Текст книги "Черный принц"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Едва закончились Пасхальные торжества, как прибыл гонец от Альеноры. Королеве-матери так и не удалось обрести покой в монастыре – во владениях сына зрела смута. Альенора давно ожидала мятежа – еще с тех пор, когда ее сын обманом похитил у Юга де Лузиньяна невесту.
Новости и в самом деле были тревожные. Альенора советовала Джону немедленно отправляться на континент. Юг де Лузиньян, разъяренный коварством своего соседа графа Ангулемского, начал против него войну. Брат Юга Ральф был сенешалем замка Э в Нормандии, так что боевые действия начались и на территории этого герцогства.
Лузиньяны объявили, что не считают короля Джона своим сюзереном, и заявили о желании стать вассалами Филиппа Французского. Филипп, подобно терпеливому пауку, плел свою паутину, довольный ходом событий.
«Выход только один, – писала Альенора. – Собирайте армию и скорей выступайте в поход».
Джону жалко было прерывать жизнь, полную удовольствий, но письмо матери его встревожило. В глубине души король знал, что произойдет нечто подобное. А тут прибыл и второй гонец, от графа Ангулемского.
Тесть Джона сообщал, что Лузиньяны идут на него войной. Отчим юного Артура виконт де Туар оказался прекрасным стратегом. Воспользовавшись моментом, он от имени своего пасынка объявил набор в армию. Таким образом, против Джона выступили не только воинственные Лузиньяны и король Франции, но и Артур Бретанский.
Не хватало еще, чтобы мальчишка одержал верх!
И Джон решился. Ничего не поделаешь, придется покинуть Англию. Понадобится большая армия, чтобы одержать победу. Поэтому король разослал всем английским баронам приказ прибыть в Портсмут со своими воинами. Оттуда войско будет переправляться через Ла-Манш.
* * *
Тучи сгущались. Не замедлил пророкотать и первый гром.
Многие из баронов давно уже вели тайные переговоры друг с другом. Они вспоминали славные деньки той поры, когда на престол еще не взошел Генрих II. В ту пору каждый лорд чувствовал себя маленьким царьком. Правда, предания о старине дошли до нынешних баронов лишь в пересказе, но тем заманчивей казалось феодалам прошлое. Во времена короля Стивена барон обладал полной властью над своими землями, мог сам править суд, причем не только над вассалами, но и над всеми, кто оказывался в его владениях. Никто уже не помнил, что в ту эпоху дороги королевства были полны разбойниками, путники становились жертвой кровожадных лордов, которые грабили их, требовали выкуп или просто предавали лютой казни на потеху своим гостям. Недаром все честные англичане обрадовались, когда Генрих II навел в стране порядок. Недовольны остались лишь рыцари-разбойники, лишившиеся источника дохода.
Строгие, но справедливые законы Генриха II обеспечили мирным гражданам покой и безопасность. Никто из лордов не смел ослушаться грозного короля. Потом на престол взошел Ричард и ввел тяжелые подати, ибо короне нужны были деньги на подготовку крестового похода. Народ зароптал, но не взбунтовался – ведь средства понадобились королю на Священную войну. Протестовать значило бы оскорбить Господа, а это куда страшнее, чем поборы. Ричард ушел на войну, попал в плен к врагам, вернулся в Англию героем, и народ гордился своим королем. Знавшие его говорили, что на исходе своих дней Ричард Львиное Сердце был исполнен святости и благочестия.
Но Ричард погиб, и королем стал Джон. Он был куда менее популярен, чем старший брат. Не красавец, не герой, с репутацией нечестивца и распутника. В народе только и говорили о греховной жизни Джона в Ирландии, а когда он был еще графом Мортеном и братом короля, крестьяне и горожане прятали от него пригожих дочерей. Все знали, что Джон пытался захватить власть, когда Ричарда не было в стране. Но король вернулся, и Джон униженно молил о пощаде. Ричард простил его, однако отзывался о младшем брате пренебрежительно – мол, он слишком легко поддается чужому влиянию и не умеет воевать. Король из Джона не получится – он не сможет удержать на своей голове корону.
