Текст книги "Колесо времени (Солнце, Луна и древние люди)"

Автор книги: Виталий Ларичев

Самой совершенной выглядела, однако, божественная «царица Неба», «сияющая восемью лучами», «воительница», «владычица победы» и убийца, «богиня любви», возлюбленная и жена Сина, но одновременно и порождающая его мать Инанна (Венера). Она то удалялась от Шамаша и тогда сверкала в его животворных лучах драгоценной жемчужиной ночного Неба, то, при сближении, будто купаясь, утопала в них и исчезала с небосклона. Случалось, что рядом с прекрасной Инанной оказывался на востоке Син, серп умирающего месяца, и в те дни она как бы подталкивала лунного бога к его смертному пути. Но, согласно мудрым замыслам Мардука, она же, красавица Инанна, могла также появиться на западе, где после нескольких дней отсутствия в той же части Неба появлялся серп новорожденного Сина. Звездная богиня благословляла тогда своего возлюбленного живительными лучами в самом начале короткого (всего в месяц!) жизненного пути лунного бога.

Чудесным свойством наделил Мардук царицу Неба: она, появившись в той части небосвода, где восходил Шамаш, украшала звездный купол в течение 8 месяцев и 5 дней, а затем исчезала на 3 месяца, чтобы засверкать там, где Шамаш заходил. Снова Инанна сияла в небесах те же 8 месяцев и 5 дней, пока не скрывалась за горизонтом. На сей раз, однако, расставание с Небом продолжалось лишь 7 дней, и опять она сияла своей красотой в той стороне, где из мрака пещеры выплывало новорожденное Солнце, но где также готовился к смерти божественный Син.

В Небе и в Стране без возврата в ритмичной временной гармонии разыгрывались события, в которых Инанна и Син были главными действующими лицами. Но лишь посвященные в тайны их жизни понимали суть происходящего. Так, лишь жрецы зиккурата знали, что побуждало повелительницу Неба Инанну, сияющую на западном небосклоне, вдруг исчезнуть с глаз черноголовых и сойти в Страну без возврата на 7 дней. Нет, она не умирала, а шла «по велению сердца» в Кур, подземное царство своей сестры – владычицы магического жезла Эрешкигаль, богини смерти и мрака, чтобы стать царицей потустороннего мира. Недаром Инанна, вопреки неукоснительным правилам, отправилась туда не обнаженной, а облачившись в роскошную царскую палу с драгоценным поясом, обхватив волосы «повязкой светлой одеянья владычиц», водрузив на голову «тиару светлую, корону приветную» шугур, надев на шею сверкающее ожерелье, а на руки браслеты, прикрепив к мочкам ушей серьги. Она не желала идти туда, как все, босой, а надела на ноги сандалии. Поскольку неотразимой должна быть ее красота и там, в Стране без возврата, Инанна обвела свои прекрасные глаза притиранием, которое называлось «пусть придет, пусть он придет», умастила тело благовониями из сосуда бур, а кольца восхитительных волос уложила на лбу локонами.

Все это она делала нарочито, ибо должна была знать, что каждое из предпринятых действий грозило ей в последующем бедой – не следовало, отправляясь в Кур, надевать чистые одежды, поскольку, завидев такое, служители Страны без возврата должны наброситься на нее как на врага; не следовало умащиваться благовониями, ибо служители могли сбежаться на запах; не стоило надевать на ноги сандалии и громко разговаривать. Чтобы избежать погибели, Инанна «семь божественных законов привязала сбоку, собрала все божественные законы и взяла их в руки». Понимая, что поход в обитель мрака может окончиться печально, Инанна дала наказ своему советнику Ниншубуру оплакивать себя в случае, если она не появится на Небе через 3 дня, а затем умолять богов вызволить ее из плена смерти:

 
Когда в подземный мир я сойду,
На холмах погребальных заплачь обо мне,
В доме собраний забей в барабан,
Храмы богов для меня обойди,
Лицо расцарапай, рот раздери,
Тело ради меня изрань,
Рубище, точно бедняк, надень!
 

