Текст книги "Мы, Мигель Мартинес. Испания (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

'Товарищ Иванов, анализ ситуации в Испании указывает на то, что возникновение гражданской войны становится неизбежной реальностью в ближайшей перспективе. Реакционное правительство Алехандро Лерруса пошло по пути соглашательства и подчинения крупной буржуазии. Все социальные завоевания леворадикального правительства Асаньи оказались блокированы, наступил период усиленной реакции против левых сил. Не смотря на то, что Леррусу было поручено создать республиканское правительство, в созданном им кабинете большинство постов занимают монархисты, а республиканцы – всего несколько незначительных должностей и курс самого Лерруса направлен на укрепление позиций радикально настроенных сторонников монархии – карлистов. Эта контрреволюционная деятельность ведется под лозунгом привлечения правых к управлению страной и купированию возможной гражданской войны созданием правительства всеобщего единства. Весьма примечательная глупость – своими действиями они не купируют, а приближают начало Гражданской войны.

В тоже время среди самых радикальных монархистов зреет недовольство участием их соратников под руководством Хосе Марии Хиль Роблеса в правительстве. Нам стало известно о переговорах представителей монархистов с Муссолини, которые проходили в Риме, на которых обсуждалась возможность военного выступления монархистов против республики. По данным наших источников, радикально настроенные монархисты могут опираться на группировку в пятьдесят-шестьдесят тысяч боевиков. Хотя мы уверены, что эта цифра завышена, но даже половина этого контингента может представлять для существования республики серьезную угрозу. Сложность ситуации еще и в том, что восстановление королевской власти поддерживает католическая церковь, которая имеет сильное влияние на массы крестьян. Этому способствует и то, что крестьянские реформы правительства Асаньи так и не решили главный вопрос, правительство пошло на уступки крупным помещикам, так и не осмелились раздать землю крестьянам по типу «черного передела» в России.

Осень тридцать четвертого года стала осенью поражения выступления рабочих, организовавших почти полторы тысячи забастовок, большая часть которых проходила под знаменами анархистов. Но выступление рабочих было довольно быстро подавлено войсками. При этом только в Астурии восстание имело какие-то успехи. Это стало результатом откровенно плохой организации и координации революционного движения, фракционности, отсутствия единого центра управления и руководящей силы одной партии. На эту роль претендовали анархисты, но большая число их самых активных членов была отвлечена на Гражданскую войну в Германии в качестве интербригадовцев, где они себя неплохо проявили (при должном командовании). Но именно этой части анархо-синдикалистов так сильно не хватало во время октябрьских выступлений рабочих в Испании. Надо сказать, что Коминтерн и его усилия тоже были в октябре абсолютно недостаточны. На низкую эффективность координаторов Коминтерна указывают на тот факт, что они были, по их свидетельству, отвлечены на события в Германии. Это принципиально ложная позиция. Товарищи, курирующие Испанию, никак не занимались событиями в Германии, более того, в составе интербригад численность коммунистов не превышала двадцати процентов. Такое требование центра как раз было вызвано обеспокоенностью судьбой революционного движения в стране. Но деятели Коминтерна проявили не свойственную им пассивность, не обеспечив координации в революционной работе. Были ошибки и в кадровых вопросах. Так, за поставки оружия и организацию тайников с ним отвечал Индалесио Прието Туэро, который эту работу провалил, а большинство складов легко обнаружила полиция. В результате пролетариат Андалусии оказались безоружными и ничего не смогли противопоставить правительственным войскам. В Астурии рабочим удалось сохранить склады оружия в неприкосновенности, чем и объясняются успехи восстания на его первом этапе. Но отсутствие координации революционных сил привело к тому, что правительство смогло обеспечить многократный перевес в военной силе и подавить восстание пролетариев. В результате были арестованы тысячи активных революционеров. Наступил период реакции и подавления республиканских «левых» сил.

