Текст книги "Знамена из Пепла (СИ)"

Автор книги: Виктория Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 2. Пробуждение

Даже неуч знает, что мир наш называется Амалирр и что в нём есть два континента. Алькария – на Западе и Монистерн – на Востоке. Идею, будто большой остров Тьесс тоже является континентом, считаю крамольной и подлежащей обструкции.

Неизвестный географ

Первым, что чувствовал просыпающийся Феранор, была лёгкая качка. Потом он услышал деревянный скрип, плеск волн, тихое завывание сквозняка, приглушённое шлёпанье босых ног и отдаленный шум голосов.

Дрёму сняло как рукой.

– Катмэ! – вскакивая, взвыл он.

Вскочил, бегло осмотрел себя и свое окружение. Одежда на правом боку была прорезана и пропитана засохшей кровью, на коже алел свежий рубец. Судя по всему, он в трюме или на нижней палубе, в огороженном парусиной закутке. На поясе побрякивал монетами кошелёк, но перевязь с мечом и кинжалом отсутствовала… Нет, вот она – валяется на крышке рундука.

Быстро опоясывая себя мечом, Феранор попытался припомнить, как оказался здесь.

Эльдары славятся прекрасной памятью. Их воспоминания не тускнеют даже спустя столетия. Он помнил, как покинул дом Эрандилов, сел в прогулочную лодку, как оказался в порту и зашёл в кабак, но дальнейшее скрывалось аспидно-чёрным пятном, как текст письма под кляксой чернил. Кажется, с ним не то пили, не то дрались (а возможно и то и другое) какие-то моряки…

Задрав рубаху, оценил рану на боку. Кто-то её без сомнения обработал. Края успели срастись, превратив порез в глубокий рубец. Наверняка это были эльдары с островов Нимуэль! Они напились, подрались, замирились, потом ещё раз напились, после чего забрали его с собой проспаться на корабле. Что ж, случалось ему просыпаться и в менее приятных местах. В кордегардии городской стражи к примеру.

Откинув парусиновый полог, Феранор покинул «спальню», оказавшись в узком проходе, образованном такими же парусиновыми ширмами. За ними слышались смех и весёлые голоса, сопровождаемые характерным бульканьем. Феранор принюхался к витающему в воздухе запаху.

«Медовуху пьют, сволочи!»

Завеса соседней каморки вдруг поднялась. Возникший на пороге жилец на матроса не походил совсем. Это был эльдар в гербовом колло,[1] только вместо коронованной птицы на нём был изображён вставший на дыбы единорог. Увидев капитана, он икнул, глупо отсалютовав.

В ещё большем недоумении, Феранор добрался до ведущего на верхнюю палубу люка. Взобравшись по трапу, он встал, расставив для устойчивости ноги, хмуро огляделся вокруг. От увиденного дыхание застряло в груди, а глаза начали лезть из орбит!

Феранор стоял перед кормовой надстройкой длинного корабля, идущего по ветру с раздутыми парусами. Солнце ещё не успело оторваться от горизонта. По правую руку, размытой зелёной тенью, тянулся берег. Слева расстилался бескрайний простор синих волн, увенчанных белыми барашками пены.

– Дорогу!

Остолбеневшего Феранора толкнули в плечо. Босой матрос в белой рубахе и закатанных до колен штанах тащил мимо здоровую бухту верёвки. Толчок помог прийти в чувство и снова обрести дар речи, которым ан-лорд Мистериорн тут же воспользовался.

– А-а-а!.. Провалиться вам всем к Катмэ в задницу! Отродья Бездны! Гоблины! Висельники! Поворачивайте к берегу! Верните меня в порт!

Ответом служил дружный хохот со всех сторон.

– Это не возможно, милорд! – отсмеявшись, снизошёл до ответа один из эльдар, по-видимому, капитан корабля. Он стоял на кормовой надстройке, отличаясь от простых матросов только наличием меча в серебряных ножнах на бёдрах.– Мы в шестидесяти ланготэ[2] от Киррбен-Фарродена. Идём в бывший Риенлисет во исполнение воли владычицы!

– Риенлисет?! – поражённо выдохнул Феранор. Сердце будто оледенело в груди, распространяя вокруг себя неприятный холод.– О, Солнцеликий! Да это же на другом краю моря!

На заставе его запишут как без вести пропавшего и вычеркнут из списков полка. Талиан решит, что он просто сбежал и теперь точно выйдет замуж за другого. А хозяин постоялого двора, не дождавшись оплаты, заберёт себе его вещи и боевого коня, и продаст их первому же купцу за бесценок!

– Вам лучше поговорить с послом, хеир,– сжалился всё тот же эльдар, видя стремительно меняющееся в тон мыслям лицо Феранора.– Это его слуги принесли вас.

* * *

Посолобиталв единственной на корабле каюте, ранее принадлежавшей капитану. Свет в неё попадал из маленького окна, с резными ставнями. Феранор остановился на пороге, ожидая пока его зрение привыкнет к царящему внутри сумраку.

– Проснулся? – спросил неожиданно знакомый голос из самого тёмного угла. Хлопнула дверца шкафчика.– Подожди, сейчас я зажгу свет…

Холодная вспышка, быстро оформившаяся в шар. Сорвавшись с пальцев посла, он воспарил к потолку, заливая всё вокруг ровным белым светом. Из полумрака выступили детали обстановки: широкая кровать с балдахином, смотревшаяся в каюте чем-то чужеродным, несколько сундуков, круглый стол, плоская модель Мира в подвижной раме. У стола эльдар, в простой не блистающей украшениями одежде, но сшитой из добротного качественного материала. Феранор прищурился, недоверчиво вглядываясь в его белое точёное лицо, с ломаной линией губ напоминающей боевой лук.

– Сандар? Что… что ты… где посол?!

– Он перед тобой! – давний знакомец и собутыльник, наградил его одной из своих самых глумливых улыбок. Витиевато взмахнул рукой, отвешивая шутливый поклон.– Сюрприз-сюрприз! Не ожидал? Ха-ха… вижу, что не ожидал! Да что там… видел бы ты сейчас себя сам!

Феранор с трудом удерживался от желания протереть глаза. Нет, Сандар конечно не прост. Без чинов и наград, но зато единственный сын и наследник сенешаля Дома «Феникса». Когда-нибудь он займёт место отца и независимо от личных заслуг станет величиной с которой придётся считаться. Но пока же Феранор знал его как ловеласа, бездельника, любителя злых шуток и острых ощущений. Скорее небо упадёт на землю, чем такого отправят послом в место посерьёзнее борделя. Оторопь начала сменяться раздражением и злостью.

– Так это твои шуточки?! Посол, Риенлисет, шестьдесят миль от Фарродена…– капитан тихо зарычал, делая маленький, но отчётливый шаг к посольской особе.

Кто-то сзади упредительно схватил его за плечо. Он обернулся, вызывающе взглянул в спокойные глаза телохранителя Сандара, сердито стряхнул с себя его руку. В конце концов, то, что он отпрыск обедневшего рода не даёт права так насмехаться над ним! Но пыл всё же умерил.

– Никаких шуток, дружище! Я действительно посол. Мы действительно идём в Риенлисет, сейчас он зовётся этим… как его… Атраваном. Не веришь – посмотри сам! Печать не поддельная.– Сандар помахал извлечённым неизвестно откуда свёрнутым в трубочку листом и положил на стол.– А вот ещё одно. Читай – оно как раз про тебя.

Феранор взял пергамент, развернул, мельком взглянув на светящиеся золотистым отливом печать сенешаля Дома. Подделать её было невозможно. Читал долго, старательно ища подвох, но фраза «Командир посольского эскорта» напротив его полного имени звучала вполне однозначно. Заканчивалось всё требованием к командиру полка пограничной стражи отпустить Феранора немедля, не чиня обид и препятствий.

Голова закружилась. Захотелось присесть.

– Когда я узнал, какой дикий и варварский край этот Атраван,– разглагольствовал Сандар прохаживаясь по каюте.– То сразу подумал о тебе. Пара слов сказанных кому надо, лёгкий росчерк стилоса и оп! Ты в числе посольства! Что-то, мне не нравится выражение твоего лица… Ты – не доволен! Можно узнать почему?

– Потому что сдаётся мне, это всё же какой-то тонкий розыгрыш,– Феранор, бросил исподлобья косой взгляд.– Если не надо мной, то над тобой! В чью голову пришла «умная» мысль отправить послом тебя?!

Сандар долго молчал, глядя куда-то в сторону.

– В папину…– наконец признал он. – Сказал, что меня пора пристраивать к делу. Но ты не бойся, я плыву туда не один. Со мной сотня меллорафонских улан, два советника и волшебница, не считая гвармолов.

Феранор выразительно молчал.

– Не здесь конечно. Тут только волшебница – остальные плывут на других кораблях. Если выглянешь вон в то окошко – увидишь их паруса.

Феранор снова промолчал. Он думал обо всём том, что должен был сделать, но теперь так и не сделает. Например, о том, что так и не сможет объяснить Талиан, почему убежал не попрощавшись. Теперь же её отец торжествует, что избавил дочь от невыгодной, по его мнению, партии и будет заливать ей в уши гадкие небылицы о Фераноре. Талиан наверняка сбита с толку. Сидит в своей комнате, в тоске и печали, ожидая от него вестей. Он бы успокоил её, пообещав, что обязательно что-нибудь придумает, найдёт способ как им воссоединиться.

– Феранор! Во имя светлого Таэ! Я тут распаляюсь, расписываю прелести и грядущие перспективы, а ты сидишь как на похоронах! Ты вообще меня слушал?!

– Сандар,– отозвался он проникновенным голосом.– А почему не рассказать об этом прежде чем схитить меня как орки зазевавшегося часового? Ты не думал, что у меня могли оставаться в Фарродене дела?!

– Э-э-э…– глаза высокого посланника забегали.– Я и собирался так поступить! Даже готов был задержать выход, чтоб успеть выдернуть тебя с границы. Но судьба распорядилась так, что ты оказался в нужном месте и в нужное время!

– Как ты меня нашёл?

– Говорю же – Судьба! Вся наша жизнь это цепь совпадений. Началось всё с того, что Фарроден был изначально выбран как порт отправления. Пока готовили гонца в Приграничье, я решил навестить одну нашу общую подругу. Там я узнал, что ты только сегодня был у неё в гостях, но исчез сразу после разговора с отцом. Я понял, что тебе срочно требуется залить печаль и выместить обиды…

– Ты демонически проницателен! – проговорил Феранор, с недоверием и поддёвкой.– Я ни словом не обмолвился о разговоре с отцом Талиан, а ты говоришь о его содержании так, будто был там!

– Ну, тут как раз всё просто. Иначе с чего бы убегать? Уверен, тебе не просто отказали, а, говоря образно, дали хорошего пинка. Слишком уж ты…

Сандар поджал губы, вращая перед лицом кистью.

– Беден? – подсказал Феранор.

– Нищ! – Сандар язвительно хохотнул.– У тебя нет ни большого дома в столице, ни усадьбы, ни толпы гвармолов, исполняющих любой каприз, ни золота, чтобы купить всё это. Даже появления какого-то из этих пунктов у тебя не предвидится. Какой вменяемый лорд позволит своей дочери войти в этот замкнутый круг?

– Любовь способна творить чудес. Ради неё Ниалера и Илванна, покинули божественный Хайлаэн, отправившись в неизвестность вслед за мужьями. И Талиан…

– Неудачное сравнение. Муж Ниалеры был царём и уходил вместе со своим народом, а Илванна своего мужа убила. Зарезала, как орки свинью на завтрак…

– Я знаю эту легенду. Рассказывай дальше, как узнал, что я в порту?

