Текст книги "Знамена из Пепла (СИ)"

Автор книги: Виктория Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Не надо обладать буйной фантазией, чтобы понять её назначение.

Феранор провёл по ободку перстня большим пальцем, крепко стиснул кулак. Попытался вспомнить, что говорила ему Даемара…

Пешие ас’шабары растянулись цепью вокруг места казни, отделяя его от толпы. Мрачно и торжественно в круг вошло несколько человек. Двое молодых, в оранжевых халатах, помогли взобраться на помост третьему – высокому старику, в синем с белыми полосами халате и высокой чалме.

Судья – сообразил Феранор.

Старик с важным видом сел в кресло, остальные, сложив на животе руки, встали по краям у помоста. Последним вошёл в круг палач, высокий, сутулый, крепыш с пышными усами, переходящими в бакенбарды. Грудь его была изрядно волосата, толщина рук могла посоперничать с опорами моста, а массивное брюхо переваливало через широкий кушак. На плече он держал широкий кривой меч, способный не только с одного маха отхватить голову, но и, если понадобится, развалить осуждённого от макушки до копчика.

Судья поднял руки, требуя тишины, обратился к толпе. Феранор не понимал ни слова, но догадывался, что говорить могут только о нём. Сам в это время смотрел по сторонам.

Увидел посла верхом на лошади и по бокам двух советников – Таласпир и Толанор (капитан так и не научился их различать), в данный момент больше похожие на сторожей. Один очень интересовался чем-то под копытами своего коня, второй вообще смотрел в другую сторону. Сандар, мрачный как ночь, горбился в седле, подавлено опустив плечи. Он единственный смотрел открыто и не отводил взгляд. Его холёные руки яростно мяли поводья, конь беспокойно топтался и всхрапывал.

Волшебница тоже присутствовала здесь. На казнь она приехала в паланкине, в компании какого-то человека, в синем со звёздами халате. Он, вполне добродушно, о чём-то рассказывал, крутя в руках высокий резной посох. Она едва заметно кивала его словам, но сама неотрывно смотрела на Феранора, нервно теребя большой золотой перстень на указательном пальце.

Судья закончил речь, словами «шахиншах суфар, шахиншах риш!» Феранор понял – пора.

– Аззафэль,– прошептал он, стиснув руку с перстнем в кулак.– Аззафэль. Аззафэль…

Ничего не произошло, никто не явился. Палач грубо пихнул его в плечо, направляя к плахе.

Внутри Феранора всё сжалось, желудок провалился куда-то вниз. Вслед за ним, прощально тукнув, провалилось и сердце. В памяти раз за разом прокручивалась одна и та же сцена. Он и волшебница, протягивающая ему сквозь решётку перстень...

– В нём заключен демонический дух. Скажи ему два слова: «Оазис Миражей». Осторожно, перстень можно использовать всего один раз!

– Как его вызвать?

– Произнеси Аззафэль…

Грохот открываемой где-то далеко двери заглушил её слова. Феранор услышал шаги, звон ключей, увидел пляшущий отсвет факела. Это надзиратель решил навестить узников.

– Аззафэль. Что дальше? – спросил он, но Даемара уже растворилась во тьме.

...Что он не сделал, чего не хватает?!

А почему он уверен, что Даемара вообще с ним честна?! – вскричал малодушный голос внутри.– Успех дела ей важнее всего их посольства. И если для успеха нужна его смерть…

Мысленно взяв собственное малодушие за горло, Феранор вскинул голову, стряхнул руку палача, пошёл сам. Твёрдо, уверенно, как в трактир.

«Катмэ! Аззафль… Аззафэль...»

Колени у него дрожали, когда он становился перед плахой. Чувство надежды, позволявшее держаться всё это время, зачахло, уступая место совсем другому чувству. Чувству отчаяния.

Он крепко обхватил полено руками, чтобы скрыть дрожь. Шею обожгло холодом, когда палач примерился к нему мечом. Он стиснул зубы. Зажмурился.

«Аззафэль...» – прошептал он в последний раз, скребя дрожащим пальцем по ободку перстня...

***

– Что за шутки?! – шахский придворный волшебник вскочил, держа посох будто копьё.

Палач бросил меч и, вместе с судебными помощниками, юркнул за помост. Судья пытался заползти под кресло, путаясь в полах халата. Больше всех удивились шасхкие ас’шабары. Повернутые к казни спиной, они не понимали, почему напирающая толпа, вдруг подалась назад и с криками пустилась наутёк.

Там где всего мгновенье назад находилась плаха и Феранор – клубились, истаивая, клочья зелёного дыма. Пахло озоном и серой.

– Надеюсь, вы не обвините в этом меня, почтенный Амар? – спросила Даемара, тщательно скрывая переполняющее её довольство.– Вы были рядом. Видели, что я не пошевелила и пальцем. С моей стороны не произнесено ни одного слова, ни одного самого малюсенького заклинания!

– Клянусь Алуитом, это так! Ваш соплеменник призвал джинна! Но...

Густые брови атраванского волшебника собрались над переносицей. Он смерил эльдарку подозрительным взглядом от макушки до пяток и обратно.

– Может вы успели передать ему какую-то вещь…

– Или он сам мог найти её, когда лазил в руинах,– мягко парировала Даемара.– Что-нибудь неказистое, малоценное, на что не позарились тюремщики и стража. Готова спорить, что он сам не знал истинной природы этой вещи, иначе бы сбежал ещё в камере!

Амар Аджин задумался и, через некоторое время, признал.

– В ваших словах есть доля правды...

***

Время шло. Палач всё не рубил. Феранор рискнул приоткрыть один глаз.

– А-а-а-а-а!!!

В таких обстоятельствах любой бы заорал, увидев перед собой угольно-чёрную физиономию с крючковатым носом, свисающим до подбородка, где из-под нижней губы торчали внушительные клыки, злые глаза-угли сверлили Феранора нетерпеливым взглядом. В довершение, размером эта физиономия была с главные городские ворота.

Потом эльдар понял, что он где-то далеко от Базарной площади, палача, судьи, людей и эльдаров, сидит у существа на ладони, размером под стать лицу. Они летят в пустоте.

– Смертный червь,– вежливо поприветствовало существо.– Ты освободил меня, в награду я подарю тебе жизнь. Куда ты желаешь перенестись?

Голос у него был как горный обвал. Казалось, от грохота лопнут барабанные перепонки. Феранор открыл рот, заткнул уши. Помогло плохо.

– Эльвенор! – выкрикнул он, не слыша себя.

– Слишком далеко,– зубастая морда скривилась.– Я оставлю тебя за городскими стенами!

– Нет! Постой! – Феранор понял, что выбора у него нет вообще.– Отнеси меня в Оазис Миражей!

Изнуряющий жар обрушился на него внезапно, как удар орочьей палицы. Пустота исчезла. Исчез страшный Аззафэль. Перед Феранором простиралась уже знакомая картина: белый песок, сахарные головы барханов, небо, смыкающееся с горизонтом. Но в то же время ветер, шевеливший волосы на затылке, нёс водяную свежесть и прохладу.

Феранор обернулся, увидел и понял, что он на месте.

***

Двери бесшумно распахнулись перед ним, открывая просторный коридор с красной ковровой дорожкой. Феранор посмотрел на свои запылённые ноги, мятое, взваленное в грязи колло, с прилипшими сухими листьями тростника, ржавые кандалы на запястьях... Представил какими глазами на него будет глядеть хозяин дворца, поёжился, зябко обняв плечи.

Но разве есть выбор?

Золотистое пламя свечей дрогнуло когда он шагнул через порог. Двери за спиной заскрипели, захлопнулись. Тихо лязгнул засов. Оглушительный рокочущий хохот затопил коридор.

– Жалкий червь! – в лицо капитану пахнуло жаром кузнечного горна.– Как смел ты преступить порог этого дома?!

Действуя на вколоченном годами инстинкте, Феранор схватил оружие. Им оказался бронзовый канделябр с метр высотой. В следующий миг он воспарил в воздух, живот и поясницу сдавило будто тисками. Воздух перед ним пошёл рябью, сгустился, складываясь в великанскую фигуру. У неё была маленькая, по сравнению с бочкообразным туловищем, голова, нос-баклажан, дьявольская бородка. Чудовище без усилий держало его в метре над полом, крутило и разглядывало со всех сторон.

– Хо-хо-хо! Алялат?! – мелкие злые глазёнки мечтательно сощурились.– Говорят, если алялата как следует сжать, можно увидеть радугу!

