Текст книги "Ёксель-моксель! (СИ)"
Автор книги: Виталий Исаченко
Жанр:
Прочий юмор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Ну коль двояка, тада.., ёксель-моксель, вынимай руку-та! Пока до трояка ня дошло!
[Дверной звонок. Дверь отворяет Зоя Зиновьевна (с пассатижами, сплевывая семечковую шелуху в висящую меж грудей банку из-под майонеза). На кухню проходит белохалатная бригада скорой помощи. Профессороподобный Бельмондон Николаевич Кровопивец с инструментальным чемоданчиком в ру ке и сиди-плеером на груди, вместо наушников коего водруженная на шею верхушка фонендоскопа .
Бельмондон резво проходит к Володе, из штанов коего запоздало и смущенно вынимает руку Бастилия.]
Б е л ь м о н д о н [игриво.]:
– И как эррективность? Позитивненько?
[Сконфуженная Бастилия молчком неуклюже отходит от Володи. Долговязый санитар замирает с носилками «на караул» у дверного косяка. За ним в проеме скапливаются присутствующие в квартире .
Зоя Зиновьевна, для коей визит медиков как снег на голову, охает, ахает и вопит-подвывает по ходу действия: "Что случилось?!.. Да что приключилось?!.. Да объясни т мне наконец-то кто-нибудь, что с Вовою стряслось?!..".]
Б е л ь м о н д о н [устанавливая н а вовины колени свой слесарно-инструментальный ящик.]:
– Тэкс-тэкс-тэ-э-экс... [полуобернувшись к Бастилии.]: – Вы-ы(!), сударыня, как я понял, супругой пациента являетесь?
Б а с т и л и я [стушевавшись, поворотом головы и пальцем указывая на удрученную Анну.]:
– Она... его... жена... А с чего вы взяли, что я?
Б е л ь м о н д о н:
– Да с чего мне, девушка, брать-то(?), ежели все и так очевидно: чья рука в штанах, та и жена.
Б а с т и л и я [вспылив.]:
– Да я может артерию щупала!
Б е л ь м о н д о н [с ехидцей.]:
– Ну и как артерия? Пульсирует?
Б а с т и л и я [понурив взор.]:
– Пока нет, вроде.
Б е л ь м о н д о н [тихо сам с собой, расшеперивая веки Саломаслова и всматриваясь в зрачки, раскрывая его рот и пристально вглядываясь вглубь, пытаясь нащупать на шее сонную артерию.]:
– Тэкс-тэкс-тэ-экс... Пока... не нащупывается... Тэкс-тэкс-тэ-э-экс-с... Похоже, поганенький случай. Ай-яй-я-я-яй... И пульс нулевой, и в коридоре люстра в пол варварски воткнута... [обращаясь к Бастилии.]: – И как же вас, с вашего позволения, не жена этого гражданина, звать-величать?
А н н а [робко, вынырнув из оцепенения.]:
– Бастильей яе, ёксель-моксель, кличуть.
Б е л ь м о н д о н [игриво, задумчиво почесывая затылок.]:
– Любопы-ытненько. Французские корни?
А н н а:
– А почем мине знать(?), каки-и у няе и откудова ко-орни. Мож, ёксель-моксель, и оттудова – из Хвранции – вьютса.
Б а с т и л и я [игриво позыркивая на Бельмондона.]:
– А вы и по-францу-у(!)зски соображаете?
Б е л ь м о н д о н [ пафосно, приосанившись и на ложив ладонь на плечо Володи (под копировку памятника Минину и Пожарскому).]:
– Не то слово: не только соображаю, но и даже вполне сносно шпарю... Мой папан-то служил секретным сапожником при нашем посольстве в Париже. Та-а(!)м, прямо в мастерской, я был и рожден, и зачат... Пардон, вначале – зачат, после чего и... – рожден... нелегальной гардеробщицей центра-а(!)льного бункера французской резидентуры Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза... А нарекли меня в честь великого французского актера... Бельмондоном...
Многое я впитал из той импортной культуры... Кстати, до се-ей поры без ума от шампа-а-а(!)нских вин под болотную лягушатинку... Рекомендую. [эйфорически-напевно, умильно закатив глазки под бровки.]: – Па-а(!!)льчики обсосе-ете-обли-ижите!
Б а с т и л и я [кокетливо, с придыханием и стрельбой глазками, воспользовавшись паузой в стенаниях Зои Зиновьевны по поводу никудышного состояния Вовы.]:
– Бесподо-о(!!)бная пикантность, офиги-и(!)тельнейшая романти-и-и(!)чность.
Б е л ь м о н д о н [Бастилии, погасив свой пафос .]:
– Телефончик не дадите(?), Басти-илия э-э-э...
Б а с т и л и я [обрадованно, подсказывающе.]:
– Захаровна! Захаровны мы... все... – трое сестер и брат... Нет, брат как обычно – Захарович... А мы-ы-ы – все как одна – Захаровны! Тютелька в тютельку! [засуетившись в поисках письменных принадлежностей.]: – Сейчас-сейчас я вам изображу свой телефончик! Аннушка, чем и на чём тут у вас можно написа-ать?!
А н н а [вскипев, Бельмондону.]:
– Ты-ы-ы(!!!), Айболи-и(!!)т, холера те в поджелудочну! Ты дава-а-а(!!)й, жабоед пядальный(!), – лячи-и-и(!!!), ёксель-моксель, а не шуры-муры тута с энтой жабою пядальною устраивай!.. [на сих словах лицо опешившей Бастилии куксится в обиженное.]
Б е л ь м о н д о н [Анне.]:
– Пардон, мадам... [Бастилии.]: – Да не пишите вы мне свой мобильный номер.
Б а с т и л и я [восторженно, стремительнейше воспряв из обиженности.]:
– Так запомните?!
Б е л ь м о н д о н [обводя ищущим взглядом присутствующих.]:
– Да мне вовсе без надобности ваша цифирь. Всего-то-навсего хотел одолжи-и(!)ть любой телефон на один крохотный звоночек. Рация сдохла, мой смартфон разрядился, Гаврила – [кивает на санитара.]: – растяпа – свою мобилу вместо пачки из-под курева в мусоропровод с шестнадцатого этажа выбросил. И искать-то – подумали – бестолку. С тако-о(!!!)й высоти-и(!!)щи в свободном падении по вертикальной трубе-е!.. Без шансов... Хорошо хоть, аппаратик так себе – дешевка... Одолжите кто-нибудь телефончик – диспетчеру отзвониться.
[Бастилия, понурив голову, отрешенно опускается на аннушкин табурет. Анна протягивает Бельмондону свой телефон.]
А н н а:
– Дяржи-и(!), Пилюлькин.
Б е л ь м о н д о н [принимая аппарат, с эстетическим любопытством смотрит на вонзенную в столешницу гирю.]:
– Заба-а(!)вненький натюрмортик. Заказывали... иль сами сотворили?
А н н а [грустно, по вертикали переводя понурый взор от стола к полке и обратно.]:
– Сами... сотво-рили... Я сделала... Хотела, ёксель-моксель, гирьку на полочку запялить, а она возьми да й сорвись...
Б е л ь м о н д о н [сурово.]:
– Гра-аждане-е! Покинем-ка дружнехонько помещеньице! Чего столпились?! Не в библиотеке же. [командно Гавриле.]: – Чего стоишь словно истукан?! Завязывай сопли жевать – очищай помещение!
[Анна с Бастилие й бредут к выходу. И тут в кадр наконец-то попадает спина последней, украшенная зоновской татуировкой. Гаврила, выступив вперед и развернувшись лицом к выходу, берет носилки поперек груди, дабы бульдозерить собравшихся. Но, узрев тату на практически обнаженной спине, пораженно охает и замирает непоколебимым изваянием. Массовка выходит в коридор. Бельмондон, обойдя Гаврилу, плотно прикрывает дверь. Возвращаясь на исходную позицию, впе ривает изум ленный взор в лицо окаменевшего санитара.]
Б е л ь м о н д о н [Гавриле , обеспокоенно .]:
– Ты чего?.. Поясницу пересекло?..
Г а в р и л а [по-детски ошарашенно.]:
– Кар-ти-инка-а! Охрене-е(!)ть. Точь в точь как у моего папашки-рецидивиста! Только кумполами побогаче. От эт-т да-а-а!.. Неужто зону топтала?.. У них же за каждую ходку новый кумпол пририсовывается. А у нее и-и-их-х!.. Рецидиви-и-истка-а!..
[дверь слегка со скрипом приоткрывается, и в образовавшийся проем чуть выше ручки просовывается голова возбужденной Бастилии. ]
Б а с т и л и я [сварливо тараторя.]:
– И никакая я не рецидивистка! И нисколько я не отбывала! Наоборот: охраняла их – рецидивисток! А татушку мне еще в молодости по ходу семидневного запоя... на каникулах после зимней сессии в машиностроительном техникуме собутыльницы из училища искусств в общаге... по глупости забацали! И никакая я не...
Б е л ь м о н д о н [Бастилии, укоряюще, нахмурив брови и гневно притопнув ногой.]:
– Мадам, да будет вам ведомо: совсем не по-французски через замочные скважины да дверные зазоры подслушивать! Изво-о(!)льте убрать свою головенку, а то Гаврила... Гаври-и-ила-а!!
