Текст книги "Страсть (СИ)"
Автор книги: Виктория Вайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 24
Начальник особого отдела за время службы привык к прочтению солдатских писем. Ведь это не только полезно для укрепления обороноспособности страны, но иногда любопытно и даже смешно. Правда сейчас было не до смеха. Он сталкивался с разным, то кто-то лишнего сболтнёт, делясь с любимой впечатлениями о службе, то кому-то деньги пришлют, завёрнутые в фольгу от шоколадки, то щепотку травки или шарик насвая в конверт уложат, в надежде на авось, но чтобы кому-то присылали порнографию, такого на его веку ещё не случалось. Распечатанный конверт принёс дежурный, отвечающий за корреспонденцию, отрапортовал и отошёл на пару шагов от стола, вытянувшись по стойке смирно. Полковник извлёк содержимое конверта, быстро пробежал глазами исписанный листок, и не найдя ничего крамольного, отложил его в сторону, после чего разложил перед собой присланные фотографии… Его лысина тут же покрылась испариной.
– Чей это солдат! – гаркнул он.
– Младший сержант Миронов. Прикомандирован к политотделу части. Куратор подполковник Тимофеев.
– Ко мне! Срочно!
– Кого, товарищ полковник? – нерешительно спросил дежурный.
– Тимофеева, ебиомать!
– Слушаюсь.
Павел Андреевич, как мальчишка бежал по плацу, распугивая марширующих новобранцев, опаздывать нельзя, просто так в особый отдел не вызывают.
– Разрешите войти, товарищ полковник, – так и не отдышавшись, бодро доложил он, войдя в кабинет главного особиста.
– Ну заходи, Тимофеев. Будем разбираться.
– Что не так, товарищ полковник?
– Всё не так! Ты даже себе представить не можешь на сколько «всё не так». Подойди.
Он положил на стол перед Павлом Андреевичем конверт.
– Твой?
– Так точно, мой, – прочитав фамилию, ответил он. – Что он мог такого сообщить? Он же простой художник политотдела, к секретной информации доступа не имеет.
– Да насрать мне на секретную информацию, – особист перешёл на крик, – ты посмотри, что ему присылают с гражданки. Это же ни в какие ворота!
На стол рядом с письмом полковник швырнул фотографию, на которой была изображена обнажённая девица в весьма фривольной позе.
– Это же распространение порнографии, – продолжил он орать, – статья уголовная!
– Убью сволочь! – в сердцах вырвалось у Павла Андреевича.
– Ты понимаешь, что нам будет, если узнают об этом залёте?
– Так может не будем докладывать… туда? – Робко поинтересовался он, кивнув головой вверх. – Я так понял, что фотография только одна?
– Да. Не хватало, чтобы их было больше.
– Мне кажется, что это фото его девушки… Ему скоро на дембель, может они к свадьбе так готовятся.
– Охренеть! Это же блядство какое-то. Я его на губе сгною!
– Он то тут при чем, товарищ полковник? Это же девка ему прислала. Может она чёкнутая.
– В общем так, Тимофеев, разбирайся с этим сам, – сменив гнев на более спокойный тон, произнёс особист, – но не дай бог, это где-то всплывёт… Ты меня знаешь.
– Все будет в порядке. Разрешите идти?
– Валяй. И не забудь эту порнографию.
Павел Андреевич заперся в кабинете и достал из папки письмо с фотографией. Хороша, сучка, подумал он, внимательно разглядывая изображённую на снимке белокурую девицу. А поза какая вызывающая, так бы и трахнул. Везёт этому Миронову, такую девку отхватил. Он почувствовал, как напрягся его член. Подполковник повесил на вешалку китель, походил немного по кабинету, подёргал ручку двери, проверив, заперта ли она, подошёл к окну и резким движение задёрнул плотные шторы.
Металлический браслет от часов ритмично затарахтел на руке, Павел Андреевич расстегнул его и нервно отбросил в сторону, не отводя взгляд от фотографии. Девчонка была прекрасна, она так возбуждала, своими формами и своей позой, что он не стал сдерживаться и кончил прямо на стол, заляпав календарный план культурно-массовых мероприятий части, лежащий под стеклом. По кабинету распространился кисловатый запах застоявшейся спермы. Давненько он не дрочил, уже месяцев шесть, наверное. И как приятно было сделать это любуясь на такую красоту.
Павел Андреевич протёр стол носовым платком, скомкал его и выкинул в мусорную корзину. Снова прошёлся по кабинету и раздвинув шторы, выглянул на улицу, внизу стоял угрюмый Ленин на постаменте и указывал рукой прямо на него. Интересно, подумал он, а Ильич тоже дрочил? Смешно. Хотя, почему нет? Он же тоже человек был, и Крупская не всегда давала, не говоря уже об Инессе Арманд. Павел Андреевич в красках представил себе эту картину – сидит Ленин со спущенными брюками в своём знаменитом кресле, покрытом белыми простынями, держит в левой руке пакостную нэпманскую открыточку с голыми барышнями, а правой сжимает свой многострадальный писюн, кончает прямо на живот и вытершись простынкой, натягивает штаны, расправляет бородку и кричит секретарю: «А ну ка пригласите, батенька, ходоков. И чаю горячего подайте!»
Павле Андреевич порадовался буйству своей фантазии. Он взял ещё раз в руки фотографию с голой девицей и долго всматривался в её лицо, показалось, что кого-то она ему напоминала. Прошло около десяти лет после расставания с Норой, и за всё это время у него не было секса ни с одной женщиной, он находил утешение в мастурбации, что вполне его устраивало. Не нужно было ни за кем ухаживать, тратить впустую деньги, выслушивать упрёки и нравоучения. Достаточно было спустить штаны и включить фантазию, а дальше в дело вступали руки. Он, конечно, пользовался всяким подручным возбуждающим материалом, будь то странички с голыми панянками из каких-нибудь польских журналов, колода порнографических карт, тайком вывезенная из Берлина, ну и в последнее время иногда радовал видео магнитофон, который Павел Андреевич брал на прокат у одного венгра. Пятьдесят форинтов за ночь это, конечно, было много, поэтому ограничивался одним разом в месяц, но старался выжать из этой ночи, как можно больше. Доходило до того, что он дрочил по несколько часов без остановки, от чего член распухал и сладостно ныл, после того как напряжение спадало.
Но только сейчас Павел Андреевич понял, ни что так не возбуждало его в последнее время, как эта простенькая фотография, на которой была изображена миленькая белокурая девчонка. Он уже было собрался выходить, но желание возобладало, и вновь задёрнув шторы, он сладостно кончил ещё один раз.
Спускаясь по лестнице в подвал, где находилась мастерская, он продумывал, как правильно поговорить со своим художником, чтобы и его напугать и одновременно с этим по-больше узнать об этой красавице, чтобы потом можно было более предметно фантазировать, разглядывая её прелести. Фотографию он, конечно же, ему покажет, но вот отдаст вряд ли.
Через несколько минут, Павел Андреевич вышел из мастерской, в полумраке подвального освещения не было видно на сколько он бледен, взгляд был потерянный, устремлённый куда-то в пустоту, в руке он держал ту самую фотографию. Пройдя несколько шагов, он остановился, и прислонившись спиной к стене, обессиленно сполз вниз, дрожащей рукой поднёс снимок к глазам и долго не моргая смотрел на него. Ну конечно же – это была его Вика, как же он сразу не догадался, ведь не зря сердце ёкнуло, когда начальник особого отдела показал ему это фото.
– Ёбаный пидарас, – злобно прошептал он и смял фотографию.
По щекам покатились слезы. Павел Андреевич не помнил сколько просидел посреди коридора, когда он немного пришёл в себя, рядом стоял Валерка.
