Текст книги "Земля и море"

Автор книги: Вилис Лацис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

4

Прошло несколько недель. После Нового года установилась тихая морозная погода, и море почти до самого горизонта быстро затянуло льдом. Рыбаки вытащили на берег лодки и убрали в сараи сети, теперь о ловле рыбы нечего было и думать до тех пор, пока штормом не разобьет лед или он не сделается настолько толстым, что можно будет начать подледный лов. Лаурис на всякий случай держал наготове салачный невод, и в артели заранее было условлено, кто из рыбаков пойдет на лов, когда это будет необходимо.

Тем временем в ожидании благоприятного ветра и появления косяков рыбы, люди спешили управиться с домашними делами. Алексис заготовлял лес для стройки. Другие рыбаки разбирали и чистили моторы, конопатили лодки, чинили старые сети и вязали новые.

Во дворе Дейниса Бумбуля одиноко стоял каркас начатой лодки. В холодную погоду, особенно если шел дождь или снег, мастер не любил мерзнуть на открытом воздухе.

Ссылаясь на застарелый ревматизм, он в такие дни предпочитал дома курить трубку, постукивая долотом или орудуя скобелем, а то и просто, сидя у печи, болтать с Байбой. Вдоволь наработавшись летом, он мог позволить себе этот отдых, да и Байба, в свою очередь, тоже была не прочь побеседовать с мужем.

Однажды в субботу они вот так сидели вдвоем в кухне. Байба, поставив на огонь котел с путрой,[5]5
  Путра – ячневая каша, разбавленная молоком.


[Закрыть] изредка помешивала ее деревянной лопаточкой, а Дейнис, сидя у плиты, от нечего делать вырезал черпак для лодки. Их подхватила мощная волна фантазии.

– Так ты говоришь, что Пиладзис приобрел богатство нечестным путем? – спросила Байба.

– Ну, утверждать, что совсем нечестным, пожалуй, нельзя, – ответил Дейнис. – Просто он был немного колдуном и умел находить спрятанные клады. Однажды я сам видел (тогда я еще маленьким мальчиком был), как отрыли бочонок со шведскими талерами. Сколько до этого ни искали, как ни вынюхивали везде, все было напрасно. Пиладзис взял в руки тоненький прутик и обошел вокруг поля. Как он это учуял, не знаю, но вдруг остановился и говорит: «Копайте, здесь должно быть». Тогда у него никакого богатства не было, ходил штурманом на дровянике. Потом приобрел парусник, за ним – другой и построил себе самый большой дом в приходе. Перед японской войной у него было уже восемь судов, три дома и большой капитал в банке. Он еще много раз находил спрятанные клады. Государство разрешило ему заниматься этим, потому что он платил проценты. А когда Пиладзис умер, то в день его похорон разыгралась такая вьюга, что небо с землей смешалось.

– Значит, он был колдуном, – решила Байба.

– Кажется, путра пригорает… – напомнил Дейнис. – Да, одно время он даже считал меня за приемного сына, ведь у него были только дочери. Старик очень хотел, чтобы я женился на средней. Обещал дать в приданое самый большой дом и два корабля. Он сам проводил меня на конфирмацию и подарил золотые часы.

– Куда же ты их дел?

– Подарил сиротам и нищим.

– Совсем спятил! Зачем же нужно было отдавать чужим?

– Погоди, сейчас поймешь. Как я уже говорил тебе, в день похорон разыгралась ужасная вьюга. Через несколько недель пришло известие, что в тот самый день пошли ко дну два корабля Пиладзиса с людьми. На одном из них капитаном был сын Пиладзиса.

– Сын?! Ты же говорил, что у него были только дочери?

– Ну да, дочери. Разве я сказал, что это был его родной сын? Племянник. Он только называл его сыном. Да, так все они пошли ко дну. До весны потонули еще два корабля, сгорел дом. А дочери заболели чахоткой, и им ничего не могло помочь – ни лекарства, ни пластыри. И вот я чувствую, что и у меня с легкими не совсем ладно. Ночью вижу сон. Кто-то в черном подходит к моей кровати и говорит: «Дейнис, если хочешь остаться в живых, разделывайся с часами, которые тебе дал Пиладзис. Нечестно приобретенное имущество погубит тебя». На другой же день я пошел в волостной суд и пожертвовал часы бедным. Это меня и спасло. А семейство Пиладзиса и его богатство за два года развеялись без остатка. Все корабли затонули, скот передох, а после смерти последней дочери дом продали с молотка.