Г а в р и л а [резко очнувшись от оцепенения и резво развернувшись к Бельмондону.]:
– А?!!
Б е л ь м о н д о н [ раздраженно- приказным тоном.]:
– Фигу на! Да прищеми ты наконец ее сонную артерию этой чертовой дверью!!
Г а в р и л а [по-армейски ретиво разворачиваясь ко входу.]:
– Сейчас. Э-э(!)то мы ми-игом... [но голова уже убрана, а дверь захлопнута.]...
Б е л ь м о н д о н [присев ягодицей-бедром на край стола, на пониженном тоне в мобильник.]:
– Донор-ветер. Слушай сюда. Это Бельмондон беспокоит...
... – Чего-о-о?! Сам ты гандон!.. Все рифмуешь, поэт недоделанный... Это я – Бельмондон Николаевич Кровопивец! Третья бригада!..
... – Да ла-адно, проща-аю. Не вперво-ой... [голос понижается до полушепота.]: – По последнему-то вызову в квартиру в тупике ученого конюха Гаврилова того... Двухсотый мужского пола без явных признаков насилия. Пока от близких-то скрою, что он жмур. Набрешу заполошным, что, мол, по естественной потребности организма впал в краткосрочный летаргический сон, что, мол, мы с Гаврилой поехали за электронным аппаратом для плавного выведения из морфейного состояния...
Хе, сегодня должно везти-и(!): тупик – Гаврилова, мой санитар – Гаврила. Совпадение... А ты, Донорветер, пока звони в полицию. Да труповозам брякни, чтобы готовились...
[Спустя минипаузу, кухня. Кроме володиного тела никого. На цыпочках (даб не разбудить Володю) входят Анна и Бастилия. ]
А н н а [счастливая, любовно взирая на Володю.]:
– Дры-ы-ыхне-ет ро-о-одненьки-ий! По ес-те-е-есвенной, ёксель-моксель, надобности аргони-изму. А ты пульса-а, ёксель-моксель, ня могла наш-щупать. Ш-щупальца-а б те поотрыва-ать да людое-едам их заместа карамелек.
Б а с т и л и я [оправдываясь, стоя чуть сбоку спиной к Володе, держа в правой руке сковороду, а в левой молоток с полотенцем.]:
– Не ворчи уж. Я ж старалась.
А н н а [с укором, продолжая любоваться Вовчиком.]:
– Стара-алася она. А даж, ёксель-моксель, пульса-а ня наш-щупала. А дохтор, холера яму в пятку и в прастату, наш-щу-упал! Наш-щу-у-упал и здоровехоньким признал: "Спи-ит он. Будить пока ня на-а(!)да."...
Б а с т и л и я [прервав попытку повесить сковороду на крючок, на взрыве гнева подавшись грудью вперед и распахивая руки.]:
– Да я кто-о(?!!), реанима-ация-я?!.. [ненароком гулко ударяет Володю по лбу днищем сковороды, и тот тут же очухивается, ошарашенно потрясая головой и по-детски любопытно взирая на мир.]
А н н а [с неистовым укором, скрестив руки на груди и состроив недовольную мину.]:
– Ну во-от! Разбуди-и(!!!)ла, ёксель-моксель! Дохтор жа наказал, штобы без няво ня буди-ить! А она-а: на-а те, ёксель-моксель, сковородкою по спящей голо-овушке... Дохтор жа пообеш-щалса са-ам(!!) аккура-атно електричеством разбуди-ить! Сказа-ал жа, што аргони-изму на-адобно поспа-ать! А ты-ы, коняга пядальная!.. До-о-охто-ор(!!!) ж, ёксель-моксель, должо-он был разбужа-ать-та! А ты-ы-ы!..
Топерича у Вовки недосып, а седни финал! Э-э-э(!!!)х-х, курица пядальная!
[спустя паузу, сама с собой меланхолично-задумчиво.]: – А дохтор-та... аж от контрамарки на вовин паединок чё-та заотбрыкивалса: мол, топерича, дескать, без надабности... И чё эт она яму без надабности?.. Помирать чё ль екстренна собралса-а?..
С Ц Е Н А В О С Ь М А Я (спальня):
[Анн а , счастлива!.. Суетясь, стаскивает с развалясь посиживающего на кровати тоже счастливого Вовы валенки, ватные брюки и телогрейку. Одежно разоблачаемый останется в итоге в трусах в крупную клетку, простецкой советского ГОСТа белой майке и голубеньких носочках. ]
А н н а [приплясывая от восторга.]:
– Упре-ел! Аж как с протухшева арбуза-а, ёксель-моксель, текёт.
В о л о д я [блаженно.]:
– Е-есть(!), это ну, такое.
А н н а:
– Поди-ка... килограмма полтора скинул?
В о л о д я:
– Поди и поболе.
А н н а [с любопытством.]:
– А чево во сне-та видал?
В о л о д я [блаженно закатив глаза и покумекав.]:
– Да много чего, это ну, навидался. Кое-что, ясен перец, уж позабыл...
Здорову-ущую кобы-ылу в белой ночнушке видал. Будто наш дворник Кутузов на ней с саблею наголо за участковым полицменом гонялся.
А н н а:
– У-ух-х(!!!) ты-ы! А еш-ще чево, ёксель-моксель, видал?..
В о л о д я [млея.]:
– С Анжелкой Меркелевой в сауновом предбаннике, это ну, пиво на брудер-шафт дузил.
А н н а [восторженно.]:
– От эт да-а! И кака-а(?!) ж она.
В о л о д я [оценивающе оглядывает супругу.]:
– Это ну.., на тебя сильно смахивает. Конечно, в тазу посолидней... Разгово-орчивая! Все болтала да болтала.
А н н а:
– Чарез пяреводчика болтала?
В о л о д я:
– Не-ет. Это ну, тетом в а-тет трепались.
А н н а:
– Но ты ж, ёксель-моксель, по-ихнему-та ни бум-бум.
В о л о д я:
– Зато она-а(!) по-нашенски малеха бум-бум. А чего недопонималось, на то и плевать хотели. Под градусом-то, это ну, главное же душевно поболтать, а все понимать-то и не обязательно.
А н н а [рассудительно.]:
– И то-о верно... А она, ёксель-моксель, в каковском кустюме была?
В о л о д я:
– Кто?
А н н а [вспылив.]:
– Чево, ёксель-моксель, тама акромя Анжелки Меркелевой еш-ще кто-та из баб присутствавал?!
В о л о д я [стушевавшись.]:
– Это ну.., да полный предбанник женского полу. Туго было набито.
А н н а [гневаясь.]:
– Ё-ё-ё(!!!)ксель-мо-оксель! И все поди-ка го-олые?!.. [в кадре генерированный аннушкиным воображением помывочный зал с полунагими фривольного поведения девицами.]
В о л о д я [виновато отводя взгляд.]:
– Всякие. Это ну.., какая в простыню завернутая, а которая и... без обертки. Как конфеты по-ранешному. Это сейчас их всех упаковывают.
А н н а [залепив супругу затрещину.]:
– Колись, ёксель-моксель, ты то-ожа, конь пядальный, был беза всево?!
В о л о д я [закрывая голову руками.]:
– Да ты чего-о?! Это ну.., то ж со-он!.. А я был как обычно: это ну, в ватниковом костюме, в валенках, в рукавицах и в шапке! Совсем что ли болван в женскую сауну голышом переться?!.. А Анжелка Меркелева и вовсе... в пожарном обмундировании находилась... И все меня Владимиром Владимировичем навеличивала... [в кадре ретроспектива описываемой Володькой визуальности.]
А н н а [ с явным превосходством у смехаясь словно несмышленышу . ]:
– Ну й чё асобеннова(?), коли ты так всамделишно зовесь-ся: Влади-и-имир Влади-имирович.
В о л о д я:
– Да ничего, это ну.., необыкновенного... [покумекав, по-детски ябеднически.]: – А еще хером президентским многоразово обзывалась... [пародийно под женский голос.]: – Би-и(!!)тте дри-и(!)тте, хер президент, би-и-и(!!)тте дри-итте, хер президент...
А н н а [вскипая негодованием.]:
– О-о-о(!!!)т бяка херманская! О-о-о(!!)т чувырла бярлинская!.. Бы-ыла б ня во сне, я б яё с под зямли достала й от маковки до тапок разукрасила... А она-та в тапках находилася?
В о л о д я [физиономически озадачившись.]:
– Это ну... Вроде.., в коньках на ботинках... То-о-о(!!!)чно – в них самых! Белого цвета с шнурками! Для фигурирования на льду.
А н н а [на спаде эмоционального кипения.]:
– Нашла в чё вырядиться!.. В коньках да в баню! Хорошо хоть ня на лыжах... [с ехидцей.]: – Ну чё тама, гордосьть прязидентовская, дальше-та было?
З о я З и н о в ь е в н а [жизнерадостно, мимобегом заглядывая в спальню, сплюнув семечную шелуху в висящую меж грудей банку из-под майонеза.]:
– Какой идиот люстру через шапку в пол воткнул?! Драла-а-драла, драла-а-драла! Насилу выдрала! [потрясая пассатижами]: – Ну бывайте! Побежала я... проволочку к балалайке искать!
А н н а [одобрительно кивнув Зое Зиновьевне, обращается с недовольством к супругу.]:
– Еш-ще чево тама было-та?!
