Текст книги "Тренировочный день 3 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Я говорю – потеряете чеку, потом не найдете. Вот. – солдат достает из кармана несколько металлических стержней: – учебные запалы. И еще один УСМ. Держи. Сейчас… – передав все ошалевшему Лермонтовичу он делает несколько шагов и подбирает учебную гранату. Выкручивает из нее УСМ.

– Видишь? – он демонстрирует ребятам покрытый гарью и копотью корпус запала: – выкручиваешь старый запал и вкручиваешь новый. Потом предохранительной скобой поддеваешь ударник, вставляешь шпильку с кольцом и усики разводишь. Вкручиваешь в гранату и вуаля, сеньоры – у вас снова все готово к употреблению. Так что вот так. Нет, ну если ты не хочешь меняться, так я тебе твою «Гвардию» верну, а ты мне все остальное и разойдемся как в море корабли…

– Нет! – Володя поспешно забирает учебную гранату из рук у солдата, с благоговением ощущая ее тяжелую, ребристую поверхность: – мы согласны! Спасибо большое! Спасибо!

– Дай мне подержать! – не выдерживает Никита: – дай глянуть, ну!

– Вы лучше чеку найдите, она где-то тут валяется. – говорит солдат: – а то только на раз бахнуть останется, если еще и эту пролюбите военно-морским способом. Ну ладно, пойду я в часть… и малой!

– Да?

– Если еще у тебя есть значки, ну там «Гвардия» или «Меткий стрелок», может быть «Специалист» любого разряда или… ну если парашютные есть – за прыжки, то я тебе еще чего достать могу. – солдат прищуривается: – взрыв-пакеты, ракеты сигнальные или там дымовые шашки – настоящие, а не то, что вы тут из мячиков от пинг-пога мастерите. Патроны тоже могу достать, самопалов потом наделаете. Камуфляж, «березка» тоже могу подогнать. У парней в части скоро дембель, им значки во как нужны сейчас. Так что?

– Я… я достану! – говорит Никита: – у моего папы еще есть! Целая коллекция!

– Класс, че. – кивает солдат и прищуривается: – лады, малышня. Вот вам напоследок загадка – что в танке важнее всего?

– Ээ… пушка? – предполагает Володя, передавая учебную Ф-1 своему другу и тот с трепетом принимает ее, ощупывая пальцами ребристую поверхность, выкрашенную в хаки.

– Неа. – качает головой солдат: – думайте, малышня, думайте. Додумаетесь – еще одну такую задарю.

– Правда⁈ Тогда… броня! Вот! В танке самое главное – броня! – подскакивает на месте Никита: – у нас будут две гранаты! Тебе и мне! Каждому по гранате.

– Снова нет. – солдат достает из уголка рта папиросу и гасит ее о подошву сапога, щелчком отбрасывает окурок в овраг: – ну же, молодежь, шевелите извилинами. Чему вас в школе учат нынче?

– Самое главное в танке… танк – это, по сути, орудие на гусеничном ходу… – задумывается Володя Лермонтович: – то есть сочетание огневой мощи и скорости, все это вместе под броневой защитой. Комплекс! Все вместе – орудие, броня, гусеницы с мотором и экипаж – все это вместе и будет самым важным в танке!

– И снова нет, товарищ пионер. – улыбается солдат, достав пачку «Беломора» и выбивая из нее новую папиросу: – сдаетесь? Ну так вот, товарищи школьники, запомните, в танке главное – не ссать!

Глава 14

Глава 14

Он стоял под высоким деревом и смотрел вдаль, на раскинувшуюся у ног зеленую равнину, в воздухе стоял дурманящий аромат летнего луга. Вдохнув полной грудью, он наконец поворачивается и протягивает руку Яне, которой только что исполнилось двадцать пять лет.

– Все-таки Бартам прекрасен в это время года… – говорит он: – останешься здесь со мной? Навсегда? У нас будет свой тихий домик на окраине города у озера, свой садик и удобная кухонька. Оставайся, любимая…

– Витька! Витька, вставай! – говорит Яна и трясет его за плечо: – вставай давай! Сколько дрыхнуть можно! Вставай!

– Погоди… – улыбается он: – ты мне еще не дала ответ, озорница. Иди сюда, я тебя поцелую…

– Витька! Отстань, скотина! Ах ты так! Получай! – в глазах вспыхивает, и Виктор падает куда-то далеко, в груди захватывает дух, и он ударяется об твердую поверхность со всего маху!

– Ай! – он ощупывает твердую поверхность. Ага, это пол. Он открывает глаза и ощупывает себя. Вроде все на месте, но что это было?

– Витька! Ты проснулся? – шипит рядом кто-то. Виктор поднимает голову и в слабом свете, проникающем сквозь шторы, видит какое-то белое пятно. Чье-то лицо? Но чье?

– Батор? – произносит он: – а ты чего тут делаешь⁈ Который час вообще?

– Четыре часа утра! Вставай! Ты сколько спать вообще можешь⁈ Да еще храпишь, идиота кусок! – повышает голос его сосед: – еще раз полезешь целоваться я тебе снова врежу!

– Так ты меня еще и ударил! – Виктор нащупывает на голове значительную шишку: – Батор, скотина! А ну пошел прочь из моей комнаты, дай выспаться! Я тебе сейчас как наваляю!

– Витька! Тихо! – шипит на него Батор: – тихо! У нас в общаге сам знаешь какие стенки тонкие, чего ты орешь-то! Люди спят кругом!

– Конечно, они спят! Я – спал, пока ты ко мне не вломился! Чего тебе нужно вообще в три часа ночи⁈

– Четыре! Утро уже!

– Четыре это нихрена не утро! Это глубокая ночь! – Виктор садится на полу и чешет пострадавшую макушку: – нахрена ты меня ударил вообще?

– Ты ко мне с губищами своими полез, скотина такая! А я не такой!

– О, господи, да заткнитесь вы уже! Поспать дайте! – стучат в стенку справа: – кому какая разница, какой ты там!

– Я не такой, чем вы там слушаете! Он первый начал! – повышает голос Батор.

– Батор, насрать. – говорят из-за стенки: – умри уже. Мне уже сегодня с утра на работу, а если ты…

– Уаааааааа!!!

– Самира! Алтынгуль снова проснулась! Кто по ночам орет⁈

– Это снова Витька из седьмой!

– Да не я это! Это Батор ко мне приперся!

– Батор какого черта тебе не спится, а⁈

– ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ УЖЕ! – гремит голос, который Виктор не узнает. Реально страшный голос. Только по направлению звука… страшный голос идет из комнаты Абдулаевых… но это совершенно точно не Нурдин. Да и не Алтынгуль, которой от роду даже году не исполнилось. Неужели… Самира?

В звенящей тишине он перевел взгляд на Батора, который тоже выпучил глаза и затих.

– Самира Нурлановна? – прошептал он одними губами. Батор молча кивает и прижимает палец к губам. Кивает, мол следуй за мной. Виктор только вздыхает и натягивает треники, вставляет ноги в тапочки и молча выходит за ним. В коридоре они крадутся вдоль стены, потом так же молча – спускаются вниз. Во дворе их встречает утренняя прохлада и Виктор невольно ежится, майка-алкоголичка не сильно-то и спасает от холода, в ней только по вентиляционным шахтам небоскреба «Накатоми Плаза» ползать с зажигалкой в руке, отбиваясь от террористов с австрийским акцентом. А от утренней прохлады провинциального сибирского города белая майка-алкоголичка не спасает совсем. Скорее дань приличию.

Наконец Батор останавливается, зайдя за кирпичное здание трансформаторной будки во дворе, оглядывается по сторонам и тянет из кармана пачку сигарет. Молча протягивает Виктору, тот так же молча качает головой. Батор достает пачку спичек, вставляет сигарету в рот. Чиркает спичкой, прикуривает. Пламя от спички озаряет его лицо в утренних сумерках, делая его похожим на суровое лицо памятника героям Брестской крепости, которое по ночам освещают красными прожекторами.

– Так и чего тебе надо? – прерывает затянувшееся молчание Виктор: – чего приперся ни свет ни заря ко мне в комнату?

– Тут такое дело, Вить. – Батор отводит взгляд в сторону: – ты не подумай, я все понимаю. То есть… в общем так… с самого начала же нужно начать. Как бы его выразить… – он чешет затылок: – вот ведь, дикость какая. Жан Жак Руссо знаешь, как говорил? Это… типа тысяча дорог ведет к заблуждению и лишь одна к истине, вот. – он снова затягивается и с тоской смотрит на небо, которое потихоньку начинает заливаться алой краской зари.

– Угу. – Виктор складывает руки на груди и прислоняется спиной к кирпичной стенке трансформаторной будки. Отчаянно зевает, потому что рань-прерань, спать охота как из пушки.

– А мне сегодня еще на работу ехать. – делится Батор: – сегодня аврал объявили, наши план по человеко-километро-часам опять не выполнили, говорят премии лишать будут. А у меня карбюратор на сто тридцатом барахлит, снимать нужно и продуть, а не носиться между карьером и заводом по убитой дороге. Ты вот знаешь, что такое вибрационная болезнь, Витька? То-то же. Редкий водитель большегруза до своей пенсии доживает здоровым, я так сказать свое здоровье на алтарь всесоюзной стройки приношу, для будущих поколений и все такое. Эх… – вздыхает он и снова затягивается сигаретой.

– Угу. – кивает Виктор и снова зевает. Он уже понял, что пока Батор не выговорится – к делу он не приступит, а перебивать его и вопросы уточняющие задавать, типа «какого хрена ты меня в четыре утра поднял чтобы о Жан Жаке Руссо поговорить⁈» – только растянет эту болезненную процедуру. Лучше уж помолчать и подождать пока его сосед сам ниточку беседы в нужное русло выведет. Быстрей будет.

– Вот ты скажи, Полищук, у тебя баб много – как ты с ними справляешься, а? – спрашивает Батор: – что ты такого делаешь? Я же слежу за тобой, ты, падла такая, жрешь в три горла, довольный ходишь, лыбу вон на тридцать два по всей шайбе давишь, вчера тете Глаше помогал вареники на кухне лепить, счастливый ты конь. А ведь у тебя… мы с Гоги Барамовичем со счету сбились… дай-ка сообразить… – он вытягивает вперед свою руку, распопырив пальцы во все сторону: – вот смотри… Айгуля высокая, которая за тобой в общагу приходила, красотка и спортсменка, тебя на голову выше. Эта, которая училка в шляпе, как ее там, со сложным именем… потом Гоги говорит, что за тебя в парке четыре девицы дрались, это уже шесть… да еще та, которая в бежевом плаще, это семь. А ты ходишь довольный, скотина такая!

– Угу. – машинально говорит Виктор и зевает. Сталкивается с яростным взглядом Батора и поднимает руки: – то есть ужас какой, конечно. Поступки несовместимые со статусом комсомольца и все такое.

– Да насрать мне на комсомол! – вскипает Батор: – ты мне скажи, как это у тебя получается⁈

– Ээ… в смысле? Я и сам не знаю. И потом, Батор, вот зафига тебе столько баб? От них одни непрятности…

– Знаю! Именно поэтому… мне и не нужно много! Я хочу знать как хотя бы с одной справится!

– В смысле? – хмурится Виктор: – я думал ты сейчас как Гоги – будешь просить открыть секрет «стрел Купидона» и рецепт «Как кадрить девушек щелчком пальца».

– Да не. Я уже понял, что это… как там говаривал Демосфен – берегись своих желаний, вот. – Батор гасит сигарету об кирпичную стенку трансформаторной будки и чешет в затылке.

– Ни Демосфен, ни Жан Жак Руссо такого не говорили… – машинально замечает Виктор: – это ты сам все придумал.

– Ой, заткнись, Витька. Ты вообще физрук, что ты в классике понимаешь. Твое дело – ноги на ширине плеч, раз-два… – сердится Батор: – в общем как его… у меня свидание было со Светкой, вот!

– Ну и прекрасно. – пожимает плечами Виктор: – она хорошая девушка. Умная, в институте учится. Не гляди что в малярной бригаде работает, она далеко пойдет. Да и жена из нее что надо будет. Совет да любовь. Или ты на мою комнату нацелился? Не надо, вам предприятие свою комнату выделит в малосемейке, как только поженитесь.

– Что за бред ты несешь, Полищук⁈ – шипит на него Батор: – ты себя сам слышишь вообще⁈

– А что? Не понравилось? То есть ты такой «поматросил и бросил» нашу Светлану? Ну так у меня для тебя дурные новости, она тебе это припомнит. Человек она незлобивый, обязательно отомстит, а чтобы не забыть – в книжечку тебя запишет. В черную. Земля тебе пухом товарищ Кривогорницын Батор Маданович. – Виктор снова зевает. Рановато все-таки…

– Млять. Полищук. Ты издеваешься? Сейчас я тебе точно врежу.

– Только попробуй. Я тебе уже аванс простил, ты и так меня по голове стукнул. Вот только попробуй, Батор, я тебе голову в задницу вобью. – предупреждает его Виктор: – у меня вчера тоже день был не сахар, надо мной целой командой потешались, а у меня психика хрупкая.

– Витька! – повышает голос Батор: – ты не понимаешь! Я бы на ней прямо сейчас женился!

– Ну. – моргает Виктор: – я ж говорю – совет да любовь, испачканные простыни потом во двор вывесите, загс по будням и выходным работает с девяти до пяти, вперед. Только свою комнату я вам не уступлю, так и знай.

– … бросила она меня. – отводит взгляд в сторону Батор: – я ничего не понимаю! Как так? Витька!

– Чего?

– Чего-чего! Бросила она меня, говорю тебе! И… ну не делается так! Если сразу не нравился, так чего на свидание пошла⁈

– Ну… не понравилось свидание? Она тебя прямо на свидании послала? – осторожно спрашивает Виктор.

– Да в том-то и дело, что нет! Все нормально было! Мы с ней даже к ним в комнату потом пошли, Маринка же в деревню уехала на три дня, все было нормально!

– Погоди-ка… так вы… – Виктор прищуривается: – а я думал что за звуки вечером… это кровать скрипела?

– Мы что идиоты? – обижается Батор: – на полу все было, чтобы не скрипеть, сам знаешь какие у нас стены, все слышно. Она рот руками себе зажимала, чтобы не стонать и все было хорошо, но потом она вдруг плакать начинает и… вот… – он разводит руками: – что делать, Вить? Я ее люблю.

– Не любишь ты ее, Батор, это у тебе запущенный случай спермотоксикоза.

– Щас как дам!

– А ты за советом пришел или люлей огрести хочешь? – Виктор на всякий случай слегка отодвигается от своего буйного соседа.

– За советом. Но ты меня не обзывай, ты же педагог, а выражаешься как грузчик на пристани. – отвечает Батор, сжимая кулаки: – и Светку не обижай, а то точно врежу. И никому чтобы! Не хочу, чтобы про нее трепались!

– А ты джентльмен, Батор. Неожиданно. – вздыхает Виктор: – кто бы мог подумать, а? Так и чего у вас там произошло со Светкой?

– Ну я ж тебе все сказал – мы с ней в кино сходили. А я на этот фильм ходил уже. – сопит сосед: – вот и положил руку на ее руку… не подумай, случайно вышло. Подлокотник между креслами один, вот и… а потом… – он разводит руками: – как-то вот так вышло… матрац на полу раскатали. И… ну вот.

– Очень содержательно. – кивает Виктор.

– Да чего ты прикопался! – не выдерживает Батор: – было все! Но потом она – в слезы, а меня за дверь! Почему⁈

– Ага. – говорит Виктор: – она тебя за дверь, а ты вместо того, чтобы спать – пошел ко мне в комнату. Вот теперь цепь событий мне наконец стала понятна. Слушай, Батор, шел бы ты спать и не морочил людям головы. А со Светланой завтра… ну то есть сегодня вечером после работы поговори. Русским языком и через рот, а не подавая странные сигналы дрожанием левой икры, ты ж не Наполеон в конце концов.

– Вот что ты за человек, Полищук. К тебе за советом в трудный час, а ты…

– Какой у тебя трудный час, Батор⁈ Ты только на моих глазах ее уже полгода добиваешься, а тут тебе дали наконец, пойди и съешь лимон, чтобы лыба на лице не проступала так явственно. И самое главное – вот какого черта ты ко мне приперся за советом, я тебе что – Дом Советов? Или там справочная по матримониальным ритуалам в современном обществе на этапе развитого социализма⁈ – складывает руки на груди Виктор: – ты чего, Кривогорницын? Вон лучше у Гоги Барамовича спроси, у него счастливый брак и Наташка довольная ходит, а у меня у самого девушки нет, а Анжела меня три месяца назад бросила, какой из меня советчик!

– Не свисти, Полищук, есть у тебя девушка. Даже несколько. Это ты все от широкой общественности скрываешь, как буржуй какой-то. Истина она всегда выплывет, она как покойник в старорусских обрядах на масленицу, а весна покажет кто где насрал как снег растает. И вообще, я же к тебе всей душой, как товарищ к товарищу, а ты… эх. – машет рукой Батор: – что за судьба у меня такая? Я же Светку люблю, а она вечно мне Маринку подсунуть пытается…

– Ну так, наверное, в этом и причина. – предполагает Виктор: – она хотела такого красавца как ты для своей лучшей подруги сохранить, но не выдержала и сорвалась. Это… ну как если бы она торт на день рождения Марины хранила, а потом сама все съела – вот и заплакала. А теперь видеть тебя не может, потому что ты у нее как тот торт – символ ее слабости и падения.

– Че, правда?

– Не могу точно знать. Я ж не доктор. Предполагаю.

– Предполагаешь… а что еще можешь предположить? – оживляется Батор: – что эти двое получается сейчас из-за меня подерутся? Ну как из-за тебя волейболистки в парке! Серьезно?

– Да не дрался никто из-за меня! Гоги Барамович как всегда все гиперболизирует! Его же хлебом не корми, дай историю рассказать! «Однажды, давным-давно, одна маленькая, но очень гордая птичка-физкультурник» – передразнивает говор своего соседа-милиционера Виктор: – все было совсем по-другому!

– Да погоди. Лучше скажи что ты там раньше говорил! Что получается я Светке так понравился, что она меня приберегала для Марины, но потом не выдержала и сорвалась?

– Эээ… это только гипотеза. Возможно – несостоятельная. Не выдерживающая критики и экспериментов в лабораторных условиях. – говорит Виктор.

– Точно. Все-таки ты голова, Витька! – радуется Батор: – точно, так все и было. Вот чего она разревелась! Наверное такая сидит сейчас и думает «вот я дура, сорвалась и всего Батора себе заграбастала, какая же я подруга после этого!». Бедная девочка. – он качает головой: – вот до чего доводит мнительность и органичность.

– Органичность? Ты хотел сказать – ограниченность?

– И это тоже. – Батор прячет пачку сигарет в карман и хлопает Виктора по плечу: – а ты голова, Витька! Не зря вокруг тебя столько баб вьется, как мотыльки на огонь летят! Верно говорят что ум – это самый сексуальный орган у мужика! Так держать. Ну а я пойду к Светке все ей скажу!

– И… чего именно ты ей сказать хочешь? – прищуривается Виктор, предчувствуя нехорошее.

– Как чего? Скажу, что она зря переживает, меня и на нее, и на Маринку хватит! – гордо выпрямляется Батор.

– Ой, дурааак… – стонет Виктор: – да погоди ты… может лучше потом с ней поговорить, а? Может отложишь хотя бы до вечера?

– Как говорил Ли Сун Цзы, великий китайский полководец – куй железо пока горячо! Чего откладывать до вечера? Там девушка плачет!

– А если она плачет, потому что ей ваш секс не понравился? Или потому, что писюн у тебя маленький? – предполагает Виктор: – давай сперва разведданные соберем, а? Вот куда ты на саблю с голой пяткой?

– Хватит шуточки свои шутить, Витька. Вот порой человек человеком, а порой шуточки свои несмешные и глупые шутишь. – укоризненно качает головой Батор: – я все понимаю, ты ревнуешь, но имей совесть. Ты же комсомолец и у тебя своих баб полно. Все, я к Светке пошел!

– Аве Цезарь, morituri te salutant… – вздыхает Виктор ему вслед и задумывается – не перекрестить ли спину товарища Кривогорницына Батора Мадановича, но по зрелом размышлении все же отказывается от этой мысли. Он же комсомолец в конце концов.

Глава 15

Глава 15

А мы ему по морде чайником!

А мы ему по морде чайником!

Кипятильником, паяльником!

И научим танцевать!

(Президент и Амазонка сингл «In the face with a kettle»)

– … так что сегодня крайний день чтобы определиться, кто идет в поход, а кто нет. Мероприятие факультативное, то бишь добровольное. Напоминаю, что летняя площадка заканчивается в конце следующей недели, а значит все должны своим родителям принести табели о посещаемости, под роспись. – говорит Виктор и обводит свой класс взглядом. Удерживается от того, чтобы зевнуть во всю глотку, все же не выспался он сегодня. Краем глаза отмечает поднятую руку и кивает, разрешая задать вопрос.

– А мы там две ночи будем или на одну ночь? – задает вопрос Оксана Терехова.

– В субботу утром выходим и в воскресенье вечером возвращаемся. – поясняет Виктор: – то есть ночь с субботы на воскресенье. В понедельник площадки не будет, не забудьте про это, родителям скажите. Кто не пойдет в поход – тоже запомните, чтобы в понедельник у закрытых дверей школы не стоять.

– Еду с собой брать? – поднимает руку Яна Баринова: – и какую?

– Еду мы берем со столовой. – отвечает Виктор: – но возьмите и с собой что-нибудь. Какой-нибудь легкий перекус, бутерброды там и термосы с чаем, потому как обед будет поздно. И позавтракайте.

– А старшеклассники тоже пойдут? Которые с англичанкой занимаются? – задает вопрос Володя Лермонтович.

– Ученики Альбины Николаевны тоже могут пойти. Могут, но не обязаны, издержки факультатива. Пойдут или нет я не знаю… но хотя бы несколько человек наверняка будут. Я все понимаю, летние каникулы и меньше всего охота их проводить в классе, но это же поход на свежем воздухе. Будет лучше если больше людей пойдет. – говорит Виктор: – но в любом случае лучше заранее скажите, что не пойдете, чем потом в день похода не заявитесь. Потому что продукты в день похода будут выдавать, да и палатки по количеству человек буду рассчитывать. И еще объявление от Маргариты Артуровны, нашего комсорга – чтобы никто с собой поход ничего запрещённого не брал. Тут у нас разлет широкий судя по всему…

– А «запрещенного» – это чего? – спрашивают с задних рядов.

– Судя по всему Маргарита Артуровна имела в виду алкоголь и сигареты. – говорит Виктор: – но от себя добавлю, что запрещено брать в поход огнестрельное оружие, оружие массового поражения, наркотики и органы для последующей трансплантации. В общем все, что запрещено к гражданскому обороту Уголовным Кодексом РСФСР. Имейте ввиду, что Маргарита Артуровна с утра осмотрит все рюкзаки.

– Значит молодых рабов тоже запрещено с собой брать. А жаль. – грустит Оксана Терехова.

– У тебя молодые рабы есть? – интересуется у нее Инна и та мотает головой.

– Нету. – говорит она: – но интересно же попробовать.

– Ты же пионер, Терехова. Будущая комсомолка. – выговаривает ей Нарышкина: – работорговля – это проклятое клеймо на истории человечества. Работорговля и крепостное право. Ты чего, «Хижину дяди Тома» не читала? Или «Гекельберри Финна»? Какие там ужасы творились!

– А я бы к своим рабам хорошо относилась. И на свободу их сразу отпустила. И в пионеры приняла. Или в комсомольцы.

– Технически ты бы тогда сразу перестала быть рабовладелицей. – указывает Инна: – в чем смысл?

– Владимир Борисович! – тянет руку с задней парты Наташа Гасленко: – а Коломиец и Терехова опять все в базар-вокзал превращают!

– Так. – повышает голос Виктор и все замолкают: – это безусловно интересно, однако предлагаю вопросы рабовладения и крепостничества оставить для уроков истории и этики. Давайте о походе. От тех, кто пойдет – письменное согласие родителей. Пусть мама или папа на листочки напишут, что не против чтобы их сын или дочь приняли участие в двухдневной краеведческой экскурсии «По родному краю». Кстати, те, кто примет участие – тем автоматически зачтут нормативы ГТО первой ступени.

– А из пистолета снова стрелять будем? В лесу? – задает вопрос Никита Тепляков, закадычный друг Володи Лермонтовича.

– Нет. Стрельбы производятся только на специально оборудованных стрельбищах или в тире, во избежание несчастных случаев. – отвечает Виктор: – думаешь я не помню, как ты себе ногу попытался отстрелить, Тепляков? Я же говорил – держать оружие в сторону мишени всегда. Не размахивать. Не опускать. Вам только дай чего в руки вы же сразу это что-то или сломаете или прохохочете военно-морским способом, как в анекдоте про титановые шарики.

– Виктор Борисович! А ваша девушка правда с нами пойдет? – снова задают вопрос с задней парты.

– Нет. – твердо говорит он: – она спортсменка, у нее режим, нечего ей по горам с рюкзаком шататься. – про себя он думает что самая главная причина по которой он не желает видеть эту Бергштейн в походе, это то, что рядом с ней совершенно все дурному научатся, включая его самого. Она вообще на удивление разлагающее влияние на людей оказывает, за что ее и не любят товарищи по команде. Почему? Да потому что понятия «упорный труд», «дисциплина» и «тренировка» – несовместимы с ней по определению. Когда ты вкалываешь до седьмого пота чтобы достичь результата, а рядом кто-то, не напрягаясь делает все еще лучше – это обескураживает и демотивирует. И вообще охота ее прибить сразу же. И если среди профессиональных спортсменов такой вот пример не столь критичен, в конце концов все уже взрослые, зубы стиснут и переплавят огонь своей ненависти к этой порхающей бабочке на энергию тренировок, то вот на подростков это может оказать очень вредное воздействие. Плюс еще эта Лиля Бергштейн – ходячий эротический символ, и так у всех мальчиков класса на нее радары сработали, а если в походе два дня? Уж она-то первая купаться в озеро полезет и хорошо если в купальнике. И так уже по школе слухи ходят всякие, а ему эта работа нужна еще. И деньги тут, да и за Яной он может присматривать на расстоянии. Вот только Железного Кайзера в купальнике (или без!) ему в походе не хватало. Правильно Гоги Барамович говорит, от таких вот отношений одни обязанности и проблемы, а вот профита никакого, а при этом все уверены, что что он по ночам эти прелести к себе прижимает и вообще пасется в лилиях девушки Лилии от заката и до рассвета. Было бы оно так, хоть не так обидно было бы.

– Жаль. – сдувается Володя Лермонтович: – она же обещала…

– Это я ей запретил. – сообщает Виктор, вызывая зубовный скрежет и ненавидящие взгляды всех мальчишек в классе.

– Одежду теплую возьмите, по ночам может быть холодно, да и с утра тоже прохладно. – предупреждает он: – и обувь удобную, в общем, как всегда. Вилку, ложку и кружку каждый берет с собой сам. А вот алюминиевые армейские котелки я вам выдам, с благословения нашего завхоза Ашота Варгиевича… но если хотите взять миски или тарелки индивидуальные – тоже возьмите. Полотенце, мыло и прочие предметы гигиены – тоже каждый свое берет. В остальном немаленькие уже, сообразите. В первый день у нас обустройство лагеря и короткая лекция об истории родного края, потом костер, обед, игры, купание и ужин. После ужина – свободное время, а на следующий день – подъем, гигиенические процедуры, зарядка и завтрак. Экскурсия к пещерам и в карстовый провал. Обед, уборка лагеря и палаток и возвращение в город. Такая программа. Списки… да, спасибо, Оксана. – он принимает листок бумаги от Тереховой.

– Извините! – поднимает руку кто-то с задней парты: – а… можно исправить? Я вспомнил, у меня папа уезжает! Я не смогу в поход пойти!

– И я! – вторит ему другой голос: – а у меня бабушка заболела!

– А у меня… у меня живот заболел!

– … да, конечно. – Виктор отдает листок обратно Оксане: – внесите изменения, посещение экскурсии добровольное. – он следит как листок снова идет по рукам. Да, уж, думает он, тот факт что Лиля не пойдет на школьную экскурсию здорово проредит ряды желающих пойти в поход. Что в принципе ему только на руку, да и школьникам тоже не во вред. На самом деле кому охота переться на краеведческую экскурсию со всем классом, когда можно на речку самому сходить или в кино, да мало ли у подростков летом занятий. С точки зрения самого Виктора – чем меньше на экскурсии школьников – тем меньше головной боли. Идеальной ситуацией была бы такая при которой утром в субботу к школьным воротам никто не пришел бы и он просто руками бы развел перед Маргаритой Артуровной, мол так и так, нет никого… значит по домам. И со спокойной совестью не стал бы открывать закрома Ашота Варгиевича, дабы разграбить их на предмет брезентовых палаток, алюминиевых армейских котелков и прочего добра. И не стал бы получать в столовой у тети Клары продукты из кладовой, не стал бы ждать автобуса а вместо этого пошел бы домой досыпать свои сладкие сны в которых нет никакой школьной экскурсии, нет Лили Бергштейн и Батора Кривогоницына с Гоги Барамовичем… эх. Мечты, мечты. Даже если на экскурсию припрется один школьник – они все равно поедут. Даже если никто не припрется – они все равно поедут. Потому что Маргарите Артуровне нужно выиграть в социалистическом соревновании среди городских школ, а мероприятия типа «краеведческая экскурсия» – зачитываются в общий зачет. Потому-то и нельзя было его «обязательным» сделать – перебор с академическими часами вышел бы. А вот факультативное, то бишь добровольное мероприятие можно было провести. Делов-то – напрячь персонал на сверхурочную работу, мотивируя участием в социалистическом соревновании и «ну вы же комсомолец, Виктор Борисович!». Конечно, такой вот мотивацией ту же Альбину Николаевну не проймешь, она прямо с ходу отказалась во всей этой художественной самодеятельности участвовать. Так и сказала, что ей не за то заплату платят, чтобы она в венгерских джинсах и югославских сапожках по кустам и холмам шарахалась и вообще, она уже партийная, а потому вся эта комсомольская движуха ей никуда не упиралась. И при этом вот так еще на Виктора посмотрела, как будто плетью обожгла. Столичная штучка одним словом.

– Все отметились? Все, отдавайте листок… ага. – он изучает переданный ему список. Что же, могло быть хуже… не так уж и много детей собралось, хватит трех палаток наверное… или четырех. Ну, в субботу на месте сориентируемся – думает он.

– Ну все, уроки закончились. Девчата из команды Нарышкиной и Ростовцева Зина – останьтесь. Сегодня мы до спорткомплекса пройдемся и на тренировки настоящих профессионалов посмотрим.

– Круто! – говорит Оксана Терехова: – там такие же как ваша Ирия Гай есть еще⁈

– Боюсь, что таких как Ирия Гай нигде нет. – вздыхает Виктор: – и таких как Лиля – тоже. Наверное, их в особых питомниках выращивают… кормят там чем-то неадекватным и жутко энергосодержащим. И запрещенным.

– Мне после уроков нужно сестру из детского сада забирать. – напоминает Ростовцева: – мама допоздна работает.

– Хорошо. Можешь сразу домой идти и…

– Да нет, я хочу с вами пойти! Можно мы по дороге в садик зайдем и Алису заберем? – говорит Зина Ростовцева: – можно она с нами пойдет?

– Ээ… да конечно. Мы ненадолго туда, не переживайте. Я вас с командой познакомлю, настоящие спортсмены там. – говорит Виктор, в то время как остальной класс собирается и выходит из кабинета. В кабинете остается он, четверка Неуловимых Мстителей Нарышкиной, то есть сама Лиза и ее подружки – Инна Коломиец, Оксана Терехова и конечно Яна Баринова. К ним присоединяется и Зина Ростовцева. Он собирает свою сумку и вешает ее на плечо. В этот момент открывается дверь и в кабинет очень быстрым шагом врывается Альбина Николаевна. Вид у нее крайне взволнованный и даже – растрепанный. Виктор даже бровь поднимает. Никогда раньше он не видел, чтобы невозмутимая англичанка выглядела такой растрепанной и растерянной. И даже пара пуговиц на воротнике блузки у нее отсутствовала… а с утра вроде были.

– Виктор Борисович! – бросается она к нему и прежде, чем он успевает ответит – хватается за его руку и прячется у него за спиной.

– Альбина Николаевна? – удивленно произносит Оксана Терехова. Виктор же бросает взгляд на дверь. Вот так себя вести женщина ранга «англичанки» может только в одном случае – если она действительно испугалась чего-то. Но чего можно испугаться под конец рабочего дня в школе? Пять часов дня, лето, на улице еще светло, даже жарко. Школа у них большая, светлая, полтергейстов не водится, да и мышей он не видел… хотя может все же мыши? Надо бы отраву у Ашота Варгиевича выпросить…