355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вильгельм Кейтель » 12 ступенек на эшафот » Текст книги (страница 6)
12 ступенек на эшафот
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 13:24

Текст книги "12 ступенек на эшафот"


Автор книги: Вильгельм Кейтель



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Сразу же после эскалации японо—китайского конфликта Адольф Гитлер отказался от политики сближения с Китаем, проводимой Бломбергом и Рейхенау, и отозвал из страны немецкую военную миссию. До сих пор интересы рейха в Китае определялись в первую очередь интересами некоего господина Кляйна, доверенного лица промышленного магната Отто Вольфа. Через него в Германию поступало стратегическое сырье в обмен на оружие и строительство заводов и фабрик по производству боеприпасов и снаряжения. По поручению рейхсминистра Бломберга Рейхенау выехал в Китай для встречи с китайским президентом генералиссимусом Чан Кайши и его военным советником генералом фон Сектом, а также для изучения общественно—политической обстановки в стране.

Участие Рейхенау в политических играх меня нисколько не удивило. Генерал фон Сект, первый советник некоронованного китайского императора, подал в отставку по состоянию здоровья и вскоре был заменен генералом фон Фалькенхаузеном, энергичным руководителем немецкой военной миссии.

Договоры господина Кляйна и соглашения Рейхенау как уполномоченного военного министерства и тем самым и немецкого правительства остались на бумаге, если не считать нескольких десятков тысяч тонн яичного порошка и другого продовольствия, а также сурьмы, висмута и прочих дефицитных цветных металлов, доставленных в Германию морским путем.

Я получил указание провести переговоры с министерством финансов и ликвидировать ощутимые бреши в бюджете вермахта путем списания крупных денежных сумм, выделенных на проведение этой авантюры. На память о «китайской политике» рейха у меня остался высший китайский орден, врученный мне во время визита в военное министерство китайского министра финансов Кунга.

Гитлер потребовал «сжечь все мосты», включая отправку на родину сына Чан Кайши, служившего офицером в Мюнхенском пехотном полку и квартировавшего у командующего 7 военным округом фон Рейхенау. Путь к сближению и военно—политическому сотрудничеству с Японией был расчищен.

Осенью 1937 г. по поручению Бломберга я нанес визит вернувшемуся из Китая фон Секту и сообщил ему о закрытии немецкой миссии.[47]47
  Хронологическая ошибка фельдмаршала: немецкие военные советники были отозваны из Китая в 1938 г.


[Закрыть]
Он посетовал, что Бломберг не выражает особого желания встретиться с ним, и рассказал мне о положении в Китае и попытках главы правительства прекратить затянувшуюся гражданскую войну. Главным, на его взгляд, было то, что Чан Кайши проводил твердую антикоммунистическую политику – и этим обстоятельством рейху ни в коем случае нельзя было пренебрегать. Это была моя последняя встреча с фон Сектом – через полгода мы похоронили его на кладбище Инвалидов…


«Дело Бломберга—Фрича»

…Я и предположить не мог, что в этот момент фон Бломберг и сам находится на положении жениха,[48]48
  Намек на помолвку старшего сына фельдмаршала, кавалерийского офицера Карла—Хайнца Кейтеля, с Доротеей фон Бломберг, дочерью военного министра, официально одобренную родителями жениха и невесты.


[Закрыть]
и во что это в конечном итоге выльется. Тогда мне бросилось в глаза только то, что рейхсминистр дважды выезжал в Оберхоф в Тюрингском лесу в гражданской одежде и без адъютантов, оставляя мне короткую записку с номером телефона, по которому с ним можно было бы связаться в случае крайней необходимости. Майор фон дем Декен, 1–й адъютант рейхсминистра, только пожимал плечами и не мог сказать чего—либо определенного. По слухам, Бломберг навещал на горном курорте какую—то молодую даму, сломавшую себе то ли лодыжку, то ли кисть во время катания на лыжах. У меня были определенные предположения на этот счет, но я оставил их при себе и не разговаривал на эту тему ни с кем – даже с женой.

В середине декабря 1937 г. после тяжелой и продолжительной болезни скончался первый генерал—квартирмейстер немецкого генерального штаба сухопутных войск (1916–1918) Эрих Людендорф. Адольф Гитлер приказал организовать церемонию торжественных похорон в Мюнхене. Было запланировано, что фон Бломберг как представитель высшего военного руководства рейха произнесет надгробную речь от имени и по поручению фюрера.

Еще осенью 1937 г. на торжественной церемонии в здании военного министерства Гитлер произвел Бломберга в фельдмаршалы и вручил ему маршальский жезл в присутствии высшего офицерского корпуса рейха.[49]49
  Фон Бломберг получил чин генерал—фельдмаршала 20 апреля 1936 г.


[Закрыть]
Для поездки в Мюнхен я приказал подготовить спецпоезд фельдмаршала с недавно подаренным ему Гитлером салон—вагоном. Мы должны были подобрать маршала в Обердорфе и высадить его там же на обратном пути из Мюнхена. Никто из нас не мог предположить тогда, что эта поездка в новом салон—вагоне окажется для фельдмаршала первой и последней в его служебной карьере.

Рождество 1937 г. Сибилла и Дорле (Доротея) Бломберг провели у нас – отец проводил праздники в Оберхофе. Теперь его намерения не вызывали сомнения – фон Бломберг надумал жениться. После возвращения он в доверительной форме сообщил мне, что собирается вступить в законный брак в январе 1938 г. Дама его сердца – из простонародья, но сам он не считает это серьезным препятствием и принял окончательное решение. В свою очередь, он вдвойне рад тому, что состоялась помолвка Дорле и Карла—Хайнца. Со своей стороны он приложит все усилия, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее, и положит молодоженам достойное ежемесячное содержание. Слава Богу, что в рейхе не считается зазорным взять в жены «дитя народа», а пересуды в так называемом «обществе» его вообще мало занимают. Он честно и открыто поговорил со старшими детьми и рад тому, что встретил понимание…

Вот, собственно, и все, что узнала семья и мы сами: безвестное «дитя народа» и… множество вопросов в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Нужно ли говорить, что их мы оставили при себе…

От адъютантов я узнал, что скромная церемония бракосочетания назначена на середину января (12 января 1938 г.) и состоится в зале военного министерства. Якобы Гитлер и Геринг будут выступать в роли свидетелей жениха, а от венчания молодожены отказались. Я не получил приглашения на эту церемонию и знаю только то, что на ней присутствовали 3 адъютанта военного министра – фон дем Декен, гауптман Рибель, капитан 3–го ранга барон фон Вангенхайм – и друг семейства, бывший флотский адъютант, фон Фридебург. Вечером Бломберг и его молодая жена выехали из Берлина в свадебное путешествие. Через некоторое время в прессе появились фотографии четы Бломберг на прогулке по лейпцигскому или дрезденскому зоопарку. Позирование супружеской пары на фоне клеток с обезьянами показалось многим, и мне в том числе, дурным тоном.

Свадебное путешествие было прервано в связи с резким ухудшением состояния здоровья его престарелой матери Эммы фон Бломберг, урожденной фон Чеппе, проживавшей в уединении (с дочерью Маргарет фон Бломберг, 1880–1940 гг.) в имении под Эберсвальде. Трудно сказать, как повлияли на старую госпожу скандальные слухи о женитьбе сына и знала ли она о них вообще. Фройляйн Маргарет фон Бломберг, которая часто навещала мою жену после смерти матери в конце января 1938 г., хранила по этому поводу молчание. Я выехал в Эберсвальде на похороны Эммы фон Бломберг 20 января 1938 г. На эберсвальдском кладбище у открытой могилы стояли Бломберг и его жена – в скрывающем фигуру плаще и с закрытым густой вуалью лицом. Соболезнование оказалось скомканным – супружеская пара удалилась с кладбища первой…

В конце месяца в моем кабинете появился взвинченный начальник берлинской полиции граф фон Хелльдорф и начал задавать неожиданные вопросы о внешнем виде молодой супруги фон Бломберга. Он отказывался верить, что, не считая похорон в Эберсвальде, я так ни разу и не увидел свою «родственницу», каковой она стала приходиться мне после официального объявления о помолвке наших детей. В конце концов он вытащил регистрационную карточку с фотографией Евы Кун,[50]50
  Подразумевается Эрна Грун, хотя в обширной историографической литературе супругу фельдмаршала фон Бломберга часто и ошибочно именуют «Евой»


[Закрыть]
полученную по запросу с Тирпицуфер из службы прописки полицейского участка по месту жительства Бломберга, и опять принялся расспрашивать меня о том, идентично ли изображение на фотографии внешнему облику молодой жены моего начальника. Я не смог ответить на этот вопрос. Тогда Хелльдорф потребовал срочно разыскать Бломберга, поскольку это чрезвычайно важно для него самого. Я был настолько потрясен происходящим, что позвонил в приемную министра.

Секретарь ответила мне, что министра нет на месте – в настоящий момент он выехал в Эберсвальде для улаживания вопросов, связанных с завещанием и наследством. Наконец фон Хелльдорф, присутствовавший при этом разговоре и видевший мое искреннее недоумение, молча протянул мне полицейскую карточку, из которой следовало, что нынешняя супруга фельдмаршала имела судимость за аморальный образ жизни. Принужден воздержаться от подробностей из чувства элементарного приличия…

Теперь мне стала понятна агрессивная взвинченность шефа берлинской полиции: вне всякого сомнения, Бломберг разорвет брак, если в ходе полицейского опознания будет доказана тождественность обеих вышеупомянутых особ. Мы обсудили создавшееся положение. Я вызвался возложить на себя малопочетную миссию «черного вестника», хотя и подчеркнул, что делать это мне – как будущему свекру его дочери – будет в высшей степени неприятно. После некоторого колебания Хелльдорф отказался передать мне компрометирующий материал, по крайней мере, сегодня – он намеревался незамедлительно прояснить ситуацию. Тогда я порекомендовал ему связаться с Герингом – будучи свидетелем жениха, он—то уж точно должен знать молодую супругу рейхсминистра в лицо.

Фон Хелльдорф сразу же согласился. Я позвонил адъютанту Геринга, и полицай—президент немедленно выехал в штаб—квартиру люфтваффе. Весь день я не находил себе места, но успокаивал себя тем, что небесспорную версию Хелльдорфа опровергнет сам Бломберг. Мне бы ОЧЕНЬ хотелось, чтобы эта малоприятная история поскорее забылась ко всеобщему удовлетворению. Однако ближе к вечеру позвонил фон Хелльдорф и сообщил, что Геринг сразу же опознал молодую супругу военного министра на фотографии из полицейской картотеки. Это была форменная катастрофа… Полицай—президент сообщил мне, что Геринг собирается встретиться с Бломбергом на следующий день. В свою очередь, он прекрасно понимает всю двусмысленность положения, в котором я оказался, но что сделано – того не вернешь. Видно, так было угодно судьбе…

Вечером Геринг доложил о случившемся Гитлеру. Фюрер приказал проинформировать рейхсминистра о предосудительном прошлом его избранницы. Если Бломберг решится на немедленный разрыв, то еще можно будет найти способы сгладить или же вообще предотвратить развитие скандала в прессе и обществе; для начала Герингу следует взять подписку о неразглашении у полицейских чинов…

Фон Бломберг наотрез отказался от предложения Геринга аннулировать брак. Позднее он сказал мне, что «любит свою жену невзирая ни на что и был бы в состоянии справиться с ситуацией, если бы Гитлер и Геринг захотели ему помочь…». Между тем последние были вне себя: они не поверили ни одному слову рейхсминистра о том, что ему решительно ничего не известно о «бурной молодости» его супруги. Позднее и Гитлер, и Геринг не раз говорили мне, что Бломберг самым беззастенчивым образом использовал их в своих авантюрных матримониальных планах. Их именами он попросту хотел прикрыть все возможные последствия своего беспрецедентного шага…

26 января 1938 г. у меня состоялся трудный разговор с вернувшимся от Геринга и Гитлера рейхсминистром. Фон Бломберг был потрясен, подавлен и раздавлен обрушившимися на него неприятностями. Он сказал фюреру, что не намеревается расторгать брак. Долгий и нелицеприятный разговор закончился его отставкой. Позднее Фон Бломберг уверял меня, что скандал разразился по той простой причине, что на его место метил Герман Геринг – в противном случае всегда можно было бы избежать огласки. Да, в молодости фройляйн Грун вела себя легкомысленно и даже предосудительно, но это вовсе не повод заклеймить женщину на всю оставшуюся жизнь. С прошлым покончено навсегда – долгие годы она зарабатывала себе на жизнь честным трудом, хотя он прекрасно понимает, что доморощенным «аристократам» не по нраву, что его супруга – дочь простой гладильщицы…[51]51
  Непонятно, почему фельдмаршал фон Бломберг называет профессию своей тещи «гладильщица». Хотя полицейское досье Эрны Грун не обнаружено до сих пор (скорее всего, оно было изъято и уничтожено в 1938 г.), достоверно известно, что ее мать была владелицей так называемого «массажного салона». Какого рода услуги предоставляли подобные заведения – ни для кого не было тайной.


[Закрыть]
Гитлер обсуждал с ним вопрос о преемнике, но об этом скажет мне сам во время личной встречи. Придется уйти и Фричу – против него возбуждено уголовное дело, но и об этом мне предстоит узнать от фюрера. Он, Бломберг, предложил на пост военного министра главнокомандующего 4 группой армий (Лейпциг) генерала Вальтера фон Браухича, но окончательное решение остается за фюрером. В конце беседы Гитлер расчувствовался и даже пообещал, что в случае войны вернет его в строй… У меня создалось впечатление, что Бломберг, как утопающий за соломинку, мертвой хваткой вцепился в последние слова рейхсканцлера и видит в них единственный смысл и оправдание своего дальнейшего существования. Он добавил еще, что по старинной прусской традиции будет числиться «находящимся при исполнении служебных обязанностей» и получать полное генерал—фельдмаршальское содержание, даже выйдя в отставку. Я спросил, не намеревается ли он внять голосу разума и развестись, и упрекнул его в том, что он не удосужился посоветоваться со мной в преддверии решающего шага, хотя я всего лишь на несколько лет моложе, чем он. Я даже мог бы провести своего рода расследование, полностью отдавая себе отчет в том, что со своей стороны он никогда не отважится на это. Фон Бломберг вяло оправдывался, что поступил так ради будущего наших детей, и я должен наконец понять это. Ни о каком разводе не может быть и речи – «это редкостная по нынешним временам взаимная привязанность, и я скорее пущу себе пулю в лоб…». Со словами «фюрер ждет вас к 17.00 в гражданской форме одежды» он оставил меня в своем бывшем кабинете и в смятенных чувствах отправился домой… к молодой жене.

Морально опустошенный, я присел в кресло, только сейчас обратив внимание на то, что все время разговора простоял на ногах. Мне потребовалось некоторое время, чтобы хоть немного прийти в себя. Я знал, что он упрям и твердолоб, особенно когда движется напролом к поставленной цели, но не до такой же степени. Теперь вторая, еще более неприглядная, история с Фричем. Что все это значит? Так и не найдя ответа, я поехал домой, переоделся в гражданский костюм и предался мучившим меня мыслям, так ни о чем и не рассказав супруге. Позвонил Геринг – я должен срочно приехать к нему домой.

Геринга интересовало, о чем рассказывал мне фон Бломберг после встречи с фюрером и не называл ли он мне имя своего преемника. «Нет, но ваша кандидатура настолько очевидна, что не может быть никаких сомнений на этот счет, – ответил я. – Тем более что вы вряд ли захотите подчиняться какому—либо армейскому генералу…» Он тут же согласился, поскольку и сам был безоговорочно уверен в таком повороте событий. Неожиданно я опять вспомнил о Фриче. Так кто же все—таки скрывается за этим? Геринг рассказал, что уже очень давно принимает участие в развитии этой любовной истории. Фройляйн Грун собиралась выйти замуж за другого человека, но по просьбе фон Бломберга за отказ от притязаний на руку и сердце прекрасной дамы он, Геринг, отправил соперника в хорошо оплачиваемую заграничную командировку. Подробности грехопадения будущей фрау фельдмаршальши были ему прекрасно известны, и он не преминул поделиться ими со мной – оставлю их при себе, щадя нравственность читателя…


Разговор с фюрером

…В 17.00 я явился в рейхсканцелярию и сразу же был препровожден в рабочий кабинет Адольфа Гитлера. До сих пор между нами состоялся только один короткий разговор в присутствии фон Нейрата и фон Фрича непосредственно после ремилитаризации Рейнской области. Кроме этого, я дважды сопровождал Бломберга на вечерних докладах в штаб—квартире фюрера, а в 1936 г. присутствовал на заседании правительственного кабинета по поводу реформы уголовного права и на обсуждении финансирования вооружений вместе с президентом имперского Рейхсбанка и министром экономики Ялмаром Шахтом. На всех этих совещаниях я даже рта не раскрыл – сидел за широкой спиной Бломберга и составлял беглый конспект выступлений. Моя фамилия была знакома Адольфу Гитлеру по донесениям и маневрам 1935 г., когда я командовал дивизией.

Адъютант Гитлера оберст Хоссбах ревностно следил за тем, чтобы никто не мог попасть к фюреру, минуя его, как это происходило с Рейхенау, который появлялся в штаб—квартире запросто и без церемоний или же без каких—либо согласований с адъютантурой – в столовой рейхсканцелярии прямо за обеденным столом Гитлера. Впоследствии я никогда не злоупотреблял своим правом напрямую обращаться к фюреру и бывал у него только после настойчивых приглашений.

Могу засвидетельствовать, что «дело Бломберга» потрясло Гитлера до глубины души, но не было и речи о каком—либо «нервном срыве», как утверждал один из главных свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе, бывший дипломат Ханс Бернд Гизевиус. Фюрер всегда говорил о том глубоком уважении, которое испытывал к фельдмаршалу, и о том оскорблении и злоупотреблении доверием, которому подвергся со стороны фон Бломберга в качестве свидетеля на его свадьбе. Гитлер спросил меня, принял бы офицерский корпус эту невероятную женитьбу, слухи о которой все же распространились, несмотря на принятые меры. Я ответил отрицательно. Но мне было известно и другое: Бломберга в войсках не любили, и вряд ли кто—то пролил хотя бы одну—единственную слезинку в связи с его отставкой. Об этом я говорить не стал. Он (Гитлер) предложил Бломбергу покинуть Германию на год и отправиться в кругосветное путешествие. Бломберг с видимым облегчением согласился и отправился в изгнание. Сейчас фюрер хотел бы проконсультироваться со мной по поводу будущего преемника военного министра.

Первым я назвал Геринга и объяснил мотивы своего выбора. Гитлер немедленно возразил – об этом не может быть и речи, поскольку тот и так отвечает за «четырехлетний план», на нем люфтваффе – и лучшего командующего ему не найти. Кроме того, он назначил Геринга официальным преемником в случае своей смерти. Следующим я предложил Фрича. Гитлер молча подошел к письменному столу и протянул мне рапорт с требованием санкции на возбуждение уголовного дела против Фрича по статье 175 имперского уголовного кодекса, подписанный министром юстиции Францем фон Гюртнером. Гитлер сказал, что этот документ давно уже лежит на его рабочем столе, но он не дает ему хода, поскольку продолжает испытывать определенные сомнения на этот счет. В настоящий момент, когда вопрос о преемнике министра не терпит отлагательства, он не имеет морального права прикрывать генерала. Пусть все сомнения разрешит суд. Гюртнер и Геринг придерживаются такого же мнения.

Я потерял дар речи, просмотрев документ Гюртнера: с одной стороны, я отказывался допускать, что это результат преступной небрежности министерства юстиции или же прямого подлога со стороны дознавателей, с другой стороны, я не мог поверить ни одному прочитанному слову. Я предположил, что это какая—то ошибка или злостная клевета, потому что слишком хорошо знаю Фрича и категорически исключаю саму возможность совершения генералом инкриминируемых ему преступлений. Гитлер взял с меня слово молчать об услышанном, пообещал побеседовать с Фричем с глазу на глаз и попытаться составить собственное впечатление о происходящем. «Жизнь покажет…» – сказал фюрер.

Подходящей кандидатурой на пост рейхсминистра был, на мой взгляд, генерал—оберст Герд фон Рундштедт. Гитлер произнес длинную тираду, из которой следовало, что он без колебаний согласился бы с этим назначением, несмотря на прохладное отношение генерала к национал—социализму, но Рундштедт стар. Будь он на 5–10 лет моложе, вопрос решился бы ко взаимному удовлетворению… Тогда я предложил назначить на этот пост фон Браухича.

Гитлер промолчал и неожиданно спросил: «А почему вы не называете фон Рейхенау?» Я не колебался ни секунды: «Не основателен, не прилежен, ко всякой бочке затычка, поверхностен, не популярен в войсках. Солдат, реализующий себя не в сугубо военной сфере, а лезущий в политику…» Гитлер согласился с моим последним утверждением, а в остальном посчитал характеристики излишне резкими. Тем не менее я вернулся к кандидатуре фон Браухича: «Браухич – профессиональный солдат. Прекрасный организатор, командир и воспитатель. Армия его боготворит». Гитлер сказал, что побеседует с Браухичем, но прежде встретится с Фричем. Завтра во второй половине дня он снова вызовет меня в рейхсканцелярию – осталось решить ряд связанных с отставкой фон Бломберга технических вопросов.

Когда на следующий день я вошел в рабочий кабинет, то застал фюрера в состоянии крайнего возбуждения. Он рассказал мне, что встречался с Фричем, который, естественно, все отрицал, но делал это с бегающими глазами, нервозно и неубедительно. Один из соучастников его преступлений, некий уголовник—гомосексуалист, специально вывезенный из тюрьмы на опознание, из поставленной у входа в рейхсканцелярию полицейской машины со всей определенностью узнал во входившем в здание офицере одного из непременных участников диких оргий и вакханалий – увы, этим офицером был генерал фон Фрич. Тяжелое обвинение. До выяснения всех обстоятельств дела он посадил генерала под домашний арест. После этих слов Гитлер без какого—либо перехода обрушился на Хоссбаха. Адъютант нарушил его строжайшее распоряжение держать в тайне от Фрича причину его вызова в рейхсканцелярию. Хоссбах вероломно обманул его доверие, и с этой минуты он, Гитлер, не желает видеть предателя подле себя. Я должен сообщить об этом его бывшему адъютанту и подыскать замену. За несколько месяцев до описываемых событий Бломберг поручил мне подыскать подходящего майора из генштабовского состава для подмены Хоссбаха на случай его откомандирования в действующую армию. По зрелом размышлении я остановил свой выбор на майоре Шмундте, хорошо известном мне со времен совместной работы в Т–2 и его полкового адъютантства в Потсдаме. Я предложил его кандидатуру Гитлеру – фюрер не возражал. Вступление Шмундта в должность личного адъютанта фюрера состоялось несколькими днями позже. Кулуарно и без официального уведомления об отстранении от должности незадачливого Хоссбаха. В конечном итоге эта малоприятная миссия была поручена мне…

В следующий раз, когда я был у Гитлера и пытался уговорить его назначить верховным главнокомандующим вооруженными силами Германа Геринга, поскольку действительно не видел лучшей кандидатуры на этот пост, фюрер жестом остановил меня и неожиданно произнес:

«Я долго размышлял и все же решил принять верховное главнокомандование. Вы останетесь моим начальником штаба. В сложившейся ситуации вы не можете и не должны бросить меня и армию на произвол судьбы. Если бы я не считал вас незаменимым на этом посту, то прямо сейчас назначил бы верховным главнокомандующим сухопутными войсками, но ваше истинное призвание и судьба – ваша сегодняшняя должность…»

Я с благодарностью выслушал эти слова и без колебаний согласился.

Вечером я заглянул к генералу Фричу, чтобы по—товарищески поддержать его и помочь, если это будет в моих силах. Фрич был внешне спокоен, но чувствовалось, что он потрясен бесстыдной инсинуацией. Он показал мне беловой вариант прошения об отставке с требованием о назначении военно—судебного расследования. Я поддержал его намерения, поскольку не видел иного пути восстановления незапятнанной репутации боевого офицера. Любые иные действия, кроме обращения в суд военного трибунала, можно было бы толковать только как молчаливое признание вины. Вначале Гитлер категорически отказал, но по здравом размышлении согласился с моими доводами и назначил расследование.

Под председательством Геринга трибунал в составе трех командующих тремя составными частями вермахта и двух профессиональных военных юристов приступил к рассмотрению дела. Гитлер еще не подписал прошения об отставке, но при самом благоприятном исходе судебного разбирательства Фрич вряд ли вернулся бы на прежнюю должность. Кампания по дискредитации генерала началась давно. На мой взгляд, о фальсификации «дела Фрича» лучше всего говорил тот факт, что, как нельзя кстати, поспел отложенный в долгий ящик рапорт министра Гюртнера, судя по всему, составленный в гестапо. Тем, кто препятствовал выдвижению генерала Фрича на пост военного министра, требовалось дискредитировать его подозрением в совершении уголовного преступления. Надо сказать, они вполне преуспели на этом поприще…


Рождение ОКВ

Через несколько дней фюрер вызвал начальника генштаба генерала Бека, главнокомандующего кригсмарине гросс—адмирала Эриха Редера и генерала фон Рундштедта для обсуждения вопроса о преемнике фон Фрича. Все это время я дневал и ночевал в рабочем кабинете Гитлера. Я чувствовал, что он по—прежнему вынашивает идею назначения Рейхенау, но непоколебимо стоял на своем и всячески торопил его с принятием окончательного решения. Фон Браухич двое суток не отходил от телефонного аппарата в номере гостиницы в ожидании звонка из рейхсканцелярии. Наконец фюрер призвал его. Я вызвал фон Браухича из Лейпцига, где он занимался формированием танковой группы,[52]52
  Подразумевается 4 группа армий.


[Закрыть]
что окончательно вывело из равновесия генерала Бека, ошибочно посчитавшего себя исполняющим обязанности главнокомандующего сухопутной армией и обвинившего меня в «самоуправстве». Фон Рундштедт всеми силами пытался уладить разгоравшийся скандал. Втроем они приступили к бесконечному обсуждению достоинств и недостатков тех или иных кандидатов. Браухич не скрывал своих взглядов. В армии прекрасно знали его отношение к национал—социалистической идее, церкви, кадровой политике и т. д. 4 января 1938 г., после трех длительных совещаний, Адольф Гитлер встал из—за стола, подошел к Браухичу, крепко пожал ему руку и поздравил с новым назначением. Одновременно это означало безоговорочную отставку фон Фрича, хотя я имел в виду, что до вхождения в курс дела фон Браухич какое—то время будет исполнять обязанности его заместителя.

Тем временем государственный секретарь и начальник рейхсканцелярии доктор Ламмерс оттачивал формулировки приказа об учреждении должности «начальника штаба ОКВ» – о его синтаксических успехах я узнавал из регулярных телефонных звонков. В конце концов мы отправились к Гитлеру, который внес в текст приказа последние исправления незадолго до вечернего заседания кабинета. После короткого вступления Гитлер представил фон Браухича и меня членам правительства, затем последовало сообщение об изменениях в составе правительственного кабинета (фон Нейрат и пр.). Наконец Ламмерс зачитал указ о создании секретного госсовета в составе правительства во главе с фон Нейратом. Обычного в таких случаях обмена мнениями не последовало.

Гитлер отправился в свое баварское поместье Бергхоф под Берхтесгаденом, так и не сказав ни одного слова о своих ближайших политических планах ни кабинету, ни нам с Браухичем. Единственное, о чем он счел нужным сообщить нам перед отъездом, было разъяснение по поводу перестановок в правительстве:

«Заграница болезненно восприняла известие о череде отставок высокопоставленных военных. Кооптирование в состав кабинета фон Нейрата призвано засвидетельствовать нашу приверженность старому внешнеполитическому курсу».

28 января я встретился с фон Бломбергом, который передал мне ключи от сейфа с двумя опечатанными сургучными печатями конвертами. В первом из них хранилось политическое завещание Гитлера, составленное им на случай внезапной смерти. Во втором – так называемый «Меморандум Фрича» – размышления об организации высшего военного управления, которые генерал отправил на имя фон Бломберга сразу же после завершения весенней командно—штабной игры и маневров 1937 г. Этот меморандум стал в свое время причиной острого столкновения между Фричем и Бломбергом и заявления последнего о немедленной отставке, если бы Фрич и дальше продолжал настаивать на ознакомлении с памятной запиской Адольфа Гитлера. Именно этот пресловутый документ вызвал их взаимное охлаждение друг к другу. Это все, что я «унаследовал» от рейхсминистра – никаких устных пояснений, служебной документации и пр.

Бломберг рассказал мне о предстоящем морском круизе. Перед отплытием он и его жена проведут несколько недель в Италии. Гитлер запретил ему появляться в рейхе раньше чем через год. Однако мы условились, что через несколько месяцев он напишет мне письмо, а я к тому времени попытаюсь добиться у Гитлера разрешения на проживание его новой семьи в скромном домике под Бад—Висзее. Бломберг еще раз напомнил мне, что как отец возьмет на себя половину расходов в связи со свадьбой Дорле и хотел бы, чтобы она состоялась как можно быстрее…

Я умышленно уделил столько внимания описанию нашей последней беседы с Бломбергом, чтобы положить конец беззастенчивым спекуляциям «правдолюбцев» вроде Гизевиуса и слухам, преднамеренно распространяемым в определенных партийных и генеральских кругах. Как известно, признано заведомо ложным утверждение о том, что гестапо приложило руку к отставке фон Бломберга. Фрич пал жертвой гнусной интриги. Кто стоял за этим беззаконием, я до сих пор не знаю. Это могли быть Генрих Гиммлер или его «ангел мщения» – оберштурмбаннфюрер СС (оберстлейтенант) Рейнхард Гейдрих, шеф службы безопасности СС. Все прекрасно знали, что Фрич был одним из убежденных противников расширения СС в их стремлении занять главенствующее положение в военно—политической сфере после кровавой чистки СА.

С момента отставки фон Бломберга вплоть до 4 февраля – дня официального назначения на пост начальника штаба ОКВ – я даже не задумывался о том, какой данайский дар вручен мне от щедрот фюрера. В то время я даже приблизительно не мог представить, на что обрекаю себя по своей воле, а беспристрастный летописец Йодль внес соответствующую запись в свой дневник.

Достойна упоминания беседа Гитлера с представителями генералитета, состоявшаяся в Берлине накануне очередного заседания кабинета. Он тактично напомнил собравшимся о череде недоброй памяти событий, о вызванных ими потрясениях и осложнениях и о непростом решении возложить на себя практическое главнокомандование вооруженными силами. Услышав о создании ОКВ и моем назначении на должность начальника штаба, генерал фон Манштейн не преминул спросить:

«Не учреждается ли таким образом пост очередного начальника генерального штаба вермахта?»

Никогда не лезущий за словом в карман Гитлер молниеносно парировал:

«Вы правы, как всегда. В нужное время и в нужном месте мы непременно сделаем это…»

Все замечания и рассуждения по этому поводу хранятся у моего адвоката доктора Нельте в форме обстоятельного меморандума.

Я не был настолько неискушенным и наивным, чтобы опрометчиво полагать, будто мой путь будет устлан розами, наоборот, во мне рефреном звучало – «монашек, монашек, тебе предстоит трудный путь…». Я прекрасно осознавал, что мне предстоит брести по terra incognita. Единственным утешением была вера в то, что надежной опорой станет вверенное мне военно—политическое управление вермахта. Насколько бесплодной окажется эта командная инстанция (а сам я окажусь под диктаторской пятой Гитлера), не мог предположить тогда ни один человек. Для осуществления своих глобальных планов фюреру требовались исправный инструмент и исполнительные и послушные подмастерья – солдаты с развитым чувством долга и ответственности. Легко критиковать тем, кто благополучно ушел с линии огня и не имел несчастья лицом к лицу столкнуться с этим исчадием преисподней…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю