Текст книги "Пока море не высохнет (СИ)"
Автор книги: Виктория Роа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
-Алистер,-послышался робкий женский голос.-возьмите блюдо, чтобы не дай Бог,-она протянула железную тарелку дипломату.-чтобы Ваш завтрак не упал на одежду. Знаете, как трудно вывести джем с одежды, и я подумала, что Вы захотите попробовать это…-Ребекка достала из небольшого кармашка своего платья свернутый в бархатной ткани кусочек тыквенного пирога.-пекла сегодня утром, но я не была точно уверена, а любите ли Вы вообще тыкву…
–Спасибо, очень тронут Вашей заботой обо мне, но уверяю Вас, что я не маленький.-Алистер взял пирог и положил его на тарелку.-спасибо большое. Мне очень приятно, что мое пребывание здесь Вам не безразлично, госпожа…?
–Кампо, но зовите меня просто Бекка. К тому же,-девушка вздохнула отводя смущенный взгляд.-Виктория просила меня присмотреть за Вами.
–Виктория?-удивился дипломат.-мне казалось, что ее сейчас нет в замке.
–Я про то и говорю, что она попросила присмотреть за Вами. Представляете, как это писать каждый вечер о Вашем самочувствие и настроение. Вы знаете, что она думала?-Бекка робко улыбнулась.-что Вы уже отправились в Англию, но обрадовалась, услышав, что Вы все еще здесь. Знаете, Версаль привык принимать в гостях людей, и, хотя большинство из них уже довольно старые здесь лица, но он рад каждому новому гостю, а Вас эти стены видели уже не раз. Можно сказать, что здесь, как дома.
–Я тронут.-Алистер улыбнулся сдержанно, скованно.-только не стоит думать, что я заблужусь в коридорах Лувра, спасибо за проявленное внимание, но стоит Вам, милая Бекка, больше думать о себе. Ступайте, займитесь своими делами.
Ребекка Кампо быстро поклонилась и топот ее небольших ножек заставлял молодого дипломата не скрывать улыбки, что растянулась на мягком лице. Ближе к обеду, когда залы опустели, и дипломат хотел было засесть за чтение книги, двери главного зала распахнулись и впорхнули четверо женщин внутрь, словно осы в гнездо. Присутствие дипломата не смутило молодых особ, как и их появление не доставляло Алистеру никаких эмоций, кроме раздражения, ибо юноша не любил шум, а от придворных дам его было слишком много. Лиза, что ранее была в замке за прислугу, сейчас составляла часть нового летучего эскадрона, но только привычка прислуживать никуда не делась. Дипломат заметил, что на столик накрыла именно она. Чашечки под медовый напиток, пирожные, конфитюр, фрукты и сдобные булочки – все это лишь небольшая часть тех вкусных сладостей, что были поданы на чайник столик. Графиня Диана Монсоро отпила глоток, и улыбнувшись, подмигнула молодому человеку, что на секунду оторвал взгляд от строчек любимой книги. Засмущавшись, покраснев, он попытался сосредоточить все свое внимание на повести, но женщины громко начали обсуждать последние сплети и события.
-Представляете, король отпустил Марго из тюрьмы, чтобы она начала новую жизнь.-госпожа Лепаж разломала круассан пополам, и мелкие крошки рассыпались на ее бархатное, алое платье.-думаете ли вы, что теперь она начнет снова метить на трон?
–Боюсь, дорогая, что малышка Марго совершенно непригодна для борьбы за трон, власть и корону. Увы, но это наша любимая Екатерина умела держать в зубах всю Францию даже будучи в заключении. Знаете, иногда мне кажется, что рождение единственной дочери для Медичи было тоже самое, что и проклятие. Спрашивается, зачем?-Диана Монсоро отпила еще глоток.-мало того, что девочка не унаследовала знаменитого материнского характера, так еще и умудрилась упустить из рук всю власть.
–Но что плохого в этом?-Ребекка, что стояла у окна резко обернулась.-просто не все хотят жить в постоянной войне. Какой смысл в замужестве, если ты не уверена в своем муже? Какой смысл считать брак счастливым, если боишься, что твой супруг или же его мать отравят тебя?
–Бекка, какая Вы, дорогая, еще глупая.-графиня Монсоро засмеялась.-Вы серьезно думаете, что женщины выходят замуж по любви?
–Если бы так и было, то не было бы никаких любовников и нация Французов давно бы сократилась до мизерного числа.-госпожа Лепаж улыбнулась.-любовь такое скверное чувство, как и явление, что и говорить о нем глупо.
–Почему? Лично я, не хочу ложиться в постель с нелюбимым мужчиной.-Ребекка хотела было улыбнуться.-к тому же, королева Марго любила Генриха, и что тут скрывать, он пользовался ею, как и к власти пришел только благодаря ей. Что было бы с нашим королем, если бы он так и остался простым королев Наварры?
–Ну, самый предсказуемый вариант,-графиня Диана отпила глоток напитка.-его вырезали бы, как и всех отвратительных гугенотов, а на счет любви Марго не обольщайтесь, Бекка, ее любили все, как и она не была против быть любимой. Один граф де Бюсси сколько стоит.
–Но ведь именно Вы отбили графа де Бюсси, графиня.-Бекка вся сжалась от возмущения.-все знают, что именно Вы были причиной этого громкого разрыва королевы с ее возлюбленным!
–Я вижу, что Вы так отчаянно отстаиваете честь, которой нет, что не могу не спросить, но что движет Вашими помыслами? Что заставляет Вас, милая Бекка, защищать нашу горе-королеву?-графиня Монсоро протянулась за марципаном.-личные мотивы, или Вы так сильно ненавидите меня за то, что я считаю Вас, откровенно говоря, слабачкой?
–Можете говорить, что хотите, но только я Выше этого.-малышка Кампо поправила свой русые волосы, и перекинув их на правую сторону, вынула спрятавшееся в густых кольцах золотое украшение.-знаете, благородная собака никогда не посмотрит в сторону беспородной шавки.
–Беспородной шавки…-облизнувшись повторила графиня, приподымаясь с кресла.-беспородной шавки значит?
–Диана, спокойно.-госпожа Лепаж резко встала с дивана подойдя к графине.-спокойно, не начинайте выяснение отношение. Просто Бекка забылась.
Двери зала распахнулись. Королева Марго гордо прошла мимо нового эскадрона, и только увидев Бекку склонила голову в уважение и приветствии юной девушки. Диана распалялась сильнее, и не задеть бывшую королеву просто не могла.
-Как я вижу, приветствовать старых знакомых это не Ваше клише, милая.-обратилась она к Маргарите.-или же гордость не позволяет Вам смотреть в мою сторону, Марго? Мне казалось, Ваша мать так славно сдружила нас, что нынче все старые обиды позади.
–Если Вы, графиня, думаете, что прощены, то мне Вас жаль.-Маргарита нахмурилась.-мне больно, мне все еще больно от Вашего поступка. Как Вы могли? Вы же знали, как я любила и как любима была я. К чему было Ваше желание отбить графа де Бюсси? Чтобы что? Чтобы теперь надменно смотреть мне в след и чувствовать себя рыцарем, что победил в турнире на храбрость?
–Граф сам ушел от Вас без моего причастия.-Диана подошла ближе к королеве Марго и ухмыльнулась.-если Вы не можете удержать возле себя мужчину, то не сигнал ли это о Вашей беспомощности?
–Да что же у Вас за манера такая,-обратился не выдержав дипломат к графине.-забиваете слабого зажимая его в углу без шансов на сопротивление. Всегда найдется тот, кто сильнее Вас и тогда загнанной мышью станете Вы, графиня.-прошипел английский дипломат направляясь к двери.-змеи. Слушать вас тоже самое, что слушать змеиное шипение.
Ребекка Кампо побежала за разочарованным мужчиной, когда поняла, что отстает, она прокричала «подождите меня», и дипломат остановился. Тучная девчонка добежала до английского дипломата, и коснувшись ладонью его плеча она начала тяжело дышать, чтобы отдышаться. Бег давался ей сложно. Они остановились в узком коридоре, что разделен спальнями в том числе и покоями Генриха Наваррского и поэтессы. Алистер сжал в руках книгу, и посмотрев сквозь оконную раму на взошедшее над землей солнце, он посмотрел на юную девчонку Кампо и произнес своим серьезным голосом…
-Ваша сила в Вашей чистоте, и Вам следует бросить этот чертов эскадрон и попросить короля, чтобы он помог Вам найти достойного мужчину среди знати. Я вижу, что дворцовые интриги это не Ваше, ни к чему пытаться быть такой же, как графиня или же Ваша самая,-дипломат показал кавычки пальцами.-«страстная» госпожа Лепаж обычная женщина легкого поведения, и ничего больше. Не стоит брать с не пример, Бекка. Простите, но Вы подобны ангелу, но танцуете среди чертей.
–Для меня эта страшная драма, господин Перси. Я умру, я сойду с ума, если потеряю свое место в эскадроне.-прошептала сдерживая слезы Бекка.-когда меня не за долго до смерти взяла в свои многочисленные фрейлины Екатерина Медичи, я радовалась, но после ее смерти…после ее смерти я принимала ухаживание одного знатного в наших кругах, но все обернулась для меня ужасно. Он хотел, чтобы я стала не его женой, а обычной прислугой, но какая из меня прислуга если я ношу такую громкую фамилию? Когда Виктория позволила мне стать часть нового, так сказать, элитного эскадрона, я не могла нарадоваться, что снова начну приносить пользу, и к тому же, Виктория так добра ко мне…
«Она словно дочь, словно младшая сестра, что требует защиты»-вспомнил строчки письма Алистер, и глядя сейчас на Бекку, он понимает, что разница в три года между его возлюбленной и этой девчонкой заметна, как никогда. Кто такая Бекка? Кто такая эта малышка Франции Ребекка Кампо, что смущается от скользких мужских взглядом ниже поясницы, и что так сладко робеет от мужской уверенности? Ребенок. Ребенок с самыми чистыми глазами, какие только можно встретить в стенах Версаля. Голос тих, нрав смущенный, и только покорность позволяет ей сопротивляться.
-И все же, подумайте над чем, чтобы бросить это грязное занятие. Ваша покорность однажды заставит Вас раздвинуть ноги перед нелюбимым мужчиной.-Алистер вернулся в свои покои.
Алистер Перси провожал тоскливым взглядом очередной корабль, отплывающий в Англию. Причал оказался еще более шумным местом, чем стены распутного Версаля. Люди целый день спешили на свой корабль отправляя родственником в разные страны мешочки с собранными яствами, драгоценностями и даже животными. Моряки сменяли друг друга на новоприбывшие корабли продолжая заполнять трюмы, чтобы перевезти продукты и разные подарки на другие омываемые морем причалы разных государств. Молодой английский дипломат то возвращался в замок, то снова уверенно брал сумки в руки и направлялся на корабль, но только все это было бессмысленно. Делая шаг с причала на корабль, он чувствовал, как бешено начинало колотиться сердце, и тогда он отступал, краснел и долго извинялся перед пожимающими плечи моряками. Возвращаясь в Лувр, он чувствовал приступ удушения, но попадая на воздух, снова становилось тоскливо. Постепенно начало смеркаться, и последний отплывающий к берегам Англии корабль оповестил об отплытии. Алистер вернулся в свои покои, где робкий сток в дверь прервал его мимолетное состояние покоя.
Ребекка Кампо держала в руках поднос с крепким английским чаем, три ломтика белого, мягкого, еще горячего хлеба, крольчатина в нежнейшем сметанном соусе, и галеты с вишневым конфитюром. Девушка аккуратно поставила поднос на стол дипломата и смущенно сжимая ладонями подол собственного платья, она отводила взгляд от мужчины стараясь сохранять дистанцию, что была свойственна ей, как одной из самых скромных участниц эскадрона. Вздохнув, она решилась на секунду посмотреть на этого мужчину и в смущении даже оступилась назад, но была поймана вошедшим в покои королем Генрихом IV. Король улыбнулся, и крепко сжав хрупкие плечи девушки, он склонил голову на бок и засмеялся увидев, как покраснела малютка Кампо. Девушка поклонилась, и быстро, скрывая покрасневшие щеки своими белокурыми волосами, умчалась прочь оставляя послевкусием шлейф лавандовых духов и цокот маленьких ножек, что так задорно бегут по крутыми ступеням Версальских лестниц.
-Шестой.-улыбнулся король сжимая в руке наполненный до середины стакан крепким вином.-это был шестой отбывший корабль в Англию, который Вы пропустили или хотели пропустить.-Генрих сел в кресло напротив молодого англичанина перекинув ногу на ногу.-как дела в Испании? Кажется, Вы прибыли именно оттуда в сей раз.-он отпил глоток терпкого напитка.-хотите вина? Или Вам больше нравится сидр?
–Благодарю за предложение, но стараюсь не употреблять напитки, что способны вызвать хотя бы малейшее опьянение.-Алистер протянул руку, чтобы взять с подноса свой чай.-в Испании все весьма неплохо.-молодой человек отпил глоток.-они не готовы принять условия моего короля, что так метил на молодую Марию Медичи, как свою потенциальную жену. Следует из этого только один вывод, что войны не избежать. Длиннохвостая месть природы обуяла Англию, а король мой пытается найти себе новую жену, но не просто женщину, а принцессу какого-нибудь знатного рода, что смог бы еще оказать поддержку в случае незапланированных войн.
–Знаете, Алистер, а я вот задумался обо всем происходящем вокруг.-Генрих отпил глоток вина.-неутешительно как-то осознавать, что все вокруг придерживаются совершенно иной точки зрения, что совсем никак не может пересечься с моей, и знаете, мой английский друг, что самое тошнотворное? Я хочу сделать так, чтобы было хорошо и им, и мне, но только мои советники, приближенные не хотят меня понимать.
–Боюсь, что тут у Вас два варианта, король.-Алистер поставил чашку обратно на поднос.-либо Вы делаете так, как считаете нужным, и тогда даете своему народу понять, что король здесь Вы и за вами будет последнее словно, либо делаете так, как хочет народ, а вернее знать, и тогда Вы еще не долго останетесь королем, ибо знать в итоге решит, что Вы здесь лишний, а народ просто откажется от Вас, как от ненужного балласта, что тянет их государство на дно.-дипломат вздохнул.-если не секрет, но по какой теме у Вас с советниками такие расхождения во мнении?
–Смешно сказать, но религия. Вы же знаете, что я гугенот, но только есть одно «но»..-Генрих поставил стакан на стол.-скорее всего, Вы уже наслышаны о предстоящей религиозной войне во Франции, которую я хочу избежать любыми способами. И вот одна очень мудрая девушка, посоветовала мне принять католичество и усмирить страстных любителей своей веры.-король грустно улыбнулся.-мои советники, услышав мое такое предложение восприняли это, как оскорбление в свой адрес, и смешно сказать, но даже придворные дамы сейчас смотрят в мою сторону с такой брезгливостью, что даже мне противно от самого себя. Вот и получается, что я попал в капкан, из которого не могу выбраться.
–Простите, конечно, но я всего лишь дипломат, и могу судить из личного опыта, но таким вот настроением Вы только усугубляете положение. Получается, что Вы сомневаетесь в правильности своего выбора и готовы слушать тех, кто имеет долю к власти только благодаря Вам. Принять католичество – это выгодно со всех сторон, как с политической, так и с религиозной, а если говорить про масштаб среди государств, то Вы, можно сказать, пополните католический союз власти присоединившись по взглядам ближе к Англии и Испании. Что касается Ваших советником, то стоит их уже отстранить от власти, чтобы те не имели больше поблажек.
–Ваша возлюбленная вообще предложила отправить их на позорный эшафот.-Генрих улыбнулся.-Вы, я смотрю, более мягких взглядов.
–Кровавых расправ мне хватает и в своей стране, чтобы еще их советовать Вам.-Алистер тяжело вздохнул.-поэтому, в конце концов, решение принимать королю, а я могу только сказать, что думаю.
–Надеюсь, я не покажусь бестактным, хотя многие обо мне так и говорят, но все же, если Ваша возлюбленная здесь, то что держит Вас в Англии?-король Наваррский скрестил кисти у губ.
–Хорошее дипломатическое положение и приближенное положение в отношении моего короля, что щедро осыпает своим расположением ко мне, но с другой стороны, в случае нарастающего настроения, я первый кого он отправляет на переговоры в страну, которая настроена против него. С одной стороны, я щедро одарен за заслуги перед государством, но с другой стороны, ограничен в возможностях личного выбора. Так, например, в прошлом месяце меня пытались женить на одной очень знатной английской даме, чей отец оказывает влияние на Германию, но только я поспешил заняться государственными делами и отплыл ночью в Испанию, чтобы избежать этого судного для меня дня, но сейчас-то я понимаю, что не смогу вечно прятаться в стенах Лувра и провожать корабли в родную страну, и к тому же, просто придется мужественно принять это неизбежное обстоятельство. Женитьба это не война же, верно?-Алистер улыбнулся скрывая блеск в глазах.-все стерпится.
–Друг мой, Вы хотите совершить самую страшную ошибку в своей жизни.-король развел от удивления руки в стороны.-а как же поэтесса? Как же наша с Вами дорогая Виктория? Хотите предать любовь?
–Когда она так по подлому сбежала в канун нашей свадьбы из Англии в Лувр, я старался об этом забыть, старался понять и принять, но только сейчас вижу, что она счастлива здесь, и я на это не влияю. Она дитя искусства и свободы, но только я ценю честь и преданность.
–Быть может, она вернулась сюда потому что преданная месту и так же, как и Вы своему королю? Честь…-Генрих улыбнулся.-это очень вульгарная дама, что продается за пистоли и широко раздвигает перед угодными ноги.-король Наваррский резко встал с кресла и потянулся.-если я предложу Вам место своего дипломата со всеми привилегиями, что обычно положено приближенным к королю людям, то Вы останетесь в Лувре?
–Предлагаете мне предать Англию и короля, а после пойти на эшафот вместе с Вашими советниками?-Алистер скрестил руки под грудью.-хотите увидеть, как в меня будут бросать гнилые помидоры, как в самого скверного предателя?
–Вовсе нет. Хочу, чтобы Вы начали сбивать столбы в борьбе за свою любовь, и хочу впервые побывать на католической свадьбе.-король Наваррский протянул руку дипломату.-Вы принимаете мое предложение?
–Я хочу еще подумать. До утра.-Алистер ухмыльнулся.-это не тоже самое, что купить в таверне эль. Это решение должно определить многое в жизни. Не хочу спешить.
–Как видите, я решил так сказать, даровать свободу моей жене королеве Марго и позволить ей снова вдохнуть воздух свободных ветров.-Генрих улыбнулся.-думаю, теперь я смогу решиться на самый безумный в своей жизни шаг.
–Ах, Маргарита…-дипломат посмотрел на короля.-по правде говоря, летучий эскадрон крайне скверно отзывается о Маргарите де Валуа.
–Летучий эскадрон…-приторно произнес Генрих с нескрываемой улыбкой.-а знаете, совсем недавно, это звучало более важно. «Летучий эскадрон Екатерины Медичи», куда между нами, входила Ваша возлюбленная, был очень страшной формой власти. Не посчитайте меня ханжой, ибо женщин я люблю больше всего на свете, но только их место в бархатных постелях, но никак не в политике. Между нами говоря, после смерти Медичи эскадрон сильно поредел, и когда во главу встала Виктория вместе с графиней Монсоро летучий эскадрон стал представлять из себя кладезь настоящих языческих жриц, которая хороша собой в чем-то личном. Вот взять Викторию, то она мастерица слова и справедливости, а вот Бекка, как невинное дитя способна усмирить любого буйного человека, а если говорить о госпоже Лепаж, то на голове волосы встают дыбом от той огненной страсти, что горит в этой женщине.
–Можно ли мне узнать, кто та мудрая женщина, что наставляет Вас на путь истинный?-спросил Алистер с нескрываемым интересом.
–Вам, наверное, имя Габриэль Эстре не говорит ничего, но для меня это целая жизнь.-король вздохнул скрывая взгляда.-она всегда сбегает с моих рук, словно боится меня.-Генрих IV посмотрел в открытое окно.-она прекрасна собой, мудра и добра, но так несчастна, что я боюсь сделать ее еще более несчастной. Простите, мой английский гость, что позволяю себе такое, но мне право не с кем больше поделиться.
–Я понимаю Вас, и в этом мы с Вами схожи.-Алистер улыбнулся.-знаете, я хочу еще немного подумать о Вашем предложение, если Вы не против…-молодой человек ненавязчиво махнул головой в сторону двери.
–Хорошо, думайте, но только пусть хотя бы Ваше решение не будет перечить мне. Устал я от несогласных. Устал, Алистер.-король покинул покои дипломата.
Оставшись наедине с самим собой, молодой человек хотел подумать о предложении короля, как робкий стук снова прервал его цепочку мыслей. На пороге стояла Бекка. Протягивая дипломату свернутый конверт, она поклонилась и поспешила удалиться прочь понимая, что ее присутствие могут расценить не так, каким оно было в действительности. Раскрывая конверт, дипломат надеялся, что письмо было не от его короля, и не ошибся.
«Я возвращаюсь во Францию завтра ночью. Сказать честно, я в смятении от встречи с принцессой. Хочу рассказать об этом личном Вам, мой дорогой друг. Надеюсь, что смогу застать Вас на воскресной проповеди. С чистейшей любовью, Ваша Виктория…»
Глава 4
***
Коль может адюльтер кормить семью,
товаром станет честь, любовь и лоно…
***
*Габриэль
Забыты все обещания, забыты любви слова и просьбы о надежде, да только сердце не становится легче. Совсем скоро начнется религиозная война, и я понимаю, что если человек не хочет, то заставить его не в силах даже Бог. И вот в который раз, стоя перед иконой святой девы Марии, я шепотом прошу ее о помощи, прошу не скрывая слез о помощи людям, и королю, что так боится прикоснуться к Богу, просить его поддержки, просить его терпения и понимания, но только с каждым днем, мои мольбы словно становятся неслышимыми. С каждым новым днем я слышу настроение людей, что готовы встречать грудью буйство гугенотов, готовых биться за веру, а потом и за короля путем убийств, и надругательств с католическими поклонниками. Вздох. Люди молятся стоя на коленях прося о чем-то своем сокровенном, и только я, скрывая слезы от священника не боюсь плакать у ног святой девы. Она слышит, она понимает меня. Меня слышит та, что простила людей за убийство сына, что простила тех, кто надругался над верой, кто предал любовь, но только я…уснув на ее коленях, позволяю чувствовать свою боль, слезы…
Я думала, что смогу гордиться им…королем…Генрихом Наваррским, что доказал бы свое право на власть над Францией, но только с каждым днем, он словно делает все наоборот. Если раньше, когда я позволяла ему прикасаться к себе, то чувствовала настоящую власть, уверенность короля, что способен помочь государству, то сейчас…сейчас он, как ребенок, снова наслаждается другими женщинами, распитием вина и блудом. Мне было больно осознавать, что все мои слова были услышаны только на секунду, и те для того, чтобы я потешила королевскую слабость. Любовь…а была ли она? Я не знаю, но только сейчас…стоя у окна, где так любит проводить время его бывшая супруга Марго, я начинаю понимать, как прекрасно смотреть за горизонт, где жизнь меняет местами фигуры, играя по своим правилам. Почувствовав ноющую боль, я коснулась ладонями округлившийся живот, и печально вздохнула. Легкая пошатывание, и я чувствую, как крепкие руки сжали мои плечи. Обернувшись, я увидела молодого юношу, что прибыл сюда достаточно давно, чтобы считаться придворным мужем. Английский дипломат никогда не брезговал общением со мной, и эти разговоры были ни на что не похожи. Совершенно не проявляя ко мне любовного интереса, он помог мне осознать, что не все мужчины ужасны по своей натуре.
-Ах, Алистер.-улыбнулась я.-Вы снова спасли меня от падения. Скоро начну считать Вас своим ангелом хранителем. Там где за мной ступает по пятам беда, обязательно будете Вы, как мой спаситель.-вздох.-добрый вечер, забыла с Вами поздороваться. А почему Вы здесь, а не с придворными дамами при короле? Мне казалось, что король наш любит окружить себя распутными женщинами, и хорошими мужчинами, что помогают ему быть лучше в глазах блудливых девиц.
–Не скажу, что являюсь фаталистом, но видимо, какие-то силы направляют меня к Вам в самые нужные моменты.-Алистер улыбнулся своей мягкой улыбкой и лицо его в эти моменты начинало сиять от блаженства.-как Вы себя чувствуете? Все-таки появление ребенка должно как-то менять Вас? Или я ничего не понимаю в женских мироощущениях?
–Понимаете, и беременность, действительно, с каждым днем выводит меня из рамок спокойной жизни, и хотя я прекрасно понимаю, что сделанный на это мой шаг был уверенным, но все же, я боюсь, что простое материнство окажется не в моих силах, и ребенок…-прикоснувшись ладонями к дрожащему животу, я вздохнула.-и не дай Бог, чтобы мой ребенок умер в младенчестве. Алистер, я смерти своей так не боюсь, как этого будущего малыша. Простите, заболталась я совсем, что даже не спросила, как Ваши дела?
–Трагично, но не смертельно.-молодой человек вынул из кармана своего пурпэна свернутый в четыре раза конверт.-это письмо было перехвачено Викторией. Адресованное королю от одного маркиза…-Алистер посмотрел по сторонам.-к тому же,-голос его стал тише.-герцог Майеннский и лигисты уже собрали генеральные штаты, чтобы избрать нового французского короля, а крестьяне готовы принять новый выбор, ибо мы с Вами оба знаем, что люди устали от вечных похождений Генриха, которого только и можно найти под женскими юбками.
–Что говорит Виктория?-спросила с нескрываемым интересом я разворачивая письмо.
«Сир, нет нужды лукавить, через восемь дней Вы будете избраны королем Франции, и к вашим прежним противникам можно будет добавить партию католических принцев, папу, короля Испании, императора, герцога Савойского. Всему этому вам придется противостоять с вашей жалкой кучкой гугенотов, если только Вы не примете быстрое и галантное решение послушать мессу… Если бы Вы были глубоко религиозным принцем, я бы не осмелился говорить с Вами в таком тоне, но Вы ведете жизнь истинного бонвивана, и потому мы не думаем, что для Вас это будет вопросом совести. Боитесь ли Вы оскорбить гугенотов, которые всегда признавали за королями свободу совести, но которые, если вы их обидите, помянут вас в своих молитвах? Выбирайте сами, угождать ли вашим гасконским пророкам и продолжать таскаться по притонам, оставив всех нас в ситуации „спасайся, кто может“, дрожать ли перед Лигой, которая сама ничего так не боится, как вашего обращения, благодаря которому вы задушите прямо в колыбели нарождающуюся третью партию и через месяц станете абсолютным королем всей Франции, выиграв за один час мессы больше, чем Вы могли бы добиться в двадцати выигранных сражениях и за двадцать опасностей и трудов».»
С одной стороны, меня распирала гордость, ибо мои мысли были правильными с самого начала, а желание сменить веру короля было настолько правильным, что все значимые люди Франции это понимали, но только, что толку рвать волосы на голове, если король смачивает пальцы в слюне и возвращает их тебе на голову? Я аккуратно свернула письмо и отдала дипломату. Он снова осмотрелся по сторонам, как было свойственно ему в моменты нервного обдумывания. Мне становилось нехорошо. Последние месяцы проходили так тяжело, что я и забыла, как это дышать полной грудью. Странно мне становилось и от того, как король быстро потерял интерес ко мне, как к женщине узнав о скором появлении на свет наследника короны. Видимо, это не входило в его планы, как он так уверенно раздвигал мне ноги в неистовом желании испить настоящей любви.
-Виктория…-повторил Алистер смакуя ее имя.-она считает, что я должен наставить короля на путь истинный, но только…
–Только что?-спросила я нежно коснувшись его руки, и склонив голову на бок, я сдержала вздоха.-что, Алистер? Что останавливает такого хорошего дипломата, как Вы? Я, конечно, понимаю, что Вы нарасхват среди королей, и сможете обрести теплое гнездо у любой власти, но что будет с простыми детьми Франции если сейчас Генрих решит пусть все сквозь пальцы, как он, увы, но мы знаем, делает?
–Я поним…
–Что будет с простыми крестьянами?-мой голос становился тише, грубее.-что будет с теми, кто так далек от короля? От Версаля? От чертова Лувра?-шептала я.-впрочем, знаете…-я сделала шаг вперед.-я пойду, и сама скажу королю, что если католики прольют кровь обычных людей, отвечать придется ему.
–Габриэль, остановитесь,-Алистер сжал мою кисть поймав на ходу.-он сейчас в своих покоях с двумя придворными дочерями, и я не думаю, что он способен принимать у…
–Да плевать на них!-прошипела я.-пусть меня выгонят лично их покоев «ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА», но если сейчас я этого не сделаю, то кровь простых людей будет на его руках.
–Если сейчас он развлекается с блудливыми дамами, то он не заметит даже ворвавшихся в Версаль горячих католиков, что будут спускать шкуры с придворных.-Алистер вздохнул.-давайте же все оставив до утра.
Я была полна той уверенности, какой Виктория наделяет женщин эскадрона перед важным делом. Шаг становился уверенным, дыхание учащённым. Вообще, это чувство непоколебимой уверенности было схоже с животным удовольствием, когда лоно достигает своего апогея и не в силах сдерживаться, позволяет страсти выйти наружу, оставляя мокрые следы своего сока. Я слышала все: женское, задорное хихиканье, его голос, что в секунду превращался в сорванный стон, и это юное повизгивание. Все это выглядело несерьезно, и на несколько секунду я растерялась. Боль сковало сердце, и ребенок внутри меня впервые шевельнулся. Был ли это Божий знак или я просто теряю рассудок? Нельзя бросать то, что сделано наполовину. Уверенно толкнув двери в покои короля, я застала то, о чем меня предупреждал дипломат. Две девицы не старше пятнадцати так усердно удовлетворяли короля, что мне стало брезгливо даже смотреть на него, но только не прирученная ли я им птица?
-Га-габриэль?-вздрогнул король.-что Вы здесь делаете?-воскликнул он отталкивая блудливых девиц, и накинув на свое обнаженное тело халат, он подошел ближе ко мне, сжимая ладони своими холодными пальцами.-что Вы здесь делаете?
–Что здесь делаете Вы?-прошептала я.-я хочу понять только одно…-мой голос становился от волнения хриплым.-сколько еще Вы будете мучить меня? Сколько еще я должна буду вытерпеть, чтобы огонь угас в моем сердце и почему я должна волноваться за Вас, если Вам нет никакого дела до всего? Женщины, попойки и это безобразие…Боже мой, Генрих, Вам самому от себя не противно?
–Но…-прошептал король сжимая мои руки и прижимая к груди, старался как-то успокоить мою дрожь.
–Времени у Вас остается все меньше. Лига, словно смерть, дышит Вам в затылок, но Вы как будто уже мертвы.-я вздохнула.-Вы сможете добиться полной власти и спокойного существования королевства только двумя путями: первый – сила и армия; при этом придется принимать сильные решения, практиковать строгость, твердость и жестокость, то есть все то, что, по сути, противоположно Вашему характеру и вашим наклонностям, и поэтому Вам понадобится преодолеть тысячи трудностей, утомление, тягот, неприятностей, опасностей и трудов, беспрерывно трястись в седле, вечно в панцире, со шлемом на голове, с пистолетом в одной руке, со шпагой в другой, но, что еще важнее, раз и навсегда распрощаться с покоем, удовольствиями, приятным времяпрепровождением, любовью, любовницами, играми, собаками, птицами, замками, потому что в Вашем новом качестве Вам не избежать таких дел, как многочисленные захваты городов, частые сражения, обязательные победы и много пролитой крови; второй путь – освоиться с новой религией в соответствии с желанием большинства ваших подданных, и тогда Вы будете избавлены от тягот и трудностей в этом мире, а что касается иного, об этом я не стану говорить…слишком много сказано и так, и слишком много уже не услышано.
