Текст книги "Знамена из Пепла (СИ)"

Автор книги: Виктория Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Отцом Феранора.

– Да.

– И кто был отцом, конечно же, не известно.

– Ясно только то, что он был эльдар. Вы же знаете, что полукровки живут мало, а Феранор родился, когда его отец был в почтенном возрасте. Почти семьсот лет – ни один полукровка столько не проживёт.

– Теперь мне понятно, почему с таким знаменитым происхождением его отец был всего лишь капитаном…

– Получить капитана в то время было вполне неплохо. Остальные беженцы удостаивались куда худшего места. На родство, конечно, смотрели, но больше всего оценивали кошелёк и наличие собственного боевого отряда.

– А кем была его мать?

Даемара медленно подошла к столу. Вернулась в кресло.

– То же беженка, кажется, из рода Арнов. Мужская ветвь их была уничтожена во время вторжения людей в Наввеннатар.

– Теперь я, кажется, лучше понимаю претензии нашего капитанчика,– хмыкнула она.– Поздний ребёнок, ничего кроме нищего имения и глухого гарнизона не видел. Наверно даже играл с солдатами. При этом знает о своём происхождении. Прадед – соратник Рэндэримана, в то время как сама Алтаниэль всего лишь дочка наместника не самого богатого и значимого Владения. Есть чем возгордиться. Уверена, что отца он потерял рано.

– Погиб пятнадцать лет назад в стычке с орками на Сильванне,– подтвердил Эллан.– Феранор унаследовал чин и заступил на место отца с первым совершеннолетием. У командиров были серьёзные опасения, что он не справится – в шестьдесят молодежь ещё полна ребячества, мало кто думает о будущем. Но с первых же дней парень принялся честно и искренне доказывать, что незрелый возраст ему не помеха. Год назад он сам едва не погиб бросившись с малым отрядом на выручку группе паломников.

– Паломниц,– непроизвольно поправила Даемара.– Мужчины не ходят к Древу Провидицы.

– Паломниц. Полукровки из Титла и дочери незнатных семей, у которых нет денег на охрану.

– Так вот как он заработал свой шрам…

– Его извлекли полуживого из-под груды убитых,– продолжал Эллан.– Потери были большими, но паломниц он спас. Больше о его молодости не вспоминали.

– Я поняла,– волшебница улыбнулась пульсирующей темноте магверита.– Наш капитан не просто выскочка. В нём кровь Героев. С детства живёт среди воинов, привык к их прямоте и простоте. По-юношески наивен. Горяч. Упрям. От такого нельзя отмахиваться как от назойливой мухи.

– А если убить напрямую нельзя,– вкрадчиво вставил Эллан.– То остаётся лишь ссылка. Ссылка куда подальше без возможности вернуться.

– И тут подворачиваемся мы с Атраваном…– Даемара поджала губы.– Мне всё стало ясно. Ты хорошо поработал Эллан.

«Во всей этой истории,– думала она, обрывая связь.– Невыясненным остаётся одно: почему об истинной подоплёке не сообщили мне?»

***

В это же самое время город кипел обычной жизнью. Базар – гудел, духаны – курились сладкими дымами кальянов, а многочисленные кожевенные мастерские портили воздух стойким зловонием животного помёта, негашеной извести и выдержанной человечьей мочи. Как всегда по пятницам, улле Эфеби читал проповедь с балкона бетеля Балаяль-ан-Алуль. Обосновавшийся в городе эльдарский посол устраивал пышный выезд в любимый бордель, а всего в паре кварталов от него, вожак ас’шабаров встречался со своим информатором.

Хотя день был в самом разгаре, в переулке густилась темнота. Под стеной пищали и скреблись большие серые крысы. Над кучей отбросов гудели мухи. Орк чуть не упал, поскользнувшись на банановой кожуре, что не улучшило его настроения.

Информатор ждал, скрываясь в одном из тупиков. Чёрное скуластое, с широким носом и вывернутыми губами лицо бедина сливалось с тенью, отчего глаза казались висящими в пустоте. На нём была серая выгоревшая накидка без рукавов и такого же цвета рубаха с подолом до колена.

– Пакх-ми-джу, доблестный Глышак! – приветствовал он, выходя из укрытия.

– Долго тебя не видел, Тохху, – Глышак скривился, то ли от вида человека, то ли от идущей из тупика вони.– Надеюсь, ты появился не просто так. Хочешь рассказать мне о том, что творится в городе.

– Были причины, по которым я не мог явиться на встречу, господин,– помедлив, сообщил информатор.– Моей жизни грозила опасность.

– Сейчас я скажу тебе, что такое опасность,– Глышак смерил его взглядом.– В моей части города зарезали служку из шахской библиотеки. Аршак-Мирза топал ногами и грыз подушки из-под своей сраки, грозя затравить меня собаками если через неделю не будет найден убийца. Скорее Солнце пойдёт вспять, чем я позволю ему сделать с собой такое, но я лишусь работы, а кое-кто другой лишиться своей головы. Пара слов сказанных открыто в Нижнем Городе и через день все до последней курвы будут знать, что ты доносчик!

– Господин слишком суров ко мне,– Тохху опустил глаза, склонил голову, пережидая изливаемый на него гнев.– А меж тем я узнал такое, что определённо заинтересует господина!

Глышак молчал, по-птичьи наклонив голову на бок, сомкнув пальцы на эфесе сабли. Ноздри его хищно раздулись, а немигающий взгляд устремился на длинную шею бедина, где под тонкой кожей прыгал кадык.

– Двадцать шесть дней назад господин потерял храбрых воинов…– торопливо заговорил человек.– Это произошло возле серных бань досточтимого Фаримаспа. Господин должен знать, что убийца его воинов ворвался в бани, бегал по залам и выкрикивал имена. Он явно искал друзей. В тот день там не было алвийских моряков, только охрана посла.

– Это я знаю без тебя!

– А господин знает, что алялаты приехали на лошадях, но оставили их в духане, что ниже по улице?

– Какое это имеет значение?

– То, что вечером оставляя коней их было четверо, но утром они вернулись втроём.

Что-то промелькнуло в глазах орка, хотя скорее это была просто игра теней.

– В банях тогда отдыхало трое… Значит, четвёртый потерялся между духаном и банями?! Но как ты узнал про коней? А-а… неважно. Клянусь силой Иссы, ты заработал свои деньги!

***

В комнате воняло серой. Её не перебивали даже благовония, курящиеся в чашах на треногах. Серой могли пропитаться ковры на полу, подумал Глышак, или ею пахнут атласные подушки на ложе.

Лёгкий ветерок задувал в распахнутые узкие окна, а во дворе должно вонять серой ещё сильнее. Там стоят большие чаны с горячей серной водой, в которых, как грешники в котлах, отмокают почтенные горожане.

– Вот, господин! – объявил банщик, вталкивая в комнату двух смуглых женщин.– Это лучшее, что я смог столь быстро найти. Если господин желает, я поищу ещё… правда, это будет не быстро.

Глышак нетерпеливо махнул рукой. Сам разберётся.

Девицы, синхронно поклонились. Одеты они были в лёгкие накидки и шаровары из тонкого синего шёлка с кучей разрезов из-под которых сквозила их соблазнительная нагота. Одна была невысокой стройной смуглянкой, круглолицей с густыми чёрными кудрями. Она держала в руках небольшой барабан. Вторая – выше, крупне, светлее, с полной грудью. На крепких бёдрах звенели монисты – самоделки из золотых монет, за кушаком торчал кривой атраванский меч.

– Желаете, чтобы мы станцевали вам, господин? – приятным грудным голосом спросила женщина с мечом.

Глышак согласно кивнул.

Одна уселась у стены, пристроила свой инструмент между коленей. Вторая вышла в центр зала. Ритмично застучал барабан. Неторопливым движением, танцовщица извлекла оружие. Она двинулась по кругу, плавно скользяще ступая по коврам. Затанцевала. Гибкая, словно тростник.

Мерный перестук и звон монист, создавали особую музыку, в которой слышались завывание ветра, шорох ползущей змеи, чувствовалась бесконечность пустыни. Барабан заиграл быстрее, воинственно. Движение танцовщицы изменились, подлаживаясь к музыке. Она то взмахивала мечом, плавно проводила ладонью по кривому клинку, стирая с него воображаемую кровь, то клала его себе на грудь или голову и тогда резко двигала бёдрами в такт музыки.

Глышак не сумел побороть восторженный вздох. Блудницы знали как угодить оркам!

А танец стал всё более откровенным. Залихватским движением девушка сбросила тюрбан с гутрой. Взметнулась копна чёрных волос. Прочь полетела накидка, обнажая груди. Тело её изгибалось, словно находилось в любовных объятиях, сабля не рубила, а скользила по коже плоскостью клинка.

Из-за двери любопытно высунулась голова простого ас’шабара, поставленного охранять вход в комнату отдыха. Увидел танцовщицу, похотливо сглотнул. Глышак стиснул пальцы, пригнул голову, впился в танцовщицу немигающим взглядом. Руки его напряглись, покрытые шрамами плечи взбугрились крепкими мышцами.

Она рухнула на колени, выгнулась дугой, широким замахом отвела меч за спину. Он бросился на неё, как серая молния, как тигр. Она испуганно пискнула. Орк в дверях понимающе усмехнулся.

– Хватай другую! – рявкнул Глышак, заламливая жертве руку.

Та дёрнулась, но замерла, увидев остриё орочьего кинжала прямо у лица. Даже дышать стала редко. Он дал ей насладиться его видом, почувствовать остроту. Только после этого медленно отвёл его к монистам, подцепил одну из монет.

– Алвское золотое солнце,– определил он находку, вглядываясь в расширенные от страха глаза.– Ты ведь живешь недалеко отсюда. Ниже по улице, в самом конце?

Женщина мелко затрясла головой, силясь понять, чем вызвала гнев. И, вдруг, замерла. Глаза её сделались ещё больше. Она догадалась. Глышак приблизил к ней своё лицо, суровое жестокое горбоносое.

– Он был у тебя!

– К-кто?.. Я не понимаю… п-пустите, мне больно!

– Алялат! – орк слегка ослабил хватку, калечить женщину он не собирался, по крайней мере, пока.…

– Я его не знаю! Он был с нами всего одну ночь, а потом ушёл и больше не возвращался!

– Как он выглядел?!

– Я не помню!

– Лжешь! Он убил девятерых – именно столько кусочков я отрежу от тебя… от вас обеих, потом забью в колодки и оставлю дожидаться палача, который вырвет глаза и отрежет уши.

Женщина побледнела.

– Но мы ни в чём не виноваты!

– Скажите это кади,– Глышак улыбнулся, обнажая клыки.– Если он сочтёт, что вы лжёте, то наложит штраф в двадцать дихремов. Если не оплатите на месте – вас закроют в темнице. Потому спрашиваю тебя добром в последний раз. Как. Он. Выглядел.

– У него был шрам на лице! Вот здесь…– она провела пальцем от волос до брови, украдкой бросила виноватый взгляд на подругу, что не укрылось от Глышака.

– Говори дальше,– подбодрил он, слегка сжимая заломленную руку.

– Я видела его рядом с послом. Клянусь Алуитом – больше я ничего не знаю!

Собственно большего ему и не требовалось. Глышак оттолкнул пленницу, поднялся, спрятал кинжал.

– Уходим.

[1] Храм, иногда гробница.

Глава 12. Среди руин

Город Амаэль, он же Аль-Амаль будто лежал в кольце, образованным остатками крепостных стен. Древние укрепления напоминали улыбку дряхлого старца, с редкими пеньками башен, торчащими из песка словно гнилые зубы. Сам город не был огромным, но почти весь состоял из больших каменных домов, способных ещё долго сопротивляться пустыне и времени.

Улицы встретили пустотой – только изредка между стенами прокатывался гонимый ветром сухой клубок кочуна. Город постепенно тонул в песке. Он врывался сквозь окна, проходил сквозь пустые дверные проёмы, превращая первые этажи в подобие волчьих нор. Множество строений хранило следы страшных пожаров бушевавших столетия назад. На стенах виднелись следы безжалостного обстрела из катапульт. Дома Владык превратились в грандиозные груды битого закопченного камня и черепицы – в них защитники сопротивлялись уже после падения стен.

Лагерь разбили на окраине одной из городских площадей. Здесь росла верблюжья колючка, зеленели саксаулы, из песка торчали сухие клубки травы, очень обрадовавшие верблюдов. Поставили шатры, натянули навесы. В качестве загонов использовали внутренние дворы примыкающих к площади зданий. Верблюдам новое место не нравилось. Они ревели, упирались, норовили вырваться, убежать и одному это таки удалось, причём по вине приблудного полукровки. Митр потере не обрадовался.

– Ты упустил верблюда, Дарик,– сухо сказал он.– Отлови его до заката.

– До заката? – полуорк невольно бросил взгляд на солнце, уже клонившееся к горизонту.

– Если только ты не хочешь лазить по руинам в темноте.

Ровный тон, с которым говорил Митр, не мог обмануть никого.

– Слушаюсь, господин.

– Может, не стоило отправлять его одного, господин? – осторожно поинтересовался проводник, когда полукровка ушёл.– Я видел следы босых ног на песке! Вдруг тут есть ийланы, или того хуже – гули и стрыги? Я слышал, их полно в заброшенных городах.

– Для «вдруг» на его поясе сабля.

Спустя час командиры эльдаров собрались в шатре Лаккэнана для совещания. С прибытием в Амаэль помощник волшебницы преобразился, стал источать кипучий энтузиазм и рвался приступить к поискам немедленно.

«Я бы то же рвался,– подумал Феранор.– Если б всю дорогу провёл в передвижном скворечнике на спине верблюда».

Сегодня сенешаль вырядился во всё белое и теперь выглядел как помесь жреца и бортника. Лицо его затеняла широкополая шляпа, из-под которой на шею и плечи спадал белый платок. Руки, до локтей, закрывали тонкие перчатки, на груди болталась шести-лучевая звезда, символизировавшая шесть Волшебных Ветров Амалирра.

Первым заговорил Феранор.

– Митрасир говорит, что здесь водятся ийланы, а ещё гули и стрыги.

– Кто такие гули? – в глазах сенешаля зажёгся вялый интерес.

– Нежить.

Взгляд чародея потух, сделался невыразительным.

– Против нежити положитесь на мощь моих чар,– сказал он.– Я сделаю так, что ни один восставший мертвец не переступит границы нашего лагеря. Вам останется проследить только за ийланами.

– Надо осмотреться здесь.

– Делайте, что хотите, хеир. А я займусь делами.

Он повернулся, направился к шатру, оставив Феранора кипеть от бешенства.

– Он займётся делами! Ты слышал?! Как будто бы я здесь в игрушки играю!

– Ты ему не нравишься,– Агаолайт посмотрел вслед сенешалю.– И сильно.

– Он мне тоже.

Они помолчали. Феранор надел шлем – в нём в голову пекло не так сильно.

– Это всё из-за твоей истории с дочкой Эрандилов...

С грохотом рухнуло забрало на капитанском шлеме. Он резко обернулся, поднял его, посмотрел на знаменосца долго и пристально.

– Откуда ты знаешь?

– Каэльдар рассказывал. Ещё тогда в банях.

– Катмэ! Кому какое до этого дело?!

– Многие думают, что ты воспользовался связями,– объяснил ревнитель.– Видишь ли, Эрандил и папаша Сандара большие друзья. А вместе они влиятельная сила, к которой могут прислушаться Хранители Мира и Покоя.[1] По крайней мере, они точно не станут ссориться с ними из-за таких мелочей. Какая разница, кто будет командовать ревнителями в пустыне – Гилэтэй из Риенлисета, который так стар, что уже не помнит своей родины, или Феранор – никогда не бывавший в пустыне, но молодой и с боевым опытом.

Феранор не прокомментировал.

– Мне всё равно, через какое место ты сюда попал,– поспешно добавил Агаолайт, по-своему расценив молчание Феранора.– Ты – справедливый командир, рисковал жизнью ради эльдара из другого Дома, не побоялся попасть из-за этого в немилость. В отряде это оценили, так, что теперь даже «единороги» не посмеют говорить за твоей спиной гадости.

Феранор задумался. С недавних пор он стал замечать, что его конь всегда накормлен и грива его расчёсана. А некоторые приказы выполняются раньше, чем он успевает их отдать. Подумав – вздохнул.

– Хеир, клянусь вам, что абсолютно ни разу в своей жизни я никогда никого за себя не просил. Что же касается Эрандила, то да. Не вижу причин скрывать, что приходил к нему, просил руки его дочери, но получил такого пинка, что летел аж до самого порта. С чего бы он ходатайствовал за меня? Мало того, ко мне цеплялись какие-то головорезы с бляхами союзников Дома. Сам я этого не помню, ибо был к тому времени пьян, но так говорит Даемара, а я не вижу причин ей лгать.

– Ого! – Агаолайт казался удивлённым, он коротко усмехнулся, мелко тряся плечами.– А я и не верил. Но ведь у дочери Эрандилов уже есть жених. Ходят слухи, что через неё хотят заключить союз с каким-то лордом…

– Что? Что ты сказал? Откуда ты это узнал?!

– Слухи ходили.

– Нет. Это просто не может быть правдой. Талиан любит меня и никогда бы не стала скрывать от меня ничего! Или Эрандил заключил этот союз за спиной дочери? Катмэ! – Феранор вскочил, сжал кулаки, стиснул зубы так, что на красивом лице заиграли желваки.– Это ещё один повод скорее вернуться домой, пока всё не стало слишком поздно!

– А зачем вообще уезжал?

– Что?

– Я говорю, если любовь ваша велика и обоюдна, то почему ты покинул её? Почему отправился за моря, а не выкрал её? Можно ведь убежать вместе в Турл-Титл – перворождённых там уважают.

– Не всё так просто,– Феранор почувствовал как к лицу приливает кровь.– Меня никто не спрашивал, хочу ли я плыть в Атраван. Просто погрузили на корабль и той же ночью отплыли. Когда проснулся, мы уже были за многие мили от дома. А Талиан привыкла к богатой и роскошной жизни. Каково ей будет всего этого лишиться? Я-то взял в руки меч раньше чем стал совершеннолетним. Могу жить в шатре, спать, положив под голову седло и укрываясь плащом. К тому же бежать в Титл – лишиться всего здесь.

– И много чего у тебя здесь? – скептически изогнул бровь знаменосец.– То есть там.

– Там Эльвенор. Отечество. Родина.

– Придётся сделать выбор, что тебе дороже: Любовь или Отечество. Будь я моложе и желай сделать карьеру – покинул бы Эльвенор не сожалея. В нём ты обречён занять место отца, а дети твои займут твоё место. Замкнутый круг. Иное дело Турл-Титл…

Знаменосец тяжело вздохнул. Покачал головой в тон своим мыслям…

На самом закате в лагерь вернулся полукровка, привёл на поводу сбежавшего верблюда. Никто его не сожрал. Увы.

***

В развалинах темнело гораздо быстрее, чем в пустыне, ночной мрак окутывал выщербленные колонны и останки фасадов с истёртыми барельефами. Трещал костёр, всхрапывали кони, заунывно гундосил хаммадиец проводник. За пределами лагеря властвовала тишина, какая бывает только в пустынях. Феранор елозил точилом по мечу, пытаясь отделаться от гнетущего ощущения, что из тьмы за ними наблюдает кто-то совсем недобрый. Такое бывало с ним на границе. Сидишь в полной темноте, смотришь на другой берег Сильванны, тоже тёмный, и точно знаешь, что там сидит орк и точно так же смотрит на твою сторону.

Очень не хватало любимой трубки и зелья.

С другой стороны костра готовился к молитве Митр. Он стоял на коленях лицом к Западу, положив перед собой свою саблю. Руки его были вытянуты так, словно он прощался с ушедшим светилом, глаза закрыты. Феранор не оглядывался, но знал, что остальные люди заняты тем же. Все, кроме рабов и полукровки.

Появился Бальфур. В руках он держал кусок эльвенорского хлеба – знаменитого тем, что никогда не теряет свежести, и солидный шмат солонины.

– Хочу спросить о нашем найдёныше,– сказал он присаживаясь рядом.– Я предложил ему вяленного мяса, но он отказался. Сидит давится курагой. Это нормально? Какой нормальный человек откажется от мяса и хлеба?

Митр зашевелился, сказал не раскрывая глаз.

– Может, его боги не позволяют, есть солёное.

– Он не человек, Бальфур,– сухо сказал Феранор.– Он – орк.

– Полукровка,– возразил юноша.– Из Турл-Титла. Не совсем орк. Да и не виноват он, что в его жилах течёт их кровь…

– Бальфур,– Феранор устало вздохнул, отложил точило, пальцем попробовал остроту меча.– Он, может и не виноват, но то, что он полукровка лишь хуже для него.

– Объяснитесь.

– Орки – животные. Говорящие, ходящие на двух ногах, умеющие пользоваться оружием, но животные. Жестокие, кровожадные, не поддающиеся воспитанию и дрессировке. Такими их в злобе своей сотворил Катмэ. Их кровь, что проклятье, как медленный яд. Но когда-нибудь он подействует, выстрелит как самострел в коварной ловушке. Потому держись от этого полукровки подальше. Лучше бы его самого держать от нас далеко, но тут… решаем не мы.

Последнюю фразу он сказал, глядя только на Митра.

Шахский племянник не отреагировал. Глаза его были закрыты, губы шевелились, шепча слова беззвучной молитвы.

– Хеир, а вы никогда не хотели поговорить с ними? Я про орков… я понимаю, что они злейшие и непримиримые враги нашего рода, но вы никогда не пытались понять причины такой непримиримости?

– Тут нечего понимать, Бальфур. Ты, видимо, не слушал то, что я говорил. Они – звери. Их не приручить, не перевоспитать. Они самой своей природой обречены нести Зло. Они мучаются сами и оттого мучают всех вокруг себя. Смерть – самое милосердное, что можно им дать.

Митр прервал молитву, открыл глаза.

– Не пойму я, Феран-ока. Мхазы живут с нами бок о бок уж немало лет. Принимают нашу веру, чтят наши законы, служат шаху. Есть среди них достойные и позорные, как и среди любых народов…

Феранор посмотрел на него долгим сумрачным взглядом. Воткнул меч в песок и сказал.

– Среди людей – может быть. Но, прошу, Митр, не вздумай равнять их с нами. Ты достойный человек, я благодарен и обязан тебе, но не пытайся испытывать пределы моего терпения.

– Иначе бросишь мне вызов?

– Я бы не хотел этого,– протянул Феранор.– Но оскорблять себя не дам никому.

Царевич вздохнул.

– Сразиться с таким воином как ты – славно! Но, клянусь Алуитом, мне жаль будет тебя убивать. Особенно по такому поводу. Поэтому прости мои слова, я не хотел тебя оскорблять.

– Предадим забвению.

На окраине лагеря тревожно ржал конь…

***

Свистели вартанаки надсмотрщиков, кирки и заступы взрыхляли песок, чёрные тела рабов блестели от пота. Казалось, Лаккэнан задался целью перекопать всю площадь. К работе были приставлены даже погонщики.

Садясь в седло, Феранор услышал хорошо знакомый шум драки. Самый здоровый ийлан бросил лопату, попытался схватить за шею мелкого, по сравнению с ним, полукровку. Бывший невольник легко увернулся, ударил вартанаком. Весьма профессионально – дикарь упал на колени. На помощь подоспели другие надсмотрщики. К ним присоединился даже кое-кто из погонщиков. Строптивого раба повалили и начали избивать. Вмешался Лаккэнан. Крикнул что-то на атраванском, после чего ийлана подхватили под руки и куда-то потащили. Дальнейшее капитан не видел.

Всадники покинули площадь, разделились на два отряда. По договорённости с Митром они объехали город и соединились вновь возле громадной ступенчатой пирамиды.

– Теперь я понимаю, почему караваны обходят стороной брошенные города,– заявил при встрече царевич.– Клянусь Алуитом, здесь пусто, но у меня стойкое ощущение, что за нами следят из-за каждого угла!

– Я нашёл кости,– Феранор принял из рук улана белый поцарапанный череп, показал его Митру.

Он задумался. Посмотрел на пирамиду с плоской, будто срезанной, вершиной. Спустя столетия люди Риенлисета взяли эти пирамиды как прообраз своих храмов, не ведая, что это всего лишь имитация холма. Эльдары не строили храмов. Принципиально. Когда им требовалось поговорить с Творцом, они просто поднимались на горку повыше. На вершину рукотворной горы вела широкая лестница. Феранор спешился.

– Ты куда?

– Хочу подняться.

Помедлив, Митр увязался следом. Взбираться пришлось долго, зато с вершины открывался отличный вид на город и прилегающую пустыню до самого горизонта. Унылый жёлтый пейзаж, но зато враг будет заметен издали. Шахский племянник думал в том же ключе.

– Посадим здесь наблюдателей. Связь держать сигнальными стрелами.

– Сигнал могут заметить и другие.

– Тем лучше. Если они – враги, то сразу проявят себя. Битва разогревает кровь!

Они спустились к ожидающим их отрядам и вернулись на площадь. К удивлению Феранора у Лаккэнана намечался кое-какой успех. Рабы старательно обкапывали приземистое прямоугольное строение из ракушечника. Волшебник, очень довольный, находился рядом.

Феранор подъехал, остановил коня, с сомнением разглядывая облупившийся камень и полустёртые песком барельефы на стенах.

– Что это за сарай?

Волшебник недовольно повернулся.

– Сарай? – переспросил он сухо.– Как думаешь, что это, капитан? Что за сооружение стоит вон там?

Он кивнул на останки арочного моста тянущегося через площадь.

– Акведук,– поразмыслив, ответил Феранор.– Точно такой есть в Киррбен-Фарродене.

– Ошибаешься. Не такой! – глаза сенешаля сверкнули.– Тот подаёт воду с холмов над городом и, по сути, он просто идущая под наклоном труба. Здесь было совсем иное. Настоящее Чудо. Без всякой магии.

Он погладил шершавый камень ладонью. Мимо прошёл раб, надрываясь мешком полным песка. Следом, помахивая вартанаком, прошёл полукровка-орк.

– В городе четыре площади,– продолжил Лаккэнан.– Под каждой устроено водохранилище. Оттуда она сама собой поднималась по желобам в акведук и оттуда поступала в дома. Без единого, даже самого простенького заклинания. Конечно же, такая система нуждалась в постоянном обслуживании. Желоба чистили, для чего с площадей в каждое водохранилище вёл отдельный вход. Когда варвары осадили город, все эти проходы замуровали. Якобы для исключения отравления воды, а на деле...

– Чтобы никто не нашёл дорогу в подземелья, – докончил капитан.

Лаккэнан снисходительно улыбнулся догадливости Феранора. Перехватил устремлённый на него взгляд полукровки.

– Эй, ты! Не стой столбом. Надо проломить эту стену.

***

Сменяя друг друга, рабы несколько часов махали киркой, пробивая замурованный проход, пока, наконец, не образовалась дыра, сквозь которую мог протиснуться воин в доспехах. Вниз уходила и терялась во мраке каменная лестница.

Лаккэнан молча, одним небрежным жестом, сотворил свет. Сгусток клубящегося белого света влетел в проход и завис, поджидая хозяина. Сцепив руки на животе, волшебник смело ступил на порог.

– Может, лучше сперва обождать и проверить? – неуверенно предложил Феранор.– Мало ли что внутри...

Сенешаль едва повернулся, взглянул на него сквозь полуприкрытые веки.

– С кем вы собрались там сражаться? Эти подземелья стоят заброшенными уже сотню лет.

Оставив караванщиков, а с ними пару воинов присматривать за лагерем и животными отряд приготовился спускаться внутрь. Первым пошёл Лаккэнан. За ним – Феранор и Митр, следом, цепочкой, двигались эльдары и люди. Шуршал неведомо как занесённый песок. На середине спуска он вдруг сменился высохшим илом, края ступеней предательски закруглились…

Идти приходилось боком, тщательно выбирая, куда ставить ногу. В какой-то момент, стены разошлись в стороны, теряясь во мраке. Лестница кончилась, переходя в ровный (относительно) пол, тоже затянутый старым илом. Светящийся шар воспарил вверх, озаряя арочный свод и уходящую в темноту колоннаду.

Отряд сгрудился у подножия, люди и эльдары разглядывали колонны и барельефы. Пока зажигали факелы, сенешаль наколдовал ещё несколько светящихся шаров, отправив их в разные стороны.

– Что-то не похоже чтоб тут прятали сокровища,– шепнул кто-то из атраванцев.

Лаккэнан отреагировал мгновенно.

– Конечно не похоже. Они не здесь! Это всего лишь «гостевая», настоящие подземелья гораздо ниже, но вход в них спрятан в одном из водохранилищ. Обыщите здесь всё. Ищите лестницы, двери и решетки...

Оказалось, что все резервуары соединены между собой длинными арочными коридорами. По ним проходил переток воды, равномерно распределявшейся по всем резервуарам. В одном нашёлся иссохший чёлн которым когда-то пользовались смотрители. В другом стоял странный агрегат похожий на колодезный журавль. С вытянутой стрелы и барабана свисали ржавые обрывки цепей. Довольно скоро они обнаружили коридор заканчивающийся тупиком.

Это заинтересовало. Коридор должен куда-то вести. Зачем делать коридор, который никуда не ведёт? Лаккэнан постучал по кладке посохом, определил, что за ней пустота. Воодушевился. Хотел ударить по кладке магией, но, покосившись на свод, передумал. Даже волшебник не мог предположить, как поведёт себя ослабленный временем камень. Оставалось довериться старому проверенному средству – паре рабов с кайлом и ломом. Вскоре меж каменных колон покатился раскатистым эхом грохот и звон.

Пока одни долбили проход – другие стаскивали вниз всякую снасть. На полу быстро росла груда верёвок, крюков, мешков, сундучков, и всяких инструментов. Отдельную команду под надзором полукровки отправили отмечать путь от входа до замурованного коридора. Ийланы долбили колонны, устанавливали в трещины факелы.

Воины грызли сухари и сушёное мясо, торопливо запивали водой.

Работа шла медленно. Спустя несколько часов напряжённого труда пол в тупике усеялся обломками. Тела невольников посерели от пыли. Она висела в воздухе, забивалась в глаза и нос, вызывая хриплый надсадный кашель. Все кто мог, отошли подальше. Рядом с рабами остался один Лаккэнан, следивший за работой с горящими от предвкушения глазами.

Наконец, довольно большой кусок кладки поддался усилиям, медленно накренился, а потом грузно обрушился на пол, расколовшись на несколько частей. Лаккэнан шагнул в проход, не дожидаясь пока осядет пыль. За ним поспешил Феранор, ругая сквозь зубы дурного сенешаля. В свете магического шара было видно, что впереди коридор расширяется, превращаясь в зал с колоннами, похожий на предыдущие.

Волшебник вдруг резко остановился. До Феранора долетел его искаженный эхом вопль.

– Срань Солнцеликого!

Радости в нём не слышалось. Почти в ту же минуту Феранор оказался рядом и увидел причину.

***

– Что… кто это сделал? Кто?! – голос Лаккэнана дрожал.

Прямо напротив входа лежал большой плоский камень, формой и видом напоминавший могильную плиту. Значительный его кусок был отколот и раздроблен, рядом валялся брошенный инструмент. В чернеющий под камнем провал спускалась верёвка. Стена за плитой была сломана, чернел ствол шахты, вывороченные камни аккуратно убраны в сторону.

Зал тем временем наполнялся народом. Появились Бальфур, Митр и Агаолайт. Медленно, словно во сне, Лаккэнан подошёл к плите, взял в руки верёвку, пропуская её между пальцев.

– Клянусь светом Таэ, она – новая! – он, с открытым перекошенным ртом, воззрился на Феранора.

– Значит…– Агаолайт принялся задумчиво тереть перетянутый ремешком подбородок.

– Кто-то побывал здесь и совсем недавно! – не выдержал Лаккэнан, чьё обычно бледное лицо стремительно багровело.– Прокопался прямо в резервуар под дворцом и пробил вход в подземелья!

– Тогда выходит, что… – снова затянул знаменосец.

– Сокровищница – ограблена! – рявкнул волшебник.

Он взмахнул жезлом. С его навершия сорвалась ослепительная вспышка, с грохотом ударившая в обрушенную шахту. Во все стороны полетели брызги расплавленного песка, стены задрожали, с потолка посыпалась каменная крошка.

Все невольно пригнулись. Кто-то из атраванцев громко выругался.

– Потише, хеир! Вы нас погубите!

– Къялин! Сотни миль! Всё зря! – взгляд сенешаля скользнул по соплеменникам, остановился на Фераноре. – Неделя! Ты слышишь это Феранор?! Это из-за твоего тупого геройства мы потеряли время! Пока воры обчищали сокровищницу я торчал в занюханном кишлаке, ради одного сопляка!