Текст книги "Пока море не высохнет (СИ)"
Автор книги: Виктория Роа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Annotation
…То божья кара для прелестной Габриэли…
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Эпилог
Пока море не высохнет
Глава 1
*…То божья кара для прелестной Габриэли…*
-Лекаря! Быстрее придворного лекаря!!!-кричат королевские слуги, столпившиеся вокруг моего безобразного тела.-госпожа, Вы нас слышите? Госпожа!!!-стонут не скрывая слез фрейлины.
–Генрих…шепчут пересохшие губы в бесконечной агонии.-Генрих…кричит сердце пытаясь глазами найти того, кому однажды ты отдала свое сердце.
–Вы отправили за королем???-сбивая дыхание спрашивает одна из фрейлин пытаясь прекратить нарастающий шквал искренних слез.-позовите же Генриха!!!
–Короля нет Лувре!-срываясь на хрип проговорила Виктория.-его нет в замке, и в Наварре тоже.
–Габриэль, Вы меня слышите?-сжимая ладонями мою кисть продолжала кричать фрейлина.
–Габриэль!-Виктория села возле кровати сжав мою вторую кисть.-да что же это такое…Не пускайте сюда детей. Не пускайте их сюда.
–Но дети хотят видеть мать.-прорычал слуга.-они хотят…
–Я сказала, чтобы увели отсюда детей!-Виктория обернулась и во взгляде полного ненавистью можно было увидеть, как слезы накатываются на ее глазах.-Габриэль…-прошептал ее хриплый голос.-не засыпай. Пожалуйста, только не умирай. Откройте окна, в конце концов!
От яркого солнечного света режет через глаза все мое тело. И прожигающее все мое нутро горячее течение флорентийского яда заставляло плакать от той невыносимой боли, что только могло испытывать мое юное тело. От судороги до нескончаемого жара, от боли в груди до боли ребенка, что задыхается в утробе собственной матери. И я лежу. Не в силах встать, пойти, спастись. Чувствуя, каждой жилкой, как угасаю, и все, что остается мне – ждать. Ждать, когда святая дева заберет меня к себе. Заберет под свое крыло. Заберет меня под свою вселенскую материнскую любовь. Останется совсем немного…останется совсем чуть-чуть…На рассвете уже наступит Пасха…
-Виктория,-прошептала фрейлина отпуская мою слабую ладонь.-Виктория, Боже мой, нет. Она умерла! Виктория,-кричала девушка отпрянув от постели.-она умерла. Госпожа Габриэль умерла…
***
Я просыпаюсь в холодном, липком поту пытаясь отдышаться. Что произошло? Где я? За окном глубокая ночь, но только в королевском зале все еще гудят люди. Придворные слуги только и успевают подавать и приносить разные кушанья, вина. Придворные мужья уже знают с кем проведут эту ночь, и только редкие люди уже давно покинули Версальское веселье уступив место ночному спокойствию. Несколько секунд после пробуждения я была не в силах пошевелиться, ибо леденящий ужас заставлял меня быть бессильной перед ночным кошмаром, что люди любят называть страшным сном. Сердце сжалось, и я, схватившись за него прикусила от боли губу. Истошный стон сорвался с губ, но вдруг все отпустило, и ко мне вернулась способно дышать. Дышать…как же страшно перестать чувствовать воздух. Робкий стук в двери моих покоев заставил меня все же побороть тот окутывающий страх, и открыть дверь. Держа в руках подсвечник с зажжёнными двумя свечами на пороге моей спальни стояла Виктория.
-Вы кричали, что случилось?-спросила своим хрипловатым голосом поэтесса.-Вы так страшно кричали,-она закатала рукава своего бархатного халата показывая мне свою руку покрытую россыпью мурашек.-я так испугалась за Вас.
–Ах, мне приснился страшный сон.-прошептала я обнимая правой кистью свое левое предплечье.-что же это я…-встрепенувшись, я сделала шаг назад.-проходите, милая.
–Вы так меня испугали, Габриэль.-Виктория поставила подсвечник на комод перед зеркалом.-я уже успела надумать такие ужасы, что даже Ваши сны покажется сказкой. Кстати, что же Вам приснилось?-поэтесса посмотрела на свое отражение, что так загадочно отражалось в пламени свеч.
–Горите, словно на костре злобного инквизитора?-улыбнулась скромно я.-отражение выглядит завораживающе.
–Угу. Практически горю, но не сгораю.-Виктория посмотрела на меня.-значит, про сон не расскажете?
–Почему же…-я подошла к наполненному водой большому кувшину.-все весьма прозаично для трактирных людей, ибо они любят подобные новости. Снилось мне будто отравлена была я. Вокруг слуги, мои дети и такая страшная смерть. Представляете, во сне я была отравлена будучи беременной. Самое страшное, что та боль, которую я чувствовала своим телом была настолько слабой, что кричать меня заставлял задыхающийся в утробе ребенок. В моем сне, были Вы и почему-то,-я вздохнула посмотрев на воду.-я так отчаянно звала Генриха…ерунда какая-то.
–Почему же ерунда?-Виктория рассматривала меня через отражение в зеркале.-чем Вам не королева? Габриэль д’Эстре королева Франции. Звучит красиво, правда? Или же Вам более по душе «Ее величество Габриэль д’Эстре королева Наварры»?
–Наварра…-улыбнулась я.-это настолько маленькое государство, что и править им может любой крестьянин. Вам ли не знать, что после смерти Иоанны Наварра перестала представлять из себя что-то значимое.
–Ну, старушка так была одержима, чтобы ее сынок женился на представительнице флорентийского рода, что была готова идти по головам, чтобы добиться такого желаемого для нее трона.-Виктория улыбнулась.-жаль только, что планы королевы-матери так рухнули.
–Это да. Медичи была одержима идеей держать всю Францию в своих ежовых рукавах.-коснувшись ладонями холодной воды я на секунду задумалась.
–Она никак не ожидала, что в итоге Франция уйдет в руки Бурбонам.-Виктория распахнула окно, и я вздрогнула от воспоминаний о сне, где она делала тоже самое.-мало того Бурбонам, так еще и гугеноту.-она вдохнула холодный воздух.-кажется будет дождь.
–Они все еще пируют там внизу?-спросила я набрав из кувшина полные ладони воды, чтобы умыться.-извините, что спрашиваю, но разве Вы не такая же, как Генрих?
–Угу. Никак не напьются.-поэтесса вздохнула.-ну и ладно, в конце концов, чем раньше вымрет этот придворный скот, тем проще будет нам. Такая же, как Генрих?
–Да. Мне казалось, что Вы тоже гугенотка.-промокнув полотенцем лицо я посмотрела в зеркало.-или я ошибаюсь?
–Моя Вы дорогая, я ярая католичка. Какая гугенотка? О чем Вы? Мой отец верховный судья католической церкви, и Вы думаете, что он позволил меня отдать им? К тому же, свое крещение я помню очень хорошо.-Виктория подошла ближе, коснувшись моих волос.-по правде говоря, вопрос религии я считаю очень скользким, и людей по религии не оцениваю. Впрочем, есть только одно, что меня раздражает.
–Позвольте угадаю, это мусульманский восток?-я улыбнулась.
–Видимо, я очень предсказуема.-она достала из кармана халата деревянный гребешок и провела по моим мягким волосам.
–Какой интересный инструмент.-улыбнулась я.-наверное, подарок?
–Ну, что-то в этом роде. Герцог де Гиз подарил мне его в Польше, когда я была еще ребенком.-Виктория улыбнулась.-давно это было, а гребешок, как новый. Если хотите, то я дарю его Вам.
Мне было очень неудобно принимать в дар такой личный подарок, который что-то все же значил для поэтессы, но она настаивала. Деревянный, небольшой гребешок с вырезанным цветком лилии казался мне невероятным. Такие простые вещи могли сделать счастливым любого человека. Подняв глаза на свое отражение, я грустно улыбнулась. Не в силах выбросить прочь из головы, из памяти то свое искажённое нутро, что снилось мне несколько часов назад, я боялась увидеть тот потухший свет в собственных глазах. Небо постепенно розовело, и мы с Викторией еще долго разговаривали о разных мелочах. Она спустилась в зал, где пиршество все еще набирало свои обороты. Вернувшись в мои покои, она принесла нам фруктовую тарелку и крепкий, английский чай, который присылает ей дипломат из Англии.
-Так что, они все еще веселятся, пьют и всеми любимые придворные мужья бестактно лезут под юбки вчерашним скромницам Франции.
–И король?-сорвалось словно осенний, беспощадный ветер с моих губ, когда за окном раздался гул грома.
–Не-е-ет.-Виктория облизнулась.-король ушел с этого праздника сразу после Вас, милая моя Габриэль, и, если это так утешит девичью скромность,-она приобняла меня за талию.-совершенно один. Даже придворные заметили, как пылкий любовник всего Версаля покидает зал в полнейшем одиночестве.
–Он у себя?-спросила я, надеясь, что поэтесса, как самые острые ушки всего королевства, знает ответ на столь интимный вопрос.
–Да. В своих покоях.-Виктория улыбнулась.-у себя. Я проходила только что мимо, и я уверенна, что пламя свечи горит настолько ярко, что очевидно, ибо свеча новая.
–Будет ли считаться дурным тоном, если я предложу ему чаю?-спросила растерянно я понимая, что в глазах собеседницы выгляжу совершенно нелепо.-или лучше присоединиться к нему за завтраком?
–Если не секрет, то зачем? Неужели, после предательства Бельгарда Вы еще храните в своей душе желание любить мужчину?-Виктория улыбнулась.
–Вы меня осуждаете, верно?-я вздохнула.-но ничего постыдного в этом нет. Вы лучше меня знаете, что любить это совершенно святое чувство.
–Любить…-Виктория склонила голову на бок и ее короткие, пшеничные волосы чуть склонились в сторону.-любить это святое чувство, а взаимно так еще и Божественное, но только к чему это? Габриэль, дорогая моя,-поэтесса сжала своими холодными руками мои тонкие кисти.-мы говорим с Вами о короле Франции, что готов положить свою голову на плаху за Вас, но на что готовы Вы, чтобы быть с ним?
–Помочь ему стать лучше…-прошептала я покидая свои покои.
В холодном молчании камня я всегда прислушиваюсь к эху собственных шагов, как будто мышь среди замка, что пытается не оставить своего присутствия. Мне становилось от смущения, что я сама иду в покои короля без принуждения то жарко, то просто огненно-горячо. Щеки заливались румянцем самых ветреных девиц, что краснеют лишь тогда, когда настойчивый кавалер, облизывая мочку говорит самые разные непотребства. С каждым приближающимся шагом становилось холодно. Мороз бил по коже ног поднимаясь от пяток к бедрам заставляя мурашки россыпью пробегать по бархатным линиям тела. Становился душно, я словно задыхаюсь от переполняющих меня двояких чувств. Как будто хочешь любви того, кто более всего ненавистен сердцу, но ты не можешь остановить раскаты собственного безумного желания помочь, когда тебя и не просили. Я остановилось у тяжелых дверей спальни, за которыми король Генрих Наваррский громко рассуждал сам с собою о чем-то личном, о чем-то тяжелом и я постучалась. Робко, словно одергивая руку каждый раз на последней звонком звуке, но уверенно держа чашку с чаем.
-Входите.-послышался его тяжелый, как и мои чувства, голос.
–Король…-произнесла я тихим голос открывая со скрипом дверь.-прошу прощения, за столько поздний визит к Вам, Генрих, но я подумала, что Вы захотите чаю.
–Габриэль…-прошептали губы короля на одном дыхании.-как Вы…как Вы тут…-перебирая растерянно фразы он пытался что-то показывать руками. Он нервничал, и это было совершенно невинно.-почему Вы еще не в постели?
–Снился сон страшный.-я вздохнула.-пока что не хочу снова окунаться в этот кошмар.
–Ах, сон.-Генрих облизнулся.-хотите конфитюра?
–Конфитюра? Кажется, Ваш любимый десерт, король мой.-я аккуратно села на край его ложе.-когда-то давно, мама говорила, что каждый король отличается своей любовью к сладкому и это касается не только медовых сот спрятанных между женских ног. Говорят, что во Франции набирает популярность пирожное «Фрейлина».
–Какое интересное название.-он отпил глоток крепкого чая.-может быть, еще и рецепт знаете?
–Все просто.-я улыбнулась.-это корзиночка из слоенного теста, а начинка сладкий творог. Думаю, что слишком пресная сладость для любителя конфитюра, и я не обидеть Вас хочу. Не подумайте ничего дурного.
–Что за сон Вам снился?-спросил король допивая напиток.-или это тайна?
–Давайте не будем об этом.-я вздохнула.-король мой, я хотела поблагодарить Вас.-медленным шагом, я подошла к нему, чтобы сжать в своих руках грубые ладони мужчины.-Вы так много для меня сделали, что мне стыдно.
–Для Вас?-его тяжелые кисти крепко сжали мои руки.-как раз для Вас я не сделал ничего. Совершенно. Может быть, Вы чего-то хотите? Лично Вы.
–Собственной просьбы у меня нет, король мой.-я грустно улыбнулась, но заметив тревогу в этих когда-то беззаботных глазах, я не на шутку испугалась. Резко встав на колени, я положила ладони на его колени, и нахмурилась.-вижу, что сердце Ваше не спокойно. Что тревожит Вас, Генрих?
–Милая, как я могу? Как я могу нагружать Вас проблемами моими и королевства, когда на Ваши хрупкие плечи возложено и без того катастрофически много?
–Прошу Вас, король, позвольте мне помочь Вам.-шепотом произнесла я.
–Хорошо. Во Франции разгорается религиозная война.-Генрих отвел взгляд.-понимаете, ненавидящие католики гугенотов готовы вырезать каждого отличимого верой. Что делать…я не знаю. У меня опускаются руки, ибо я знаю, что гугеноты проиграют эту войну.
–Вы же сами гугенот.-удивленно ответила я.-и Вы сомневаетесь в своих людях.
–Я слишком хорошо знаю католиков.-он ухмыльнулся.
–Ничего о них Вы не знаете.-прошептала я поддавшись чуть вперед.-разве я пытаюсь убить Вас? Вас, гугенота…а ведь я католической веры. Мой Бог оберегает Вас, когда я молюсь ему не скрывая слез. Он бережет Вас, когда я нагая душой прошу его о защите моего короля. Думаете, что это все моя фанатичная ложь? Тогда посмотрите вокруг. Бог, что всегда находится возле Вас, словно излучая сияние бережет Вас от невзгод, и уберегает от войны. Разве Вы не хотите стать частью этого мира? Сыном Христа за борьбу против травли слабых, против блуда и несправедливости.
–Ах, Габриэль, милая, но что могу я?-Генрих крепче сжал мои руки.-я в замешательстве. Не понимаю, как до этого дошло.
–Не повторите же Вы этого страшного дня. Прошу Вас, король мой, прошу всем своим сердцем, не допустите же Вы второй ночи святого Варфоломея.
–Вы беспокоитесь о гугенотах?-удивился король.
–Я беспокоюсь за людей.-продолжила шептать я.
И мы замерли, как и время вокруг нас. Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть ту минутную нежность, что окутала обоих. Его серые глаза, что были так схожи с «печалью» заволакивали мою робкую душу все сильнее в свои петли судьбоносного прикосновения. Еще один миг, и я закрываю глаза, вдыхая запах резкого дождя, и ощущая на губах мягкое прикосновение его губ. Горячий поток разливался по телу заставляя мысленно сходить с ума. Может быть, я поступаю неверно, да только не способна я любить этого мужчину.
-Я говорила, что нет у меня собственной просьбы, но только сейчас я имею их две.-прошептала я.
–Любой каприз.-прорычал король сжимая мои плечи.-любое желание. Даже самое безумное.
–Прошу Вас не ввяжитесь в войну, а помогите своим людям избежать судьбы дня святого Варфоломея.-прошептала судорожно я.-и прошу Вас еще об одном…
–Милая…-король не отпускал моей руки до последнего.
–Прошу Вас, Генрих, отпустите меня домой. Прошу Вас, как короля, что способен даровать свободу. Меня стены Лувра душат меня словно веревки виселица самую порочную висельницу, что под громкий свист ведут на эшафот.-я крепко сжала его руки, и отпустить их словно не хватало смелости.
Почему душа ко мне так жестока? Почему сердце хочет его любви, но только телом я не способна подпустить его к себе…почему я хочу обнимать его, но ни в коем случае не оказаться в его объятьях? Его серые глаза, словно вечернее небо самой суровой зимы, где нет места просвету солнца. Мне бы целовать его губы, да только не быть целованной им. Как больно осознавать, как больно сопротивляться…
-Для Вас это важно, правда?-спросил меня Генрих своим томным, хриплым голосом.-Габриэль, для Вас это важно?
–Да, король мой.-прошептала я отводя взгляд. Первая слезинка скатилась по моей щеке, но слава Богу он ее не видел.-это сейчас важнее, чем что-либо когда-то случившееся в моей жизни.
–Идите.-спокойно ответил король несмело разжимая пальцы.
–Спасибо, король мой Генрих.-поклонившись я направилась к двери.
–Габриэль…-тихо произнес он мое имя.
–Да?-я обернулась.
–Вы вернетесь?-спросил меня король голосом полной надежды.
–Я не смогу поступить иначе…
***
Не каждый тот, кого ты встретишь, нежен.
Твой спутник жизни вправе встать скалой.
У ног "скалы" мечты свои зарой!
Тот мотылёк, которым бредишь, шершень!..
***
Глава 2
***
За то, как мне пришлось переживать,
За всё, что я уже перетерпела –
Должна теперь я королевой стать.
***
Пускающийся в пляс разгульный люд проливал из чаш терпкое вино, крепкий эль совершенно забывая в пьяном бреду о приличии, об обычном уважении друг к другу и все старались получить от жизни, как говорят сами простые люди, «все сладкие соки жизни». Этой простой, совершенно незамысловатой фразой крестьяне, искусные мастера своих дел и даже светские дамы избили до невозможного клише вкладывая в сами слова, как можно меньше смысла, и как можно больше (по факту) грязного, земного удовольствия. Выпить эля, потанцевать под деревенские песенки строптивого лютниста и оставить на ночь белогрудую девицу, что останется до утра и попросит, как можно меньше за оплату – вот и все счастье простых людей, которые привыкли жить сегодня, получая все сладкие соки своей на самом деле горькой жизни.
Придворные мужья, что завидовали черной завистью королю не стеснялись в выражения по поводу выборных им женщин, и все придавали окраску словам путем нелестного анекдота в кругах придворных дам, что озорно повизгивали, хихикали от таких грязных словечек, и столь нелестных комплиментов. Дамы, что метили на место королевской фаворитки иной раз забывали все свои приличные стороны, считая, что король – мужчина, а значит охотник, что требует свою дичь поданной на серебряном блюде с самыми пикантными специями. Только они ошибались, как никогда. Если раньше король был страстным любителем фривольных девиц, то сейчас, проходя мимо блудливой толпы жаждущих королевской любви женщин, он неосознанно обижал их робкую самоуверенность. Опуская огорченно юбки, девушки пожимали плечами совершенно не понимая, что могло охладить пыл страстного короля любителя постельного наслаждения.
-О, вижу, что Вы, король мой, все же смогли пробраться сквозь толпу разгорячённых фурий.-Виктория улыбнулась держа в руках серебряную чашу наполненную яблочным сидром.-хотите? Только вчера приготовила. Добавила в новый рецепт немного корицы.
–Если только немного.-Генрих IV тяжко вздохнул подставляя чашу, что спустя секунду наполнился до середины.-пахнет очень сладко.
–Если честно, то я думала сделать его кислее, но все напутала и получилось сладко. Я не очень люблю такие приторные напитки, но если дать ему настояться, то что-то мне подсказывает, мой сидр наберет популярность среди этих слишком веселых людей.-поэтесса посмотрела на короля, что апатично разбалтывал напиток внутри чаши не позволяя ему разлиться.-я так понимаю, что привычка отпускать теперь заставляет кусать локти?
–Она не была моей пленницей, как и не была рабыней. Я не выкупал ее для личного использования, и не получал в дар. Она не была моей женой, что решила сбежать с очередным фаворитом, и не была фавориткой, что в поисках более властного короля предала нашу любовь.-Генрих поставил чашу на каменный подоконник веранды.-не в моих силах было ее удержать, и не в моей власти ее вернуть.
–Неужели Вы думаете, что если бы Вы отказали ей в свободе, то она беспрекословно бы смирилась?-Виктория улыбнулась.-она необычная. Дерзкая, в чем-то очень даже своенравная.
–Но покорная.-Генрих IV решился попробовать сидр.-покорная. Понимаете, моя Вы милая, стоило мне отпустить ее, как Габриэль обещала вернуться. Обещала. Словно сейчас нас разлучает Лувр, и вся Франция, но я смогу снова сжать ее руку.
–Сжать ее руку.-повторила Виктория с ноткой нежности в голосе.
–Я говорил, что принял решение освободить Марго?-Генрих вздохнул.-кто я такой, чтобы держать ее в четырех стенах старого замка? К тому же, для молодой женщины у которой еще многое впереди, и которая не претендует больше на трон у нее есть все шансы встретить на своем жизненном пути достойного человека. Как Вы думаете?-он посмотрел на поэтессу с нескрываемым любопытством, что было свойственно мальчишкам в десять лет, но никак не королю.-или лучше остановиться пока она не натворила непоправимого?
–Свети, Марго! Свети, но не сгорай. Марго – неугасимая лампада. И если ты не станешь входом в рай, то точно навсегда спасешь от ада.-Виктория мягко улыбнулась.
–Виктория, только одна просьба.-Генрих сжал локоть девушки.-и просьба моя дикая, но не просить Вас я просто не могу.
–О какой такой дикой просьбе идет речь, король мой?-поэтесса улыбнулась.-я жажду служить королю верностью, и Вы это знаете.
–Не составляйте свиту для нее, и не позволяйте мыслям меняться. И Вы, и я знаем, что Марго глупышка, что не играет в игру полюбившеюся Версалю и ее матушке, и именно поэтому ей суждено было познать все тягости взаперти, которую она сама себе и нарекла еще при рождении. Понимаете? Я не хочу, чтобы Вы учили ее жить если она сама не способна на выживание. Вспомните ее мать. Помните, как Екатерину боялись поданные и как восхищался бесполезный эскадрон?
–Генрих, король мой, но эскадрон при Медичи был, как новая форма власти, что решается путем раздвигания бархатных женских ног, но только в большинстве своем бесполезном, ибо Екатерина застелила путь свой человеческими душами, что помогли держать в руках и трон, и корону, но только для нее это было слишком желанно. Желанно настолько, что замужество единственной дочери выпало на Вашу кандидатуру, да простите мне такую дерзость, дорогой мой.-Виктория сжала ладони короля.-но сейчас…сейчас именно Вы пытаетесь удержать в своих руках эту блудливую страну без конца и края.
–Вы прекрасно знаете, что моя мать была против брака с Марго, ибо считала Медичи черной меткой всей Флоренции, а мы, Бурбоны…-Генрих скромно улыбнулся.-привыкли пробиваться сквозь терновые кусты к желанным вещам, а не идти по головам.
–Как там Ваши разногласия с католиками?-Виктория нежно улыбнулась.-Вы уже решили религиозные проблемы или же Вы ждете, когда католики снова решат перерезать Ваших людей, как в ту страшную для всех нас ночь?
–Вы говорите так, словно были одной из тех, кто резал.-король Наваррский вздохнул.-не могу пока ничего сказать. Пока гугеноты продолжают готовится к религиозной войне, а католики словно готовы к ней всегда.
–Это совершенно естественно. Мы всё-таки христовые дети, и это у нас в крови. Я, конечно, поддержу Вас в любом случае, но лучше с этим не тянуть.
Пробирающуюся сквозь столпившихся людей госпожа Лепаж не прекращала бурчать на невежд, что считали своим долгом стоять здесь заслоняющей всех и вся массой. Поправляя свои роскошные, рыжие, кудрявые локоны, она уверенно направлялась на веранду. Ее платье, подаренное одним из фаворитов, было поистине роскошным, как и она сама. Обшитый рубинами бархат телесного цвета блистал на солнце, и переливался своим заманчивым, завлекающим блеском при свете попадающего на камни свечи. Откусывая аккуратные кусочки красного яблока девушка нежно обвила ладонью талию поэтессы и, та вздрогнула от неожиданности почувствовав такое ласковое прикосновение. Облизнувшись, госпожа Лепаж тихо проурчала: «в покоях Вас ожидает дипломат из Англии».
Поэтесса не могла поверить своим ушам. Алистер? Сейчас? Для нее эта встреча была сродни глотку воздуха после долго удушения. Извинившись перед королем, она уверенно прошла сквозь толпу направившись в свои покои, где ее дожидался дипломат. Мужчина обернулся, почувствовав холодок от резко открывшийся двери и улыбка озарила его лицо. Два года…два долгих года, что переживали оба тянулись словно двадцать лет, и вот она…долгожданная встречи после столько длительной разлуки не позволяла прикоснуться друг к другу, как прежде, и хотя чувства заставляли обоих сходить с ума от безумия и силы, что дипломат, что поэтесса обошлись легким объятьем без лишних глупостей и пустых слов.
-Алистер, Вы тут и это так неожиданно.-Виктория нежно улыбнулась скрывая взгляда.-как Ваши дела? Что заставило Вас прибыть в Версаль?
–Виктория,-дипломат вздохнул.-сказать по правде, но я только что из Испании, где Вами очень сильно интересовалась одна особа.-он вынул письмо из-за пазухи и протянул девушке.-Вы совершенно не изменились. Словно мы виделись вчера. Вы все такая же…-он сделал шаг вперед нежно прикоснувшись к ее покрасневшей щеке.-словно я прикасался к Вам вчера…-он склонился к ее губам.-и ощущенье Вашего поцелуя не покидало меня до этой минуты.
–Вы знаете, как мне стыдно перед Вами, и так беспощадно продолжаете душить меня своей любовью.-она вздохнула положив подбородок на крепкое, мужское плечо.-я так скучала…-ее ладони сомкнулись на мужской спине.
–Вы все еще носите мое кольцо.-улыбнулся дипломат поглаживая поэтессу по волосам.-я думал, что Вы избавились от него еще в день своего отплытия.
–Я все еще считаю себя Вашей.-прошептала девушка коснувшись тонкими пальцами мягкого лица.-я все еще считаю себя Вашей женой, которая так отвратительно сбежала.
–Это неважно настолько насколько может быть неважно сейчас.-Алистер вздохнул.-но если захотите, то можете прибыть в Англию в любую минуту, и мы сыграем с Вами долгожданную свадьбу, ибо Вы знаете, что я храню Вам все еще свою верность, ведь именно Вы хранительница ключей моего сердца.
–И это все взаимно, мой дорогой.-улыбнулась Виктория.-но только я не могу поплыть в Англию, и причину Вы знаете, а тем более сейчас.
–Сейчас? Что же Вас сдерживает сейчас?-Алистер крепче обнял поэтессу.-что, Виктория, сейчас удерживает Вас во Франции?
–Король мой Генрих Наваррский, что словно ребенок боится сделать шаг, а тем более на пороге религиозной войны бросить его сродни предательству матери, и женщины, что нуждаются в моей поддержке останутся сиротами.-Виктория сжала ладони дипломата.-понимаете?
–Женщины?-он скривился в недоумении.-о чем Вы, моя милая?
–Ах, я же не сказала.-Виктория вздохнула.-эскадрон Екатерины Медичи был расформирован до самого его основания. Из ста составляющих свиту женщин осталось десять, и теперь, я поддерживаю порядок в этом новом эскадроне.
–Играете в игры Медичи? А Вы не боитесь повторить судьбу флорентийской женщины?-Алистер покачал головой.-не понимаю…зачем Вам это?
–С рождения судьба предрешена. Жить в строгих рамках королевских правил. Собой распоряжаться не вольна.-прошептала Виктория и развернув переданное письмо на секунду замолчала.-а Вы знаете, Алистер, может прозвучит для Вас смешно, но я верю, что судьба Франции находится исключительно в женских руках. Придется оставить судьбу за спиной, понимаете? Для меня это будет в сотый раз, но только все это неотступно, пока Вы со мной.-она сжала руки дипломата и вздохнула.-все, что я делаю сейчас это шаг на пути к свободе, которая позволит мне быть с Вами. Просто подумайте об этом…
***
Вечером в Версале становится шумно. Людей становится больше, и воздух кажется тяжелее под натиском хмельного угара и тяжелых женских духов, которые редко пахнут розами, а липкие тела, что иной раз никогда вовсе не чувствовали кожей ощущение воды источали свою естественную зловонию, что была приятна отдельным людям, и только поэтесса, старавшаяся держаться подальше от этой потерявшей свое людское лицо толпы, продолжала наслаждаться прикосновением холодного ветра стоя на веранде замке. Дипломат отплыл на корабле обратно в Англию несколько минут назад, и она могла видеть, как на пристани отходит в море корабль «Королева Изабелла», что будет на плаву еще несколько тревожных для ее сердца дней, пока Алистер не отправит письмо о своем прибытии. Она думала, что все происходящее давит на нее сильнее прежнего, и несколько проведенных вместе часов заставили ее всерьез задуматься о положении любовных дел. Вернуться ей в Англию? Но разве что-то измениться? Из хаотичных мыслей поэтессу выбил приход короля Наваррского, что возмущенно прогонял от себя прочь похотливых женщин срывающих с него королевскую мантию.
-Боже мой,-Виктория не могла сдержать улыбки.-Вы просто нарасхват среди хмельных женщин, король мой.
–Эти блудливые химеры чуть не порвали меня на части!-возмущенно поправил корону Генрих.-это ужас, это просто страшный сон.
–Кстати, про страшный сон.-поэтесса посмотрела на расступившихся внизу стражников.-к нам тут в гости пожаловала сама Франсуаза Лабурдезьер.
–Что нужно этой горе матери?-Генрих чуть шатнулся от возмущения.-какого дьявола она снова здесь?
–Вот сейчас мы это и узнаем.-опрокинув чашу до последней капли ответила поэтесса.
Гадать не пришлось, ибо приход Франсуазы оказался предсказуем. Женщина снова пыталась продать честь дочери, но только на этот раз условия продажи заметно изменились. Франсуаза не пыталась продать Габриэль на ночь. Она решила запросить у короля круглую сумму, как цену на пожизненное использование девушкой. Условия продажи таковы, что если король Наваррский выкупает дочь Франсуазы, то будет иметь все права обладания малюткой, но и так же полное право делать с ней все, что только может захотеть королевское нутро. Франсуаза не сомневалась, что влюбленный король согласиться на такое условие и не прогадала. Как только стражники грубо завели сопротивляющуюся Габриэль в переполненный людьми Версальский зал, где тут же смолкли голоса дав крику Эстре заполнить холодные стены замка, Генрих швырнул переполненный золотыми монетами мешок с выкупом за Габриэль к ногам ее матери.
-И больше…-прошипел король.-чтобы глаза мои Вас не видели.
Габриэль вздрогнула. Чернота его глаз пылала той несвойственной ненавистью, что заставляло робкое женское сердце дрожать от неподдельного страха.
Глава 3
***
В Истории мелькают, словно белка
в безумном колесе, черты эпох.
Ведёт колонной по четыре Бог
сезоны год за годом в русле века
с обилием волнений и тревог.
***
Пробуждение молодого английского дипломата было суматошным, и в чем-то даже шумным. Придворные сбегались по каменным ступеням в церемониальный зал, где король Генрих IV объявил о своем решение дать свободу своей супруге короле Маргарите Валуа, что под шумные возгласы и хлопанье была приглашена на утреннею трапезу, но не узнавая в придворных старых лиц, она поникла в окутавшем одиночестве. Алистер Перси принял ванную, умылся и надев свой любимый костюм, спустился к завтраку. Подавали хрустящий белый хлеб, нарезанный на тонкие ломтики, что было удобно окунать и мазать соусом и разными джемами. Сдержанного юношу удивляло обильное количество нарезанного лука на столе, которым закидывались придворные мужья. «Говорят, что лук хорошо влияет на мужское достоинство»-улыбнулась госпожа Лепаж, что села с правой стороны от дипломата. Молодой человек сжался от ударившегося в нос запах мускатного ореха, что был ненавистен ему с самого детства, но увидев, как обильно заправляет свой суп молодой дева этой приправой, он быстро намазал два кусочка хлеба яблочным джемом, и извинившись, удалился в свои покои.
