тем качественнее оказывается продукт под нею. Не всегда. Но у вина в подавляющем большинстве случаев. А Лина в выборе точна – вино действительно красное и терпкое, не сухое, скорее его можно отнести к полусухому, но до полусладкого не дотягивает. Очень приятный букет с нотками каких-то горьких трав. Неожиданно, но очень вкусно! А что она возмущается, так её тренировали, тоже пару дней не давали заснуть, так что она понимает, каково было моё состояние.

– За победу! – поднимаю тост.

– За нашу победу! – отзывается Лина.

Ну вот, теперь хороший советский фильм остался без гениальной фразы. Впрочем, гениальные фразы висят в воздухе, их оттуда надо только достать и вставить: кто в книгу, кто в фильм, кто в стих, в общем, кто куда дотянется.

В общем, два часа пролетели незаметно. Но когда вернулся на конспиративную квартиру, меня там уже ждали два товарища в гражданской одежде. К сожалению, мои ожидания оказались верными – это были два майора государственной безопасности, гипнотизёры, мать их так… Теперь понятно, что вождь точно будет знать, предали его или нет. Впрочем, мне-то опасаться нечего. Разве что отчет Сталину о старых деньгах я передал противнику без разрешения. Но тут бабушка надвое гадала кто кого вербовал. Очень жаль, что в момент штурма дона Диего на базе не оказалось. Скорее всего, уехал за моими бумагами. Ничего, если он их достал, то обязательно наши дорожки еще пересекутся. Во всяком случае, настрой у меня был совершенно спокойный. И я отдался в руки прибывшей Инквизиции.

[1] Цитата из мультфильма

Интерлюдия 2

Интерлюдия 2

Питтсбург, штат Пенсильвания, САСШ

21 мая 1935 года

Я чуть было не вылетел со своего места с летальным исходом. Моё руководство посчитало провалом исчезновение Кольцоффа из наших рук. Мне удалось отбиться только тем, что решение его задержать было принято по приказу руководства, который я считал ошибочным. В подтверждение этого я привёл ленту с записью допроса, из которой было ясно, что наш клиент достаточно охотно пошёл на контакт. Если же быть честным, я предлагал несколько вариантов инициативной встречи с объектом – и такое задержание с грубым давлением на человека было не основным планом. Но в Лондоне один из семьи Ротшильдов, к которому планы попали на утверждение, выбрал именно вариант силового давления. И кто им в этом виноват? Из контента допроса следовало, что Майкла беспокоило доверие своего руководства, следовательно, он был настроен на конструктивное сотрудничество. Именно этим я объяснил тот факт, что под надуманным предлогом убрал охрану из наших сотрудников, оставив там на хозяйстве только местных наемников. Типа я предвидел, что его могут попытаться отбить и сделал вид, что мне необходимо забрать какие-то секретные документы. Ленту с той частью допроса, в которой шла речь про «старые деньги» я уничтожил. («дон Диего» не знал, что кроме него запись вели и эти «лохи-наемники», у них тоже было весьма любопытное начальство, так что у Кольцова оказалась вся запись их беседы, правда, чуть в испорченном состоянии).