– Сынок, принеси воды, – выдавил он из себя.
– Товарищ подполковник, пойдёмте ко мне. Может в санчасть позвонить? Вы как?
– Не надо в санчасть, – произнёс тот, вставая, – воды хочу.
Он залпом осушил стакан. Сознание и чувства начали потихоньку возвращаться. Павел Андреевич разжал кулак и на стол упала смятая фотография. Он аккуратно разгладил её.
– Расскажи мне про эту девушку.
– Зачем вам? Я вообще не понимаю, что случилось?
– Расскажи.
– Я же вам говорил уже. Зовут Виктория. Мы учились вместе. Сначала в школе, когда они переехали в наш город, а потом в техникуме. Мне она очень нравилась. Я может быть даже любил её. Нет не «может», я любил… Люблю её.
– Ты говоришь переехали, а откуда? Когда?
– Я в первый класс ходил тогда.
– Значит это был где-то 80-й…, – задумчиво произнёс Павел Андреевич.
– Ну да.
– А откуда они приехали с матерью? Не из Венгрии случайно?
– Из Венгрии. Вика рассказывала, что там её папа служил. Я вообще не понимаю, что случилось? Зачем вы эти вопросы мне задаёте?
– Понимаешь… Мне кажется, что это… моя дочь.
В этот же вечер Павел Андреевич написал письмо Вике. Утром оформил в канцелярии приглашение, заверил его и отправился на почту. Её домашний адрес он заранее списал с конверта, который вчера отдал Валерке.
ГЛАВА 25
Без Лили Иштван не находил себе места. Раньше он считал их связь деловым партнёрством. Она помогала ему избавиться от сексуального напряжения, а он делал всё, чтобы удовлетворить её сексуальные аппетиты. Все были довольны. Никакой ревности, никаких обязательств. В это гармонии они нашли то, что ещё совсем недавно могло привести их за решётку, а сейчас должно было стать прибыльным бизнесом. За всё время, после похорон Лили, Иштван ни разу не изменил ей, казалось, что он больше не рассматривает других женщин, как сексуальный объект. Для него остался один источник наслаждения – его Лили. Он специально сделал несколько копий их фильма, чтобы не затереть оригинал до дыр. Поначалу, практически каждый вечер, Иштван вставлял кассету в видеомагнитофон, и просто любовался, но постепенно экранный образ начал снова возбуждать, сначала где-то глубоко, а потом и в открытую, постепенно наполняя силой его член.
– Прости меня, милая, – прошептал Иштван, и погрузился в сладостное мастурбирование.
Довольный своим возвращением, он с ещё большим рвением принялся реализовывать задуманное, посчитав, что одним из главных факторов успеха должно стать место, где буду собираться актёры, проводиться кастинги, заключаться контракты. Из предложенных агентством недвижимости вариантов, Иштван выбрал неприметное одноэтажное строение в самом центре Будапешта, скрытое от посторонних глаз в колодце, окружавших его огромных домов.
Порывшись в архивах, кадастровой управы, он обнаружил, что в этом доме до начала первой мировой войны был небольшой публичный дом, специализирующийся на обслуживании клиентов, которые не хотели афишировать свою страсть к плотским утехам. Подъезжал такой господин на карете к воротам, дёргал за колокольчик и через секунду скрывался во мраке гулкого колодца, в котором не было ни одного окна. Иногда, на праздники или после хорошего перепоя, господа гоняли по двору голых верещащих девиц, и тех кого ловили драли прямо здесь, прислонившись спиной к влажной каменной стене… Неплохой ассоциативный ряд получается. И документы об аренде были подписаны без всяких оговорок.
Первым делом Иштван обустроил свой кабинет, и сделал всё так, как мечтал. Никакой убогой типовой мебели с налётом социалистического реализма. Вместо этого массивный резной стол из ценных пород дерева, бархатные шторы, не пропускающие свет и огромное кожаное кресло на колёсиках. Он достал из тубуса гаванскую сигару, прикурил, и развалившись в пахнущем кожей кресле, смачно затянулся. Вот но счастье, а сколько его ещё будет здесь. Сколько красивых девчонок пройдёт через это кабинет, как приятно будет смотреть на эти стены, увешанные дипломами и плакатами, а ещё фотографиями в оригинальных рамках, где он, Иштван Молнар, будет стоять в обнимку со звёздами первой величины. Он всё это сделает. Всего добьётся. Обязательно добьётся… В мечтах, окутанных сигарным дымом, он улетал всё дальше и дальше, пока окурок не обжёг пальцы.
Ну что ж, первый фильм есть, его, правда продать будет трудно, а скорее всего невозможно, поскольку это была проба пера, которая не соответствовала всем законам жанра, ни по качеству материала, ни по хронометражу, ни по количеству сюжетов. Нужно было придумывать что-то новое, начать со сценария. Иштван достал из портфеля чистую тетрадь, раскрыл её на первой странице, взял ручку и написал сверху: «Сценарий № 1. Автор И. Молнар». Подумал немного, потом жирно зачеркнул свою фамилию и написал рядом свой клоунский псевдоним, который через несколько лет будет знать каждый ценитель качественного порно – «Монти».
Сценарий, на удивление, дался легко и уместился на десяти страницах. Он не стал долго ломать голову, придумывая какой-то навороченный сюжет, Монти просто переложил на бумагу всю историю, которая случилась с ним и Лили. Приукрасил, конечно же, немного, добавил персонажей и интриги, но в целом это была их история, полная страсти и жёсткого секса. Он не ограничивал себя в фантазиях, придумывал такое, от чего у самого периодически вставал, что уж тогда говорить о зрителях, которые всё это будут смотреть.
Свой самый первый кастинг Монти решил сделать неординарным, искать не красавиц, которые по факту своего рождения были привлекательными и сексуальными, а сделать упор на тех, для кого секс был заоблачной мечтой. Именно в этих серых мышках таилась такая скрытая энергия, что ей могла бы позавидовать толпа расфуфыренных безэмоциональных красавиц.
Иштван придумал красивое и броское объявление и отнёс его в местную газету, редактор которой долго вертел листок с текстом перед глазами, сомневаясь, а можно ли печатать подобное, ведь он руководит респектабельным изданием.
– Боюсь, что мы не сможем принять ваше объявление.
– А что в нем такого?
– Оно может нас дискредитировать в глазах общественности.
– А вы уверены, что знакомы с мнением общественности и точно знаете, что ей нужно в данный момент? – с небольшой долей иронии в голосе произнёс Иштван.
– Поверьте, знаком, – с апломбом ответил редактор.
– А если я приглашу вас на мой кастинг, а потом разрешу написать о нём репортаж?
Редактор снял очки и долго протирал тряпочкой толстенные стекла.
– Когда состоится мероприятия? – спросил он, не глядя собеседнику в глаза.
– Здесь же написано – 15 мая в 19.00. Я вас жду, – Иштван положил на стол визитку, – вот адрес. И не забудьте взять фотоаппарат, будет что поснимать. А когда выйдет материал, посмотрим, кто из нас был прав.
– Хорошо, уговорили. Я даже не буду с вас брать деньги за публикацию объявления.
– Весьма признателен. Не опаздывайте.
В назначенный час Монти боялся выйти из кабинета, но не кастинг его пугал, а то, что открыв дверь, он увидит там пустоту, что никто не придёт, и все его усилия окажутся тщетными. Он посидел ещё несколько минут, выжидая чего-то, как вдруг услышал стук в окно, одёрнул штору и выглянул, встретившись с ошалелым взглядом редактора газеты, позади него раскачивалась из стороны в сторону девичья толпа, заполнившая весь двор.
Что творили эти девицы, оставшись с ним наедине. Входила, вроде бы, порядочная девушка – чёлочка, платьице ниже колен, заколочка пошлая в волосах, ни тебе макияжа, ни тебе маникюра, но стоило Иштвану сказать магическое слово «раздевайтесь», и тут начиналось… Каждую вторую интересовало, раздеваться полностью или можно до трусов, как-будто наличие трусов оставляло им ещё хоть какой-то шанс не казаться в собственных глазах окончательно падшей. Но его больше интересовало именно то, что находится под трусами.
К полуночи, от разнообразия форм и размеров рябило в глазах, Монти старался документировать всех, фотографировал с номерками, записывал данные в амбарную книгу, разглядывал со всех сторон, просил продемонстрировать что-нибудь эдакое, кто-то стеснялся, кто-то так демонстрировал, что сдерживаться не было никаких сил. И это при том, что среди сотен претенденток почти не было красивых девушек, за своим шансом пришли те, кого природа обделила красотой, но в переизбытке наградила сексуальностью. Яйца гудели, как у мальчишки и требовали моментального облегчения, но толпе не было конца и края.
Решив ускорить процесс, Монти предложил оставшимся собраться в холле, и раздевшись устроить под прицелом видео камеры массовую сексуальную оргию, по результатом которой он выберет лишь одну претендентку. Девицы, толкая друг друга, сбросили одежду, и выстроились в ряд, ожидая команды… Победила самая некрасивая, с корявенькой фигуркой, прыщавая и подслеповатая девчонка. Она за короткий промежуток времени, от команды «начали» и до команды «стоп», успела изнасиловать каждую из этой толпы, при этом умудрившись кончить минимум три раза. Монти, как приклеенный следил за ней с самой первой секунды, она завораживала своей звериной ненасытностью, и не оставляла другим ни единого шанса. Когда все одевались, он подошёл к ней и прикоснулся к плечу.
– Зайди ко мне в кабинет, – сказал Иштван
Она торопливо застегнула пуговицы на блузке, поправила очки и шлёпая босоножками, поплелась следом.
– Как зовут? – спросил он, развалившись в кресле.
– Сильвия.
– Ты зачем пришла на кастинг?
Девушка потупила взгляд.
– Ты понимаешь, чем мы тут будем заниматься?
– Догадываюсь, – ответила Сильвия, не отрывая глаз от пола.
– Ты где всему этому научилась?
– Ни где… Сама придумала.
– Ну с фантазией у тебя всё в порядке как я посмотрю, да и с сексуальностью тоже. Я наблюдал за тобой, и заметил, что ты умудрилась даже несколько раз кончить.
– Это я могу, – улыбнулась она, – и люблю.
– А как ты смотришь на то, чтобы помочь мне?
– Вы хотите трахнуть меня или предпочитаете, чтобы я отсосала? – спокойно отреагировала Сильвия.
– Нет. Я хочу, чтобы ты стала моим ассистентом. Справишься?
– Конечно справлюсь. А что я должна буду делать?
– Во-первых, разобраться со всем, что я тут наснимал… В общем, помогать мне снимать кино.
– Думаю, что смогу. А меня снимете? Хоть разок.
– Сниму, конечно.
– Спасибо вам.
– Завтра приходи к девяти с документами.
– То есть, трахать вы меня сегодня не будете?
– Нет, дурочка, сегодня не буду, – рассмеялся Монти и шлёпнул её по попке, – но если приспичит, ты должна быть всегда наготове, как пионер.
– Только скажите, я для вас всё, что хотите сделаю.
– С завтрашнего дня, помимо всего прочего, начнёшь подготовку нового кастинга. Придумай что-нибудь оригинальное. Мне нужны не просто лучшие из лучших, мне нужны свеженькие и неординарные, чтобы дух захватывало. Ну и про кофе для шефа не забывай.
– Всё будет в лучшем виде, господин Молнар, – Сильвия замялась, подбирая слова, чтобы продолжить. – А можно ещё один вопрос… Нет, просьбу…
– Говори, детка.
– Трахните меня, пожалуйста. Мне это очень нужно… Сейчас… Я вас прошу…
– Я, конечно же, как руководитель должен был бы тебя послать после такого предложения, но ты так хорошо работала, что должна получить свою награду. Но пообещай, что это между нами в первый и последний раз.
– Я клянусь, больше никогда не буду к вам приставать.
– Хорошо. Тогда снимай трусики. И не называй меня господин Молнар, для всех, с сегодняшнего дня, я просто Монти.
ГЛАВА 26
Рита очень не хотела, чтобы Вика уезжала, но ни разу об этом ей не сказала. Она, при всей своей внешней крутости, была очень ранимая и влюбчивая девушка, а придуманный ею образ циничной особы, не позволял всплывать на поверхность потаённым чувствам. Рита впустила в свой мир новую подругу не потому, что решила расширить круг общения и привлечь на свою сторону ещё одну очарованную особу, а потому, что влюбилась в неё. Ей и раньше нравились девушки, но Вика стала для Риты особым божеством, тайным. Однако всё свои чувства она спрятала так надёжно, что иногда сама забывала о них, отдаваясь очередному парню, которого она выбрала для удовлетворения своей плоти, но сознание жаждало совсем другого.
На правах подруги Рита могла беспрепятственно любоваться Викой, когда та переодевалась после физкультуры, могла зайти в ванную во время купания, даже помогала с бритьём в труднодоступных местах, чем доводила себя до наивысшей стадии возбуждения. Но наступал новый день, и Рита вдоволь нарыдавшись ночью, превращалась в женщину вамп, сводящую с ума мужчин и доводящую до сексуального обморока мальчишек.
Для всех, кто её знал, так и осталось тайной, как девочка из провинции смогла достичь не только физического совершенства, но и добиться практического жизненного опыта. Ей в открытую завидовали, тайком ненавидели, восхищались, обожали и одновременно с этим презирали. Рита за несколько лет умудрилась собрать вокруг себя такое количества сплетен и домыслов, что с лихвой хватило бы на большой роман.
Но больше всего на свете она обожала море, и как могла приучила к этому свою компанию. За всю жизнь ничто так не врезалось в сознание, как их поездки в Крым. Три года подряд в одном и том же месте, и каждый раз – месяц свободы и счастья. Когда не нужно искать место для любви – весь пляж в твоём распоряжении, когда не нужно думать, успеешь ли прибежать домой до одиннадцати, чтобы не получить от матери ремнем по жопе, или остаться ночевать под дверью запертого общежития – палатка с надувным матрасом ждёт тебя в любое время дня и ночи, когда не нужно заботиться о том, во что сегодня одеться – одежда в принципе не нужна, не нужно краситься и причёсываться… В общем, ничего не нужно, когда есть свобода! С каким удовольствием вспоминались вечера, когда они в парке отдыха посёлка Солнечногорское, залазили на кинопроекционную будку и с наслаждением смотрели фильм, который до этого видели, наверное, раз сто. Как весело было убегать от ментов, прятаться от безумных «местных», жаждущих их комсомольских тел, вслушиваться в звуки музыки, доносящиеся издалека и так определять, где сегодня дискотека, и бежать туда, чтобы повертеть своими сочными задами перед толстыми завистливыми тётками и потными алчущими мужиками… А потом любовь… Ежедневная любовь… Изнуряющая любовь… А рапаны… Вы знаете, что такое варенные рапаны? Боже, никакие мидии и устрицы под соусом бешамель, приготовленные в лучшем ресторане каким-нибудь Джимом Оливером, не сравняться с тем вкусом, который получается после того, как бросаешь в котелок, висящий над костром, десяток рапанов, солишь кипящую воду, и через полчаса выковыриваешь вилкой содержимое, и обжигая губы, наслаждаешься… А потом снова любовь… Но не та любовь, которой хотелось. Рите не хватало солёного вкуса Викиных губ и запаха её загорелого тела…
И вот пришло время, когда отступать было уже некуда. Рита дождалась пока Миша окончательно утратит контроль над собой, допив очередной стакан вина.
– Викуль, пойдём, поговорить нужно, – шепнула она на ухо подруге.
– А как же…
– Она не даст участковому заскучать, – Рита поймала Людкин взгляд. – Правда? – Та в ответ кивнула.
В спальне ничего не осталось, кроме старенькой материной кровати, на которой Вика попробовала когда-то сорвать свой первый запретный плод. Сейчас смешно это было вспоминать. Прошло совсем немного лет с тех пор, но как сильно всё изменилось.
Рита уселась поудобнее, подперев под спину подушку, долго смотрела на Вику и, наконец, решилась начать.
– А ведь ты, подруга, не вернёшься.
– С чего ты взяла, – недоуменно спросила та, – у меня виза всего на пятнадцать дней.
– И это помешает тебе остаться? Ты знаешь язык. Там твой отец. Ты жила там. И, в конце то концов, там лучше чем у нас.
– Нет. Это невозможно. Я без вас не смогу. Без тебя не смогу. Ты для меня всё…
– Ты тоже для меня всё, – ласково произнесла Рита, и взяла Вику за руку.
– А как же принципы?
– Да насрать на принципы, – она придвинулась ближе, – я никогда бы этого тебе не сказала, но поскольку это наша последняя встреча, я скажу…
– С чего это последняя?
– Викуль, не перебивай. Я и так еле слова подбираю. Чувствую я. Понимаешь, чувствую. Бабская интуиция. Поэтому я хочу тебе признаться, что нет человека на земле, которого бы я любила больше чем люблю тебя.
Вика попыталась встрять с возражением.
– Не перебивай, я сказала… И люблю я тебя не просто, как подруга любит подругу. Это другая любовь. Не могу объяснить и разобраться не могу, но с первого дня, как мы встретились, у меня что-то внутри перевернулось. Сдурела я. С ума сошла, что ли. Я тогда понять ничего не могла, все сравнивала, что и как, а когда, помнишь, мы с тобой уснули вместе, и я ощутила тебя рядом с собой, ощутила каждой клеточкой своего тела, я поняла, что это и есть настоящая любовь. Всё, после этого члены перестали существовать для меня. Они стали мне не нужны. Мне нужна была только ты. Эту игру с непониманием можно было бы ещё долго продолжать, и делать вид, что я злоебучая стерва, но я устала, к тому же, ты уезжаешь. Навсегда уезжаешь. И мы с тобой больше никогда не увидимся.
Вика сидела с отвисшей челюстью, переваривая услышанное. Рита ей, конечно же, нравилась, она за неё порвала бы любого, но сказать, что это любовь она не могла или просто не понимала, что бывает и такая любовь.
– Я после той ночи тоже долго думала, по пьяни это было или всерьёз. Толком ничего не помню. Что-то было между нами?
– Это не важно. Было или не было. Важно, что есть здесь, – она приложила руку к сердцу, – его не обманешь.
Рита подвинулась совсем близко и нежно провела пальцами по щекам Вики, поправила волосы, и как-то совсем незаметно коснулась своими губами её губ. Они были пересохшие и слегка потрескавшиеся, от волнения, что ли, но не стали неприступными, не сжались, превратившись в камень, а наоборот, расслабленно погрузились в пучину страстного поцелуя… И время остановилось…
Одежда исчезла куда-то сама собой, и два восхитительных тела слились в единое целое. Руки скользили по нежной коже, повторяя каждую складочку и каждый изгиб, а соски, соприкасаясь друг с другом, становились всё твёрже и чувствительней от нарастающего возбуждения. Этот поцелуй не шёл ни в какое сравнение с мужским, который служил скорее для проформы, цель всегда была другой. Как же они заблуждаются, эти небритые самовлюблённые создания, зацикленные лишь на своём члене, ведь настоящий поцелуй способен на большее, чем просто обмен слюной.
В этом любовном акте роль солистки взяла на себя Рита, она не один раз прокручивала в своём сознании сцены, в которых её партнёршей была Вика. И вот теперь она нежно гладила эти белокурые волосы, целовала слегка припухшие губы, ласкала восхитительную грудь и прикасалась языком к нежным розовым лепесткам, выискивая в их складках бугорок возбуждённого клитора. Ей даже казалось, что она знает этот сладковатый вкус страсти, который проистекал из раскрывающегося входа в тоннель наслаждения.
Глядя со стороны, всё то, что происходило между Ритой и Викой, можно было назвать развратом, извращённой содомией, самый несдержанный назвал бы это блядством, но для них это была любовь, вернее её визуальное, тактильное проявление, без которого любые чувства превращаются в набор заштампованных сексуальных телодвижений. А для сторонних наблюдателей так бы и осталось загадкой, откуда эти девочки, вскормленные молоком коммунистической пропаганды, в которой место сексу нашлось только на заре её существования, могли знать о такой любви и о таких способах получения удовольствия.
Именно в этот момент дверь спальни приоткрылась и в проёме показалось сначала лицо Людки, а следом в щель протиснулась Мишкина голова. Он навёл резкость, пытаясь сфокусировать помутнённый алкоголем взгляд, и когда понял, что происходит на кровати, оттолкнул в сторону свою новую подругу и ввалился в комнату.
– А вот и я! – громко крикнул он, выставив вперёд всё ещё торчащее хозяйство.
Девчонки испуганно отшатнулись друг от друга, инстинктивно прикрывшись простынёй.
– Пошёл вон, идиот, – истошно заверещала Рита и швырнула в него подушкой.
Но участковый, увидев цель, отступать не собирался и отмахнувшись от летящего на него предмета, рванулся к кровати.
– Девки, я вас так люблю, – заныл он, едва ворочая языком, – а почему вы голые? Вы что трахаетесь? А как же я? Я тоже хочу вас трахать.
Сзади в него вцепилась Людка, пытаясь оттянуть назад.
– Чего ты к ним лезешь? Ты же сказал, что со мной будешь.
– Отстань, – отмахнулся от неё Мишка. – Смотрите, девки, какой у меня хрен, – он схватил его рукой и потянул в их сторону, – ни у кого такого нет. Вот Людка знает, как он хорош. Хотите попробовать?
– А давай, – бодро сказала Рита, вскакивая с кровати, – становись здесь, а я отсосу.
Миша, ошалевший от такого внезапного предложения, и стал напротив неё, покачивая из стороны в сторону своей гордостью.
– На, сос…
Закончить слово он не успел, удар пришёлся снизу по яйцам. Моментально перехватило дыхание, он рухнул на колени и жалобно завыл.
– Рита, зачем, – крикнула Людка, и бросилась к Мише, – попрыгай на пятках, легче будет.
– Иди на хуй, сука, – хрипя произнёс он, выползая из комнаты.
– Что ты наделала, – заревела Людка, – он же был мой.
– Проспится, тогда и поговоришь с ним. Что ж ты чувака набухала, трахнула и сразу женить на себе решила?
– Злая ты. У меня, что есть выбор, хоть кто-то запал, так ты и того по яйцам.
– Ну прости, мне не очень хотелось сосать его шланг.
– Я смотрю, вам и без всяких шлангов тут хорошо было, – ехидно произнесла Людка, окидывая взглядом голых подружек.
– Так, бабы, хорош ругаться из-за какого-то пьяного дурака, – наконец вступила в разговор Вика, – как никак я завтра уезжаю. Там ещё осталось что-нибудь выпить?
– Полно.
– Так пойдёмте продолжим.
– А со мной поваляться не хотите? – с надеждой в голосе спросила Людка.
Рита и Вика переглянулись, и заматываясь в простыни, отрицательно покачали головами.