Великий Ричард презирал Джона – это было известно всякому. Знали об этом и бароны. Ходил слух, что Ричард прочил себе в наследники не Джона, а Артура.
И вот для королевства вновь настали трудные времена – на континенте началась война. Какое дело было лордам до заморских владений Джона? Многие из баронов имели нормандских предков, но давно уже стали англичанами и забыли о Нормандии. В Англии находились их поместья, в Англии проходила их жизнь, а тратить деньги в угоду честолюбию короля лорды не желали. С какой стати будут они рисковать жизнью вдали от своих владений?
Самые дерзкие из лордов созвали в Лестере совет и порешили, что ни один барон на зов короля не откликнется.
Если король хочет, чтобы лорды отправились с ним на войну, пусть вернет им старые привилегии, которыми пользовались их предки.
Тщетно дожидался король в Портсмуте своих баронов. Когда ему доставили письмо с условиями, Джон впал в неистовство. Впервые Изабелла присутствовала при одном из знаменитых припадков. Все последние месяцы Джон блаженствовал, всецело увлеченный Изабеллой, и ни разу не впал в буйство. Он гнал прочь неприятные мысли, не желая портить себе настроение.
Но случившееся перешло все границы. Эти мятежники осмеливаются разговаривать с ним так, как никогда не разговаривали с Ричардом или Генрихом! Оказывается, он должен выполнять их условия!
– Да раньше они сгорят в аду! – зарычал Джон и, корчась от бешенства, покатился по полу.
Изабелла смотрела на него широко раскрытыми глазами, а Джон сипел, изрыгал проклятия, рвал зубами тростниковые подстилки.
– Джон, ради Бога, прекратите! – не выдержала королева. – Вы делаете себе больно!
Но он не слышал. Джон слепо наносил удары направо и налево, а когда перепуганная Изабелла бросилась вон из комнаты, он даже этого не заметил.
Немного придя в себя, король велел посланцу предстать перед ним. Бедняга вошел, дрожащий и бледный – он уже знал, что с королем приключился один из его знаменитых припадков.
– Отправляйся к этим изменникам! – выкрикнул Джон. – Скажи им, что, если через неделю они не прибудут в Портсмут, я захвачу их замки и земли. А что ожидает изменников, пусть попробуют догадаться сами.
Гонец опрометью бросился вон из комнаты, мечтая только об одном – побыстрее унести ноги.
– Ну, чей замок ближе всего к Портсмуту? – спросил Джон.
Оказалось, что неподалеку расположены земли барона Вильяма Албини.
– Я покажу им, что мои слова – не пустая угроза, – объявил король. – Приказываю взять замок, сровнять его с землей, а всех его обитателей вздернуть. Пусть это будет уроком для остальных.
Забыв о жене, Джон немедленно выступил в поход. Губы его были плотно сжаты, глаза налиты кровью. Никогда еще свита не видела Джона исполненным такой решимости. Некоторые даже подумали, что, возможно, недооценивали своего короля.
Победа была скорой и решительной. Джон еще не успел добраться до замка, а Вильям Албини уже выслал ему навстречу посланцев во главе с собственным сыном, которого предлагал королю в качестве заложника. Барон клятвенно обещал, что немедленно соберет своих солдат и поступит в распоряжение Джона.
Король расхохотался. Он одержал верх! На этом мятеж баронов можно считать законченным. Теперь они знают, кто в стране господин.
И Джон был прав: бароны, опережая один другого, спешили в Портсмут со своими воинами. Привезли они и деньги.
Но Джон решил, что преподаст им еще один урок.
Он собрал все подношения, которые понадобятся для ведения войны, а лордам сказал:
– Вы разочаровали меня, господа. У вас заячьи сердца. Вы сидите и жиреете в своих замках, на землях, дарованных вам моим великим предком Вильгельмом Завоевателем. Вы забыли, что Нормандия принадлежит нам еще с тех пор, когда Ролло Великий отвоевал это герцогство у французов. Земля наших предков в опасности, а вы не желаете вынимать меч из ножен. Вильгельм Завоеватель проклял бы вас. Раз так, оставайтесь дома. Мне трусы не нужны. Я не возьму с собой ни вас, ни ваших солдат. Забираю лишь ваши деньги. Куплю себе лучше солдат, которые хотят и умеют воевать.
