Текст книги "Между похотью и любовью (СИ)"

Автор книги: Виктория Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 10

Удар был не сильным, и Стас довольно быстро пришёл в себя. Больше хлопот доставил разбившийся торшер, пришлось тщательно подметать разлетевшиеся по всей комнате кусочки стекала и выносить на улицу искорёженный абажур. Но уже через час всё пришло в норму. Стас подержал на затылке мокрое полотенце с пакетиком льда, допил остывший чай, и пряча глаза, ушёл к себе в комнату. Лена же не предала этому значения, налила рюмочку виски, и немного посидев на кухне, тоже пошла к себе, по пути приоткрыв дверь детской. Сын лежал в кровати, укрывшись с головой.

– Спокойной ночи, – негромко сказала она, – и постарайся больше не буянить.

– Хорошо, – донёсся из-под одеяла приглушённый голос Стаса.

Вечер был испорчен, но не настолько, чтобы отказаться от того, к чему она привыкла и чего хотела. Чат уже лопался от количества сообщений, а всё потому что, выбежав из комнаты, Лена не отключила соединение, повесив тем самым почти часовую интригу. Вопросы и просьбы войти в кадр сыпались ежесекундно, абоненты уже начали переписываться между собой, обсуждая, что же могло случиться с их любимой, которая до этого ни разу не подводила. Лена сбросила халат, накинула на лицо вуаль, поправила волосы и вошла в кадр. Счётчик на экране моментально ожил, и пятизначная цифра начала расти.

Прошла три недели после отъезда Андрея. Он не отвечал на телефонные звонки и СМС, игнорировал письма, заполнившие его почтовый ящик. И если бы Лена не догадывалась, где он и с кем, то уже давно заявила бы в милицию, но она не просто догадывалась – она знала это точно. Можно было бы, конечно, позвонить Юдит, наорать, припугнуть, заставить вернуть чужое, но она этого не делала, поскольку была уверена, что эту войну она уже проиграла. Говорят, что дважды в одну реку не войдёшь, но по всей видимости Андрею это удалось, и виной тому была всё та же Юдит, Лена в этом даже не сомневалась. Теперь ей нужно было думать о другом – как жить дальше, и стоит ли жить вообще. Мысль о том, чтобы прекратить мучения постоянно точила её мозг, но сдерживало только одно – со дня на день она должна была родить, а следовательно должен был закончиться этот многомесячный ад, на который она себя сознательно обрекла. А ещё мешали мама и Дима с Терезой, которые, словно сговорившись, постоянно находились рядом, сменяя друг друга как солдаты на посту.

Из роддома Лену забирал Дима, и со стороны казалось, что он и есть настоящий отец Стасика, так достоверно он сыграл свою роль: цветы, шоколадки сестричкам, шампанское, красивая машина. Публика осталась довольна. А вот дома Лену ждал совсем не тёплый приём.

– Ну и как ты теперь? – не скрывая горечь спросила Светлана Владимировна. – Я же тебе говорила – борись за мужа.

– Мам, тебе не надоело пилить меня? Нет у меня больше мужа, и даже если вернётся – на порог не пущу.

– Не зарекайся. Поживёшь одна – завоешь.

– Ты же не завыла.

– А откуда ты можешь знать, выла я или нет.

– Понятное дело, ты же у нас из стали сделана, – попыталась съязвить Лена.

Светлана Владимировна посмотрела на дочь, то ли с презрением, то ли с сочувствием. Что знает она о её жизни? Что она может вообще понимать?

– А где отец? Почему он не приходит больше? – вывела её из ступора Лена. – Каким бы он дерьмом не был, но он всё-таки отец мне.

Мать изменилась в лице.

– Ой, Леночка, затронула ты тему, которой не стоило касаться.

– Зачем ты меня послушала? – не унималась дочь. – Могла бы и дальше шашни крутить с этим упырём. Любовь и всё такое.

Светлана Владимировна, чтобы отвлечься от разговора, распеленала Стасика, тот затрепыхал освободившимися от оков ножками и ручками, и стукнув себя по лицу, заплакал. Лена схватила его на руки.

– Господи, какая же ты неуклюжая, – едва сдерживая гнев, произнесла её мама, и тут же сменив тон на слащавое сюсюканье, продолжила, забрав малыша к себе. – Иди к бабушке, мой маленький. Не плачь, сейчас твоя мамочка успокоится и даст тебе молочка. Не плачь.

– А ты оказывается ещё и манипулятор, – вздохнула Лена, – хорошо, сейчас помою руки и будем кушать.

Пока шло кормление, Светлана Владимировна сидела на кухне, и помешивая чай, задумчиво смотрела в окно. Не шла у неё из головы та ночь, когда она в последний раз видела Сергея. Нет, она не винила себя в том, что сделала, и была уверена, что по-другому не могла поступить. Шуму тогда было очень много. Говорили разное, версии были одна нелепей другой, но большинство сходилось на том, что он стал жертвой бандитских разборок. Приходил следователь и к ней, поскольку свидетели показали, что она несколько раз бывала у Сергея Владимировна в доме. Но в тот самый вечер её никто не видел, она вошла и вышла через задний двор, где не было охраны, и в спальне вроде бы всё убрала. Так что со следователем разговаривала спокойно, на вопросы отвечала подробно, периодически мастерски всхлипывая, всё-таки не последний человек в её жизни был, и тот поверил, да и какие у неё могли быть мотивы.

Страсти понемногу улеглись, и даже в местной светской хронике и криминальных новостях тема убийства Сергея Ивановича почти не поднималась, и Светлана Владимировна, пока Лена была беременна, ни разу о нём не упомянула. И вот теперь, на тебе – где мой отец…

– А ты что, всё это время телевизор не смотрела и газет не читала? – решительно произнесла она, когда дочь закончила кормление.

– Ты о чём?

– Об отце твоём.

– А что я должна была увидеть или прочесть? Чем он так знаменит, что о нём должны все говорить?

– Ты, действительно, ничего не знаешь? – удивилась Светлана Владимировна.

– И счастлива этим.

– Он умер, – тихо сказала Светлана Владимировна, ожидая какой-то бурной реакции дочери.

– Прекрасная новость, – спокойно отреагировала Лена.

– И тебе его не жалко?

– Ни капельки.

– И тебе не интересно, что и как, почему это случилось, кто его убил.

– Его убили?

– Да.

– Какая замечательная новость. Прости меня, мама, я знаю, что у тебя были к этому человеку чувства, но тому кто это сделал, я бы с удовольствием пожала руку. Он мой герой.

У Светланы Владимировны словно камень с души свалился. Это был именно тот ответ, который она хотела услышать от дочери, за поруганную честь которой она отомстила, и не было у неё никакого сожаления о содеянном, только горечь от того, что счастье оказалось таким недолгим и таким призрачным. Лучше бы его вообще не было.

– Пойду я, дочь, – сказала она, набрасывая на печи пальто, – завтра рано вставать. Ты не психуй, корми Стасика по часам и следи за подгузниками. После работы зайду, принесу вкусненького. Я там котлетки тебе пожарила и борщ сварила.

– Спасибо, ма. Прости, что нагрубила.

– Я всё понимаю. Ты меня тоже прости. До завтра.

И Светлана Владимировна ушла, но вечером следующего дня Лена не дождалась её; телефон не отвечал, на работе сказали, что она вообще не приходила. Положив Стасика в коляску, она отправилась к маме домой. С трудом втиснувшись в лифт, и выйдя на нужном этаже, замерла перед дверью родительской квартиры. Две белые бумажные полоски с печатями, наклеенные на замки, не просто испугали Лену, они словно ножом полосонули по сердцу. Она с трудом устояла на ногах.

Дверь соседней квартиры приоткрылась, и в проёме показалась голова бабы Мани.

– А Светку, то арестовали, – прошамкала она беззубым ртом.

– Как арестовали?

– Да как… Приехали с автоматами, дверь сломали, железки на руки ей надели и увели.

– За что?

– А я знаю за что. Понятой Люба с третьего этажа была. Может чего и знает. Я то здеся стояла.

– Баба Маня, посмотрите за Стасиком, а я сбегаю вниз.

– Давай, милая, беги, я присмотрю.