– Отправил нескольких гвармолов переговорить с сородичами с прогулочных лодок. Один из них вспомнил тебя. А дальше я просто наблюдал за стражей. Куда та со всех ног рванёт – там ты и найдёшься! Мы пришли в кабак когда ты уже спал, а воины Беренеля пытались выкрутить у тебя меч. Сначала они не хотели тебя отдавать, но я показал им печать отца.

Сандар опустился на стул напротив. Сцепив пальцы куполом, он взглянул поверх него на Феранора.

– Я, кажется, понял, почему ты надулся. Ты злишься, что не успел похвастать своим назначением перед отцом Талиан! – с лёгким превосходством сказал он.– Феранор, он будет выжидать хоть сто лет, подыскивая выгодную кандидатуру. А тем временем мы прославимся и вернёмся домой! За твоей спиной будут шептать: «Этот парень охранял посла в Атраване!» Такого героя уже нельзя держать на границе. Не удивлюсь, если твой неказистый плащ пограничника украсит серебряный кант ревнителя.

– Ты так уверен в успехе? Что же тебе поручила Алтаниэль?

– Передать послание – остальное по ситуации. Я не имею права заглядывать в её письма, но могу догадаться об их важности по щедрости даров, которые везу шаху. Ты тоже поймешь, когда их увидишь.

Чтобы увидеть дары им пришлось покинуть каюту и спуститься в трюм. В трюме было темно. Пахло воском и дёгтем, а ещё сеном и свежим конским навозом. В устроенных вдоль бортов стойлах, фыркало два десятка коней. Проходя мимо, Феранор с удивлением опознал в одном из них своего чёрного жеребца с обрезанным ухом.

– Бегун? Откуда?!

– Что? – обернулся Сандар.– Ах, это… я ж говорил, что отправлял на поиски гвармолов. Они нашли постоялый двор, где ты останавливался. Я приказал забрать твои вещи и лошадь. Кстати, видишь вон того? Это один из подарков атраванскому царьку.

Феранор в это время радостно обнимал своего конька и на белоснежного скакуна он глянул мельком, без особого интереса.

Посол направился к ряду ящиков и корзин, стащил укрывающую их парусину и через минуту обернулся, держа в вытянутых руках меч в золочёных ножнах.

– Посмотри на это,– заявил он гордо, до половины обнажая клинок.– Настоящий гальворн! Таких во всём Эльвеноре осталось штук десять не больше. Зачарован. Сколы и зазубрины зарастают сами. Чужие мечи рубит как камыш!

Свет парящего над головой шара «светляка» заиграл на лезвии, разбрасывая вокруг серебристые отблески.

– Впечатляет,– сухо признал Феранор и сморгнул.

За спиной Сандара, подле раскрытого сундука, на носилках покоился чёрный шар, размером с большой арбуз. Его матовая поверхность поглощала свет, притягивая к себе взгляд, как чернильная клякса на белоснежном листе. Феранор узнал эту вещь, хоть никогда не встречал воочию. Редкая, но не забытая диковинка волшебных мастеров. Перворождённые называли её магверит, а люди именовали просто «зрительным камнем», используя только для общения на расстоянии и не ведая всех возможностей.

– Магверит тоже дар,– пояснил Сандар, запрятывая меч обратно в сундук и закрывая крышку парусиной.– Он один стоит как целое графство в людских землях. Теперь ты проникся важностью моей миссии?

[1]рубаха со стоячим воротником, широким запахом, подолом до колен и с короткими до локтя рукавами. Шилась из плотной ткани и использовалась как верхняя одежда, а так же поддевалась воинами под доспехи.

[2]Эльвенорская морская миля = 1,83км.

Глава 3. Жало скорпиона

Хафаш – он же латгул, он же сэлптар, в иных землях ещё именуется вампиром. Происходит от проклятых, кои после смерти своей восстали, дабы питаться от крови живых и тем бесконечно продлевать собственное существование. Трудно определить где в историях о хафашах истина, а где суеверия, так как сами они того не желают и всячески способствуют умножению мифов о себе. Точно известно, что света они не боятся, а чистое серебро и святые вещи способны причинять им боль.

