Текст книги "Третий Георг"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Да, Георг действительно образцовый семьянин.
СКАНДАЛ ДОМА
Семья, однако, могла оказаться и тяжелым бременем.
Георг давно знал, что его братья ведут скандальный образ жизни. Сожалея об этом, Георг напоминал себе, что в этом отчасти виновато их воспитание. Мать так стремилась уберечь их от соприкосновения с порочным миром, что, практически, держала взаперти до тех пор, пока они не стали достаточно взрослыми, и уже не могли продолжать ту уединенную жизнь, которую она устроила им. И вот результат!
Оказавшись на свободе, они пустились в разгул, отчаянно, лихорадочно пытаясь наверстать упущенное.
Взять хотя бы Эдуарда, любимого его брата. В детстве и юности они делились друг с другом своими тайнами. Именно Эдуарду Георг рассказал о своей первой любви к Ханне Лайтфут, и тот ответил ему, что всегда, во всех делах будет рядом со своим братом. Но освободившись от материнской опеки, Эдуард пустился в такой разврат, что Георг уже больше не мог испытывать к нему прежнюю любовь. А Эдуард упрекал брата за притворную, как ему казалось, стыдливость. Все это подорвало их товарищеские отношения, но они все еще были привязаны друг к другу. Георг по своей натуре был добрым и любящим человеком, и поэтому его любовь к брату нельзя было так легко разрушить. Эдуард, герцог Йоркский, много путешествовал по другим странам и однажды, будучи в Монако, сильно простудился и умер.
Для Георга смерть брата явилась тяжелым ударом, хотя его привязанность к Эдуарду к тому времени немного ослабла. Он не мог забыть их детскую дружбу и долго скорбел по брату.
А теперь ему предстояло получить еще один удар, на этот раз от самого младшего из двух оставшихся у него братьев – от Генри, герцога Камберлендского.
Как-то раз молодой Камберленд пришел к Георгу с несчастным видом. Это было так необычно для него, что Георг сразу же заподозрил, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Вскоре обнаружилось, что действительно случилась беда.
– Георг, я свалял дурака, – откровенно и просто признался тот. Назвав его по имени, Камберленд словно подчеркивал, что обращается к Георгу как к брату, а не как к королю.
– Это меня нисколько не удивляет, – ответил Георг. – До меня время от времени доходят слухи о твоих проделках. Что же произошло на этот раз, а? Что?
– Лорд Гросвенор, Георг.
– Ну, ну, так что же с ним, а? Что? Продолжай.
– Он подает на меня в суд и требует возмещения убытков.
– Подает в суд на члена королевской семьи! Он не смеет!
– Да, Георг, он угрожает сделать это.
– На каком основании, а?
Камберленд смутился и робко проговорил:
– Видишь ли, я одно время был безумно влюблен в леди Гросвенор.
– Ты просто идиот! Дурень! А теперь что?
– Он подает на меня в суд за обольщение леди Гросвенор.
– Но этого же не может быть, – вскричал король, прекрасно понимая, что все это правда.
Камберленд с несчастным видом кивнул головой.
– Надо все это срочно остановить!
– Уже слишком поздно. Дело вот-вот должно слушаться в суде… Я не сообщал тебе, так как знал, что ты будешь всем этим шокирован. Ты такой благоразумный, Георг. Тебе просто не понять подобные вещи.
– О, перестань! – сказал король. – Какой прок от того, что я пытаюсь быть примером, если моя собственная семья подрывает все мои усилия?
Камберленд попытался подольститься к нему:
– В этом нет ничего странного, Георг. Большинство людей когда-нибудь спят с чужими женами.
Король побагровел.
– Убирайся! – крикнул он.
Камберленд ушел удрученный, но, правда, совсем немного. Рано или поздно король все равно бы узнал, какое дело слушается в суде. И Камберленд понял, что будет лучше, если он первый сообщит ему эту новость.
Весь Лондон чрезвычайно забавляло это судебное разбирательство. Герцог Камберленд по уши влюбился в Генриетту, леди Гросвенор и попытался соблазнить ее. Она не противилась тому, чтобы быть соблазненной, и теперь ее муж – по существу, один из самых известных лондонских кутил, – решил сделать себе капитал на этой любовной истории. В конечном счете, можно было ожидать, что он получит большую компенсацию от герцога королевской крови.
Лорд Гросвенор подал на Камберленда в суд. А леди Гросвенор сохранила письма Камберленда, что было весьма практично со стороны этой дамы, так как помогло делу, задуманному ее мужем. Письма зачитывались в суде; полные грамматических и орфографических ошибок, они стали просто кладом для пасквилянтов. Весь Лондон был осведомлен о том, как распутный герцог из королевской семьи, далеко не грамотей, гонялся за такой же беспутной леди, охотно позволившей соблазнить себя.
Вдовствующую принцессу весьма огорчила эта история; но, по-видимому, были и другие причины ее угнетенного состояния. Она уже больше не могла обманывать себя. Ее горло поразила какая-то болезнь. Временами на принцессу Августу находила апатия, и тогда ее единственным желанием было уединиться в своих апартаментах. Но больше всего ей хотелось скрыть от всех то, что происходило с ней.
Иногда ее мучили страшные боли, и она принимала немного опиума, который давал ей временную передышку. Ее огромное желание не посвящать никого в свою тайну, служило ей своего рода поддержкой, и хотя многие находили, что порой она выглядит слишком усталой, и хотя вдовствующей принцессе было немногим больше пятидесяти, все приписывалось ее возрасту.
Втайне она сознавала, что эта «штука» у нее в горле – ее убийца. Она знавала других людей, страдавших от такой же болезни. Принцесса догадывалась, что у нее опухоль, которая будет постепенно становиться злокачественной и вытягивать из нее жизнь. Но это нескоро. А пока даже лорд Бьют не должен ничего знать. А когда все кончится, его утешит мисс Вэнситтарт. Ее радовало существование этой женщины, и она не очень будет сожалеть о том, что ей суждено оставить его, зная, что любимый мужчина остается в надежных руках. Она стала относиться ко всему более философски, глубже, чем прежде, изучала себя.
Иногда принцесса Августа улыбалась своему отражению в зеркале, но когда оттуда на нее глянуло лицо, с которого была снята маска жизнерадостности и на нем отразилась терзавшая ее изнутри боль, она прошептала:
– Видимо, я действительно очень люблю этого человека. И она немного всплакнула, вспоминая о своем прошлом, о том, когда они впервые встретились в тот дождливый день, о том, каким сдержанным, добрым и внимательным был Бьют, сохраняя дистанцию до того дня, когда после смерти Фреда им казалось правильным и справедливым стать любовниками.
– Никогда ни одного мужчину не любили больше, чем я его, – прошептала она и подумала, как странно, что она, сумевшая быть кроткой и покорной женой Фредерику, никогда не испытывающая особой любви к детям – за Георгом она следила с такой преданностью только потому, что он должен был стать королем, – могла дать этому человеку такую страстную и самоотверженную любовь. Наверное, есть женщины, из которых получаются лучшие жены, чем матери. Она была одной из них.
И вот теперь Георг отдалился от нее. Он больше не советовался с ней. Она всегда требовала от него, чтобы сын стремился стать настоящим королем, фактически, она сама постоянно навязывала ему эту тему разговора, и сейчас он действительно стал королем, но только на свой манер. Георг посвятил себя государственным делам, принимал решения, и его министры знали, что нужно стараться сохранить его благорасположение. В конечном счете, это и называлось – быть королем.
Но возникали и трудности. Лорд Чатем – большой человек, а эти прочие министры? Августа подумала, насколько было бы лучше, если бы место премьер-министра занял лорд Бьют. Он отказался от этого поста, но только потому, что все были против него, убеждала она себя. Она считала, что ее возлюбленный мог бы быть таким же компетентным, как Чатем, возможно, даже и больше, если бы ему дали шанс.
