355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вильгельм Кейтель » 12 ступенек на эшафот » Текст книги (страница 2)
12 ступенек на эшафот
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 13:24

Текст книги "12 ступенек на эшафот"


Автор книги: Вильгельм Кейтель



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Для гауптмана Кейтеля, офицера генерального штаба – «кузницы» оперативных кадров немецкой армии со времен Мольтке Старшего – стало чрезвычайно важным то обстоятельство, что азы оперативного мастерства постигались им на фронтах Галиции и Сербии. До последнего дня войны он воевал на Западном фронте в составе 19 резервной пехотной дивизии, а с декабря 1917 г. был Ia[6]6
  1–й офицер оперативного управления генерального штаба.


[Закрыть]
при штабе Морского корпуса во Фландрии. Он не поднимал батальоны в атаку, здесь он учился тактике ведения боевых действий, точнее говоря, организации тыла и управлению войсками.

Еще будучи Ia 19 резервной пехотной дивизии, Кейтель познакомился с одним из тех, кому суждено будет сыграть важную роль в его жизни, – с 1–м офицером оперативного управления штаба 7 армии майором Вернером фон Бломбергом. Фон Бломберг относился к редкому типу блестящих, всесторонне развитых офицеров. Он получил прекрасное образование, еще в молодости проявлял недюжинные литературные способности, увлекался философией и был приверженцем антропософии Штайнера. Кейтель попал под обаяние его личности, хотя никогда не предпринимал попыток сближения. Основополагающие принципы реорганизации вооруженных сил Германии, которые впоследствии отстаивали Кейтель, Бломберг и небольшая группа офицеров старого генерального штаба, во многом сформировались в дни совместной службы на Западном фронте, когда офицеры—единомышленники в числе первых увидели скрытые возможности военного флота, второй на тот момент составной части вермахта – независимо от того, что в то время флотские формирования использовались на их участке фронта как части сухопутного базирования.

Не осталось практически ни одного документального свидетельства об отношении Кейтеля к революции 1918 г., падению империи и Вильгельму II. Наряду с пренебрежительным отзывом о кайзере Лизы Кейтель, чьи взгляды были созвучны политическим воззрениям мужа, достоверно известно только то, что в рабочем кабинете Кейтеля в управлении рейхсвера на почетном месте стояла фотография кронпринца с дарственной надписью. Скорее всего, его отношение к событиям не отличалось от отношения десятков тысяч офицеров и миллионов солдат—фронтовиков, для которых кайзер давно уже превратился в некую мнимую величину – символ, но не личность. Вся Германия восприняла революционные события конца 20–х как стихийное бедствие, степной пожар…

Кейтель колебался, сомневался и ненавидел вместе с нацией, оставаясь офицером, имеющим честь…

В Нюрнберге он сказал, что всегда оставался солдатом – при кайзере, при Эберте, при Гинденбурге и при Гитлере…

С 1925 по 1933 г., без учета краткосрочной командировки в Минден, где Кейтель командовал дивизионом 6 артиллерийского полка, он прослужил в организационном отделе управления сухопутных войск рейхсвера, став руководителем сектора, а в 1930 г. – начальником отделения. К этому же периоду службы относятся первые теоретические разработки Кейтеля и его единомышленника оберста Гейера о реструктуризации вооруженных сил. Генерал—лейтенант Ветцель, начальник управления (неофициального генерального штаба), привлекал Кейтеля к разработке оперативных планов боевого использования 100–тысячного рейхсвера и формированию некоего подобия резервных частей.

Можно до бесконечности спорить о достоинствах и недостатках будущего начальника штаба ОКВ, но никто не вправе отрицать очевидное: в споре с генералом Беком и его концепцией непомерно раздутой сухопутной армии историческая правда оказалась на стороне Кейтеля, Бломберга и Йодля с их идеей трех пропорционально развитых составных частей вермахта – армии, военно—воздушных и военно—морских сил.

Проблема взаимоотношений с Гитлером, вина и ответственность солдата – темы отдельного разговора, тем более что они исчерпывающе освещены в «последнем слове» подсудимого Кейтеля в конце книги. На свою беду Вильгельм Кейтель оказался человеком с «государственным» типом мышления: он верил рейхсканцлеру Брюнингу, позже Папену. Национал—социалисты с Гитлером во главе никогда не вызывали его доверия, но он считал, что только сильная власть способна вывести Германию из затянувшегося на десятилетия кризиса.


Кейтель в зеркале мнений

Неоднозначность личности генерал—фельдмаршала Третьего рейха породила массу спекулятивных мнений и противоречивых суждений о его гениальности и твердолобости, угодничестве и бескомпромиссности, верности и вероломстве…

Британский военный историк Уилер—Беннет в ставшем широко известным исследовании «Немезида власти», изданном в Лондоне в 1953 г., собрал в кучу все праведные и неправедные обвинения, прозвучавшие в адрес Кейтеля на процессе в Нюрнберге. В результате получилось, что «Кейтель – скрытый нацист; безвестный и бесталанный вюртембергский офицер; амбициозный, но лишенный способностей; верный, но бесхарактерный…»

Американец Дуглас Келли, врач—психиатр Нюрнбергской тюрьмы, в своей книге «22 человека вокруг Гитлера» описывает Кейтеля как «типичного прусского юнкера и прусского генерала, чьи предки свыше 100 лет носили мундиры прусской гвардии и владели крупными наделами земли». Келли, по всей видимости, не был знаком с трудами Уилера—Беннета, поэтому наделил фельдмаршала «высоким интеллектом, правда, несколько менее разносторонним, чем у Йодля…»[7]7
  См. Приложение: «Нюрнбергский тест».


[Закрыть]

Не менее уважаемый англосаксонский военный историк Гордон А. Крейг в своей книге «Прусско—немецкая армия 1640–1645 гг. Государство в государстве», не мудрствуя лукаво, называет Кейтеля «человеком без характера и обожателем фюрера».

Карл Хензель, один из общественных немецких защитников в Нюрнберге, опытный и одаренный журналист, автор книги «Суд удаляется на совещание», увидел в Кейтеле «типичного немецкого генерала, без проблеска мысли за толстыми сводами черепной коробки, чью сущность можно объяснить только издержками воспитания в кадетском корпусе…»

В многочисленных мемуарах, интервью и исследованиях свое мнение о Кейтеле высказали практически все высшие офицеры Третьего рейха: генерал—фельдмаршал Манштейн, генерал—оберст Гальдер, генерал пехоты доктор Эрфурт… Никто из них не отрицает выдающегося организаторского таланта начальника штаба ОКВ, но все в один голос называют его «удобным подчиненным» – «рабочей скотинкой», по выражению Гальдера.

Исторические параллели неизбежны, но практически всегда некорректны – иные времена, иные нравы, иные обстоятельства и люди. Одно из самых избитых сравнений – исторические судьбы маршалов Кейтеля и Бертье. Напомню вкратце: Бертье Луи Александр – маршал императора Наполеона I, вице—коннетабль Франции, принц Невшательский, князь Ваграмский, герцог Валанженский. После отречения и ссылки на остров Эльба Наполеона Бонапарта отрекся от своего господина и присягнул на верность Людовику XVIII, но покончил жизнь самоубийством во времена «100 дней» то ли из раскаяния, то ли из страха… Фельдмаршал Кейтель выказал свое отношение к проблеме офицерского долга, ответственности командира и государственного деятеля в беседе с доктором Нельте, при подготовке последнего к перекрестному допросу свидетелей обвинения:

«…Самоубийство! В мыслях я много раз держал в руке пистолет, но потом запретил себе даже думать об этом. Как показали последние события, такое решение вопроса не могло ничего изменить, а тем более улучшить. Всю сознательную жизнь я честно представлял наши вооруженные силы и всегда защищал интересы вермахта. Мне бы не хотелось, чтобы напоследок меня обвинили в дезертирстве и трусости…

Как немецкий офицер считаю своим естественным долгом нести ответственность за все сделанное мной, даже если эти действия были совершены в добросовестном заблуждении… Не суть важно – вина это или трагическое стечение обстоятельств. Высшее руководство не имеет права уклоняться от ответственности за собственные ошибки и заблуждения – в противном случае отвечать за все придется солдатам и унтер—офицерам переднего края. А это было бы не только неправильно, но и недостойно…»

Глава 2
Письма из семейного архива

Вильгельм Кейтель – отцу

полевая почта[8]8
  Некоторые письма начинаются с обращения «Дорогой отец» и заканчиваются «Твой преданный сын Вильгельм». Адресаты – Карл Кейтель в Хельмшероде (1853–1934) и Арманд Фонтен в Вюльфеле (1845–1920). Большинство писем Лизы Фонтен адресовано ее матери Анне Фонтен, урожденной Берге. Значительная часть писем В. Кейтеля отцу посвящена сельскохозяйственным проблемам – лошади, урожай и т. д. В письмах Лизы Кейтель главное внимание уделяется семейным делам, реже – каким—либо другим проблемам. Повышенный интерес вызывают те отрывки из писем, где супруга фельдмаршала описывает психологическое состояние мужа или комментирует те или иные его воззрения и поступки. Письма хранятся в архиве семьи Кейтель.


[Закрыть]
(Франция), 1.9.1914 г.

С божьей помощью второе большое сражение под Сент—Квентином осталось позади. Трое суток непрерывных атак, бои прекращались только ночью, на несколько часов. Немецкое оружие одержало великую победу – француз отступает к Парижу. За эти недели мы многого добились и многое пережили. В битве под Намюром, в воскресенье 23.8, мы 9 часов не могли подняться из окопов и понесли большие потери из—за превосходства противника в артиллерии. Погоды стоят великолепные. Я часто думаю о тебе и о богатом урожае, который ты соберешь несмотря на нехватку работников и лошадей…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 11.10.1914

…Намечаются серьезные события. Вильгельм узнал об этом в Ганновере{9}9
  В сентябре 1914 г. оберлейтенант Кейтель получил осколочное ранение предплечья от разорвавшейся гранаты и находился в краткосрочном отпуске по болезни.


[Закрыть]
и возлагает большие надежды на будущее. Если бы только Голландия объявила войну Англии! Безмозглый бельгийский король поддается уговорам британцев и отдал приказ о защите столицы, несмотря на безвыходное положение…

Тестю, полевая почта

Фресн, 10 км севернее Реймса, 13.10.1914

С наслаждением посмаковал одну из твоих сигар, которые с благодарностью обнаружил по возвращении в полк… Противник стреляет день и ночь, но по прошествии 4 недель я опять к этому привык…

Отцу, полевая почта

Конде, 27.10.1914

(Награжден «Железным крестом» 1–й степени), больше никаких новостей нет, разве что общее наступление фронта положит всему конец…

Теще, полевая почта

«Ледяной дворец», из окопа в расположении батареи,

25.11.1914

…Все проявляют крайнюю степень нетерпения, игра в кошки—мышки со смертью мало—помалу начинает действовать на нервы…

Родителям жены, письмо

Менвилье, 10.12.1914

…Наилучшим рождественским подарком стала бы перспектива скорейшего завершения войны. Реальное положение дел на фронте, к сожалению, превращает наши надежды в несбыточную мечту. Не только у меня одного сложилось такое впечатление, что мы настолько крепко увязли во Франции, что в обозримом будущем не может быть и речи о разрешении проблемы. От Северной Фландрии до Вердена мы ведем фронтальные позиционные бои. Учитывая прочность оборонительных рубежей французов, прорыв линии фронта будет стоить нам немало жертв…

Хотите верьте, хотите нет, но между нашими и вражескими линиями окопов не более 100 м. Мои солдаты часто перебрасывают французам немецкие газеты, сигареты и шоколад. Французы кричат, чтобы мы немедленно прекратили обстреливать их передний край, на что мои люди резонно возражают: «Вначале вы сами не стреляйте по нашим позициям». Французы сообщают нам, что ничего не могут поделать, потому что это британцы стреляют по немецким окопам из тяжелых орудий. Если сегодня англичане перенесут огонь в глубь наших позиций, мы устроим роскошную охоту на зайцев! 5 стрелков, 100 загонщиков—пехотинцев…

Лиза Кейтель – родителям мужа

Вольфенбюттель, 22 января 1915

…У Вильгельма все в порядке, но можете себе представить, насколько он подавлен, при его обыкновении видеть все в черных тонах. Тональность писем и общий настрой все пессимистичнее, а я ничем не могу помочь…

Отцу, полевая почта

Штаб—квартира корпуса, Монтенье, 11.3.15

…Еще одна новость. Вчера я покинул расположение моего родного полка, к которому прикипел сердцем за четыре тяжелейших зимних месяца. Я переведен в штаб 10 резервного корпуса на должность офицера генштаба. Это поощрение за успешное участие в прошлогодней генштабовской инспекционной поездке – и я с благодарностью в душе принял эту редкую по нынешним временам награду…

Пока не может быть и речи о переводе в большой генштаб – об этом рано даже и мечтать. После многолетней службы полковым адъютантом переход на должность командира батареи дался мне с большим трудом. Новое назначение ставит передо мной еще более сложные задачи…

Лиза Кейтель – родителям мужа

Вольфенбюттель, 12 марта 1915

…Я всегда верила в его счастливую звезду. У него еще нет красных брюк,[10]10
  Подразумеваются карминные лампасы на форменных брюках, знак различия офицеров генерального штаба


[Закрыть]
но если не произойдет ничего из ряда вон выходящего и он ничем себя не скомпрометирует, он их в скором времени получит…

Тестю, полевая почта

Штаб—квартира корпуса, Монтенье, 13.3.15

Наверное, вы уже знаете от Лизы о выпавшей мне редкой удаче – переводе в штаб корпуса. Представь себе, я обрадовался чрезвычайно, хотя канцелярской работы прибавится сверх всякой меры. Будет тяжело вработаться, но я готов со всей энергичностью приняться за новое и интересное дело.

Отцу, полевая почта

Штаб—квартира корпуса, Монтенье, 21.3.15

(После поздравлений по случаю дня рождения отца – 25 марта)

…Прежде я часто пытался предугадать наше положение на фронтах через полгода после начала боевых действий. Сейчас это время наступило, и, увы, конца этой войне так и не видно. Вместе с тем на мою долю выпали такие награды, о которых я не смел и мечтать. Новая должность требует от меня обширных знаний в тех областях, которые до сих пор были для меня решительно неизвестны. Подготовка офицера генштаба в мирное время занимает не менее пяти лет, а меня бросили в водоворот – выплывай сам! Только для того, чтобы освоить совершенно новую для меня технику, потребуются запредельные усилия. Иной раз у меня просто опускаются руки…

Однако мне некогда предаваться унынию, и я всецело полагаюсь на свой здравый смысл, а в остальном – на добросовестность и прилежание. Этого мне не занимать!

…До тех пор, пока противник не осознает, что немецкой армии не грозит голод и мы продержимся на старых запасах, пока не созреет рожь и не соберем новый урожай, я не верю в скорейшее окончание войны. Очень многое зависит от осеннего урожая этого года – недород лишит нас желанных плодов победы…

Лиза Кейтель – отцу

Вольфенбюттель, 9 апреля 1915

…Вильгельм корпит над бумагами до полного изнеможения, дни и ночи напролет, но я рада, что он наконец выбрался из окопов. Вчера он написал, что наша тактика будет основываться на изматывании противника. Время решающих сражений позади. Мы не в состоянии концентрировать столько войск при таком растянутом фронте… Остается только надеяться и уповать на милость Господню…

Отцу

Замок Оберкирх, Эльзас, 3.5.15

Затянувшийся период «врастания» в новую должность оказался весьма непростым для меня, несмотря на то, что мне грех жаловаться на отсутствие практики и работы. Если за последние 8 недель я 5 раз садился в седло – это хорошо, потому что сутками напролет сижу за письменным столом…

Что ждет нас впереди, когда наступит конец – тайна великая есть. Она сокрыта во мраке не только для вас, но и для нас. Есть только одно утешение, как говорится в подобных случаях, – хоть не скоро, да споро… Мы добились решающего успеха под Ипром и на высотах Камбре. Главное отличие нашей стратегии от французской заключается в том, что все эти операции проводились без привлечения оперативного резерва – исключительно наличествующими силами. Французы бросают в полосу прорыва резервные армейские корпуса и несут колоссальные потери. По предварительным подсчетам, они потеряли в Шампани и между Маасом и Мозелем не менее 150–200 тысяч человек. На нынешнем этапе развития войны именно такую цену приходится платить армии за перехват инициативы. Мне остается только надеяться, что наше командование не намеревается приносить такие жертвы ради сомнительного успеха глубоких прорывов такого рода, в возможности успешного осуществления которых при сложившихся обстоятельствах я опять—таки сомневаюсь. Пусть уж лучше французы продолжают подставлять свои головы – новый 1916 год им и так предстоит встретить в окопах, а там не за горами и 1917–й… Уже сегодня они принесли столько жертв, что никогда не поднимутся с колен. Вот и сейчас они затеяли какую—то возню на востоке…[11]11
  Подразумевается наступательная операция французской армии в феврале 1915 г. в Шампани – первый опыт ведения активных боевых действий с использованием подвижного заградительного огневого вала; то, что впоследствии военные историки назовут «технической войной на уничтожение».


[Закрыть]

Отцу

Поместье Тарнагора, Галиция,[12]12
  Письмо написано во время летнего наступления 1915 г. в Галиции. Гауптман генерального штаба Кейтель принимал в нем участие в составе группы армий «Юг» генерала фон Линзенгена.


[Закрыть]
23.7.1915

Где будет одержана победа – не суть важно. Главное – что мы уже в обозримом будущем добьемся решающего превосходства над русскими. У нас есть все для этого…

(К этому времени Кейтель стал офицером генерального штаба.)

Когда я искренне радовался своим скромным успехам в бытность адъютантом полка, то и представить себе не мог, что ждет меня на новом поприще, прежде всего, после войны, если мне суждено будет уцелеть. Мое образование как офицера генштаба абсолютно недостаточное и поверхностное. Образно выражаясь, я – как приготовишка, не знающий алфавита и таблицы умножения. То, что обычный генштабист постигает за три года неспешных занятий в академии, плюс два года стажировки в одном из управлений генштаба, по—прежнему остается для меня книгой за семью печатями. Я имею в виду технику, без которой невозможно управлять и командовать. Мои здравый смысл и усидчивость – прекрасные качества, но этого решительно недостаточно, чтобы стать хорошим генштабистом. Сейчас и позже мне предстоят годы упорного труда, чтобы соответствовать масштабам стоящих перед армией задач…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 19.9.1915

Теперь я тебе что—то расскажу, но только между нами: наступил решительный момент, когда, вскрыв проход к Констант(инополю), мы поможем туркам, оказавшимся в крайне сложном положении. Похоже, что в ход боевых действий вмешается зима, а весной русские начнут снова, собравшись с силами. Самое неприятное, что ждет нас в обозримом будущем – это падение Дарданелл, если не произойдет что—нибудь еще менее приятное. Было в высшей степени любопытно побеседовать на военно—политические темы с Хенчем,[13]13
  Рихард Хенч (1869–1918) в 1914–1916 был начальником службы разведки генерального штаба сухопутных войск, проявил себя в сражении на Марне в 1914 г., в 1915 г. готовил операцию по форсированию Дуная группой армий Макензена в рамках сербской кампании.


[Закрыть]
который временно исполняет обязанности главнокомандующего до приезда Макензена. Хенч – специалист по Балканам и переговорам с местными правительствами.

Лиза Кейтель – матери

Хельмшероде, 2 августа 1916

Что скажешь о последнем налете «цеппелинов» на Британию? Благодарение Богу, что это происходит не на нашей земле. Я бы не хотела оказаться на месте англичан, наверное, они испытали безумный ужас… Вильгельм где—то под Верденом. Пишет уже более вразумительно, но нервы по—прежнему не в порядке. Жалуется на неровное сердцебиение и бессонницу. Я очень переживаю. Раз уж он об этом написал, значит, это действительно что—то серьезное…

Тестю

Полевые позиции, 21.3.1916

В настоящее время объемы работы потрясают воображение. Надеюсь, что моя бедная нервная система выдержит и на этот раз – работы действительно непочатый край. Ждем хорошей погоды, наша активность на Сомме зависит от поддержки авиации и артиллерии.

Отцу

Брюгге, 21.3.1918

Благодарение Богу, этой зимой мы добились решающих успехов и стоим в полушаге от победы с надеждой на скорейшее выполнение стоящих перед нами задач.[14]14
  Приказом от 21.12.1917 гауптман генштаба Кейтель был назначен 1–м офицером штаба Морского корпуса адмирала Людвига фон Шредера во Фландрии, став самым молодым Ia немецкой армии.


[Закрыть]

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 20.4.1918

Пора наконец нашим политикам научиться проявлять жесткость и энергичность. По—моему, только сейчас они постепенно начинают набираться государственного ума. На Западном фронте нам предстоят тяжелые бои – британцы проявляют неожиданное упорство. Похоже, Ипр уже в скором времени окажется в руках немцев. Вильгельм пишет по этому поводу обнадеживающие вещи. Несмотря на гигантские объемы работы, у него сейчас некий период затишья перед бурей. Я рада уже тому, что он спит хотя бы 4–5 часов в сутки…

Теще

Полевые позиции, 2.7.1918

С некоторых пор война представляется мне горным перевалом, с которого, если посмотреть вперед, видно укрытое дымкой будущее, а если оглянуться назад, увидишь прошлое. Ровно 4 года тому назад мы с Лизой проводили восхитительный отпуск в Швейцарии и как раз собирались отправить тебе поздравления с днем рождения. Кто мог подумать тогда, что ждет всех нас впереди. Кто скажет, что будет с нами через год? За эти годы мои желания стали скромнее – я даже не позволяю себе и мечтать о мире и надеяться на что—нибудь хорошее…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 6 октября 1918

Минувшее воскресенье,[15]15
  5.10.1918 имперское правительство Германии обратилось к американскому президенту с предложением о заключении перемирия.


[Закрыть]
самое печальное за последние годы, я провела за штопкой носков. От этого мои думы стали еще более мрачными. Правда, если Вильсон[16]16
  Томас Вудро Вильсон (1856–1924) – с 1913 по 1921 г. был 28–м президентом США от Демократической партии.


[Закрыть]
соблаговолит «смилостивиться», то уже очень скоро наступит мир. Но пусть уж лучше плохой мир, чем хорошая война. Неприятель мечтает о нашем полном поражении. Остановится ли он в конце пути? Разве что эта война и у него уже стала поперек горла. Новый рейхсканцлер[17]17
  Принц Максимилиан и маркграф фон Баден (1867–1929) – немецкий рейхсканцлер с 3.10.1918 по 9.11.1918.


[Закрыть]
произвел на меня вполне благоприятное впечатление. Это правительство стало единственно возможным в нынешней ситуации, во всяком случае, оно ничуть не хуже прежнего.[18]18
  Правительство канцлера графа Георга фон Хертлинга (1843–1919) с 1917 по 1918 г.


[Закрыть]
Буквально через неделю все окончательно прояснится – в трудные времена чувства обостряются…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 5 ноября 1918 г.

Кайзер остается, демократы совершенно не занимают меня до тех пор, пока среди них нет независимых социалистов.[19]19
  Представители Независимой социал—демократической партии Германии, меньшинство немецкой социал—демократии, выступавшие за радикальное преобразование общества.


[Закрыть]
Канцлер, по моему мнению, – типичный немецкий идеалист, и очень красноречивый. Я не верю ни одному его слову. Что происходит, просто уму непостижимо… Утром я наконец получила очень милое письмо от Вильгельма. Временами он рисует мне настолько мрачные картины будущего, что я просто боюсь распечатывать его письма. Отступление и все происходящее действует крайне удручающе на военных – особенно на офицеров старопрусского склада мышления…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 13 ноября 1918 г.

Твое возмущение последними политическими событиями не вполне оправданно. Мне тоже искренне жаль кайзера, но кто, как не он, виновен в происходящем? Я только пожала плечами, когда услышала о его бегстве в Голландию вместе с 60 взбунтовавшимися высшими офицерами флота.[20]20
  Бегство Вильгельма II в Голландию и восстание, поднятое флотскими офицерами, оказались не более чем досужими слухами.


[Закрыть]
Я полностью разочаровалась в этом человеке, да и в мятеже нет ничего хорошего…

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 23 ноября 1918 г.

Получила письмо от Вильгельма от 19–го сего месяца. Пишет, что 20 ноября выйдут к Рейну, а через 10 суток – к Везелю. Я рассчитываю, что к концу месяца он уже будет дома. Вильгельм подавлен военными поражениями и взбешен разнузданностью взбунтовавшейся черни – размахивающими красными тряпками солдатами. Думаю, что все, кто пережили эти последние недели войны, испытывают сейчас чувство безнадежности. А то ли еще будет…

Тестю

Ахаус, 10.12.1918

Недели, прошедшие со времени нашей последней сентябрьской встречи, наполнены такой горечью, на наши плечи обрушился такой камнепад событий, что иному хватило бы на всю жизнь. Потребуется немало времени, чтобы осмыслить, что же на самом деле произошло со всеми нами…

Смертельно уставший, я прибыл в Брюгге в ночь с 27 на 28 сентября. Спустя час началось наше последнее наступление во Фландрии, закончившееся отступлением к Антверпену. Отступление было проведено организованно: поэтапно, с остановками на отдых и без больших потерь в живой силе. Антверпен должен был быть удержан любой ценой. Здесь нас застало известие о революции в Германии. В городе неделями болтались экипажи оставшихся не у дел военно—морских сил, так что питательная среда для «красного бунта» была обеспечена наилучшим образом…

Наш славный флот, покрывший себя неувядаемой славой на морском театре военных действий за 4 года войны, стал рассадником бунтовщиков и дезертиров. Крушение некогда железной дисциплины было чудовищным зрелищем. Тебе будет легко представить, как все происходило у нас, если я расскажу тебе, что для осуществления служебных обязанностей мне было решительно необходимо обзавестись «охранной грамотой» солдатского комитета и нацепить на автомобиль красный флаг. В противном случае первый же «революционный патруль» остановил бы меня, разоружил, сорвал погоны вместе с кокардой и конфисковал автомобиль…

14–дневный марш через Бельгию 170.000 солдат, подчиненных штабу Морского корпуса, я бы назвал тяжелейшим маневром, который мне приходилось до сих пор совершать. Несмотря на неудовлетворительное состояние дисциплины во многих частях и связанные с этим проблемы, отступление прошло достаточно гладко и без каких—либо осложнений. 30 ноября в 05.00, за час до блокирования переправ, последний немецкий солдат форсировал Рейн. За Рейном все и началось, поскольку все захотели отправиться по домам, непременно в числе первых. Те, для кого символами солдатской добродетели были дисциплина и железный порядок, пережили самое большое потрясение в своей жизни. Армия превратилась в обезумевшее стадо.

Благодарение Богу, мы еще молоды и в силах восстановить то, что в безумной горячке было разрушено до основания в считанные дни. Мне видится, что Национальное собрание, созванное в срочном порядке, еще в состоянии сохранить жизнеспособность государства и преодолеть негативные последствия бесславной войны и революции.

Моя нынешняя работа заключается в организации отправки в тыл нескольких немецких дивизий и будет продолжаться от 2 до 3 недель. Затем штаб отправится на расформирование в Вильгельмсхафен. Что будет с нами, еще не ясно. Думаю, что нужно пока воздержаться от опрометчивых и поспешных шагов, даже если я приму решение навсегда распрощаться с офицерской карьерой…

Лиза Кейтель – родителям

Вольфенбюттель, 22 дек. 1918

…Главная радость – это возвращение Вильгельма. Он приехал совершенно неожиданно вечером в пятницу. У меня от сердца отлегло, когда я увидела, что он в добром здравии и не настолько подавлен, как я этого опасалась… Наши брауншвейгские порядки[21]21
  В бывшем герцогстве Брауншвейг под руководством Зеппа Оертера сформировалось одно из самых радикально—революционных правительств послевоенного периода.


[Закрыть]
окончательно перевернули все и вся. Пока не оправдываются и наши надежды на созыв Национального собрания.[22]22
  В начале 1919 г. в Веймаре вновь созванному Национальному собранию предстояло не только принять новую конституцию, но и разработать закон о рейхсвере.


[Закрыть]

Лиза Кейтель – матери

Вольфенбюттель, 28.2.1919

…Сегодня Вильгельм прислал обнадеживающее письмо из Берлина: он и его командир вызваны в Военное министерство на собеседование и обсуждение ближайшего будущего немецких вооруженных сил…

Отцу

Штеттин, 22.3.1919

Год тому назад, как раз накануне твоего дня рождения, все мы находились под впечатлением большого наступления на Западе, битвы за Францию – на вершине наших военных успехов. Кто бы мог подумать тогда, что всего год спустя у нас не хватит сил осадить зарвавшийся польский сброд, не говоря уже о наведении элементарного порядка в собственной стране. Мне бы очень хотелось, чтобы ты и впредь пребывал в своем уединении и не мучил себя страшным зрелищем нужды, бедствия и позора. Я опасаюсь только, что культивируемый в Брауншвейге радикализм или, если хочешь, коммунизм совьет гнездо в тишайшем уголке бывшего герцогства. Временами я стыжусь признаться, что родом из Брауншвейга…

Вот уже 6 недель я нахожусь на новой должности в штабе 2 корпуса. Сегодняшняя военная служба требует от каждого офицера определенного самоотречения и даже самопожертвования, но привитое старой армией чувство гражданской ответственности заставляет отмести в сторону все личные соображения и делать все возможное, чтобы предотвратить расползание большевизма по стране. В силу служебного положения я лучше, чем кто—либо, представляю себе реальные масштабы угрозы. Мне как—то довелось услышать мнение, что, мол, революционная волна захлестнет не только нас, но и наших врагов, особенно Англию и Францию – и в этом наше спасение. Возможно, так оно и будет, но мне представляется наиболее верным и вполне соответствующим реальной действительности следующее парадоксальное суждение: собраться в кулак нам помогут «мирные» грабительские условия, поставленные нашими бывшими противниками…

Родителям жены

Штеттин, 23.3.1919

Приношу извинения за оригинальный цвет писчей бумаги, но это связано с тем, что сегодня я заступил на суточное дежурство по штабу и не имею права покидать расположение в течение ближайших 24 часов…

Вместе с провалом переговоров в Позене и неудачными попытками прикрыть границу на польском направлении рухнули и мои надежды на то, что уже в ближайшее время моей штабной деятельности будет придан характер некоей целенаправленности и осмысленности. Впрочем, нужно только радоваться, что переговоры сорвались. Невозможно было слушать жалкий лепет представителя нашего правительства…[23]23
  Барон Альбрехт фон Рехенберг (1861–1935), бывший генерал—губернатор немецкой Восточной Африки, в марте 1919 г. руководил немецкой делегацией на переговорах с поляками о демаркационной линии между немецкими пограничными частями и вновь сформированной польской армией. Еще 6.2.1919 г. Германия и Польша заключили соглашение о перемирии, после нарушения которого польской стороной главнокомандование сухопутными силами под командованием генерал—фельдмаршала фон Гинденбурга и 1–го генерал—квартирмейстера генерал—лейтенанта Гренера (после перевода штаб—квартиры из Вильгельмсхое в Кольберг) подписали приказ о выступлении против поляков. Первоначально немецкое наступление развивалось успешно, но в феврале было остановлено.


[Закрыть]

Честно говоря, я не совсем доволен своим нынешним положением, но что это может означать по сравнению с бедственным положением Отечества…

…Четырехнедельная командировка на фронт, в Западную Пруссию, несколько поправила мое испорченное настроение. Я чувствовал себя нужнее здесь, чем в Штеттине, не говоря уже о том, что цены в Пруссии намного ниже…

…Весьма и весьма огорчился, когда в самый последний момент сорвалась поездка в Кольберг. Роль, которую играет там старый Гинденбург, достойна сожаления. Вряд ли ему удастся улучшить и наставить на путь истинный смертельно больную нацию. Тщетными представляются мне и его усилия по восстановлению границ рейха на Востоке. Противостоящие ему орды солдатами не являются…[24]24
  В архивах семьи Кейтель не сохранились письма за период с 1919 по 1925 г., которые представляли бы интерес для читателя и содержали общественно—политическую и военную информацию.


[Закрыть]

Отцу

Вольфенбюттель, 20.1.1925

Выпал мой жребий! Решена моя дальнейшая военная судьба. Вчера получил письмо из министерства рейхсвера: 1 февраля достану из шкапа мундир офицера генштаба и отправлюсь на службу в организационный отдел управления рейхсвера.[25]25
  Управление рейхсвера – неофициальный генеральный штаб, запрещенный условиями Версальского договора, – состоял из 4–х отделов.


[Закрыть]

Т–1 (оперативный отдел сухопутной армии)

Т–2 (организационный отдел сухопутной армии)

Т–3 (отдел «Иностранные армии»)

Т–4 (отдел обучения и подготовки)

Лиза Кейтель – матери

Берлин, Курфюрстенштрассе, 85, 16 мая 1925

…У нас, как всегда, дым стоит коромыслом! Вильгельм пребывает в состоянии крайней нервозности и, как всегда, обуреваем идеями фикс. Я стараюсь держаться от него подальше, потому что уже привыкла: его невыносимое поведение будет продолжаться час в час до завершения предварительной подготовки и отъезда в инспекционную поездку. Если он не занят на службе с 08.30 до 18.00, то слоняется целыми днями по дому, жалуется на отсутствие аппетита и сидит до поздней ночи над своими Богом проклятыми картами. Я не могу ничего поделать – только «обеспечиваю ему покой и создаю рабочую обстановку»…

…Мы часто видимся с премилым семейством оберста в отставке Кейтеля[26]26
  Пауль Кейтель (1860–1934), полковник Королевской медицинской службы, лейб—медик принца—регента Альбрехта Брауншвейгского, дядя Вильгельма Кейтеля, проживал в берлинском пригороде Шарлоттенбург.


[Закрыть]
и его очаровательной дочерью. У Вильгельма, как всегда, не хватает времени, чтобы нанести ответный визит. Инспекционная поездка начинается 15 июня…

Лиза Кейтель – родителям мужа

Берлин, 23 января 1926 г.

…Это совершеннейшее безумие: он пропадает на службе с 08.00 до 17.00, а потом работает дома с 20.00 до 24.00. Все мысли только о работе. Он даже толком не может выспаться. Брюзжит, вечно недоволен. Собирается худеть – сильно поправился с начала зимы…

Отцу

Берлин, 21.2.1926 г.

…В воскресенье, во второй половине дня, я сидел в салон—вагоне курьерского поезда и направлялся через Штеттин в Померанию, откуда вернулся только к четвергу. Среди прочего довелось пообщаться с местными землевладельцами. Рожь и картофель – традиционные сельскохозяйственные культуры в этой местности (округ Шлохау). Виды на урожай хорошие, но цены выходят за пределы разумного. Положение многих хозяйств катастрофическое, наемный труд вздорожал на 30 %…

Лиза Кейтель – матери

Берлин, 11 марта 1926 г.

…Вильгельм получил официальное приглашение на званый ужин офицеров управления. Я целый день наглаживала его мундир. Впрочем, расскажу обо всем по порядку и в подробностях. Это было нечто вроде бала – 60 персон, офицеры с супругами. Огромный обеденный зал в Клубе гвардейской кавалерии с сервированным столом подковообразной формы. Само здание принадлежит спортивному клубу «Унион». Гвардейский клуб арендует малые залы. На стенах – в полный рост портреты командиров всех немецких гвардейских полков, а среди них – гигантские портреты кайзера. Безупречно вышколенная прислуга, все – в голубых ливреях. Старинное столовое серебро. Вильгельм пользуется всеобщей симпатией. Один из офицеров, знающий его со времен Морского корпуса, доверительно сообщил мне, что ценит Вильгельма за его порядочность – качество, крайне редкостное для министерства рейхсвера…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю