Текст книги "Жнецы Грез(СИ)"
Автор книги: Виталий Фрост
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Не бойся. Я тебя научу!
Полная энтузиазма, она, будто дорвавшаяся до плоти суккуб, с силой толкнула Диму обратно на матрас. Оседлав его, разорвала на нем рубашку. Пуговицы шрапнелью разлетелись по комнате. Тугой хвост волос будто разорвал стягивающую его резинку и расплескался нефтяным блеском по ее плечам. Безумие в глазах девушки отлично дополняли гиеноподобные смешки.
– Я тебе покажу! Все покажу! О, да, все!
– Да, покажи! Я хочу... Хочу тебя!
Он ничуть не лукавил. Но, как только ее пальцы в сопровождении свиты его мурашек подобрались к низу живота, в голове вновь сработало неведомое реле. Левая рука, будто против его воли, взметнулась и
ШЛЕП!
влепила Юле оглушительную пощечину.
Еб твою мать, что ж я делаю?
Она тряпичной куклой повалилась к изножью матраса, но тут же вскочила:
– Ты совсем охренел, мразь?! – правая щека налилась пурпуром.
– Я не хотел! Прости! – руки замерли в жесте "эй, смотри, я безоружен".
– Не хотел? Не хотел?! – слезы, но уже не истерические – отчаянные, – вновь хлынули из ее серых глаз. – Да что с тобой такое?! Я ведь...
Она захлопнула рот ладонью. Дима тяжело дышал и оставался неподвижным. На лице застыла смесь из удивления, близкого к испугу, и недоверия (в первую очередь, к себе).
Не хотел? Точно?
Поток слез будто смыл ладонь с дрожащих губ несчастной девушки. Руки повисли вдоль изящного тела, голова опустилась, плеснув вперед черный бархат спутанных прядей. Теперь, покачиваясь, она точно походила на подвешенную на гвоздь в закулисье кукольного театра марионетку.
– Я люблю тебя. – простонала Юля.
Дима прыжком оказался рядом с ней, заключил ее горячее лицо в лед своих рук, поднял к себе и
Я тебя люблю, Ю... Я ее люб... Юля, я тебя л... Скажи! Подумай это, черт бы тебя драл!
заглянул в темные колодцы ее зрачков.
– И я... – в этот момент, как Диме показалось, он отчетливо увидел издевательскую ухмылку своего отражения в черном блеске воды этих колодцев.
– Так, дока... – конец ее фразы тонет в поцелуе.
Его руки жадно поглощают ее тепло. Ее руки скользят по груди и, стянув с него рубашку, спускаются по животу.
Нет!
Реле – ЩЕЛК!
И Юля, запнувшись о кресло-мешок , падает навзничь. Дима
Блядь! Да что со мной такое?
вздымает руки в попытке схватить себя за коротокие волосы. Он бросается к ней и хочет помочь встать. Она со всего размаху засвечивает ему маленьким кулачком в правый глаз, но Дима словно не замечает этого. Поднимает ее за плечи так, что они становятся лицом к лицу. Соленые распухшие щеки девушки сведены злобным оскалом. Лицо молодого человека с быстро затекающим глазом и нервными желваками – сама непроницаемость.
– Прости. Дело не в тебе.
– Да быть не может! Конечно, не во мне! Ты просто фрик! Садюга!– брызжет она слюной и пытается вырваться. – Отпусти меня! Мне больно!
– Прости меня. – не уступает он.
Она на секунду отводит глаза. Когда взгляд возвращается к Диме, он читает в них неприкрытое презрение. Она режет его спокойным:
– Прощаю. Катись к черту. Отпусти сейчас же, немедленно. Иначе я откушу твой красивый нос к едрене фене и выплюну его в кошачью миску в подъезде.
Дима разжимает тиски своих пальцев, освобождая несчастную девушку. Он ничуть не испугался за свой нос. Лишь предался ужасному, но, те не менее, одному из любимых своих ощущений. На работе изредка приходилось испытывать что-то подобное. Но на этот раз он подобрался слишком близко по смыслу к гиперболической миниатюре, которую нарисовал у себя в голове уже очень давно.
