Текст книги "Между похотью и любовью (СИ)"

Автор книги: Виктория Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 15

В последнее время Юдит не могла налюбоваться на дочь. Габи была как ангел, помогала по дому, училась, бегала на дополнительные занятия, после которых приходила сияющая и довольная. Если так будет продолжаться, то она без проблем поступит в университет. Это радовало и тешило мать. Тревоги, которые терзали душу ещё несколько дней назад, ушли, и Юдит теперь прибывала в благостной неге. Они только что закончили с Андреем очередной фильм, и нужно было готовиться к поездке на фестиваль. Больше всего на свете она любила эти мероприятия, там она испытала свой первый триумф и с тех пор несла пальму первенства, сначала как актриса, потом как продюсер и руководитель студии.

Юдит посмотрела на часы. До прихода Габи оставалось чуть больше часа, Андрей был на студии, готовил в монтажной аппаратной ролики для отправки на фестиваль, а ей, после нахлынувших воспоминаний, вдруг очень сильно захотелось помастурбировать. Как давно она этим не занималась, и уж тем более дома. Даже припомнить не смогла, когда это случалось с ней в последний раз. Юдит не стала рисковать, и заперлась в ванной… Было очень приятно, но внутренний цензор затыкал ей рот, позволяя вырваться лишь сладостным, чуть слышным стонам… Но даже этого хватило, чтобы застывшая под дверью ванной комнаты Габи, догадалась, что здесь происходит что-то такое, чего никогда раньше в этом доме не происходило.

Она сегодня прибежала по-раньше, поскольку майор Варош позвонил, и предупредил, что прийти не сможет, дела на службе. Ну что ж, у неё тоже есть дела, не мешало бы подтянуть алгебру и физику, а то ведь мама такая, что может и экзамен устроить, и уж не дай бог не поступить в университет.

Габи ещё немного постояла под дверью, прислушиваясь к доносившимся оттуда стонам, и улыбнулась, значит мама не совсем потерянный человек, и все те истории о непорочности и чистоте плотских отношений, которые она рассказывала на протяжении стольких лет, оказались обычными байками, адресованными малолетней дуре.

– Ты уже дома?! – спросила Юдит, увидев дочь в комнате. – Когда пришла и почему так рано?

– Привет, мамуль, я уже минут двадцать здесь, – ответила Габи с какой-то неуловимой ноткой иронии, – занятия перенесли на завтра.

– Мы же завтра идём к гинекологу, ты помнишь?

– Ну как же о таком забудешь. Ненавижу я эти осмотры, – капризно произнесла дочь.

Но если признаться честно, то она забыла. А идти придётся, и что самое противное, мама пойдёт вместе с ней, ведь это для неё было делом чести – в очередной раз убедится в непорочности своего чада. А вот об этом переживать не стоило, благодаря стараниям Фриды девственная плева Габи была в целости и сохранности, её волновала лишь дотошность маминого гинеколога, мало ли что он там разглядит.

– А во сколько мы должны быть в клинике? – спросила она.

– В три.

– А за час управимся?

– Думаю, что да, – уверенно ответила Юдит.

– Тогда я сразу оттуда поеду на занятия. Сейчас предупрежу учителя, что немного задержусь.

– Кстати, как там у тебя? Экзамены не завалишь?

– Да что ты, мама, я столько нового узнала. Мне так нравится туда ходить, – ответила Габи, и по сути не соврала. – Занятия очень интересные. Даже если поступлю в универ, всё равно продолжу ходить.

– Ты моя умница, – нежно произнесла Юдит, сжимая в объятиях дочь.

Юдит лежала в спальне, и перелистывая журнал, наслаждалась приятными ощущениями, которые ещё сохраняло её тело. Но где-то очень глубоко в сознании шевелился маленький червячок сомнения – а может быть Габи слышала, чем она занималась в ванной… В это же самое время Габи ворочалась в своей кровати, пытаясь уснуть, и ей как раз не хватало тех самых ощущений, которыми наслаждалась Юдит, и она не могла помочь себе избавиться от неудовлетворённости, ведь зоркий взгляд доктора завтра обязательно бы разглядел признаки вторжения в запретную зону. Так они и уснули – одна с блаженной улыбкой, а другая со слезами на глазах.

Андрей пришёл поздно, и тихо прошмыгнул в спальню, чтобы не разбудить своих девочек. Он аккуратно улёгся в кровать, но Юдит всё равно проснулась и положила голову ему на плечо.

– А я сегодня мастурбировала, – шепнула она Андрею на ухо.

– Здесь?

– Устала я от этого затянувшегося спектакля. Не смогла сдержаться.

– А как же Габи? – настороженно спросил он.

– Я была одна… Но когда вышла из душа, она уже сидела у себя в комнате. У меня такое ощущение, что Габи всё слышала.

– И что теперь делать?

– Не знаю… Может она ничего и не поняла.

– Хотелось бы в это верить.

Рука Юдит скользнула под одеяло.

– Как ты смотришь на то, чтобы продолжить начатое мной?

– То есть, разрушим всё то, что так долго строили? – настороженно спросил Андрей, чувствуя как его член наполняется силой.

– Ага, – шепнула она, и ещё крепче сжала свой кулачок.

– Получается, что мы сдались

– Почему сдались, просто сменили тактику. Никто не отменяет контроль и воспитание, но зачем страдать нам, скрываться. Я уверена, что Габи уже достаточно знает обо всём. Кстати, мы с ней завтра идём к гинекологу. Хочу убедиться…

– Тогда сделаем так, – сказал Андрей, и стащил на пол матрац.

– А ты всё ещё затейник, – с улыбкой произнесла Юдит, скатываясь с кровати…

Утро было прекрасным. Юдит давно проснулась и игралась солнечным зайчиком, который отбрасывали её часики на потолок и стены. Рядом посапывал Андрей. Стук в дверь вывел её из блаженного равновесия. В щель просунулась голова Габи.

– Родители, вы что ещё спите? А как же завтрак? Я в школу опаздываю.

– Ой, прости, я сейчас, – засуетилась Юдит.

Габи захлопнула дверь, и пошла к себе собираться, она едва сдерживала улыбку. Ох уж эти родители… Ох уж эти тайны…

Уже через пятнадцать минут вся семья сидела за столом и с удовольствием поглощала только что пожаренную яичницу.

– Спасибо, мама, – сказала Габи, вымакав тарелку кусочком хлеба.

– Я подъеду к школе в половину третьего. Ты надела свежее бельё?

– Конечно. До встречи, мам. Пока, папуля.

Она поцеловала родителей, и убежала.

– Хорошая у нас дочь получилась, – довольно произнёс Андрей.

– Дитя любви.

– Может второго заведём?

– Нет. С меня хватит. Этого бы до ума довести.

– Как знаешь, но любовь никто не отменял.

– Тебе, что мало было вчерашней любви?

– Я даже распробовать не успел, – сказал Андрей, развязывая пояс на халатике Юдит.

– Ну, тогда попробуй ещё раз, – она дёрнула плечами, и халат упал на пол, – я не возражаю. Всё равно с цепи уже сорвались.

Здравый смысл всё же возобладал, и они переместились в спальню, хотя в былые времена предались бы сладостным утехам прямо на кухонном столе, сбросив с него посуду…

Габи с волнением уселась в кресло гинеколога, она даже слегка дрожала, страх быть разоблачённой давал о себе знать. Но тёплые и нежные руки доктора сделали своё дело.

– Что я могу вам сказать, госпожа Полгар, – деловито произнёс доктор Золтан, потирая руки.

– Милая, оставь нас на минутку, – перебила его Юдит.

Габи послушно вышла в коридор, неплотно прикрыв дверь, чтобы слышать, что скажет доктор. Она всё ещё волновалась.

– Никаких патологий не обнаружено. Матка в идеальном состоянии. Нет даже признаком молочницы.

– А как…

– То, что вас волнует больше всего, – предвосхитив её вопрос, продолжил доктор Золтан, – в абсолютно идеальном состоянии. Никаких повреждений девственной плевы не обнаружено, даже микроскопических.

Габи с облегчение выдохнула. На этот раз пронесло.

ГЛАВА 16

– Илюша, ты скоро, – донёсся из спальни женский голос, – уже двенадцать, а тебе завтра рано вставать.

– Я ещё немного поработаю, – крикнул в ответ Илья Маркович, – спи, милая.

– Хорошо, но только утром не ругайся, я тебя будить не собираюсь.

– Не буду ругаться. Спи.

Он встал из-за своего рабочего стола, и плотно закрыл дверь кабинета. Спать действительно не хотелось. Уже несколько ночей подряд он запоем читал электронный дневник Виктории и поражался тому, с какой лёгкостью поглощает страницу за страницей, и что его не пугают и не раздражают её откровения, не отталкивают, вызывающие оторопь истории, не заставляют краснеть интимные подробности, наоборот, Илья Маркович ловил себя на том, что он сопереживает этой распутнице, что во многом готов с ней согласиться, и что самое удивительное, его начало возбуждать это таинственное общение. Но больше всего его удивляло, с какой лёгкостью она рассказывала о своей нелёгкой жизни, как раскладывала по полочкам свои ошибки, давая понять, что не так всё просто и однозначно. И если кому-то виделся в её записях только сексуальный бред озабоченной суки, то он умудрялся заметить то, что скрывалось между строк, то ради чего Виктория всё это написала. Ему показалось, что он прикоснулся к её душе, которая оказалась такой нежной и такой ранимой.

«…И все-таки свершилось! Я вместе со съёмочной группой въехала в ночной Париж. Повсюду огни, миллион машин, голова крутится во все стороны и в ней звучит только один вопрос – а где же Эйфелева башня. Почему-то я решила, что самое главное – это увидеть ее… А она так и не попалась на нашем пути.

За мной тогда, тайком ото всех, ухаживал наш оператор Тибор. Он заранее снял малюсенький номер в гостинице и мы, незаметно отделившись от нашей, пока ещё праздно шатающейся группы, залегли там перед тем как отправиться на изучение достопримечательностей Парижа. Это была комнатка под самой крышей, где балки нависали прямо над кроватями.

– Просыпаться нужно осторожно, – заметил Тибор, – А то можно голову о балку разбить.

Когда утром зазвенел будильник, то вслед за ним я услышала глухой удар… Тибор проснулся не очень осторожно.

А пока до утра было ещё далеко. Париж. Ночь. Как не пройтись. Мы вышли из отеля, запомнили его название «Apollo Opera», огляделись и решили пойти направо. Узенькая улочка с односторонним движением с обоих сторон была облеплена припаркованными машинами. Сделав несколько шагов я услышала восторженный вопль Тибора:

– Мать твою! Это же «Мулен Руж!

Действительно, впереди сверкали огнями знаменитые лопасти красной парижской мельницы – символа вседозволенности. Мы прибавили шаг, и уже через минуту были на площади, которая несмотря на столь поздний час кишила людьми. Поддавшись общему психозу, мы почти два часа бродили среди разнообразных сексшопов, порновидеосалонов, пипшоу, эротических ночных клубов и… аптек… А дальше был эпизод у порно кинотеатра, именно тот, с которого я решила начать свою книгу. Не буду его здесь пересказывать. Сами прочтёте…

А уже перед самой гостиницей нас чуть было не затащили в какой-то бордель. Картинка ну просто как в «Бриллиантовой руке». Мы даже кричали, отбиваясь от назойливой проститутки, что мы «руссо туристо облико морале». Отбились. Завтра ведь рано вставать…

Утром, по дороге на съёмки, мы рассказали нашему сопровождающему французу о ночной прогулке. Он посмотрел на нас как на идиотов:

– Скажите спасибо, что живы остались. Деньги то хоть целы?

Удивили тогда его слова. Это же Париж – самый романтичный город на планете. Какие убийства? Какое воровство? Тем временем мы, проехав по Елисейским полям, обогнули Триумфальную арку и свернули на авеню Монтень, где расположены бутики всех самых известных модных брендов. Пока наш шеф беседовала с боссами студии у них в офисе о деталях предстоящей съёмки, мы пили кофе за столиками уличного кафе и разглядывали окружающую нас публику. В основном это были длинноногие девушки с большими фотоальбомами в руках. Они поочерёдно заходили то в «Шанель», то в «Версаче», то в «Гучи», то в «Прадо». Одни через несколько минут выбегали в слезах, другие же появлялись с загадочной улыбкой, и грациозно покачивая бёдрами уходили вдаль. Это были начинающие модельки, по большей мере наши. Девушки приехали в Париж показывать свои портфолио, в надежде получить приглашение на очередной показ, чтобы потом стать знаменитыми супермоделями и выйти замуж за миллионера. Знали бы они чем для большинства из них всё закончится…

Сценарий, который нам раздал режиссёр после долгих согласований с заказчиками, немного удивил и одновременно с этим обрадовал. В кои-то веки нам предстояло не просто отработать телом, а и попытаться что-то внятное изобразить актёрски. Для большинства – это неподъёмный груз и после непродолжительных пререканий и сетований, трёх красавиц уволили прямо за столиком, даже не дав допить остывший кофе.

– А ты не боишься? – спросил Тибор.

– А чего бояться, – улыбнулась в ответ моя мордашка, – я такое пережила, что поработать актрисой для меня как два пальца об асфальт…

Мы неспроста оказались в районе где сконцентрированы все фешенебельные модные бутики. По задумке сценаристов-извращенцев, именно на подиуме модного показа, на глазах у сотен зрителей всё и должно было произойти. Для начала нас решили познакомить с моделями, которые должны были изображать настоящих моделей и научить нас своим премудростям. Контакт с первой секунды не заладился. Не понравились мы тощим худозадым швабрам с ногами-спичками. Они воротили носы, говорили через губу и ничего путного так и не показали. Походили, повертели своими костлявыми задами и разбежались, каждая в свой угол, уставившись там в зеркала. Наше «обучение» должно было продлиться два дня, ну а пока нам расписали все мизансцены, показали где и что делать, как ходить, куда смотреть, раздали наряды, обувь, всё пронумеровали, наклеили бирки с именами и отпустили с требованием лишнего не пить. Так мы их и послушались… И начали с Эйфелевой башни.

Всё бы хорошо, если бы не их дурацкие стеклянные лифты с наклонными стенками… До сих пор ладошки мокреют, когда вспоминаю. Жуть как не люблю высоту. Именно поэтому две бутылки шампанского ушли за минуту. Мы пробежались по верхней площадке, плюнули вниз и счастливые спустились на землю. Мечта идиотки осуществилась!

А потом был выбор – Мулен Руж или Лидо, музей Дорсэ или Лувр. Я выбрала Дорсэ и Лидо. И не пожалела… Тем более после представления, которое снова сопровождалось шампанским, мы долго гуляли по ночному Парижу, потом пили непонятно что в каких-то забегаловках, забитых неграми и арабами, и что самое смешное, нас никто за все это время не тронул. На рассвете ввалились в отель и так смачно трахнулись, что чуть было не проспали. Запыхавшись, с синяками на пол лица, вбежали в зал, где уже все собрались.

– Как это понимать, Вики, – гаркнул режиссёр, – ты хочешь уехать домой?

– Нет, я домой не хочу, – спокойно ответила я, – еще в музее Дорсэ не была.

– Начинаем репетицию, – крикнул он в мегафон, и каша завертелась.

Мы смешались с модельками, и пытались так же как и они вертеть жопами, становиться в привлекательные позы на самом краю подиума и чеканя шаг возвращаться за кулисы. Вроде все получалось. Ну по крайней мере нам так казалось. А они смотрели на нас, сучки, и ржали…

Съёмки прошли штатно, если не считать нескольких неприятностей, которые случились с французскими моделями – у одной случайно в туфлях оказалось оливковое масло, и она благополучно навернулась в самом центре подиума, а у другой, самой смешливой, неожиданно лопнули бретельки и шикарное платье во время финального выхода свалилось с её костлявых плеч. Мы были довольны…

Сцены секса прошли на автопилоте, поскольку мысли были совсем в другом месте. Я даже не помню деталей тех съёмок, поскольку все самое интересное было после…

У вас когда-нибудь бывали судороги на ногах от количества пройденных километров? А судороги во время секса после большого количества пройденных километров и неопределённого количества многократных оргазмов? А у меня тогда были. И всему виной Париж. Везде хотелось побывать, все посмотреть, везде залезть и после обилия впечатлений разрядиться на прохладной кровати, мило прибранной невидимой горничной. Главным нашим помощником была карта города с нанесёнными на неё достопримечательностями и Макдональдсами. И это было очень важно, поскольку там можно было спокойно пописать и недорого перекусить.

Монмартр обрадовал, расстроил и удивил одновременно. Через полчаса после съеденных там блинчиков, я рыгала в подворотне, затем у какого-то испанского художника сторговала за 500 франков чудесный пейзаж, потом кормила голубей на лестнице возле собора, беря кусочки хлеба у улыбчивого дедушки, который без смущения потребовал за эту услугу 200 франков. Следующим местом был Собор Парижской Богоматери. Уникальная штука, от посещения которой количество мурашек на теле растёт в геометрической прогрессии, особенно после того как ты взбираешься по полуметровым ступенькам внутри узенькой башни на самую крышу, и фоткаешься в обнимку с гаргульей, которая жадно смотрит на веселящийся внизу Париж.

Ещё одним местом, которое произвело сильное впечатление на мой ещё не окрепший от потрясений разум, было посещение района Дефанс. Это такой очаг современности на стареющем теле города. Очень понравилось бродить среди странных небоскрёбов. Именно там я купила себе свой первый мобильный телефон… А Тибор нашёл для меня фантастическое по красоте колечко… И чем заканчивался каждый наш день? Не угадали… Сначала мы ужинали в ресторанчике на перовом этаже гостиницы, а уж потом трахались. И делали это каждую ночь, невзирая на то, что до этого была ещё восьмичасовая смена на съёмочной площадке. С каким-то остервенением мы высекая одну за одной искры наслаждения. И судороги этому способствовали. Просыпались утром, не в силах сделать шаг, так все болело.

Вот такой он, Париж… Город любви… Останется ли он городом любви в будущем или станет пристанищем французских пидарасов, воинствующих арабов и бесчинствующих нигеров, трахающих по подворотням остатки несчастных француженок, готовых на любые унижения ради обладания хоть каким-нибудь членом…»

Илья Маркович снял очки, и краем рукава промокнул скопившиеся в уголках глаз слёзы.

ГЛАВА 17

Каждый её шаг отдавался звоном в голове, словно та была наполнена тысячами металлических шариков. Боясь разбудить этим звоном сына, Лена заглянула в его комнату. Он спал. На цыпочках подошла ближе, аккуратно положила планшет на кровать, и замерла, прислушиваясь к чему-то… Вдруг, сквозь звенящую в её голове какофонию пробилась одна единственная мысль, которую, ещё несколько минут назад она задушила бы в зародыше: «Какой красивый у него писюнчик… Какой красивый у него писюнчик…» Лена стояла не шелохнувшись, а мысль всё кружилась и кружилась внутри, отражаясь многоголосым эхом и смешиваясь с незатихающим звоном металлических шариков.

Она присела возле кровати, медленно протянув руку и провела по нему пальцем, и тот откликнулся, слегка шевельнулся от нахлынувшего потока крови, а через мгновение начал расти и твердеть, пока не встал почти вертикально. Лена нежно сжала его, и оттянула вниз кожицу, обнажив розовую головку. Стас лежал с закрытыми глазами, боясь показать, что он уже проснулся, выдавали мурашки, которые разбежались по всему телу и приятно щекотали откуда-то изнутри. Ничего этого она не заметила, и продолжала смотреть только на сыновью красоту. В мозгу заколотилась новая мысль – Нельзя!.. Нельзя!.. Нельзя!.. Но она её не расслышала или не захотела услышать, влажный огонь уже выжигал всё внутри, не давая возможности сдерживаться, в конце концов, похоть взяла верх, и Лена наклонила голову… Сын продолжал лежать с закрытыми глазами, всё его тело тряслось, и только на лице замерла блаженная улыбка.

Стас услышал как в ванной зашумела вода, он быстро вскочил с кровати, оделся и выбежал из квартиры. Голодный, злой, ничего непонимающий, он скитался по городу, ища ответ на один единственный вопрос – как жить дальше… Нет, кинуться под машину или прыгнуть с моста – это не выход, и он, после долгих сомнений, пошёл домой, решив просто вычеркнуть из памяти утренний инцидент, но на самом деле всё было совсем не так – Стас хотели продолжения…

Вечером, ожидая сына, Лена приготовила ужин, приняла ванну, взбодрила и отполировала до блеска своё тело, перестелила на кроватях постельное бельё, сдобрив его капельками возбуждающего парфюма, после чего уселась на диван с бокальчиком шампанского, и включив свой любимый эротический фильм «Горькая луна», немного всплакнула, очень сильно возбудившись при этом. Когда хлопнула входная дверь, она подождала немного, ослабила поясок на халате и вошла в комнату сына. Сын не сопротивлялся, и в этот раз пристально смотрел матери в глаза, но во взгляде уже не было испуга, он излучал нечто другое, отдалённо напоминающее страсть, так смотрят мальчики на взрослых женщин, в которых влюбились.

Лена долго мыла его в ванной, как младенца, нежно поглаживая разгорячённое тело и если бы у неё были силы, то она на руках отнесла бы своего мальчика в кровать, уложила бы на пахучие простыни и продолжила процесс наслаждения, но поскольку таковых не было, они переместились туда более прозаичным способом.

Лена словно забавлялась новыми ощущениями, которые испытывала только во сне, представляя каким должен быть настоящий секс, ведь то, чем она занималась, сексом назвать было трудно, а в последний раз с мужчиной она была больше семнадцати лет назад… А потом Андрей, уехав на пару дней…, и не вернулся. И вот теперь, весь свой накопленный потенциал она выплеснула на сына. Он блаженно стонал под её напором…

Она давно проснулась и блаженно нежилась в кровати. Впервые за много лет дверь комнаты была не заперта, рядом, уткнувшись носом в подушку, спал её маленький мужчина, Лена была счастлива. Она тихо встала, приготовила на кухне завтрак, и направилась в душ, но когда вышла, с желанием испытать ночное наслаждение наяву, Стаса уже не было дома. Ну и ладно, подумала она, отложим на вечер.

Оглядев комнату, Лена приволокла с балкона картонную коробку, и начала наполнять её резиновыми членами, силиконовыми трубками в виде членов, вибраторами и прочей сексуальной ерундой, которая верно служила ей много лет. Замотала коробку скотчем и отволокла в коридор, чтобы Стас вечером выбросил на помойку, за ненадобностью. Она была уверена, что ничего из этого ей больше не пригодится, ведь теперь у неё есть тот, кто скрасит её скучную жизнь. Закончив с уборкой, она решительно открыла свой ноутбук и вошла в чат с намерением нажать кнопку «удалить страницу», но заметив, что цифра её почитателей достигла рекордной отметки, решила отложить эту процедуру.

– Прощайте, мои милые дрочеры, сегодня будет ваша последняя ночь, – чуть слышно произнесла она, захлопнув крышку.

Вечером Лена не стала затягивать процесс…

– Тебе понравилось? – впервые за всё это время обратилась Лена к лежащему рядом бесчувственному телу сына.

– Угу, – издало тело одобрительный звук.

– Ещё хочешь? – не унималась она.

Стас с трудом приподнялся, опёрся на локоть, и пристально посмотрел матери в глаза, излучающие счастье. – А я и не знал, что моя мама обычная блядь? – неожиданно произнёс он.

…Лена словно провалилась в пропасть, долго летела вниз, билась головой об острые камни, и когда почувствовала под спиной твёрдую поверхность, открыла глаза. По белому небу ползали мухи. Она пересчитала их. Десять. Одна оторвалась от стаи, и спланировав вниз, села ей на нос. Стало противно и щекотно. Она дёрнула рукой, пытаясь согнать муху, но не смогла, рука была привязана. Привязанной оказалась и вторая рука и обе ноги.

– Помогите! – заорала она.

Рядом материализовался белый призрак, он согнал с её носа муху, закатал рукав, перетянул резиновым жгутом руку и воткнул во вздувшуюся вену иглу.

– Я очень хочу трахнуться, – едва шевеля губами, произнесла Лена.

– Оттрахалась, милая, – ласково сказал белый призрак, и ослабил резиновый жгут, – поспи немного, полегчает.