355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вирджиния Хенли » Брачный приз » Текст книги (страница 7)
Брачный приз
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 23:00

Текст книги "Брачный приз"


Автор книги: Вирджиния Хенли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Розамонд озабоченно сдвинула брови. Хоть бы сегодня кошмар пощадил ее! Но если надежды на это не сбудутся, она найдет утешение в том, что Роджер де Лейберн спит в соседней комнате и всегда придет ей на помощь.

Она блаженно улыбнулась.

А может, стоит притвориться, что она снова видит дурной сон? Все, что для этого необходимо, – крикнуть погромче, и жених снова заключит ее в объятия.

От столь крамольной мысли щеки ее полыхнули. Господи, и об этом думает она, которая никогда никого не обманывала!

Глава 8

На следующий день Розамонд отказалась ехать на охоту, но проводила мужчин до поворота, радуясь возможности размять кобылку в прохладный солнечный денек. Янтарного цвета плащ развевался за спиной, открывая наряд для верховой езды оттенка спелых абрикосов. Юная леди отлично знала, что он выгодно оттеняет ее медово-золотистые волосы. Этим утром ей хотелось выглядеть как можно лучше, и, судя по тому, как Роджер пожирал ее глазами, ей это удалось.

Першор стоял на берегу реки Эйвон, уже успевшей замерзнуть, и Розамонд было непривычно перебираться по льду на другую сторону. Когда они очутились под высокими деревьями, легкий снег, белым кружевом припорошивший ветки, стал слетать вниз, и она подняла лицо навстречу пушистым хлопьям.

Увидев оленя, охотники помчались за добычей, а Розамонд, помахав им вслед, повернула коня и медленно вернулась в Першор.

В зале царила суета. Слуги украшали стены остролистом и можжевельником в честь святок. Розамонд и Нэн принялись укреплять зеленые ветви с ярко-красными ягодами над очагом. В воздухе разливались дразнящие запахи пекущихся в печи пирогов с мясом, с изюмом и миндалем. Розамонд захватила из кладовой сушеной гвоздики, чтобы отлить душистые свечи.

Позже, когда воск затвердел, она решила отнести одну свечу де Лейберну, но тут же вспомнила, что, когда рассматривала шкатулки, набитые монетами, его комната показалась ей чересчур скудно обставленной. Осмотревшись, она снова удивилась, что Роджер не велел принести сюда ничего из привезенной мебели. А ведь, судя по одежде, он не чужд роскоши.

Немного подумав, она принесла свои тонкие простыни и застелила постель – ее жених наверняка, любит чистое постельное белье. Она хотела было положить на подушку веточку омелы, но передумала и сунула побег за вырез платья из бархата.

Охотники вернулись только в сумерках. Они добыли с дюжину оленей, несколько десятков зайцев и даже забили диких кабанов. Ничего не пропадет, все пойдет в ход: шкуры выдубят, кабаньи клыки и рога оленей станут рукоятками для ножей и инструментов. Даже копыта выварят на мыло, клей и желатин.

Приведя себя в порядок и переодевшись, сэр Роджер спустился в зал к ужину.

– Чувствуется приближение Рождества, – заметил он Розамонд. – Если не ошибаюсь, пахнет пирогами и жареным гусем.

– С каштановой начинкой, – кивнула Розамонд. – Не правда ли, зал стал таким уютным!

Сэр Роджер многозначительно воззрился на веточку омелы в вырезе ее платья.

– Еще бы! Всякий мужчина ценит теплый прием независимо от того, возвращается он с охоты или с поля боя. Если дама ждет его с улыбкой и готова похвалить за отвагу, жизнь кажется намного приятнее.

Да он ухаживает за ней!

Сердце Розамонд забилось сильнее.

Ужин прошел как нельзя лучше. Розамонд не могла не признать, что общество де Лейберна ей приятно.

Когда слуги убрали со стола и наполнили кубки, все в зале дружно запели старую валлийскую песню:

Пусть везде царит веселье,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Праздник, шутки, смех и пенье,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Девушкам к лицу наряды,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Поцелуя ждут в награду,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Древний мы псалом затянем,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Господа Христа восславим,

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Эй, лютнист, играй смелее!

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Рождество, гряди скорее!

Фа-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Дождавшись, пока хор смолкнет, Розамонд взяла свою чашу и уселась на скамью у очага. Род устроился рядом, протянув длинные ноги к огню.

– Ты выглядишь такой довольной, что я боюсь даже упомянуть о Дирхерсте, – заметил он.

– Я не была там со дня… смерти Джайлза. Господи Боже мой, надеюсь, дела там ведутся не так, как в Першоре!

– Дирхерст гораздо ближе к Глостеру, так что тамошний управитель, возможно, не смеет воровать под носом у Ричарда де Клара. Но ничего особенно хорошего ждать не приходится, – пояснил Род и многозначительно добавил: – Есть только один способ узнать все наверняка. – Розамонд отвела глаза, но он не унимался: – Я бы отправился в Дирхерст без тебя, если не можешь решиться на эту поездку. Ты там жила в детстве?

– Да. Дирхерст принадлежал моему отцу, – задумчиво кивнула она.

– Иногда детские воспоминания могут стать непереносимой пыткой, – шепнул он, накрыв ее ладонь своей.

– Нет, я была счастлива, пока отца не убили в сражении, – призналась Розамонд и вдруг поняла, что Роджер говорил о собственном детстве.

– Как далеко отсюда Дирхерст?

– Восемь… ну не более девяти миль к югу, вдоль по реке. – Розамонд покачала головой. – Вряд ли справедливо требовать от Нэн, чтобы она присоединилась к нам, особенно если замок так же заброшен, как Першор.

Род сжал ее пальцы.

– Мы могли бы поехать вдвоем.

Предложение показалось ей соблазнительным, но она постаралась все хорошенько взвесить. Разумеется, ей необходимо посетить Дирхерст. Она обязана сделать это не только ради арендаторов, но отдавая долг памяти Джайлзу и родителям. С другой стороны, поездка в компании сэра Роджера – еще один шаг к браку. Впрочем… Может, тут нет никакого подвоха? Кроме того, так приятно, когда за тобой ухаживают – это нечто вроде волнующей игры.

Теперь Розамонд была вынуждена признать, что находит Роджера чрезвычайно привлекательным. Но ему все равно придется немало потрудиться, чтобы убедить ее пойти под венец.

– Когда? – порывисто спросила она.

– Завтра.

Она заметила, что его взгляд задержался на побеге омелы (или на ее груди?), поднялся чуть выше, остановился на ее губах.

Розамонд затаила дыхание, сообразив, что вела себя неосторожно. Неужели Род вообразил, что ему позволено поцеловать ее?

Когда же он всего лишь коснулся губами кончиков ее пальцев, она ощутила нечто вроде разочарования.

«Клянусь, он делает это нарочно, – подумала она, – ласкает меня глазами, чтобы я думала о его грешных поцелуях! Ничего, в эту игру и двоим не грех сыграть!»

Розамонд медленно поднесла чашу ко рту, пригубила и, подняв ресницы, взглянула прямо в зеленые глаза. Кончик языка зазывно обвел губы. Упругие груди взволнованно вздымались. Удостоверившись, какое действие это произвело, она впилась глазами в его губы. Результат сказался незамедлительно: глаза Роджера загорелись неприкрытым желанием. Но в то мгновение, как он опустил голову, пытаясь поцеловать ее, она вскочила:

– О, если мы выезжаем на рассвете, нужно собираться! Доброй ночи, господин.

Род сжал кулаки и тихо выругался, глядя вслед строптивой невесте. Он недооценил Розамонд: она умна и сообразительна.

Покачав головой, рыцарь неожиданно рассмеялся. Что ж, по крайней мере Розамонд не осталась равнодушной к его вниманию!

