Текст книги "Колесо времени (Солнце, Луна и древние люди)"

Автор книги: Виталий Ларичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава III
ГОД БЫТИЯ

Первобытная древность астрономии,

происхождение небесной сферы, и созвездий,

взгляды древних на строение мира – вся эта

научная панорама представляет необъятное

зрелище, в котором видна вся душа и жизнь

человечества, с его могуществом и бессилием,

с лихорадочным любопытством и томлением,

с вечным неотступным желанием до всего дойти,

все узнать, над всем властвовать.

Никола Камиль Фламмарион

В эту ночь в храме «Встречи середины Солнца» Мемфиса обычно и без того торжественные службы звездным богам отличались необычайной пышностью и проходили с подчеркнутым воодушевлением. Страна священного Хапи – Нила, дарующего жизнь всему сущему, – знала, какие грядут великие события. До восхода над горизонтом лучезарного Ра, животворного дневного светила, которое где-то там, в мрачной утробе преисподней – Дуат, проплывая в барке, в напряженных борениях преодолевало злые силы гигантского змия Апопа, оставалось всего два часа. На рубеже их, когда утренние сумерки рассеют мрак и начнут гасить звезды, произойдет то событие, наступления которого десятки поколений жрецов терпеливо ожидали почти пятнадцать веков. Так можно ли представить людей во всей Вселенной более счастливых, чем они, коим боги даровали невиданную для большинства смертных честь: провозгласить начало величайшего из священных торжеств – наступление «Праздника слезы», восхода-рождения на востоке красы звездного Неба, лучезарной звезды богини Сотис-Изиды, Сириуса, могущественного ночного Солнца; «Праздника вечности»; «Праздника Тота», многомудрого бога-Луны, который научил людей небесной науке, гаданиям и чародейству; праздника начала «Божественного», «Великого» или «Псового года»; праздника вступления на престол нового фараона. Вдали от алтаря, едва видное в мерцающих сполохах языков пламени храмовых светильников, стояло изваяние уходящего в прошлое года, представленного в образе плотно закутанного в ткань богочеловека.

Лишь голова и плечи его были обнажены, да кончики пальцев ног чуть высовывались из-под ниспадающих складок. Тело божества плавной тугой спиралью обвивала змея, символизирующая неустанно текущее время дней. В той же стороне храма смутно просматривались скульптура звездного стража с ключом и странная фигура о двух головах – юноши, обозначающего начало года, и старика, олицетворяющего его окончание. Жрецы с почтительным смирением проходили мимо изображений солнечных богов, возглавляющих времена года, – дитя, связанного с зимним солнцестоянием, юноши – с весенним равноденствием, мужчины с окладистой бородой – с летним солнцестоянием и глубокого старца – с осенним равноденствием. По другим изваяниям, которые замерли в иных залах храма, каждый, в том числе чужестранец, мог увидеть, что солнечное божество в стране Хапи меняло свой облик не только каждый день от утра к вечеру или в периоды великих солнцеворотов и в равноденственные дни, но также каждый раз, как только дневное светило вступало в очередной «звездный дом», зодиакальное созвездие, определяющее наступление одного из 12 месяцев текущего года – тота, фаофи, атир, хойям, тиби, мехир, фаменот, фармута, пахон, пайни, эпифи и месяца рождения Солнца – месори. В обликах богов в храме были представлены не только Солнце и зодиакальные созвездия, но также Луна, планеты и все звезды, которые своими восходами или заходами разграничивали зодиакальный пояс. Всю Вселенную олицетворяла голубая, как Небо, змея с желтой чешуей.

Наибольшая суета наблюдалась между тем в помещении около скульптуры с головой пса. До появления на востоке сияюще-светлой Сотис-Изиды, Песьей звезды, оставался час.

Всю прошедшую зиму она на протяжении ночи сияла, радуя глаза беспредельно почитающих ее детей Хапи, божественного Нила. К весне же прекрасная Изида светилась лишь по вечерам на западе, склоняясь при каждом очередном заходе Солнца все ниже и ниже к горизонту. Жрецы тогда с не меньшим, чем теперь, старанием наблюдали за царственной по красоте звездой, с трепетом ожидая момента, когда она займет то положение, после которого, согласно многократно проверенным расчетам и наблюдениям, должна была на следующую ночь исчезнуть с небосклона.

Такое, вызывающее горестные плачи, событие происходило в весеннюю пору всегда. Но в этот год, предшествующий божественному Празднику слезы, печальный уход жизнелюбивой Сотис в ужасную пасть мира смерти – Дуат точно совпал с не менее прискорбным событием – кончиной фараона, блистательно представлявшего на Земле в обычном человечьем обличье животворное Солнце небес. Вот уже 70 дней, как душа умершего владыки, покинув бренное тело в часы ухода за горизонт вечернего Ра, бога Солнца, и госпожи ночного Неба Изиды, отправилась, увлекаемая ими, в страшное чрево подземного мира, в «Дом бальзамирования», в не ведомую до самой кончины никому из смертных Преисподнюю, долину Дуат. Пребывать ей там до возрождения в бессмертья осталось всего час, который завершит последнюю из семи декад отсутствия на Небе светлой Сотис, вслед за чем и должен наступить долгожданный, в буйных весельях и радостях людей Праздник вечности, когда она должна была вновь заблистать на Небе, но уже на востоке. И столько же времени, всего час, остался жрецам, чтобы завершить бальзамирование останков фараона, который, кажется, так внезапно покинул этот мир, досадно не дожив до вселенского Праздника Тота все те же 70 дней невидимости в небесах прекрасной Сотис-Изиды.

Отлет души фараона в вечность небытия почти два с половиной месяца назад был между тем неожиданным для кого угодно, но не для изощренных в искусстве наблюдения знамений Неба, всемогущих в знаниях и силе жрецов. Никого из них, смиренных и скромных служителей храма Встречи середины Солнца, не удивило и то поразительное обстоятельство, что фараон почил как раз в ночь, когда Сотис скрылась за мрачными склонами западных гор, обрамляющих безжизненную ливийскую пустыню. Увы, так оно и должно было случиться с неизбежностью, когда до наступления Года Бытия, божественного праздника великой Изиды, оставалось 70 дней, и никому не следовало сомневаться в оправданности трагических предчувствий жрецов.

Еще бы – всезнание и всемогущество их известно всем! Это они, кого при дворе земного владыки с трепетным почтением называли «мастерами небесных тайн», умели посредством загадочных магических действий остановить в Небе движение самого всесильного Солнца, и тогда наступали периоды зимнего или летнего солнцестояний, ускорить или, напротив, замедлить его бег. Им не составляло труда призвать на помощь Луну и заставить реки течь к своим истокам, предсказывать обилие или голод, наводнение или землетрясение, эпидемию и падеж скота. Особый страх обитателей долины Хапи вызывало никому более из смертных не доступное умение жрецов предугадывать появление в Небе вестников напастей и бедствий, в том числе кровавых войн, – хвостатых комет. Собранные с незапамятных времен наблюдения за небесными явлениями, предрекавшими события счастливые или печальные, позволяли храмовым звездочетам растолковывать страждущим дурное или доброе влияние звезд, а также мудреность соотношений между блуждающими среди светил планетами и рождением животных. За стенами храма в народе ходили слухи, что жрецы умеют вдохнуть жизнь в изготовленные из воска фигурки людей и животных. Но еще страшнее – способность их превратить в мертвеца любого живущего, если будет на то повеление всемогущих богов…

По влиянию жрецы превосходили при дворе фараона даже тайных советников, которые важно именовались «мастерами дворцовых тайн», и начальников стражи телохранителей, которые отвечали за самое драгоценное в государстве – бесценную жизнь земного представителя Неба, самого солнцеликого владыки. Кто мог усомниться в великом достоинстве жрецов, «мастеров небесных тайн», увидев, как эти бритоголовые, бесшумно ступающие и молчаливые люди с переброшенной через плечо пятнистой шкурой пантеры – знаком высочайшего чина – проходили (не сбрасывая сандалий!) в святая святых дворца фараона – его внутренние покои. Осчастливленным редкостной для смертных возможностью лицезреть фараона, им дозволялась к тому же воистину невиданная честь – смиренно и почтительно приветствуя наместника небесных светил на Земле, целовать не ступню его, а святейшее колено!

Нет, никто, даже «мастера дворцовых тайн», всегда настороженные к опасностям самых изощренных в коварстве заговоров, не могли бы, как, впрочем, и могучие стражи-телохранители, оградить фараона от смерти в начале той тревожной ночи, когда, согласно вещим предсказаниям «мастеров небесных тайн», Сотис должна была исчезнуть с западного горизонта Неба. Так оно и случилось, как предсказали жрецы: владыка отошел в вечность точно за 70 дней до Праздника слезы, когда на востоке предстояло блеснуть, предваряя восход Ра, божественной звезде Изиды. В этот же день случилось еще одно знаменательное событие – наследник усопшего, вопреки действующим в обычные годы правилам, не занял трона. Ему, согласно предписаниям всемогущих богов, предстояло стать фараоном в тот самый величественный день, до начала которого оставалось теперь полчаса ночного времени. А до этого каждый из 70 дней отсутствия Сотис на Небе начинался с того, что правителем страны всего на сутки объявлялся один из высших сановников государства. Так на священном троне владыки страны Хапи за 7 декад сменилось 70 фараонов, каждый из которых царствовал только один день и одну ночь, а затем покорно уступал свои права всесильного наместника Солнца на Земле очередному преемнику. Наконец трон занял последний избранник из когорты высших сановников, и теперь он готовился с наступлением предрассветных сумерек сложить с себя сан, чтобы жрецы могли почтительно передать, наконец, регалии правителя тому, кому они должны принадлежать по праву божественного наследования. «Временщики» потому-то один за другим и всходили на трон, а затем оставляли его, чтобы согласно строгим жреческим установлениям истинный наследник стал обладателем власти в святой день Праздника вечности. Он действительно станет им, но не раньше, чем произнесет, согласно правилу, установленному жрецами, клятву – подтверждение верности их предначертаниям в счете времени.

Кто взойдет на трон – скоро узнают все жители страны Хапи. Чужестранца, однако, при воспоминании о загадочном уходе из жизни старого правителя как раз в день исчезновения с горизонта Сотис-Изиды, мучил тем временем совсем другой вопрос – какова была последующая судьба каждого из 70 «фараонов на день», которых он более не встречал? Не отправлялись ли и они, ближайшие соратники умершего государя, вслед за своим владыкой в «обитель вечного блаженства»?

Чужестранец, даже будь он свидетелем происходящего в течение последних 70 дней, едва ли смог бы без толковых пояснений посвященного в тонкости сокровенных тайн понять, что предопределяло каждое из загадочных событий и чем следовало объяснить особую трепетность бритоголовых при отправлении службы последнего часа ночи перед наступлением Праздника слезы. Быть может, тем, что на востоке, у самой кромки Земли над горизонтом начали вдруг проступать пока едва только различимые первые звезды созвездия Рака? Ведь они – верный знак близости утренних сумерек дня летнего солнцестояния, когда Ра, войдя накануне в созвездие Льва, приобретал наибольшее свое могущество в году? Подобное событие, которое определялось как пора сезонного солнцеворота, разумеется, важный момент для отправления культовых священнодействий. Но ведь оно происходило в долине Хапи каждое лето, когда наступала испепеляющая жара, и потому в нем трудно усмотреть нечто исключительное для календарного многолетья.

Волнение могло вызываться нетерпеливым ожиданием появления в этот рассветный час в стороне от полосы зодиакальных созвездий царственной звезды утра и вечера – Сириуса. Он самый яркий в созвездии Большого Пса и на всем Небе, и потому первое утреннее явление его заслуживало, конечно, почтительного поклонения.

Но и это небесное знамение случалось ежегодно, когда лучезарному «Солнцу ночного Неба» (видному, впрочем, порой и днем, настолько ярок Сириус) воздавалось должное в храмовых службах.

Чужестранец, наконец, узнал бы, что Сириус почитается в долине Хапи под именем Сотис-Изиды и Песьей звезды, которая образно воспринималась здесь в качестве сторожевой собаки или лающего пса. Сотис-Изида была, оказывается, как раз той удивительной звездой утреннего Неба, которая при восходе своем могла, как чуткий пес, возвещать обитателям измученной зноем долины Хапи приближение наводнения. Разлив приносил с собой плодородный ил, благодатный для взращивания злаков, но навлекал опустошительные разрушения, отчего людям в это время следовало держаться начеку.

Но и такое наводнение случалось каждый год в разгар лета, а потому не могло, при всей его значимости, объяснить в полной мере ту степень торжественности, с которой отправлялась нынче служба в храме Встречи середины Солнца.

