Текст книги "Трахни меня!"

Автор книги: Виржини Депант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава восьмая

Маню цепляется за Карлу, чтобы не упасть.

– Блядь, когда перепьешь, сразу соображаешь, что перебрала. Но уже поздно и говорить не о чем. Теперь надо быть осторожней, чтобы чего ни случилось. Ты сейчас на все способна…

– Блядство, мне надоело торчать у Тони. Как подумаешь, выходит, что я только там и сижу по шею в дерьме. У него даже приятелей нет, не с кем поржать – скучища! Только тебя и можно встретить у Тони, а на остальных мне насрать.

– Ты права, им тоже на тебя насрать. Все руками машут, трутся об тебя, но это только для виду, а внутри – ничего. Всего боятся. Скучища не только у Тони, так повсюду, и повсюду одни трусы.

Маню хочет объяснить ей все детально, но Карла ее прерывает:

– Я не хотела тебе говорить, потому что меня от этого уже тошнит, но знаешь, что о тебе рассказывают?

Маню отрицательно качает головой – этот жест означает также, что ей наплевать. Они добрались до берега Сены. Маню кричит:

– Блядь, как здесь красиво! Сразу хочется переехать в деревню. Реки такие красивые, я их просто обожаю. Блядский рот, как же хочется на море! Плевать на Тони, плевать на то, что они несут. Здесь так клево. Ящик пива на берегу реки – и зачем забивать себе голову всякой ерундой? Карла, успокойся, не сворачивай с прямого пути. Пользуйся тем, что их здесь нет, и забудь о них.

Но у Карлы свое мнение. Она продолжает:

– Ходят всякие слухи. Не знаю, какой мерзавец их распускает. Но тебе стоит опасаться всех. Они смакуют всякие поганые подробности. Даже не хочу тебе говорить, а то блевать потянет. Ты всегда всем помогаешь, ты симпатичная, а они только и повторяют, что…

– Не хотела говорить, так не говорила бы. Что ты еще хочешь услышать?

– Нет, все же скажу. Это гнусно. Лучше, чтоб ты знала.

– А я и так знаю. Мне–то что до этого? Срать я на них хотела. Приводи их мне по одному, я уложу их в рядок и каждого обосру. Не принимай к сердцу, Карла, ты слишком чувствительна.

Маню елозит спиной по земле, раскинув руки и глядя в небо. Она искренне верит, что справится со всем кварталом разом, и хохочет. Светит солнце. Красивое местечко. Было бы еще лучше, если бы Карлы здесь не было. Неплохая девчонка, но мелко мыслит. У нее маленькие глазки, которые мало что видят. И она злится на все, что выше ее понимания.

А Маню любит все непонятное, все, что выходит за пределы, – это для нее повод посмеяться. У нее неожиданные и необъятные желания. Ебля – единственное, что она считает достойным занятием, ради которого можно слегка напрячься. Карла похожа на всех остальных – боязливая и агрессивная.

Неподалеку от них останавливается машина. Хлопают дверцы. Маню не обращает внимания. Она орет:

– Будь серьезней, Карла, сделай дырку в жопе пошире, и душа последует ее примеру. Душу надо расширять, надо смотреть на вещи шире, Карла… Не отказывай себе ни в чем…

– А мы, девочки, ничем в себе и не отказываем. Сейчас мы вам это докажем!

Карла встает. Маню пытается встать. Ей не хочется, чтобы ей портили настроение. Она не желает иметь дела с этими противными типами. Ни с тем, что в остроносых ботинках. Ни с мокасинами рядом, ни с баскетками позади. Девочки не отвечают, девочки смотрят на воду. Парни подходят ближе:

– Да ладно, хватить воротить морду, это мы сказали, типа, чтобы разрядить атмосферу.

– Заехали вот сюда расслабиться. Увидели пару девчонок и решили, что, быть может, расслабимся вместе… Мы не собираемся вам мешать, мы только хотим познакомиться…

Маню поднимается на ноги. Она старается не смотреть на парней. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, какие гнусные у них рожи. А сами они маленькие, чернявые и пьяные. Не повезло им с этой троицей. Карла поправляет юбку, чтоб не выглядеть идиоткой. Маню хватает ее за руку, кивает парням и говорит:

– Мы как раз собирались уходить. Дела. Жаль, желаем повеселиться…

Парень в мокасинах преграждает им путь:

– Уверена, что у тебя нет времени на то, чтобы славно перепихнуться?

И хватает ее за грудь. Маню видит, что Карла уже лежит на земле лицом в грязь, а на ней сидит тип в баскетках. Он влепляет ей затрещину и называет блядью.

Карла кричит, зовет на помощь. Маню чувствует руку второго парня между ног – рука впивается в ее промежность. Парень со смехом заявляет:

– Эта не очень строптивая. – Потом валит Маню на землю: – Снимай трусы и раздвигай ноги пошире, чтобы я не порвал тебя хуем напополам.

Она покорно выполняет все его требования. Переворачивается по его команде. Карла хнычет и спорит, просит парней не трогать ее. Один из них держит ее за волосы. Тянет ей голову назад, обзывая поблядушкой. У Карлы побагровело лицо, из глаз текут слезы, из носа – сопли, а рот весь в крови. Красные полоски на зубах. Второй хватает ее за плечо, она прикрывает руками лицо и садится на колени. Хнычущий и скукоженный комочек. Перепуганный, умоляющий. Маню говорит:

– Оставьте ее, не трогайте.

Лежащий на ней парень хохочет и бьет ребром ладони по носу. В глазах вспыхивают искры, потом возникает глухая боль в голове. Двое поднимают Карлу. Прижимают к капоту машины, завернув руки за спину. Бьют головой о капот. Несколько раз. Металл звенит, но здесь никого больше нет, чтобы вмешаться. Парень, лежащий на ней, шепчет:

– Эй, дешевка, что скажешь про мой член? Похоже, тебе понравилось?

Она слышит хлопки от затрещин, которые получает Карла, и ее протесты. Она боится, что они станут бить ее еще сильнее и искалечат. Она боится, что они ее прикончат. И кричит:

– Ну ты, дура, дай им, не нарывайся.

Парни смеются:

– Эти блядюги ебутся, как кролики… Сунь ей в задницу, сам увидишь – у нее там дыра не уже соседней.

Что они сделают потом, что они сделают в конце? Похоже, они прилично надрались. И алкоголь не сделал их добрее. Они довольны, обмениваются шутками, заняты общим делом, у них общий враг. До какого предела они готовы пойти, чтобы доказать свою преданность? Взрежут брюхо или засунут между ног обрез и пальнут? Сколько времени они будут трахать их, обмениваясь шуточками? А что потом? Маню строит догадки. Если они уже сговорились, если уже решили пришить их, то дело швах – они не отступятся от своего. А может, они просто решили их изнасиловать? Не надо им угрожать, а то запаникуют. Не провоцировать их, тогда только схлопочешь по морде да поработаешь жопой. Ей хочется, чтобы Карла успокоилась, чтобы они ее не прикончили, если это не входит в их планы. Маню готова на все, лишь бы остаться в живых.

– Не пойму что–то, почему эта такая тихая?

– С ее поганой мордой вряд ли ее часто на болт натягивают.

– Будь поосторожней, вряд ли она чувствует разницу между своей дырой и мусоропроводом.

– Надо было захватить резинки, кто знает… Если девки позволяют себя насиловать…

Шутка вызывает новый взрыв смеха. К ней подходит второй парень – перед тем, как залезть на нее, он пинками по ляжкам заставляет ее раздвинуть ноги еще шире. Она смотрит в небо. И ждет. Когда он входит в нее, то требует:

– Шевелись, шевели своей мандой, оцени, как я тебя круто трахаю.

Рядом на земле лежит Карла, ее тело сотрясает икота, на ней кто–то шевелится. Белые беспомощные ноги раскинуты в стороны. На коже следы от земли и травы. Покачивающаяся задница парня тоже белого цвета – на ней красные прыщи и черная растительность. Иногда его движения ускоряются, и тогда Карла кричит, а парень, похоже, доволен. У него сальные волосы и гнилые передние зубы.

Третий велит Маню перевернуться и требует:

– Жопу вытри, в ней земли полно.

Она глядит на землю, на траву, видит кровь, которая вытекла, когда ее ударили по носу. Второй, стоящий рядом, смотрит на них. Тот, кто вонзился в ее задницу, жалуется:

– Словно труп трахаю.

Второй добавляет:

– Даже не заплакала. Блядь, какая она после этого женщина?

Она смотрит на говорящего, переворачивается и через плечо бросает взгляд на второго. Потом улыбается:

– Как ты думаешь, что у тебя между ног болтается, мудак?

Парень выдергивает свой член. Промолчать надо было. И что это ей вздумалось встрять? Самый мелкий из троицы, тот, что в мокасинах, говорит:

– Даже желание пропало, такие противные паскуды. Вот дерьмо.

Они торопят третьего – хотят смыться и поискать других девочек, более подходящих. Эта парочка годится лишь для бомжей и бродячих псов.

Маню лежит на животе. Все кончилось. Она ощущает боль в спине и коленях. Неужели действительно обошлось? Она жива. Они собираются уезжать. Голова болит тоже. Языком ощупывает качающийся зуб.

Парни натягивают брюки. Возвращаются к машине. Маню осторожно переворачивается на спину. При движении не ощущаешь особой боли – значит, ничего не сломано. Она смотрит в небо. Слышит, как рядом стонет Карла – ей хочется блевать. И грудь побаливает… Мать их, за что они ее били, ведь она не сопротивлялась? Она слышит, как Карла шмыгает соплями. Жаль, что она здесь, нет желания разговаривать ни с кем. Карле удается выговорить:.

– Как ты могла вести себя так? Почему позволяла делать с собой все что угодно?

Маню сразу не отвечает. Она чувствует, что Карла презирает ее чуть ли не больше, чем насильников. Как она могла вести себя так? Ну ни хуя себе…

Она слышит рев двигателя. Обошлось. Она говорит:

– По мне так лучше. Мы живы, и хорошо. Это пустяки по сравнению с тем, что они могли сделать, – подумаешь, оттрахали…

Карла срывается на крик – у нее сдали нервы:

– Как ты можешь такое говорить?

– Я могу говорить такое, потому что мне плевать на их жалкие задроченные члены. В моей пизде кто только не гостил, и мне на них насрать. Это как машина, которую оставляешь на стоянке. Ничего ценного не клади в салон, если не хочешь, чтобы ее вскрыли. Дырка моя – но я не могу помешать всяким мудакам лазить в нее, поэтому я там не оставила ничего ценного…

Она смотрит на Карлу – у той вся морда в синяках. Она не в силах говорить. У нее перехватило дыхание. Она вот–вот взорвется. Маню спешит поправиться. Главное – успокоить ее, чтобы избежать истерики:

– Прости, я не хотела тебя обидеть. Такое случается… Мы всего лишь девушки. Теперь, когда все кончилось, сама увидишь, станет легче.

Карла склонилась над ней: из рта и носа течет кровь, правый глаз затек, из–под синяка льются черные от туши слезы. Губы дрожат.

– Как ты могла вести себя так?

Она поворачивается и направляется к все еще стоящему автомобилю. Она трясет кулаками, плачет и поносит насильников. Кричит:

– Сучьи дети, не думайте, что я такая. Вы ответите за все, вы ответите за все!

Машина срывается с места и сбивает ее. Маню до сих пор не понимает, откуда у нее взялись силы взбежать вверх по откосу. Как она увернулась от машины и выскочила на улицу.

Глава девятая

Он закрыл дверь и тут же схватил Надин за задницу. И жалобно заныл:

– Ты же знаешь, я предпочитаю, чтобы ты звонила снизу, ведь сын может еще быть дома.

На столе пачка купюр. На бежевой клеенке с дырками от сигарет и коричневыми кругами от кастрюль, стоявших на ней без подставки.

Надин смахивает деньги в сумку, снимает пиджак и расстегивает юбку.

Он гасит свет, но не выключает ящик. Снимает брюки, задирает свитер и вытягивается на матрасе, лежащем на полу. Подогнул ноги и улыбается, не сводя с нее глаз. Но улыбается не ей, потому что знает – она ляжет на него и будет делать то, что он захочет. Из–за коротких ляжек и толстого брюха он похож на большую печальную курицу. Он требует, чтобы она не снимала туфель и ласкала себе грудь. Как всегда. Это один из ее самых старых клиентов.

Потом полезет языком ей в рот. Однажды она позволила ему это сделать, и теперь он каждый раз лезет целоваться. Она вспоминает о каком–то романе Буковского, где тот объяснял, что самой интимной лаской для него всегда был поцелуй в губы. Тогда она решила, что это дурацкое заявление. Теперь она поняла. Влагалище далеко от головы, и можно думать о чем–то другом. Другое дело рот, когда в нем чужой язык.

Стоя у матраса, она гладит лобок, а он дрочит, не сводя с нее взгляда. Потом велит ей лечь и забирается на нее.

Убирает волосы с лица – говорит, что хочет видеть ее глаза. Она спрашивает себя, сколько бы он дал, чтобы увидеть ее внутренности. И почему мужики хотят рассматривать баб со всех сторон, словно те что–то прячут от них?

Он терзает ее, обильно потея и шумно дыша. Вонючее дыхание. Поганый старикашка. Он не спешит кончить – ему хочется растянуть удовольствие. А по: том у нее на коже останутся волосы с его груди. На экране девица пытается ответить на вопросы неутомимого ведущего, элегантного и остроумного.

Надин машинально двигает тазом. Он что–то бормочет о ее теле и о том, какая она горячая штучка. Хватает ее за бедра, направляя ее, задирает ей ноги и раздвигает ягодицы. Он делает все это, явно демонстрируя, что может пользоваться ею, как хочет. Спрашивает, кончила ли она.

У нее с этим нет проблем, и клиенты обожают ее за это.

Как только он кончает, она встает и одевается. У него слишком грязно, чтобы принимать душ. Он говорит:

– С каждым разом это все дороже и дороже для меня… Видишь, как я живу…

Крысиная нора. Отвратительная. Ей трудно представить, как он живет здесь с сыном. Ей трудно представить, как они сидят за столом и едят. Как выглядит его сын? Знает ли он? И что с усмешкой рассказывает приятелям: «Мой предок платит потаскухе каждый раз, когда я ухожу из дома. Все деньги уходят на нее». Она спрашивает:

– Ты больше не хочешь, чтобы я приходила?

– Хочу, хочу, продолжай приходить. Но было бы неплохо^если бы ты сделала мне небольшую скидку, ведь мы видимся так часто, понимаешь? А потом, эти штуки у тебя на спине. Раньше их не было, надо немного снизить тариф, не так ли? Да и остаешься ты у меня недолго, а мне очень трудно собирать такую сумму.

– Найди девушку подешевле.

– Подожди, ты не понимаешь…

Надин выходит, не дослушав его. Она знает одно – он засранец. Спускаясь по лестнице, она слышит, как он кричит ей вслед, что ждет ее в следующий четверг вечером, что он добудет деньги.

Больше она к нему не вернется. Этот старый мудак кончит тем, что начнет принимать ее за сиделку.

Она заходит в первый же радиомагазин. Покупает плеер. Самый дешевый из тех, что получше. Продавец любезен – когда она уходит, он спрашивает ее: «Вы плакали?» Она едва сдерживается, чтобы не послать его куда подальше, и недоуменно смотрит на него. Он объясняет: «У вас под глазами потеки туши, словно вы плакали». Она машинально вытирает щеки, благодарит продавца и выходит. Она забыла подкраситься, уходя от старикашки.

Включает новый плеер. Врубает звук на полную мощность. You can't bring те down[6]. Совсем другое дело. От реватитары вскипает кровь. Ей кажется, что если бы он разнесся по зданию, то оно бы рухнуло. Хороший плеер для этой цены – день не совсем пропащий.

Сидя в вагоне метро, она рассматривает свои руки. Ей улыбается сидящий рядом тип. Она делает вид, что не замечает его.

В любом случае старый мудак доволен, что есть девицы, могущие облегчить его зуд, даже если надо платить.

Переспать, чтобы заработать, обслуживать всех и вся. Неужели у нее это в крови?

Она действительно зарабатывает хорошие деньги. И не понимает, почему ей платят за такие пустяки. Хотя, когда берет член в рот, чувствует, что он воняет. В конце концов, это лучше, чем париться на работе.

И все же бывает трудно давать и не показывать при этом виду. Вначале всем кажется, что достаточно иметь три дыры для траханья, а пока тебя трахают, думать о чем–нибудь другом. Но ощущения остаются, особенно если не приняла душ, а просто хлопнула дверью.

Безумное желание над чем–то надругаться, над чем–то священным. Ей нравится ее работа.

В голове звучит детский голосок: «Мама, а что со мной не так?» Но Надин уже не помнит, что это было.

Сосед наклоняется и что–то говорит ей. Она не поворачивает головы.

Она никогда никому не говорит, чем занимается. Она не стыдится. Даже гордится своим падением, видит в разврате героизм. Она просто презирает остальных – всех тех, кто ничего не знает и смотрит на нее свысока, потому что считают себя более достойными людьми.

Ей подходит ее профессия. Особенно тогда, когда можно сорить деньгами. Пройтись по супермаркету, толкаясь среди женщин, выбирающих себе любовников, которые трахают за просто так. Среди тех, кто считает гроши, чтобы прокормить семью.

Она вдруг понимает, что улыбается в пустоту. Господин рядом с ней думает, что она улыбнулась ему, и кладет ей руку на плечо, предлагая выключить плеер и выслушать его. Она встает и направляется в другой конец перрона.

You'd better take a walk in my wood. You'd better take a walk in the real world[7].

Убил кого–то.

Она никак не может свыкнуться с этой мыслью. Она слышит вопль Северин, даже не успев закрыть дверь.

– Пьешь мое виски без разрешения, ну и черт с тобой. Но разве нельзя потом поставить на место?

– Я же оставила тебе, хотя было трудно, так ведь? Надин идет в свою комнату, чтобы переодеться.

Подруга тащится за ней:

– Каждый раз одно и то же. Если я тебе что–то говорю, ты отвечаешь дурацкой шуткой и уходишь. Ты не способна вести беседу. Если уж живем вместе, надо уметь разговаривать. Надо уважать друг друга и прилагать усилия, и я знаю, ты способна на это…

Надин натягивает пуловер. Северин так никогда и не осмелилась спросить ее, почему она несколько раз в неделю облачается в юбку и шпильки.

Что она скажет, когда узнает про Франсиса? Что скажут они все?

Северин продолжает объяснять ей, как надо вести себя, если живешь не одна. Она красивая девочка.

Элегантная, почти утонченная. Но в движении ей не хватает грации. Неприятно смотреть, как она двигается. Словно тело ей мешает. Страдает эмоциональным параличом. У нее очень длинная, белая шея. Какую чушь она брякнет, когда узнает про Франсиса? У нее нет права говорить, нет права излагать свое дурацкое мнение по этому поводу.

Еще не сообразив, что она делает, Надин хватает Северин за шею и начинает сжимать ее яростно и неумолимо. Лишь бы эта дура заткнулась. Валит ее на пол, садится на нее верхом. Ни о чем не думая. Надин сосредоточена и прилежна. Когда она трахается, ей иногда кажется, что она покидает тело и забывается. Отключает ту часть сознания, которая наблюдает и комментирует. Тогда ей становится легче. Когда она приходит в себя, то соображает, что задушила Северин.

Значит, все эти рассказы про высунутый язык и про выпученные глаза – правда.

Она встает и убирает с лица волосы. Сколько раз ей снилось, что надо спрятать чье–то тело. Она разрезала его на куски, но кто–то приходил; надо было их распихивать по разным местам и пить чай с гостями. Отрезанные конечности под креслами, под подушками. И в этом сне ей надо вести беседу, словно ничего не случилось. Хотя из–под комода торчит отрезанная рука.

Она не может разрезать труп Северин на куски, чтобы спрятать. Хотя не так сложно просто доволочь его до ванны, порезать на мелкие кусочки, рассовать всё по пакетам и положить в холодильник. Потом потихоньку разбросать останки по городу…

Но у нее нет времени, ей надо уехать сегодня вечером.

Через сколько времени труп найдут, если оставить его прямо здесь? Сколько времени пройдет, пока взломают дверь? Кто поднимет тревогу? Северин была занята на временной работе. Она только что закончила задание. Значит, на работе никто не хватится. Ее мать не объявляется по нескольку недель. Она ни с кем регулярно не встречается. Значит, дверь взломают не сразу. Может, именно поэтому она так хотела обзавестись парнем… Ради уверенности, что хоть кто–то будет обеспокоен ее исчезновением. Надин может оставить тело гнить здесь – никто не вспомнит о Северин, никого не волнует ее судьба.

Надин собирает вещи, которые просил привезти Франсис. Это так на него похоже – он требует ремень и книгу, перед тем как исчезнуть насовсем. Вещи имеют то значение, которое им придают. По крайней мере в его случае. А что взять ей, ведь она тоже уезжает навсегда? Ни малейшего представления. Еще девчонкой, когда она убегала из дома, она не знала, что взять с собой. Она роется в кассетах, берет десяток, берет бутылку виски и чековую книжку Северин. За это время несколько раз перешагивает через труп.

Звонит телефон. Телефон всегда казался ей опасным врагом. Никогда не знаешь, кто звонит и зачем. Один и тот же звук звонка, какими бы ни были новости. Впечатление, что люди следят за ней, крадутся следом, словно напоминая, что могут войти, когда им заблагорассудится. Теперь она сделала все, чтобы ее страх перед телефоном стал законным. Тоскливое настроение и подспудный страх. Словно дали отсрочку. Привычные вещи, ставшие бессмысленными. Теперь она сделала то, что требовалось, чтобы реальность ее жизни совпала с реальностью жизни всех остальных.

Наушники нового плеера жмут.

Самая суть зла. Все наши большие города, все наши красотки – преддверие нашей подлости!

Надин еще не решила – ехать на автобусе или на метро, чтобы успеть на последний поезд. Она так и не успела принять душ.