Текст книги "Красно-белый. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Федя, сейчас заменишь Валеру Глушакова, а ты, Никон, Мишу Булгакова. И только попробуйте мне не победить! – Погрозил пальцем нам с Черенковым Николай Старостин. – Хрен вам будет, а не билеты на Высоцкого.

«Осталось пятнадцать минут, – автоматически отметил я про себя, выбежав на кочковатый торпедовский газон. – Что ж за пять-то минут до конца не выпустили? Кинокомедия, едрён батон».

– Чего скисли красно-белые⁈ – Гаркнул я, пока мальчишки за боковой линией вылавливали футбольный мяч, выбитый как можно дальше игроком «Черноморца». – Окропим газончик красненьким⁈

– Вином что ли? – Усмехнулся остряк Гаврилов.

– Это как получится! – Снова крикнул я и скомандовал. – Гера Ярцев сместись на правый край полузащиты! Саша Сорокин отойди в опорную зону. Фёдя ты играешь атукающего полузащитника вместе с Юрой. Я на острие!

– А чё ты раскомандовался? – Возмутился Ярцев.

– Передаю новую установку от товарища Бескова! Видите, Константин Иванович в раздевалку ушёл? – Я показал пальцем в направлении того места, где минуту назад сидел наш старший тренер. – Он вводную через «Деда» передал, а сам плохо себя почувствовал. Всё! Не спим!

Либо я был очень убедителен в своём наглом вранье, либо спорить никому не захотелось, чуть-чуть прилетит-то по моей физиономии, но команда послушно перестроилась. И через десять секунд мы понеслись на ворота «Черноморца» словно только что вышли из раздевалки. Кстати, отчасти в этом была вина и самих одесситов, которые, прижавшись к штрафной площади, принялись оборонять победный счёт.

Первый раз «полыхнуло» у ворот Ивана Жекю, когда сместившись на левый край, Фёдор Черенков, разыграв стеночку с Сергеем Шавло, прострелил на высоте в полтора метра в штрафную. Я рванул что есть силы на эту острейшую передачу и, прыгнув рыбкой, пробил головой по воротам «Черноморца». Как среагировал Жекю на казалось бы неберущийся удар, я разобрать не смог. Но, по крайней мере, зрители перестали свистеть, и кое-где послышался клич:

– Московский «Спартак»! Московский «Спартак»!

Во второй раз опасность одесситам принёс розыгрыш мяча через правый фланг атаки. Юра Гаврилов выдал длинную передачу на ход вдоль правой бровки Георгию Ярцеву и тот без раздумий навесил на ближнюю к нему правую штангу. На этот мяч я тоже рванул быстрее соперника и, приняв его на грудь, вторым касанием пробил с разворота. Футбольный снаряд зацепил кого-то из защитников гостей, затем скользнул по перчаткам вратаря Ивана Жекю и, шмякнувшись в перекладину, отлетел на пять метров в поле, где одесситы выбили этот чёрно-белый «колобок» далеко к центральному кругу.

В третий раз я уже сам попытался блеснуть индивидуальным мастерством и протащить мяч к воротам пока непробиваемого голкипера, но защитник гостей Нечаев, успокоив меня чётким борцовским приёмом, уложил на газон в метре от штрафной площадки.

– Признайся, – шепнул мне Юра Гаврилов, когда мы готовились пробить штрафной удар. – Натрындел про перестановки на поле?

– В жизни бывают такие ситуации, когда умный не скажет, а дурак не заметит, – хмыкнул я. – Спокойно Юра, завтра все шишки беру на себя, а сегодня билеты на Высоцкого можно сказать с крючка срываются.

– Давайте я пробью? – Прибежал к нам центральный защитник Вагиз Хидиятуллин.

– Подожди, – буркнул я и на секунду задумался: «мяч установлен чуть левее ворот, стенка из игроков „Черноморца“ закрывает ближний левый угол, вратарь караулит соответственно дальний правый, прекрасная диспозиция». – Вагиз сейчас разбежишься и, не пробивая по мячу, рванешь оббегать стенку с левой стороны. Юра, а ты встань с правой стороны от стенки.

– Зачем? – Задумчиво почесал длинный нос Гаврилов.

– Не маленький разберёшься. Всё пошли! – Хлопнул я два раза в ладоши.