Гриммуар «A Laidene Noyte Parjia»

Старый детский страх перед темнотой и таящимися в ней тварями снова брал своё, заставляя бежать, не разбирая дороги. Он споткнулся обо что-то мягкое, упал, задев головой выступающий из стены камень и содрав кожу на лбу.

В глубине тоннеля продолжали страшно и истошно орать. Так могли бы кричать подвешенные на дыбе и терзаемые палачами люди. Эти крики помогли беглецу прийти в себя. Он вскочил и побежал к спасительному пятну света, мерцающему впереди всего в полусотне шагов, трясясь как от озноба. Если бы только успеть…

Крик резко оборвался, перейдя в булькающий хрип. Почти сразу эхо донесло до него грохочущий треск и шорох множества лап.

Он не успеет!

Сердце рухнуло в пятки. Беглец снова споткнулся – на этот раз об длинную рукоять топора, брошенного кем-то на пол тоннеля. Не раздумывая, схватил его обеими руками, размахнулся, обрушивая удар на кое-как установленную крепь шахты. Он сам ставил её всего несколько дней назад, подкапываясь под фундамент стены.

Шорох быстро нарастал. Казалось, он уже видит проступающие в темноте очертания монстра. Страх и отчаяние удесятеряли силы. На третьем ударе дерево затрещало, как будто рядом раздирали хлопковое полотно. Отбросив топор, виновник бросился прочь. Тоннель задрожал, по стене побежала змеящаяся трещина. Льющиеся струйки песка переросли в лавину. С грохотом обрушилась каменная глыба, едва не похоронив его под собой. На пару мгновений установилось неустойчивое равновесие.

Задыхаясь в облаке пыли, он вслепую бежал туда, где с поверхности спускалась приставная лестница. Жалобный треск уцелевших крепей предупреждал, что новый обвал начнётся вот-вот. За спиной не смолкал уходящий к поверхности гул, словно там, наверху образовалась пропасть, в которую валятся останки колоннад и руины дворцов мёртвого города.

Он уже карабкался по ступеням, когда начался новый обвал. Через несколько секунд стенки песчаного колодца вокруг него поползли вниз. Лестница ощутимо просела и перекосилась. Подземелье Аль-Амаля не желало упускать своей жертвы.

Он закричал. Жутко и тоскливо, безуспешно пытаясь схватиться за кромку осыпающегося склона, без надежды на помощь, как вдруг на его запястье сомкнулись чьи-то стальные пальцы. Рывок! И вот он уже висит, болтая ногами, над воронкой, в которую превратился лаз.

– Аяз… Я чувствую, что при тебе ничего нет! – прозвучал над ухом сухой холодный голос.

Пусть глаза Аяза были забиты песком, но он признал бы говорившего даже лёжа на смертном одре.

– Гос…подин…– всё ещё вися в железном захвате, он откашлялся, прочищая горло от пыли.– Я почти достал её! Мы стояли у самых дверей, когда чудовища набросились на нас. Все погибли. Только мне и Папаку удалось бежать, но нас догнали в тоннелях… Господин, я ранен…

– Собачий сын, – прервал холодный голос.– Меня не интересует твоя банда. Меня интересует одна единственная вещь, которую ты клялся принести. Её нет.

Его словно щенка небрежно швырнули на песок. Рана на голове саднила. Другая рана, полученная в подземелье и о которой он в горячке забыл, начинала напоминать о себе нарастающей болью в боку. Как будто кто-то лил на кожу расплавленный воск. Аяз приподнялся, встав на колени, протёр руками глаза. Увидел серые от пыли сапоги, зацепился взглядом за торчащую из позолоченных ножен золотую сабельную рукоять, скользнул по груди и широким плечам, обтянутым кожаной бронёй. Увидел лицо, частично закрытое гутрой, взглянул в светящиеся красные глаза и боязливо потупился.

– Простите, господин! Мне надо только больше людей. Я снова спущусь… добуду! Клянусь Алу…– он резко оборвал себя, вспомнив, что его наниматель не любит имени Всевышнего.– Клянусь, что не подведу!