Если бы мудрый Тот, учитывая превеликую в ту ночь занятость жрецов, согласился, как во времена оны, потолковать о днях зарождения и становления мира, а затем по старой памяти поучить неразумных познаниям в небесной науке, то лучшего поводыря для чужестранца вообразить невозможно. И тут выяснилось бы, что начала сокровенного восходят к тому времени, когда внуки изначального бога Атума и дети Шу и Тефнут богиня Нут (Небо) и бог Геб (Земля) вознамерились, вопреки желаниям Ра, вступить в брачный союз. Они, влюбленные друг в друга, осмелились ослушаться всемогущего солнечного божества и стали супругами. Сначала слившиеся воедино, они были отделены друг от друга богом воздуха Шу и образовали собой части мироздания: Нут стала небесным сводом, протянувшимся с востока на запад и опирающимся, как на колонны, на свои ноги и руки, а Геб – Землею. Это на его спине, после того как он перевернулся вниз животом, появились горы, долины, реки и моря, выросли деревья и травы, родились животные и люди.

Разгневанный всем случившимся, и в особенности непослушанием, Ра проклял молодых супругов и в отместку за строптивость решил обрушить на Нут, главную, по всей видимости, виновницу происшедшего, самое жестокое из возможных для женщины наказаний: отныне и навсегда она лишалась возможности рожать детей в какой бы то ни было день или месяц года.

Это случилось в очень давние лета, когда дней как в звездном и лунном, так и в солнечном году было поровну – 360 (как в те допотопные времена, когда благочестивые патриархи только еще приступали к занятиям геометрией и астрономией, не подозревая, что им придется познавать то и другое по меньшей мере 600 лет).

Ра, удовлетворив свое тщеславие мщением, думал, что теперь, при угрозе лишиться потомства и обречь свой род на бесследное исчезновение, новоявленным супругам не останется ничего иного, как расторгнуть возмутивший его брак. Высшее божество недооценило, однако, характера и настойчивости Нут, которая не пожелала из-за чужой прихоти расставаться с возлюбленным. Изворотливый женский ум подсказал выход – богиня Неба обратилась за помощью к многомудрому Тоту, владетелю времени, и стала умолять его придумать что-нибудь, что позволило бы не только преодолеть запрет Ра, но и, умилостив его, обратить неправедный гнев бога Солнца в сладостную для любовных чувств ее и Геба милость. Доброе, с обостренным чувством справедливости сердце Тота откликнулось на жалобную мольбу прекрасной Нут, и он решил вознаградить с обычной своей щедростью страстные желания первой женщины мира.

О, найти выход было не так-то просто! Но недаром Тот слыл в мире богов непревзойденным мудрецом, чародеем и знатоком небесных явлений, и Нут знала, к кому обратиться, чтобы наверняка обрести желаемое – Геба и детей. Tot, поразмыслив, пришел к выводу, что при сложившихся обстоятельствах не остается ничего другого, как создать новые дни, на которые, поскольку они появятся лишь теперь, не будут распространяться заклятья Ра. Но откуда взять их, эти дни, когда от века они навсегда определены для богов звезд, Луны и Солнца в количестве 360? И вот тут-то мудрый Тот решил заняться делом на первый взгляд совсем невинным: посетив богиню Луны, он предложил ей поиграть в шашки.

Ставкой в игре была определена по взаимному соглашению самая что ни на есть малость – всего 1/72 частица «света» каждого из 360 дней. Богиня ночного светила, как женщина, поступила, конечно, легкомысленно, вознамерившись одержать верх в игре с самим Тотом. Но к тому времени, когда она наконец спохватилась, выяснилось, что как ни выглядела ничтожно малой доля отыгранного Тотом у каждого ее дня, лунной богине пришлось, расплачиваясь по окончании турнира, расстаться с целыми пятью сутками из годового запаса времени. Вот почему с тех пор лунный год вместо 360 стал составлять 355 дней!

Тот, оказавшись с бесценным выигрышем – не учтенным Ра временем, распорядился им как и подобает истинному мудрецу, более всего озабоченному мыслями о справедливости и мире. Прежде всего он присоединил отыгранное у Луны к концу солнечного года, но поставил выигрыш вне его временных границ, назвав эти пять дней весьма многозначительно: «те, что над годом». Ясно, что их с тем же основанием можно было называть также «те, что над месяцами». Ра мог теперь сколько угодно досадовать, однако наложенное им проклятие не могло, как бы он того ни хотел, распространяться на пять дополнительных дней. Тем самым Тот выделил время, когда у богини Неба могло, вопреки заклятиям, появляться потомство – в завершающую пентаду года, в дни, непосредственно предшествующие празднику летнего солнцестояния, которое определялось отныне как первый день месяца тота. В этот день вступал в права новый год. Его продолжительность теперь увеличилась за счет лунного года на 5 суток и, превзойдя его на целую декаду, стала составлять 365 дней, т. е. в точности столько же, сколько в календаре «добродетельных патриархов». (Вот почему с тех давних пор в гробницы умерших господ помещались 365 ушебти, глиняных фигурок людей, призванных работать за умершего в царстве теней по одному дню в году).