И после того как главный судья из Вильнюса Юшка дунул в свисток, Хидиятуллин отошёл от мяча на четыре метра, рванул и не затронув черно-белую футбольную сферу устремился в обход стенки с левой стороны. Я же стоя рядом с мячом, дал по нему пыром точно в ноги, занявшему своё место по правую сторону от стенки, Гаврилову. И нашему плеймейкеру ничего не оставалось делать, как подставить под мяч свою «щечку» так, чтобы он как от бильярдного борта отлетел, на набравшего ход Вагиза Хидиятуллина. Вагизу же в свою очередь, когда он оказался один на один перед растерянным вратарём «Черноморца», оставалось катнуть мяч в пустой угол, что наш игрок сборной СССР прекрасно и сделал.

– Гоооол! – Радостно «взорвались» переполненные трибуны стадиона «Торпедо».

– Гооол! – Заорала и вся наша команда.

Только я быстро схватил руками мяч из сетки ворот озадаченного Ивана Жекю и побежал, мелькая пятками, к центру поля, ведь за ничью билеты на Высоцкого сегодня не дают!

– Пять минут осталось! Харе обниматься! – Гаркнул я нас своих партнёров.

– Успеем, – успокоил меня Федя Черенков, подбежав в плотную к центральному кругу, в котором по правилам должны были разыграть мяч одесские футболисты.

Однако пять минут пролетели быстрее, чем нам хотелось бы. Гости, используя всевозможные хитрости, отчаянно тянули время. Их голкипер Жекю даже получил жёлтую карточку, но секунды неумолимо таяли. Мы же словно волны разбушевавшегося моря бессильно бились о бетонную защиту, где пластались не жалея себя игроки одесской команды.

– Судья время! – Закричал от бровки наставник южан Анатолий Зубрицкий, когда последняя минута истекла на электронном табло и остались секунды, что добавил судья на своих часах.

И в этот самый момент свой фирменный дриблинг продемонстрировал Федор Фёдорович. Он словно нож сквозь сливочное масло прорубился прямо по центру, обыграв по пути четырех человек, и несильно ударил в противоход голкиперу «Черноморца». Однако тот в последний момент успел перегруппироваться и ногой отбил мяч прямо на бегущего параллельным курсом меня. «Не промахнись, гад!» – мысленно крикнув самому себе я со всей силы вколотил черно-белую капризную кожаную сферу в сетку ворот.

– Даааа! – Вырвалось из моей глотки, словно меня укусила оса в одно мягкое место и, не снижая скорости, сорвав с себя футболку, я ринулся к нашим болельщикам, которые неожиданно стали скандировать:

– Лучше всех на поле, Никонов Володя! Лучше всех на поле, Никонов Володя!

А затем под крики «Спартак – чемпион!» сверкая голым с хорошей мускулатурой торсом, я пробежал почти сто метров вдоль главной трибуны автозаводского стадиона, а немного охладившись, закричал одноклубникам:

– Мужики, качай Черенкова!

Глава 9

На следующий день во вторник 24-го апреля в зале ДК завода шарикоподшипников, который усилиями профсоюза для заводчан построили на улице Мельникова 7, от нашей красно-белой банды собралась внушительная компания. Николай Петрович на радостях от того, что после победы «Спартак» закрепился на почётном третьем месте, отставая от лидеров «Шахтёра» и тбилисского «Динамо» всего на одно очко, достал десять билетов на концерт Высоцкого.

Поэтому Фёдор Черенков пришёл со своей женой Ольгой невысокой скромной черноволосой девушкой, с которой они учились когда-то в одном классе. Сашка Калашников тоже привёл свою подругу, полную противоположность Ольге. Волосы крашенные, сигаретку смолит одну за другой и гогочет над несмешным юмором моего друга громче всех. Серёжа Родионов явился один, я так же пришёл в гордом одиночестве, а Юра Гаврилов пожаловал с барышней, с которой знакомить не стал. Из чего можно было сделать вывод, что это не супруга полузащитника, а дальняя родственница. И вообще, билеты Юра покупал на свои кровные, поэтому они были в другом конце зала, и из фойе ДК Гаврилов с родственницей поспешили ретироваться.

А через пару минут приехали ещё три пары – Ярцев с женой Любой, Романцев с супругой Натальей и Хидиятуллин с невестой Ладленой Сергиевской, или проще говоря Ладой. Эффектная модельной внешности Лада на фоне скромной Ольги Черенковой выглядела, как принцесса рядом с падчерицей. Однако Ольга за больным Фёдором Фёдоровичем будет трепетно ухаживать долгие годы, а красавица Лада, как только у Вагиза появятся футбольные проблемы, сделает ему ручкой. Но сейчас Хидя смотрел на нас «убогих» словно Наполеон Бонапарт на груду поверженных врагов.

