Текст книги "Мертвая хватка"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Виталий Гладкий
Мертвая хватка

Лондон, район вокзала Кингз-Кросс

Дождь закончился, и серое небо постепенно окрашивалось в робкую голубизну. В лужах отражались дома, прохожие, подмигивающие огоньки светофоров. Время клонилось к вечеру, и проститутки уже начали занимать свои привычные места. На углу здания Викторианской эпохи со скучающим видом топтался подросток-итальянец. Несмотря на внешнюю невозмутимость и кажущееся спокойствие, смуглолицый и кудрявый парнишка был натянут как струна. Черные большие глаза подростка цепко обшаривали любого, кто направлялся в его сторону. И если кто-либо ему не нравился по неизвестной для непосвященных причине, он незаметно занимал позицию, удобную для немедленного бегства.

"Мелкий торговец крэком… или героином", – подумал высокий, крепко сбитый джентльмен в светло-сером плаще – несмотря на раннюю весну, воздух так и не прогрелся до нормы; к тому же дожди… Ноздри джентльмена вдруг расширились и затрепетали – до него донесся запах свежеиспеченного хлеба. Только теперь он почувствовал, как сильно проголодался. Посмотрев на наручные часы, он немного поколебался, а затем решительно зашел в ближайший паб, где заказал сандвич и кружку крепкого шотландского пива.

"Время еще есть, – размышлял он, глядя через окно на улицу, – нужно подкрепиться… У старого сквалыги минеральной воды не допросишься. Интересно, зачем я ему так срочно понадобился? И почему такая таинственность? Не проще ли было встретиться в офисе? И из каких соображений он назначил встречу в Кроссе – квартале с такой скверной репутацией? Как он сказал – вас встретят и проводят… Кто? И куда?"

Расплатившись, джентльмен вышел на улицу и неторопливо пошагал дальше. Мальчишкаитальянец, до этого изображавший сонную муху на оконном стекле, неожиданно оживился и, "просветив" джентльмена с головы до ног своими жгуче-черными живыми "лазерами", исчез за углом с такой скоростью, будто его прибрал сам дьявол. Не успел человек в светлом плаще удивиться проворству подростка, как тот вернулся, но не один, а со здоровенным громилой, чье покрытое шрамами лицо напоминало перепаханную взбесившимися лошадьми пустыню, одетым с претензией на цыганскую роскошь – светлый клетчатый пиджак спортивной модели, кричащеяркая рубашка и золотая цепь толщиной в палец на шее.

"Сутенер", – решил джентльмен, обходя по дуге набычившегося "красавчика". Ему не хотелось в этом районе связываться с кем бы то ни было, хотя он мог из этого дешевого фраера сделать ростбиф с кровью за считанные секунды. Но законы конспирации предписывали изображать из себя робкого обывателя, который боится даже собственной тени.

– Мистер! Мистер, я к вам обращаюсь!

– Вы… ко мне? Извините… но я вас не знаю… – Джентльмен промямлил эти слова, стараясь не смотреть в наглые зенки сутенера, заступившего ему дорогу.

Он был настолько противен сам себе, что от злости его едва не стошнило.

– Мистер, у нас клевые девочки. Недорого. Товар первый класс. Посмотрите… Эй, вы, подойдите! – крикнул он своим подопечным, фланирующим неподалеку.

– Что вы… нет! – шарахнулся в сторону джентльмен, изображая кладезь порядочности. Он попрежнему играл свою роль.

– Роберто, ты кого мне подставил? – Сутенер с угрозой посмотрел на мальчишку.

– Он, это он, клянусь! Я не мог ошибиться, у меня хорошая зрительная память.

– Сейчас проверим… Но если ты обознался, я твою память выброшу в мусорный ящик вместе с головой. Мистер, вас зовут Джек Пирстон?

– Да. – Джентльмен был удивлен. – Откуда?..

– Бамбино, с меня фунт! – Сутенер дал мальчишке легкий подзатыльник. – Дуй на свой пост. И смотри в оба! – добавил он с угрозой. – Мистер, вас ждут. Сандра, проводи джентльмена! – приказал он одной из подошедших девиц.

– Любезный, – мужчина в светлом плаще выпрямился и холодно глянул на расфуфыренного громилу, – любезный, мне кажется, вы кое-что забыли.

– Ах, да-да-да… – сокрушенно постучал себя по узкому лбу сутенер. – Вам просили передать, что поезд отходит завтра в половине седьмого утра от вокзала Сент-Пэнкрас.

– Благодарю вас, – небрежно бросил джентльмен и, сопровождаемый юной мулаткой Сандрой, свернул в ближайший проулок…

Не будь шикарного мраморного камина, комната в точности походила бы на музейный саркофаг. Ее отделали мореным дубом, а резные украшения, выполненные в более позднюю эпоху, нежели обивка стен, казались дешевыми поделками из пластмассы, которыми украшают гробы, но только по чьей-то прихоти – возможно, пьяного гробовщика – наклеенными не снаружи, а внутри.

Главной достопримечательностью комнаты-саркофага был огромный стол, заваленный бумагами. Возле него в мягком кожаном кресле сидел человек неопределенного возраста, закутанный в плед. Время от времени, отрываясь от работы, он протягивал бледные тощие руки к огню, и тогда суровое аскетическое лицо, озаряясь трепещущим пламенем, становилось похожим на лик Мефистофеля.

Из мебели, кроме стола и двух кресел, в комнате находились старинный уродливый шкаф, кожаный диван, несколько бюстов на мраморных подставках и красивая пустая позолоченная клетка для птиц. На полу лежал плешивый ковер, судя по орнаменту, персидский и в свое время очень дорогой, а стены украшали две картины. Впрочем, "украшали" – это сильно сказано. Потемневшие от времени и засиженные мухами, они скорее напоминали заплаты, набитые нерадивым плотником на изъеденные древоточцами панели. У комнаты имелись и окна, но они были плотно зашторены красными бархатными портьерами. Не будь на дворе конец двадцатого века, комнату можно было запросто принять за жилище вампира графа Дракулы.

Выдвинув один из ящиков стола, человек достал папку в сафьяновом переплете, украшенную тисненым королевским гербом. Когда он ее открывал, на его лице мелькнула сардоническая ухмылка.

 "Совершенно секретно. Объект «Цирцея».

 Диана Франсис Спенсер, третья дочь виконта Олторпа, восьмого графа Спенсера.

 Отец – Джон Спенсер, второй брак с Рэйной, графиней Дартмурской; умер в марте 1992 года.

 Мать – леди Франсис Фермой, второй брак с наследником обойного магната Питером ШендомКиддом.

 Сара, Джейн – старшие сестры; Чарльз – младший брат.

 Дети: Уильям, Гарри…"

Лицо хозяина комнаты-саркофага приобрело кислое выражение, и он достал другую папку, потолще. Полистав подшивку, нашел нужное, и, придвинув поближе массивную настольную лампу, начал читать, беззвучно шевеля тонкими сухими губами:

 «Объект „Цирцея“. Биографическо-аналитическая справка. Диана Франсис Спенсер родилась 1 июля 1961 года в родовом имении Парк-Хаус в Норфолке. Отец, лорд Спенсер, служил конюшим при короле Георге VI и при королеве Елизавете II. Бабушка по материнской линии Рут Фермой – подруга и камер-фрейлина королевы-матери. Родители развелись в 1969 году. Дети остались с отцом. О Диане прислуга отзывалась как о трудном, непростом ребенке. Училась: в школеинтернате Риддлсворт-Холл в графстве Норфолк, школе для девочек Уэст-Хит (окрестности г. Севетоукс, графство Кент), швейцарском пансионате „Институт Алпен Видеманет“. Прилежанием и успехами в учебе не отличалась. После продолжительного пребывания в пансионате поселилась на окраине Кенсингтона в квартире, купленной для нее лордом Спенсером. В этот период по три часа в неделю мыла полы у знатных дам, получая по фунту в час, разносила гостям бутерброды на вечеринках, работала ассистенткой в детском саду „Молодая Англия“. Замуж вышла за наследника престола принца Чарльза. Свадьба состоялась 29 июля 1981 года в соборе Святого Павла. Медовый месяц принц и принцесса провели на борту королевской яхты „Британия“ (двухнедельный круиз по Средиземному морю завершился в Красном море). Сын Уильям родился в июне 1982 года в больнице Святой Марии в лондонском районе Паддингтон. Няня Барбара Барнс… (Установочные данные см. в разделе „Близкое окружение“.) Второй сын, Гарри, родился в сентябре 1984 года… Первые признаки разрыва в семейных отношениях проявились летом 1986 года в однодневном круизе к берегам острова Пальма на яхте „Фортуна“ короля Испании Хуана Карлоса… В 1991 году брак оказался на грани развала. В 1992 году при посещении супружеской четой судоверфи в Южной Корее старший советник принца Питер Уэстмасот сообщил журналистам, что отношения Чарльза и Дианы зашли в тупик… Диана занимается благотворительной деятельностью и меценатством…»

Человек с лицом Мефистофеля устало потер глаза, затем перевернул несколько страниц и продолжил чтение:

 «Оперативная информация. Запись телефонных разговоров принца Чарльза. Дежурный оператор… Дата… Время… Собеседник – Камилла Паркер-Боулз».

И в это время мелодично звякнул колокольчик парадного входа.

Хозяин комнаты взял лежащий на столе пульт дистанционного управления и нажал одну из кнопок. Кусок панели на стене напротив бесшумно сдвинулся, и в образовавшемся углублении вспыхнул голубым светом большой телевизионный экран. Оттуда на него угрюмо смотрел уже знакомый нам джентльмен в светлом плаще; рядом с ним нахально улыбалась смуглая девушка в одежде, которая лучше любых слов говорила о профессии ее хозяйки.

Одобрительно кивнув, человек привычно нащупал другую кнопку на пульте, и дверь парадного со скрипом отворилась. Джентльмен, которого сутенер назвал Джеком Пирстоном, зашел внутрь дома, а мулатка резво припустила по узкой, вымощенной брусчаткой улочке, с грацией цирковой эквилибристки балансируя на очень высоких и тонких каблуках.

– Хэлло, Арч! Проходите и садитесь, – попытался сделать приветливое лицо "Мефистофель", когда джентльмен в светлом плаще появился на пороге комнаты-саркофага.

– С вашего позволения, сэр, Джек Пирстон.

– Только до обеда нынешнего дня. Теперь вы Арч Беннет. Вот новые документы. Ваше настоящее имя мы оставили, изменив только фамилию.

– К чему такие предосторожности, сэр? – спросил "новорожденный" Беннет, не без иронии указывая на обветшалые стены. – Типичное жилище старьевщика.

– В этом квартале меня знают как ростовщика, – растянул тонкие губы в подобии улыбки хозяин жилища. – Вы не голодны, Арч?

– Спасибо, я бы не отказался. – Беннет с трудом удержал на лице постное выражение.

– Ах да, черт побери… – с досадой стукнул себя ладонью по лбу любезный хозяин. – Из головы вылетело… Сегодня я по случаю нашей встречи отпустил служанку, так что…

– Не беспокойтесь, сэр. Нас учили выживать в любых условиях. Без еды я могу продержаться полмесяца.

– Извините, Арч… Уж в следующий раз… М-да. Возвращаясь к разговору об этой квартире, скажу, что более надежного места для конфиденциальной беседы не найдешь во всем Лондоне.

– Но вы меня "засветили", сэр, – вежливо возразил Беннет.

– Ничего подобного. Ко мне приходят многие. Я ведь ростовщик… хе-хе… Великолепная "крыша", не правда ли? А как вам понравился Саймон?

– Простите – кто?

– Тот, кто вас встретил. Как вам его шрамы? Нашим физиономистам пришлось здорово потрудиться.

– Сутенер?! Не может быть!

Беннет решил подыграть шефу, который, несмотря на свой незаурядный ум, нередко покупался на примитивную лесть.

– Саймон наш оперативный сотрудник. И руководитель группы прикрытия этой конспиративной квартиры.

– Сэр, я восхищен…

– Ладно, ближе к делу. – Шеф лже-Беннета снова принял строгий вид, но было заметно, что он польщен. – Вот дискета с информацией. Код доступа к материалам, записанным на дискете, – "Цирцея". Будьте осторожны – сведения идут под грифом "Совершенно секретно. Государственная тайна".

– После ознакомления с материалами дискету уничтожить… – то ли спросил, то ли констатировал Арч.

– Непременно. Арч, вы читаете бульварную прессу?

– И даже смотрю запрещенные эротические фильмы.

– Тогда вам должны быть известны проблемы королевской семьи.

– Вы имеете в виду события, отраженные в книге Эндрю Мортона "Диана"?

– Не только. Все, что было до сих пор, – цветочки. К сожалению, принцесса Уэльская полностью вышла из-под контроля, нанося тем серьезный моральный ущерб как монархическим институтам, так и самой Великобритании.

– Из-под контроля?

– Вы не ослышались, Арч. Спецы из МИ-5 провалили все, что только могли. Не сработал ни компромат на принца Чарльза и Диану, полученный при прослушивании телефонных переговоров, перлюстрации почтовых отправлений и анализе агентурных данных, который они подбрасывали в различные газеты и журналы – чтобы устроить разрядку, когда отношения между ними чересчур накалялись, – ни стимулирование при помощи наших специфических методов повышенного интереса папарацци к королевскому семейству.

– Зачем?..

– Таким образом мы пытались отвлечь супругов от жестокой конфронтации, ведущей к разрыву. В подобной ситуации представители высшего света обычно плотно закрывают свою семейную скорлупу, чтобы не "потерять лицо", как говорят японцы. Но, увы, леди Диана выпечена не из того теста. Она лидер, и этим все сказано.

– Она просто женщина, сэр, – мягко возразил Арч. – Ничто не ново под луной, в том числе и семейные драмы, подобные тем, что происходят с королевской четой.

– Да, это так. Но только не в нашем случае. Два лидера: формальный – принц Чарльз, будущий король Англии, и неформальный – принцесса Уэльская, никогда не смогут разделить неделимое. Все эти сказочки о Золушке-Диане, которую гнетут замшелые порядки и обычаи королевского двора, – ерунда на постном масле. Идет жестокая и бескомпромиссная борьба за первенство, главенство, что в общем-то обычное дело для английской монархии, где на троне часто восседали женщины.

– Вы считаете, развод неизбежен?

– Уверен. По оперативным данным, двор активно включился в этот процесс, что не могло иметь место без благословения самой королевы. Предпринимается отчаянная попытка сохранить уже не семейный союз Чарльза и Дианы, а имидж королевской власти.

– Сэр, а мы здесь при чем?

– Есть предположение, что разводом дело не окончится. И мы должны быть готовы к такому повороту событий. Поэтому наше руководство приняло решение поручить дальнейшую разработку объекта "Цирцея" спецслужбе МИ-6.

– "Цирцея"?

– Леди Диана. Так ее наименовали умники из МИ-5.

– Итак, давайте рассмотрим возможные варианты…

В соседней комнате пробили часы. Их приглушенный мелодичный звон наполнил конспиративную квартиру английской спецслужбы МИ-6 тревожными обертонами.

На улице снова пошел дождь.

Киллер

Сначала я его услышал…

Сумерки постепенно накрывали речную долину серебристо-серой вуалью, и птичье разноголосье пошло на убыль. Наступил час, когда дневная пернатая живность стала готовиться отойти ко сну, а ночные птицы только-только начали пробовать голоса и крылья, собираясь на охоту или вечерние посиделки, чтобы внести и свою лепту в умопомрачительную какофонию – голос сельвы, пробудившейся от сиесты. Я возвращался в лагерь нагруженный добычей – выпотрошенной тушей гуазупиты[1]1
  Гаузупита – бразильская косуля.


[Закрыть] – и пребывал в состоянии легкой меланхолии, которая уже давно была моим привычным состоянием. Тропа, протоптанная лесным зверьем к водопою, причудливо петляла среди деревьев, то уводя меня в чащобу, то приближая к берегу Жауапери[2]2
  Жауапери – приток Риу-Негру (Бразилия).


[Закрыть]. Я шел и вспоминал…

Когда я вернулся на родину, мне мыслилось, что мои скитания закончились. Увы, все оказалось с точностью до наоборот – они только начинались. Исколесив пол-России, я так и не смог отыскать жену и сына. Семья будто в воду канула, хотя я точно знал, что жена и сын вернулись из Непала, где скрывались от мести за мои "подвиги".

Больше в России меня ничто не удерживало. Я не имел ни семьи, ни родственников, ни друзей. Я был отверженным, изгоем, в свое время осужденным к "высшей мере", волей случая избежавшим казни. Камера смертников, школа диверсантов-ликвидаторов ГРУ, где я был "куклой" – спаррингпартнером курсантов в тренировочных рукопашных боях, нередко заканчивающихся трагически, киллер международного синдиката наемных убийц и, наконец, вольнонаемный ликвидатор ГРУ, завербованный для выполнения одного деликатного задания, – вот "вехи" моего жизненного пути. Иногда мне казалось, что я шагаю не по Земле, а по обратной – темной – стороне Луны.

Нередко на меня нападала хандра, и я с тоской воскрешал в мыслях те благословенные времена, когда летел к семье в Непал и у меня случилась потеря памяти после авиакатастрофы над Гималаями. Как тогда все было просто и понятно: под руководством китайцаотшельника Юнь Чуня я постигал в горах основы Великого Дао, а также древнейшего искусства рукопашного боя хэсюэгун[3]3
  Хэсюэгун – одна из систем цигун, психофизического тренинга; ее называют «железной рубашкой» (или «алмазной накидкой»), защищающей тело (кит.).


[Закрыть] и стремился к единственной цели – избавиться от амнезии, чтобы вспомнить все.

Лучше бы и не вспоминать… Когда это случилось, внутри у меня зажегся огонь, испепеливший все мои надежды, мечты и желания. Кроме одного – умереть. Умереть, исчезнуть из этого жизненного цикла, чтобы оборвать нить моей проклятой кармы и возродиться кем или чем угодно, пусть даже полевым цветком – да что там цветком, чертополохом! – лишь бы не быть исчадием ада в человеческом облике. Я был готов пустить себе пулю в лоб немедленно, и только надежда найти семью продолжала удерживать мою опустошенную оболочку в мире живых.

Семью я не нашел. Отчаяние, поддерживающее мои жизненные силы почти год, постепенно превратилось в тупое равнодушие, и когда я покидал Россию, мне было совершенно безразлично, куда ехать и что делать. Я был живым трупом, манекеном – бесстрастным, постоянно угрюмым и меланхоличным, немногословным и совершенно отстраненным от окружающей действительности.

Так случилось, что мои скитания в конце концов привели меня в Бразилию, в Сан-Паулу, город пятидесятиэтажных небоскребов, серый и грязный, за исключением районов АламедаСантус, Морумби и парка Ибирапуера; только в этих местах мегаполиса, засаженных деревьями, можно было отдохнуть от смога и рева моторов, от многоязычного говора горожан, среди которых очень много японцев и итальянцев, не отличающихся молчаливостью. Трудно сказать, почему я выбрал именно Сан-Паулу; может, из-за того, что в свое время мне уже пришлось тут побывать и я достаточно свободно разговаривал на португальском, а возможно, и по причине более прозаической, нежели ностальгия по прошлому, – у меня здесь был счет в банке на крупную сумму.

Почти полгода я вел жизнь полутуриста-полубродяги, переезжая из гостиницы в гостиницу и шатаясь по злачным местам. Не знаю, что я искал во всех этих притонах. Наверное, просто общения, заключающегося в созерцании себе подобных индивидуумов. Я усаживался в самый дальний и темный угол какой-нибудь шурраскерии[4]4
  Шурраскерия – шашлычная.


[Закрыть] и неспеша наливался кофе и коктейлями, где было несколько капель кашасы[5]5
  Кашаса – водка из сахарного тростника.


[Закрыть], батиды[6]6
  Батида – напиток на основе рома и сладкого фруктового сока.


[Закрыть] и много льда, лимонного сока или тоника.

Я встретил их совершенно случайно, и то только потому, что однажды решил поужинать почеловечески в приличном ресторане. Ради этого мне пришлось купить дорогую вечернюю пару и побриться, чтобы не выделяться щетиной недельной давности. Когда я посмотрел в зеркало, то смуглый молодой мужчина чуть выше среднего роста с длинными волосами, собранными сзади в пучок, мне даже понравился. Правда, он был очень уж угрюм, а в его почти не мигающих темносерых глазах таилась ледяная бездна. Но это если хорошо присмотреться. А так парень как парень: широкоплеч, подтянут, вежлив, хотя лично я знакомиться с ним по собственной инициативе не решился бы – от него временами тянуло какой-то звериной хищностью и беспощадностью.

Ресторан "Террасио Италия" на вершине башни, откуда открывался прекрасный вид на город, мне понравился. Здесь не было ни стриптиза, ни подгулявших кабальеро, кому сам черт не брат, ни размалеванных потаскушек с циничными, оценивающими взглядами, выставляющих напоказ на удивление длинные ноги вплоть до того места, откуда они растут. Я меланхолично жевал, потягивал из бокала очень неплохое красное вино и без особого интереса прислушивался к разговору компании за соседним столом.

Поначалу они меня не заинтересовали: с виду обычные туристы, европейцы, скорее всего немцы или скандинавы. Их было четверо – трое мужчин и девушка. Старший, флегматичный упитанный коротышка в крупных роговых очках и с коротко подстриженной седеющей бородкой, смахивал на кабинетного ученого, которого помимо его воли едва ли не силком вытащили из-за письменного стола и заставили отправиться в кругосветный вояж. Второй, худосочный тип с землянисто-серым лицом хронического язвенника и саркастической ухмылкой, казалось намертво приклеившейся к тонким бесцветным губам, походил на киношного злодея-интригана. Я дал бы ему лет пятьдесят, но он мог оказаться и старше. Двое остальных – парень и девушка – скорее всего, были братом и сестрой: светловолосые, синеглазые и смешливые. Собственно, их непринужденная сорочья болтовня и вынудила меня присмотреться к этой четверке внимательней.

– …Нет-нет, тетушка никогда бы не согласилась! Знай она, куда мы едем и чем будем заниматься… майн Гот![7]7
  Боже мой! (нем.)


[Закрыть] – Девушка дурашливо округлила глаза.

Они говорили на немецком, который я знал достаточно хорошо, чтобы понимать все сказанное.

– Прикуси язычок, дорогая, – снисходительно прервал ее коротышка, бросив на меня подозрительный взгляд. – Мне кажется, вон тот молодой человек с весьма странной внешностью интересуется не только содержимым своей тарелки.

– Чушь! – самонадеянно отрезала девушка. – Он даже не смотрит в нашу сторону. Вам повсюду мерещатся шпионы, дядюшка Вилли.

– Береженого Бог бережет, Гретхен, – напыщенно ответил коротышка. – Впрочем, мы сейчас проверим, знает ли он наш язык. Молодой человек! – обратился дядюшка Вилли ко мне понемецки. – Не подскажете, где здесь телефон-автомат?

– Не понимаю, – ответил я на португальском, пожимая плечами.

Он повторил свой вопрос по-английски.

– Говорите, пожалуйста, помедленнее. – Я решил не скрывать, что знаю английский.

На этот раз дядюшка Вилли произнес фразу по слогам. Я ответил, он любезно поблагодарил, и каждый из нас вернулся к прерванному занятию: я продолжал свои упражнения с удивительно аппетитным лангустом, сваренным в белом вине, а коротышка в некотором смущении поднялся и сказал:

– Мне все равно надо позвонить… кое-кому, так что я вас ненадолго оставлю.

– Наш мистер Шерлок Холмс в очередной раз получил по носу, – рассмеялся после его ухода парень.

– Франц, веди себя прилично, – строго одернула его девушка. – Дядюшка прав – необходимо соблюдать осторожность. Не так ли, герр Ланге?

– Нам нужно поскорее закругляться со сборами, – нехотя ответил ей после некоторой паузы худосочный тип. – Сезон дождей уже на исходе, и необходимо дорожить каждым днем. А что касается осторожности, то герр Штольц трижды прав – мы чересчур много болтаем.

– Разве? – вступил в разговор и парень. – Мне кажется, мы ничем не отличаемся от обычных туристов. К тому же никто не знает, что мы в Сан-Паулу…

Никто? Я про себя невесело ухмыльнулся – дилетанты хреновы…

За ними приглядывали как минимум двое. Возможно, я бы и не заметил их, не обратись дядюшка Вилли ко мне с дурацким вопросом, после которого ему поневоле пришлось направить свои стопы к телефону-автомату в вестибюле ресторана. За ним сразу же потопал сумрачный метис в белом костюме и розовой рубахе. Он сидел неподалеку от выхода с шикарной креолкой в кружевной мантилье. Кроме того, к уходу герра Штольца выказал интерес и невзрачный тип явно европейской наружности, в одиночестве пристроившийся за крохотным столиком у стены, где царил полумрак и тускло мерцали свечи в стеклянных бокалах-подсвечниках.

Не скрою, я был заинтригован. Что за дело привело эту странную компанию немцев на край света и почему их так тщательно "пасут"? Я не успел рассмотреть как следует метиса, однако то, что тип с неподвижным бесстрастным лицом за столиком у стены – профессионал, мог поручиться чем угодно.

Но самое странное – я неожиданно ощутил, как улетучивается моя меланхолия. Это было восхитительное чувство. Вдруг ярче загорелись свечи на столах, сильнее стал слышен запах цветов в многочисленных вазах, а в приглушенном ресторанном многоголосье появились праздничные нотки, не замечаемые мною прежде. Я почувствовал, как кровь побежала по жилам гораздо быстрее, чем обычно, а мышцы опять наполнились радостной энергией, способной подтолкнуть меня на необдуманные поступки.

Один такой поступок я уже совершил – посмотрел пристальней, чем следовало бы, на молодую немку, которая в этот миг тоже внимательно и заинтересованно глядела в мою сторону. Не знаю, что она прочитала в моем взгляде, но тут же скромно опустила глаза на стол и – чудеса, да и только! – зарделась. Я поторопился сменить позу и перевел взгляд на эстраду, где в это время появилась певица с совершенно восхитительным голосом. Она запела что-то о неразделенной любви и сельве, которая лечит все душевные раны. Я с нею мысленно согласился, хотя мое знакомство с сельвой заключалось в нескольких месяцах жизни в центре переподготовки киллеров, принадлежащем международному синдикату наемных убийц, – по крайней мере, в то время меня не одолевали дикая хандра и скука, ныне постоянные мои спутники.

Пока я разбирался в своем внутреннем состоянии, перевалило за второй час ночи и компания дядюшки Вилли вознамерилась отправиться к себе в комнаты. Я решил последовать их примеру, хотя намеревался посидеть еще час-другой. Мне они почему-то понравились (если не считать господина Ланге), а потому я решил понаблюдать за действиями "пастухов". Едва немцы засобирались, метис подхватил свою подругу-креолку и неторопливо прошествовал к выходу. Второй по-прежнему сидел с видом полнейшего безразличия, но по тому, как он опустил руки под стол и хищно сгорбился, я понял, что сейчас "профи" находится в состоянии пса, которому сказали "фас!".

Дав щедрые чаевые, я постарался покинуть ресторан раньше, чем дядюшка Вилли и иже с ним. Пристроившись за декоративным кустарником, я дождался, пока выйдут немцы, и втихомолку выругался: эти цивилизованные ослы не удосужились взять такси и пошли пешком! Наверное, их гостиница была поблизости, но только полный идиот рискнет пройтись по ночному Сан-Паулу даже полсотни метров. Видимо, выпитое спиртное сыграло с ними дурную шутку. А возможно, немцев никто не проинформировал о нравах и обычаях местных мучачос[8]8
  Мучачос – мальчик (исп.).


[Закрыть], потомков португальских конкистадоров, готовых, как и их прадеды, за несколько граммов золота или за сотню реалов перерезать глотку любому, кто попытается оспорить у них право пересчитывать по ночам наличность в карманах гостей города и прочих праздношатающихся.

Как я и предполагал, без приключений не обошлось. Едва разговорчивая компания дядюшки Вилли миновала располагавшуюся неподалеку от ресторана шурраскерию, как из темноты материализовались несколько пестро одетых личностей, – лиц ночных грабителей я не разобрал, но при свете уличных фонарей их живописное тряпье было видно достаточно хорошо. Окружив испуганно галдящих немцев и угрожая ножами, грабители заставили их вывернуть карманы.