Мрачные предчувствия не обманули Инанну. Когда она, опустившись в Кур, оказалась перед лазуритовым дворцом Эрешкигаль, то главный страж ворот Нети на требование Инанны: «Открой дворец, привратник, открой!.. К единой моей да я войду!» – задал вопрос: «Кто же ты, кто?»

На гордый ответ: «Я – звезда солнечного восхода!» – удивленный видом богини и недоумевающий о причине появления ее в краю мертвых, Нети произнес такие предостерегающие слова:

 
Если ты – звезда солнечного восхода,
Зачем пришла к Стране без возврата?
Как твое сердце послало тебя на путь,
Откуда нет возврата?
 

Инанна, однако, продолжала упрямо стоять на своем, и Нети с разрешения своей владычицы Эрешкигаль пропустил звезду солнечного восхода, по, согласно повелению хозяйки, повел богиню Неба через семь адских ворот. Проход же через них обусловливался обязательной потерей часть за частью всего надетого на Инанне и призванного защитить ее от смерти. Напрасно она протестовала в бурном негодовании. Привратник, бесстрастно снимая с нее перед первыми воротами шугур, повелел далее не произносить ни слова:

 
Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!
Инанна, во время подземных обрядов молчи!
 

Так, минуя в течение трех дней одни ворота за другими, она лишилась повязки, пояса, ожерелья, браслетов, оберегающих ее божественных законов, и, наконец, когда перед последними воротами привратник снял с нее палу, Инанна переступила порог лазуритового дворца совсем обнаженной, а значит, и беззащитной. Восседающая на троне богиня смерти Эрешкигаль повелела семи судьям Кура возвестить подобающий приговор той, которая вознамерилась завладеть ее царством. «Взгляд смерти» – сонм болезней бросили они на жалкую согбенную и нагую царицу Неба и, жестоко умертвив ее, повесили на крюк. Но и Эрешкигаль не миновала беда. Она тяжело заболела.

Отсутствие Инанны в небесах после 3 дней означало, что она погибла в Стране без возврата, и тогда, согласно ее указаниям, «на холмах погребальных заплакали о ней». Однако просьбы богам помочь Звезде солнечного восхода долго оставались тщетными, пока мудрый Эа, выслушав призывы, не воскликнул в сочувственной горести:

 
Инанна! Что с ней случилось? Я тревожусь!
Владычица стран! Что с ней случилось?
Я тревожусь!
 

Он создал два существа и, вручив им «пищу жизни» и «питие жизни», отправил в Страну без возврата. Посланцы Эа помогли Эрешкигаль избавиться от ее недугов, а в награду потребовали отдать им «тело, подвешенное на крюке». Получив тело, существа окропили его «питием жизни» и умастили «пищей жизни». Но воскресшая Инанна могла покинуть Кур лишь при одном суровом условии страны смерти: после возвращения на Небо ей следовало отправить в Преисподнюю равноценную себе замену.

На пятый день пребывания в Стране без возврата Инанна в сопровождении демонов Эрешкигаль отправилась в обратный путь и за 3 дня вновь прошла 7 ворот ада, получая отнятые ранее палу, пояс, украшения и 7 божественных законов. После прохода седьмых ворот Инанна обрела наконец «повязку светлую одеянья владычиц», а также «корону приветную» шугур.

И вот, как это происходит в Небе до сих пор, после исхода седьмого дня вновь вспыхнула на востоке, предваряя появление Шамаша, Звезда солнечного восхода.

Только посвященные в тайны законов Неба знали, почему Инанна, согласно порядкам, заведенным Мардуком, исчезнув на западе, появлялась на востоке ровно через 7 дней! Но те, кому дано познать сокровенное, знали также и о том, кем пришлось пожертвовать воительнице за свою тщеславную и дерзкую попытку владычествовать в Стране без возврата. Она, угнетенная и разгневанная неудачей, выдала на растерзание демонам Эрешкигаль своего мужа – лунного бога Сина, который тут же на востоке, облачившись в царские одеяния и восседая на троне, радостно встречал прекрасную царицу Неба, преодолевшую напасти Кура. Но, увы!