С этими словами он велел лордам возвращаться восвояси, а сам весело расхохотался. Джон чувствовал себя сильным и непобедимым. В таком настроении он и пересек пролив.
* * *
Французский король внимательно следил за развитием событий. Главной целью его жизни было возвращение короне Нормандии и прочих французских владений, отторгнутых в прежние века. Все заморские территории английской короны должны принадлежать Франции. Филипп был очень доволен, когда английским королем стал Джон, хоть гибель Ричарда опечалила этого мудрого государя, но Ричарда нет, и его уж не вернешь. Зато осталась великая цель: вернуть Франции славу и могущество, которыми она обладала в эпоху Карла Великого.
Джон слаб. Он криклив и кичлив, но настоящей силы в нем нет. Слишком любит запугивать окружающих, а это верный признак труса. Кроме того, он плохой политик и чересчур тщеславен. Нет, определенно, Джон может принести Франции много пользы. И Филипп перестал горевать по Ричарду, довольный тем, что судьба послала ему такого слабого противника.
Однако время ввязываться в новую войну еще не настало. Войны редко заканчиваются безусловной победой, а конфликт с Англией наверняка привел бы к затяжному кровопролитию и огромным расходам.
Самое главное – правильно выбрать момент. Пока же лучше делать вид, что Филипп на стороне Джона. Ни к чему раскрывать свои истинные планы.
Джон совершил чудовищную глупость, похитив у Юга де Лузиньяна невесту. Как можно было не воспользоваться таким чудесным шансом? Опозоренные Лузиньяны жаждали мести. Это просто замечательно! Но час решительного столкновения еще не настал. Филипп позаботится о том, чтобы вражда Лузиньянов к Джону не ослабевала, но с большой войной придется повременить. Со временем Филипп выступит на стороне Артура. Тот присягнет Франции на верность, а Филипп предложит молодому человеку в невесты свою дочь Марию. Правда, малютке всего шесть лет, а Артур уже обручен с дочерью Анкреда Сицилийского, но это можно исправить. В результате Филиппу достанется Нормандия и прочие французские владения Джона. А может быть, со временем удастся прибрать к рукам и английскую корону. Вильгельм Завоеватель был всего лишь герцогом Нормандским, а отлично справился с этой задачей.
Но действовать еще рано. Будучи превосходным стратегом, Филипп с безошибочной точностью определял, когда пора действовать, а когда лучше выждать. Многие считали, что король чрезмерно осторожен, но наиболее мудрые из его советников знали: Филипп ошибок не делает.
Вот почему, когда Джон прибыл в Руан, его встретили послы Филиппа, сообщившие, что французский король предлагает начать переговоры и не поддерживает мятеж, поднятый Лузиньянами.
Джон воспринял это как проявление слабости и раздулся от сознания своего величия. С французским королем они договорились встретиться в Лез-Анделисе.
Встреча прошла вполне дружелюбно, и Филипп пригласил Джона и его прекрасную жену посетить Париж.
* * *
Изабелле очень понравилось при французском дворе. Филипп был сама галантность и радушие.
– Я отведу вам лучшие покои, – говорил он. – Самые лучшие, самые великолепные. Мой брат король Джон и его прекрасная супруга поселятся в королевском дворце, а я и мои придворные переберемся в другую резиденцию.
Такой почет польстил Джону. Он с удовольствием демонстрировал Изабеллу французскому двору. Филипп сказал, что совершенно очарован столь несравненной красавицей. Французская королева, которую Филипп любил всей душой и ради которой не побоялся поссориться с папой римским, в сравнении с Изабеллой казалась дурнушкой, хотя была вполне хороша собой.
Юная Изабелла наслаждалась всеобщим восхищением, каждый день превращался в праздник. Она уже почти не вспоминала о Юге Коричневом – лишь мимоходом вздыхала, представляя, как скучно ей жилось бы в глуши, выйди она замуж за Лузиньяна.
Королеве очень понравился Париж – большие дома, широкая река, горожане, так похожие на ее родных ангулемцев. Почти каждый день во дворце устраивали праздники. Изабелла пела и танцевала, а зрители восхищенно аплодировали.
Филипп осыпал ее комплиментами, вслух завидовал Джону, которому посчастливилось раздобыть такую невесту. Джон распустил перья, хвастливо рассказывал, как ловко обманул незадачливых Лузиньянов. С особым удовольствием он рассказывал о встрече на охоте – ведь еще тогда он решил, что непременно женится на Изабелле.
– Судя по всему, вы не разочаровались в своем выборе, – заметил Филипп.
– О да, я никогда не встречал женщину, настолько искусную в любви, – похвастался Джон. – Она совсем девочка… А когда я на ней женился, была девственницей… Но по части любовного мастерства не уступит самой искушенной шлюхе. И это в сочетании со свежестью и невинностью!
– Я вас понимаю, – кивнул французский король. – Недаром говорят, что вы раньше полудня из опочивальни не выходите.
Джон звонко расхохотался:
– Так об этом судачат?
– Да, до меня дошел такой слух.
– Что ж, лучшего времяпрепровождения у меня в жизни не бывало.
Филипп кивнул, а про себя подумал: вряд ли тебе удастся сохранить свои земли, братец Джон. Долго ты так не продержишься. Следовало бы тебе знать, что у короля есть дела поважнее, чем целыми днями валяться в постели.
Цель близка, в радостном предвкушении думал Филипп.
За столом он завел разговор о государственных делах. Но рядом с Джоном сидела Изабелла, и он никак не мог от нее оторваться – то брал за руку, то гладил по нежной коже; он не спускал с жены глаз, а она отвечала ему столь же многозначительными взглядами.
Отлично, думал Филипп. Все идет самым наилучшим образом. Джон согласится на что угодно, лишь бы ему дали спокойно резвиться с женой в опочивальне.
– Было бы ошибкой начинать войну против Лузиньянов, – сказал французский король. – Всегда лучше избегать войн, когда есть такая возможность.
Джон рассеянно кивнул, но возразил:
– Лузиньяны восстали против меня.
– У них были для этого причины. Всякий будет недоволен, когда из-под носа похищают такой ценный приз.
Джон рассмеялся:
– Приз для Юга Коричневого был слишком велик.
– Так оно и есть, – согласился Филипп. – Однако я бы предложил вызвать Лузиньянов на суд. Ведь они затеяли мятеж, напали на графа Ангулемского, а Ральф де Лузиньян учинил беспорядки в Нормандии. Как король Франции, я могу устроить феодальный суд, и Лузиньянам придется держать ответ за то, что они нарушили данную вам присягу.
Джон терпеть не мог, когда ему указывали, как он должен поступить. Английский король вполне может справиться со своими проблемами без помощи извне – пора бы Филиппу это уяснить. Однако воевать действительно не хотелось. Ведь в поход с собой Изабеллу не возьмешь.
Пожалуй, есть смысл согласиться. Когда состоится суд, будет не так уж трудно доказать, что Лузиньяны – изменники. По традиции доказывать свою правоту им придется в смертельном поединке, носящем название Божьего суда. Именно таким обычно бывал вердикт феодального суда. Считалось, что Господь не даст невинного в обиду. А если рыцарь проиграл, значит, правда на стороне противника. Король Джон специально держал при дворе опытных бойцов, не знавших поражений в поединках. Когда нужно было избавиться от какого-нибудь знатного противника, король приговаривал его к поединку на Божьем суде. Как бы ловко бедняга ни владел мечом, ему было не справиться с профессиональным фехтовальщиком, ежедневно, с утра до вечера, оттачивавшим свое искусство.