Розамонд надела самое теплое платье из тех, что привезла с собой, и закуталась в плащ изумрудного бархата с отделкой из куньего меха. С собой она почти не взяла нарядов, рассудив, что лучше захватить побольше постельного белья.

Род подсадил ее в седло, и она с улыбкой вспомнила понимающие взгляды Нэн, когда та узнала, что остается дома. Все уверения Розамонд, что это делается ради ее спокойствия, ничуть не подействовали на служанку.

– Я знаю, что вы задумали, – твердила она, – но помните: вы невинны, а он на пять лет старше и жил при развратном королевском дворе в Гаскони! Вы в его руках как идущий на заклание ягненочек.

– Но это Гасконь, а не Гоморра, Нэн, – возразила Розамонд.

– Судя по тому, что я слышала, разницы никакой, – фыркнула служанка.

– Нэн, ты себе противоречишь! То вместе со всей Англией ожидаешь, что я выйду за де Лейберна, то возражаешь, когда я остаюсь с ним наедине! Пойми же, несмотря на то что я нахожу сэра Роджера привлекательным и мои чувства к нему изменились, я не собираюсь падать в его ладони подобно спелой сливе, – с улыбкой заверила ее Розамонд. – Может, он человек опытный. Но думаю, на этот раз нашел достойного противника.

Выезжая со двора, она услышала переливчатый звон серебряных колокольчиков, которые де Лейберн прикрепил к сбруе Нимбуса, и растроганно улыбнулась. Еще один милый сюрприз!

Он уделяет такое внимание мелочам, а для женщины это много значит.

Она тут же подумала, что он слишком уж хорошо знает, как угодить женщине, и спросила себя, действительно ли это ее трогает.

И честно призналась себе: трогает, и очень.

– В твоем коне течет кровь знаменитых белых валлийских лошадей. Из таких жеребцов выходят прекрасные боевые кони. Мой вороной – французской породы, славящейся своей резвостью. Надеюсь, ты его не боишься?

– Нет, пока поводья у тебя в руках. Но сесть на него я бы не решилась, – покраснев, прошептала она. Даже масть коней была словно специально подобрана для седоков: его жеребец темный и мощный, ее – светлый и длинноногий. Но почему рядом с Роджером у Розамонд возникают мысли о страстных ласках? Она поспешно опустила голову, боясь, что он поймет, о чем она думает, и сменила тему: – Если окажется, что слуги в Дирхерсте плохо выполняют свои обязанности, где мы возьмем других?

– Это совсем несложно. Замок Тьюксбери всего в двух милях оттуда.

– Но ведь он принадлежит королю!

– Уже нет. Теперь он мой.

– Твой? – удивилась она.

– Король наградил меня за верную службу, – пояснил Роджер.

Розамонд смутилась. Обвинив Роджера в том, что он женится на ней ради приданого, она и знать не знала, какие богатые владения ему принадлежат.

– Прости, что возвела на тебя напраслину и несправедливо упрекнула в корысти и алчности.

– Почему же? Любой честолюбивый человек, имеющий один замок, хочет заполучить и второй, а приобретя второй, стремится завладеть третьим.

Такого Розамонд не ожидала.

– Весьма лестно, ничего не скажешь! Ты и не думаешь скрывать, что женишься на моих деньгах!

– Я был бы лицемером, если бы заявил, что это не так, но у тебя есть нечто большее, чем замки и земли.

– Что именно? – выпалила она и тут же сообразила – вопрос выдал ее с головой.

– Древнее благородное имя, образование, ум и прекрасное воспитание. Ты остроумна, горда, невинна и головокружительно красива. Все это – редкая награда для мужчины.

Фиалковые глаза Розамонд широко раскрылись. Ей никто еще не говорил комплиментов, и она растерялась, не зная, как ответить.

– Позволь напомнить, что эту награду ты еще не получил, – холодно бросила она.

Он промолчал. Они уже проехали пять-шесть миль, и Роджер крикнул, перекрывая вой ветра:

– Ты не замерзла, Розамонд?

Если она ответит утвердительно, может, он посадит ее в седло, чтобы согреть?

Розамонд вздрогнула, представив, как их тела соприкасаются. Что лучше – прильнуть к нему или бросить вызов?

Она избрала последнее и, откинув голову, звонко рассмеялась:

– Я люблю ветер, он меня бодрит!

Ее капюшон упал на плечи, и волосы золотым стягом заструились по ветру.

– Знаешь, растрепанная ты куда соблазнительнее, но я понимаю, только высокомерие не позволяет тебе признаться, что ты промерзла до костей. Думаю, стоит остановиться в Тьюксбери на ночь.

Так вот что он задумал!

Розамонд вспомнила предостережения Нэн.

– Это ни к чему, господин мой, – ледяным тоном заметила она, пришпорив Нимбуса. Кажется, он сказал, что дорога идет вдоль реки?

Впереди, в месте слияния двух рек, Эйвона и Северна, чернела громада Тьюксбери.

Неожиданно Нимбус наступил на волчий капкан, занесенный снегом, и железная ловушка сомкнулась на копыте. Конь в страхе заржал и бросился по речному льду. Капкан он ухитрился стряхнуть, но, совершенно обезумев, летел вперед.

Де Лейберн знал, что Северн никогда не промерзает зимой и тонкий лед не выдержит веса лошади и всадника.

– Розамонд! Нет! – испугался он. – Стой! Стой!

С бешено колотящимся сердцем он увидел, как Нимбус проломил копытами прозрачную корку, на мгновение исчез под водой, потом снова показался на поверхности и повернул к берегу. К ужасу Рода, седло оказалось пустым.

– Помогите! Помогите! – завопила Розамонд, но ледяная вода сомкнулась над ней, заглушив крики. Плащ и сапожки тянули вниз, вниз, вниз… Подошвы коснулись дна, и она забила руками, мучительно пытаясь подняться на поверхность. Течение отнесло ее далеко от дыры, пробитой копытами, но когда голова ударилась о лед, он сразу треснул.

У Розамонд даже не было времени помолиться. В голове не осталось ни одной связной мысли. Безумная паника охватила ее. Как ни старалась она ухватиться за кромку, лед неумолимо обламывался.

Розамонд в жизни не было так холодно. Черная вода словно проникала под кожу, в кровь, замораживала плоть и кости, заливалась в горло, не давая дышать. И все же она ухитрялась кричать.

– Розамонд! Успокойся! – бросил Род, вынимая веревку из седельной сумки.

– Я тону! – взвизгнула она.

– Сними плащ! – приказал он, лихорадочно соображая, что делать. Он понимал, что лед не выдержит его, даже если лечь на живот и ползти. Но и времени терять нельзя: Розамонд утонет или умрет от холода.

Он прикрепил один конец веревки к дереву, другой обвязал вокруг пояса и бросился в реку. По сравнению с водами реки ров Кенилуорта казался теплым прудом в летний день. Но прежде чем Род успел дотянуться до Розамонд, она снова ушла на дно, и ему пришлось нырнуть. Он проплыл довольно большое расстояние, однако не сумел найти девушку. Подавив охватившую его панику, он всплыл на поверхность глотнуть воздуха. Веревка оказалась не слишком длинной и не пускала его дальше. Придется нырять еще раз. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, когда голова Розамонд в очередной раз показалась на поверхности.

– Розамонд! Я здесь! Плыви ко мне! – велел он.

Понимая, что нужно добраться до нее, Род отвязал веревку, обмотал вокруг мощного запястья и сверхчеловеческим усилием дотянулся до ее платья.

– Милая, держись, – уговаривал он, слыша плач. – Ты такая смелая! – Род закашлялся и замолчал. Нужно беречь силы. Они еще ему понадобятся.

Розамонд уже ни на что не была способна. Руки и ноги ее онемели и потеряли чувствительность. Она так измучилась, что была готова сдаться. Еще немного – и она лишится чувств.

Род из последних сил держал ее и пытался плыть к берегу, казавшемуся невероятно далеким. Но он не допускал мысли о поражении. Он спасет ее любой ценой.

Неожиданно Род сообразил, что Нимбус все еще бьет ногами где-то рядом – вода хлестала им в лицо, затрудняя движение. Приходилось что было мочи держать Розамонд и цепляться за веревку. Внезапно ткань подалась у него под руками, затрещала, он отчаянным рывком притянул девушку к себе и обхватил ее талию.

Наконец Роджер, буквально выкинув Розамонд на берег, выполз сам. Бросился перед ней на колени и увидел, что она уже не дышит.

Стараясь не потерять присутствия духа, Роджер перевернул ее лицом вниз и несколько раз нажал на ребра. Розамонд поперхнулась, закашлялась и исторгла струйку воды. Ее еще долго рвало, но все же она постепенно задышала, хоть и не открыла глаз.

Род подхватил ее и прижал к груди. Ее нужно согреть, и немедленно!

Он свистнул и сразу ослабел от облегчения, когда Стиджиен оказался рядом.

– Молодец… хороший мальчик… Стой спокойно, – уговаривал он коня, вскакивая в седло. Умный жеребец словно понимал каждое слово и, когда Роджер пришпорил его, рванул галопом к замку. Крикнув стражнику в барбакане[4]4
  Навесная постройка над подъемным мостом.


[Закрыть]
опустить подъемный мост, де Лейберн промчался через ворота, краем уха услышав топот за спиной.

Не успел он ворваться во внутренний двор, как навстречу выбежали конюхи. Роджер, не выпуская Розамонд, спешился и бросил поводья дюжему парню. Рассеянно повернул голову и заметил Нимбуса. Слава Богу, хоть не придется объяснять Розамонд, что ее конь утонул! Но сейчас некогда! Он кинулся к замку, успев скомандовать на ходу:

– Проверьте ногу этого жеребца: он попал в волчий капкан!

Раздавая направо и налево приказы, Род переступил порог и направился к лестнице под ошеломленными взглядами челяди.

«Надеюсь, в очаге вовсю пылает огонь, иначе придется кого-то нещадно выпороть!» – мрачно думал он, перескакивая через две ступеньки и ногой открывая дверь своих покоев. Огонь и в самом деле горел. Род уложил Розамонд перед очагом, стащил с кровати меховое покрывало и встал на колени, чтобы сорвать с нее обледеневшие обрывки одежды. Завернув обнаженную девушку в рысью шкуру, он выпрямился и только сейчас ощутил, как дрожат ноги.

Берк, кастелян, вошел в комнату с полотенцами и кувшином бренди.

– Вам нужно поскорее переодеться, господин, – посоветовал он, вынимая сухую тунику. – Сейчас принесу из кухни горячего супа. Может, желаете еще чего-то?

Род покачал головой:

– Нет, Берк, я справлюсь.

– Как всегда, господин.

Род принялся осторожно вытирать лицо Розамонд. Та на мгновение открыла глаза и тут же снова закрыла. Слава Богу, кажется, начинает приходить в себя!

Он наскоро высушил ее волосы полотенцем и закрепил его в виде тюрбана. Кожа Розамонд посинела. Нужно что-то делать, иначе она не выдержит!

Род нетерпеливо сорвал с себя мокрую одежду, швырнул в сторону и приподнял покрывало. Розамонд показалась ему такой хрупкой и худенькой, что у него сжалось сердце, захотелось защищать ее, ограждать от любых бед. Странно…

Роджер цинично усмехнулся, чтобы скрыть растерянность. Он впервые в жизни испытывал к женщине что-то, кроме похоти или презрения.

Де Лейберн плеснул теплого бренди в ладонь и стал растирать ее тело, начиная с плеч. Энергичными круговыми движениями он обводил ее груди, живот, бедра, разминая застывшие мышцы. Наконец дошла очередь и до ног, оказавшихся куда длиннее, чем он представлял в своих дерзких фантазиях. Неожиданное возбуждение охватило его. Он никогда раньше не делал такого с женщиной и сейчас сообразил, каким удовольствием может быть подобный массаж. Надо запомнить это на будущее и обязательно повторить, как только Розамонд оправится.

Кровь прилила к чреслам, мужское достоинство поднялось, отвердело и стало подрагивать, не опустившись даже после прихода Берка. Тот не моргнув глазом опустил поднос с супом и сдобрил куриный бульон сливками. Роджер поспешно натянул покрывало на Розамонд, прикрыв ее наготу.

– Я не стану кормить ее, пока не придет в себя, – решил он.

– Суп для вас, господин, но, может, вы еще недостаточно разогрелись? – Род бросил на Берка предостерегающий взгляд, но тот продолжил: – Вы в жизни не упустили ни одной женщины, господин. Кто она?

– Розамонд Маршал.

– Иуда Искариот! Почему сразу не сказали? Продолжайте растирать ее, а я сейчас пришлю служанку.

– Никаких служанок! Я сам о ней позабочусь. Убирайся отсюда!

После ухода Берка Род положил Розамонд себе на колени, снял с ее головы полотенце и сжал сильными руками щеки.

– Розамонд, Розочка моя, открой глаза!

Словно повинуясь приказу, ее веки дрогнули и приподнялись. Не сразу, но она вспомнила, что случилось, и жалобно простонала:

– Мне… так… холодно…

Обняв ее одной рукой, Роджер налил бренди в бульон и поднес миску к ее губам.

– Пей медленно.

Розамонд подняла дрожащую как осиновый лист руку, но даже это усилие утомило ее. Она сделала несколько глотков и закрыла глаза.

– Отдохни немного, – велел Роджер и терпеливо держал миску, пока она отдышалась.

Еще два глотка – и девушка отвернулась.

Роджер уложил ее в кровать, взбил под головой подушки и завернул в рысье покрывало. Лицо Розамонд едва заметно порозовело, но вокруг губ все еще синела зловещая полоска.

– Все будет хорошо, милая! Немного теплее?

Она с тоской взглянула на него. Руки и ноги были тяжелее камня.

– Холоднее…

Де Лейберн не задумываясь откинул покрывало, лег рядом с ней и притянул к себе. Другого способа согреть ее он не знал. Осталось только покрепче растереть ее, что он и сделал. Его покрытые мозолями руки царапали шелковистую кожу. Когда Розамонд тихо застонала, он понял, что она постепенно согревается.

Неугомонный мраморно-твердый жезл восстал, но его руки по-прежнему скользили по ее спине. Род пытался не замечать красноречивых признаков возбуждения, но чем больше он старался, тем больше терял голову. Постоянное трение его напряженного копья о ее нежную кожу обдавало жаром не ее, а Роджера.

Розамонд испуганно заплакала, и он принялся уговаривать:

– Нет, нет, не бойся! Доверься мне, Розамонд! Если ты чувствуешь мои прикосновения, это хорошо. Что ты испытываешь?

– Больно! – воскликнула она. – Так больно…

Слава Богу, она плачет не от страха, а от боли, потому что его вздыбленный фаллос подобно мечу вонзается в ее кожу.

Быстро повернув Розамонд спиной к себе, он угнездил свое непокорное достоинство в расселину между ее ягодицами и стал массировать торс и бедра.

Он и без расспросов видел, что Розамонд согревается. Прижимая ее к себе, Род чувствовал, как обжигающий жар его тела проникает в нее. У Розамонд не осталось ни энергии, ни желания противиться ему. Она полностью лишилась воли, утопая в океане восхитительных ощущений. Его руки исцеляли. Хоть бы это никогда не кончалось!

Веки ее опустились, и она заснула в теплом убежище объятий своего жениха. Роджер старался не шевелиться, чтобы не потревожить ее. Постепенно свет за окном померк, сгустились сумерки. Но Лейберн не мог заснуть. Тело пылало нерастраченной страстью и желанием к женщине, лежавшей на его груди.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю