Текст книги "Пока море не высохнет (СИ)"

Автор книги: Виктория Роа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Резкое, огненное ощущение заставило меня разжать ладонь. На белом, атласном платье выступили капли крови. Держа в руках небольшой стилет, Виктория ухмыльнулась.

-Если бы Вы были достаточно умны, и зная мою причастность к лиге, то никогда бы не совершили этот глупый поступок.-поэтесса облизнулась.-Габри, я веду Вас из бездны собственной слабости прочь, и вместо благодарности,-ее взгляд становился более нахальным.-и вместо благодарности Вы подкладываете мне такую свинью. Что же, это Ваш выбор.

–Я стану королевой. Помяните мое слово. Я стану королевой, и клянусь перед Богом, что первым делом, я прогоню Вас из Версаля.-продолжала шептать я.

–Тогда поспешите, Генрих уже заказываете портреты принцесс Европы, моя королева.-она поклонилась, а после с ехидной усмешкой удалилась в покои, где начала мурлыкать известную на балу задорную песню.

Глава 7

Делом чести жизни было Генриху IV и оправданием всей ее то, что она помогла узаконить идею терпимости (Деклозо).

В свете горящих свеч, в огненных языках пламени отражался блеск глаз знатных дам, придворных детей, мужей и женщин летучего эскадрона, что словно не знающие жалости скрывали истинные лица фурий, что прячут оскал за улыбкой доброжелательности. Сервис с фарфоровыми чашкам, крепкий черный, английский чай и разные фрукты, выпечка украшали чайный столик женщин эскадрона во главе которого сидела поэтесса, а по правую от нее сторону графиня Монсоро, что пила терпкий напиток медленно, и перед каждым новым глотком выдавливала в чашку лимон, чтобы придать напитку кислинку. Госпожа Лепаж медленно проникала в дрожащий пудинг своей серебряной ложкой на которой ювелир выгравировал ее инициалы. Женщины наблюдали за детьми, и только Виктория не сводила голубых глаз с сына короля Наваррского, что был так похож на своего отца. Совсем недавно она приняла таинство крещения вместе с этим мальчишкой, став в тайне от всех его крестной матерью.

-Этот мальчуган приносит мне счастье.-улыбнулась Виктория протягивая деревянную лошадку малышу Сезарю.-вдруг, именно этот ребенок станет нашим главным козырем в этой дьявольской борьбе правых и…

–Виноватых?-воодушевленно произнесла Бекка добавляя ягоды черники в черный чай поэтессы.-или я снова не то сказала?

–От чего же не то?-Виктория склонила голову на бок с интересом наблюдая за ребенком той, что готова вцепиться в ее нежную шейку своими острыми клыками разрывая с ненавистью кожу.-думаю, что нам было бы на руку воплотить это дитя наравне с ангелом по миловидности.

–При такой материнской ласке, Вы, милая, так резко реагируете на вопросы о собственных детях, словно они Вам дико ненавистны.-графиня приторно улыбнулась.-к чему в таком случае притворство? Вы же будете идеальной матерью.

–Дианочка, моя Вы драгоценная, выносить ребенка и воспитать это не одно и тоже.-Виктория отпила глоток ягодного чая.-я не скрываю, что питаю страсть к маленьким детям, и что готова нянькаться с чужими, но свои…

–В конце концов, неужели, Ваш брак с дипломатом не даст своих плодов?-графиня Монсоро потянулась за новым лимоном.

–Свои плоды?-удивленно приподняла бровь Виктория.-наш брак с Алистером представляет собой нечто более идеальное, и плоды такой любви должны быть не чадо, а настоящее чудо, но увы, пока это чудо не совершилось, да и пытаться опередить то, что должно случиться или нет – глупо. Я сторонница Божьей воли. Если суждено, то это интересно, а если нет, то это не конец существования. В конце концов, посмотрите на Марго, и подумайте дважды, когда захотите задать этот вопрос мне еще раз.