В о л о д я [задумчиво на полнейшем серьезе , комментируя возникший в кадр е эпизод из морфейного видения. ]:
– Это ну... Потом в костюмах папуасов приперлись Дональд Трамп, Назарбаев и Лукашенко... А с ними тако-о(!!!)вская охра-ана!.. Целиком из женщин. Все в лаптях, красно-белых камуфляжищах и с охотничьими двустволками. И все как на подбор: здорову-ущие! Ты против них, это ну... Мелкота – фотомодель заморышная.
А н н а [возмущенно.]:
– Ты эта... На поворотах-та, ёксель-моксель, полегче – ня пробуксовывай!
В о л о д я [смиренно , комментаторски озвучивая разыгрывающуюся в кадре банную сцену .]:
– Прости, это ну... Больше не буду. Слушай дальше... И вот... [дальнейшее аудио Вовы сопровождает видео разворачивающихся событий.]:
– Анжелка-то уперлась с ними со всеми и с охраною в парильню на, это ну.., четырех-с-сторонние переговоры без галстуков. А я, это ну, заскучал и потащился наружу. Очень уж мочегонным пиво оказалось, что невмоготу захотелось свежим воздухом подышать...
Как сейчас помню, только за дверь средь баб протиснулся, а там ночь и осень без листьев на кустах, и ледяной дождик моросит...
Дышу, это ну, свежим воздухом, пиво сливаю, и вдруг слышу гул: будто, это ну, моя голова бубен, а по ней сковородкою долбенят, да еще и откуда-то знакомый бабский голос всяческую чушь несет: "Ежик застрелил... чекиста... Шоколад – отрава... Истина в бензине..." Это ну, чуть, Нюра, под этой пыткою напрочь дух не испустил!..
Это ну.., когда кошмар кончился, побрел я очумелым куда глаза поворачивались... И вышел, это ну, средь ночи под фонари на какую-то железнодорожную станцию...
Шляюсь. Башка раскалывается, глаза, это ну, будто кто гвоздодером выколупывает, во рту сухотень... От каждого пса бродячего, от каждой кошки шарахаюсь.
Однажды, это ну, наткнулся на полицейского сержанта, кой как боров весь в грязи храпел в канаве. Тихо-охонько этак храпел и... малость погро-омче хрю-ю-юкал и газы из кишечника пущал. А я, Ань, веришь ли, чуть от неожиданности не обделался. И дальше (после полицейского-то) в памяти провал. До сей поры...
А кончается он (провал-то) на том месте, когда я вдруг в темном-претемном тоннеле стою, а подо мною рельсы в два ряда, а впереди (далеко-о-предалеко-о!) фонарик в конце этого тоннеля. И, понимаешь ли, это ну, будто этот фонарик по стыкам колесами перестукивает и ко мне едет.
Прижался я к стенке тоннельной, чтобы, значит, фонариком меня, когда будет мимо проезжать, не зашибло. А перед тем, как ему подъехать, вдруг по всему тоннелю свет яркий вспыхнул. И увидал я, что ко мне несется электричка, это ну, с тем фонариком на лбу, а из ее форточки по самое пузо торчит какой-то толстенный железнодорожник и будто мне в приветствие сковородой размахивает...
Ань, перед самым мною-то электричка ход до малого скинула, и этот пузан-железнодорожник вдруг словно Мария Шарапова по мячику с ее натуральным воплем ка-а(!!)к долбанет меня, это ну, сковородкою по лбу!..
И все: очнулся я и вас с Бастилией увидал. Это ну, а у Бастилии в кулаке тоже сковородка, как и у того железнодорожника. Бывают же в жизни совпадения...
З о я З и н о в ь е в н а [с пассатижами, восхищенно лузгая семечки и сплевывая шелуху в висящую меж грудей банку из-под майонеза, заскочив мимобегом и бросив на кровать кучу скомканных купюр.]:
– А я... люстру, которая в пол была воткнутая.., твоим, Вовка, фанатикам вместе с военной шапкою на сувениры загнала-а! Ага! Вот, денег бес-счетно (сколько в кулак влезло!!) надавали!..
Ну ладно, побежала я! Надо срочно проволочку к балалайке искать, а то без натуральной музыки совсем тоска дремучая!
А н н а [вослед, крайне раздраженно, по-змеиному шипяще.]:
– З-задолба-ала с-со с-свое-ею му-у(!)зыкою... кля-яча пяда-альная... С-сутками напролет, ёксель-моксель, бренькат и бренькат(!) Тож мине, ёксель-моксель, кампози-и-и(!)торша...
Еш-ще и веш-щи на продажу из квартиры без спросу поперла...