Феранор прицельно метнул своё оружие в лицо гиганту, да так удачно, что попал свечами прямо в свинячьи глаза.

«Вот тебе радуга!»

Великан взревел, разжал пальцы. Феранор мягко приземлился на пол, схватился по привычке за пояс, с горечью вспомнил, что лишился меча. Сердце ещё тосковало по отцовскому клинку, а ноги уже несли его вперёд. Он проскользнул мимо великана, бросился к оружейной экспозиции на стене. Великан неуклюже развернулся на коротких ножках, выбросил вслед круглые кулачищи…

Пол в очередной раз ушёл у Феранора из-под ног. Стремительный и короткий полёт…

Мягкий пушистый ковёр немного смягчил столкновение со стеной, но всё равно ему показалось, что из глаз густо посыпались искры. В глазах потемнело. Разъярённый великан сдёрнул накрывший его ковёр. Феранор схватил первое, что попалось под руку, ткнул не глядя, услышал душераздирающий вой. Оружие вырвало из рук, но никто его не бил, не давил. Зрение постепенно возвращалось. Когда в глазах окончательно прояснилось, он увидел такую картину:

Кривоногий великан (Феранор только сейчас заметил, что на нём сиреневые шаровары в крупный горошек) прыгал по коридору, тряс раненной рукой, пытаясь вынуть застрявший в ладони тавантинский альшпис. Эльдар подобрал атраванский сабардар.[1] Поднялся на одно колено. Спина отозвалась резкой болью.

Резкий сердитый оклик.

В коридоре возник высокий худой старик в зелёно-золотом халате. Седые волосы были собраны на макушке в косичку, высокий лоб перехватывала широкая шёлковая лента. Великан прекратил рычать, протянул к нему руку с застрявшим трёхгранным копьём, что-то быстро заговорил. Не понимая слов, Феранор верно уловил смысл. На него жаловались. Причём, судя по грозным взглядам и оскаленным зубам – требовали самой суровой кары.

Чародей шевельнул тонкими щёточками усов, повернулся к эльдару, впился в него пристальным взглядом. Феранор ответил тем же. Он никогда не жаловался на память и мог поклясться, что никогда не видел его лица, но глаза… Миндалевидной формы, цвета зелёной листвы, в обрамлении сеточки мелких морщин. Они как будто снова смотрели с глянцевой поверхности зеркала в амаэльской сокровищнице.

– Алялат? – спросил он и тут же перешёл на талью.– Кто ты, дерзкий барс? Как попал сюда?

– Я Феранор Мистериорн,– представился Феранор, осторожно трогая огромную мягкую шишку на лбу.– Когда-то капитан, когда-то лорд, а ныне беглец и изгнанник, пришел к вам за помощью и в порыве отчаяния! Меня перенёс демон, заключённый в перстне.

Он продемонстрировал вещицу и обнаружил, что камень в оловянной оправе превратился в мелкое крошево.

– Почему именно ко мне? – Коэнна (это без сомнения был он) медленно обвёл капитана взглядом с головы до ног и обратно, особенно задержав его на запястьях.– На тебе кандалы. Ты – преступник?

Великан за спиной мага преувеличено громко стонал и охал, дуя на раненную руку.

– Я не преступник, хеир! Да, я попал сюда к вам прямо с плахи, но выслушайте меня, а потом, если пожелаете, изгоните в пустыню! Я пришёл именно к вам, потому что слышал, о вашей справедливости, что вы помогаете нуждающимся…

– Не верь всему, что поют обо мне шайруны на базарах,– оборвал чародей.– Им надо зарабатывать себе хлеб. Я не укрываю преступников и душегубов.

– Я узнал о вас не от шайта… шар… тьфу! Катмэ, вообще не знаю кто это такие. Впервые услышал о вас от помощника нашей волшебницы…

– Продолжай,– разрешил волшебник.– Не обращай внимания на джинна.

Эльдар кивнул, постарался не смотреть на великана, посылающего ему недвусмысленные жесты, проводя пальцем по горлу.

– Я молю о помощи, в деле которое чисто как сон младенца, как первый снег, как…

– Без лирики.

Феранор облегчённо вздохнул. Поэтический язык образности и метафор давался ему трудно.

