Текст книги "Ёксель-моксель! (СИ)"
Автор книги: Виталий Исаченко
Жанр:
Прочий юмор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Володька , нервно поглядев на крупный компас на запястье (съемка в ракурсе, в коем зрителю не ви димо, что сие компас), з аскакивает в трамвай. Там сидячие нагие мужики. Причинные места прикрыты книгами, фиговыми листами, кульками с продуктами, дартсом и иной дребеденью...) Вовка опешивает и панически выскакивает прочь...
Второй трамвай. Номер «100%». По левому борту – смурные сидячие пожарные при полной аммуниции, по правому – развеселые аф ро-американистые дворники-гусары, на коленях коих кокетничающие гейш и -дворничих и ... Обалдевший Саломаслов заскакивает в салон и без промедления выскакивает прочь...
Пока Володя ожидает очередной трамвай, по проезжей части с воем сирен и проблеска ми мигалок проносится кавалькада с полковником Молекулой в боковом прицепе мотоцикла «Урал» (та самая – разномастная – накануне доставлявшая к Саломасловым ораву полицейских). В позитив и в дальнейшем (по ходу поездки Саломаслова на трамвае) разок-другой пропустить сию колонну встречно и обгонно...
Третий трамвай. Без номера и с рекламой на боку «Баня»... Внутри по бортам ванны с работающими душевыми распылителями, с окутанными пеной моющимися одетыми женщинами. В одной из купелей морфейная боксерка Баба Яга (тоже одета, в боксерских перчатках, трет себя мочалкой и лукаво подмигивает).
Бабы при появлении мужчины истошно вопят и стыдливо прикрываются. Вова смотрит на компас (крупным планом подносимый зрителям, доселе считавшим, что то часы)...
Женщины медленно успокаиваются ...
В ближней к Саломаслову купели облаченная в ватник тетка с колоссальным(!) бюстом.]
С а л о м а с л о в [растерянно, вперив удивленный взор в область бюста.]:
– Какой номер?.. Не шестой?
Б ю с т о г л о б а л ь н а я [горделиво, с заметным усилием поподкидывав бюст.]:
– А ты как думаешь?
С а л о м а с л о в [озадаченно.]:
– Это ну, так-то для меня шестой удобнее.
[двери трамвая закрываются, и он трогается.]
Б ю с т о г л о б а л ь н а я [разочаро ванно-желч но.]:
– А вам, мужикам, вечно номером не угодить!.. У меня вот двенадцатый! Хрен бюстгальтер подберешь!.. А тебе, видишь ли, "шестой удобнее"!
С а л о м а с л о в [растерянно.]:
– Это ну, на шестом-то мне аккурат до места назначения без пересадки. А двенадцатый... Он же в нашей местности, это ну, вроде бы не в ходу...
Б ю с т о г л о б а л ь н а я [вспылив не на шутку .]:
– На-а(!!!)до же!.. Везде в ходу-у-у, а у них не в ходу!.. [рекламирующе вручную потрясая бюстом.]: – Да э-э(!)тому сокро-овищу цены-ы(!!) нет, а он еще и кочевряжится!.. И чего вы, кобели, в тощих находите?!!
[Огорошенный Вова отступает на трамвайный задник, разворачивается и смотрит на убегающий городской пейзаж сквозь грязноватое стекло , в коем фоново отражается помывочный салон .
Слева-справа по тротуарам бродят вооруженные металлоискателями соратники тети Мани – исходя из одеяний, представители широчайшего благосостоятельного спектра (от бомжей до обриллиантенных элит-леди)...
К Саломаслову подходит сексопилка в укомплектованном мини-юбочкой кумачовом бикини с кондукторской сумкой на ремне через шею и при шестом номере бюста. Кондукторша игриво шлепает Вовика по ягодице. Тот от неожиданности аж подпрыгивает, испуганно оборачивается, протягивает денюжки и в результате затяжного отматывания получает длиннющую билетную ленту. ]
К о н д у к т о р ш а:
– Молодой человек, там провинциалка из третьей правой ванны просит подойти. Не откажете?
С а л о м а с л о в [растерянно.]:
– А чего отказывать? Ради бога... Это ну.., девушка, а какой номер?
К о н д у к т о р ш а [жеманно-горделиво, колыхнув вручную бюст.]:
– Шесто-о(!)й.
С а л о м а с л о в [смущенно.]:
– Так я это... Это ну, я про маршрут.
К о н д у к т о р ш а [разулыбавшись.]:
– И я про него. Шесто-о(!)й номер этого эксклюзивного трамвайчика... И бюст мой под той же цифирью... Видишь ли, сейчас (в свете свежайшего реформирования общественного транспорта) номер бюста кондукторши и номер трамвайного маршрута должны обязательно совпадать...