 
Она на него взглянула – взгляд ее смерть!
Закричала она – в словах ее гнев,
Крик издала – проклятья крик:
«Его, хватайте его!»
 

Напрасно, пораженный жестокостью самолюбивой Инанны, взывал он к Солнцу:

 
Руки мои измени, облик мой измени!
В лапы ящерицы руки мои преврати!
В лапы ящерицы ноги мои преврати!
 

Солнце не осталось безучастным и стало менять светом лучей своих обличье Луны. Горной змеей скользил меж гор перепуганный и «позеленевший» в рыданиях Син, стремительно возносился он вверх, словно ястреб. Но напрасно – никогда не сможет спастись лунный серп, если оказывается он в том месте, где восходит Шамаш и где появляется после семи дней отсутствия Инанна. Отроду так повелось, что нет Сину спасения на востоке, где изначально предписано ему Мардуком непременно принимать смерть. Демоны Эрешкигаль отыскали спрятавшегося в «священной овчарне» (созвездие-дом?) Сина, насмерть зарубили его медными топорами, искололи ножами, крючьями и шильями, а затем уволокли в Страну без возврата, куда Инанна его вместо себя «заменою отдала».

Но жрецы знали: когда Инанна исчезала на три месяца в Стране без возврата, Син благодаря ей обретал новую жизнь. Трижды за это время богиня вступала в брак со своим супругом, который, умирая, принимал в эти три месяца облик трех служителей Кура – Человека двери, Человека подземной реки и Перевозчика. И все это делалось для того, чтобы, оставив трех рожденных в Преисподней детей в качестве положенной для Страны без возврата замены, позволить выйти из нее лунному богу Сину.

Когда же Инанна после трех месяцев отсутствия вновь появлялась в Небе, но уже на западном небосклоне, то виделась жрецам богиней-матерью, ибо только в том месте всегда появлялся серп новорожденного Сина, но никогда он в тех местах не умирал.

По той же причине она там представлялась в третьей своей ипостаси – его возлюбленной и жены.

Инанна вновь облачалась здесь в благородную царскую палу и «тиару светлую», украшалась с ног до головы всевозможными драгоценностями из золота, серебра и многоцветных камней, очи ее соблазнительно подкрашивались притиранием «пусть придет, пусть он придет», на шею надевалось лазуритовое ожерелье. Самая обольстительная из женщин Вселенной, как назовет ее вскоре жених, возлюбленный и супруг – лунный бог Син, исполняла теперь призывную песню любви:

 
Сегодня ночью, когда я, царица, светила ярко,
Когда я светила ярко, танцевала по кругу,
Когда я пела песнь,
Приветствуя наступающую ясную ночь,
Он встретил меня, он встретил меня…
Мой Господин, сладостен твой приход,
Вкусны твои травы и растения на равнине…
 

Прекрасная, «как луч Луны», появилась Инанна перед Сином, и все ужасное было забыто и прощено:

 
Поглядел он на нее, обрадовался ей
Обнял ее, поцеловал ее…
 

Влюбленный жених и супруг, приглашая войти в свой «божественный дом», обещал возродившей его владычице Неба приготовить

 
Ложе священное, сладостное, достойное,
Время сладостно будет бежать, когда я
С тобою вкушу радостное упоение.
 