– То, с чем я пришёл, есть первопричина моих злоключений. Дело в том, что я попросил руки одной прекрасной девушки, но её отецобманом заманил меня в вашу страну, оклеветал и лишил всего, что я имел дома. Теперь я не могу появиться там без риска для жизни, но это не остановило меня. Вот эти украшения,– Феранор встряхнул руками с браслетами кандалов.– Следствие моих попыток вернуться обратно. Прошу вас, хеир. Вы – наследник магов Риенлисета, пронзаете пространство и способны переноситься на великие расстояния за долю мига. Помогите мне вернуться обратно в Эльвенор!

– Любовь, значит...– Коэнна погладил козлиную бородку и хмыкнул.– Давно ко мне не обращались с такой просьбой, а когда обращались, то просили любовные эликсиры, или устранить соперника. Да простит Алуит неразумных! Но, с чего ты решил, будто я помогу тебе? Что мне с того?

– Мне нечем отблагодарить вас кроме себя самого. Назовите цену – я отработаю долг!

– Хм… хм! – волшебник призадумался сильнее, и, вдруг спросил в лоб.– А, что ты делал в амаэльской сокровищнице?

«Он тоже узнал меня!» – подумал Феранор, обдумывая ответ.

Даемара очень не хотела упоминания о ней, но он ещё в тюрьме решил, что не станет играть в её хитрые игры и избрал честность своим оружием.

– Искал летопись Амаэля. Её собирались отправить вам в подарок.

– Твои хозяева никак не успокоятся, всё пытаются подольститься. Откуда у тебя перстень с джинном?

– Его подарила волшебница, вскоре после моего возвращение из руин, но о его силе я не знал,– ответил Феранор и опять порадовался, что солгал всего самую малость.

Коэнна снова хмыкнул. Сжал бороду в кулаке.

– Такие дела не решаются сгоряча. Но не зависимо от решения, я не прогоню тебя в пустыню как есть. Вначале отдохни и подкрепись, а после поговорим!

Джинн испарился, напоследок одарив Феранора сочащимся ненавистью взглядом. Это не укрылось от мага.

– Раны от обычной стали заживают на нём быстрее чем на собаке,– сказал он.– К вечеру от них не останется ни следа. Но джинны народ злопамятный, даже злопамятнее вас, алялатов. Потому, если тебе когда-нибудь придётся сражаться с джинном, используй холодное железо.

– Учту.

***

Печёная баранина пахла тмином. Феранор задумчиво ковырял белоснежный рис, к которому, специально для него, подали ложку. Коэнна находился напротив и будто дремал, но Феранор был уверен, что он наблюдает за ним сквозь полуопущенные веки.

Знания Феранора о нём были отрывочны и скупы, в основном почерпнуты из слов Лаккэнана и Даемары. Однако этого хватало, чтобы понять, Коэнна личность прямо таки легендарная. Феранор не знал сколько ему лет, но помнил, что родился тот в Амаэле – последнем оплоте эльдаров Риенлисета, а его мать эльдарская чародейка. Один из четвёрки сильнейших волшебников Атравана, он слыл эдаким благодетелем: избавил город от чумы, усыпил свирепого дракона и, что важнее, стоял у трона первого шах-ан-шаха, когда создавался сам Атраван. Десять лет он служил придворным магом Мурга-Шаху – прадеду Митра – потом почему-то покинул свой пост, но сохранил за собой привилегию не падать перед шахом ниц. Феранор подозревал, что одним этим привилегии волшебника не ограничиваются, ведь при дворе он появлялся когда хотел. Сейчас от этого остроносого старикашки зависел успех всего эльвенорского посольства, да и его, Феранора, судьба.

– Ты не притронулся ни к напиткам ни к яствам,– заметил Коэнна, тоже, кстати, не съевший ни кусочка.– Тебе не нравятся кушанья? Повар самого шах-ан-шаха, готовивший эти блюда, был бы несказанно расстроен...

– Простите, хеир,– хрипло сказал Феранор, отодвигая блюдо. Ложка, воткнутая в гору риса, осталась торчать на её вершине как тотем.– Всё это выглядит великолепно, но мне кусок в горло не лезет.

– Вы, эльдары, не терпеливы, хотя впереди у вас тысячелетие жизни. Это всегда удивляло меня. Но раз ты так спешишь, то ответь мне на пару вопросов.