Как видим, Тот действительно был мудр, ибо он не только с остроумным изяществом сумел помочь выйти из затруднительного положения богине Неба, но и между делом позаботился о закреплении собственного величия, озарив своим именем новогодний праздник. Не остался внакладе и очарованный хитроумными проделками Тота лучезарный Ра: чтобы умилостивить вполне понятное негодование солнечного божества, Тот в почтительном подобострастии к владыке посвятил ему дни «те, что над годом». Нут могла более не опасаться очередной вспышки гнева своенравного Ра, ибо не станет же он, при самом дурном расположении духа, распространять свои заклятия на дни, столь смиренно посвященные ему самому. Не удивительно поэтому, что она и ее потомки, возблагодарив Тота, в полной мере воспользовались результатами его выигрыша у богини Луны – пятью днями, лишенными запрета на роды. Именно на них пришлись в последующем рождения детей богини Неба и бога Земли, величайших, помимо Атума, Шу и Тефнут, богов страны Хапи: лунного бога мертвых Осириса, злого бога Сета, воплощенного, очевидно, звездами Большой Медведицы в образе Быка или его ноги, дочери Нефтиды, а также той самой Изиды, восхода звезды которой, Сотис, ожидали теперь с минуты на минуту служители храма Встречи середины Солнца. В пятый день был рожден Гор – внук Нут и Геба, сын Осириса и Изиды.

Мудрый Тот научил людей Хапи, как с наибольшей рациональностью распределить дни солнечного года на недели, малые и большие, месяцы, а также сезоны и части. Неделю малую составляли пять дней, из чего следует, что Тот, выходит, ее-то и выиграл у лунной богини. Большую неделю, десятидневку, или декаду, составляли две малые недели – пентады. Поскольку продолжительность месяца составляла 30 дней, то, значит, в него включались 3 большие недели или соответственно 6 малых. Год продолжался 12 месяцев и подразделялся на 3 сезона по 4 месяца в каждом. Период от июля до ноября совпадал с разливом Нила; с ноября по март производился посев семян во влажный ил, который оставляла река в долине после окончания наводнения, и шло созревание злаковых растений; с марта по июль велись жатва и обмолот. Все сельскохозяйственные работы следовало, однако, завершать до последней пентады, присоединенной к году Тотом после удачной игры с богиней Луны. На эти дни – «те, что над годом», или, как их потом определяли чужестранцы-греки, «эпагомены» – приходились самые торжественные праздничные дни года, когда все славили рождение великих богов.

Год, кроме того, делился на две части. В начале его Плеяды ровно в полночь проходили на юге, занимая наибольшую высоту над горизонтом. Вторая половина года начиналась в момент вечернего восхода в ноябре созвездия Плеяд. В это время, когда Хапи готовился отступить к своим берегам, свершались празднества поминовения и почитания умерших. Исключительная значимость для культа мертвых придавалась также моменту самого нижнего над горизонтом прохождения звезды Альфа Дракона, «Полярной звезды» того далекого времени.

Значительно мудренее приходилось жрецам считать время по лунным месяцам из-за непостоянства самой богини Луны, усугубленного к тому же досадным проигрышем Тоту пяти дней, вследствие чего лунный год и оказался на декаду короче солнечного. Чтобы совместить разные по величине годы – лунный и солнечный, даже многоопытный Тот основательно поломал голову, прежде чем добился удовлетворительного результата. Но должны же были люди уметь определять дни празднеств и в соответствии с лунными фазами! А фазы эти были так переменчивы из-за того, что путешествующую на небесной барке Луну преследовал в Дуат гигантский кабан. Он около 17-го дня каждого месяца надкусывал ее, после чего полная Луна бледнела и, в агонии уменьшаясь, умирала. Она исчезала с Неба на два-три дня. Это была страшная пора еще и потому, что именно в такое скорбное время на ослепительный солнечный диск мог вдруг среди бела дня наползти черный диск – змий Апоп, настигнув Солнце, пытался проглотить его. Случалось и так, что кабан не надкусывал, а проглатывал Луну, из-за чего она покрывалась тенью или становилась красноватой, как бы облитой кровью.

Тоту пришлось подстраивать лунный календарь к солнечному, учитывая многие обстоятельства. Для совмещения счета времени по Солнцу и Луне он выбрал срок в 25 лет по 365 дней в каждом. Такой период Тот выбрал не случайно: количество дней в нем (9125) укладывалось в целое число лунных месяцев (309). Но это было еще полдела. Теперь следовало подходящим образом рассредоточить месяцы по лунным годам, количество которых должно было составлять одинаковое с солнечными число лет. Здесь-то и показал Тот, что в знании математики и астрономии не уступает знаменитым патриархам допотопных времен: 9 лунных лет он объявил большими, включив в них по 13 месяцев, а 16 лет – малыми, или обычными, составив каждый из 12 месяцев. И еще две примечательные тонкости: 1) поскольку Тот, как и патриархи, знал, что лунный месяц длится около 29 с половиной дней, то 2 соседних в году месяца составил поочередно из 29 или 30 дней, что позволяло обойтись при счете времени без малоудобных дробей, ибо в двух месяцах в сумме получалось целое число дней – 59; 2) чтобы 25-летний лунный цикл составлял те же, что при счете по Солнцу, 9125 дней, Тот предложил два последних месяца каждого пятого года считать по 30 дней.

Любой, произведя несложные подсчеты, сможет убедиться как в простоте, так и в точности календарных расчетов мудрого Тота.

Тем большее удивление чужестранца должно было вызвать то обстоятельство, что ему как будто осталось неведомо познанное еще в допотопные времена – длительность солнечного года совсем не составляет целое число дней – 365. Ведь недаром же благочестивые патриархи добавляли к солнечному календарю один день в 4 года и вычитали по одному дню каждые 150 лет. Между тем слепое исполнение предписания Тота в стране Хапи приводило к ошибке в счислении времени, которая не могла пройти незамеченной: уже за 40 лет отставание календаря составляло целую декаду, за 100 лет – 24 дня, а к третьему поколению недостача оказывалась равной трем декадам – целому месяцу! За тысячелетие «задолженность» приближалась к двум третям года и составляла 8 месяцев и 2 дня.

Возможно ли, чтобы столь тонкий учетчик времени, как Тот, божество науки и письменности, не обратил внимания на то обстоятельство, что через каждые 4 года один из самых торжественных праздников, Новый год, посвященный самому Тоту, приходилось отмечать на день раньше, в то время как летнее солнцестояние, совпадающее с не менее значительными событиями – разливом Хапи (Нила) и утренним восходом прекрасной звезды Сотис-Изиды, напротив, сдвигалось по календарю на день позже?

Поскольку у Тота на учете был буквально каждый час суток, то наступление в каждый год летнего солнцестояния на целых 6 часов позже, чем 365 дней назад (из чего и складывались за 4 года недостающие сутки), жрецы-астрономы не могли оставить без внимания. Такое невозможно вообразить хотя бы потому, что в конце концов наступала пора и привычные по чередованию места сезонов в году нарушались до неузнаваемости, а значит, определенного вида сельскохозяйственные работы земледелец вынужден был производить совсем не в те месяцы, в какие они обычно осуществлялись. Названия месяцев не подсказывали более, какой наступит сезон в природном круговороте, – следует ли ожидать жару или дуновение прохладного ветра со стороны моря, готовиться ли к севу, к жатве хлеба или к сбору винограда. Отступая, день нового года беззаботно странствовал по знакам зодиака, и, значит, возвращения времен года не приходились на одни и те же числа. Счисление времени жрецами, как это ни прозвучит странно, велось как бы вне обычных времен года. Для простого земледельца, однако, начало года всегда наступало в день разлива Нила, поскольку он, очевидно, все же придерживался при ориентации во времени «природного крестьянского календаря». В сущности, «просчет» Тота приводил к парадоксу: одно и то же число оказывалось со временем в любой из возможных точек календаря!

Подозрения в досадном упущении или даже просчете многомудрого Тота при разработке им календаря лишены, однако, оснований. Как можно осмелиться подумать, что он, самый искушенный в познании хода времени, не заметил четвертинки дня, что набегает за солнечный год сверх 365 суток? Ведь уже через четыре года летнее солнцестояние приходилось бы не на первое, а на второе число месяца тота. И тем не менее чужестранец мог бы убедиться воочию в ближайшие же часы на одной из главных церемоний, которые сопровождали ритуал коронации при вступлении на престол нового фараона: жрецы храма Изиды, звездной богини Сотис, с ревнивым удовлетворением готовились заслушать освященную вековыми традициями клятву – «не делать ни одного нарушения в календаре, не вставлять в него ни одного дня, не изменять праздников, всегда держаться 365 дней». Кто посмеет усомниться в том, что в этих клятвенных заверениях сына Солнца и владыки земли Хапи отражена смиренная покорность считаться с непреклонным пожеланием Тота ни в коем случае не учитывать того времени, что набегает за год сверх некогда установленных им 365 дней. Фараон, догадываясь, чем может грозить ему нарушение завета, мог утешить себя лишь тем, что традициями благосклонно дозволялось вести учет следующих за вступлением на трон лет по годам его правления.

Чужестранец, размышляя о причуде Тота, мог бы прийти к выводу, что в стране Хапи отдают предпочтение столь, кажется, очевидному в грубости (с астрономической точки зрения) календарю, учитывая удобство счисления времени по простым, стандартизованным, легко соотносимым друг с другом единицам измерения. В самом деле, куда уж проще, когда знаешь, что каждый месяц всегда составляет 30 дней, которые распределяются на 3 декады (или 6 пентад), и не нужно помнить, что каждые 4 года календарь следует дополнять особым днем, а через 150 лет, напротив, один день не принимать в расчет. Поэтому если бы вдруг, допустим, потребовалось определить, сколько дней разделяют даты, отстоящие друг от друга на 100 лет, то жрецам Хапи в отличие от грека или римлянина не пришлось бы долго ломать голову. Постоянный календарь и стандартная система измерения времени позволяли решить задачу просто – следовало только умножить 100 на 365 – и ответ получен!

Но если мнение чужестранца о стремлении жрецов Хапи к облегчению своих трудов при подсчете дней было и не лишено резона, то, определенно, лишь частично, да и то при учете только ближайших, положим в пределах жизни одного поколения, перспектив. В остальном же «блуждание» сезона по месяцам, как сказали бы римляне – annus vagus, «блуждающего года», сдвиги чисел по календарю из-за непостоянства их позиций, смещение по тем же причинам сроков празднеств держали отвечающих за точность времени жрецов-астрономов в неустанном напряжении. Недаром и сам календарь назывался – «перечень дней года с указанием праздников», а усердные в дотошности астрономические наблюдения нацеливались в первую очередь на установление (возможно, предвычисление?) дат «подвижных» праздников и на предсказание времени, когда могло ожидаться лунное или солнечное затмение. В особенности внимательно приходилось следить за моментами наступления главных событий: имеющего жизненно важное значение летнего солнцестояния, которое, сопровождаясь утренним, предваряющим появление Солнца восходом Сотис-Изиды, давало знать о начале в ближайшие пентады разлива плодородных вод Хапи и новогоднего праздника Первого тота.

Как раз особенности сдвигов по датам календаря Тота храмовых культово-обрядовых торжеств по случаю явления на Небе Сотис-Изиды и самого могучего в году летнего Солнца, а также наступления Нового года определенным образом осмысливались и определяли священный характер принятого способа счисления времени. Сакральная суть календаря в том и состояла, что череда празднеств в нем не могла быть приурочена к неподвижным числам. В частности, считалось весьма благотворным, что каждый без исключения день календаря мог стать праздником Сотис-Изиды, которая, переступая каждые четыре года на «шаг» вперед, освящала своим первосиянием все дни года (даты солнцестояний по ходу лет переходили на все более поздние времена относительно чисел месяцев). То же самое происходило с новогодним праздником, но он освящал своими торжествами дни, отступая по шагу назад в те же четыре года (начало года по ходу лет переходило на все более ранние времена относительно чисел месяцев, сдвигаясь с лета на весну, с весны на зиму, с зимы на осень). Вместе с тем утреннее восхождение Сотис-Изиды было превосходным небесным знаком, сигнализирующим об истинном по сезону времени наступления поры летнего солнцестояния.