Очень настораживает положение в компартии Испании, в которой сторонники покойного Троцкого организовали свою фракцию. Они не вышли из компартии, но блокируют многие ее действия. Необходима санкция для продолжения работы с троцкистами и привлечению их на нашу сторону. Также тревожит растущая популярность среди рабочих и населения Мануэля Асаньи. При всех своих достоинствах, господин Асанья склонен на поиск компромиссных решений, старается учитывать интересы не только рабочего класса и крестьянства, но и буржуазии. Если в результате выборов или контрпереворота к власти приведут Асанью, ничего хорошего не будет – он слишком нерешителен и в самый сложный момент упустит все возможности подавить антиреспубликанские выступления. В тоже время создаваемый им народный фронт – объединение левых партий имеет все шансы победить на выборах в феврале следующего года в Кортесы. Необходимо продолжить работу с Асаньей с тем, чтобы в правительстве были представлены более решительные товарищи, которые смогут также более решительно противостоять антиреспубликанским силам.

Военные. В целом удовлетворены положением дел при правительстве Лерруса и сейчас активного выступление даже для восстановления монархии не планируют. Тем не менее, если к власти придут левые силы, вероятность военного мятежа приближается к ста процентам. При этом уже сейчас можно выделить фигуры, которые могут играть главные роли при выступлении военных: это генерал Хосе Санхурхо, который имеет самый большой авторитет среди испанских милитаристов, кроме него Мануэль Годед, Франсиско Франко, Хуан Ягуэ и Хиль Роблес. На наш взгляд, необходимо убрать с политической доски в ближайшее время, как минимум, трех из этих пяти персонажей, но всё должно выглядеть как несчастные случаи. Оптимальный вариант – актировать всех пятерых.

Военно-морской флот. В нём сильны антиреспубликанские тенденции, основная часть офицерского состава настроены промонархистски, очень незначительно влияние анархистов и республиканцев. В тоже время значение позиции флота сложна переоценить: во время подавления октябрьского восстания силами флота на материк были переброшены наиболее реакционные и боеспособные военные контингенты из Марокко.

Фалангисты Хосе Примо ле Риверы – национал-клерикалисты, близкие к итальянским фашистам. Экономическая основа движения – интегральный национализм. Это проявление национализма имперского толка, которое провозглашает восстановление Испании как империи, при этом ее отличие от монархистов – не считают необходимым условием для возвышения страны и восстановления империи реставрацию монархии ни под флагом Бурбонов, ни какую иную династию. Их мнение говорит об эффективности всеобщего сотрудничества под сенью военной диктатуры. Военщина – основа порядка и процветания. Сильная вертикаль власти и опора на свои производственные силы. Также готовятся к вооруженному захвату власти, имеют серьезное влияние в армейских кругах. Они создали собственные вооруженные отряды, которые скопировали с штурмовиков нацистов копируют штурмовые отряды нацистов в Германии.

Националисты и сепаратисты. Сепаратизм отдельных провинций (Каталония, страна Басков, и т.д.) необходимо также учитывать в политических раскладах. Центробежные тенденции обязательно осложнят ситуацию в стране. В октябре были попытки сепаратизма в отдельных провинциях, подавленные правительственными войсками. В тоже время, предоставление автономии отдельным регионам страны (например, превращение ее в союз республик, подобно СССР) может быть эффективным оружием, если применить его вовремя – в тоже время правительство Асаньи на такие меры просто не способно. Особенно если во главе его будет стоять сам Асанья.

Анархисты серьезно ослаблены. И это тоже фактор, который необходимо учитывать. Более того, считаю своевременной мерой организовать проникновение в страну анархистов-интернационалистов, которые сражались в Германии и с которыми наши товарищи проводили соответствующую работу.

Исходя из анализа обстановки можно сделать следующие выводы: при определенных условиях инициировать начало гражданской войны могут различные политические группы. Так, если власть в стране останется у правых, то восстание могут инициировать: 1. Анархисты, 2. Коммунисты-троцкисты или коммунисты-коминтерновцы, 3. Сепаратисты. Если власть будет у левых, то в таком случае можно ожидать начала войны со стороны: 1. Военных, 2. Монархистов, 3. Националистов-клерикалистов, 4. Сепаратистов.

Не имеет значения, какая из групп станет инициатором восстания, имеет значение, сколько противников режима сможет объединить вокруг своего движения и чью сторону примет армия.

Перед выборами февраля месяца тридцать шестого года складывается обстановка, при которой левые, объединенные единым фронтом могут получить перевес в кортесах и сформировать правительство. Поэтому выступление второй группы инициаторов представляется более реальной.

Необходимые меры: 1. Усилить дисциплину и единство со стороны коммунистов, постараться избавиться от фракционности в компартии, при этом подчинить троцкистов политбюро компартии. 2. Вернуть в страну анархистов-интернационалистов, особенно Дурутти и его товарищей, провести с ними вербовочную работу. 3. Усилить позиции коммунистов в левом фронте, постараться провести в левое правительство более решительных деятелей, способных принимать быстрые и ответственные решения. Быстрое подавление восстания лучше всего осуществлять в первый-второй день выступления. 4. Актировать группу военных, наиболее влиятельных и настроенных более всего радикально, в первую очередь генералов Санхурхо и Франко. Вмешательство фактора С[1] в исторический процесс может вызвать изменения в раскладах сил военных и, если восстанием будет руководить Хосе Санхурхо, результат может оказаться весьма обескураживающим. 5. Изменить методы работы Коминтерна и поставить сюда более адекватных товарищей, способных решительно реагировать на сложную политическую обстановку. 6. Заранее отправить в страну группу Д и Л для проведения подготовительных работ по своему профилю[2]. 7. Запланировать весной тридцать шестого приход в Испанию мощной эскадры СССР для возможной нейтрализации или поддержки военно-морского флота республики. 8. Усилить агитационную работу с частями армии и флота республики.

Искренне ваш, Мигель Мартинес'.

Искренне ваш – это фраза-код, которая говорит о том, что обнаружена слежка, но письмо пишется не под контролем спецслужб.

И да, слежку за собой я обнаружил еще два дня назад. А вот не надо думать, что жандармы в Испании совсем лаптями щи хлебают: во-первых, у них там лаптей нет, во-вторых щи они не готовят, у них там другие дешевые супчики своего производства имеются.

Зашифровал послание, после чего передал его Лине и сообщил, что действовать мы будем по третьему коду. И это означает, что я остаюсь в качестве фактора-приманки. А вот Лина с моим посланием обязана выскочить из паутины, которую уже расставили спецслужбы, и обязательно передать послание адресату.

Надо отдать ей должное: никаких истерик и глупых вопросов, надо работать по третьему коду, значит так, и никаких проблем. Рефлексии сопливой интеллигенции – это не для настоящих коммунистов. Метод ухода? Парик. Форма горничной. На этот раз мы останавливались не в небольшом отеле или пансионате, а в довольно крупной гостинице с большим количеством персонала, как раз для того случая, как этот. Парик. Ватные валики, которые чуть-чуть изменят форму лица, соответствующая одежда, пакет с грязным бельем, в котором спрятано мое послание. Я смотрю на улицу. Лина спокойно уходит, если бы ее обыскивали, то подала бы знак. Но нет, значит, всё прошло штатно.

Ну что же, есть повод расслабиться. Обрезаю кончик кубинской сигары (почему бы и нет)? Устраиваюсь в удобном кресле с кривыми ножками, что-то от стиля барокко. Впрочем, я в стилях не специалист, может быть и ошибаюсь. Рядом на столике бокал с бренди. Напиток из Франции (но не произведен в провинции Коньяк, поэтому бренди, а не коньяк), качественно отдает клопами. С сигарой самое то. Правда, докурить мне не дали. От сигары осталась примерно треть, когда я опрокинул остатки янтарной жидкости в глотку: услышал, как кто-то аккуратно вскрывает дверь.

– Господин Мартинес? Прошу пройти с нами.

– Докурить я могу? – наглею в ответ.

– Нет!

Ну вот… началось.

[1] Имеется в виду фактор изменения исторической перспективы – Строитель.

[2] Группа ликвидаторов и группа диверсантов.

Интерлюдия 1

Интерлюдия 1

Питтсбург, штат Пенсильвания, САСШ

25 апреля 1935 года

Марко Локкерини в этот год исполнилось пятьдесят три года. Он попал в САСШ в возрасте пяти лет. Очередная история небогатых итальянских эмигрантов, обреченных на прозябание на новой, и не слишком ласковой родине. Семья Локкерини была довольно большой: у Марко было пять братьев и две сестры. Почему именно ему решили дать образование, сложно сказать. Но именно ему выпал шанс, и надо быть полнейшим дураком, чтобы им не воспользоваться. Где крутятся деньги? В банке! Так молодой итальянец и пошел по стезе финансиста, а к сорока годам стал довольно известным финансовым аналитиком, которого пригласили работать в империю Ротшильдов, которая укрепляла свои позиции и по эту сторону океана. Настоящий прорыв произошёл семь лет назад, когда ему доверили возглавить аналитическую службу семьи Ротшильд. Если говорить простым языком – собственную частную разведывательную службу с очень большим бюджетом и серьезными возможностями. И первое, что сделал на своем месте господин Локкерини, это наладил неформальное сотрудничество с государственными службами разведывательного сообщества. И не для того, чтобы экономить на силовом компоненте своего отдела, отнюдь. Но эта кооперация позволяла использовать (на взаимовыгодной основе) ресурсы государства, пусть и неофициально. Но решить кое-какие проблемы становилось проще, пусть и немного дороже. И вообще, Марко часто ощущал себя пуком, который находится в центре большой паутины и дергает за одному ему известные нити.

Примерно год назад в сферу его интересов попал один весьма интересный персонаж. Интересы семьи Ротшильдов имели один важный аспект – российский. Огромная страна с невообразимо разнообразными богатыми ресурсами. В тоже время работать с русскими было непросто, даже несмотря на то, что семья вложилась в революцию и имела некоторое отношение к созданию СССР. В тоже время, руководство большевиков делало вид, что ничего никому не должно. И это было в корне неправильно. А в последнее время каким-то таинственным образом сошли со сцены те несколько важнейших агентов влияния, на которых опиралась семейство краснощитовых баронов[1]. В тоже время продолжался поиск новых лиц, на которых можно было бы опереться в новом переделе мирового господства. И Семья собиралась в этом переделе активно поучаствовать. Например, вложиться в финансирование промышленности и милитаризации Германии и СССР. Из их противостояния на континенте потом можно будет получить серьезный профит. И если с влиянием на Гинденбурга и Геринга было все более-менее решено, то влияние на Сталина – это было слабое место проекта. А тут в поле рения появился перспективный журналист, который, по его данным, имел на первые лица страны какое-то непонятное влияние. И вот уже десять месяцев на него собирали досье, рассматривая жизнь буквально через лупу. Сейчас он пребывал в Испании вместе с супругой. Впрочем, учитывая, что его прикрывали всего два телохранителя, правильное предположение было в том, что эта женщина тоже телохранитель, правда, с которым у объекта сексуальные отношения. А это – слабость!

И вот Марко ждал сообщения от его конфидента в Старом Свете. Чего он хотел? Нет, не устранить человека, а, скажем так, завести знакомство. А ради этого небольшая просьба испанским коллегам – арестовать, но не прессовать. Только психологическое давление. Поскольку просьба была подкреплена не только финансовым вливанием, но и крепкими связями, в успехе операции Марко не сомневался. И как только получил сообщение, что клиент созрел, как вылетел в Европу.

[1] Герб баронов Ротшильдов – красный щит, отсюда и фамилия Ротшильд – красный щит.

Глава двенадцатая

Допрос

Глава двенадцатая

Допрос

Ферма на окраине Мадрида

1 мая 1935 года

Несколько дней меня мариновали. Типичная психологическая обработка, направленная на то, чтобы вывести меня из равновесия, поселить неуверенность, лишить опоры через полную изоляцию от общества. А потом ночью меня перевезли хрен его знает куда. И вот уже третьи сутки лишали сна. Меня запихнули в подвальное помещение без окон, только с дверью, за которой сменялись надзиратели, главной задачей которых было не давать заснуть. Каким образом они этого добивались? Элементарно, Ватсон. Как только я прислонялся к стене или ложился на пол – в камеру врывался один или два мордоворота и, тривиально избивали. Ну да, обычный человек от такой обработки обязательно сломается. А я что, необычный человек, что ли? И что из того, что «попаданец»? В общем, время провожу более чем весело. И даже изображать из себя подавленное состояние не надо – всё и так получается без всякого кривляния. Нет, к чему-то такому меня, конечно же, готовили. Особенно надо мной хорошо поработала парочка гипнотизеров, которые поставили мне что-то типа ментальных блоков. То есть, есть вещи, которые я ни рассказать, ни написать на себя донос не смогу. Но и к такой обработке меня тоже готовили, правда, больше теоретически, практических занятий было не так много. Оно и хорошо, с одной стороны… а вот с моей стороны ну совсем-совсем не гут. И пока что я понял одну простую вещь: меня не собираются расстреливать или предавать какой-то казни, значит, я кому-то нужен. Скорее всего, для вербовки… ну или просто хотят переговорить. Правда, говорить со мной собираются с позиции силы. И показывают мне, что моя жизнь – копейка и если я не буду сотрудничать, от меня избавятся, как от балласта… И эта ситуация меня, откровенно говоря, совершенно не вдохновляет.

– Salga!

Черт возьми! Я даже не понял, что дверь открылась и в ней нарисовалась морда самого противного дуболома. Что он сказал?

– Rapido! Salga!

А! с вещами на выход… Ну, поскольку вещи у меня отобрали, то просто на выход, еще и торопит, сволота! Стараюсь идти небыстро: с вытянутыми из ботинок шнурков особо не расходишься, а этот типчик меня не только словами поторапливает, пару раз толкнул с особым изуверством. В общем, пока дошел обзавелся синяком на бедре и порезом на скуле. Какие гостеприимные испанские парни! Меня затолкали в еще одну камеру, или комнату без окон. Это что, подземный этаж тут имеется? И как его штурмовать, если что? Хотя, уверен, меня силовым путем вызволять не будут. И всё теперь зависит от того, что хотят местные спецслужбы: показательный антишпионский процесс или произвести вербовку шпиона или агента влияния. Однако, думаю, сегодня-завтра всё станет на свои места. Думаю, всё-таки сегодня, меня уже достаточно промариновали, я должен стать куда как более податливым…

В камере меня встретил какой-то большой и какой-то кубической формы полицейский. Зато сразу стало ясно, с кого Пикассо писал свои кубистские картины. Такое впечатление было, что, если этот господин откроет рот, так его глаза вылезут где-то на затылке. И вообще, более грубой работы как его лицо я еще не встречал. И никакого проблеска интеллекта. Бля! Значит, началась следующая стадия психологической обработки: знакомство с плохим полицейским.

Так оно и оказалось. Кубический на меня наорал, а для большей убедительности еще и сбил с табуретки на пол. Ну что, ради дела и на оплеванном полу поваляться можно, а тут пол вполне себе цивильный, видно, что недавно делали влажную уборку, можно сказать, пляжные условия! Правда, долго отдыхать мне не дали, а потянули вверх, этот, который из кубиков состоит, ростом метра под два, плюс-минус пару сантиметров, не более того. Это я со своими сто шестьдесят два на его фоне выгляжу как воробей на фоне павлина.

Ор кубического полицейского был непритязателен – он требовал, чтобы я назвал своё настоящее имя. И пока что смог из меня выдавить только то, что я Мигель Мартинес. Чтобы окончательно впечатлить клиента, он еще и засветил мне в глаз, так, что я снова навернулся с табурета, а еще из глаз такие искры посыпались. Тот, кто знает, как это, меня поймёт. А кто нет – тот не поймёт, правда… Блин, когда же появится добрый полицейский? Понимаете, если ты даже готовился к тому, что тебя будут пытать, это не означает, что воздействие противника на тебя проходит бесследно. Еще как ломает и корежит. И я понимаю, что жду появления напарника кубического с какой-то надеждой. Значит, смогли они меня надломить. Во всяком случае, как только мой допрашивающий решил, что сделал достаточно, и клиент созрел, как вышел из камеры, а в неё вошел приятный, опрятно одетый мужчина лет пятидесяти с набриолиненными волосами. Вот этот типчик и должен играть роль «доброго» полицейского. Смуглый, с тонкими усиками под носом, почти что черные глаза, густые брови. Скорее всего, итальянец, смуглость-то не испанская. Да и гордый римский профиль никуда от него не делся. Да, по всей видимости макаронник. Нежели мною заинтересовался кто-то из агентов Муссолини? Хм… Всё страньше и страньше, как говорила Алиса, попав в Зазеркалье[1]. Кажется, сейчас начнётся самое интересное. И с чего же ты зайдёшь? Какие козыри выложишь в начале разговора, а что припрячешь к концу?

– Мигель Мартинес?

Он задает вопрос, раскладывая на столе бумаги, и делает отметку в каком-то блокноте. При этом у него очень дорогая ручка-самописка. Нет, это точно не «Паркер», это куда как более навороченное. Белое золото, очень похоже… А, вот оно что… тут цифры 1912. Значит, это Монтеграппа, итальянский производитель очень дорогих перьевых авторучек. И кто ты у нас такой? Обычный следак с ТАКОЙ дорогой вещицей стопроцентно ходить не будет. Зуб даю!

– Или всё-таки Михаил Кольцов?

Моё имя произносит с невыразимым акцентом, скорее всего, заокеанского происхождения. Это он круто, решил раздавить меня информацией, показать, что они всё про меня знают. Тоже заход слишком самоуверенный, слишком… Конечно, если клиент точно дозрел, то это ход сильный, но если ты что-то примерно такое ожидаешь, то хрен вам, товарищи, а не Вася Векшин![2]

– Давайте остановимся на Мигель Мартинес. – озвучиваю свою позицию. У моего оппонента чуть правая бровь приподнялась. Это что, он так на неожиданность реагирует? Посмотрим, какие еще знаки его тело выдаст.

– Имя им Легион. – зачем-то цитирует Евангелие. Весьма необычный тип мне попался.

– Понимаете, господин Мартинес, в силу вашей профессии, вы слишком много и часто путешествуете и найти вас непросто. Пришлось попросить знакомых пригласить на беседу. Вот только у меня сложилось впечатление, что они немного перестарались. Просил же их просто вас поберечь, а то время сложное, сами должны понимать.

– Извинения не приняты, господин Аноним. Если вы хотели со мной поговорить, могли бы просто назначить мне встречу в любом, даже не самом дорогом кафе Мадрида, и я бы вам не отказал.

Получай ответочку, а еще постарался уколоть его, намекнув на финансовую несостоятельность. Судя по ручке, этот господин забыл про голодные годы, но вот то, что он не аристократ, а выходец из весьма небогатого сословия, это скорее всего. Так что посмотрим, как дальше пойдет беседа, она же допрос, она же вербовка или перевербовка.

– Кофе в Мадриде отвратительный. Поэтому это не вариант.

О! товарищ-то с юморком. Посмотрим, что дальше предложит.

– Итак, Майкл… (это что, американец? Или американский итальянец – переселенец в первом-втором поколении?) мне известны ваши таланты. Но для начала прошу честно ответить на один вопрос…

Он сделал паузу, и уставившись мне в глаза выпалил:

– Ты агент Коминтерна?

Эту фразу он выдал на паршивеньком русском… Звучало это примерно так: «Тьи агьент Комьинтегрна?». Но то, что он эту фразу выучил – впечатляло. Звучало это смешно, но мне-то было не до смеха. Правда, ответил я сразу и без тени сомнения:

– Нет.

– Странно, Майкл. Я был уверен, что ваши путешествия по миру спонсированы именно мировой организацией комми.

Надо сказать, что его испанский был ненамного лучше его русского. И мне было сложно улавливать смысл его фраз.

– Мистер Аноним. Может быть, перейдем на английский, мне кажется, нам так будет проще понимать друг друга.

Эту фразу я говорю на английском. Мой собеседник чуть вздрагивает, но быстро берет себя в руки. И мы переходим на английский.

– Меня зовут Диего Карваль. Живу в Испании последние семь лет.

– Мне показалось, что вы из итальянских эмигрантов, первое-второе поколение в САСШ. Или я не прав?

– Не прав.

Слишком резко оборвал фразу. Значит, угадал, а насчет того, что ты, сука, Диего… Поищи другого придурка, чтобы тебе поверил.

– Хорошо, дон Диего, чем я оказался вам настолько полезен, что вы рискнули на столь экстремальное знакомство?

– Мне кажется, что вы, Майкл, хотите открыть карты?

– Да, длительный блеф – это не мой метод ведения переговоров. Я предпочитаю сразу расставить свои позиции и говорить, отталкиваясь от фактов, а не от выдумок и допущений.

– Но так совсем не интересно, Майк, согласитесь?

– Зато не так болезненно. Насколько я понимаю – у меня всего две альтернативы – найти с вами общий язык или исчезнуть. Поэтому давайте без длинных прелюдий. Что вы хотите. Дон Диего?

– Хорошо. Тогда вам надо несколько минут на то, чтобы меня молча выслушать. Когда я закончу – можете задавать вопросы и высказывать комментарии.

На несколько секунд наступила тишина. Мне показалось, что я слышу даже шаги охранника в коридоре. Для меня субъективно прошла целая вечность, прежде чем мой оппонент заговорил.

– Майкл Кольцоф талантливый журналист с выраженной авантюрной жилкой. Он один из самых влиятельных работников пера в СССР, редактор нескольких журналов, в том числе сатирических, корреспондент самой влиятельной газеты в стране – «Правда». Несколько лет назад он попал в опалу. Обычно, человек, который в вашей стране попадает в немилость властей оказывается в лапах ЧК, но эта доля каким-то образом Кольцофа миновала. И уже это одно вызывает массу вопросов. Дальше еще более удивительные вещи. Кольцоф не только не закрыт в тюрьме, а он катается по миру. Но врагов в СССР давно перестали выпускать из страны. Еще один тревожный звоночек. И, что самое интересное, Майкл Кольцоф возникает в странах, где происходят очень важные события. Конечно, он не главное действующее лицо этих событий, но, как кажется мне, он действует за кулисой. И получает очень неплохие результаты для вашей страны. Он привлёк моё внимание тем, что несколько раз события в Европе шли совсем не так, как прогнозировали наши аналитики. Мои ребята практически не ошибаются. В Германии должны были на выборах победить нацисты и новым канцлером стал бы Гитлер. Но этого не происходит. Мы почти год искали причину поражения наци. И нашли её. Вот она, сидит передо мной. И меня очень настораживает ваш интерес к испанским делам. Поэтому мне и захотелось поговорить с вами, прежде чем решать, оставлять вас в живых, или не стоит. Полномочия, чтобы решить вашу судьбу у меня есть. Что скажешь?

– Если я скажу, что вы не правы, это вас, дон Диего, не убедит?

– Абсолютно верно.

– Тогда я скажу, что вы не представитель государственной спецслужбы. Судя по всему, вы живете в САСШ, много лет, занимаетесь аналитикой и связаны с разведывательными спецслужбами своей страны. С кем именно – мне сложно сказать, может быть, даже с несколькими. Вы возглавляете частную аналитическую или, точнее, разведывательную спецслужбу. Соответственно, работаете на какую-то финансово-промышленную группу. На какую, пока сказать не могу – у меня слишком мало данных для выводов. Аналитики у вас есть свои, и зачем я понадобился вам, даже представить себе пока что не могу.

– Чай? Кофе?

– Кофе.

Значит, захотел взять паузу. Ну что же, мне небольшая передышка тоже не повредит. Слишком уж плотно меня прессовали эти уроды.

– Кофе и апельсиновый сок. – приоткрыв дверь командует так называемый «Диего». Заодно он достает сигареты – американские, «Лаки Страйк». Да, так на мелочах и прокалываются агенты. Впрочем, он стопроцентно не полевой агент. Так что ему допустимо. Приносят мой кофе. Пауза чуток затягивается.

– И как тебе кофе?

– Дерьмовый. – честно отвечаю. – Но лучше, чем их поганый чай.

– Хорошо, Майкл, – как только я отставил чашечку с напитком, продолжил мой оппонент. – Объясните еще одну такую особенность: почему у вас так резко изменился стиль? Очень редко журналисты меняются, в том плане, что стиль их письма остается примерно одинаковым. Но мои парни заметили такую закономерность – есть большое количество статей, в которых именно стиль выдает другого человека.

– И как вы это объяснили?

– На наш взгляд, вам эти статьи писали. Видно, что старались под ваш стиль попасть, но всё равно, отличия видны невооруженным глазом. Следовательно, вы были заняты чем-то совсем другим, а не журналистикой, а кто-то писал за вас эти бумажки. Остается только выяснить, чем таким вы занимались, раз вас так надежно прикрывали в стране?

– Неужели и в этом никаких догадок, дон Диего?

– Не надо моё имя произносить столь иронично. Мне кажется, что вы играли роль агента влияния. Под хорошим прикрытием. Не обычного шпиона, резидента или диверсанта, наши аналитики считают, что вы выполняли роль доверенного лица вашего лидера, Сталлин, кажется, так.

– Ваши аналитики зря жуют свой хлеб, а насчет масла, так они вообще на него не заработали, дон Диего.

– Это почему? – мой собеседник оказался несколько озадаченным.

– Потому что моя роль примерно такая же, как и ваша, дон Мигель. Я аналитик. Только у меня нет под рукой команды, анализ я делаю самостоятельно. А мои поездки? Дело в том, что из одной точки не видны те нюансы, которые и дают возможность делать прогноз более-менее точным. И по поводу моего влияния и роли в окружении вождя вы тоже серьезно ошибаетесь. Я только делаю анализ по тем вопросам, которые от меня требуют. Не предлагаю решений, не намечаю какие-то ходы. Для принятия решений есть другие люди с другим уровнем ответственности. И ещё… На Сталина очень сложно оказывать какое-то влияние. Я не знаю людей, которым он бы безоговорочно и безгранично доверял. Поэтому я уверен, что я не один такой аналитик в пуле Кремля. Есть и другие. Ну а я, в силу своей профессии, имею чуть больше возможностей именно на изучение нюансов. Так что не представляю, какой интерес могу иметь для вашей конторы.