На ней он в каком-то музее древностей умудился задеть китайскую вазу династии Мин. Задел, обернулся, увидел, как бесценный реликт оторвался от поверхности пьедестала. И, несмотря на то, что ваза и мир вокруг будто увязли в густой патоке, а тело его завибрировало от избытка адреналина, просто позволил ей упасть! Он мог
старина Шредингер, должно быть , испытал бы сейчас микро-оргазм .
попытаться предотвратить катастрофу, за которую, скорее всего, не расплатится до конца своих дней. Но просто смирился.
Вот и сейчас. Отпустил тонкие красивые плечи навсегда потерянного для него счастья. И, будто какое-то больное, одинокое дерево с кривыми ветками-пальцами на верхушке, стоял и покачивался на несуществующем ветру. А может, это сквозняк? Входная дверь открылась и оглушительно хлопнула.
Щелчок дверного замка в прихожей вырывал его из почти кататонического ступора. Дима стоял посреди комнаты со спущенными до колен джинсами. Нестерпимой тупой болью в яйцах кричало о себе тотальное перевозбуждение. Он потрусил в туалет. Пара-тройка возвратно-поступательных движений вдоль потно зажатого в кулаке, так и не использованного по назначению, члена, и болезненные, но такие приятные конвульсивные спазмы выплеснули на белоснежный фаянс унитаза обильный бледно-белый дождь избыточного тестостерона.
Последний дюйм пленки с изображением очищающего потока из смывного бачка выскочил из кинопроектора воспоминаний Димы. Поразительно! Как мозг человека конвертирует время! Весь (далеко не премьерный) показ продлился какую-то долю секунды, пока он смотрел на матрас. Из событий прошлой весны он вновь вернулся в день сегодняшний.
Где оно? Где это долбаное дно пропасти различий между мужской и женской особью этого Homо "вне всяких сомнений" sapiens? Что практически любой гипотетический (и этот конкретный) ОН солжет на вопрос друга:
– Что случилось? Почему вы вдруг разбежались?
Бесстрастная, как объявляющий посадку голос диспетчерши в громкоговорителе вокзала, статистика показывает, что абсолютное большинство ответит нечто навроде:
– Знаешь? Своего я добился! Я ей вдул!
Дорисует еще одно разбитое сердечко на фюзеляже своего штурмовика, с удовольствием получит одобрительный хлопок по плечу:
– Да! Альфач! Так ей и надо! Так им всем и надо!
Так Дима и поступил. Через пару часов в баре кончился кофейный ликер для его любимого Белого
Где деньги, Лебовски?
Русского. После "ищо-парчки" текилы Сереге пришлось тащить на своем горбу пьяного коллегу домой.
Что же на аналогичный вопрос, вопреки, порой, такой мстительной женской натуре, ответила ОНА?
– Этот козел трахнул меня и выбросил на улицу, как ненужное тряпье!
– Вот, скотина! Все они скоты! А я тебе говорила! Сраный бабник! Как ты? – обогрела ее подружка и тоже повела несчастную в кабак. Там они и проплясали до утра в компании первоклассного холостяка из Теннесси, по имени Джек.
Солгали они почти идентично и оба получили столь необходимую поддержку друзей. В реальной жизни гораздо сложнее сделать моральный выбор. Не то, что всего лишь ткнуть на нужную реплику Шепарда и получить очки героя в шкалу репутации. Или, промахнувшись с выбором, не получить и молиться, что последний авто-сейв был не очень давно.
Дима поймал себя на том, что тело Юли до сих пор не дает ему покоя, и на пару минут вернулся в ванную...
***
Над изголовьем и по обе стороны от холостяцкой «кровати» по всей стене до потолка Дима собрал стеллажи. На них стройными рядами выстроились кагорты его книжного воинства. Могучие фантасты, мудрые энициклопедии и сравнительно небольшая горстка классиков по стойке смирно ждали его команды и всегда были готовы развлечь, отвлечь, посоветовать, научить, напомнить. Между окном и выходом на балкон синее мятое кресло-мешок (то самое) со стратегическим запасом крошек в складках соседствовало с забившейся в угол электронной барабанной установкой. Еще одна страсть, помимо книг, видео-игр и работы. На смежной с кухней стеной висит плазма, под ней – многострадальная старушка Xbox 360 и аккуратная стопка не отличающихся разнообразием вещей – джинсы да футбоки, рубашки да свитеры. Их старательно оторванные ярлычки теперь выкрикивали имена своих модных брендов в вороньей пустоши свалки за городом. Прямо перед Димой пристроился небольшой журнальный столик.
Телефон на камне столешницы кухонного гарнитура вжикнул, возвещая о получении SMS-ки.
ул. Ленина, 98-31, Иосиф Федорыч.
Кодовая дверь 357, домофон.
– Иосиф Федорыч... ну надо же! – усмехнулся Дима.
Заправка постели, сигарета, скудный завтрак из яичницы с колбасой и сыром в компании с пультом от телевизора: погода днем сегодня будет соответствовать Бабьему лету, Россия впервые принимает саммит АТЭС на Дальнем Востоке, американский беспилотник промахнулся и тринадцати мирных жителей Йемена не стало, писатель Ричард Бах получил серьезные травмы, разбившись
Долеталась, тщеславная чай ка ?
на собственном самолете.
Он прощелкал все пятьдесят восемь каналов – ни хрена интересного, как обычно – зачем он каждый месяц вносит абонентскую плату?
Снова сигарета. Заседание в туалете с мобильным приложенем Вконтакте за просмотром ленты, загаженной избытком ненужной информации и приколюшек различных мемов, пабликов и групп. Быстрые сборы, нервное распутывание наушников, очередной жест "Fuck you!" в зеркало перед уходом. Хлопок двери и удаляющийся шум шагов по заплеванной лестнице подъезда. Сюда он вернется только один раз.
По небу несется рваный дым из кумачовой кирпичной трубы текстильного комбината, подгоняемый пронизывающим северо-западом. Листья липы еще не сдаются на растерзание желтизне и перешептываются вслед уходящему сгорбленному от ветра силуэту Димы. Но он уже ничего не слышит, кроме Ramble on в исполнении Led Zeppelin.
Роберта Планта сменил Шевчук и зарычал про последнюю осень, когда он подошел к остановке. Для Димы, в некотором смысле, эта осень и вправду окажется последней, так и не успев толком начаться. Он нырнул в утробу маршрутки, набитой недовольными лицами и телами сограждан (те омыли его ледяным потоком безразличных взглядов) и поспешил занять свободное место, прежде чем водитель, по обыкновению, лихо пустит "Газель" галопом по сплошь заплатанной асфальтовой прерии.
"Сразу видно, что эти люди очень любят и ценят свою рутину, довольны собой, зарплатой, жизнью, пенсией, политическим и экономическим вектором власти. У всех все хорошо, ага!" – саркастировал Дима про себя, прекрасно осознавая, что этим воскресным утром выглядит не лучше. С одним нюансом: на все вышеперечисленные аспекты российской действительности ему было либо наплевать, либо его и впрямь все устраивало.
Крутить краны и паять полипропиленовые трубопроводы доставляло неподдельное удовольствие. Как самим процессом, так и денежным эквивалентом вложенных усилий. Даже несмотря на то, что приходилось высоким процентом делиться с Серегой, который в силу чрезвычайной подвешенности языка и связям, почти круглый год мог найти заказчика. Неизвестно еще, что сложнее. К тому же в свое время он очень помог Диме с поиском сговорчивого врача, чтобы откосить от бессмысленной потери времени в рядах Вооруженных Сил.
А что до политики и экономики? Что ж. Есть две концентрические сферы. Первая и огромная – сфера сочувствия. Сфера, наполненная непомерным объемом смеси из жалости к обычному народу, обиды за державу, злобы на олигархов, америкосов,
Виноват ведь кто угодно, но не лично я, верно?
президента и его правительство... Хотя, казалось бы, за что? Все ведь лучше, чем в девяностые. Вторая и микроскопическая – сфера возможностей. Маленький комочек вопроса "А что я могу с этим поделать?" и четкого осознания единственного ответа: "А ни хрена!" С одной, его личной, ремаркой: "Просто живи и старайся никому не сделать хуже!"
– Я отключил телефон, завел на восемь будильник... – бессознательно прошевелил губами первые слова следующего трека Дима, глядя на мальчишку школьного возраста, уткнувшегося в экран смартфона. Как это часто бывает в дороге, он глубоко задумался.
Господи , как быстро все это произошло? Как разрослась информационная аура страны и планеты в целом ? Сколько лет понадобилось человеку, чтобы перестать воспринимать электричество, как чудо? Пятьдесят? А сейчас? Нет, ты вспо мни! Какие-то сраные десять лет назад ты целую вечность ждал загрузки страницы какого-нибудь сайта, чтобы скопировать оттуда важную инфу для реферата в школу. И этот мерзк ий, сводящий с ума, звук модема. Херов dial - up с его полтинником килобит в секунду! Сидел ночами в аське в поисках возвышенной любви или хрен знает чего... А еще через пару лет уже ставил спутниковую тарелку «на рыбалку» в надежде, что кто-нибудь качает фильмы, игры... или порно. Да, брось! В основном, ты надеялся именно на порно! Онанист херов! И вот тебе, пожалуйста! Сидит эта школота в кепке и пырится в маленькую коробочку, передающую и принимающую мегабайты в секунду просто так! По воздуху! И он ведь совсем не удивлен – мир будто должен ему это! Вспомни свое детство! Вспомни...
Он сфокусировал взгляд на точке грязи с другой стороны стекла. Его, с объективной точки зрения, симпатичное лицо приняло совсем отрешенный вид.
А что вспомнить? Начисто! Набело отшибло все ! Я ведь не отсюда. Помню...
От кончиков пальцев ног к затылку и обратно пробежало отвратительное холодное стадо мурашек. Каждая попытка вспомнить события до девятого класса оканчивалась подобным набегом. Он помотал головой. Уловил осуждающий взгляд старушки в зеленом балоневом плаще.
"Ну, конечно же, я наркоман!" – с надеждой на услышанье он послал в ее сторону ментальный сигнал и вернулся к своим размышлениям.
Интернет! Какой-то десяток лет! Охереть! А ты сам! ? Сидишь в загаженной маршрутке, и куда потянулась твоя рука? Конечно! В карман за спасительным уютом соцсети и прочей дряни... Представляешь? В Европе сажают в тюрячку за пиратство и торренты! А у нас – пожалуйста! Качай и развлекайся! И целую страну качает в какофоническом угаре всевозможных отвлекалочек от действительности... Оп! новое сообщение! Давай, ткни перстом, почувствуй власть! Наверняка что-то важное. Ну, конечно! Один из трех сотен твоих виртуальных друзей (из них ты воочию видел, дай Бог, пятьдесят) ответил многозначительным lol -ом на твой последний остроумный коммент к чему-то не менее остроумному. Радость-то какая! А мог бы что-то новое узнавать, полезное. Да уж, Дим . И как ты вообще передвигаешься с таким багажом самоиронии?
– Удалить! Удалить! – в такт щелчкам джойстика айпода губы выносят безмолвный приговор наскучившим песням.
"О! Давай, Игги! Хочешь побыть моей собакой?" – подбадривание старого панка проносится в голове и вновь уступает место свистопляске мыслей.
Айфон, айпод, айпад... Ай, ай, ай... Каждый год что-нибудь новое. Не удивлюсь, если скоро появятся айдилдо! А музыка? Вспомни с каким трепетом ты собирал дра гоценные mp3-шки и клипы кумиров по одноклассникам и знакомым. Стоило ли оно того, если теперь все есть в свободном доступе на обменниках и трекерах? Ты, что, дурак? Конечно, стоило! До сих пор помнишь от кого ты притащил заветную папку дискографии AC/DC или Гражданской Обороны.
"Газель" колесит по привычному пути, огибая так и не залатанные за жаркое лето дыры в асфальте. Спертый воздух пронзают лучи негодующих озираний пассажиров при подпрыгивании на чересчур высоких "лежачих полицейских". Остановка. Звук полоза откатной двери. Покачивание при выплевывании добравшихся до места назначения и заглатывании новых седоков. Хлопок дверью и брань водителя, закрепляющая лозунги многочисленных, напоминающих об аккуратности, стикеров, которыми пестрит салон. Ритуал передачи за проезд и приема сдачи приходится на первые гитарные зарубы чижовского урал-байкер блюза в наушниках. Один из ритуалов – самый важный в своей жизни – Дима вспомнит чуть позже.
Вся жизнь – сплошная череда ритуалов – одни важные, другие нет. Одни длятся месяцами, годами, другие скоротечные. Зачатие новой жизни – будь то пьяный перепихон в подворотне, или акт безудержного чувственного соития н а шелковых простынях – ритуал. Девятимесячный ритуал подготовки к рождению нового че ловека, и не дай вам Всемогущий Брюс сделать что-нибудь не так – расхлебывать придется всю жизнь! Смерть и похоронная процессия – в зависимости от этнических и религиозных аспектов – тоже ритуал. Сатанисты и прочие оккультные организации... И так абсолютно все! От ежедневных утренних водных процедур и до ощущения приятно го холода постельного белья после рабочего...
Андроид свернул дружелюбный интерфейс ленты Вконтакте и вывел на экран настойчивый символ входящего звонка. Мама? В восемь утра, в воскресение? Он ответил:
– Мам? Что-то случилось?
– Доброе утро, сын. Не разбудила я тебя?
– Не, я уже на работу еду.
– Что, сегодня?
– А что за праздник? Есть работа – я работаю, ты ж знаешь. А ты чего так рано встала?
– А я и не спала толком почему-то. – голос звучал устало. – Вчера разбиралась в кладовке – нашла старую коробку твоих вещей. Заберешь?
– А что в ней?
– Ой, я не знаю, Дим. Она обмотана скотчем вся – я не стала ее кромсать.
– Ну, ладно, заберу, наверное.
– Когда?
– Мам, вообще не знаю, честное слово. Серега работы обещает много...
– Начинается... Уж скоро три года, как мы с отцом подарили тебе квартиру, и сколько раз ты родителей навещал? Просто так, без повода? У меня пальцев на одной руке хватит, чтобы сосчитать.
– Да уж, мам, "начинается"! А сколько раз вы мне сами звонили? Этот раз НА ОСТАНОВКЕ, БУДЬТЕ ДОБРЫ! не считается. Я уже не говорю о том, чтобы зайти и посмотреть, как сын живет.
– У тебя все хорошо. Было бы плохо – сам бы позвонил. Мы с отцом тебя снабдили всем, что нужно для нормальной жи...
– Я уже сотни раз благодарил вас за это!
Он хлопнул дверью маршрутки и оказался на остановке в центре города. Автомобильные выхлопы, "всегда-свежие-горячие-беляши", предприимчивые бабушки с опоздавшими к первому сентября, но от того не менее востребованными, букетами гладиолусов, бродячие собаки, рынок, пыль и мусор на тротуарах – все врывалось в нос дикой смесью запахов. Город просыпался под аккомпанемент возгласов какого-то кавказца про черные глаза, рвущих динамики, что пристроились на столбах по периметру "сковородки". Так здесь называли центральную площадь.
– Или вам нужно денежное вознаграждение?
– Не говори ерунды, сын.
Дима вгляделся в номер как раз подошедшего троллейбуса – то, что надо.
– Не, а чего? У меня тут около миллиона накопилось, куда мне их тратить-то?
– Ой, не хвастайся! Мы с отцом рады, что ты хорошо зарабатываешь. Только вот вышку не получил – с бумажками не работаешь. А мог бы, если бы слушал отца. Все ведь лучше, чем спину гнуть! Мало ты ее сорвал, что ли?
– Мам.
– И чего тебе в Нахимовском не училось?
– Ма-а-м!
– Ты когда заедешь? – сменила она ей самой неприятную тему.
Дима вздохнул.
– Сегодня в районе одиннадцати у меня будет окно.
– Хорошо. – мама подобрела. – Я люблю тебя, сынок.
Ласковая фраза обезоружила и его.
– И я тебя, мам. Как папа?
– Тоже.
– Что "тоже"?
– Любит тебя, глупый! Он спит. В отпуске с пятницы. Уедет сегодня к Лешке Гаеву в деревню, на охоту. Постарайся не разминуться с ним, ладно?
– Постараюсь, но ты поцелуй его от меня на всякий случай.
– Ладно. – вздохнула мама. – Пока, Супер-Марио. Как твоя принцесса, кстати?
– Мама!
Она подленько захихикала и положила трубку, не дождавшись стандартной тирады сына о том, что родители будут первыми, кто узнает о его намерении жениться. Дима вернулся к тренировке ловкости большого пальца на экране телефона, время от времени окидывая взглядом грязный салон троллейбуса и мельтешение города за окном. То тут, то там появлялись угрюмые фигуры прохожих. Все, как один, укутанные в свое и одно на всех одиночество. Как сухой ковыль в заснеженном вьюгой поле. Вернувшиеся на место наушники гремели Blister Exist – Slipknot.
"Не сегодня, Кори..." – он переключил трек и Рахманинов до мурашек пробрал его пятой прелюдией соль-минор. – "Кому сказать спасибо за режим shuffle?" Дима задал соответствующий вопрос великому оракулу современности. Гугл ничего вразумительного по этому поводу не нашел.
Четкий пацанчик крутил в руках мобилку. Он, помимо вновь усевшейся на свой трон и пересчитывающей мелочь дородной кондукторши, был единственным попутчиком Димы. Представитель самой распространенной в России субкультуры, очарованной тюремной романтикой, непристойно жевал замызганную жвачку, вперив в него наглый, презрительный взгляд.
Боюсь, Шоколад, тебе и в этот раз не фартанет. По крайней мере, не в одиночку. Хотя, ваше племя в одиночку не охотится. Так что, помани-ка собратьев семками и сигами, козел .
Троллейбус, лязгнув рогами, повернул на Ленина и медленно поплелся по узкому коридору между пестрящих вывешенным бельем разноэтажными оплотами жилищно-коммунальных и семейных неурядиц. Водитель наслаждался утренним воскресным трафиком. Окруженные серостью пустынных парковок, первые этажи домов блестели витринами круглосуточных супермаркетов, вывесками дремлющих офисов мобильных операторов, микро-финансовых контор и прочих производных российской инкарнации рыночной экономики и эпохи потребления. Билборды, призматроны и рекламные пилоны мозолили глаза священными мантрами.
Да,да. Знаю... Приходи ! Только у нас! Только для Вас! Купи! Купи! Купи ! Не хватает денег? Возьми кредит и захлебнись процентами, но получи в свое распоряжение новую мульти-мать-ее-варку-с-функцией-супер-чечевичный-суп! Ха! И это говорит человек, у которого в шкафу двадцать пар трусов от Кельвина Кляйна. М-да уж... Тайлер, ты был прав.
Сверившись с 2ГИС-ом, Дима вышел на ближайшей к указанному адресу остановке, закурил
Последняя. Надо найти ларек.
и двинулся в нужном направлении.
Глава II .
Иосиф Федорович вздрогнул, услышав звонок домофона, и наполненая бычками пепельница рассыпалась большей половиной содержимого на драную майку-алкоголичку, потрепанную вишневую обивку кресла советских времен и вытоптанный палас. Беззвучно прошевеливая губами ругательства, он ползал по полу и собирал коричневые гильзы фильтров. Домофон не умолкал.
– Да, да! Иду, иду!
Оставив на потом окончательную уборку веником, бывший декан экономического института местного педа, а ныне пенсионер, побежал к трубке под скрип паркетных щитов. Как с навьюченного верблюда свисают тюки, на тугую резинку штанов свисает его трясущееся сальное желе. Потому этот марафон давался ему нелегко.
– Да! Кто?
– Доброе утро! Сантехника вызывали? – искаженный динамиком приятный голос.
– Да, входите.
Иосиф Федорович вынул из кармана штанов платок и промокнул лоб, стоя прямо напротив
Стальной! Какой же еще в наше-то время?
входной двери. В руке он теребил зажигалку – подарок от брата из Болгарии. Еще брат с завидной регулярностью высылал ему настоящие сигареты "Родопи".
– Качественный табак, а не тот поганый перегной, которым у вас в России шпигуют папиросную бумагу. Опять же отвратительного качества. Травиться – так с удовольствием, верно, Йосик? – неизменным покровительственным тоном говорил брат.
И
Ненавижу, когда он меня так называет.
Йосик соглашался. Открылась дверь и на пороге затоптался совсем не тот, кого он себе напредставлял. То есть не верзила примерно его комплекции в засаленном комбезе, с не выдающим наличие хотя бы профессионального образования лицом, всего пропитанного запахами стоков и алкоголя. Такой стереотипный сантехник приходил вчера и целый день потратил на замену вводных кранов, взяв за все две с половиной тысячи. А за установку счетчиков потребовал четыре, уже мимо кассы ЖКХ. За установку! Плюс стоимость самих счетчиков и того, что он назвал фасониной. После такого заявления Иосиф Федорович поспешил распрощаться с работником, заверив того, что, как только накопит с пенсии нужную сумму, сразу позвонит.
И он позвонил. Старшему сыну. У Алика как раз шло к завершению строительство дома, да еще этот бизнес – что-то связанное с компьютерами – катастрофически не хватало времени,
И слава Богу!
чтобы навестить отца. Позвонил и спросил, кто у него в доме занимался всей этой лабудой с трубами. И уже через час договорился с Сергеем на вдвое меньшую сумму, притом, ему даже в магазин не придется самому идти. Замечательно! А тут – нате вам, здрасте, приехали – какой-то мальчик. За годы преподавательской деятельности он перевидал тонну таких.
– Здравствуйте, Иосиф Федорович. – просиял он.
– Сергей обещал прислать хорошего специалиста, здравствуйте.
Кустистые брови Иосифа Федоровича выползли на середину лба, увеличивая многозначительность взгляда экзаменатора поверх очков с бифокальными линзами. Юноша в джинсах и толстовке с капюшоном ничуть не смутился.
– Спасибо, вы тоже молодо выглядите. – начал разуваться он. – Семь лет практически непрерывного стажа. Будьте добры, показать пациента.
Сказать, что хозяин почувствовал себя оскорбленным – все равно, что в очередной раз констатировать прописную истину перед аудиторией жаждущих знаний ботанов. Он представил себя мальчишкой! Прямо таки Йосиком! И Йосика только что поставили на место. Может, даже в угол. Потрясенный наглым спокойствием молодого человека, и стараясь ни коим образом не показывать этого потрясения (получалось не очень), он указал ему на дверь туалета. Так в американских блокбастерах дети указывают взрослому на шкаф, в котором якобы живет и каждую ночь пугает их ужасный бука. "Взрослый дядя" с исполненным какой-то добродушной флегмой лицом миновал Йосика и проследовал в сторону, указанную толстым пальцем.
– Возьми клупп, ага. На всякий случай, да. – неслышно пробормотал он, глядя в туалет, сложив руки за спиной и покачиваясь взад-вперед. Смотрел не больше пяти секунд. Затем прошел обратно и начал обуваться:
– Я отлучусь за инструментом. Приготовьте веник, савочек, ветошь и емкость для воды. – он обернулся, выходя. – Пожалуйста.
– Х-хорошо.
Привыкший к лебезению студентов, преподаватель был окончательно обескуражен этим вежливым приказом. За время, которое хозяин потратил на поиски всего перечисленного, юный мастер успел вернуться и переодеться. Штанины видавшего виды комбеза были покрыты пленкой технической грязи. К моменту, когда Йосик собрал все необходимое у двери в туалет, молодчик стоял там и со скучающим видом осматривал потолок. За ухом торчал огрызок карандаша, под ногами – веер из ключей, заряженного герметиком пистолета, болгарки Bosch, двух коробочек с надписью Valtec, парой коробочек неизвестного происхождения и россыпи блестящих штук с витками резьб.
– Топили.
– Что? – не понял Иосиф Федорович.
– Вас топили. – мастер указал на потолок.
Вот таким простым утверждением этот юноша сломал барьер скептицизма и недоверия заказчика. Его понесло:
– Да-а! У Зои Ильиничны прорвало трубу в прошлом году. Великолепная женщина! И муж у нее молодец. Хорошо, что он в тот момент дома был. Зажал рукой дырку и просидел так два часа, пока наши доблестные работники ЖКХ соизволили явиться. Три аварии у них на участке, ишь ты! А Зоинька с мужем на следующий день пришли ко мне извиняться. С тортом. И денег предлагали. Только я не взял. Потрясающие соседи! Всех бы таких. – запыхался хозяин. – А то эти поганые наглые подростки – друзья мальчишки из тридцать седьмой – орут ночами на лестничной площадке и во дворе. Знаете куда они посылают, если им сделать замечание? Кошмар! В наше время и направлений-то таких не знали! Ломают все, жгут кнопки в лифте, а тот еще и не работает третий год; стены царапают – руки бы им оторвать, да некому. От милиции толку – ноль. Они ж теперь еще и полиция! Куда Россия-матушка катится? Вызовешь, приедут, если повезет, поймают кого-нибудь и к родителям отвезут. А родители поди пьют, как черти. Как эти, справа соседи – тоже алкоголики, орут постоянно. Снизу – глухая старуха телевизор включает на полную громкость – не дозвонишься, не дотопчешься, не достучишься до нее. Нету! Нету покоя совершенно.
Во время этой наболевшей тирады, мастер, присев на крышку унитаза посматривал на Иосифа Федоровича. В нужных местах сочувственно кивал, вскидывал брови, цикал языком и поддакивал. Видно было (или он настолько профессионально делал вид), что он искренне заинтересован рассказом. Руки его на автопилоте делали свою работу.
– Вот так это будет выглядеть.
Мальчик приставил к трубам рыжей окраски две почти идентичных, как он их назвал, заготовки.
– Это что? Вы уже все сделали? – удивился хозяин.
– Что вы! Для такого уровня мастерства семи лет маловато. Если честно, не думаю, что подобный уровень вообще достижим. Надо ж еще соединения все собрать! Но это позже. Сейчас мне нужно сделать пару вжиков болгаркой и нагнать резьбу, поэтому...
– А вы знаете, кстати, почему в народе ее называют болгаркой? – поднял палец вверх хозяин. – Ее ведь разработали...
– Да, Акерман или как-то так. – он секунду-другую примерял заготовку, а потом уверенно чиркнул карандашом по трубе. – Немцы. Где-то в пятидесятых. А прозвали ее именно болгаркой уже в здесь, в Совке. Кажется, Sparky назывался завод в Болгарии, который поставил нам первые образцы. Откройте смеситель на кухне или в ванной, пожалуйста.
Несмотря на то, что юнец его перебил, Иосиф Федорович удовлетворенно погладил седую бороду и под шум взревевшей машинки удалился на кухню. Через минуту искрометного визга он вернулся и спросил:
– А вы, часом, в какой-нибудь рок-группе не играете?
– Почему вы так решили?
– У меня... – он поник лицом. – У меня сын младший, Павел, играет. У него тоже ухо проколото. В трех местах! Но вы, я вижу, все-таки сняли бирюльки. И обувь он похожую носит. Грайндеры, верно?
– Grinders. – поправил мастер. – Я не играю в группе. Для себя только – дома. Обувь, в первую очередь, теплая, а зимний вариант – вообще, как валенки. И тяжелая, что в свое время выручало в стычках со шпаной – титановые вставки в носках, понимаете? Только у меня фирма другая – Dr. Martens. Но сути это не меняет – выпендреж, да и только. А дырки в ухе – да. Я в школьной группе играл, в десятом-одиннадцатом. – он вытирал остатки вылившейся из труб воды с грустной улыбкой на лице. – В коморке, что за актовым залом, знаете ли... За скудной ударной установкой. Там же и прокалывался. Отнюдь не считаю, что это плохо. Ну, играть, в смысле. Да и в этих проколах не вижу ничего предосудительного. К игле посерьезней точно не ведет, скажем так.
Иосиф Федорович не унимался:
– Но он живет с какой-то... какой-то ш...
– Шалавой? – помог юноша.
– Я бы так никогда не сказал о девушке, но – да! Похожа, по крайней мере. Столько косметики, и юбка – лоскуток. Не знаю. Старше его на четыре года. Они всей сворой много пьют и курят ночами... и орут песни под гитару.
– Не могу вспомнить в своей жизни лучшего периода. – снова улыбнулся мастер. – Пить дешевый портвейн и орать песни под гитару – удел молодых. Я имею в виду, каждый день. По праздникам-то мы и сейчас собираемся. Сколько ему?
– Двадцать один.
– Знаете? Не сегодня, так завтра, это прекратится. На западе к двадцати одному году разрешают употреблять спиртные напитки. А у нас в этом возрасте уже бросают.