Страстной в радостях любви стала встреча в небесах Владычицы стран и лунного бога:

 
…Мой любимый встретил меня,
Взял от меня наслаждение,
Радовался вместе со мной,
Мой брат ввел меня в его дом
И сделал так, что я легла на медовое ложе,
Возлюбленный мой прилег около моего сердца…
 

Как разительно отличалась эта весенняя встреча возрожденного Сина и покинувшей преисподнюю Инанны на западе от той, что произошла при солнцевороте к осени и зиме на востоке, в краю, где ежедневно возвращался к жизни Шамаш, но умирал «заменою отданный» Син. Тогда Инанна обрекала на мучительную смерть лунного бога, а вместе с ним умирала природа. Зато теперь, когда, как и положено женщине, Инанна после 10 лунных месяцев (273 дней) даровала ему жизнь, а затем и пламенную любовь, эта встреча на пороге страны смерти становилась знаком к пробуждению на Земле всего живого, счастливым предзнаменованием черноголовым обильных плодов земных, многочисленного приплода в стадах, отягченных уловами сетей и удачной охоты.

Жрецам было бы нелегко следить за «главными управителями времен года»: переменчивым в ликах Сином, своенравной странницей Неба Инанной и степенным Шамашем, если бы не мудрость установлений Мардука. Согласовать их движения помогали как раз те самые соображения, которые, как и законы не менее мудрого Тота, предписывали жрецам Хапи в Египте считать солнечный год в 365 дней и ни на час более. При таком условии одинаковые явления, связанные с фазами Луны и периодами невидимости Инанны в течение 7 дней или 3 месяцев и, напротив, видимости ее в течение 8 месяцев и 5 дней, но с появлением то на востоке, то на западе, повторялись, в общем, синхронно через 8 лет. Жрецы на берегах Тигра и Евфрата знали повеление Мардука – за такие 8 лет 5 круговоротов должна совершать в небесах Инанна, Син же – рождаться 99 раз, и опять начало года в день весеннего равноденствия почти совпадало с первым появлением молодой Луны на западе!

Циклы лунных лет при согласовании их с солнечными могли быть разными. Так, если на берегах Хапи Тот предпочитал вести расчеты в пределах 25 лет, то здесь, в благодатных землях Двуречья, считалось более удобным производить их (решая заботы обыденные) во временных границах 27 лет. Однако никакой другой цикл не мог соперничать по красоте и многозначительности с периодом восьмилетия, ибо он лучше всего позволял раздумывать о сути происходящего на Небе и на Земле. Заботливый Мардук вразумил жрецов, и они знали, что нужно делать, чтобы восьмилетие Шамаша так согласовать с восьмилетием Сина, чтобы привести их в гармонию с пятью круговоротами прекрасной Инанны. Им следовало вставлять дополнительный 13-й месяц в году с интервалами в 3, 3 и 2 года (во 2, 5 и 8-й годы), а чтобы жрецы не запамятовали, когда следует слегка продлить год, сделав его «полным», Мардук продумал появление в Небе звездных знамений.

Как смотрелись они, какие события происходили затем и что предпринимали в соответствии с ними те, кто отвечал за счисление времени по Луне и Солнцу, предстоит узнать чуть позже, когда жрецы на вершине зиккурата увидят наконец на западе ожидаемое с нетерпением всеми черноголовыми. А пока, завершая рассказ о сотворении Мардуком Вселенной, самое время обратиться к его Году Бытия, еще более значительному по протяженности, чем Псовый год Сотис-Изиды многомудрого Тота.

Божественный год победителя Тиамат продолжался, подчиняясь тем же, что и на берегах Хапи, особенностям счисления времени по Солнцу, Луне и Венере, 1805 земных лет, а начало и окончание его знаменовались предваряющим появление на небосклоне Шамаша первым весенним восходом звезды Фамальгаут, мудрого повелителя вод и покровителя плодородия рыбовидного Эа, который держал в руках сосуд с бьющими из него струями «воды жизни». Они велением Мардука призваны были возвещать черноголовым приближение поры разлива Тигра и Евфрата. Роль точного указателя смены рубежей солнечных лет жрецы Мардука отводили не Сотис (Сириусу), а восходу в определенный день блистающей красы Неба Капеллы.