Но такой приговор выносили лишь представителям высшей знати. Для прочих смертных существовали Божьи суды рангом пониже: например, нужно было выхватить из котелка с кипящей водой какой-нибудь предмет. Если обожженная рука начинала гноиться, это свидетельствовало о виновности. Был и такой способ: человека раздевали, связывали по рукам и ногам и бросали в воду. Если он всплывал, дело ясное – ему помог Дьявол. Виновного немедленно предавали смерти. Если он не всплывал, значит, он невиновен. Правда, вовремя достать невиновного успевали далеко не всегда. Эти обычаи бытовали еще в древние, языческие времена, однако отменять их никто не собирался.
Уловка Филиппа удалась. Джон согласился предстать перед судом французского короля наравне с Югом де Лузиньяном. Согласился, но выполнять данное обещание не собирался. Ему нужно было лишь создать прецедент, чтобы потом самому приговорить Юга к поединку на Божьем суде.
МИРЕБО
Герцогиня Констанция уже несколько дней не вставала с постели. Она родила дочь, принцессу Алису, и роды совершенно подорвали ее силы.
Констанция все время думала о будущем своих детей и предчувствовала, что ее рядом с ними скоро не будет. Новорожденная девочка, здоровая и красивая, мирно спала в колыбельке. Что готовит Алисе судьба? Слава Богу, никому не придет в голову воевать с ней из-за престолонаследия, как с Артуром. Старшая дочь, Элеанора, тоже представляет собой опасность для врагов – ведь она внучка Генриха II, а значит, при известном стечении обстоятельств может претендовать на корону Англии, Нормандии и Анжу.
Герцогиня с трудом повернулась на бок, и старшая дочь, сидевшая у окна, тут же приблизилась к постели.
– Вам что-нибудь нужно, матушка?
– Нет. Просто посидите и поговорите со мной.
– Вам лучше беречь силы.
– Ради чего, дитя мое? Они мне скоро будут не нужны.
– Не говорите так, матушка. Вы обязательно поправитесь. У вас были трудные роды, вы устали, но это пройдет.
– Я всегда считала, что обманывать себя глупо и недостойно. Надеюсь, Элеанора, что вы в жизни тоже будете придерживаться этого правила.
– Я постараюсь, матушка.
– Вот лежу я здесь и думаю, что будет с вами. Я очень боюсь за Артура. На душе такая тяжесть… Меня мучают дурные предчувствия.
– Вы просто утомлены, матушка.
– Нет, дело не в этом. Мне кажется, что я заглядываю в будущее и вижу там мрак и ужас.
– Если вам легче, когда вы говорите о своих страхах вслух, не сдерживайте себя.
– Разве могу я говорить о том, что выше моего разумения? Но я отчетливо вижу Артура и вас, а вокруг чернота. Это кара за мое честолюбие. Я была в восторге, когда стала женой вашего отца, ведь он был сыном короля, и я надеялась, что мой Артур однажды тоже наденет корону.
– Может быть, это еще случится.
Констанция покачала головой.
– Что это с вами, матушка? Вы ведь всегда были уверены, что Артур сумеет отстоять свои права.
– Да, я верила в это и не жалела сил. Мне помогал ваш отчим Ги де Туар. Слушайтесь его, Элеанора, когда меня не станет.
– Ничего с вами не случится, – твердо заявила дочь.
Констанция улыбнулась.
– Жаль, что вы с Артуром еще так молоды. Вот бы мне прожить еще хотя бы лет пять. Больше я ни о чем не просила бы…
– Вы молоды, матушка, вы совсем недавно вышли замуж. Что сказал бы ваш супруг, если бы услышал такие речи?
– Он любит меня, Элеанора. И будет горевать, когда я уйду.
– Мы с Артуром тоже вас любим.
– Знаю. Вот почему мне так грустно с вами расставаться. Слушайтесь отчима, Элеанора. Заботьтесь о брате. Я знаю, что он считает себя настоящим герцогом и взрослым мужчиной, но я очень боюсь Джона.
– Это мне известно, матушка. Мы все его боимся.
– Он чудовище. Иногда он совершает глупости, но не слишком полагайтесь на это, дитя мое. Вот и сейчас они с Филиппом что-то замышляют.
– Филипп наш друг, матушка.
– Нельзя доверять королям, дочь моя. Сегодня Филипп с нами, завтра переметнется к Джону. У него одна цель – завладеть землями, которые сейчас принадлежат Джону, а должны принадлежать Артуру. Других интересов у французского короля нет.
– Но он сделал Артуру много доброго.
– Преследуя собственные цели. Я бы хотела, чтобы Артур стал сильным и независимым, чтобы он и Ги во главе большой армии выступили против своих врагов и нанесли им поражение.
– Так и будет.
– Элеанора, приглядывайте за братом. Он никому не должен доверять, и меньше всего своему дяде.
Элеанора поклялась матери, что выполнит ее волю, однако не уставала повторять, что Констанция скоро поправится и все будет как раньше. Известно, что после родов многие женщины страдают от меланхолии, но это проходит.
Герцогине и в самом деле стало немного лучше, но еще через неделю состояние ее внезапно ухудшилось. Она вызвала Артура, Элеанору и мужа:
– Конец мой близок. Любимые мои, берегите друг друга.
Они преклонили колени у ее изголовья. Артуру было всего тринадцать лет. Элеанора немногим старше. Констанция нежно смотрела на Ги де Туара, которого столько лет любила.
Вскоре она умерла, и юный герцог потерял свою главную покровительницу и советчицу.
* * *
Джон и Изабелла были в Шиноне. Отсюда было рукой подать до владений Лузиньяна, и короля это забавляло. Когда он лежал в постели с женой, то постоянно шутил на эту тему:
– Держу пари, что они вооружились до зубов и ждут нападения. Только представь себе, милая: каждый день они трясутся, не зная, с какой стороны ждать угрозы. Бедняжка Юг наверняка трепещет от ужаса.
Изабелла нахмурилась и заявила:
– Юг не из тех, кто трепещет.
– Ты что, защищаешь его?
– Я говорю правду, – с вызовом ответила она.
– Ты еще дитя. Что ты понимаешь в подобных вещах?
– Я знаю Юга куда лучше, чем вы. Не забывайте, что я долго жила в его замке.
– Не напоминай мне об этом, а то я разозлюсь. Ты видела, каков я в гневе. До тех пор, пока в моей жизни не появилась ты, у меня часто случались подобные припадки.
– Видите, сколько блага я вам принесла. Когда вы катаетесь по полу и брыкаетесь, вид у вас совершенно… безумный.
Изабелла приподнялась на постели, волосы пышной волной свисали ей на плечи. Джон пожирал жену глазами.
– Ты хочешь разозлить меня, маленькая Изабелла? – спросил он, хватая ее за запястья.
– Я говорю правду, – повторила она.
– Моя добродетельная женушка. Я тоже говорю тебе правду: мне не нравится, когда ты защищаешь Юга.
– Я его не защищаю. Я всего лишь говорю, что он не трус. Это вам скажет кто угодно. Юг никого не боится, ни вас, ни французского короля. Так что не надейтесь – он не трясется и не трепещет.
Джон притянул ее к себе:
– Если бы ты не была такая хорошенькая, я бы на тебя рассердился.
– Но ведь я хорошенькая, так что мне нечего бояться. Однако правду я вам говорила бы в любом случае.
– Ого, я смотрю, английская королева – женщина с характером.
– А вы предпочли бы иметь дело с кем-то другим? – лукаво спросила она и прижалась к нему нежной щечкой.
Джон стиснул Изабеллу в объятиях:
– Нет, ни за что на свете.
– Так я и думала.
Однако Джон запомнил, как тепло она отзывалась о Юге де Лузиньяне.
* * *
В Шинон пожаловала гостья – королева Беренгария. Она узнала, что король и королева остановились в замке, и решила нанести им визит.
– Бедная Беренгария, – сказал Джон супруге. – Ей невесело жилось с Ричардом. Он был странный человек, терпеть не мог женщин. Вряд ли он тебе понравился бы.
– Возможно, он изменил бы свое отношение к слабому полу, если бы его королевой была я.
– Какая самоуверенность! Не надейся, Ричард предпочитал крутить любовь с мальчиками-менестрелями. Ты ведь слышала про Блонделя. Помню, как я бесился из-за этого мальчишки, хотел вырвать ему язык, чтобы не распевал свои песенки по всей Европе.
– Так вы не любили своего брата?
– Любил? Да он отнял у меня корону, обещанную мне отцом!
– А Ричард обещал корону Артуру. Бедный мой Джон, вам пришлось нелегко в жизни.
– Ничего, я преодолел все преграды.
– Что верно, то верно.
– И я сумел добиться главной награды – тебя. Мне удалось выкрасть тебя из-под самого носа у твоего Юга, о котором ты так высоко отзываешься. Интересно, почему? Что это ты так его нахваливаешь? Если он касался тебя хоть пальцем, я с него заживо кожу сдеру!
Изабелла озорно рассмеялась:
– Не забывайте, что я была его невестой.
– И он этим воспользовался? Нет, невозможно – ведь ты была девственницей, когда мы поженились.
– Да, я была девственницей, но весьма сожалела об этом.
– Ты хочешь сказать… Ты пыталась соблазнить его, а он противился?
– Вам никогда не понять мужчину его склада.
– А ты его понимаешь?
– Да, я его понимаю. Он не прикоснулся ко мне, потому что считал меня слишком юной.
– Как мало мы с ним похожи.
– Да уж.
– А теперь он в моей власти. Юг предстанет перед судом, и его приговорят к Судебному поединку. Уж я позабочусь, чтобы он не остался победителем.
– Вы боитесь его?
– Кого? Этого дворянчика? Что ты имеешь в виду?
– Вы боитесь, что он нравится мне больше, чем вы.
Изабелла поняла, что зашла слишком далеко – глаза короля налились кровью.
Тогда она коснулась губами его лица и прошептала: – Какой же вы глупенький. Бедный Юг, если б он знал, что вы к нему ревнуете…
И она принялась возбуждать короля ласками, а это у Изабеллы получалось очень хорошо.
Их отношения неуловимо изменились. Изабелла уже не была полуженщиной-полуребенком, восторженно впитывающим новые ощущения. Она успела привыкнуть и к своему положению, и к роскоши, радости любви воспринимались ею как нечто само собой разумеющееся. Изабелла обладала сильным характером и не привыкла, чтобы ей перечили.
Однако она знала, что ее муж – человек необузданный и жестокий. Сейчас он в нее влюблен и ему ничего больше не нужно. Но стоило ему хоть на миг заподозрить, что она сохранила теплое чувство к прежнему жениху, и лицо Джона исказилось такой неукротимой ненавистью, что Изабелла затрепетала.
Приезду Беренгарии она была рада.
Гостью молодая женщина именовала не иначе, как «бедная Беренгария». Несчастная женщина, какую печальную жизнь она прожила! Джон любил со смехом рассказывать об отношениях Беренгарии с Ричардом: королева все ждала и надеялась, а Ричард не обращал на нее ни малейшего внимания.
Красота Изабеллы произвела на Беренгарию неизгладимое впечатление. Они подолгу просиживали вдвоем, и вдовствующая королева все повторяла, что очень счастлива и за Джона, и за его юную супругу.
– Как, должно быть, чудесно испытывать такое счастье, – вздохнула Беренгария. – Король в вас души не чает, это сразу видно. И потом, вы еще такая юная. Говорят, вам не исполнилось и четырнадцати лет.
– Это правда, – подтвердила Изабелла. – Но, полагаю, я гораздо взрослее своих лет.
– Еще бы – ведь вы уже супруга короля. Я вышла замуж, когда была намного старше.
Изабелла попыталась себе представить, какой она станет в возрасте Беренгарии.
Восхищение вдовствующей королевы ей льстило. Однако смотреть на Беренгарию было грустно – слишком уж она была несчастна, слишком погружена в прошлое. Она то и дело упоминала в разговоре покойную Джоанну, сестру Джона, которая умерла родами. Очевидно, Джоанна и Беренгария были близкими подругами.
Изабелла подумала, что со стороны Беренгарии не очень-то тактично вспоминать женщину, умершую от родов, в разговоре с молоденькой девушкой, которой, возможно, в скором времени тоже предстоит стать матерью. Правда, Джон считал, что рожать детей Изабелле еще рано – это может испортить фигуру.
Вдовствующая королева рассказала Джону, в каких стесненных обстоятельствах она находится. Поселилась она в Ле-Мане, входившем в ее приданое, однако Беренгария владела и угодьями в Англии. Не мог бы Джон выделить ей земли во Франции взамен английских?
Король был само добродушие. Он всегда не скупился на обещания, отлично зная, что потом их не выполнит.
– Дражайшая сестрица, – сказал он, – можете не сомневаться, что я ничего для вас не пожалею. Давайте-ка посмотрим, как нам решить нашу маленькую проблему. Я отдам вам город Байе и два замка в Анжу. Думаю, это будет справедливо. Ричард наверняка одобрил бы такое решение, – благочестиво добавил он.
Беренгария так расчувствовалась, что даже всплакнула:
– Жаль, что он вас не слышит. Кто бы мог подумать, что вы поступите со мной столь благородным образом.
– Я знаю, что злые языки говорят про меня всякое, – ответил Джон. – Конечно, в юности я немало покуролесил, но с этого начинает всякий уважающий себя мужчина. Когда возлагаешь на себя бремя государственных обязанностей, характер меняется. И знаете что, я буду выплачивать вам тысячу марок в год.
Беренгария поцеловала Джону руку и воскликнула, что небеса вознаградят его за щедрость.
– Если бы не вы, – всхлипывала она, – я была бы все равно что нищей. Мне оставалось бы лишь уповать на милостыню от родственников. Я уже готова была отправиться к моей сестре Бланш, но, хоть я ее и люблю, тяжело жить приживалкой.
– Можете не беспокоиться, я о вас позабочусь, – уверил ее Джон.
Перед отъездом Беренгария распрощалась с Джоном и юной королевой, чуть не плача от благодарности.
– Бедняжка, что с ней будет, – вздохнула Изабелла, провожая вдовствующую королеву взглядом.
– Ничего особенного, – пожал плечами Джон. – Отправится жить к своей сестрице Бланш Шампанской.
Разумеется, он не собирался выполнять данное обещание. С какой стати? Пусть о Беренгарии заботится ее семья.
– Ричард не был ей настоящим мужем, – сказала Изабелла. – Представляю, как она страдала.
Джон схватил жену за плечи, спросил:
– А что бы ты сделала, моя страстная женушка, если бы твой муж был такой, как Ричард?
– Завела бы любовников, – не задумываясь, ответила Изабелла.
Джон расхохотался, но эти слова запомнил.
* * *
Настал день, когда Лузиньяны и Джон в качестве герцога Аквитанского должны были предстать перед судом французского короля. Как и предполагал Филипп, Джон не удосужился почтить процесс своим присутствием. Все шло по плану. За время перемирия Филипп успел подготовиться к боевым действиям. Выказав неуважение суду, Джон дал отличный повод для ответных действий. Ведь он считался вассалом Филиппа, являясь владельцем территорий, номинально подвластных Франции.
Филипп заявил, что наглецу следует преподать урок.
Он немедленно отправил гонцов в Бретань, пообещав, что произведет Артура в рыцари и признает за ним право на владение графством Анжу и герцогством Бретанским.
Ги де Туар отлично понял смысл этого жеста: король Франции готов выступить на стороне Артура против Джона. Виконт и его юный пасынок охотно приняли приглашение Филиппа.
Их поездка стала сигналом для всех врагов Джо-на. Лузиньяны присоединились к Артуру в городе Тур и пообещали юному герцогу всяческую поддержку не только в борьбе за континентальные владения Анжуйской династии, но и в борьбе за саму английскую корону.
* * *
Тем временем в аббатстве Фонтевро старая королева Альенора приходила в себя после утомительной поездки в Кастилию. Путешествие подорвало ее здоровье, но Альенора утешала себя тем, что миссия ее удалась на славу, а ее внучка теперь – жена наследника французского престола. Хорошие отношения с Францией были важны как никогда – ведь именно оттуда Джона подстерегала главная опасность.