Я чего к тебе пришла-то?.. Ах да-а!.. Ну чего, подойдешь к провинциалке?
[Вовик молча и неспешно подходит к деревенской тетке в ватнике и в капитально укутавшем голову платке, знойноулыбасто протягивающей мочалку.]
П р о в и н ц и а л к а [развязно.]:
– Слышь, мачо(!), иль как там тебя?.. Потри спинку, а то на нет из-зуделась. Сколько лет без мужика, а спина от бровей до самой... этой самой... все зудится и зудится нещадно! Спасу нет!
С а л о м а с л о в [робко шоркая мочалкой спину.]:
– Из деревни?
[все без исключения женщины с завистью наблюдают за помывочной процедурой.]
П р о в и н ц и а л к а [сексуально пристанывая.]:
– Из нее, из не-ё-ё-ё! Из Мос-квы-ы-ы! Кака-а-а(!!)я, скажу тебе, ды-ри-и-и(!!!)ща-а(!) эта наша Моск-ва-а-а! Дырова-а(!!)тей дырова-а(!)того. Глуби-и-инка-а...
У-у-у(!)лиц-цы кривы-ы-ы(!!)е. Криве-ей вашего Садо-ового кольца-а-а... И э-э(!)кий только обо-о(!)лтус глухома-а(!)нскую дереву-у(!)шку Мо-ос-кво-о-о(!!!)ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю(!) окрести-и-и(!)л-л?.. [Володе истомно, во отблагодарение.]: – О-о-о(!)х-х и ублажи-и(!)л же меня, пас-сажи-ир... Хо-ошь свеклы-ы?
С а л о м а с л о в [градом потно обливаясь.]:
– Не-е-ет, не хочу.
П р о в и н ц и а л к а [в охмурительных интонациях, пытаясь прильнуть плечом к саломасловскому бедру.]:
– Да я ж да-а-а(!!!)ром угоща-а-а(!)ю. У меня ж це-е(!)льный мешо-ок со свекло-ою сдан в багаж на вокзале...
Сейчас из трамвайчика вы-ылезем, пивом с водкою зата-аримся, таксомотор изло-овим, и... И айда-а-а(!) на вокза-ал за свекло-о-о(!)ю-ю-ю... И-э-э-э(!!!)х-х-х...
С а л о м а с л о в [нудно-раздраженно.]:
– Не на-а-а(!)до... мне... свеклы-ы...
П р о в и н ц и а л к а [разочарованно.]:
– Давай тогда хоть за мытье долларом угощу. Хочешь доллар?
С а л о м а с л о в [с неким сомнением в голосе.]:
– Это ну.., да не помешал бы...
П р о в и н ц и а л к а [назидательно, задиранием рук открывая доступ к подмышкам.]:
– В подмышках потри. Ты давай – до валенок отшаркивай! А я тебе за это целых два-а(!) доллара дам. Хочешь?
С а л о м а с л о в [терзаясь сомнениями.]:
– Это ну.., а надо ли(?).., э-э-э...
П р о в и н ц и а л к а [ подсказывающее, с заливистым подхихиком, извиваясь телесно.]:
– Хи-х-х-хи-и-и! Дуся! Ду-у(!)ся я.
О-о-о(!!!)й-й! Рассмеши-ил! Й-я ж... о-о-о(!)й-й... Й-я ж щ-щекотки ву-у-у(!!!)смерть боюсь! На особку в подмышках и... [стеснительно зардев и указующе потупив взгляд в область паха.]: – Й-и... там... на особку... чувствительна...
[прохихикавшись.]:
– А здо-о(!!)рово: помывочные трамваи запустили! Всю Европу с Америкою переплюнули!.. Жалко, в на-а(!)шей деревне (в Москве-то) рельсы не проложишь, потому как под на-а(!)ши криву-у-у-у-у(!)щие улицы рельсы не подобрать... Тайга-а-ма-атушка. А то б и у нас вполне возможно было б...
А чего-о?! Можно й банный вертолет оборудовать! Ему-то рельсы без надобности...
[с неким раздражением Володе.]:
– Да шоркай энергичнее! Стара-а(!)йся. Ежель чего, я тебе к тем долларам еще и евру подарю!
Г о л о с в а г о н о в о ж а т о г о [одесситски-еврейский, из динамика внутрисалонной связи.]:
– Шо я имею к вам, суда-арини, и к тому, которий с мочалкою?!.. А имею я к вам сказать объявьленье! Только, умоляю, не надо поньимать это однобо-око! Раськиньте мозгою фантазьию, и все будьет в ажю-юре! Итак, объявьленье от старого евьрея: "Следуйющая остановка – Гьенеральний дворьец спорьта! Ежели не так, та шоб я сдох на польной скоросьти! Кьлянуся мацьею!.. Я кончил! Надьеюсь, шо вы сделались довольные!.."