Неприятности повсюду, а теперь еще и Генри, такой глупец, усугубил все, впутавшись в это крайне отвратительное дело. Над ним смеялись на улицах. Он выставлял напоказ свою интимную жизнь, выдал секреты своей спальни. Это отвратительно. И, конечно, люди упивались всеми этими подробностями. А смеясь над Камберлендом и леди Гросвенор, они, наверняка, вспоминали вдовствующую принцессу и лорда Бьюта.
Все это было так ничтожно, унизительно и отвратительно.
Но вновь дала о себе знать боль, и принцесса знала по опыту, что скоро она станет такой нестерпимой, что затмит все остальные переживания. Боль заявляла свои права на нее, не было ничего, кроме адских страданий. Прошлое растворилось, забрав с собой все ее честолюбивые устремления.
Вдовствующая принцесса знала: боль постепенно уводит ее со сцены жизни, и чтобы не случилось в будущем, она уже не примет в этом участия.
Генри вновь пришел к королю. Он был удручен, так как суд вынес ему обвинительный приговор.
– Ну, и каков же он? – спросил король.
– Десять тысяч фунтов компенсации за убытки в пользу Гросвенора.
– Что?!
– И три тысячи судебных издержек. Всего тринадцать тысяч.
– Что ж, тебе придется заплатить. Что?
– Но, Георг, у меня нет таких денег.
– Нет денег?! Надо было думать об этом, прежде чем пускаться в эти… твои… шалости. Тринадцать тысяч фунтов! – Король, казалось потерял дар речи от этой беды.
– Нужно оплатить, – заявил Камберленд, – иначе разразится грандиозный скандал.
– Ты должен был подумать об этом до того, как предаваться своим шалостям. Нужно было это учесть, идиот. Ты просто дурень. Где мы найдем такие деньги, а? Что? Скажи мне. Неужели ты думаешь, что я собираюсь искать их для тебя, а? Убирайся, я не хочу больше ничего об этом слышать. Тебе понятно, а?
Камберленду ничего не оставалось делать, как уйти, но вскоре он вернулся со своим братом Уильмом, герцогом Глостером. Глостер сочувствовал Камберленду. Едва ли от него можно было ожидать иного. Его собственные любовные приключения были достаточно рискованными и в любой момент могли разразиться бурным скандалом. Он предложил своему брату попытаться вместе убедить короля в том, что тот должен помочь уплатить компенсацию Гросвенору, или репутация семьи будет запятнана.
Георг понял главное. Он устал от этого дела. Бесполезно что-либо доказывать своим братьям. Хорошо было бы посоветоваться с кем-нибудь, но, конечно, не с Шарлоттой. У него не было желания засорять уши жены подобного рода историями. Все это так отвратительно.
Нет, ему придется решать эту проблему одному. После долгих раздумий он пришел к выводу, что лучший выход из столь щепетильной ситуации – это как можно быстрее возместить ущерб. Ему не хотелось признаваться в этом, но, фактически, необходимость расстаться с деньгами причиняла ему даже большую боль, чем сам скандал. Бросить на ветер тринадцать тысяч фунтов за удовольствие переспать с какой-то женщиной, казалось ему не просто ребячеством, преступным безрассудством.
А что ты скажешь о своей безрассудной женитьбе на Ханне Лайтфут, задавала ему вопрос его совесть, не дававшая ему покоя в эти дни.
По крайней мере, я поступил порядочно, рассуждал Георг. Я женился на ней.
Ха, ха, ха! – не унималась совесть. То, что сделал Камберленд и вполовину не столь возмутительно или даже бессердечно, чем то, как ты поступил с Ханной Лайтфут. А что скажешь о Саре Леннокс? Ты отверг эту девушку, потому что у тебя не хватило смелости настоять на том, чтобы жениться на ней, вопреки сопротивлению Бьюта и твоей матери.
Да, признал он, разве можно обвинять молодых мужчин и женщин в подобных вещах, и задумался над тем, где бы ему достать тринадцать тысяч, которые, совершенно очевидно, следовало найти.
Он решил посоветоваться с лордом Нортом.
Норт сразу же явился к нему и не удивился, что король желает поговорить с ним по поводу судебно наказуемого проступка, совершенного Камберлендом. Норт уселся напротив короля, ибо Георг не соблюдал установленных правил, общаясь со своими старыми друзьями.
Выпуклые глаза Норта близоруко оглядели комнату.
– Тебе ведь известно об этом прискорбном судебном процессе над моим братом, – сообщил король. – Решение вынесли в пользу Гросвенора. Деньги должны быть уплачены в течение недели, а я не знаю, где взять такую огромную сумму как тринадцать тысяч фунтов за такое короткое время. Умоляю тебя, дорогой Норт, посоветуй, как выпутаться из этого.
Глаза Норта, казалось, сфокусировались на короле, но вряд ли он мог отчетливо видеть его. Он покачал головой, и его отвислые щеки колыхнулись в такт, что могло бы показаться кому-то смешным, но король даже не заметил этого.
– Деньги нужно найти, – наконец, промолвил Норт.
– Или это принесет еще большее бесчестие семье, а?
– Вот именно, сир. Я полагаю, что его светлость уже больше не состоит в любовниках у этой леди.
– Я не удивлюсь, – запинаясь произнес король. – Всего этого достаточно, чтобы у кого угодно вызвать отвращение. Что? Возбуждать дело, протаскивать семью – королевскую семью – через суд. И вынести приговор против герцога королевской крови! Иногда мне кажется, что им просто нравится досаждать нам, а? Что ты думаешь обо всем этом? Что?
Норт ответил, что у герцога плохая репутация, к тому же у него есть новая любовница, и он даже не дождался завершения дела в суде.
– Это некая миссис Хортон, вдова дербиширского сквайра. Весьма обворожительная женщина, как я слышал. Уолпол говорит, что у нее ресницы длиной почти в ярд и самые пленительные в целом свете глаза.
– Да поможет ему Бог!
– Этот сплетник Уолпол говорит также, что она могла бы вскружить ему голову, даже если бы ее ресницы были в три четверти ярда, – хихикнул Нортон. – Но все это сплетни, – продолжал он. – А сплетни не делают чести семье, сир. Мы должны без промедления уладить это дело, и чем скорее мы это сделаем, тем быстрее о нем забудут. Ваше Величество несомненно пожелает поговорить с его светлостью и указать ему на его долг перед государством, следуя которому, с его стороны не позволительно вновь заходить столь далеко в нарушении установленных правил приличия… даже ради ресниц длиной в два ярда, и в этом, я уверен, Ваше Величество согласится со мной.
– Ты прав, Норт. Абсолютно прав. Я поговорю с этим молодым идиотом. А что же насчет денег, а? Что?
– Взять из цивильного листа.[7]7
Цивильный лист (Civil List) – документ, в котором обговаривается выделяемая государством сумма на содержание королевского двора и членов королевской семьи; утверждается парламентом.
[Закрыть] Другого выхода нет. Король вздохнул с облегчением.
– Тринадцать тысяч фунтов! – пробормотал он. – Но, как ты сказал, Норт, другого выхода нет.
Казалось, сам воздух был пропитан семейными скандалами, потому что по странной причуде рока за одним скандалом сразу же последовал другой.
Из Дании пришли очень тревожные новости. Прочитав письма, король едва поверил им. Он тут же поспешил к своей матери, так как понимал, что только с ней мог поговорить об этом ужасном несчастье в их семье.
Когда вдовствующая принцесса услыхала, что король хочет видеть ее, она быстро поднялась с постели и сама привела себя в порядок, чтобы скрыть напряженный взгляд и болезненный цвет кожи, с каждым днем становившийся все более заметным.
Увидев, что ее изменившийся вид остался незамеченным королем, она вздохнула с облегчением. Возможно, это потому, что он сам находился в состоянии крайнего возбуждения.
– Мама, – воскликнул он, – из Дании пришли ужасные вести.
Вдовствующая принцесса почувствовала, как в горле у нее что-то начало пульсировать, но она спокойно спросила:
– Вести, Георг? Какие же?
– Арестовали Каролину-Матильду.
– Арестовали королеву? А в чем ее обвинили?
– В измене и супружеской неверности.
– Но это же невозможно!
– Оказывается, возможно, мама. У меня есть доказательства. Они в этих письмах. Одно – от самой Каролины-Матильды. Она заключена в тюрьму недалеко от Эльсинора и опасается за свою жизнь.
– Они не посмеют.
– Каролина-Матильда далеко. А ты знаешь, что из себя представляет Кристиан.
– Мерзкий, ничтожный извращенец, – вскричала Августа хриплым от страха голосом. Боже, что же происходит с ее семьей? Только что закончилась эта ужасная тяжба, и вот Каролина-Матильда обвиняется в супружеской неверности… и в государственной измене.
– Здесь написано, что обнаружены свидетельства заговора против короля между Каролиной-Матильдой и человеком по имени Струенси. Они рассказывают непристойные вещи о Каролине-Матильде и этом Струенси. Оба они арестованы. Говорят, что Струенси ждет смерть предателя, и, возможно, Каролину-Матильду тоже. Что нам делать, а? Что?
– Это же варварство, – прошептала вдовствующая принцесса.
– Она в их руках… арестована. Моя маленькая сестренка! Нам не следовало разрешать ей ехать туда. Было бы гораздо лучше, если бы она осталась здесь… и не выходила бы замуж. И Августа в Брауншвейге… я содрогаюсь при мысли о том, что там происходит. Но это… это чудовищно, а?
– Мы не можем допустить, чтобы она оставалась в тюрьме, Георг. Это – оскорбление нашей семье.
– Ты права. Мы должны прекратить это. Как они смеют! Жизнь моей сестры в опасности, так мне сообщили. Они выведут ее из тюрьмы и… казнят… варварски! Что нам делать, а? Что нам делать, что? Что? Порой мне кажется, что я схожу с ума.
– Георг, Бога ради, не говори так!
Секунду-другую они в ужасе смотрели друг на друга, а затем вдовствующая принцесса тихо проговорила:
– Мы должны найти выход, чтобы спасти Каролину-Матильду. Я считаю, Георг, что это – вопрос, который тебе следует поставить перед твоими министрами.
Георг кивнул. Чтобы вызволить Генри из скандальной истории, ему пришлось обратиться к Норту и воспользоваться цивильным листом, но новая проблема касается взаимоотношений между двумя странами. Все здесь гораздо серьезнее и опаснее.
СКАНДАЛ ЗА ГРАНИЦЕЙ
Из окна своей тюрьмы, располагавшейся на Саунде возле Эльсинора, Каролина-Матильда могла видеть огни Копенгагена. Город праздновал ее падение, так, по крайней мере, ей было сказано. Столь сильно все ее ненавидели.
Но не больше, чем я их… всех их, подумала она. Георг приедет и заберет меня отсюда. Они не должны забывать, что я – сестра короля Англии, а он хороший король; он любит свою семью и никогда не оставит в беде свою сестренку.
О, пожалуйста, Георг, пришли кого-нибудь поскорее. Она закрыла глаза, чтобы не видеть эту ослепляющую иллюминацию, и стала думать о доме. Кью и Ричмонд, Хэмптон и Кенсингтон, Букингемский дворец, которым так гордилась Шарлотта. Шарлотте повезло, вышла замуж также как и я за незнакомца, но им оказался Георг, самый милый и добрый из всех мужчин.
О, Георг, забери меня отсюда, я хочу домой.
Все пошло не так, с тех пор как Каролина-Матильда покинула свой дом, но все опять будет хорошо, если она вернется назад. Мать станет бранить и обвинять ее, но она сумеет ответить ей. А как же, мамочка, ты и лорд Бьют? Почему же мне нельзя иметь любовника? Король ненавистен мне, а Струенси такой умный, красивый, такой умелый. Словом, у него было все то, чего не было у Кристиана.
Два года тому назад вдовствующая принцесса приехала навестить ее, и Каролина-Матильда поняла, что мать приготовилась увещевать ее. Но ей не представилось такой возможности. В то время вдовствующую принцессу постоянно сопровождал Джон Фридрих Струенси, и находил озорное удовольствие в том, чтобы не позволить матери перемолвиться с дочерью хоть одним словом наедине. Каролина-Матильда распорядилась, чтобы их отвлекали каким-либо замечанием или просьбой, если вдовствующая принцесса начнет расспрашивать ее.
– Ведь если она начнет меня увещевать по поводу моей дружбы с тобой, – объясняла она Джону Фридриху, – я не смогу удержаться от того, чтобы не спросить о ее отношениях с лордом Бьютом. А для поддержания согласия в семье гораздо лучше, когда не затрагивается вопрос о наших внебрачных связях.
Да, все это было в те беззаботные дни; вдовствующая принцесса раздосадованная уехала домой, а Каролина-Матильда вместе со своим любовником продолжали наслаждаться жизнью.
Как это началось? О, Боже, подумала она, все началось в те ужасные дни, когда я приехала сюда и увидела эту тварь, которая мне предназначалась в качестве мужа. Что еще можно было ожидать от пятнадцатилетней девочки, увезенной от своего родного дома в чужую страну, врученной незнакомому человеку, более чем безумному; девочки, разлученной даже с теми несколькими камеристками, которых она привезла с собой, и окруженной другими, язык которых она почти не понимала! Что было делать бедняжке, оказавшейся в такой ситуации? Кристиана сравнивали с императором Калигулой, и это сравнение вряд ли оказалось сильно преувеличенным. Ждала Каролину-Матильду мачеха мужа – Юлиана Мария. У нее был собственный сын Фридрих, и, естественно, молодая жена Кристиана вызывала у нее некоторое чувство досады. Должно быть, она надеялась, что Каролина-Матильда окажется бесплодной, и тогда ее сын унаследует трон. И словно всего этого было недостаточно, существовала еще вдовствующая королева София Магдалена, вдова дедушки Кристиана, скрытная и унылая, наблюдавшая за всем своими старческими, задумчивыми глазами.
И вот в таком окружении очутилась молодая, неопытная девушка!
А когда Кристиан сделал графа фон Холька своим постоянным компаньоном, круглосуточным, да еще назначил его оберцеремониймейстером, с тем чтобы он мог все время находиться при дворе, она почувствовала себя оскорбленной. Как они смели выдать ее замуж за такого человека!
Но несмотря на все это им удалось родить ребенка. И теперь у нее был маленький Фредерик, служивший Каролине-Матильде некоторым утешением. Но она еще слишком молода, чтобы ее изолировать от всех и заставить играть одну только роль матери при враждебном ей дворе.
Эти две женщины Юлиана Мария и София Магдалена собрались вместе и посудачив насчет упадочнического поведения Кристиана, решили, что ему необходимо завести любовницу. Но у Кристиана самым большим авторитетом пользовался фон Хольк, который пытался управлять не только всеми домашними делами и слугами Кристиана, но и ее тоже. Ему удалось прогнать пожилую фрау фон Плессен – управительницу ее гардеробной. Каролина-Матильда не испытывала особой любви к фрау фон Плессен, которая была самым суровым ее критиком, но потеряв эту старую даму поняла, насколько важны были для нее эти нескончаемые советы. Если бы фрау фон Плессен осталась при ней, может быть она бы не очутилась там, где находится сейчас.
Как она злилась, когда Кристиан, отправляясь в путешествия, не брал ее с собой. Мысль о том, что он побывал в Англии, причиняла особую боль Каролине-Матильде. Волна ужасной тоски по родине захлестнула ее в то время, и она возненавидела своего мужа, свою теперешнюю жизнь и поклялась, что не позволит обращаться с собой подобным образом.
На время поездок Кристиан взял с собой молодого врача Джона Фридриха Струенси и. обнаружил, что тот действительно оказался хорошим специалистом. В результате, когда они вернулись, Струенси оставили на королевской службе. Вначале Каролина-Матильда невзлюбила его, как и любого другого, с кем был дружен ее муж.
Сама она время от времени испытывала недомогания; у нее была семейная склонность к полноте, и она подозревала у себя водянку.
– Мне нужно показаться какому-нибудь врачу.
– Я пришлю Струенси, – сказал ей Кристиан.
– Я не желаю, чтобы этот человек появлялся в моих апартаментах.
– Он – лучший врач в Дании.
– Я так не думаю и сама решу, кто будет моим личным врачом.
– Тебя будет лечить Струенси, – заявил Кристиан угрожающе.
Это было очень похоже на него. Почему он должен выбирать ей доктора? Он что, заботится о своей жене? Конечно, нет. Просто он делает это наперекор ей.
Кристиан повернулся и решительным шагом вышел из ее апартаментов, а она тут же велела одной из своих фрейлин вызвать доктора по своему усмотрению.
Она покажет Кристиану, что не намерена всякий раз подчиняться его воле. Когда он пришлет Струенси, – правда, если Кристиану по пути попадется фон Хольк, то он скорее всего забудет о том, что ей нужен доктор, и о ней самой, – то этот человек найдет здесь другого врача, который уже лечит ее.
Дверь отворилась и появился Струенси.
– Что вам нужно? – сердито спросила она.
– Я пришел по повелению короля, – поклонившись ответил он.
– Я не желаю… – начала она.
– Но король желает, мадам, чтобы вас лечил именно я. Слезы унижения заполнили ее глаза; все слышали его слова. Она, словно раба, вынуждена повиноваться воле короля.
– Позвольте, мадам, мне осмотреть вас, – сказал Струенси. – Поверьте, я приложу все свое умение для того, чтобы вы выздоровели.
В этом человеке было что-то притягательное, она вынуждена была признать это с первого же раза. Он очень внимательно слушал ее, пока она рассказывала о своей болезни. Впервые, с тех пор как Каролина-Матильда приехала в Данию, ей давали возможность ощутить свою собственную значимость.
Перед уходом он произнес:
– С позволения Вашего Величества я навещу вас сегодня в конце дня. Посмотрим тогда, как на вас подействуют эти притирания.
Внезапно она поняла, что с нетерпением будет ждать его возвращения.
Они не сразу стали любовниками. Ее страшно тянуло к нему, но она сомневалась в том, догадывается ли он о ее чувствах.
Когда Каролина-Матильда немного поправилась, то сказала фрейлинам, что Струенси – замечательный врач и чудодейственный лекарь. Он не только вылечил ее, но и вывел из состояния депрессии, полностью развеял ее тоску по дому. И вправду, зачем ей стремиться туда, где нет Струенси.
Он часто навещал ее и убеждал, что она поступила бы разумнее, если бы попыталась найти общий язык с мужем. Почему бы ей не принять его таким, как он есть. Пусть себе заводит друзей, подобных графу фон Хольку, но она должна относиться к нему дружелюбно.
Каролина-Матильда прислушивалась к его советам, а поскольку Кристиан тоже слушал его, то в отношениях между королем и королевой наметилось некоторое улучшение. Когда в Копенгагене началась паника из-за эпидемии оспы, Струенси сделал прививку крон-принцу, давшую блестящие результаты. Струенси получил теперь собственные апартаменты во дворце Кристиансберг, и вот здесь-то он и Каролина-Матильда стали любовниками.
В те первые дни они вели себя безрассудно. Каролина-Матильда была впервые влюблена, и весь мир казался ей совсем иным. Она уже больше не бранила судьбу за то, что та привела ее в Данию. Нигде, кроме Дании, она не смогла бы теперь жить. Пусть Кристиан развлекается со своими друзьями. Что ей за дело?
Ее фрейлины начали что-то подозревать; она замечала, как они тайком обменивались хитрыми улыбками. Однажды, ранним утром, выходя из ее спальни, Струенси услышал, как кто-то осторожно прикрыл в коридоре дверь.
Он сказал ей, что за ними следят. Тогда влюбленные стали вести себя осмотрительней.
– Кто знает, – промолвил он, – какую форму мести выберет Кристиан?
– Но я же ему не нужна.
– Да, но он может воспротивиться тому, чтобы ты была нужна кому-то другому.
Поэтому временно они стали встречаться чуть реже, но Каролина-Матильда заявила, что не желает сдерживать своих чувств, влюбленные перестали соблюдать осторожность и не стали сохранять свои отношения в тайне. Весь двор был в курсе того, какого рода дружба связывает королеву и Струенси.
Но Струенси был не только искусным врачом и опытным любовником, но и весьма честолюбивым человеком. Он поставил перед собой грандиозную цель – добиться политической власти.
Он уже вовсю пустился в политику; хорошее отношение к нему короля и преданность королевы, вкупе с его собственной способностью к интригам, породили у него большие надежды на успех. Струенси рисовал себе картины, как Данией будет править королева-регент, а он сам будет силой, стоящей возле ее трона. Но чтобы добиться этого, нужно избавиться от короля, объявив его безумным. Его мечта не была столь уж нереальной, поскольку у Кристиана уже неоднократно проявлялись признаки психической неустойчивости.
Влияние Струенси росло не по дням, а по часам. Он уже успел подорвать доверие к правительству и неотступно шел к своей цели – править Данией. Король был почти также очарован им, как и Каролина-Матильда; это стало ясно, когда граф фон Хольк лишился благосклонности короля. Кто еще кроме Струенси был способен на такое? Этот человек просто пленил королевскую чету. Он стал членом аппеляционного суда при Королевском совете, а позднее – членом кабинета министров; его взлет был настолько быстрым, что уже стали поговаривать о том, что слово Струенси имеет больший вес, чем слово самого короля. Он получил титул графа, заполнил кабинет министров своими креатурами. Струенси взобрался на такую высоту, на какую хотел, но его политические амбиции не могли быть полностью удовлетворены до тех пор, пока он не станет фактическим правителем Дании.
Однако Струенси не учел одного – реакции народа. Кто такой этот авантюрист? – спрашивали люди. Какое он имел право так возвыситься? Подумаешь, какой-то врач, сумевший угодить королю; и лишь потому, что король близок к помешательству, а королева – распутница, он будет править страной!
Мы должны были предвидеть беду, подумала Каролина-Матильда. Интересно, что думает обо всем Кристиан? Никто никогда не мог сказать, что действительно проникало в его затуманенный ум. Но он стал к ней добрее с тех пор, как Струенси сделался ее любовником. Он не показывал того, что ему не нравятся близкие отношения между нею и Струенси; порой ей даже казалось, что он, в сущности, поощряет их.
Как-то Кристиан сказал ей, что им следует завести еще одного ребенка, и это было правильно. Она, пожертвовав собой, отдалилась на время от своего любовника и выполняла свои супружеские обязанности до тех пор, пока не забеременела вновь.
И именно после этого она заметила, что Струенси переменился к ней. Его ласки стали механическими. Его интересовала власть, а не она как женщина.
Конечно, все с подозрением отнеслись к рождению малышки Луизы Августы. Люди в открытую спрашивали, от короля ли этот ребенок или от Струенси?
В первые месяцы после рождения ребенка ее не очень волновало то, что Струенси стал менее пылким любовником. У нее была малышка Луиза Августа, которая вместе с маленьким Фридрихом полностью поглощала ее внимание. Каролина-Матильда уже начала задумываться о том, что, возможно, наибольшее счастье в жизни ей принесут дети; кроме того, у нее возникли подозрения, что чувства Струенси скорее имели отношение к ней как к королеве, а не как к женщине.
Ей следовало быть готовой ко всему тому, что произошло потом. Волнения на улицах. Непристойные карикатуры королевы и ее любовника, расклеенные по стенам домов. А при дворе – заговоры, ставившие целью устранить Струенси.
Он оказался дальновиднее ее и заметил приближение опасности. Каролина-Матильда помнит, как однажды он пришел к ней и заявил, что должен покинуть страну.
– Почему? – спросила она. – Ты хочешь оставить меня? Струенси запротестовал и поклялся в своей преданности ей. Он никогда не покинет ее, пока она нуждается в нем, но…