Лена мчалась вниз, перескакивая через две ступеньки, боясь лишь одного, не застать тётю Любу, но та оказалась дома, и увидев кто пришёл, тут же изменилась в лице.

– Ну и чего припёрлась? – грубо спросила она.

– Мне сказали, что вы понятой были… Почему маму арестовали?

– Убийца она, – не подбирая слов ответила тётя Люба.

– Что вы несёте! Какая она убийца?!

– Тебе виднее должно быть. Одна же семейка…

– Куда её увезли, вы знаете?

– А тебе разве не звонили?

– Может и звонили… У меня телефон всё время выключен, чтобы Стасика не разбудить.

– Ох и дура же ты, Ленка, – вздохнула соседка, и развернувшись, потянула дверь на себя.

– Вы уходите? – недоуменно спросила Лена.

– Стой здесь, я сейчас адрес тебе принесу.

– Может я зайду?

– Здесь стой! Нечего шастать по чужим квартирам, – грубо ответила тётя Люба, и захлопнув дверь, клацнула замком.

Через минуту дверь скрипнула и упёрлась в цепочку, в образовавшийся проём высунулась рука с клочком бумажки.

– Следователя зовут майор Соловьёв. Он тебе всё расскажет. Иди с богом отсюда.

Лена брела по улице даже не слыша как орёт в коляске ребёнок. Дома, не раздевшись, она уселась на диван, чтобы накормить Стасика, тот жадно вцепившись в её грудь, но через несколько секунд снова истерично заплакал. Она потрогала сухой сосок – молоко пропало. Лена металась по комнате, не понимая, что делать. Наконец она схватила телефон, пытаясь дрожащей рукой попасть на нужный номер.

– Наталья Андреевна, миленькая, приезжайте ко мне. Беда! Маму арестовали… Стасик орёт… У меня молоко пропало… Умоляю, приезжайте!

После этого она набрала номер Димы:

– Ты можешь приехать? Мне очень нужна твоя помощь. Я сейчас с ума сойду…

Первым примчался Дима с Терезой, но кроме слов утешения, они ничем не смогли помочь, от их бессмысленного галдения и беготни Лене становилось только хуже. Звонок в дверь на мгновение прервал всё нарастающую истерику. Дима открыл дверь, и долго смотрел на стоящую в коридоре симпатичную женщину.

– Это вы? – наконец произнёс он, отходя в сторону, чтобы она могла войти внутрь.

– Мы снова на «вы», – сделав вид, что обиделась, произнесла Наталья Андреевна.

– Столько времени прошло…

– И ты успел всё забыть?

– Ну что… вы… Прости… те…, – Дима перешёл на шёпот, – можно я буду на «вы». Здесь моя девушка, и мне не хочется, что бы она знала…

– Не переживай, Димочка, она ничего не узнает, – Наталья Андреевна провела пальцем по его щеке, – а ты так похорошел…

Из комнаты выбежала Лена.

– Как хорошо, что вы пришли.

– Ну я не только пришла, я ещё принесла кое что, – и она достала из сумки несколько баночек с детским питанием, – будем переходить на искусственное вскармливание. Ничего в этом страшного нет.

– Наталья Андреевна, вы мой ангел, – Лена обняла её и зарыдала. – Что мне делать?

– Давай, для начала, накормим маленького, а потом подумаем.

Стасик не сразу взял соску, кривился, отворачивался, но в конце концов сдался, с удовольствием высосал всю бутылочку, и тут же уснул. В доме наступила тишина, и все перебрались на кухню.

– Вот адрес. Вы сходите со мной к следователю? – обратилась Лена к Наталье Андреевне.

– Давай попьём чайку, успокоимся, обсудим детали. Дима, ты сможешь со своей девушкой посидеть, пока мы будем в милиции?

– Наверное…, – ответил Дима, и посмотрел на Терезу, та утвердительно кивнула. – Посидим, конечно.

– Простите, девушка, нас не представили.

– Тереза.

– Очень приятно. Ты знаешь как готовить смесь для малыша?

– Я видела как вы делали. Думаю, что смогу и сама.

– Если что – на банке есть подробное описание.

– Разберёмся, не переживайте, – вмешался в разговор Дима.

– Леночка, пошли. Только приведи себя в порядок и постарайся больше не реветь. Это не помогает.

– Хорошо. Я сейчас, – всхлипывая произнесла Лена.

Майор Соловьёв моментально распорядился выписать пропуск и встретил Лену и Наталью Андреевну на лестнице.

– Проходите в кабинет, – произнёс он, указывая на дверь, – почему не выходили на связь?

– Простите, товарищ майор, она несколько дней назад родила… Телефон выключала, чтобы ребёнка не пугать, – ответила Наталья Андреевна.

– А вы кем приходитесь? – следователь перевёл взгляд на Лену.

– Я подруга её матери. Мы с детства дружим. Я о Светочке всё знаю. Не могла она это сделать.

– Факты говорят об обратном. Да и созналась она. Мы, правда, уже не в тех временах, когда признание было вершиной правосудия, но сбрасывать это со счетов тоже не имеем права.

– Не верю я вам! – сорвалась с места молчавшая до этого Лена. – Я хочу видеть маму!

– Не проблема. Она сейчас в камере предварительного заключения, – он снял телефонную трубку. – Брылёву из пятой в комнату для свиданий. Срочно… Пойдёмте. У вас будет десять минут.

Светлана Владимировна вскочила со стула, и кинулась к Лене, сжав её в объятиях.

– Прости меня, милая… Прости…

– Мамочка! Неужели это правда? – сквозь слёзы произнесла дочь.

– Да.

– Я не верю! Зачем?! Зачем, мама?!

– Я не могла по другому поступить… То, что он с тобой сделал… Я не могла…

– Света, но ведь почти год прошёл. Тебя же тогда допрашивали, и ничего.

– Следователь слишком дотошный оказался. Там на соседнем доме камера была, как раз задний двор снимала. Никто на неё тогда внимания не обратил, а этот решил перепроверить всё, и затребовал записи с неё, ну а там я.

– Зачем же ты призналась? – перебила подругу Наталья Андреевна. – Вряд ли там твоё лицо можно было разглядеть. Пусть бы доказали ещё.

– Хочу быть чистой перед богом.

– А как же я, мама? Что мне теперь делать? Как жить? Как Стасика растить? Я же свихнусь одна.

– Дочь, возьми себя в руки. Следователь сказал, что больше десяти лет не дадут, есть ведь смягчающие обстоятельства, – она саркастично улыбнулась, – смягчающие… Он над тобой надругался, а это, оказывается, смягчающие обстоятельства.

Всё оставшееся время они просто проревели, не в силах больше говорить… Суд принял во внимание доводы адвоката, основанные на результатах следствия, и Светлана Владимировна была приговорена всего лишь к восьми годам общего режима.

Стас пришёл со школы пораньше, и не ожидал встретить дома бабушку. В том, что это она возилась на кухне, можно было не сомневаться – так вкусно пахло только тогда, когда она жалила свои сырники. Как и большинство детей, он не помнил себя до первого класса, поэтому не знал, что рос без бабушки, и когда она вдруг появилась, то никто ему не рассказывал, где она всё это время была.

– Мама сказала, что ты вчера торшер разбил, – произнесла она строго, не отрываясь от сковороды.

– Случайно вышло, бабуля.

– Голова цела?

– Да что с ней будет.

– Ну и хорошо.

Светлана Владимировна разложила на тарелке сырники, и налив себе крепкий чай, села напротив внука.

– Кушай, Стасик.

– Спасибо, ба. А можно спросить?

– Давай.

– А откуда у тебя эта наколка на пальце?

– Так… Ошибка молодости, – ответила она, и крепко сжала кулак, скрыв тем самым синеватую надпись «САВА», которая была нанесена на боковую сторону среднего пальца левой руки.

ГЛАВА 11

Это была сама ужасная ночь в её жизни. Никогда до этого Габи не испытывала такого позора и унижения. Как мог этот противный человек в погонах майора допрашивать её после того, что делал с ней в постели? Говорить о нравственности и морали, ссылаться на какие-то статьи закона, которые она, якобы, нарушила и за что должна быть сурово наказана. Сколько гадостей она узнала о себе и о Фриде, сколько скабрёзностей услышала в свой адрес.

Но больше всего Габи тревожило другое. Её целую ночь не было дома, родители, наверное, с ума сходят, ищут её повсюду, и не дай бог найдут здесь. Это даже хуже чем просто умереть. Габи знала это.

– Господин, майор, – взмолилась она, – прошу вас, отпустите. Я больше не буду этим заниматься. Меня родители убьют если узнают, что я здесь, а потом ещё раз убьют, если узнают почему я здесь.

– А ты юморная, – рассмеялся он, – другая бы уже сопли распустила и всё подписала.

– Так вы мне объясните, что я должна подписать. Вы только гадости всякие говорите про меня и про мою… – она осеклась, чуть было не сказав учительницу, – и про Фриду.

– Ты подтверждаешь, что занималась нелегальной проституцией по принуждению гражданки Фриды Фарго.

Габи задумалась.

– Не было никакого принуждения. Я сама…

– Сама всё организовала? И притон этот, и клиентов сама подбирала? И налоги не платила?

– Нет. Это Фрида делала… Я вообще первый раз попробовала… С вами…

– Ты мне это прекрати, – строго произнёс майор, – ничего ты со мной не пробовала. Я тебя взял с поличным…

И тут Габи поняла, что нащупала болевую точку своего мучителя, и это был её единственный шанс вырваться отсюда.

– Хорошо, давайте сделаем так, – решительно начала Габи, – вы отпускаете меня и Фриду, а я не рассказываю вашему начальству, про то как вы изнасиловали школьницу.

– У меня встречное предложение, – спокойно произнёс майор, явно ожидавший такого поворота, – я вас отпускаю, дело закрываю за недостаточностью улик, и продолжаю, как ты выразилась, трахать школьницу, но уже бесплатно и столько, сколько мне захочется.

– Вы думаете я буду сопротивляться? – нарочито игриво спросила Габи, понимая, что это её единственный шанс, и она бросилась головой в пропасть в надежде, что потом всё как-то разрешится. – Вы были хороши в постели, и почему бы нам не продолжить. Вы для этого затеяли весь этот спектакль? Можно же было всё проще решить.

– Разве тебе не понравилось здесь?

– Нет. Я предпочитаю проводить время в других местах. И ещё, я хочу поговорить с Фридой.

– Без проблем, – ответил майор, и нажал на кнопку селектора, – задержанную ко мне.

Вошедшая выглядела неважно – огромные синяки под глазами, опухший нос и красные от слёз глаза.

– Милая, как ты? – заботливо спросила Фрида, присаживаясь напротив Габи.

– У меня всё нормально. Тут господин Варош хочет нам что-то сказать. Важное очень. Вы только не говорите сразу «нет». Хорошо?

– Слушаю вас, господин майор.

И он пересказал в деталях своё предложение.

– И ты готова под этим подписаться? – Фрида пристально посмотрела в глаза Габи.

– Да, готова. Я не брошу вас.

– Ну вот и славненько, – потирая руки произнёс следователь, – мы будем закреплять наше соглашение письменно или обойдёмся бутылочкой Токайского в ресторане сегодня вечером.

– А распитие спиртных со школьницами тоже вычёркивается из списка прегрешений?

– Само собой. Все твои грехи я беру на себя.

– Есть проблемка, – сменила тему Габи, – мои родители. Как мне объяснить им где я была всю ночь. Они свято верят, что я чиста и невинна.

– Фактически они правы, – вступила в разговор Фрида, – ведь ты до сих пор девственница, и любой врач это подтвердит.

– Надеюсь, что до освидетельствования не дойдёт, – улыбнулся майор, – предлагаю такой вариант. Я отпускаю госпожу Фриду, а с тобой, Габи, мы едем к твои родителям и я им всё объясняю…

Юдит и Андрей ни на минутку не присели за всю ночь, обзвонили всех, бегали по району, заглядывая в каждую подворотню, снова звонили, потом зачем-то ругались, словно это могло помочь в поисках дочери, и когда они уже окончательно потеряли всякую надежду и собирались начать обзванивать морги, входная дверь открылась, и в квартиру вошла Габи в сопровождении полицейского. У Юдит подкосились ноги, и она, грохнулась на колени крепко обхватила дочь руками.

– Ты где была? – начала причитать она, уткнувшись лицом в её живот. – Мы с отцом чуть не умерли… Я так испугалась…

– Госпожа Полгар, – деловито начал полицейский, – разрешите представиться. Майор Варош. Седьмой отдел криминальной полиции. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

– А что случилось? – озабоченно спросил Андрей. – Что она натворила?

– Хочу сразу всё разъяснить. Габи ничего не натворила. Вчера в городе проводилась операция против нелегальных мигрантов, и в целях безопасности, все кто в это время оказался в зоне действия операции, были доставлены в ближайший полицейский участок, где и оставались до её завершения.

– А почему ты не отвечала на звонки? – тревожно спросила Юдит. – Почему не позвонила из участка?

– Во всём районе была отключена мобильная связь и блокированы стационарные телефоны, – продолжил майор.

– А такое возможно? – спросил Андрей

– Конечно. Это обычное дело, когда ловят преступников. Так что распишитесь здесь, и забирайте своё чадо в целости и сохранности, – завершил он, и едва заметно улыбнулся. – Честь имею.

– Боже мой, Габи, какое счастье, что с тобой всё в порядке, – снова запричитала Юдит, – я бы руки на себя наложила, если бы с тобой, что-то случилось… Ты голодна?

– Ещё как! – ответила дочь, – за ночь только один «Сникерс» и кофе.

– Ты хоть поспала?

– Нет. Какой там сон.

– Так, хватит болтать, девочки. Быстро на кухню, кажется я тоже голодный как зверь… У нас есть что-нибудь выпить?

– Сбегай с супермаркет, а я пока приготовлю завтрак.

– Тогда я первая в душ, – сказала Габи.

Она стояла под обжигающим потоком, падавшим сверху, пытаясь выстроить в голове сценарий дальнейшего обмана, а обманывать придётся всех, даже себя. Эта таинственность одновременно заводила её и пугала так сильно, что всё тело начинало дрожать, словно вместо горячей воды на неё лились ледяные струи.

Когда Габи вышла из душа, то стол на кухне уже был накрыт, в центре композиции красовалась бутылка «Столичной».

– Родители, так вы же не пьёте… – с ухмылочкой произнесла она, усаживаясь на стул.

– По такому случаю не грех и выпить, – ответил Андрей, – хотя лучше было бы начать с сердечных капель.

– Да ладно вам, всё же хорошо.

– Но школу ты всё равно сегодня пропустишь, – сменив тон с плаксивого на строгий, произнесла Юдит, – а это плохо.

– Наверстаю. Вечером попрошу девочек прислать задания. Не переживай, не отстану.

– Я надеюсь. И ещё одно. Подбирай наряды поскромнее. Слишком уж вызывающе ты выглядишь. Мало ли что. Я больше не хочу неприятностей.

– Хорошо, мама, – покорно ответила Габи.

Сразу после того как малышку привезли из роддома, Андрей сделал Юдит предложение, и уже на следующий день они хотели расписались в мэрии, но строгая дама потребовала документ, подтверждающий, что жених не состоит в браке у себя на родине. Но возвратиться он не мог, боялся увидеть Ленкины глаза, и понимая это, Юдит попросила своих боссов оказать ей ещё одну услугу. И уже через неделю в паспорте Андрея красовалась наклейка с венгерским ВНЖ, а в папке лежала липовая копия свидетельства о разводе, заверенная местным нотариусом. Вот таким бесчестным способом был заключён их брак, поэтому и в церковь они не ходили, ограничившись стандартной гражданской церемонией.

– И ещё одно я хочу обсудить с тобой, – сказала Юдит, уложив после кормления маленькую Габи в кроватку, – давай сделаем так, чтобы она ничего не знала о том, чем мы занимаемся. Мы должны стать для девочки образцом нравственности и морали, я не хочу чтобы в нашем доме звучало слово секс и хоть что-то намекало о его существовании. Она должна вырасти чистой и не повторить наших ошибок.

– И как же мы это сможем сделать? Скрыть нашу работу? Легко. А вот как оградить её от окружающего мира? Телевидение, интернет… Как быть с ними. Всё равно, рано или поздно, она узнает об этом…

– Уж лучше поздно, но я постараюсь сделать так, чтобы это случилось как можно позже.

– Хорошо, я согласен. У меня уже был опыт общения с человеком, который считал, что детей находят в капусте.

– Это ты о ком? – спросила Юдит.

– Ленка выросла в пуританской семье. Я думал, что никогда не смогу её научить хоть чему-то…

– Как показал опыт – сумел, и неплохо справился. Ох уж эта Ленка, сколько всего произошло из-за неё. Вот даже в том, что ты теперь мой, тоже виновата она.

– Давай не будет об этом.

Принятое на семейном совете решение они строго соблюдали, и Габи росла в полном сексуальном вакууме, даже для любовных утех Андрей и Юдит оборудовали на студии специальную комнату, и ни разу за всё это время не занимались сексом в стенах своего дома. Идеальная по своей стерильности коллекция книг и фильмов, чистый интернет, выхолощенное телевидение, элитная школа, семейные разговоры только о великом и прекрасном, никакой пошлости и даже намёков на неё. Конечно, улица и школа вносили некую дисгармонию, но здесь родители были бессильны, но на всякие скользкие вопросы пока ещё находили весьма аргументированные ответы.

Но как не изощрялись Андрей и Юдит – эту войну они всё же проиграли, хотя об этом пока ещё не догадывались.

– Габи, я хотела бы встретиться с твоей преподавательницей, – обратилась к дочери Юдит. – На сколько углублённо она даёт материал? Хватает ли тебе времени на дополнительных занятиях?

– Я попробую организовать встречу, хотя она очень занята, – не моргнув глазом соврала Габи. – А если мне покажется, что времени мало, я ей скажу и, думаю, что часок другой она прибавит.

– Но тогда тебе придётся возвращаться уже вечером. Папа будет тебя встречать.

– Не стоит. Госпожа Фрида развозит всех учеников после урока.

– Не подведи меня, дочь.

– Постараюсь, мама.

С недавних пор жизнь Габи разделилась на две части, в первой она продолжала быть наивной паинькой, а во второй превращалась в страстную девицу, всецело озабоченную исключительно сексом. И пока это было похоже на забавную игру, она получала удовольствие от всего того, что узнавала и испытывала. Уроки Фриды казались ей путешествием в потусторонний непознанный мир, дарящий только положительные эмоции, несравнимые ни с чем другим. Ну, и деньги… Габи мечтала о деньгах. Она хотела много денег. И её новое увлечение позволяло получать их с лёгкостью. При соблюдении определённых правил, это могло продолжаться очень долго, но, увы, закончилось так быстро.

– Спасибо тебе, милая моя девочка, что спасла старую дуру от тюрьмы, – это было первое, что сказала Фрида, встретившись с Габи.

– А по другому я бы и не могла поступить, иначе бы не только вы погорели, но и я.

– Неужели нельзя было всё объяснить дома?

– Вы не знаете моих родителей. Мне легче было бы повеситься.

– Ну, а теперь…? – вздохнула Фрида.

– А что теперь? Обслужу нашего майора. Не растаю. А деньги? Вы же найдёте мне того кто заплатит?

– Конечно найду. Я и свои деньги буду тебе отдавать. Я теперь твоя должница.

– Разбогатею…, – мечтательно произнесла Габи.

Фрида достала из сумочки какую-то бумагу.

– Вот смотри. Я уволилась из школы. Теперь могу всё время посвятить делу. С завтрашнего дня начинаю регистрацию нашего предприятия.

– Вот это новость!

– Жаль только, что твой образ не могу использовать в рекламных материалах.

– Ну, да…, – задумалась Габи. – Хотя можно же и схитрить, как-нибудь так сфоткаться, чтобы не узнавалось лицо.

– Если бы ты появилось в буклете, у нас бы отбоя от клиентов не было. Ты так восхитительна.

– Вот и попробуем. Я готова.

Габи сбросила с себя одежду.

– Смотрите какая я!

– А ты неугомонная… Иди ко мне… И прошу, перестань выкать.

– Хорошо, – чуть слышно ответила Габи, ища своими губами губы Фриды.