Волшебник опёрся локтями о стол, сложил ладони, подался вперёд.

– Предположим, что я внял твоей просьбе, перенёс тебя в твою страну. И что дальше? Похитишь невесту? Убьёшь её отца и всех клеветников?

Ранее Феранор уже думал над этим, потому отвечал без запинки.

– С клеветниками меня пусть рассудит Солнцеликий Таэ. Я не желаю их крови и не хочу чтоб кровь будущего тестя была между мной и Талиан. Что же касается моей возлюбленной,– он вздохнул, прикусил губу.– Если она согласится, то да – похищу.

Взгляну чародею прямо в глаза.

– В любом случае, хотя бы поговорю с ней. Она молода и наивна, боюсь, меня очернят в её глазах.

– Если она действительно любит тебя, то не поверит никакой лжи.

Коэнна откинулся в кресле, побарабанил пальцами по подлокотнику, не сводя с Феранора внимательный взгляд.

– Амаль Бохми,– заговорил он снова,– да будет благословен прах его, говорил, что Алуита надо искать в Любви. Я помогу… погоди! Ты ещё не слышал мою цену!

Вскочив в порыве радости, Феранор нехотя уселся на место.

– Сто лет твоей службы за каждый день,– отчеканил Коэнна.– Считая с мига когда ты перенесёшься домой и заканчивая моментом как вернёшься обратно.

– Хорошо.

– И на это время станешь моим абсолютным рабом!

Горло Феранора, и без того сухое, окончательно ссохлось. Он смог только кивнуть.

– Завтра,– коротко объявил маг.– На рассвете.

***

Уснул Феранор прежде чем голова коснулась подушки. Сказывались усталость и несколько бессонных ночей. Ему снилась Талиан. Нагая возлюбленная давала волю страсти жадно, неистово, как тогда, в камышах у Селейны, но не с ним. Феранор, наблюдал за процессом стоя у её любовника за спиной.

Потом он увидел поле боя, сплошь усеянное павшими. Мрачные тени брели через него, под знамёнами Великого Эльвенора. Подул ветер и гордые стяги обратились в пепел…

Разбудил его первый луч солнца, проникший в окно.

***

Конь, которого ему предоставил Коэнна, был чёрным от чёлки до бабок. Он ожидал его перед воротами, взнузданный и осёдланный. К седлу был приторочен колчан с луком и стрелами, прямой меч. Позади, в скатке, нашёлся плащ, кольчуга, чешуйчатый панцирь и островерхий шлем с маской-личиной. Последний явно атраванской работы. Выглядел Феранор во всём этом как титланский наёмник, собиравший снаряжение с миру по нитке.

«По крайней мере Коэнна достаточно великодушен, чтобы не включать это мне в счёт!» – подумал Феранор.

Его провожал Коэнна. За его спиной, в клубах чёрного дыма, маячила зубастая харя джинна. Конь нервничал, косил на чудовище карим глазом и беспокойно храпел. Чувствовалось, что от немедленного бегства его удерживает только рука Коэнны лежащая на шее.

Солнце клонилось к закату.

– Возьми,– хозяин Оазиса Миражей протянул ему простенькое оловянное колечко.– Как пользоваться, думаю, знаешь? Потри его пальцем и внятно скажи «Асдашир». К тебе явится джинн. Вызовешь его когда соберешься вернуться.

– Вы даёте мне его просто так, без гарантий? А если я не вернусь?

– Считай, что я надеюсь на твоё благородное слово. Алуит над нами и всё видит! Если ты замыслил обман, твоя подлость непременно вернётся к тебе в стократном размере.

– Мы безразличны богам. Но я вернусь.

– Храни тебя Алуит. Перенеси его, Асдашир!

[1] алебарда с кривым мечом

Глава 21. Немыслимая невеста

В 2234 году III Эпохи владение Элвинатар захватил гном Бурумберик. Всадив в ворота топор, он объявил, что ныне это владения клана «Железных Перстов». Эльдары Элвинатара почти не оказали сопротивления, вместо этого они занялись переговорами, выторговав у Бурумберика ряд привилегий и вольностей для перворождённых. За это остальные эльдары дали им презрительное наименование «неганты», что означало «торгаши».

Каугерик Хортийский «Летопись Времен»

Недолгое парение в абсолютной пустоте закончилось так же внезапно как и началось. Феранор обнаружил себя на скалистом утёсе, стрелой вонзающимся в море. Небо на Востоке затягивали грозовые тучи. В трёх стрелищах высилась плотная стена леса. Ветер раскачивал кроны молодых аладоров. Стайка чаек, кружила над берегом, оглашая окрестности пронзительными криками. Было прохладно. Или ему просто так кажется, после атраванского зноя?

Феранор тронул коня, направляя его в сторону леса.

Итак, он в Эльвеноре. Сейчас Эвелиэн,[1] следовательно Талиан должна покинуть имение в Фарродене и вернуться домой, в Меллорафон, чтобы принять участие в праздновании Тантэ. Знать бы, какой сейчас день.

Громко ухал филин. Под копытами шуршала короткая, будто подстриженная, трава. Кругом ни палой листвы, ни веток.

Это Феранора не удивляло. Маленький народец неустанно заботился об эльвенорских лесах и Тантэ был праздником в их честь. Однажды мать привела его туда, в далёком-далёком детстве. В небо запускали множество горящих фонариков, танцевали на полянах пикси и спрайты. Всё чарующе и красиво. Потом отец сказал, что это день женщин и девушек, по традиции покровительствующих феям. У настоящих мужчин и воинов есть свои праздники.

Много раз он обдумывал, что будет делать, вернувшись в Эльвенор, но все планы были перечёркнуты последними событиями. Договор с Коэнной ставил очень жёсткие временные рамки. Если он хотел добиться успеха, то должен был рисковать. Рисковать дерзко и неожиданно!

Он выехал на дорогу – обычную грунтовку, утоптанную до каменной твёрдости – и застрял, потому что никак не мог сообразить откуда и куда она ведет. Он должен был появиться в хорошо известных ему окрестностях Меллорафона, но джинн мог закинуть его гораздо южнее или севернее этого места.

Капитан проехался туда-сюда, изучая следы и пытаясь по косвенным признакам определить где находится. Если он уже севернее Меллорафона и поедет на Север, то упрётся в Саэтар – вотчину Дома «Единорога», куда ему совсем не надо. Если южнее и поедет на Юг, то попадёт к городу «драконов» Суванталксэ и Дикому Приграничью, куда ему тоже не надо.

Несколько минут он топтался в нерешительности.

Сначала он услышал голоса, потом различил мерный перестук копыт и мелодичный перезвон струн. Конь Феранора затрепетал ноздрями, фыркнул, тряхнул чёрной гривой. Из-за поворота выехало трое всадников. Один сидел на гнедой кобылке.

– Айя! – сходу приветствовал Феранор, снимая шлем, чтобы встречные могли оценить его остроту ушей и не приняли за разбойника.– Славы вашим Домам, милорды!

– Виндолин!

Остановились.

По виду, типичные эльдары. У одного длинные серебристые волосы перехвачены налобными обручами, одежды приятного травянистого цвета. Герб, в виде осеннего дерева, говорил о принадлежности к семье Орнов – клиентов Дома «Единорога». Плащ скрепляла серебряная пряжка с изумрудом. На поясе меч, но, изнеженные руки однозначно говорили, что он не воин.

Второй отличался не только внешним видом, но и поведением. Небольшого роста, он постоянно крутился, дёргался, ёрзал в седле. Одежда ярких крикливых тонов, без гербов, за плечом лютня. Неприлично коротко и как попало обрезанные волосы открывали маленькие уши.

– Я, к своему стыду, заплутал,– первым заговорил Феранор.– Подскажите, в какую сторону Меллорафон?

– Туда! – опередил всех эльдар с лютней, указывая на Юг.

Феранор скрипнул зубами – он оказался прав в подозрениях. Не исключено, что всё специально, чтобы он заплутал и намотал лишний век рабства. Ну, троллье семя…

– Благодарю.

Он повернулся уехать.

– А вы, как видно, не местный? – остановил его обладатель изумрудов.– Нимуэлец?

– С островов,– соврал Феранор и представился.– Феранор Мистериорн.

– То-то у вас чудный вид,– эльдар с мечом улыбнулся, гордо представился.– Балиан Кириан. Управляющий арпэнского имения ан-лорда Анолла.

– Нэкил,– слегка надменно назвался лютнист, вскидывая острый подбородок.– Бард. Менестрель.

– Нам в одну сторону,– продолжал бард.– И, признаться, я буду рад ещё одному спутнику. Этот скучный тип уже порядком меня утомил!

– Ах вот как?! – обиделся управляющий.– Тогда, в Гуине, ты был не столь разборчив, когда выбирал компанию. Лишь бы убраться скорее, пока вместе с волосами с тебя не сняли и голову! А теперь, значит, почуял себя в безопасности и распустил, как павлин, перья?!

– Неправда, ты сам меня звал! Трясся, как осиновый лист, от мысли, что будешь ехать до Меллорафона один.

Феранор переводил взгляд с одного спорщика на другого.

– Что боялся, то было,– неожиданно признал Балиан.– По Приречью одному ездить опасно. Такое уж время…

Он вздохнул и вдруг разом посуровел лицом.

– А что просил сам – того не было!

– Простите,– не выдержал Феранор.– Какое «такое»?

– Что?

– «Время такое»,– повторил он.– Какое время?

– А вы не знаете?! Не верю, что нашёлся эльдар, не знающий, что происходит на Севере!

– На Селунию[2] попаду скорее,– пропел бард.– Чем вестовой дойдёт до Нимуэля.[3]

– Война, сейчас, юноша. Самая настоящая война! – не обращая внимания на чудачества спутника, просветил управляющий.– Правда, не у нас – у соседей. Каркохтар – пал, Басхвалия в осаде. Орки бесчинствуют в Полесье, жгут, режут, насилуют… титлане бегут кто куда, в основном к нам. Бегут и их легионы. Почему-то тоже к нам. Видели бы вы, во что превратились пограничные заставы. Это – помойка! А сколько бродяг там развелось… Беженцы, дезертиры, бандиты…

***

Они ехали по тракту, вдоль морского побережья, мимо скалистых утёсов, кипарисовых рощ, густых заповедных лесов с уютными солнечными полянами, заросшими грибными кольцами и сочной зелёной травой. Всюду чувствовалась забота и уход маленького народца. После жёлто-оранжевых песков пустыни, всё здесь ласкало взор. Сердце Феранора грустило.

Время коротали беседой. Феранор узнал, что его попутчики познакомились друг с другом на свадьбе. Балиана туда привела нужда срочно встретиться с лордом Аннолом, чьими имениями он управлял. Нэкила – меркантильное желание бесплатно поесть и заработать денег на празднике. Теперь Балиан возвращался в Арпэн, а Нэкил просто стремился убраться подальше от Гуина, где не оценили его талант.

– И где поменьше зелёных дозорных,– добавил он, с кислой усмешкой трогая короткую шевелюру.– В таком виде меня схватит первый же разъезд, а они, как на зло теперь на каждой дороге.

Феранор посмотрел на него с интересом, но от вопросов предпочёл воздержаться. Обрезать эльдару волосы – значило публично унизить, выставить на посмешище. Так помечали нарушителей клятвы, мошенников и мелких воришек, тех кто бросил вызов и сам от него уклонился. Ещё волосы обрезали изгнанникам и изгоям, в знак того, что им не было больше места в обществе перворождённых.

– Время сейчас такое,– ещё раз повторил Балиан.– Не было никогда, чтоб в Эльвеноре на дорогах нападали разбойники! Что толку от сторожевых рощ, если иноплеменные негодяи уже по эту сторону границы?

– А кто их сюда впустил? – поддел бард.– Лорды Домов, которые ко всему платят им жалование!

– А кому же тогда воевать? – Управляющий обернулся к нему.– Снова лить драгоценную кровь перворождённых? Как будто мало её уже пролилось!

Они немного проехали молча. Балиан хмурился, жевал губы. Феранор замечал взгляды, которые тот искоса бросал на своих спутников.

– Мы целую Эпоху истребляли чудовищ и порождения Катмэ, неся другим Мудрость и Свет,– заговорил управляющий снова, произнося слова медленно, будто цедя.– Но пока мы боролись со Злом, гнилые Духом инородцы, вели с ним дела, торговали, делились Знаниями, кои получили от нас, занимались отвратительным кровосмешением! Подумайте только, они ложились в постель с мерзкими отвратительными тварями! Мало того, их государи заключают с ними союзы, убивают наших послов, подло бьют в спину!

Феранор промолчал, разглядывая землю под копытами коня. Ему вдруг вспомнилась история Агаолайта, рассказанная в подземной сокровищнице.

– Я скажу так,– продолжал вещать Балиан Кириан.– Довольно нам класть свою молодёжь во имя всеобщего блага. Пусть теперь повоюют другие – люди, гномы, неганты.[4] Пусть они изопьют ту чашу, из которой веками пьём мы! Ты что-то сказал, певец? Я не расслышал…

– Я сказал,– повторил Нэкил.– Какая разница. Негант, энеир, анарид – одна родина, одна кровь…

– Неганты,– Балиан Киритан пренебрежительно скривил губы.– Братья? Тебе, бард, может быть, но не ровняй всех одной мерой! В моих жилах течёт кровь Нактэллина и Лаеры, приплывших в Амалирр на заре времён. Три тысячи лет мой род хранил её чистоту! А покажи мне неганта, в чьём роду нет людей? Разве, что кто-то из аристократии… да и то, половина Эпохи под властью людей и гномов... Не верю, что грязь не проникла и в них!

Музыкант фыркнул, отвернулся, снял с плеча лютню.

– Эта грязь не мешала им помогать нам во времена трудностей. Мы называли их друзьями. Теперь, когда беда пришла к ним, мы готовы их бросить...

– Я уже говорил тебе ранее, Нэкил, повторю ещё раз. Мы не бросаем их, а всего лишь выжидаем и вскоре обрушимся на орду как возмездие Солнцеликого!

– Истинные друзья встречают опасность бок о бок,– обронил Феранор как бы между делом.

Балиан посмотрел на него снисходительно.

– В тебе говорит молодость, юноша. Доживёшь до моих лет – поймёшь, что…

– Честь и Порядочность не зависят от возраста,– резко заметил Феранор и, подумав, добавил.– И от чистоты крови.

– Открою вам страшную тайну,– Балиан рассмеялся.– Все эти возвышенные слова специально придуманы лордами, чтобы держать в узде других. Тех, кем сам Солнцеликий повелел властвовать! И нет, юноша, я не говорю о власти несправедливой, бесчестной. Отнюдь! Я говорю о власти разумной. Разумная власть тверда и долговечна, она не идёт на поводу у глупых эмоций...

Феранор резко повернулся, метнув в управляющего гневный пронзающий взгляд. Он даже как-то разом стал выше и раздался в плечах, нависнув над Балианом подобно утёсу.

– Лучше замолчите, хеир! – сощурившись, прошипел он, случайно дотрагиваясь пальцами до рукояти меча.

Заметив это, управляющий съёжился и побледнел.

– Вы рассуждаете о вещах вам не доступных!

***

Стоянку устроили под вечер. Балиан был необычайно сух и молчалив, и вообще старался держаться от Феранора подальше. Пользуясь этим бывший капитан, дал волю любопытству, спросил барда о его волосах.

– Горька доля свободного певца,– кисло поморщился Нэкил, невольно трогая ёжик на макушке.– Особенно если он любит петь Правду.

– Пел глумливые песни о «единорогах»? – попытался угадать Феранор.

– Вот ещё… Я – профессионал! Кроме того существует определённая вежливость, поэтому находясь в гостях, никогда не пою про недостатки хозяина, его друзей и союзников, только про политических противников. Но альянсы и союзы быстро меняются, приходится прилагать массу усилий, чтоб быть в курсе событий.

– И кого-то из друзей лорда ты ненароком задел?

– Не поверишь. Я сам не поверил, если б не это! – бард провёл по волосам, профессионально выдержал паузу.– Эрандилов!

– Что?

– Одну из влиятельных семей Дома «Феникса». Они вдруг решили породниться с самим Каэелем Кейси![5] Не напрямую, конечно. Через его сына.

– Но…– протянул Феранор. – Этого не может быть!

Уголки его губ судорожно дёрнулись.

– Два разных Дома… Эрандилы не какие-нибудь младшие семьи, они…– лицо его снова обрело непроницаемое выражение.– Не верю. Как?!

– Ха! Я сам узнал имя невесты только на свадьбе! Тэа… не... Та… а-а, вот же хрен…