Мое внезапное появление шокировало всех. Я вошел в круг, образованный ночными стервятниками, и спросил, обращаясь к компании дядюшки Вилли:

– У сеньоров какие-то проблемы?

Я намеренно сказал это на португальском, чтобы меня в первую очередь поняли грабители.

Как я и ожидал, ответил один из них, наверное, старший – широкоплечий приземистый креол с уродливым лицом в шрамах:

– Это у тебя сейчас будут проблемы. Убирайся отсюда, пока цел!

– Амиго, это мои приятели. – Я посмотрел прямо ему в глаза.– И я хочу, чтобы у них остались от Сан-Паулу только приятные воспоминания.

– Франшику, что он там болтает! – каркающим голосом вскричал один из грабителей. – Пусти ему кровь, и пусть сваливает.

– Сеньор, я надеюсь на ваше благоразумие, – сухо сказал я креолу.

Я почти видел, как в голове вожака со скрипом вращаются заржавевшие шарики, заменяющие собой мыслительный процесс. Я понимал грабителя – креол привык, что уже от одного его вида обыватели и туристы теряют голову. А тут какой-то наглец разговаривает с ним даже без намека на страх. Мало того – еще и права качает. Что кроется за его дерзостью? Креол даже в мыслях не допускал, что можно вот так запросто среди ночи беседовать с его сворой, не теряясь от страха, если у такого человека нет аргументов весомей, нежели показная бравада.

– Не говори потом, что я не предупреждал… – Креол наконец принял решение.

Он ударил ножом молниеносно – похоже, практика у него по этой части была большая. И в тот же миг оказался на асфальте, корчась от боли. Ему повезло, что он все-таки решил меня лишь слегка поцарапать и целился в бедро. Иначе я бы просто раздробил кисть его правой руки. А так я всегонавсего пропустил мимо нож и нанес удар в область печени. И теперь креола рвало.

– Я не шучу, – предупредил я остальных головорезов. – Давайте на этом наши прения прекратим.

Не мечите бисер перед свиньями – это библейское изречение подходило к ситуации как никакое иное. Поначалу остолбеневшие грабители быстро пришли в себя и скопом бросились на меня. Я успел уложить на асфальт двоих, когда из-за поворота выехала патрульная машина полиции.

Надо отдать грабителям должное: едва завидев свет маячка, они подхватили поверженных товарищей и мгновенно растворились в темном переулке.

Взвизгнув тормозами, машина резко остановилась рядом с нами, и грубый, прокуренный голос спросил:

– Сеньоры, у вас все в порядке?

– Спасибо, все хорошо, – ответил я, упредив вполне естественное желание компании дядюшки Вилли излить все свои горести на плече полицейского сержанта.

Впрочем, не думаю, что страж порядка был силен в немецком. Похоже, это смекнули и перепуганные туристы (или путешественники – я пока не определил, кто они). Дружным мычанием и натянутыми улыбками они подтвердили мою версию, так как португальского языка не знали, и патрульный джип покатил дальше.

– О-о… – Дядюшка Вилли схватил мою руку и начал трясти с таким жаром, что, будь я послабее, он ее просто выдернул бы из плеча. – Как мы вам благодарны! Если бы не вы… – Он говорил, мешая немецкие и английские слова.

– Рад был вам помочь, – коротко ответил я, после того как выслушал панегирик своей персоне, исполняемый в три голоса; только герр Ланге помалкивал, с подозрением посматривая на меня глубоко посаженными глазками. – Я вас провожу до гостиницы. И мой вам совет – без нужды не ходите по ночному городу. Или заказывайте такси…

Расстались мы как добрые знакомые. Я дал им свои координаты – не без задней мысли. И оказался прав – около десяти утра, когда я медитировал, раздался стук в дверь снятого мною гостиничного номера, и на пороге появился улыбающийся и немного взволнованный дядюшка Вилли. Из-за его спины выглядывала прелестная головка Гретхен. Ее голубые глаза лучились, как два тщательно отполированных сапфира.

– Вы нужны нашей экспедиции, сеньор Мигель, – без обиняков заявил герр Штольц (оказавшийся профессором-химиком), едва мы сели пить кофе.