Двери в зал раскрылись, и холодный сквозняк проник в комнату, где бегали друг за другом дети придворных дам. Придерживая тяжелые юбки забежала госпожа Лиза. В прошлом прислуга короля Генриха Наваррского, но сегодня знатная дама летучего эскадрона, что вышла замуж за одного влиятельного герцога за что девушка бесконечно благодарна поэтессе. «Поговаривают, она способна излечить любую меланхолию»-любят шептаться знатные дамы придворной свиты. Девушка, что смогла расправить крылья и вернуть уважение, сейчас не мыслила своей жизни без эскадрона. Не представляя, как можно жить без этих женщин и главное, как существовать если поэтесса решит махнуть рукой на судьбу каждой из них. Ведь благодаря урокам Виктории Лиза смогла поправить свой французский, манеры и вос-питание.

-Виктория…-раздался запыхавшийся за спиной женский голос.-я такое узнала…-вздохнула Лиза сев рядом с поэтессой. Ее грудь тяжело приподымалась и опускалась, а дыхание напоминало редкий сквозняк, что проникает в щели замочной скважины.-король собирается приобщить Габриэль к правлению Франции. Церемония назначена на завтра.-удушающий кашель заставил девушку замолчать.

–Хм.-сделав глоток поэтесса повела бровью.-мерзавка Габри пользовалась моей добротой, но теперь пришло время спустить малышку на грешную землю.-Виктория подошла к окну своих покоев с которых особо хорошо было видно готовившееся празднество. Улицы обвитые тонкими листьями осенних растений запылали красками огненных цветов.-значит, она решила проложить себе путь к власти умениями мамаши, что по всей видимости безусловно прекрасно передаются, как приданное от матери к дочери. Нерушимая пуповина блуда. Что же, только мои козыри в колоде остаются в рукавах до последнего. В конце концов,-словно рассуждая вслух поэтесса то подходила к окну, то цокающим шагом направлялась в другой конец покоев, а спустя секунду возвращалась на место.-пешка на шахматной доске делает больше ходов, чем ферзь, но только пешка пустая по силе.

–Виктория, я смею возразить Вам, но…-Бекка робко отвела взгляд.-но мы не в праве вмешиваться в судьбу королевства, если мы даже не имеем никого значения при дворе.

В зловещей тишине раздался лишь тихий смешок графини, что молчала все это время слушая рассуждения поэтессы. Диана Монсоро любила играть в дворцовые интриги, но пока была жива Екатерина Медичи эту роль приходилось уступать, но только сейчас, когда она готова поставить на кон все, что имеет…брезговать игрой сильных было бы, как минимум, но глупо. К тому же, имея в союзниках такую фигуру, как Виктория, она просто не могла позволить этому событию пройти сквозь ее ласковые пальцы, что ублажали далеко не одного властного мужчину королевства. Хрустальная чашка выпала из рук поэтессы и разбилась на множество осколков. Словно разочарование, что дало трещину в прочном доверии. Боже, как символично…как же символично…

-Я не стану принимать в этом участие.-Бекка направилась к двери, чтобы покинуть покои поэтессы в свойственной ей робкой манере.-я не стану предавать короля.

–Бекка,-прошипела поэтесса грубо сжав нежный женский локоть.-если Вы сейчас предадите эскадрон, то помяните мое слово…-вздох.-я превращу Вашу жизнь в такой кромешный ад, что даже Господь Бог будет не в силах Вам помочь.

–Что я слышу…-разочарованно прошептала девушка.-Виктория, Вы угрожаете мне?

–Предупреждаю.-улыбнулась поэтесса, но исказившая нежное личико улыбка не была доброй.-мертвые птицы не способны петь трель.

–Пустите ее, милая.-улыбнулась развернувшись к эскадрону передом королева Марго.-если малышка Бекка хочет быть на стороне короля, то мы не можем ее сдерживать.-женщина не скрывала своей ухмылки.-только одно, Ребекка, кем были Вы до прихода сюда? Подумайте, а что из себя представляли Вы, когда переступили порог Версаля? Я помню Вас, малышка, скромная дева Ребекка Кампо дочь французского дипломата, который предпочел свою дочь за тысячи экю, которые раздавала моя мать в предсмертном бреду только бы сохранить свою значимость. Дитя Вы грешного порока, бастард от которого желали избавиться.-прошептала Марго облизывая нежные, алые губы.-думаете, что никто Вас не помнит, никто Вас не знает, но только молва всегда опережает нас, и даже такая скромная дама, как Вы уже была фигурой и насмешек, и порочных сплетен. Выбор за Вами, и никто не станет Вас переубеждать. Хотите ли Вы служить честью и преданность королю Генриху Наваррскому, или положить жизнь на плаху эскадрона – решение в любом случае останется за Вами, как и реше-ние Виктории, меня или же графини на счет Вас.

–Я не допущу такого унижения. Маргарита, неужели Вы поддерживаете планы эскадрона? Неужели Вы действительно думаете, что мы вправе вершить судьбу тех, кто никак не зависит от нас? Неужели Вы, королева Марго, готовы допустить предательство и измену короне? Неужели,-голос Бекки менялся на шепот.-хотите зла тому, кого любили больше жизни?

–Любила я, он мой король, да только не нужна я стала.-всхлип.-мне больно даже думать, что он счастлив без меня, но учусь жить новой жизнью. И в этой жизни я прошу Бога только об одном…-королева Марго вздохнула.-чтобы он дал мне силы жить, чтобы помог мне видеть глазами моего короля.

–Я не стану предавать короля.-сквозь зубы прошипела Бекка и резко толкая двери комнаты она выбегает прочь вниз, где свита готовиться принять Габриэль, как вторую руку короля.

–Графиня Монсоро,-Виктория повернулся в пол-оборота.– отправьте весточку нашей дорогой Клод.

***

*Габриэль

*За всё, что я уже перетерпела –

Должна теперь я королевой стать.

…если бы я только знала, что можно так упиваться до хмельного опьянения королевскими поцелуями, то никому не позволила бы себя прикасаться. Нежась в бархатных простынях с тем, кого желают все женщины, я чувствовала себя его самой лучшей любовницей, и это нежно ласкало мое сердце заставляя краснеть игриво щеки, уши. Генрих много шутил, много говорил всякой глупости и только я не могла оторвать взгляда от его манящих глаз, что поедали меня с таким зверским желанием. Протягивая свою крепкую ладонь к моему лицу, он нежно ласкал грубыми пальцами мою нежную щеку, а после запускал раскрытую кисть в волосы грубо прижимая губами к своим. Мы много разговаривали, и этот вечер был для нас настоящим откровением. Я познавала его заново. Познавала, как мать узнает свое дитя.

-И все же, мой король, если не кривить душой, то Вы бы не решились на развод с королевой Марго, если бы та смогла подарить престолу наследника?-спросила я из чистейшего любопытства.

–Наследника престолу?-улыбнулся король Генрих.-вопрос щекотливый, но если быть откровенным, то любить эту женщину было невыносимо тяжело. Ее мать всегда хотела для нее, как для единственной дочери, чего-то более низменного. Для меня это остается тайной.-он вздохнул.-почему она так обращалась с дочерью…просто представьте, моя Вы замечательная, разве станет мать развращать свою юную дочь ради наживы? Ради выгодного брака? Поначалу казалось была любовь, но потом…

–Потом?-я нежно обвила его руку своей ладонью покрывая поцелуями каждый палец.-что же стало потом?

–Вечная борьба за ее любовь смогла бы свести с ума любого благородного рыцаря, да и к тому же, она женщина-настроение. Ведь не может она быть верной только по любви. Знаете, как это было странно…-сжимая сильнее кисть он отвел взгляд.-ложиться с ней в супружеское ложе, придаваться любви, и знать, что она думает о каком-то из своих новых кавалеров, что щекочет нежные местечки под корсажем.

–Ох, мой король…-прошептала понимающе я.-какой кошмар. И Вам пришлось терпеть такое унижение? Как же так можно. Знаете, она никогда не была достойной такого мужчину, как Вы.

Мне слаще меда были его поцелуи, которые он одаривал меня словно самой ценной наградой. От губ до шеи, там и до нежного бедра, что заставляет мурашки обнимать тело, забившееся в возбуждении. Я млела от этих настойчивых прикосновений. В Париж мы планировали вернуться следующим вечером. Жемчугом обжигая мое тело, король хотел видеть розовые жемчужины на мне, словно они были его меткой. Словно клеймо самого короля – глубокие поцелуи на шейке, которую плотно обвивали жемчужные бусы. Мы ехали в карете, и лошади ни разу не споткнулись на кочке, что было в чем-то даже зловеще. У городских ворот гремели трубачи, заставляя оглушительно оповестить каждого, что король вернулся в город.

Охваченный Париж яркими цветами осени напоминал настоящий пожар, что случился за время нашего отсутствия. Карета остановилась у замка Лувра, и король вышел первый, чтобы подать мне руку. Придворные дамы быстро махали веерами, чтобы не потерять сознание от того шарма, что исходил от короля, как самое настоящее влечение, как животный магнетизм. Все ведь понимали, что он по сути своей самец, и завлекать женщин – клише дарованное природой. И привыкшие когда-то смеяться над нелепым протестантом, над простым королем склоняли головы в уважении, что он смог добиться без каких-либо подсказок. Я протянула ему свою кисть, и он сжал крепкой рукой даруя мне надежность, которой всю свою жизнь я была лишена. Розовые жемчужины соблазнительно блестели в свете заходящего солнца ослепляя невинностью людей.

Я скрывала свои глаза от стыдливости, что сжала в тисках мое сердце, но только оно было так неспокойно и от чего-то на миг я потеряла землю под ногами. Перестав ее чувствовать, и пытаясь понять, что заставляет подкашиваться в животном страхе мои ноги, я начала оборачиваться по сторонам, чтобы найти этот скользящий по щиколоткам взгляд. Такой родной, такой знакомый мне взгляд, какой я боялась спугнуть. Какой я обожала раньше. Взгляд, который я боготворила раньше. Среди зевающей толпы он выделялся сразу. Бельгард смотрел мне вслед своими темными глазами. Разрушитель моей веры снова появилась здесь…Мне было сложно принять его явление здесь. Мне было сложно с ним совладать.

Поднятые графины вверх и эти громкие возгласы во славу короля лились за длинным, праздничным столом каждые десять минут. Придворные мужья с восторгом пили за короля, как и их дамы заливаясь громким смехом подбадривали тост своими улыбками и хлопаньем в ладоши, как маленькие дети. Мы сидели напротив друг друга и тоскливо провожали взглядами каждое движение рук, глаз, губ. Он улыбался мне, как старый друг, которого однажды предала я, а я боялась заплакать от той разрывающей меня тоски по нему. Мое сердце неспокойной билось в тайном желании обнять Бельгарда, поцеловать его губы и назвать самым родным из всех кого я имела честь принимать в своих объятьях. Генрих нежно поглаживал мои пальцы от чего сводило зубы моему бывшему фавориту.

Влетевшие словно птицы барды заполнили музыкой своих лютней зал, и уже хмельные придворные были готовы пуститься в распутный пляс. Я побледнела от ужаса, когда среди танцующих придворных увидела поэтессу и графиню, что танцевали вместе с теми, кто просто не умел быть человеком. Виктория задорно хлопнула в ладоши исполняя этот задорный крестьянский танец, и поджимая юбку невысоко задирая ноги. Как только графиня Монсоро обвила своей шалью, словно шальная цыганка, плечи короля, он не смог сдержать своего веселого нрава и пустился танцевать со своими людьми оставив нас один на один с Бельгардом.

-Вижу, что Вы преуспеваете при короле, Габриэль…-вздохнув произнес Бельгард.-я очень рад, что все складывается так замечательно для Вас. Какой же ждет Вас дальнейшая судьба? Станете королевой, выгоните меня прочь, чтобы не мозолил своей навязчивостью глаза, а дальше?

–У меня и в мыслях не было избавляться от Вас…-прошептала отводя стыдливо взгляд я.-мне больно видеть Вас здесь это одно, но Вы лучший среди военных в этой стране, и Вам нет равных, что Вы знаете без меня, но…

–Но я проиграл только одну битву.-робко коснувшись кончиков пальцев моих рук он грустно улыбнулся.-за Вас.

–Вы просто отдали меня, как завоеванный трофей, чтобы подняться в королевских глазах, но только я не стану целенаправленно вредить Вам и Вашей карьере, даже, когда у Вас появиться женщина-судьба, то я просто пожелаю Вам настоящего счастья. Поверьте, я не держу на Вас зла.

Я вышла, ибо чувствовала, как начинают гореть огнем мои щеки. Душа стыдлива, я порочна, и только вера в Бога, вера в святую Деву заставляют меня не подчиняться этому безумия, не повторять старых ошибок. Я просила смиловаться надо мной, и что теперь? Хочу прикоснуться к тому, кто однажды предал меня, размениваясь чувствами на серебро. Больно от мысли, что я была дорогой монетой, и только это держало Бельгарда возле моих ног, а не любовь, преданность или же нежность. Я задыхалась от переполняющей меня нежности, как я хотела целовать эти тонкие губы, скуластое лицо и прикасаться ладонями к торсу, который горячий и такой обжигающий мою нежную кожу. Ступив на первую ступеньку, я почувствовала, как за спиной появился резкий холодок, и обернулась. Это был Бельгард. Недосказанность сошедшая на «нет» стала такой порочно-горькой, такой трепетно-сладкой, такой предательски-заветной.

Одним резким движением он прижал меня к холодной, каменной стене. Его едкие, грубые поцелуи прикасались губ, шеи. Он целовал мне руки, и снова припадал к губам, как к источнику вечной жизни, а я потакала игре этих ветреных чувств позволяя прикасаться тела. Все потерянно навсегда, ибо обвивая руками его шею, вдыхая запах пряного тела, мужского запаха я теряю голову словно впервые влюбленная девочка. Горло урчит, как довольная кошка, и я не могу прекратить этот круговорот безумий и сладкой неги от одной ласки, какую он дарит мне, как самый желанный мною мужчина.

Зачем? Зачем я только выдумала эти игры? Зачем теперь болит так сердце, словно покидающий берег тоскливый корабль не нашедший в туман свой маяк. Мне не найти теперь берег волнующего моря, мне теперь наугад вести корабль своей любви к короля разделяя ее с Бельгардом, но как же далеки от меня звезды ушедшие так давно с жизни. Святая Дева…прости меня за это…прости меня за то, что позволяю ему прикасаться души, позволяю ему чувствовать руками каждую тонкую струнку души натянутую виртуозным бардом.

-Прости меня за это…-шептали губы Бельгарда кратко отрываясь от сладкого поцелуя со мной.-я не умею жить по-другому…

Глава 8

Мне разрывает душу агония собственной страсти. Как выбрать между королем и этим рыцарем? Как выбрать между любовью, страстью и желанием держать в руках корону королевы Франции? Как выбрать между честью и лживой изменой самой себе? В холодном молчании камня не найти мне ответа, как и не услышать слов святой Девы, что так старалась оттолкнуть меня от грани, оттолкнуть от пропасти, спасти от гильотины дорогу к которой построила я сама. День за днем, а после снова ночь и я забываюсь в нежных объятьях того, кто однажды предал. Мы встречаемся предательски короткой ночью, только чтобы прикоснуться ладоней друг друга, и стоит нам приблизиться, потянуться губами, как начинается ночная служба в храме на центральной площади, и тогда я отдаляюсь от Бельгарда, словно чувствую презренный взгляд святой Девы собственной шкурой. Это не может продолжаться вечно…

Наступил рассвет. Я в объятьях короля не чувствую ласки, как и не чувствую ощущения того полета, что сводило меня не так давно с ума. Просто прикосновения. Просто объятье. Просто мужчина, что всего на всего наделен властью, и способен даровать мне весь мир стоит только попросить. Лучи нежно-розового восхода ласкают своей трепетностью, и в первых лучах солнца я вижу блеск глаз любимого мною мужчины. Вот это похоже на настоящее безумие, что одолевает меня с каждым днем сильнее, и рабыня этой страсти, я порочна желанием быть любимой им. Это чем-то напоминает гнусную одержимость, от которой не существует лекарства. От нее нет спасения. Сколько раз я просила прощения и молила Всевышнего об избавлении этой горячей эссенции внутри меня? Сколько слез я пролила в молитвах о спасении…

День начался как всегда, и король удалился на переговоры к Лиге, но только я знала, что это отговорки, что он трусливый лжец. Мне рассказали приближенные советники и министры, что нынче на мое место метит-то очень дивная особа, которая по своей красоте не знает равных. Поговаривали только, что она белокурая девица, которой недавно исполнилось шестнадцать и малышка полна уверенности, что сможет соблазнить короля пышностью бедер и голубизной невинных глаз. Впрочем, об этом мечтает исключительно ее мать, а вот о чем мечтает сама девушка никто не знает. После такого я думаю, что матери жестоки. Как можно подкладывать свое дитя под знать? Как можно променять любовь дочери на паршивые монеты? Из гневных мыслей меня выбил силуэт поэтессы, что стояла у открытого окна попивая из высокого стакана сладкий, фруктовый напиток. Почувствовав мой взгляд девушка обернулась.

-А, Габри, доброе утро, дорогая.-улыбка озарила милое лицо.-сегодня прекрасный день, и до чего же жаль, что мне так скоро придется покинуть на несколько длинных месяцев Францию. Ах, если бы Вы только знали, как я тоскую по этой порочной, но такой любимой стране во время своих отъездов, но благо они скоро закончатся, и я смогу наконец-то успокоиться от страстей, и всех этих интриг. Как Ваши дела, моя милая? Должна признать, но Вы были правы. Выдвинуть Вашу кандидатуру на роль королевы была изначально очень дельной мыслью, и сейчас, видя нашего короля в добром здравии и в таком цветущем виде, я понимаю, что ошибалась.

–Хм, не стоит пред мной метать бисер, я не нуждаюсь в похвале.-вздох.-как быть? Как сделать выбор?-я подошла к Виктории прислонившись к каменной стене виском.-земля уходит из под ног, а я опустила руки и знаете, пустила все на самотек. Как Вы справляетесь с этим? Почему у Вас всегда все схвачено?

–Ну, мелкие неурядицы случаются и у меня. Знаете,-Виктория ухмыльнулась.-я не идеальна. В конце концов, если нужен совет, то давайте поговорим. Кому как не Вам знать, что я лишена привычки осуждать за мысли.

–В этом Вам нет равных, и тут даже спорить нет смысла, но все же, в чем Ваш интерес помогать мне?-посмотрев на пожелтевший от осеней тоски сад я тяжко вздохнула.-Вы первая, кто подставит мне подножку.

–И первая кто подаст Вам руку в случае, если подножку подставила не я.-ее небольшие губы исказила нежная улыбка.-так что терзает Вашу душу, моя милая?

Что терзает душу…что ее может терзать? Слезы наворачиваются от бессилия. Мне страшно даже думать о том, как я могу оказаться порочна. Осуждая когда-то Марго, я сейчас оказываюсь лицом к лицу со страхами той, кто старалась сохранить страну, кто старался сохранить любовь, но подался искушению и той игре правила которой написаны не для женщин. Я вздохнула. Бельгард появился неожиданно, и так же неожиданно исчез. Быть может, это просто видения? Быть может, я просто схожу с ума? Виктория не торопила меня. Ее устремленный вдаль взгляд всегда завораживал меня, как и ее привычка говорить умные вещи. Это ведь такая редкость для женщин нашей эпохи. На секунду мне стало стыдно. Я вспомнила, как дала обещание поэтессе, что изгнание станет ее самой главной наградой.

-Моя печаль – моя награда. Вы знаете, что любить страшно? Я познаю себя, как порочную девицу, как самую гнусную изменщицу. Вы знаете, как страшно предавать? Я обещала святой Деве забыть Роже, и что сейчас?-я почувствовала пронизывающий холод камня.-а сейчас, я сгораю от страсти при одном виде того, кто смел предать нашу любовь и уступить меня, словно мясо королю. Знаете, а я ведь чувствую себя куском мяса, который поделили между собой собаки, а вернее все досталось вожаку. Виктория, мне так неловко, что мои слушателем помимо камней оказались Вы. Какой Вам толк в моих слезах?

–Быть может,-ее нежные ладони обвили мои пальцы в пальцы и голос снизился до шепота.-я хочу помочь Вашей заблудшей душе.

–Вы слышали о новой фаворитке Генриха?-не скрывая слез спросила я.-Вы знаете, что он предает меня и наших детей?

–А, так Вы уже наслышаны про Генриетту? Удивительно, как быстро облетают Версаль слухи.-девушка развела руки в стороны.-пока что она не фаворитка. Дело в том, что ее мамаша госпожа Антраг хочет пропихнуть одну из трех дочерей в объятья короля, и Вы не хуже меня знаете, что участь пушечного мяса достается младшим дочерям. Хотя, должна признать, что плутовка не так проста; как ее преподносит мать.

–Я так аккуратно спрошу, а есть кто-нибудь во Франции кого Вы не знаете?-я скрестила руки под грудью и повела удивленно бровью.-мне кажется, если вывести Вас на площадь и указать на первопопавшегося человека, то Вы не просто скажите его имя, но и всю подноготную.

–Ну, моей памятью можно гордиться, ибо Вы правы, что я знаю многих и о многом. Подноготную я не знаю, ибо не маг и не колдун. Люди, Габри, сами того не понимая, рассказывают о себе в самом ярком свете, если правильно найти для них слова. Вот взять хотя бы потенциально новую фаворитку короля…

–Генриетту?-опешила я.-Вы о ней?

–Угу. Думаете, что я ее видела? Нет. Я знаю о ней ровно столько же, сколько и Вы, но я знаю ее мать. Это ослабляет занавесы неизвестно для меня, но делает волнение для Вас.-улыбнувшись, Виктория обвила своей нежной рукой мою талию.-так, что же тревожит юное сердце прелестной Габриэли?

–Помните Бельгарда Роже?-вздох.-мне сердце обжигает один только его взгляд, и я вспыхиваю пламенем желания, когда он прикасается моего тела, но только…

–Только, как можете Вы предать королевскую любовь?-Виктория облизнулась.-может быть, стоит хотя бы раз пойти по зову сердца и дать себе шанс почувствовать настоящую любовь, а не игрушки короля?-поэтесса нежно погладила меня по щеке.-милая Габри, позвольте сердцу любить…

Я больше ничего не слышала… «позволить сердцу любить» оказалась так сложно, но найти силы простить еще сложнее. Он пылок, остроумен и красив, а в постели «исследователь лабиринтов». Кого все это время я обманывала если все еще грела мечту стать женой Бельгарда? Для кого спектакль лживых ролей? Для кого пьеса с выдуманными героями? Я дождалась ночи, когда смогу испить винный напиток сполна обливаясь липким виноградом до пят. Словно второе крещение, словно дознание без виновного. Он ждал меня в королевских покоях на темно-синем атласном одеяле совершенно обнаженный. И это тело сводило с ума, опьяняло сильнее любого вина. Я сделала шаг вперед, и подалась игре чувств, которую затеяло тело. От нежных поцелуев шеи, до самых сладких поцелуев губ нас разделяли секунды. Избавь меня от меланхолии, милый…

Его ладони исследовали каждый изгиб моего чувственного тела заставляя выгибаться в самых грязных, неестественных позах, что могли только снится похотливом священнику в его самых распутных снах. Минуты желания превращались в утомительные секунды, что длились дольше чем век. Я отдавалась этой страсти с головой, не чувствуя никакого стыда за то, что любовь моя оказалась сильнее корысти, сильнее самого долгого желания, и сейчас, стать королевой звучало так глупо, что и представить нельзя. К чему трон? К чему корона? К чему любовь всей Франции, когда тебя целуют любимые губы? Мне от плавного движения по животу вверх скользкой дорожкой мокрых поцелуем до самого грубого проникновения оставалось дышать несколько секунд, чтобы сдержать громкий стон.

Стены холодного камня так долго хранящие мои секреты, стены замка в котором я познала порок были роднее дома, и сейчас, оставаться здесь в неге удивительной страсти было схоже с попаданием грешника в рай. Он сводит с ума своими движениями, заставляя колыхаться внутри меня сердце заполняя либидо своей похотью. От каждого толчка, до следующего моего истошного скулежа был миг. Он не стеснялся овладевать мною так, словно я все та же распутная, проданная однажды девица. В минуты редкой трезвости я понимала, что это не было похоже на ту любовь, какую я желала испить. Это было грубо, это было нагло и так фривольно. В секунду редкого спокойного дыхания, я слышала стоны мужчины, что просто наслаждался моей униженностью. В минуты собственного безумия, я теряла все. Я теряла все то, что вырывала зубами выгрызая из кожи врагов.

Он проникает в меня своим жезлом настоящей власти, и я закрывая глаза, вспоминаю лица. Толчок, а за ним еще один. И вот они те, кого я предала всплывают в памяти, как наказание. Шлепки кожи от его рук горят следом крапивным по щекам, вспоминая, как король нежно гладил мне лицо. Сжатия ладони по груди, и вот перед глазами, как я стояла на коленях перед Богом молясь за короля, за мир. Обжигающе чувствуя, как разливается внутри меня горячий напиток его любви, мои руки горят огнем от воспоминаний, как я однажды обещала изгнать ту, что понимает меня лучше других. Я виновата. Я грешна. Чем я лучше той, что хочет занять место любимой фаворитки?

-Как все же славно наблюдать за этим.-воодушевленно воскликнул Генрих широко открывая двери королевской спальни и пуская внутрь свиту.-как всё-таки это прекрасно.-он вынул мешочек из-за пазухи и бросил в руки Бельгарду.-свои пятьдесят тысяч экю Вы, друг мой, заработали.

–Роже?-опешила я прикрывая обнаженную грудь простыней.-какая же я глупая…

–Что же касается Вас, моя невероятная Габриэль,-Генрих поклонился и нежно взял своей рукою мою кисть.-прошу Вас подготовиться к брачной церемонии. Завтра у Вас особенный день.

–Брачной церемонии?-одернула руку я.-что за шутки?

–Ах, невеста не слышала ничего о собственной свадьбе? Посмеемся же, друзья.-провозгласил Генрих раскинув руки в стороны.-поздравляю, завтра Вы поклянетесь в верности перед Богом заключенная в узы брака с господином Лианкуром, а пока, убирайтесь прочь с глаз моих.-грубо пихнув меня из покоев вон, король швырнул платье в коридор и только обмотанную вокруг тела простыню разрешил оставить, дабы избежать моего позора.

Он вышел из своих покоев, и грубо схватив за локоть поволок в мою комнату, куда со всей силы пихнул и захлопнул дверь. Я билась в эти закрытые двери, билась в них словно запертая в золотой клетке птица, что не привыкла к людским рукам. Становилось душно, не хватало банального воздуха, и я чувствовала, как задыхаюсь. С каждой новой попыткой вздоха темнело в глазах. Оглушение. Резкий, громкий шум, и я теряюсь в четырех стенах своих покоев. Темнота. Резкая тишина. Чувство свободного полета. Удар…

***

-Габри…-шепчет нежный женский голос.-Габри, Вы меня слышите? Габри, очнитесь.

Я открываю глаза. В свете тусклого света свечи едва уловимый блеск голубых глаз, что напоминает о тех далеких днях, когда плывешь по морской глади, и как спокойны волны в этот день. Голубое небо, голубое море, белые пышные облака, белая пена, редкие нотки ве-терка и чайки. Множество чаек, что витают так высоко над головой. Плещется рыба и ветер подгоняет паруса заставляя корабль двигаться вперед с каждым рывком сильнее. Ты стоишь на палубе и любуешься, как плещется об эти волны корабль надежды, а вдалеке дельфины, киты…вспоминаешь, как давным-давно, слышала легенду о синем ките, и вот теперь наблюдаешь за ним. Голоса дельфинов, что заменяют молитвы…плачут в небе чайки, и толь-ко в опустившимся тумане приходишь в себя.