– Никон, расскажи что-нибудь интересное, – попросил Хидиятуллин, когда мы наконец собравшись вместе через фойе двинулись ко входу в сам зал, где билетёрши, проверяющие дефицитные билеты, собрали большую очередь.

– Интересное? – задумался я. – Пройдёт лет десять и этот «теремок» переименуют в театр на Дубровке. А ещё через десять лет, на мюзикле «Норд-Ост» террористы здесь же захватят в заложники и артистов, и зрителей. Погибнет больше сотни ни в чём не повинных человек.

– Сказки, – усмехнулся Вагиз. – У нас тут не гангстерский Чикаго.

– А вы предсказываете будущее? – Заинтересовалась невеста защитника Лада.

– Иногда, – приврал я. – Но на месте вашего жениха я бы одному ретивому хоккеисту, прежде чем жениться, в «бубен» бы так настучал, чтоб он даже не думал смотреть в сторону моей женщины.

– Это кого ты имеешь в виду? – Насторожился Хидя.

– Конечно Бобби Кларка из НХЛ, – намекнул я, ведь рассказать напрямую, что супер эффектная модель закрутит роман с Вячеславом Фетисовым из ЦСКА, мне было как-то не с руки.

Неожиданно из очереди в зрительный зал меня выдернули Гера Ярцев и Олег Романцев, предложив мне, некурящему человеку, покурить, пока их вторые половинки рассаживаются по местам.

– Ну, пойдем, покурим, – тяжело вздохнул я, понимая, что разговор может состояться серьёзный и, кстати, не прогадал.

– До нас дошли слухи, что ты хочешь Бескова сплавить? – Спросил в лоб капитан команды Романцев, когда мы отошли подальше от сторонних глаз и ушей. – И с «Дедом» ты по этому поводу уже разговаривал в Тарасовке.

– Да, о чём ты говорил с Николай Петровичем? – Спросил Ярцев.

– Хотите сказать, что я хочу сплавить Бескова, и поэтому помог одержать команде четыре победы в пяти матчах чемпионата и протащить наш «Спартак» в полуфинал кубка? – Картинно удивился я. – Тогда вопрос встречный – это нормально, когда старший тренер во время игры не находится около бровки и не гонит команду вперёд, не жалея голосовых связок и не вносит своевременные коррективы в игру? Нормально, когда старший тренер, если игра не идёт, просто уходит в раздевалку и гори всё синим пламенем? Бесков, что касается тренировочного процесса – человек гениальный. Но как дело доходит до реальных матчей его колотит жуткий мандраж и он перестаёт управлять ситуацией.

– Короче, плавишь или нет? – Уставился на меня Олег Романцев.

– Если Бесков останется, то «Спартак» за годы его долгого «царствования» всего один раз по-большому везению выиграет чемпионат и больше ничего, ни Кубков СССР и уж тем более никаких супер престижных Еврокубков не будет. Большие победы к тренеру, сидящему в зрительном зале, не приходят.

– Да, пойдёмте в зрительный зал, – задумчиво кивнул головой Гера Ярцев. – А то скоро начнётся.

* * *

А в зале примерно через пятнадцать долгих минут после грома аплодисментов на плохо освещённую сцену ДК, в середине которой зачем-то оставили чёрный рояль, в чёрной водолазке и потёртых американских джинсах к микрофону вышел невысокой человек, которого я никогда не видел живьём.

– Здравствуйте, это не совсем справедливо встречать меня громом оваций, пока я ещё ничего не сделал. – Сказал хорошим бархатным голосом Владимир Семёнович, несмотря на второй подряд концерт за день. – Ходит легенда, что я не люблю, когда мне аплодируют – это не совсем так. Просто я когда-то начинал петь дома для своих друзей, а дома, сидя за столом, когда напитки стоят на столе, не аплодируют. Вот и сегодня я больше всего хочу, чтобы у нас сложилась домашняя атмосфера. Теперь позвольте, я сразу начну с песни, чтобы у вас исчезли последние сомнения в том, что перед вами тот человек, которого вы ждали.

Высоцкий выбил тревожную трель из своей гитары и с сильным эмоциональным надрывом запел:

От границы мы Землю вертели назад– —

Было дело, сначала.

Но обратно ее закрутил наш комбат,

Оттолкнувшись ногой от Урала…

Владимир Семёнович начал выступление с песни «Мы вращаем землю», и весь зал молниеносно превратился в слух, то есть стал вслушиваться в каждое выстраданное поэтом слово. Однако я незаметно для себя отвлёкся и всё больше стал ломать голову над двумя проблемами, малой и большой. Первая малозначительная проблемка – как после концерта попасть в гримёрку к Высоцкому? Вторая проблема была с большой буквы – как донести до сознания Владимира Семёновича, что такой безумный концертный ритм нужно пересмотреть и заняться здоровьем. Ведь через два дня Высоцкий поедет на гастроли в Удмуртию, затем в мае даст с десяток концертов в Москве, в июне полетит поочерёдно в Минск, в Лос-Анджелес и в Рим. А в июле, на гастролях в Узбекистане у него при жуткой жаре случится клиническая смерть, которая начнёт отчёт последнего года жизни поэта.

– В последнее время вокруг нас очень много разговоров о чудесах, которые вокруг нас существуют, – сказал Владимир Семенович со сцены, предваряя новую песню. – Это и летающие тарелки, в которых некоторые уже летали. Это и чудовища всякие и филиппинские врачи, которые режут без ножа и очень успешно. Правда, те, кто пользовался их услугами, уже ничего не говорят…

«Вы, товарищ Высоцкий, даже не представляете, какие бывают настоящие чудеса, – усмехнулся я про себя. – Вот, к примеру, если я расскажу, какое кино снимет сын Никита, где покажет любимого папу – ни как тот над песнями работает или над ролью мучается, а как без дозы ломается. Вот – чудо чудно! А ведь каждого человека можно изобразить и трезвым и с лица, а можно и с другой менее приглядной точки».

– Что касается Бермудского треугольника, о котором много говорят на телевидение, то мне пришла идея написать песню – письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидно невероятное» из сумасшедшего дома, с Канатчиковой дачи. – Договорил Владимир Семёнович и тут же запел:

Дорогая передача!

Во субботу, чуть не плача,

Вся Канатчикова дача

К телевизору рвалась…

* * *

Невероятный шквал оваций раздался через полтора часа, когда Высоцкий исполнил заключительную вещь «Охоту на волков» и откланялся, поблагодарив зал и сказав, что на бис не поёт. И я, словно на футбольном поле резко ринулся искать Юру Гаврилова, которого в Москве многие люди узнавали прямо на улице. Теперь мне наш плеймейкер нужен был срочно в качестве пропуска в гримёрку к всенародно любимому поэту. Друзьям же я объявил, что у меня ещё куча дел и чтоб ехали без меня. Однако в зале Гаврилова я не нашёл, и поэтому выскочив в фойе молнией метнулся к гардеробу.

– Привет, библиотекарь! – Вдруг около гардеробной стойки окликнула меня Жанна, девушка с необычными пепельными волосами с которой я познакомился в ленинской библиотеке. – Что ж ты не позвонил? Я ждала, – улыбнулась она, обнажив красивые белые зубы.

– Привет. Покупал билет на электричку и бумажку с телефоном случайно выронил, а на память, прости, цифры не запомнил. – Протараторил я и, схватив Жанну за руку, потащил к другой очереди в гардероб, где стоял Юра Гаврилов с родственницей.

– Куда, сумасшедший? – Пролепетала девушка. – Я здесь с подругой…

– Юра! – Крикнул я полузащитнику. – Срочно пошли, дело жизни и смерти. И ты, Жанна, тоже пошли и подруги бери с собой.

– А я? – Растерялась родственница Юры Гаврилова.

– Все за мной! – Рявкнул я и потащил всю разношёрстную компанию к служебному входу за кулисы.

– Да чё случилось-то? – Опомнился Гаврилов, когда мы по бурому отодвинули в сторону работницу ДК, которая попыталась нас не пустить в служебное помещение.

– Сейчас с Высоцким меня познакомишь, – на ходу бросил я.

– И нас тоже! – Разом выкрикнули девушки, еле успевая за нашим футбольным темпом.

– Да я и сам с ним не знаком, – смутился полузащитник.

Но было уже поздно, так как я, два раза стукнув в дверь гримёрки и услышав, что артист отдыхает, толкнул Гаврилова в дверь и влетел следом.

– Владимир Семёнович, тут игрок сборной СССР и московского «Спартака» Юрий Гаврилов порывался к вам для автографа. Простите сдержать не смог! – Затараторил я. – Не откажите в незначительной просьбе.

– Здравствуйте, – смущённо кивнул головой плеймейкер.

– Юра! – Улыбнулся Высоцкий, который сидел за журнальным столиком, заставленным разными напитками, со своим администратором Валерием Янкловичем, новой молодой подругой Оксаной Афанасьевой и ещё какими-то людьми. – Проходи. Пиво будешь? И вы, сударыни, не стесняйтесь, – пророкотал Владимир Семёнович с интересом посмотрев на мою малознакомую подругу Жанну, которая была гораздо красивее, чем его Оксана.

– Это наш новый нападающий Володя Никонов, – буркнул недовольно Гаврилов, показав на меня рукой.

– Никонов⁈ – Удивлённо воскликнул какой-то мужик из компании Высоцкого. – Так это ты вчера «Черноморцу» на последней секунде закатил шикарный голешник⁈

– Было дело, – внезапно смутился я.

– Володь, помнишь, я тебе утром рассказывал, как вчера ходил на «Спартак»? – Обрадовался этот товарищ в заграничном замшевом костюме. – Вышел на 75-ой минуте какой-то пацан, извини друг, – кивнул он мне, – и наши «Черноморец» просто снесли. Прямо ураган на поле. Цунами!

– Правда? – Владимир Семенович, наконец, обратил внимание на меня. – А знаете что друзья мои, тут нам посидеть нормально не дадут. А поехали все ко мне на Малую Грузинскую. Вы на машине? – Спросил поэт Юру Гаврилова.

– Машина – это мерседес, а мы всего-навсего на колёсах, – пошутил полузащитник.

* * *

Гостеприимная квартира Владимира Высоцкого на Малой Грузинской улице знавала и более людные и шумные компании, но и сегодня вечерок вытанцовывался на беду соседей поэта громковатый. Сначала, под иностранную музыку в исполнении группы «ABBA» из проигрывателя был заставлен выпивкой и закусками мудрёный буквой «Г» стол в гостиной, затем естественно кто хотел выпил. Сам хозяин квартиры, как и я, отдали предпочтение минералке. Затем, поедая глазами красавицу Жанну, Владимир Семёнович схватил гитару и запел «Балладу о любви»:

Когда вода всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

На берег тихо выбралась любовь…

«Замечательно, – подумал я. – Первый этап – втирание в доверие, выполнен. Теперь самое сложное – рассказать будущее Высоцкому, и сделать это так, чтоб он поверил и прочувствовал надвигающуюся катастрофу. Иначе я долго себе не прощу сегодняшний вечер. С парнями из ташкентского „Пахтакора“ поговорил, и одна „гора“ упала с плеч. А „гора“ Владимира Семёновича всё ещё давит на меня».

– Старик, а ты почему не пьёшь? – Вывел меня из задумчивости мужик в модном замшевом костюме.

– Спортсмен, – буркнул я.

– Юра тоже спортсмен. Так он пьёт. – Это товарищ кивнул на моего одноклубника Гаврилова, который вторую бутылку пива уничтожил за пять минут.

– У Юрия Васильевича здоровье уникальное. – Криво усмехнулся я. – А у меня – сердце, печень, почки, лёгкие и поджелудочная железа. – Отмахнулся я и про себя добавил: «как и у всех здоровых людей».

Я поля влюбленным постелю, – ревел самозабвенно Высоцкий, пытаясь хриплым магнетическим голосом околдовать всех девушек, пришедших сегодня в гости, и мою Жанну в том числе.

Пусть поют во сне и наяву!

Я дышу – и значит, я люблю!

Я люблю – и, значит, я живу.

И как только поэт выбил последний из гитары аккорды девушки, которых сейчас в квартире было девять человек, дружно захлопали, поедая Высоцкого влюблёнными глазами. «Стоп! Стоп! Пора колдовские чары с Жанны снимать, – подумалось мне. – Такая красотка нужна самому».

– Владимир Семёнович, а можно я спою нашу спартаковскую песню? – Спросил я, позабыв на секунду про смысл своего прихода в этот дом.

– Никон у нас отлично поёт, – поддакнул Юра Гаврилов, открывая третью подряд бутылку «Жигулёвского». – Даёшь нашу спартаковскую! Эй, вратарь, готовься к бою – часовым ты поставлен у ворот!

– Ну, хорошо, – усмехнулся хозяин квартиры. – Я надеюсь, гостям не станет скучно, – тонко он подколол меня, передав инструмент, который я быстро стал перестраивать под шестиструнку.

– Песня пока без названия, – усмехнулся и я, – поэтому прошу судить по самой высокой планке.

Исполнить вещь из репертуара «Арии» – «Встань, страх преодолей», возникло на автомате. Талантливый текст Александра Елина на музыку американской группы «Jawbreaker», сейчас был как нельзя кстати. Поэтому я без сомнений грохнул по струнам и запел, прежде всего для Жанны:

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,

Что в наш век отвага не нужна?

Как и встарь, от ветра часто рушится стена.

Крепче будь и буря не страшна.

Конечно, на акустике хеви-метал рок звучал так, словно бард с «Грушинского фестиваля», замахнув случайно какой-то химии, схватился за гитару. Но я почувствовал, что народу понравилось, особенно Жанне девушке с пепельными волосами и светло-серыми глазами. А второе четверостишие куплета я выдал на октаву выше, умоляя свои голосовые завязки – «не дать петуха».

Кто сказал один не воин, не величина,

Кто сказал другие времена?

Мир жесток и неспокоен, за волной волна.

Не робей и не собьет она.

«Всё, – мелькнуло в голове перед припевом. – К удовольствию молодой подруги Высоцкого, свою Жанну я отвоевал!».

Встань, страх преодолей,

Встань, в полный рост,

Встань, на земле своей

И достань рукой до звезд…

– Вот такие мы песни сочиняем в перерывах между тренировками и матчами, – высказался, не-то шутя, не-то серьезно Гаврилов, открывая неизвестно какую по счёту бутылку пива.

– Хорошо песня, – согласился хозяин гостеприимной квартиры, и вдруг поменявшись в лице пророкотал. – Извините мне нужно принять лекарство.

После чего Высоцкий и его администратор Янклович вышли из комнаты. А мужик в модном замшевом костюме тут же вскочил, включил музыку, словно у себя дома и потащил какую-то девушку танцевать. За ним потянулись и другие пары. Даже родственница Юры Гаврилова вытащила полузащитника на танцпол. «Пора, другого момента не предвидится», – решил я и незаметно выскочил из гостиной в коридор, в который выходило несколько дверей – из кухни, ванны и туалета, из кабинета и из спальни. «Лекарство лучше держать в холодильнике», – сообразил я и, ринувшись прямо по коридору и открыв запертую дверь, оказался прав. На кухне же Валерий Янклович вкалывал в руку всемирно известного поэта живительные «витаминки».

– Понимаю, насморк, – пробурчал я, смутив своим появлением обоих мужчин. – Я должен с вами, Владимир Семёнович, серьезно поговорить. Наедине.

– Валера, оставь нас, – спокойным умиротворённым голосом попросил Высоцкий администратора.

И когда невысокий полненький и кучерявый Янклович вышел, который переживёт поэта на несколько десятков лет и снимется в нескольких документальных фильмах, рассказывая, как он любил Володю, я начал с главного:

– Хотите – верьте, хотите – нет, но 25 июля этого года на гастролях в Бухаре вы переживёте клиническую смерть. С вами полетят: Всеволод Абдулов, администратор Янклович, Оксана Афанасьева и врач Анатолий Федотов, который сделает инъекцию прямо в сердечную мышцу и спасёт вам жизнь.

– Мы все под смертью ходим, – усмехнулся поэт.

– Ходим-то все, но не каждый ежедневно заглядывать смерти в пасть, – буркнул я. – А ровно через год, 25 июля 1980 года вы умрёте.

– И из чего сие следует? – Всё так же шутливо спросил Высоцкий.

– Из того, что очередь к гробу растянется на 9 километров. Так как придут проститься сто тысяч человек. И ещё из того, что на вас наденут костюм Гамлета, в котором вы сейчас в театре играете. Из того, что похоронят на Ваганьковском кладбище, ибо власти не разрешат на Новодевичьим. Хуже того – сделаю посмертную маску, и из неё затем сварганят памятник на могилу.

– А ты вправду футболист? – Насторожился вдруг поэт, немного потрясённый деталями похорон, которые я намеренно произнёс для убедительности.

Я приподнял штанины и показал свои ноги в синяках, в свежих – синих и в старых – уже пожелтевших.

– Я – футболист, которому сняться вещие сны. – Приврал я. – Однако будущее можно и изменить, если этого сильно захотеть.

– Вопрос захочу ли я? – Пробормотал Высоцкий.

– Точно. – Выдохнул я и, посчитав свою миссию выполненной, вышел из кухни.