В о л о д я [успокоительно трепля Анну за бицепс.]:
– Да ла-адно, Ань. Пущай под стару задницу порезвится.
А н н а [сварливо, склонившись «буквой зю» к супругу.]:
– И чево заступашься? Чево заступашься-та(?!), ёксель-моксель.. Знал ба, чево она тута со своею старою задницею натворила!.. Ня хотела уж говарить, штобы тя перед чампионским боем не волновать... Да ла-адна уж, слу-ушай, ёксель-моксель. Тя, похоже, апосля всево толька што пережитова мала чем расстроишь...
Понимашь(?), Ванюшку нашева в школе один пацан на нет издразнил: мол, Иван – чемодан да Иван – чемодан...
Зоя-та, увидавши Ванятку в слезах, приперла позавчерась ево без понятых к шифоньеру, и давай, ёксель-моксель, пытать: "Чево за тако у тя, любимый правнук, горе?! Колись как орех под кувалдою!"... Таковски и сказанула(!): "орех под кувалдою!"... Разве можна, ёксель-моксель, ребенку эдак напрямки да по-хамски?!.. А еш-ще добавила, што в случае молчанья в тазик с саморезными шурупиками без шортиков усадит и будет ево тама (в тазу-та), ёксель-моксель, игре на балалайке обучать!.. Ну Ванюша тута жа и "раскололса", и тама жа в шортики брызнул...
Она чё, совсемочки "кукарекнутая"?!..
В о л о д я [недоуменно.]:
– Ань, это ну.., ну сколько раз тебе было гово-орено(?), что бабушка – ветеран советских органов госбезопасности, что занималась, это ну.., выведением на чистую воду вражеских шпионов. Заметь, в большинстве своем засланцев из США. А америкосы – это не какие-то там тебе германцы. Они ж, это ну, по ушлости наравне с евреями, русскими, украинцами иль даже с чукчами! Их, это ну, "колоть" – дело не простецкое: когда надобно через мордобой почву подготавливать, а когда й с шутками да прибаутками требуется кое-что особо ценное меж дверью и косяком прищемить, а иного агента можно перевербовать круглосуточными ласками, самогоном, шоколадом да шаньгами со свеклою...
А н н а [перебивая.]:
– Складно, ёксель-моксель, лепечешь. Будта по писаному.
В о л о д я:
– Это ну.., еще в детстве бабушкины героические рассказы наизусть заучивал.
А н н а [ворчливо.]:
– До таво дозаучивалса, жаребенок пядальный, што на таблицу умнаженья мазгов ня хватило? Двоешник...
В о л о д я [вспылив.]:
– Дура!
А н н а [встав на кровати в позу гавкающей цепной псины.]:
– Второгодник!.., [с издевкой.]: – А се-емь-ю во-осемь – ско-о-око?!
В о л о д я [стушевавшись.]:
– Дура...
А н н а:
– Сам дурак со своею бабушкою!
В о л о д я [заикаясь, нервно-пафосно, со слезами на очах.]:
– Это ну... Не п-па-а-а(!!!)чкай(!)... своим посты-ы(!)лым б-бо-о-оталом крис-ста-а-а(!)льно све-е-етлый образ до-о-об-блестной контр-разве-е-едчицы!
А н н а [подостыв душой.]:
– Ну сы-ы-ы(!)знова, ёксель-моксель, запел из чужова горла... Да ты даж, ёксель-моксель, хрен допетришь, в како политическо дерь-рьмо всех нас по саму сопатку вчерась вечером вляпала энта твоя "све-е(!!)тла-пресветла" образина!
В о л о д я [озадачившись.]:
– Брешешь?
А н н а [гневно с издевкой.]:
– Соба-ака брешет, а мне не с руки-и-и, миле-е(!)ночек. И не встревай, ёксель-моксель, кода я разговариваю! До конца дорасскажу, тода и перебивай!
В о л о д я [сникнув.]:
– Ну рассказывай, это ну... В конце перебью.
А н н а [перевозбужденно.]:
– А й расскажу! Еш-ще та-а(!!!)к расскажу, што уши тваи, ёксель-моксель, в кочаны капусные посвертываютса!..
Эт-та твая противошпионовская бабуська-та позавчерась, ёксель-моксель, кода Ванечку отпытала, дала яму ржанова хлебушка с протертым хреном и принялася с им ворковать... Я-та аккурат с таво места начала-а их из спальни чарез стакан к стене подслушивать. Я ж мать – имею право...
" – Ва-а(!)нечка – без мыла в душу лезет, – Де-еточка, ка-ак(?!) звать энтова непреличнова к тибе мальчика. Ты хлебушком-та в хрен макай да выкладывай.
– Макаю...", – говарит сы-ыночка, а сам за обе ш-ще-ечки уплетат... А у самово от хре-еновой жгучести слезки горючие по энтим самым ш-щечкам катютса.
В о л о д я [возмущенно.]:
– Брешешь!
А н н а [тоже возмущенно.]:
– А вот фиг-та, штоб я брехала!
В о л о д я [саркастически.]:
– И каким же растаким фокусом-покусом ты ухом через стакан к стене ванькины слезы увидала?! А?..
А н н а [ничуть не смутившись.]:
– А й ня видала, ёксель-моксель. Ваня потом сам рассказал: "Жую, – говарит, – маманя, а во рту ж-жет, а слезы ручьями, а хрену все шибчее и шибчее хочетса!"...
Ну й вот... Тока он дразнильш-щика Федотом назвал.., тута й, ёксель-моксель, Бастилья приперлася деду твому ш-щекотильный массаж пяток делать...
" – Каво, – говарит, – Анна, стаканом на обоях околпачивашь да выслушивашь?
– Мух, – говарю, – ёксель-моксель, отлавливаю.
– Каки-и(?!!) – хохочет, – мухи в конце декабря!
– А й н-ня с-скаж-жи-и, – горожу, – Зима-та ноне теплая. Так й, ёксель-моксель, до мух недалече... Пущай даж и ня муха, дак клоп может пад стакан угодать... иль еш-ще кака-а друга кусачая букарашка..."
Отвлекашь да отвлекашь миня от темы, конь пядальный... Ты слушай.
В о л о д я:
– Слушаю-слушаю.
А н н а [интригующе.]:
– А вчерась, ёксель-моксель, где-т окола семи бабка-та твая приперлася откуда-та с Ванюшкою. Она вся из себя – раздухоренная, и сы-ыночка ей подстать. Никода ево этаким ня видала... И тута ж пачти сразу званит мине Клоака Львовна: "Включай, – говарит, – канал "Хулиган"! Чарез десять минут будут твово Ваньку – борца за справедливось – в новостях повтарять!"...
[кивая на ЖК-телевизор.]: – Включила я, значит, «фанерину».., жду... Ждала-ждала... Шиш-та, ёксель-моксель: ня повтарили... Званю Клоаке: чё тама, мол, да как... бы-ыла-та?.. Она й вкратце перес-сказала суть нашева го-о(!!!)рюща семейнова!..
Тама-та (с клоакиных слов-та) супроти-ив большу-уш-щева, ёксель-моксель, домиш-ща наш сынулька на морозе приплясывал, а в рученьках ево огромна белая фанерина, а на ей кру-у(!)пна-прекрупна толсте-е(!)нными буквами накалякано: "Федот – бегемот"!!! А Зиновьевна, ёксель-моксель, рядышком выгибалася, на балалайке в маих замшевых перчатках наяривала да похабны частушки про бегемотов орала!.. [заметив промелькнувшую в коридоре Бастилию Захаровну.]: – Э-э(!!)й, Бастилья! Ходь сюды(!), ёксель-моксель...
Б а с т и л и я [тормознув и дав задний ход.]:
– Ась?
А н н а [в приказном тоне.]:
– Ходь сюды-ы(!!!), говарю!
Б а с т и л и я [входя, игриво.]:
– Чего изволите(?!), мадам.
А н н а [на полном серьезе.]:
– А изволю я – мадам, штобы, ёксель-моксель, ты нам с Вовою показала ту кинушку, кою вчерась из ютруба выдоила и коей седни хвасталася. Сама ж, ёксель-моксель, обещалась, што проде.., прод-де... манд...-стрируешь.
Б а с т и л и я:
– Ноу про-облем. [после сих слов долго и безуспешно в области паха шарит под подолом своего монашеского одеяния.]...
А н н а [недовольно.]:
– Давай шустрей! Скока можна, ёксель-моксель, ляжки-та чесать?!
Б а с т и л и я [с обидинкой.]:
– И вовсе не чешу я... ляжки.
А н н а:
– А чё тада ты тама, ёксель-моксель, чешешь?
Б а с т и л и я [стушевавшись и наконец-то вынимая флэш-карту.]:
– Ничего не чешу. Флэшка в дырку провалилась – еле выудила. Карман потайной прохудился, а у меня руки дабы заштопать не доходят. Вот все мелкое в подклад и высыпается.
А н н а [с завистью.]:
– Кучеря-яво живешь, ёксель-моксель... Трусы-ы(!) с кармана-а(!)ми да... с подкла-а(!)дкою.
Б а с т и л и я [нравоучительно, сексуально изгибаясь телом с демонстрацией татуированной спины, вставляя флэшку в гнездо телевизора и настраивая оный на воспроизведение записи.]:
– Аннушка, что за нелепая дотошность?.. И возьмите на заметку, что не "ю-тру-уб", а "ю-ту-у(!)б", и не "выда-а(!)ивать", а "ска-а(!)чивать".
А н н а [иронически.]:
– Ой-ёй-ё-ё-ё(!!)й, каки-и мы, ёксель-моксель, ву-у-у(!!)мные-е! Всё-ё-ё(!) соображам...
Б а с т и л и я [с превосходством.]:
– Да такая уж и е-есть! Чай, не пипеткой на перроне(!) делана...
А н н а [обиженно.]:
– Намекашь, што я-я(!) эдак делана?
Б а с т и л и я [невозмутимо.]:
– К чему пустопорожние намеки(?), коль и невооруженным взглядом суть видна...
По поводу же белья-я-я... Да будет вам и вашему Владимиру известно, сегодня я абсолютно без оного.
А н н а:
– И што так? Пропила-а... аль в ломбарду заклала?
Б а с т и л и я [важничая.]:
– Веление моды, голубушка. Представьте исподнее, торчащее из моего стильного, спинного, платьевого проема...
А н н а [с недовольством.]:
– А чё мине преставлять-та? Чай, ёксель-моксель, ня Пушкин с Лермантовым. Пущай оне преставляють. Ты давай – кажи кантр-промат на старуху!
[Бастилия, настроив стартовую картинку, с пультом в руке бесцеремонно укладывается меж возлежащим Володей и сидящей Анной и запускает запись. При сем аннушкина фигура отчасти перекрывает Бастилии обзор.]
А н н а [возбужденно.]:
– Сматри-и(!), Вовчик, чё ш-щас твая крыс(!)-стально чистая бабушка отчебучит!
Б а с т и л и я [с недовольством по-бульдозерному толкая Анну подошвой в ягодицу и для улучшения обзора вплотную пододвигаясь к Володе (тот робко сторонится).]:
– Ань, голубушка, отсядь чуток влево, а то из-за твоей туши экран практически не виден.
А н н а [огрызается, все-таки повинуясь и не отрывая напряженного взгляда от экрана.]:
– Сама ты.., ёксель-моксель.., туша... разрисованная.
С Ц Е Н А Д Е В Я Т А Я (телеэкранная):
[ Видео... Телестудия так себе – кухонно-интерьерная: стол обшарпан (на нем по паре облупленных ноутбуков и солидных микрофонов, перед ведущей пачка «Беломорканала», спички, бутылка с пивом), холодильник тоже затрапезного облика; на заднем плане работающий монитор с логотипом "Х У " в углу экрана, рядом на большущем гвозде ржавое ведро...
Новостные ведущие: она – тучная, разбитная, неряшливая бомжиха, одет ая в перепачканные кофту и юбку; допотопные значительно выше необходимого размера тряпичные чулки, зафиксированные на бедрах резинками-колечками (постоянно чешется и прикладывается к пивной бутылке); он – похмельно-изможденного облика кудлатый майор полиции: форма парадная (на левой стороне груди вместо наград пестрое скопище разнообразных значков), отстегнутый от шеи галстук болтается на заколке, расстегнутая рубаха открывает поддевку – голубую футболку с разномастными заплатами, неряшливо притороченными крупными стежками (всякий раз, когда бомжиха прикладывается к бутылочному горлышку, майор об лизывается, кося на нее жаждущим, но и робким взгляд ом ). Для майора в сем сценарии не предусмотрено ни реплики, ни слова.]
В е д у щ а я [откашлявшись, пропитым голосом, не оборачиваясь отбросив опорожненную тару за спину (баскетбольно рикошетом от стены с грохотом попадает в висящее рядом с монитором ржавое ведро) и вынув из-под стола свежую пивную поллитру.]:
– А тепе-ерича... с нами прямо на прямой связи... уличный корреспондент нашего всеми-превсеми любимого канала "Хулиган" Караокий... [сглотнув и алчуще облизнувшись.]: – Селедкин-Водкин.
[На студийном мониторе высвечивается зевающий во весь рот обросший щетиной и дремуче заспанный тип с глазным тиком, облаченный под дирижера симфонического оркестра. На крупном кумачовом микрофоне логотип "Х У ". Майор, позевнув, клонится ко сну.]
В е д у щ а я [глотнув из горла пива и закурив из лежащей перед ней пачки «Беломорканала» .]:
– Карик, ну чё там у тебя?
Р е п о р т е р [тиково подмигивая.]:
– Ась?
[майор-ведущий, уложив голову на скрещенные на столе руки, похрапывает.]
В е д у щ а я [слегка раздраженно.]:
– Ты там глухонемым дурачком-то не прикидывайся! Отвечай(!), когда студия с тобою разговаривает.