П р о в и н ц и а л к а [Володе, умоляюще на экстазном стоне.]:
– О-о-о(!!!)й, па-а(!!)ре-е(!)нь. Конча-а-а(!!!)й. Н-не могу-у-у(!!) уж те-ерп-пе-е(!)ть нивкаку-у(!!)ю-ю-ю. Конча-а-а(!)й, Каза-но-о-о(!!!)ва-а!..
[Володя Саломаслов, вернув мочалку и учтиво кивнув, выходит из трамвая в клочковато разукрашенной шампуниевой пеной одежде.]
П р о в и н ц и а л к а [на крике вдогонку.]:
– Э-э-эй!!! А де-е-еньги-и?!! Задарма что ль отмоча-али-ил?!!
С а л о м а с л о в [отторгаю ще махнув рукой и сдунув с плеча пенный клок .]:
– Оста-а(!!!)вь себе-е(!!), это ну.., на бутербро-о(!)ды, москви-ичка!.. [бурча под нос.]: – За всякую ерунду еще и какие-то деньги. Будто ничего, это ну.., святого у людей...
Д Е Й С Т В И Е Т Р Е Т Ь Е (канун схватки):
С Ц Е Н А П Е Р В А Я :
[Озелененная рельефными пластиковыми панелями комната с туалетно маркированной белой дверью. На стенах красочные рекламные пласты типа: "Маникюрно обкусываю ногти! Оплата поштучно! Дешево!.. Разобьем Вашу посуду на Ваше СЧАСТЬЕ!.. Пересадка внутренних органов наружу!.. Отечественные часы по цене швейцарских! Сказочно выгодно!.. Еще Иуда кушал уже нашу колбасу!.. Хотите бороду? К н ам – в кусты!.. ООО «НАВАР»!!! Наши ягоды в В ашем вареньи!!!.. Банк «Правильный»!!! К вашей ипотеке блестящие белые тапочки бесплатно!!!"...
Цилиндрическая боксерская груша (хе.., цилиндри-ическая-я(!) груша...), пара человеческих манекенов для контактного боя (оба мужские, один из коих наряжен в женское белокружевное бикини-белье, в длинноволосом блондинистом парике, при напомаженных губах и нама кияженных окологлазьях); лавки, стульчики, белоснежный плательный шкаф, таз с корявой мазней по борту «СПИРТ ОБТИРОЧНЫЙ – 96%», чемодан с ворохом синих губных помад... Из угла рекламирует Новый год нарядненькая ель-невеличка. Из сумеречного же окна оголтело пиарит торты со свининой «Свинополеон» огромная неоновая конструкция...
Ничего неординарного, если бы не накатывающие из коридора волны рева многотысячной толпы. Не массивная б дверная дамба.., звуковое ЦУНАМИ!!!..
У косяков по строгой стойке пара абсолютно невозмутимых миниатюрных японцев-секьюрити в строгих черных фраках с бабочками на белоснежных манишках. Снаружи столько же телохранителей, но небритых, развязных, неряшливо одетых верзил-европеоидов.
В паре шагов от двери и спиной к ней – дядя Ваня (Иван Алюминьевич) – самый крупнокалиберный из присутствующих. Образно выражаясь, подобие помеси гориллы с бегемотом! Скрестив волосатые ручищи на груди, облаченный в яркосиний спортивный костюм тренер и продюсер в единой телесной оболочище, причмокивая богатырскими губищами, не отрывает напряженно-выпученного взгляда от груза установленной по центру помещения белоснежной кушетки.
А груз-то!.. Возлежащий навзничь Володя Саломаслов, облаченный лишь в розовые панталоны с рюш ками и массивным белоснежным балетным пах-бандажом.
Над спортсменом колдуют трое: уравновешенно-полусонный Молчун напяливает и шнурует глянцево-синие обутки-дутыши – подобия огромных боксерских перчаток; Чугунеевич – симбиоз ученого мужа и ювелира – вглядываясь сквозь отверстие ухо-горло-носовского зеркала, пинцетом приклеивает к стенке ушного саломасловского слухового прохода микрорадиокомплекс; третий – тщедушный Петрович – массирует саломасловские бедра...]
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [добродушнейше-разухабисто-рокочуще.]:
– Петро-о(!)вич, гранатомет те в амбразуру... Поразминай-ка, дружище, ему под бандажом! Для повышения боеспосо-о(!)бности, так сказать...
П е т р о в и ч [без разгона влетев в бешенство, с кулаками бросаясь к шутнику.]:
– Да я!.. Я тебе кто-о-о?!!!.. Массажи-ист?!! Иль проститу-ут?!!..
[Все, кроме участников скандала и невозмутимых японцев, не в состоянии побороть скрываемых и нескрываемых задорных улыбок.]
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [куражисто оправдываясь и артистично держа агрессора на расстоянии вытянутых ручищ.]:
– У-тю-тю-тю-тю-ю... Я ж хотел, чтобы как лучше. Чтобы для победы полезней. Чтобы Вовку (ягодку ему в лукошко) раззадорить. Чтоб он для Родины и Отечества из ко-ожи вы-ылез!..
П е т р о в и ч [ истерично, на грани рыданий.]:
– Ф-филь-тру-у-у(!!!)й баз-за-а(!!)р, гиб-бо-он! Я тебе кто-о-о?!!!.. Ку-ка-ре-к-ку-у-у?!!..
[Внезапно смолкнув, обидевшийся пулей улетает за белоснежный плательный шкаф, откуда тут же доносятся по-детски несдержанные рыдания.]
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [огорченно.]:
– Извиняй, Петрович. Чего уж? Ну позабыл я про твои тюремские понятки. Больше не повторится! Ну чего(?), в сам деле, орден те на поясницу... Ну хочешь?.. Чего хо-очешь-то(?!!), Петро-о-ович!.. Хочешь(?).., покаюсь и за моральный ущерб денег надаю!
П е т р о в и ч [всхлипывающе из-за шкафа с одновременным отторгающим взмахом руки оттуда же.]:
– Д-да н-ну-у(!) тя...
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [заискивающе.]:
– А хочешь ежовой колбасы?!.. У меня есть! Почти без иголок!
П е т р о в и ч [все еще с обидинкой, но уже помягче.]:
– Да ну-у тя-я...
[Молчун напяливает на Володю и шнурует огромные глянцево-синие боксерские перчатки.]
Ч у г у н е е в и ч [во рчливо; густо надымив паяльником, засунутым в ухо дискомфортно морщащегося Саломаслова; выпрямляясь в рост, откладывая пинцет и отводя зеркало из глазного фокуса.]:
– И что за блажь(?!): колбасу из ежиков производить... Ну... су-уп – я еще понимаю, но... фи-и(!)нский сервела-а(!)т... Сто-о(!)лько ежиков губить... Хотя и какое нынче мясо в колбасе? Галимая галлюцинация...
А еще... Ну рукавицы для альпинистов и следственных комитетчиков из ежиного меха еще куда ни шло. Но-о... пило-о(!)тки и полоте-е(!)нца для подводников из этакой материи... Маразм... [пытливо взирая на саломасловское ухо, покумекав с межпальцевым зажатием подбородка, бодрехонько в полный голос.]: – Иван Алюминьевич! Готово!
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [восхищенно, восторженно взглянув на Саломаслова.]:
– Молодца-а, Чугунеич! Шусте-е(!)р, академик, пелеменей те ванну орально... Сейчас-сейчас проверю твой узел связи в вовкином ухе... [выходя в предупредительно открытую японцем-секьюрити дверь и указуя Чугунеевичу пальцем на Саломаслова.]: – Губами займись. У тебя красивше всех получается...
[Всхлипывающий Петрович из-за шкафа дразняще показывает язык в спину выходящему Ивану Алюминьевичу.]
Ч у г у н е е в и ч [ворчливо-передразнивающе, роясь в ворохе синих губных помад.]:
– "Красивше всех... получается"... [желчно, с издевкой.]: – Красивше всех колбаса-а из е-ежиков!.. Дурдом... Колбаса, видите ли, из ежиков, торты из свинины.., сахар из мочи, я-я(!)йца с голубы-ы(!)ми желтками.., танки резиновые.., депутаты из клоунов, клоуны из депутатов... [потрясая толстенной губной помадой.]: – Пома-а-а(!)да из отрыжки заполярного сизоноса, стратеги-и(!)ческие бомбардировщики из старых сковородок и ржавых гвоздей, шампанское из керосина, бананы из морковки.., а... А морковка из бананов.., а шашлыки из мармелада.., а мужики из баб, а бабы из мужиков.., а трусы-ы из флагов, а фла-аги из трусов... Дурдо-о-ом...
[Считанные секунды, и бригада вновь в полном составе: Молчун, дошнуровав перчатки, расчесывает волосы дремлющего Саломаслова; Чугунеевич малюет его губы; Петрович, всхлипывая в паузах вдруг обуявшей икоты, обмакивает половую тряпку в таз со спиртом и усердно протирает ею кожу единоборца, досуха выжимая над тазом.]...
С Ц Е Н А В Т О Р А Я :
А л ю м и н ь е в и ч [деловито вышагивая по коридору с крупным радиомикрофоном в руке, пытается связаться с Саломасловым.]:
– Раз-раз-раз!.. Дважды два! Семью восемь – сто двенадцать! Раз-раз!.. Вова, Вовчик, Салома-а(!!!)слов, логарифм те в амплитуду, пестицид те в желатин, пирожок в духовку... Сыно-ок! Слы-ышишь меня-я(?!!), бригадир контуженых. Сынок! Чего молчишь(?!), малахольный...
[Мимо Алюминьевича по коридору бредет непременно невыс окий незамысловатый и крайне оза боченный личиной небритый мужи чо к с парой двадцатилитровых стальных канистр образца пери ода развитого социализма. Ходок в засаленном ватнике, в камуфлированных грязью пимах и в шапке-ушанке – типичный колхозный тракторист второй половины двадцатого века.
Канистры: одна – голубая, другая – красная; обе обшарпанные, неряшливо заплаточно подкрашенные без подбора колера и тонированные потеками горюче-смазочных жидкостей.]
Т р а к т о р и с т [тормознув под неприветливым взглядом Алюминьевича и вытирая обшлагом ватника подносье.]:
– Привет, дядя.
А л ю м и н ь е в и ч [удивленно вытаращившись на новоявленного.]:
– Приве-е-ет... Тракторист(?)., что ли...
Т р а к т о р и с т [обрадованно.]:
– Ага! Он самый! Иль сам догадалса, иль хто подсказал?
А л ю м и н ь е в и ч [раздраженно.]:
– На роже у тебя по-китайски кривыми японскими буквами намалевано!
Т р а к т о р и с т [поставив одну из канистр, вынув задрипанное карманное зеркальце и посредством его пристально рассматривая свою личину.]:
– Ничево тама не намалевано. Шутканул(?)., дядя...
Я вот чево хотел спросить... Вот чево... А че-ем это я хотел у тя поинтересова-аться-то-о-о?!..
О! Бензинчиком не бога-ат?! Нацедишь?
А л ю м и н ь е в и ч [раздраженно.]:
– Боженька нацедит! Да отвали! А?! Отвали, пови-идло тебе в анус!
Т р а к т о р и с т [удаляясь в печали.]:
– Ну на-а нос, так на-а нос. Вам-та, грамотеям, лучшее известно, куды повидлу применять. А нам-та без разнитцы... Хе, тож мне, пови-идлу на-а нос...
А л ю м и н ь е в и ч [напутственно.]:
– Катись колобком, убогий.
С а л о м а с л о в [обрадованно через радиоэфир, очнувшись от вдруг обуявшей легкой дремы.]:
– Дя-я(!!!)дя Ва-а(!!)н-ня-я! Это ну.., твои слова б да богу в перепонки!
А л ю м и н ь е в и ч [менторски.]:
– В чьи перепонки мои слова, я лучше знаю!.. Я ору-у-у(!!!), а ты, кокос те в ухо, кирпичем прикинулся! Чего молчи-ишь(?!), роди-имый.
С а л о м а с л о в [повинно, как и прежде, через радиосвязь.]:
– Прости-те, это ну.., мой самый лучший тренер дядя Ваня! Паров спиртовых, это ну.., видать.., надышался да и подугарел малеха, да й... Туго-натуго, это ну.., закемарил! Вот и не ответил!.. И нашиша, это ну.., обязательно кожу спиртом обезжиривать?
А л ю м и н ь е в и ч [раздраженно перебивая.]:
– Бросай, сынок, мне в уши трамбовать мякину и... нормы спортивной гигиены охаивать!.. Отвечай: слы-ы-ышишь(?!!) меня, перпендикуляр тебе по центру биссектрисы.
С а л о м а с л о в [рьяно.]:
– Да слышу-слышу! Как из пушки!!! Это ну.., а разговаривал бы я с вами(?!), если бы, это ну... Говорил бы(?!!), это ну.., коли б не слыхал(!).. вас... Это ж проще пареной репы...
А л ю м и н ь е в и ч [стушевавшись, перебивает.]:
– Не у-умничай... Не ко-о(!)рчи из себя экстрасенсора, родимый. Кончай подкалывать, сынок, клизму йогурта те в крематорий...
Ну и... заволновался я, и... мозгою не допетрил, болт мне в чернильницу... С кем не бывает?..
С Ц Е Н А Т Р Е Т Ь Я :
[Тем временем в комнате назревает конфликт между Петровичем и Чугунеевичем. Первый, всхлипывая и вытирая пот с лица, груди и шеи сдернутым с манекена бюстгальтером, понуро бродит по комнате. Второй же крупнющей фанерной лопаткой лакомится из трехлитрового вафельного ведерка богатырской порцией мороженого...]
П е т р о в и ч [ голодающе облизываясь и сглатывая слюну, желчно Чугунеевичу.]:
– Вот все пресмыкаес-ся и пресмыкаес-ся перед тренером аки кобыла пред мерином. Дармовые моро-оженки жрешь...
Ч у г у н е е в и ч [с укором.]:
– Сызнова на скандал растащило?..
П е т р о в и ч [чуть оправдываясь.]:
– Даж пусть и так...
Ч у г у н е е в и ч [к Молчуну с тем же укором.]:
– Ты погляди на него, Молчун... Чудо-юдо в перьях, чугун ему в золото...
М о л ч у н [меланхолично , уперев бессмысленный взгляд в Петровича .]:
– Гляжу, Чугунеевич...
Ч у г у н е е в и ч [гневно, эпотажно кивнув на Петровича накануне входа в комнату Алюминьевича.]:
– Ирод! И все ему не так, и все ему не этак! Сморчок в цел-лофане! Чмо натуральное!! И откуда только такие долбокваки рожаются?!..
П е т р о в и ч [на паузе подловив Чугунеевича , узревшего появление Алюминьевича.]:
– Ну чего замолчал? Продолжай! По заглаза-то мы все горазды. [кивая на Алюминьевича.]: – А ты ему в глаза попробуй вылепить! Слабо?!
Ч у г у н е е в и ч [недоуменно-испуганно, рыская ошарашенным взглядом меж Петровичем и Алюминьевичем.]:
– Кому... чего... вы-ле-пить?..
П е т р о в и ч [с явным превосходством.]:
– Так ему-у-у!.. А кому ж еще? Про него-о-о(!!) же только что похабно распинался!
Ч у г у н е е в и ч [крайне растерянно.]:
– Про кого?
П е т р о в и ч [эйфорически.]:
– Про кого-о-о-о-о?! [кивая на Алюминьевича с интриганским выражением физиономии.]: – Да про него – всеми нами всеобще обожаемого продюсера и тренера!
Ч у г у н е е в и ч [оторопев до панической неадекватности мимики.]:
– Да ты чего-о-о(?!!), совесть те в бессовесть(!), осень те в весну...
П е т р о в и ч [торжествующе поедая взглядом Алюминьевича и кивая на Чугунеевича.]:
– От. Только что срамил тебя от пят до маковки. А теперича взад пятки-и... О-от лю-юди... Пригрел же ты на своих спортивных грудях змеюкино отродье...
А л ю м и н ь е в и ч [угрожающе играя мышцами с поеданием взглядом Чугунеевича.]:
– Ты эт... Чего городишь(?!!), вошь те в шерсть!
Ч у г у н е е в и ч [на надрыве эмоций.]:
– Да ты чего-о-о(?!!), Алюми-иньевич!.. Да чтоб я про тебя дурной звук!.. Да не в жисть! Да если брешу.., наплюй мне в рожу куриным пометом!!..
А л ю м и н ь е в и ч [недоуменно с оборотом лица к Петровичу.]:
– Опять дуру гонишь?!!
П е т р о в и ч [где-то куражисто и вместе с тем отчасти правдоподобно.]:
– Я-я-я(?!!) ее – дуру – гоню?!.. Да наплюй мне в рот соплями пьяной проститутки(!!!), ежели гоню... [с кивком на Чугунеевича.]: – О-о-о(!!)н всякую гнусную мерзость в твой адрес городит.., а я виноватый?!
А л ю м и н ь е в и ч [компромиссно.]:
– Все-все-все... После схватки разберемся и... воздадим всем по заслугам! Глохните. Не до вас(!) на данный момент, цыплят вам в яица...
Ч у г у н е е в и ч [озлобленно-шипяще, испепеляя Петровича раскаленным взглядом.]:
– Мудрило! Еще попро-о(!)сишь у меня стольник до зарплаты...
П е т р о в и ч [наивно-покаянно.]:
– А я чего? Я ж без умысла. Само собою по ходу сценария вырвалось...
[Спустя некое время Алюминьевич, развалясь под вдруг без постороннего вмешательства замигавшей елкой, забавляется раскрашенным под хохлому кальяном. Трое ассистентов, тщательно в шесть рук отжав досуха тряпку в таз, оборудуют на сдвинутых табуретах примитивную трапезную площадку (газеты, стаканы и бокалы, огуречно-хлебно-сальная закусь, водный запивон и даже рулон туалетной бумаги). Саломаслов же, тренировочно пританцовывая, то лупцует боксерскую грушу; то, заламывая манекены в умопомрачительные позы, нацеловывает их, оставляя на покровах следы синей спецпомады.]
А л ю м и н ь е в и ч [добродушно, накурившись кальяном, прямо с фантиками нажевавшись сорванными с елки конфетами и поотплевывавшись по ошибке с хрустом раскушенными стеклянными елочными украшениями.]:
– Вова, ну-к еще разок. Пробегись-ка, банан тебе в стакан, по заповедям.
С а л о м а с л о в [утомленно релаксируя вниз пузом на кушетке.]:
– Это ну.., инициатор поцелуя губы в губы получает техническое поражение с дисквалификацией до тридцать третьего со дня схватки понедельника... Поцелуй, это ну, самого себя в десятиочковку – турнирный суицид; целующий ринг автоматически теряет по пять очков за отпечаток; это ну-у-у.., засос органов зрения может привести к слепоте... Это ну, лобызание пахового бандажа соперника – признание, это ну-у.., собственного поражения и... И намек на досрочное прекращение поединка...
А л ю м и н ь е в и ч [расплываясь в довольнющей улыбке.]:
– Молодца-а-а(!), газетку те в котлетку. Смышле-е-е(!)н, чертяка.
[Мужики тем временем (за исключением секьюрити, Саломаслова и Алюминьевича) пьянствуют зачерпываемым из таза бэушным обтирочным спиртом: залихватски крякают, занюхивают рукавами, запивают, закусывают... Раздухарившийся Петрович шаловливо стреляется из рогатки в японцев-секьюрити солидными жеванками от возлежащего на столе рулона туалетной бумаги. Те вроде и невозмутимы, но и явно, судя по глазной мимике, раздражены меткими попаданиями, скупо отмахиваясь от пулек аки от назойливых мух...]
Ч у г у н е е в и ч [гурмански причмокивая после очередной дозы спиртного.]:
– А вот... А зна-аете(?!), коллеги...
П е т р о в и ч [легкомысленно, на чуток отвлекшись от пуляния из рогатки в секьюрити.]:
– Не зна-аем и зна-ать не хоти-им.
Ч у г у н е е в и ч [мимически выказывая верх наслаждения.]:
– Как знато-о(!)к заявля-яю: са-а-а(!)мый чудесный спиртовый букет исключительно после обезжиривания ки-иссбоксе-еровской кожи... А на особку... [кивок на Саломаслова]: – На особку... после Володьки!.. Напи-иток бого-ов!.. Боже-е-е(!!!)ственный некта-ар! Амбро-о(!)зия...
П е т р о в и ч [по-детски со звонкими аплодисментами поликовав по поводу снайперского попадания жеванкой в на мгновение приоткрывшийся рот японца.]:
– Не.., ну вовкины-то ополоски, дураку понятно, не из после-едней категории... Но-о-о... Я одно время обслуживал женскую сборную Чуко-Карякии по борьбе сумо... [переводя восторженный взгляд с брезгливо отплевывающегося пулькой японца на Саломаслова.]: – Ты уж, Вовец, не обижайся, но... обтирка после те-е(!!)х пухля-я(!)шек... Куда-а(!) с добром вкуснятистей твоей... Хоть на рестора-а-а(!!)нный сто-о(!)л подавай. Для губерна-а(!)торских банкетов частенько заказывалась...
Спро-о(!)с был... Башка от заказчиков каруселью... За сутки до пяти смывов с основного и резервного составов делалось. Первый – утрешний-то – строго себе, а остальное – на продажу...
Если начистоту, и мошенничали: при дефиците-то даж уборщиц, костюмерш, поварих и собственных жен, тещ и любовниц обмывали.., а то и вовсе... – случайных бомжих за курево и самогонку... Ну напитки-то с посторонних исключительно на продажу шли, а сами-то... стро-о-о(!)го только с борчих смывы дузили...
За год аж пара тренеров и массажист с диетологом на халяву-то до белой горячки доспиртяжились...
Ч у г у н е е в и ч [ошалело.]:
– Вот так дела-а-а(!).., ежель не брешешь...
П е т р о в и ч [с обидинкой.]:
– Пес брешет...
[Пауза...]
А л ю м и н ь е в и ч [томно-мемуаристо прерывает затянувшуюся паузу.]:
– А я, помнится, еще при развито-ом социализме туточки – в Москве-матушке – стучусь однажды в дверь спортсоюзовской бухгалтерии, а никто не отвечает и не отвечает. Ну я и все сильнее да сильнее барабаню!..
Фиг мне: ни ответа, ни привета.. Ну и.., коко мне в око.., чё-то взгляд на-а сторону отвел да й через окошко залюбовался на статую Владимира Ильича Ленина, трусы ему в крупную клетку...
И вдруг чую: вроде мой кулак по чему-то живому долбанул, и будто чего-то одушевленное об пол мосалыгами сбрякало... Я глядь.., а под ногами-то бухгалтерша молодехонькая в нокауте валяется!..
Она – дуреха – дверь-то приоткрыла, мордочку высунула и тут же лобешником под кулак мой боксерский подставилась... Наповал!.. Хорошо еще, что не главбухша...
Ч у г у н е е в и ч [изрядно хмельной и незаурядно романтичный.]:
– Да-а-а. Наро-ошно не приду-у-у(!)маешь... А дальше-то чего было-то?..
А л ю м и н ь е в и ч [перейдя на обыденность голосовой тональности.]:
– А ничего особенного... Сотрясение мозга с вывихом шейных позвонков и ушибом копчика об паркет...
Неделю ей после того в травматологию фрукты с апельсинами таскал... А она на мировую нивкакую: я, мол, девушка поря-я-я(!)дочная; не женишься – в тюрьму упеку!..
Ч у г у н е е в и ч [сострадательно, закатив соловелые глазоньки и сокрушенно покачивая головой.]:
– Да-а-а-а-а...
А л ю м и н ь е в и ч [в неопределенных интонациях.]:
– До сей поры душа в душу проживаем, букетом ей по портрету... А я после того случая в незнакомые двери стучусь исключительно ладошкою и... не выше примерного уровня талии... По мягким-то тканям легче да й... не так скандально переносится... Иные даж и уговаривают повторно пошлепать!
Ч у г у н е е в и ч [мечтательно улыбаясь потолку.]:
– Да-а-а-а-а...
[Вдруг страдательно поникший Саломаслов робковато семенит к Чугунеевичу и, украдкой бросая стеснительно-виноватый взгляд на Алюминьевича, что-то нашептывает на ухо... Личина Чугунеевича по мере усвоения сути обретает нешуточную озабоченность...
Чугунеевич, просветлев лицом и ободр яюще хлопнув по володькиному плечу , спешит к Алюминьевичу и, прилегши рядышком голова к голове и курнув кальян, взволнованно шепчет что-то немаловажное на ухо... Володя, видя таковский оборот, нервно переминается с ноги на ногу, трепещет и рдеет аки красна девица...]
А л ю м и н ь е в и ч [физиономически озаботившись по мере выслушивания, деловито-раздраженно вполголоса.]:
– Вот те и на-а(!), ртуть нам всем заместо золота...
Ч у г у н е е в и ч [доверительно, тоже вполгласа.]:
– Ну чего? Расшнуровывать?.. Иль Петрович поухаживает?.. Как позапрошлым летом в Копенгагене...
А л ю м и н ь е в и ч [размышляя вслух.]:
– Это ж на-а(!)до (Копенгаген ему в колумбарий...): не отлить перед экипировкой... Устроил канитель оболтус.., памперс ему в душу. И я не доглядел – прошля-я-я(!)пил, малину мне в смородину...
И откуда только в нем столько жидкости скапливается? Ох.., на первичный допинг-контроль ковшик доверху напрудил, полстакана насморкал и... Еще-е-е(!!!) осталось?.. Приро-о(!)дный феноме-ен...
Ты, Чугунеич, перчатки-то зачипировал?
Ч у г у н е е в и ч:
– А то как?
А л ю м и н ь е в и ч:
– Ну и какая, дуст вам в нюхалки(!), может быть расшнуровка? Надо поухаживать... бы... Да только этот бесов массажист чего-то сегодня не в духе. Психует... Чую, откажется... наотрез и громко, повидло ему в горчицу...
Ч у г у н е е в и ч [растерянно.]:
– Я бы, конечно, сам попробовал. Но... Ни разу ведь не пробовал!..
А может без посторонней помощи справится? Спортсме-е(!)н же, как-никак.
А л ю м и н ь е в и ч [вспыльчиво.]:
– А ты вот, борщ те в чай.., когда будешь один дома, натяни боксерские перчатки и попро-о-о(!!!)буй ими точно струю направить!.. Да тако-о-о(!)е неподсильно не то что спортсмену, а й даже самому-у(!) Дэвиду Ко-оп-пер-фильду, дерьма ему в пылесос...
И какого беса этот Вовчик, батон ему в бидон.., допустил этакий конфуз?!.. И чего к тебе, а не ко мне обратился?..
Ч у г у н е е в и ч:
– Да боится, что опять орать станешь...
П е т р о в и ч [заметив шушуканье Алюминьевича с Чугунеевичем, интонационно эйфорически и в то же время простецки.]:
– Какие-то проблемы?!
Ч у г у н е е в и ч [озабоченно.]:
– Есть... малеха... Нуждается... Вовчик...
П е т р о в и ч [беззаботно, буйно цветя мимикой и самозабвенно жестикулируя.]:
– А кто в наше время не нуждается?! Куда ни плюнь – везде нуждающиеся! Я вот, к примеру, пожизненно от зарплаты до зарплаты ди-и-и(!!!)ко нуждою маюсь!..
Вот выиграет Вовка чемпионат – тогда и его нужда сама собою лет на несколько отвалится! Да й нам всем из призового фонда не хило обещано!.. [мечтательно, переводя соловелый взор на пританцовывающего Саломаслова, нетерпеливо уперевшего в пах перчатки.]: – Маленько уж, Вован, терпеть-то осталось! Засосешь чмокину десятиочковку и-и-и... хоть жопой песни под светофорами на перекрестках базлай!.. А я-я-я(!) на премиальные приобрету себе фирмо-о(!!)вую лодку с мото-орчиком и-и-и!..