– Ты провалил всё, что тебе было поручено и даже больше,– лениво возразил наниматель, сверля его немигающим взором змеи.– К чему мне тратить силы и время на бесполезного неудачника?

Аяз содрогнулся. Он только теперь заметил, что красноглазый мужчина был не один. За его спиной из-за руин выходили страшные изломанные фигуры, с длинными спутанными волосами, в ошмётках ветхих одежд. Лица отдалённо напоминали человеческие. Ближайшее чудовище угрожающе щерилась широкой, от уха до уха, пастью, полной острой как иглы зубов.

– Господин…

– Видно ты обманул меня, называя себя лучшим вором и грабителем склепов от Шагристана до Шандаары,– господин в красном тюрбане криво улыбнулся.– А я не прощаю обмана.

Аяз не сразу уловил страшный смысл этих слов. Впрочем, вряд ли бы он успел что-то сделать. С неуловимой глазу быстротой, страшные слуги рванулись к Аязу. Он успел увидеть взмах конечности, напоминавшей птичью лапку, с длинными, загнутыми когтями и мир перед ним разорвался в ослепительной алой вспышке, быстро сменившейся чернильной темнотой.

***

Рыча и толкаясь, монстры вырывали друг у дружки самые лучшие куски. Слышалось отвратительное чавканье и хруст.

Красноглазый обладатель золотой сабли безучастно смотрел на кровавое пиршество, занятый тяжкими размышлениями.

Это была четвёртая группа потерянная им в подземельях мёртвого города за год. Аяз и его банда казались самыми подготовленными из всех, но и они смогли добраться только до входа. А что будет ждать в самой Сокровищнице тех, кто пойдёт следом? Если туда вообще кто-нибудь доберётся...

Его враги хорошо постарались! Но ещё он стребует с них долги.

Взметнув облачко пыли полой шерстяной накидки, красноглазый повернулся к терзаемым останкам спиной, решительно зашагал прочь. Ему предстояла дорога на другой край пустыни.

* * *

Был полдень, но в теснине меж слоистыми скалами властвовала тень. На крутом склоне угнездилось несколько крупных грифов. Птицы, нахохлившись, дремали – прохладный ветер топорщил перья на спинах. Внезапно падальщики встрепенулись, синхронно повернули головы, с настороженностью часовых выглядывая что-то на пробегающей по дну теснины тропе.

В дальнем её конце появились люди. Появились неожиданно и бесшумно, будто вышли из самой скалы.

Людей было трое. Идущий первым был худ, высок и широкоплеч, с сильными жилистыми руками. Твёрдая уверенная походка выдавала в нём воина, а надменное выражение лица и гордо выпрямленная спина подсказывали, что он больше привык командовать, чем подчиняться. Он кутался в шерстяную накидку пустынников-хаммадийцев. Торс закрывал дешёвый кожаный панцирь, на поясе болталась сабля в позолоченных ножнах. Красный тюрбан и платок-гутра закрывали его голову и лицо до самых глаз, глубоко сидящих под широкими бровями. Сейчас эти глаза были тёмно-карего оттенка.

За ним, сонно переставляя ноги, плёлся загорелый подросток в штанах из некрашеной холстины – одежды рабов и бедняков. Он не был связан, но создавал впечатление пленника или раба.

Замыкал группу человек, одежда которого была непроглядно чёрного цвета. Шею его закрывал популярный у хаммадийцев платок, перехваченный кручёным ремнём на лбу. Лицо смуглое, с воинственной квадратной бородкой, без усов, тщательно выбритой под нижней губой.

Грифы успокоились, отвернулись.

Выйдя из теснины, тропа поворачивала в сторону, поднимаясь по пологому склону. С одной её стороны высилась стена утёса, с другой – неглубокий обрыв, в который водопадом обрывался струящийся с гор ручей. Ручей, хоть и широкий, легко можно было перейти вброд, даже не намочив коленей, но люди почему-то сделали изрядный крюк, пройдя по грубому мосту из нескольких брёвен. Дальше тропа заканчивалась, упиралась в тёмный зёв пещеры. Перед нею, как условный знак и предупреждение, на кольях покоились несколько бычьих и лошадиных черепов.

Не доходя шага до знака, предводитель в красном тюрбане, остановился.

– Выходи, Авва! Я хочу говорить с тобой! – пещера вторила его голосу гулким эхом, смолкнувшим где-то в глубине.

Какое-то время ничего не происходило. Всё так же гудел ветер, журчал ручей. Предводитель ждал. Сопровождающий неуверенно переминался с ноги на ногу. Раб равнодушно пялился перед собой. Наконец эхо принесло ответ:

– Кого это я слышу? – искажённый стенами пещеры голос звучал глухо и потусторонне.– С чем же дорогой гость пожаловал ко мне на этот раз?

– Я пришёл испросить совета! – молвил дорогой гость, вздохнул и нехотя добавил: – И помощи.

– Помощи??? – переспросил глухой голос.– Неужто гордый мужчина не справившись, решился перешагнуть через свою гордыню и пришёл на поклон к слабой слепой женщине?

Мужчина не ответил. Стиснув золочёную рукоять сабли, он наклонил голову, с недобрым прищуром разглядывая камни под ногами.

– Выбирай тон, наглис! – подал голос его возмущённый спутник.– Ты говоришь с самим Мустафой аль Гюлимом!

– Адихмар, я разве давал тебе слово? – холодно вопросил Гюлим, слегка повернув голову.

– Нет, хозяин, но…

– Тогда закрой рот.– Гюлим снова обратил свой взгляд в глубину пещеры.– За пять столетий, мой слуга так и не научился сдержанности. Хотя, ты могла бы и не томить нас на пороге, а, пригласить в дом, как положено радушной хозяйке.

– Пригласить хафашей в дом? – хозяйка издала звук, который можно было принять за смешок.– Нет, Гюлим. Вы останетесь там, где стоите.

Из пещеры послышалась какая-то возня, шелест и лёгкие постукивания палкой по камням. В темноте возникло белое безглазое лицо. Казалось, оно плывёт прямо в воздухе. Но то, что человеческое око едва могло различить во тьме – хафаши видели так же ясно как днём. Опираясь на узловатый посох, к ним шла невысокая чернокожая женщина, с длинными спутанными волосами. Её лицо покрывал тонкий слой белой глины, придавая ему вид грубой маски. Одежда состояла из платья дашики с разорванным воротом, каким-то чудом державшимся на костлявых ключицах. В общем, с последней их встречи, Авва изменилась не сильно. Единственным добавлением стал цветок водяной лилии в волосах над ухом.

Хозяйка пещеры выбралась на свет, встав так, чтобы между ней и хафашем оставались колья с черепами. Подбоченившись, она горделиво задрала острый подбородок.

– Что тебе нужно? – без пещерного её эха голос звучал гнусаво и простужено.

– «Пиала Жизни» не доступна для меня. Чары алялатов не позволяют проникнуть в подземелье ни мне, ни моим слугам, а от смертных там никакого толку! Есть ли другой способ сломать печать на гробнице?

– Есть,– после короткого раздумья Авва. Губы её, покрытые истрескавшейся глиняной коркой, скривились в иронической усмешке.– Приведи святого праведника и пролей его кровь на алтарь старых богов. Но мало просто вонзить нож ему в сердце, он должен добровольно пожертвовать собой! Многие ли поддадутся твоим уговорам, зная, кого тем самым выпустят в Мир Живых? Если, конечно, ты вообще сможешь приблизиться к кому-нибудь из них без вреда для себя!

– Я – воин и знаю, что некоторые крепости бывает проще обойти, чем брать штурмом. Но если их стен не миновать, то лучше идти на них подготовленным, зная, где слабые места. Я хочу попросить тебя…

– Проси не меня,– прервала его женщина.– Я всего лишь инструмент в руках богини. Спрашивать нужно её!

– Я готов к этому.– Без колебаний согласился Гюлим, искоса бросая взгляд на отрешённого от происходящего раба.– Знаю, что она любит больше всего. Кровь не познавших любви юношей.

– Жертва не понадобится.

– Почему? – недоверчиво сощурился хафаш.

Авва загадочно улыбнулась.

– Ты хочешь, чтобы Зулл Саракаш вернулся под солнце живых,– сказала она, выдержав необходимую паузу.– Ты хочешь начать войну, чтобы корона твоего повелителя снова воссияла над этими землями. Это в интересах богини. Саракаш изведёт всех этих поклонников безликих Алуита и Исайи, это вернёт людей к их прежним богам и на алтарях Минры как встарь запылают жертвенники. Так ты готов услышать слово богини?

***

Прорицание проходило у входа в пещеру. Ведьма удалилась. Вернулась через некоторое время, неся в руках две медные курильницы для благовоний и кувшин из которого исходил резкий травяной запах.

Гости, число которых успело сократиться до двух, ждали её в тени скалы. Если слепая Авва это заметила, то виду не подала. Судьба несостоявшейся жертвы волновала лишь куда-то вдруг запропавших грифов.

Действуя быстро и сноровисто, словно слепота её ни капли не мешала, ведьма расставила курильницы, уселась между ними, поджигая в них особые порошки. Когда повалил редкий белёсый дымок – Авва отпила из кувшина. Через несколько минут кожа её почернела ещё больше, движения утратили резкость, а голова словно стала слишком тяжёлой для шеи и постоянно заваливалась то на одну, то на другую сторону.

Гюлим терпеливо ждал. Авва сама расскажет всё, что надо, как только услышит ответ богини. Вдруг ведьма напряглась, вскинула голову, будто услышав что-то недоступное остальным.

– На следующей луне, Горящая птица и Молодой Лев пойдут к руинам. Ты получишь то, что желаешь, если в тот день найдёшь под жалом скорпиона того, кто хочет прикоснуться к Смерти! – чётко проговорила она, разделяя каждое слово.– Он хочет идти, но не может ступить на тропу.

Авва замолчала, будто переводя дыхание. На песок из уголка раскрытого рта упала тягучая капля слюны. Гюлим вздрогнул, еле сдержав себя от уточняющего вопроса. Что это ещё за скорпионье жало и как под ним кого-то можно найти? И правильно, что сдержал, ибо ничего ещё не кончилось.

– Он наполнит пиалу кровью Праведника. Стена – рухнет. Отвергнутые падут перед Бессмертным царём. Лев склонится пред Орлицей.

– Клянусь силами Ночи, мне нравится это предсказание! – воскликнул Гюлим.– Бессмертным царём может быть только Саракаш! Я верну тебе, мой государь то, что пять столетий назад у тебя украли завистники и властолюбцы!

– Но берегись! – неожиданно перешла на крик Авва.– Что было забыто, то вспомнится снова. Нетвёрдый дух – предаст. Что убило когда-то, то снова убьёт. Убитый, воскресший и снова убитый!

Авва резко замолчала, уронила голову на грудь и завалилась на спину. Общение с Минрой отняло у неё все силы.

Гюлим недвижимо стоял на месте, разглядывая лежащую, как сломанная кукла, Авву. В глазах его разгорался лихорадочный блеск.

– Тот, кто хочет прикоснуться к Смерти, ужасно напоминает мне некроманта…– произнёс он.– Но, что это за жало скорпиона? Подери меня Свет, почему боги не могут говорить ясно и прямо?! Это герб, логово чудища, небесное созвездие?!

– Или духан[1] в Шагристане…– осторожно вставил Адихмар.

– Что??

– Духан, где я нашёл девственника, господин,– повторил хафаш в чёрном.– На вывеске там изображён скорпион.

– Под вывеской со скорпионом…– задумчиво протянул Гюлим, скребя костлявым пальцем закрытый гутрой подбородок.– В Шагристане самая богатейшая библиотека. Что как не она может привлечь столкнувшегося с нечаянной проблемой некроманта? Так-так… я начинаю понимать. Пойдём, Адихмар! У нас всего две седмицы чтоб подготовиться к встрече…

[1]Духан – таверна или кабак на Востоке.