В космическом годе Мардука, как и в Годе Бытия Тота, также содержалась идея несопоставимости времени земного и небесного. Чтобы понять сказанное, следует разделить 1805 лет на 5, т. е. на число круговоротов Инанны, почти сопоставимых без остатка дней с восьмилетием, в котором каждый год состоял из 365 суток, а високос не брался в расчет. Полученный при этом результат (361) почти соответствует количеству суток в солнечном годе, а тем более году в 360 дней. Не менее примечательный итог получался при делении 1805 лет на 8, т. е. на количество лет в цикле счисления времени, призванном гармонично сопоставить «обстоятельства жизни» Луны, Солнца и Венеры, – число близкое к 225, т. е. продолжительности в сутках звездного (сидерического) года Инанны, иначе говоря, периоду обращения ее вокруг Шамаша (а не времени возвращения в ту же зону Неба относительно Солнца, что предпочитали отмечать жрецы в стране Хапи (584 суток), где Великий год длился 1460 лет!).

Эти различия в числе лет, определяющих продолжительность небесного года (1805 и 1460), и внимание к разным обстоятельствам жизни Изиды и Инанны (появление планеты Венеры в том же положении относительно Солнца через 584 дня и обращение ее вокруг дневного светила за 225 дней) знаменательны как показатель своеобразия расчетов течения времени, которыми руководствовались жрецы Тота и Мардука, и примечательной характерности их взглядов на мир. Единой, однако, при любом варианте оставалась все та же мысль о несопоставимости времени земного и космического, когда год Земли в масштабах гармоничной Вселенной воспринимался всего лишь днем; бренности бытия земного и значительности существования божественно небесного; никчемности черноголового человека и недосягаемого величия богов. На удивление схожим оказалось и пристрастие к выбору «календарного эндшпиля», когда «жертва» високосного дня при годе длительностью в 365 суток позволяла сочетать в гармонии жизнь Луны, Солнца, Венеры, а также звезд – провозвестников исключительных по значимости событий.

С созданием планет, обителей богов, во всех небожителей вдохнул жизнь великий Мардук. Воссозданная из мертвой Тиамат Вселенная наполнилась упорядоченным в разумности движением. Не удивительно поэтому, что и весь обновленный мир предстал перед изумленными очами старых, спасенных от гибели богов как некое единое, грандиозное в неохватности божество, воплощение самого Мардука, каждая часть которого проявляла очевидные признаки самостоятельности. Размещая свои города, поселки и храмы среди гор, рек и лесов, обитатели Двуречья стремились создать географически зеркальную копию структур Неба со всеми его светилами, а на Солнце и Луне усматривали города и области Ближнего Востока. Мир выглядел как многофигурная и фантастически узорчатая в разноцветье ткань Неба, основу которой составляли «борозды» путей Шамаша и Сина, а нити – трудно поддающиеся предсказаниям, полные, кажется, случайностей пути «блуждающих звезд» Набу – Меркурия, Инанны – Венеры, Ниндара – Марса, Мардука – Юпитера и Ниргала – Сатурна. Они нитями своих «борозд» пряли судьбу черноголовых Земли…

«…Во имя Бога Бела и богини Белтис, моей госпожи, предзнаменование», – благоговейно начертал жрец клиновидными знаками на глиняной плитке, покрытой сверху упругим темно-коричневым раствором, на котором письмена отпечатывались четко и ясно. Тонкая тростниковая палочка от легкого нажима пальцев оттискивала приостренным концом россыпь остроугольных фигур. Они густо лепились между параллельными линиями, тонкими как лезвие ножа, следами вдавлений нитей, с помощью которых поле «глиняного листа» предварительно графилось помощником на равные участки.