– Тебе ничего не досталось?

– Ну как же, старик в завещании указал, что судостроительная верфь и часть находящегося в банке капитала передается мне. Никто не мог понять, почему я отказался от всего этого.

– Как знать, нужно ли было тебе так поступать. Теперь был бы ты богатым…

– Ты думаешь, что и тогда ты заполучила бы меня в мужья? Да я бы давно лежал в сырой земельке. А теперь, как там ни говори, у меня кое-что есть – собственный дом, жена…

– И сын… – с гордостью заметила Байба. – Наверно, все-таки ты прав: нечестно нажитое богатство впрок нейдет. Потому-то и я не вышла замуж за трактирщика Звирбулиса. Он был моложе тебя и образованный человек. До войны сам барон останавливался в трактире, и они вдвоем ездили на охоту.

– Неужели?

– Я своими глазами видела. Два года жила хозяйкой в трактире. Между ними из-за меня даже вражда началась.

– Расскажи, как это было, – полюбопытствовал Дейнис.

– Понимаешь, барону тоже я приглянулась.

– Но ты ведь не знаешь немецкого языка?

– Да, но зато барон хорошо знал латышский. Он был еще холостяком. Если бы он не был таким некрасивым, я бы, наверно, вышла за него замуж.

– Ну да, я так и думал. Ведь ты хорошо разбираешься в мужчинах. А как же трактирщик?

– Тот совсем было уговорил меня. Я уже собралась ехать с ним к пастору, да заметила в конюшне кровь. А перед этим в трактире ночевал какой-то проезжий торговец и потом неизвестно куда исчез. Тут мне вспомнилось, что трактирщик подливал торговцу в вино какие-то капли. Мне сделалось страшно, и я, сказав, что поеду к матери за благословением, уехала совсем.

– Почему же ты не заявила в полицию?

– Ты в уме? Меня бы затаскали по судам как свидетельницу.

– Гм, да. Мне в России довелось быть на большой охоте, и я видел, как помещик застрелил своего соседа. А чтобы скрыть преступление, решил свалить все на медведя, который приближался к убитому. Но я расстроил замыслы помещика, застрелив зверя. За это меня наградили медалью «За храбрость».

В их рассказах, словно Феникс из пепла, возрождались сказочная красота молодой Байбы и мужество, ум, сила Дейниса. Они умилялись никогда не существовавшими достоинствами друг друга, сочиняли и не мешали сочинять собеседнику, уносясь в заоблачный мир фантазии, пока какая-нибудь прозаическая мелочь не возвращала их к действительности.

– Путра пригорела… – еще раз напомнил Дейнис.

– У тебя в бороде пепел, – сказала Байба.

В это время из школы вернулся Лудис, двенадцатилетний подросток, и внимание родителей переключилось на него.

Просматривая тетради, они довольно улыбались при виде пятерки и старались незаметно перевернуть лист, если отметка была посредственной.

– Что хорошего слышно? – спросил отец.

– Прошлой ночью двое из соседнего поселка ходили на тюленей, – рассказывал Лудис. – Семь штук убили.

– Ну и ну?! – удивилась Байба.

– Собираются опять пойти, – продолжал Лудис.

– Семь тюленей… – высчитывал Дейнис. – Одной только премии получат тридцать пять латов. Да еще шкура да жир. Это удачная охота. Я однажды убил шестнадцать штук, но тогда у меня было ружье. Можно, конечно, и дубинкой.

– Папа, ты умеешь охотиться на тюленей? – Лудис забыл о тарелке с путрой.

– Это дело не сложное. Надо только найти их и подкрасться незаметно. Гм, да… – Дейнис принял озабоченный вид – он, видимо, что-то обдумывал. – Если бы знать, что… Надо бы поговорить с Алексисом Зандавом и молодым Тимротом – они когда-то охотились на тюленей.

– Алексис только что пришел из лесу, я видел! – воскликнул Лудис. – Папа, если вы пойдете, возьмите и меня с собой.

– Ты еще мал, – не согласился Дейнис.

– Мне очень хочется посмотреть, как охотятся на тюленей.

Позабыв про обед, Лудис так неотступно упрашивал отца, что в конце концов Дейнис уступил:

– Ну, хорошо, можно будет, пожалуй, взять и тебя. Тюленья шкура, если ее выделать, хорошая вещь, – рассуждал Дейнис. – Жир годится вместо ворвани, а мясо – на еду, эстонцы употребляют его в пищу, а они не глупы.

Дейнис накинул на себя шубейку и заячий треух.

– Я схожу к Зандавам, потолкую. Это дело следует обдумать. Из тюленьей шкуры вышла бы хорошая школьная сумка для Лудиса.

Это опять было что-то новое и вносило разнообразие в скучные поселковые будни. Чтобы скрыть от окружающих приподнятое настроение, Дейнис, не торопясь, с достоинством, заковылял по дороге, словно вышел просто прогуляться.

5

Алексис выглядел усталым. Сегодня он закончил заготовку бревен для дома и вернулся из лесу раньше обычного.

– Ваши сегодня не топят баню? – спросил он Лауриса. – С удовольствием попарился бы.

– В прошлую субботу топили, – ответил Лаурис. – Почему ты не пришел?

Аустра вязала рукавицы, не принимая участия в разговоре. Рудите наматывала нитки на коклюшки. Воздух в комнате был синим от табачного дыма, Лаурис сидел здесь еще с обеда.

– У тебя теперь барское житье, – усмехнулся Алексис. – Невод сшит, сиди у моря и жди погоды.

– Не велика радость, – сказал Лаурис. – Лучше бы поднялась метель и открылось море. Можно было бы выйти на моторке. Возле рифов должна быть рыба. Ты думаешь, там что-нибудь возьмешь неводом? Выбьешься из сил, раза два вытянешь, а потом вешай невод в клеть.

– Не скажи. Салака сейчас в цене… – возразил Алексис.

– Пока ее мало. Когда начнется массовый лов, цену собьют. Коптильщики и торговцы заберут львиную долю.

Маленькая ссора была забыта, и внешне казалось, что в отношениях друзей ничего не изменилось. То обстоятельство, что Лаурис часто слонялся по поселку, никого не удивляло: в это время года большинство мужчин поселка томилось от вынужденного безделья. В ожидании подледного лова многие из них боялись отлучиться на заработки в лес, а поблизости работы не было.

За дверью кто-то вытирал ноги. Аустра окинула взглядом комнату и вновь углубилась в работу: ничего, пусть заходит, у них не хуже, чем в других домах. Если уж для Лауриса хорошо, то для других…

Это был всего только Дейнис.

– Помогай вам Бог, – приветствовал он. – На дворе щиплет такой морозец, что глаза на лоб вылезают. Смотри-ка, и Лаурис здесь: я полагал, что ты ушел тюленей бить, а ты, как барин, на берегу околачиваешься.

– А ты что, видел тюленей? – равнодушно спросил Лаурис.

– Я-то не видел, а люди из соседнего поселка убили семнадцать штук и даже больше.

– Значит, какое-то стадо заплыло в наши края, – отозвался Алексис.

– Ясно, – заключил Дейнис. – Сейчас хорошая охота. Ночи лунные, лед немного снежком припорошило. Я думаю сходить. Завтра воскресенье. Попробовать ради спортивного интереса. Что ты на это, Алексис, скажешь?

– Гм…

Спицы в пальцах Аустры зашевелились быстрее. Склонившись над вязаньем, она не смотрела на говоривших.

– Но сейчас такой холод, – заметила Рудите.

– Вот и хорошо, тюлени выползают подышать, им-то не холодно, – сказал Лаурис.

– При нынешнем безделье это неплохой заработок, – соблазнял Дейнис. – В прежние годы, когда я делал эстонцам лодки, они научили меня есть тюленье мясо. Ведь это чистые животные, гораздо чище, чем, к примеру, свинья. Питаются только рыбой и живут в чистой воде. Эстонцу и сказать нельзя, что тюленье мясо несъедобное, – рассердится.

Они спокойно беседовали об охоте, но никто не хотел произносить решающего слова. Алексис устал и довольно безразлично отнесся к разговору о возможной охоте на тюленей. Больше всех восторгался Дейнис. Стараясь воодушевить присутствующих, он рассказал, как в молодости юный Бумбулис за одну тюленью охоту заработал пятьдесят восемь рублей золотом.

– Но тогда все было дешево. Мы однажды отправились морем по льду на остров Сарема.

Украдкой брошенный Аустрой взгляд велел Лаурису молчать. Но именно младший Тимрот был самым активным охотником на тюленей и мог сказать решающее слово.

– Не знаю, в порядке ли наши салазки, – начал поддаваться соблазну Алексис.

– Покажи мне, – сказал Дейнис. – Я их починю.

Они вышли во двор, разыскали салазки в сарайчике, потом, разговаривая, поднялись на дюны. Насколько можно было охватить взглядом – море покрывал лед.

– Фута[6]6
  Фут – устаревшая английская и русская мера длины, равна 30,5 сантиметра.


[Закрыть] в два толщиной, – утверждал Дейнис.

– Вороны дерутся, – сказал Алексис. – Это к оттепели.

– Рудит, у нас, кажется, вышло все масло? – спросила Аустра, когда Алексис с Дейнисом вышли из комнаты.

– Да, вечером нужно будет купить.

– Пожалуй, оно понадобится раньше. Если мужчины надумают пойти на тюленей, Алексису придется дать с собой еду. Ты… не сходишь ли в магазин? А вечером за газетой я сама пойду.

– Хорошо. – Рудите отложила клубки ниток и встала. Отряхнув юбку, она робко улыбнулась Лаурису. – Только пойдут ли они еще? Лаури, как ты думаешь?

Лаурис прочитал ответ в глазах Аустры.

– Кажется, что пойдут. Мне эта мысль по душе, да и Алексиса, видимо, подмывает поохотиться.

– Я тебя еще застану здесь, когда вернусь? – спросила Рудите, уходя.

– Если нет, мы встретимся на дороге. Мне необходимо пойти переодеться.

Как только Рудите ушла, Аустра встала и устремила на Лауриса пристальный взгляд.

– Ну, время пришло… – прошептала она, блеснув глазами.

И хотя ни одна живая душа не могла слышать их разговора, он велся шепотом.

– Лаури… – она впервые назвала его по имени.

– Да, дорогая… – отозвался он, подходя к ней.

Она обвила руками его шею. Ее колотила дрожь.

– Я не хочу, я не в состоянии дольше выносить это… Лаури, освободи меня из этого ада, увези меня отсюда!

Он, желая успокоить ее, гладил ее волосы.

– Я понимаю. Тебе трудно, милая.

– Это не жизнь, а мученье. – Аустра крепче сжала руки вокруг шеи Лауриса. – Я не могу больше обманывать. Ты ведь понимаешь, не правда ли? Только тогда я смогу полностью принадлежать тебе.

Как эти слова пьянили Лауриса!

– Скажи, что мне делать, и я докажу, что моя готовность помочь тебе не пустой разговор.

Чувство растерянности сразу исчезло, а вместо него появилась дикая отвага.

– Скажи, милая, что нужно делать. Я… готов.

Вырвав свои пальцы из его рук, Аустра подошла к окну. Алексис с Дейнисом стояли на песчаном холме, наблюдая за морем. Солнце золотило волосы Аустры; они лучистым ореолом обрамляли ее лицо, бросая на него золотистый отблеск. Вдруг Аустра, взглянув на Лауриса, направилась к нему, не сводя с него глаз.

– Поцелуй меня.

Он сжал ее в объятиях, прильнув к губам, впервые отвечавшим на его поцелуй. И чем сильнее он волновался и жаждал ее близости, тем доверчивее прижималась она к нему.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей? Хочешь?

– Ты это знаешь! – ответил он.

Лоб Аустры покрылся мелкими бисеринками пота, в глазах засверкали безумные огоньки, и еще глуше стал ее голос.

– Если Зандав с Дейнисом сейчас уйдут на тюленью охоту… когда они могут вернуться?

– Если ничего не найдут, вернутся к полуночи.

– А если найдут?

– Тогда утром.

– Пусть они идут на охоту, а ты… не ходи. Найди какую-нибудь отговорку и оставайся дома. Мы сможем уехать с последним поездом в таком виде, как сейчас. Нам ничего от них не нужно. Я не хочу… – это походило на крик, – я не хочу дожидаться его возвращения.

Так. Теперь это было сказано. С искаженным лицом Аустра пятилась от Лауриса и, нащупав позади себя стул, бессильно опустилась на него.

«Боже, как она красива… – думал Лаурис. – Ей нет равных. Она будет моей… никто этому не помешает. Не из пустой прихоти стремится она прочь отсюда, она мучилась, много перестрадала». В душе Лауриса вдруг вспыхнула ненависть к Алексису, заставившему страдать эту женщину.

– Аустра… – хрипло прошептал он.

– Да, милый…

– Он тебя сильно обидел?

– Он… – из ее груди вырвался тихий злой смех, – он меня уже начинает… бить.

Если до этой минуты у Лауриса оставалась хоть капля сомнения и сохранилось чувство дружбы к Алексису, то признание Аустры развеяло все без остатка.

– Хорошо, Аустра. Тебе не придется ожидать его возвращения.

Она встала и подошла к нему, гордая и спокойная. Во взгляде ее светилась не злоба, а только жажда жизни и усталая покорность измученного человека.

– Благодарю тебя, дорогой.

– Позволь мне действовать немного иначе, – сказал Лаурис.

На дворе послышались шаги и голоса. Лаурис заговорил торопливо:

– Положись на меня и не удивляйся тому, что я буду делать. Я теперь отвечаю за нас обоих.

Аустра быстро вернулась на прежнее место, взяла в руки вязанье.

– Кто его знает, идти или не идти… – размышлял Алексис.

– Я думал, вы уже договорились, – сказал, откашливаясь, Лаурис. – Прошлой зимой так и не удалось поупражняться. Забудешь, как и охотиться на тюленей…

– Ты полагаешь, есть смысл? – Алексис глянул на Лауриса.

– Мы ничего не теряем. Ведь завтра воскресенье. Спать можно сколько влезет.

– Тогда сразу же надо собираться, – встрепенулся Дейнис.

– Ну, хорошо, – решил Алексис. – Аустра, ты не приготовишь мне еду с собой? Возможно, нам придется пробыть в море всю ночь до утра.

Аустра поднялась и вышла на кухню. Лаурис с Дейнисом ушли домой переодеться и собраться.

Пришла Рудите, и Аустра приготовила мужу еду в дорогу.

Полчаса спустя Лаурис с Дейнисом пришли во двор Зандавов. Дейнис взял с собой и маленького Лудиса.

– И чего он канителится так долго? – недовольно проворчал Лаурис, заходя в дом, чтобы поторопить Алексиса. Но напрасно он надеялся перекинуться хоть несколькими словами с Аустрой: Рудите все время вертелась возле них. Поймав вопросительный взгляд Аустры, он украдкой от Рудите подсунул под скатерть записку и, убедившись, что Аустра заметила ее, последовал за Алексисом.

Обе женщины, стоя у окна, провожали взглядом уходивших через дюны охотников. Зандав, как обычно, не попрощался, да и Аустре нечего было сказать ему.

– Опять дом опустел, – вывел ее из задумчивости голос Рудите.

Аустра вздохнула. Надо возвращаться к действительности, продолжать жить с маской на лице… и обманывать. Но скоро всему этому наступит конец, начнется новая жизнь. Аустра вспомнила о записке Лауриса.

Она взяла вязанье и села у стола. Когда же, наконец, Рудите отвернется или выйдет на кухню? Но девушка, наматывая на коклюшки нитку, приготовилась к продолжительной работе. В ее присутствии Аустра не осмеливалась вынуть записку. Прошло больше часа, и тут Аустра не выдержала: как бы оправляя на столе скатерть, нащупала записку и, зажав ее в кулак, ушла в свою комнату.

Содержание записки было странным: «Жди меня. Не бойся его возвращения. Я свое обещание выполню».

Смутное предчувствие заставило Аустру побледнеть. Она читала и перечитывала записку.

«Безумный… что это значит? Он что-то замышляет… Только не это, не это… так я не могу…»

Охваченная тревогой, она, накинув пальто, поспешила на взморье. «Может быть, они еще на берегу, передумали… вернутся назад… Если Лаурис так думает, тогда эта охота не должна состояться…»

В лучах зимнего предзакатного солнца лед отливал зеленым светом, мелкими бриллиантами мерцали кристаллики снежинок. На морских просторах царила величественная тишина. Далеко впереди, на заснеженном льду, двигались четыре черные точки. Они еще были видны, но каждую минуту могли исчезнуть. Прижав руки к груди, Аустра не спускала с них глаз. Не было больше ни страха, ни желаний – остались лишь бесконечная усталость и безразличие.

– Поздно… Боже, за что на меня такое проклятие? Почему я вызвала эту беду?

Глава седьмая

1

Трое мужчин и мальчик, двое салазок, гарпун, топор, старый судовой колокол, у каждого по увесистой дубинке и одно охотничье ружье на всех – так они ушли. Из-за Дейниса они двигались гораздо медленней, чем бы им хотелось.

– Скоро ли мы придем? – то и дело интересовался маленький Лудис, самый из них нетерпеливый. Заметив где-нибудь темное пятно, он указывал на него: – Это тюлени?

Но взрослые, снисходительно улыбаясь, спокойно шли дальше. Через час ходьбы они очутились так далеко от берега, что вытащенные на берег лодки совершенно исчезли из глаз. А деревья, казалось, ушли в землю по самые верхушки. Впереди, куда они держали путь, между ледяным полем и далеким горизонтом блеснула темная полоса воды. Алексис, прикинув расстояние, задумался.

– Осталось идти час, а то и полтора. Пока доберешься, стемнеет.

– Ничего, часок еще при свете пройдем, – ответил Лаурис. – Главное, чтобы до наступления сумерек узнать, есть ли тюлени. Ночь будет лунная, сможем работать, как днем.

– Лаурис прав, – согласился Дейнис. – Когда я, бывало, ходил на тюленей, мы все больше по ночам охотились.

– Конечно, – отозвался Лаурис. – Если к девяти-десяти часам ничего не найдем, вернемся домой.

– Нет, надо было нам лучше под утро выходить, – сказал Алексис.

– Утром холоднее, – возразил Дейнис.

– Это лучше – тогда тюлени продувают отдушины, – упорствовал Алексис. – А мы к утру устанем, и нам будет не до охоты.

Он был прав, но все молча прибавили шагу, понимая, что об этом надо было думать раньше. Солнце уже склонилось к закату, когда охотники заметили в двух местах движущиеся черные точки.

– Это тюлени, – Лаурис в бинокль долго рассматривал чернеющие пятна. – Да, это они. Теперь бы только подойти к ним незаметно.

– Мы должны отрезать их от незамерзшего моря, – сказал Алексис. – Разделимся и начнем их обходить. Салазки останутся здесь, Лудис присмотрит за ними.

Мальчику не понравилось такое поручение, тогда Лаурис, немного знакомый с повадками тюленей, дал ему старый судовой колокол, снятый с затонувшего парусника.

– Когда ты увидишь, что мы отрезали тюленей от моря, начинай потихоньку звонить в колокол, бом-бом, затем повремени немного и опять звони. Тюлени любят такие звуки. Может быть, удастся заманить их подальше от лунки.

На скорую руку привязали к салазкам шест наподобие мачты, а на конце его укрепили колокол, затем рыбаки обернули сапоги тряпками, чтобы идти бесшумно, и отправились.

Алексис взял гарпун и тяжелую дубинку. Лаурис вскинул на плечо ружье, а опытный охотник Дейнис Бумбуль знал, что нет лучше оружия, чем увесистая дубинка.

– Нужно бить тюленя по носу, – поучал он. – И остерегаться, чтобы он не подобрался к ногам. У него, шельмеца, барсучья повадка – набрасываться на человека.

Они сделали большой круг, чтобы оказаться вблизи тюленей, разлегшихся под холодным зимним солнцем по соседству с полыньей. Дейнис и Алексис ничего не видели, кроме массивных туш, темнеющих шагах в трехстах от них, все их внимание было приковано к ним. А пальцы Лауриса нервно поглаживали ложе ружья, взгляд его изредка задерживался на Алексисе, который тихо двигался чуть впереди.

Лаурис молчаливо, с рассеянным видом шагал за товарищами, держась ближе к полосе открытой воды.

Он вспомнил о своем обещании Аустре, а лучше, пожалуй, было о нем не думать.

Над ледяной равниной разносились чистые и мягкие звуки старого колокола. И вот темные туши на льду зашевелились, стали поводить круглыми усатыми мордами, переваливая свои неуклюжие туловища. Звон колокола привлек внимание животных. Любопытство и удовольствие, испытываемые от незнакомых звуков, манили тюленей. «Бом-бом…» – вибрировал воздух. Любопытный самец двинулся навстречу звуку и находился уже в шагах десяти от лунки, возле которой на льдине лежала самка с тюлененком. Вероятно, и ее пленяли таинственные звуки, и если бы она была одна, непременно бы последовала за самцом. Но она не решалась: тюлененок не мог идти с ней, и материнская любовь взяла верх – она осталась у лунки.

Лаурис должен был взять на мушку самца, Дейнис – отделить малыша от матери. Молчаливый сигнал, и охота началась. Просто удивительно, как ловко бегал Дейнис, видимо вспомнив молодые годы. Он должен был напасть на тюлененка, прежде чем самка успеет предупредить малыша об опасности. Несколько сильных ударов палкой, возня на льду, и самка нырнула в воду, а детеныш остался, окрашивая снег кровью. Самец больше уже не прислушивался к звону колокола, а пытался спастись бегством. Но путь к отдушинам был прегражден. Он, повернувшись к преследователям, угрожающе заревел. Наконец пуля Лауриса уложила его на месте. А Лудис все звонил.

– Теперь надо караулить лазейку, – пыхтел Дейнис, бегая вокруг темнеющей в лунке воды. – Самка обязательно вылезет за детенышем. Оттащим его подальше от края. Я знаю их повадки. Они в таких случаях становятся совершенно бешеными.

Оттащив тюлененка на несколько шагов от края отдушины, охотники отошли в сторону. Алексис, сжимая гарпун, не спускал глаз с лазейки. «Бом… Бом…» Над ледяной пустыней однообразно неслись певучие, мягкие звуки колокола, то нарастая, то затихая. Скоро из воды вынырнула черная круглая голова, и сила безрассудного инстинкта выманила на край дрожащую от страха самку. Она фыркала, издавала странные жалобные звуки, звала к себе лежавшего на льду детеныша. Но он не двигался. Забыв осторожность, самка вылезла наполовину из лунки и намеревалась уже перебраться на лед, как брошенный с силой гарпун вонзился в ее тело, и оно, точно мешок с песком, сползло со льда в воду. Рыбаки взялись за веревку и, чувствуя, как где-то под водой животное старается освободиться, ждали, когда оно выбьется из сил.

– Будешь знать, как рвать сети, – сказал Алексис. – Теперь ты у меня полакомишься рыбкой, погоняешь салаку и лососей! Побрыкайся там, в воде!

Немного погодя они вытащили обессилевшее животное на лед и прикончили его. Первые результаты воодушевили Алексиса.

– Не может быть, чтобы здесь оказалось только одно семейство, – сказал он. – Пока светло, надо поискать еще отдушину. Дейни, сходи за салазками и погрузи тюленей, а мы с Лаурисом походим еще. Если найдем, помашем шапками.

И опять они пристально всматривались в белую равнину, отыскивая лунки на льду. Тем временем Дейнис с Лудисом подтащили салазки к лунке и уложили на них добычу. Смеркалось, солнце погрузилось в дымку, скоро должна была показаться луна.

«Успеет ли стемнеть до тех пор, пока взойдет луна?» – думал Лаурис. Пройдя шагов пятьсот от первой лунки, он набрел на вторую. Алексис направился в сторону берега. Лаурис махнул ему, и, когда Зандав подошел, они тихо посовещались, что делать.

– Это тюленья лунка, – сказал Лаурис. – Надо будет покараулить. Держи гарпун наготове.

– У тебя ружье заряжено?

– Да. Но если я выстрелю, то все же постарайся ударить гарпуном, а то он, раненный, уйдет в воду. Мне кажется, здесь не один тюлень. Снег кругом совсем обтаял, да и лунка довольно большая.

– Может быть, мы его спугнули, и он нырнул в воду? Ничего не видно. Хоть бы луна скорее взошла, что ли?

– Да, нам придется подождать.

Они застыли в ожидании, не спуская глаз с лунки. Лаурис стоял в нескольких шагах от Зандава, чуть позади него. В сгустившихся сумерках еле виднелись Дейнис с Лудисом.

Лаурис взвел курок и крепко сжал пальцами ружье. Подвинувшись к Алексису, он шепнул:

– Там, по-моему, пузыри показались. Взгляни туда… на самую середину.

Алексис склонился над лункой.

Вдруг с той стороны, где находились Дейнис с Лудисом, донесся громкий крик. Алексис выпрямился, а Лаурис опустил ружье.

– Что там такое? – воскликнул Зандав.

– Наверно, что-нибудь случилось, – прошептал Лаурис.

Крик повторился. Алексис вонзил гарпун в лед возле лунки, и оба пустились со всех ног к Дейнису.