«В соответствии с волей богов Ану и Анту, да будет хорошо!» – появилась на табличке очередная строчка знаков, а затем последовали слова благопожелания о продлении дней жизни самого жреца за его богоугодный труд и о даровании за то же благополучения всему его потомству. После этого следовало напомнить всем, в чьи руки когда-нибудь попадет плитка, что лишь «знающий может показать табличку знающему, но не незнающему», да на всякий случай послать проклятие тому, кто осмелиться унести ее из храма. Сделав и такую предостерегающую запись, жрец отложил в сторону табличку, предназначенную для занесения в поле столбцов ее сведений о событиях, которые предстояло ему и его собратьям наблюдать в Небе грядущей ночью. Яркая вечерняя заря ушедшего в прошлое третьего дня месяца нисанну еще подсвечивала его купол рассеянными лучами Солнца настолько сильно, что, как ни всматривайся, заметить даже самое яркое из ночных светил все еще пока не удавалось.

Настали те немногие в нескончаемых бдениях на вершине зиккурата минуты, когда служители Мардука, препроводив взглядами краешек уходящего за горизонт Шамаша, могли, наконец, слегка перевести дух. Было от чего признаться в усталости даже самым безропотным труженикам во славу богов. Ведь весь завершающийся в тот день год, а в особенности последние его месяцы, не ведая отдыха, трудились жрецы, соблюдая особую тщательность в наблюдениях за светилами и в расчетах предзнаменований пути их движения. Но кто же удивится тому, узнав, что им предстояло узреть явления редчайшие и выдающиеся.

Поистине в неустанных хлопотах по делам небесным быстро течет время! Давно ли, кажется, перед восходом Солнца тщательно установленный шест для наблюдений показал, что «Грудь пантеры»[12]12
  Одна из звезд созвездия Лебедь.


[Закрыть] находится точно перед глазами того, кто стоит на вершине зиккурата, имея запад по правую руку, а восток – по левую. Звезды же сияли «в середине Неба», т. е. строго на юге, на нити небесного меридиана, а тем временем на востоке, как и предсказывалось жрецами, предваряя восход Солнца, впервые вспыхнули в небе звезды Мулмул, Плеяды, на западе же скрывались тогда за горизонт звезды зловещего в тускло-красноватом свете Скорпиона. И вот уже пролетело несколько месяцев, и сейчас, когда поутихнет полыхание вечерней зари, Мулмул вновь появятся в Небе, но теперь не на востоке, а на западе, где они с наступлением ранней весны начали готовиться к уходу за горизонт.

В ту часть Неба жрецы всматривались в нетерпеливом ожидании вот уже третий день месяца нисанну года, который теперь определяется как 712 год до нашей эры. Не момент последнего захода Мулмул волновал их, однако, все это время. И совсем не потому, что эти звезды по вечерам светились на небосводе на достаточно большой высоте над горизонтом, чтобы опасаться просмотреть то их исчезновение, после которого вечером следующего дня бесполезно ожидать, что они окажутся на небесном куполе. Жрецы высматривали явление в зоне Мулмул серпа новорожденного месяца, Сина, и его невесты, возлюбленной и супруги – божественной в красоте Инанны, которая три месяца назад внезапно исчезла в лучах Шамаша на востоке.

Лишь непосвященных в законы движения светил по Небу мог смутить тот факт, что уже третьи сутки продолжался месяц нисанну, с первым днем которого совпадал обычно Новый год, а между тем самые пышные в году празднества открытыми не объявлялись, как не провозглашались и торжества по случаю начала очередного в истории черноголовых божественного года продолжительностью в 1805 лет. Жрецы же, которые стояли у западной ограды верхней площадки зиккурата и, выставив вперед руки, смотрели в молчании в сторону заката, превосходно знали, отчего задерживалось начало празднества. Несовпадение первого нисанну с появлением Сина, исход которого из Страны без возврата определял в этот месяц начало нового года, означало, что грядущий год будет необычным. Ему предстояло быть полным, т. е. содержать не 12 лунных месяцев, а 13. Лишь тогда, когда серп месяца сверкал среди звезд Мулмул первого нисанну, а сами они находились поблизости от края западного горизонта, готовые вскоре исчезнуть с небосклона на много декад, в году следовало отсчитывать 12 месяцев. Недаром в глиняной книге сокровенных знаний о Небе сказано:

– Когда в первый день нисанну Луна и звезды Мулмул Стоят вместе, год обычный; когда на третий день Нисанну Луна и звезды Мулмул стоят вместе – год полный.

Уяснить это правило для жрецов зиккурата не составляло труда, поскольку при тщательных наблюдениях первого появления новорожденного Сина, который открывал в месяцах череду дней, нельзя было не заметить, что золотистый серп каждый раз появлялся в окружении нового сонма звезд. Созвездия, последовательно меняющиеся в течение года, как бы регулярно перемещались по кругу, давая сигналы о сезонных переменах, призывая жрецов при отставании календаря вводить дополнительный месяц, а земледельцев и скотоводов побуждая к началу или окончанию определенного вида работ. В качестве божественных знаков могли, при желании, восприниматься также созвездия, которые, предваряя восход Солнца, появлялись утром на восточном небосклоне. Однако около них Син не рождался, а, напротив, умирал. И те, и другие знаки позволяли жрецам согласовывать жизнь Сина и Шамаша на протяжении восьми лет, приводя их в гармонию с чередой сезонных изменений на Земле и с последовательностью хозяйственных забот черноголовых.

Протяжные крики жрецов с вершины «Горной выси», наблюдательной площадки зиккурата, возвестили стоявшим у подножия храма, что ожидаемое с таким нетерпением свершилось: на еще подсвеченном лучами зари Небе помимо Мулмул засверкал приостренными рожками тонкий серп Луны, а поблизости лучисто заискрилась светозарная в застенчивом сиянии планета. Хор служителей грянул приветственный гимн, разноголосо зазвучали инструменты оркестра, но все эти звуки потонули вскоре в восторженных криках толпы горожан, которые в экстазе радости провозглашали здравицы и благопожелания царю и царице. Владыки в сопровождении жреческой свиты показались в черном проеме входа в подземный храм Страны без возврата во всем блеске драгоценностей священных одеяний.

Как некогда при начале мира Мардук победил Тиамат и ее воинство, так и царь в подземелье сразил противостоящих ему злых духов Хаоса, обеспечивая тем самым и на последующее время стабильность гармоничного мира богов. Возрожденными появились на западном небосклоне у края ужасной Страны без возврата молодой Син и его супруга – прекрасная Инанна, возбуждая у землян мысль о неуничтожаемости жизни. Также, обновленные любовью, вышли из подземелья земные воплощения богов – царь и царица.

Нет, не напрасно лилась под секирами жрецов кровь жертвенных животных, призванных заменить в Стране без возврата тех, кто, преодолев напасти демонических сил, покинул ее. Величественными в жертвенности оказались и страдания Бела, которого мучительно истязали, а затем, убив, облили слезами. Смерть его стала залогом новой жизни Сина, возможности преодоления им с помощью богини-матери непреодолимого – мертвых оков Преисподней. Ликование охватило всю страну черноголовых. Это была несказанная радость победы жизни над смертью, осененной в темени новогодней ночи лучами Сина и Инанны.

Для земных владык, важных сановников и даже простолюдинов водяные часы начали отсчет времени великого праздника. Неусыпное бдение продолжалось всю ночь лишь в одном месте города – на верхней площадке зиккурата. Появление в небесах Луны и «богини любви» лишь прибавило труда жрецам-астрономам. Как только сверкнул на небосклоне золотистый серп, один из них подошел к большой глиняной плите, испещренной глубокими округлыми углублениями-лунками по числу дней в году. Лупки размещались блоками, каждый из которых определял месяц. Из второго углубления месяца нисанну рука жреца перенесла в третье в ряду его первой декады стерженек, изготовленный из кедрового дерева. Эта перестановка означала завершение второго и начало третьего дня нисанну, что в очередной раз подтверждало незыблемую в вечности истину – никогда Син не пребывает в Стране без возврата более трех дней, и отроду не бывало, чтобы он задержался в ней на четвертый день.

Перестановка кедрового колышка из одной лунки счетной календарной доски в другую – самое простое, что было сделано жрецами в ту ночь третьего нисанну. Тотчас они, не мешкая, обратились к табличке, на которую следовало занести сведения о времени и месте (звездном окружении) появления в Небе первого в новом году серпа народившегося месяца. Там же, в этом глиняном дневнике наблюдений, надо было отразить (ради уяснения грядущего) впечатление от характера его свечения, степени блеска и, конечно же, со всем тщанием замерив, записать видимый размер золотистого рога. Ведь весенняя пора примечательна тем, что серп Луны из-за изменения наклона борозды Неба к горизонту можно наблюдать, когда он находится на меньшем расстоянии от Солнца, чем осенью. Это обстоятельство отражалось как на размерах новорожденного Сина, так и на длительности периода, в течение которого он находился на небосклоне в первую ночь своего появления. С помощью водяных часов нужно было определить интервал времени между его заходом и исчезновением Солнца. Точное знание такого периода пригодится позже, а в самое ближайшее время – в середине и конце месяца, при решении задач весьма важных – когда наступит противостояние полной Луны и Солнца и когда следует ожидать исчезновения на очередные один-три дня умирающего Сина, предстоят или не предстоят в ближайшие декады затмения великих светил. Слова на лунной табличке писались приостренным концом тростниковой палочки, а числовые знаки – противоположным, округлым, отпечатки от которого при вертикальном положении получались круглыми, а при наклонном – эллипсовидными.

Уход за горизонт Сина и Инанны почти не убавил хлопот жрецам. На поверхности глиняных табличек предстояло еще занести сведения о пяти божественных планетах: как они светились, какое место среди звезд зодиака занимали, в какое время, предваряя восход Солнца, восходили или заходили, в каком направлении двигались, а если задерживались, перед тем как изменить путь, то где именно в звездном мире происходило такое событие.

Сами звезды, в особенности те, по которым пролегали борозды путей Сина и Шамаша, а также планет, требовали не меньшего внимания. Глиняные страницы дневников наблюдений постепенно испещрялись записями о положении звезд на небосклоне и характере их блеска, когда они в течение ночи всходили или заходили, а когда занимали самое высокое положение в Небе, оказавшись на юге в зоне небесного меридиана. Эти звезды синхронно со струйками воды в клепсидрах, которые наполнялись за ночь трижды, час за часом отсчитывали шаги ночного времени. А утром, перед самым рассветом, когда, кажется, совсем иссякали силы, жрецов вновь будоражило ожидание священного мига – возможного появления предваряющей восход Солнца звезды мудрого Эа, который, как и серп Сина месяца нисанну, был небесным провозвестником начала благодатного разлива Тигра, одной из двух плодоносящих рек-кормилиц страны черноголовых.

Как мудро устроил мир великий Мардук и как заботливо продумал он подсказки людям о надвигающихся событиях, еще раз подтверждает знаменательное явление природы, наступления которого жрецам зиккурата предстояло ожидать в последующие ночи месяца нисанну: лишь только со времени рождения Сина пройдет около полутора десятков ночей, а ночное божество засияет над плодородными долинами Двуречья во всем блеске полной Луны, как вскоре начнется половодье второй реки – Евфрата! Можно представить, сколь тщательно должны были наблюдать за небом с верхней площадки «Горной выси» в последующие за рождением Сина ночи, чтобы предвидеть, какие обстоятельства будут сопутствовать наводнению, сила которого (из-за подключения к нему вод Евфрата) увеличится вдвое.

Удивительно ли, что степень усердия в наблюдениях за ликом Сина, а также за обстоятельствами странствования его по «звездным домам» небесного свода тоже, кажется, удваивалась. Каждую очередную ночь на глиняной табличке, предназначенной для записи сведений о Луне, появлялись цифры, которые отражали результаты измерения величины серпа. Просматривая их, можно было судить о степени его роста в первые пять дней: