Текст книги "Черный принц"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
СМЕРТЬ КОРОЛЕВЫ
Опасность подстерегала Джона со всех сторон, мысли о племяннике не давали королю покоя. Нет, он вовсе не терзался угрызениями совести, он терзался страхом. Если когда-нибудь станет известно, что английский король умертвил племянника собственными руками, Джон будет опозорен на весь мир и его враги не преминут воспользоваться этой возможностью.
Вновь рядом с ним была Изабелла, и супруги окунулись в чувственные наслаждения с такой неистовостью, какой не ведали даже в первые дни брака. Король почти не поднимался с постели, отказывался принимать гонцов, страшась дурных вестей. Министры и военачальники были в ужасе. Они не понимали своего монарха – человека, который то сгорал от непомерного честолюбия, то вдруг проникался апатией, ставившей под угрозу все его завоевания.
Первым воспользовался бездействием Джона Филипп. Через две недели после гибели Артура французские войска заняли Сомюр. Там к ним присоединились бретонцы и Юг де Лузиньян. От Джона требовали исчерпывающего ответа: что с принцем Артуром?
Вильям Маршал явился к королю и стал умолять его взяться за ум.
– Филипп захватывает все стратегически важные пункты, – повторял старый рыцарь.
– Мне пока не хочется воевать, – легкомысленно ответил король.
– Зато Филиппу хочется, – насупился Маршал.
– Ну и пусть его! – огрызнулся Джон. – Пошлите к Филиппу послов, предложите перемирие.
– С какой стати он станет мириться, милорд? Его армия на марше, к нему присоединились союзники. Мир Филиппу ни к чему. Разве что он захочет оказать вашему величеству благодеяние.
– Отправляйтесь и проверьте, так ли это! – вспылил Джон, и Маршал удалился, ибо увидел, что король того и гляди впадет в очередной припадок бешенства.
Как и следовало ожидать, Филипп лишь посмеялся над послами. Если Джон при нынешних обстоятельствах умоляет о мире, значит, дела его совсем плохи. В результате Филипп решил еще более углубиться во вражескую территорию.
Местные бароны, присягнувшие Джону на верность, но не испытывавшие к своему сюзерену ни малейшей симпатии, заколебались. Кому нужен слабый король, который целыми днями валяется в постели с женой? От такого не дождешься защиты против могущественного французского короля, захватывающего замки один за другим. Многих баронов Филипп взял в плен, и те были рады сменить господина.
Вильям Маршал вновь явился к Джону:
– Милорд, взгляните, что происходит. Король Франции захватывает ваших сенешалей. А ведь многие из них верны вам и не хотят служить Франции.
– Еще бы! Ведь они присягали мне на верность!
– Те, кто не изменил присяге, были привязаны к хвостам своих лошадей и с позором отправлены в темницу.
– Я рад, что у меня есть верные слуги.
– Теперь они – пленники французского короля, милорд. Пора действовать! Филипп захватывает ваши земли, ваши замки. Он хочет отнять то, что принадлежит вам по праву.
Джон недобро рассмеялся:
– Что это вы так распалились, Маршал? Пусть король Франции немножко позабавится. Я отобью каждый замок, каждый клочок земли!
– Когда же вы собираетесь начать, милорд? Когда Филипп захватит всю Нормандию?
Он резко развернулся и направился к двери, а Джон, растерявшись от подобной дерзости, крикнул ему вслед:
– Вернись немедленно, наглый пес!
Вильям Маршал сделал вид, что не слышал этих слов, а Джон спохватился и замолчал, не на шутку испугавшись. Не хватало еще лишиться поддержки Маршала! Король чувствовал, что все летит прахом. Хуже всего было то, что Джон находился сейчас в Фалезе, родовом гнезде его великого предка. Что, если Вильгельм наблюдает за своим непутевым потомком из Царства теней? А где Артур – рядом с Вильгельмом? Как отнесся бы Завоеватель к убийству Артура? «Во всяком случае, – цинично подумал Джон, – с точки зрения моего предка потеря Нормандии – грех куда более тяжелый».
Однако пора и в самом деле проснуться. Джон вспомнил о папе римском. Филипп в скверных отношениях с Римом – еще с тех пор, как решил развестись с Ингебургой Датской. Вместо нее он взял в жены австрийскую принцессу Агнессу Меранскую. Когда же папа выразил по этому поводу неудовольствие, Филипп повел себя дерзко, и его святейшество наверняка не забыл этой обиды.
Если бы Иннокентий вмешался, можно было бы добиться перемирия. И Джон написал папе письмо, жалуясь на французского короля, вероломно пошедшего войной на своего доброго соседа. Вся надежда на его святейшество, лишь папский престол может прекратить кровопролитие.
Обращение к папе за посредничеством считалось давним, испытанным средством замедлить ход военных действий. Прибудет посольство из Рима, начнутся переговоры, а Джон тем временем может продолжать наслаждаться жизнью. Дело решится само собой, так что зря Маршал и прочие советники так кипятились.
Однако Филиппа столь простым способом провести не удалось. Не обращая внимания на послание из Рима, французский король продолжал воевать. Единственным положительным результатом для Джона было то, что Филипп еще больше рассорился с папой. Он заявил папскому нунцию, что его святейшество не имеет права вмешиваться во внутренние раздоры французского короля с его вассалом, герцогом Нормандским.
Тем не менее стало ясно, что вмешательство Рима желаемого эффекта не принесло. Увы, Джону пришлось подниматься с постели.
Однако он взялся за ум слишком поздно. Филипп уже подступил к главной нормандской твердыне, замку Гайяр, любимому детищу Ричарда Львиное Сердце. Если Гайяр падет, дорога на Руан будет открыта, и Филиппу достанется вся Нормандия. Вот когда осуществится давняя мечта французского короля: вернуть своей стране величие, которым она обладала в царствование Карла Великого.
* * *
Итак, свершилось. Французы осаждают замок Гайяр, последний оплот англичан в Нормандии. Сколько продержится крепость? Этот вопрос занимал Джона больше всего. Сам он находился в Руанском замке, где окончил свой земной путь принц Артур. Больше Джону отступать было некуда.
Он знал, что Вильям Маршал и прочие советники возмущены своим королем. Если они продолжают сохранять верность, то лишь из чувства долга. Можно представить, как торжествует Юг де Лузиньян, как радуются бретонцы. Должно быть, надеются разыскать своего герцога и возложить ему на голову нормандскую корону. Джон ухмыльнулся. Вряд ли корона будет Артуру к лицу.
Однако какая неприятность! Замок Гайяр, гордость покойного короля Ричарда, ключ ко всей Нормандии, вот-вот достанется французам.
Джон знал, что приближенные считают короля виновником всех этих бед. Они перешептываются, укоряя Джона за то, что он развлекается с женой и позволяет французскому королю захватывать замки и крепости.
– Пусть шепчутся, – вслух воскликнул Джон. – Я все отвоюю обратно!
Однако в глубине души он знал, что эта задача ему не под силу. Иногда королю снились кошмары – у его ложа собирались великие нормандские герцоги: Ролло, Вильгельм Длинный Меч, Ричард Бесстрашный и – самый грозный из всех – сам Вильгельм Завоеватель. Даже Рухус, даже незадачливый Рухус, и тот обвинял Джона. Из тьмы на отступника смотрели Генрих I, король-законник; Стефан – неважный монарх, но великий полководец; сердито хмурился отец Генрих II, а Ричард… Впрочем, Ричарду Джон мог сказать: «А кто отправился в крестовый поход, бросив королевство на произвол судьбы?»
Все летит в тартарары, мысленно повторял Джон. Я теряю Нормандию. Но ничего, у меня еще есть Анжу, Пуату и, разумеется, Англия. Я по-прежнему король.
Как хорошо бы сейчас оказаться в Англии, подальше от войны. Придется подождать, пока падет Гайяр, а там можно и уехать. Интересно, сколько времени продержатся защитники крепости?
Вильям Маршал явился к королю мрачнее тучи:
– Милорд, сегодня для Нормандии черный день.
– Что, дела в Гайяре совсем плохи?
Старый рыцарь покачал головой:
– Увы, Филипп окружил крепость со всех сторон. Прорваться к осажденным на выручку не удастся – слишком поздно.
– Не вешайте носа, Вильям. У меня много добрых друзей, мы сумеем вернуть утраченное.
– И еще, милорд. Я должен сказать вам, что нормандские бароны недовольны.
– Как, измена?! – вскричал Джон.
– Я бы не назвал это изменой, милорд. Бароны утверждают, что вы отказываетесь их защищать. Многие попали в плен к французам, лишились замков и поместий. Они говорят, что, если вы решили бросить их в беде, они станут служить другому господину.
– Кому же это, Филиппу? – зловеще оскалился король.
– Да, милорд. Филипп рассылает повсюду своих лазутчиков, которые обещают баронам мир и спокойствие, если те присягнут на верность новому сюзерену. Дело еще в том, милорд, что вы, как герцог Нормандский, – вассал французского короля, а это значит, что бароны подвластны Филиппу. Он обещает им избавление от невзгод войны, если они перейдут на его сторону.
– Они не смеют сделать этого, Маршал. Тем самым они предадут своего герцога.
– А они утверждают, что герцог бросил их в беде и потому они имеют право перейти на службу к французскому королю.
– Господи, неужели все так плохо?
– Увы, милорд. Комендант замка Гайяр сообщил Филиппу, что будет держаться один месяц, а затем, если от вас не будет подмоги, он сдаст крепость.
– Что же теперь будет?
– У нас нет сил, чтобы послать в Гайяр подкрепление. Все замки от Байо до Ане сдадутся Филиппу, если он займет Руан.
– Значит, если Гайяр падет…
– … Падет Руан, а вместе с ним вся Нормандия.
– Мы все вернем, все! – вскричал Джон. Его лицо горело возбуждением. – Я отправлюсь в Англию, созову баронов, соберу огромное войско. И тогда Филипп потеряет все захваченные земли и еще многое сверх того.
Вильям Маршал печально смотрел на своего короля.
– Итак, – продолжил король, – я отправляюсь в Англию, но вскоре я вернусь.
Когда Маршал удалился, Джон отправился к Изабелле и сообщил, что они безотлагательно отплывают в Англию.
– Мне надоели эти края, – пожаловался он. – Здесь я со всех сторон окружен предателями. Мы вернемся в Англию, там мирно и спокойно.
– А что будет с Нормандией? – спросила королева.
– Она достанется Филиппу, но ненадолго.
Изабелла молчала.
– Что ты на меня так смотришь? – взорвался Джон. – Ты такая же, как все остальные. По-твоему, это я во всем виноват.
Изабелла по-прежнему молчала, и он с силой тряхнул ее за плечи.
– Говори, черт бы тебя побрал!
Она смотрела на него без страха.
– Если бы вы больше интересовались войной…
– Это ты виновата, а не я. Ты приковала меня к своей постели.
Изабелла рассмеялась:
– Что-то я не вижу цепей.
– Ведьма! Ты меня околдовала!
– Нет, милорд, вас околдовали и сковали цепями собственные аппетиты.
– А ты их подпитываешь!
– Таков мой долг.
Джон, не выдержав, рассмеялся, а Изабелла подумала, что на его месте Юг вел бы себя иначе.
– Уедем в Англию, – сказал король. – Заведем детей. Народ будет доволен. Пора тебе рожать сыновей.
– Я готова.
– Подальше из этого проклятого места. Я сыт Нормандией по горло, хочу назад, в Вестминстер.
– Когда мы отплываем?
– Вещи я уже отправил. На рассвете, пока все спят, потихоньку уедем и мы.
– К чему такая таинственность?
– Чтобы не слушать их упреков. Маршал считает, что я должен остаться здесь и биться с врагами. Должно быть, бурчит себе под нос, что на моем месте Ричард поступил бы именно так.
– Я буду рада уехать отсюда.
– Да, уже давно пора. Когда падет Гайяр, Руан долго не продержится.
– Вы хотите сказать, что в этом случае нам лучше находиться отсюда подальше?
– Вот именно. Так что пора в Англию.
Наутро обитатели замка проснулись и увидели, что ни короля, ни королевы нет. Вильям Маршал объяснил, что Джон отправился в Англию вести переговоры с тамошними баронами – они должны собрать войско, дабы спасти Нормандию.
Но никто не верил, что король вернется. Раз уж он взял с собой королеву, значит, ищи ветра в поле.
Вскоре замок Гайяр сдался, теперь ничто не могло спасти Нормандию.
* * *
Королева Альенора, по-прежнему коротавшая дни в аббатстве Фонтевро, почувствовала, что теперь ее конец действительно близок. Она прожила на свете восемьдесят два года – невероятно долгий срок. Мало кому удается прожить на свете столько лет. Альенора сполна насладилась жизнью, родила много детей. Она часто вспоминала минувшие годы, мечтала о том, чтобы снова стать молодой, но не жаловалась и не роптала – что ни говори, жизнь удалась.
Ей так и не удалось полностью отрешиться от внешнего мира, как подобает монахине. Семью из сердца не выкинешь, говорила себе королева. Нужно же знать, как там дела у родных, иначе не будешь знать, о чем молиться.
После смерти Ричарда Альенора так и не оправилась. Прошло пять лет, а королева все еще скорбела. Ричарда она любила больше, чем других своих детей. Он был прирожденным королем, щедро наделенным всеми королевскими достоинствами. У него был только один недостаток – Ричард не любил женщин, а потому не смог произвести на свет наследника. Часто вспоминала Альенора и бедняжку Беренгарию, жизнь которой была так мало похожа на жизнь Альеноры. Как она там? Вспоминает ли дни, когда вместе с Джоанной находилась в Святой Земле? Смерть Джоанны была для Беренгарии тяжким ударом.
Смерть все время рядом, думала Альенора, и теперь она пришла за мной.
В монастырь вернулся один из ее лазутчиков. Королева часто рассылала своих людей во все стороны, чтобы получать сведения о событиях, происходящих во внешнем мире.
Сначала Альенора не поверила посланцу, но он клялся и божился, что говорит сущую правду.
Неужели замок Гайяр сдался французам?!
Любимый замок Ричарда. Эту крепость сын строил долго и любовно, называл «любимой дочерью» и относился к Гайяру нежнее, чем к собственному ребенку, если бы таковой у него имелся. Превосходный замок, неприступная твердыня, ключ к Руану. Как можно было сдать крепость французам?
Ах, Ричард, думала Альенора, я даже рада, что ты не дожил до сегодняшнего дня.
Король уехал в Англию. Руан и вся Нормандия вот-вот сдадутся Филиппу. В скором времени ненасытный французский король приберет герцогство к рукам.
Это уже слишком, мысленно говорила Альенора сыну. Как могли вы допустить такое, Джон? Может быть, следовало все-таки сделать королем Артура? Нет, англичане ни за что не признали бы его, к тому же он был совсем ребенок. Или я ошибаюсь? Джоном народ тоже недоволен. Что же произошло с Артуром? Он исчез так загадочно. Мальчика содержали в Руане, потом туда приехал Джон, и Артур исчез. Наверняка Джон знает, что с ним произошло.
Говорят, принц бежал, выпрыгнув из окна. Если так, то где он сейчас?
Королева чувствовала себя бесконечно старой и усталой. Нормандия потеряна, но что ей до Нормандии? Нет Ричарда, который мог бы согреть ее сердце. Ричард ни за что не допустил бы такого бесчестья. Однако из всех сыновей Альеноры в живых оставался только Джон…
О, Джон, сын мой, что ожидает Нормандию и Англию с таким кормчим?
Настали другие времена. Прежде Альенора села бы на коня и отправилась в Пуату, собрала бы там армию, вторглась в Нормандию…
Но она стара, у нее нет сил, и остается лишь одно – смириться.
Королева умерла в Фонтевро на восемьдесят третьем году жизни. Ее похоронили рядом с супругом, которого Альенора так любила и так ненавидела. Гробницу украсили статуей. Высеченное из камня лицо – строгое и волевое, с королевской диадемой, венчавшей чело, – смотрело на мир мудро и печально. В руках статуи была каменная же книга. Это изваяние должно было напоминать будущим поколениям об Альеноре Аквитанской и ее полной событий жизни.
Так король Джон потерял разом и Нормандию, и мать.
ВЫБОРЫ В КЕНТЕРБЕРИ
Мать умерла. Печально, но зато теперь она не сможет изводить его своими упреками да сравнивать со своим обожаемым Ричардом. Чтоб их всех чума забрала! Чертовы нормандские бароны перекинулись на сторону Филиппа, а английские бароны ропщут, осуждая короля за то, что он лишился владений своих предков.
– Я им всем еще покажу, – хвастался Джон перед женой. – Военная фортуна переменчива.
Он отказывался выслушивать донесения, поступающие из Нормандии. И так ясно, что крепости одна за другой сдаются Филиппу.
– Ну и пусть! – кричал Джон. – Предатели, жалкие рабы! Клянусь лодыжкой Господней, они ответят мне за предательство, когда я отвоюю свои земли обратно.
Джон играл в шахматы, когда ему сообщили о падении Руана. Руан! Твердыня Ролло, самый главный из нормандских городов! Никто из прежних герцогов нормандских не допускал такого позора.
Гонец застыл, ожидая приказаний. Однако король даже не взглянул на него, лишь кивнул и с задумчивым видом переставил на доске слона.
– Пусть торгуются с Филиппом, – пробормотал он, – из-за своих привилегий и традиций. Ваш ход, дружище! – прикрикнул он на барона, сидевшего напротив. – Что вы уставились?
Партнер встрепенулся и сделал нарочито слабый ход. Король потерял Нормандию. Не хватало еще, чтобы он проиграл шахматную партию!
Игнорировать вести, поступавшие из-за моря, Джон далее не мог. И так уже англичане роптали: «Нормандия пала, на очереди Анжу и Пуату. Неужто король решил отказаться от всех наших заморских владений?»
Джон предпринял еще одну попытку заключить перемирие с Филиппом, но французский король вновь с пренебрежением отказался. Мира не будет до тех пор, пока Джон не предъявит Артура – «мертвого или живого», – зловеще добавил Филипп.
Призрак племянника не давал Джону покоя. Филипп явно подозревал, что Артур убит – если не самим Джоном, то по его приказу. Разумеется, французский король отлично понимал, что, если Артур убит, Джон показать его не сможет, но и вины своей не признает. Такое положение дел вполне устраивало Филиппа, и он собирался извлечь из ситуации максимальную для себя выгоду. Пока же он вел переговоры с самыми влиятельными английскими лордами, вроде Вильяма Маршала и графа Лестера, владевшими обширными землями в Нормандии. Эти лорды не хотели терять своих заморских владений, но и присягать на верность французскому королю тоже не желали. Они оказались в весьма деликатном положении, поскольку Филипп, захвативший Нормандию сегодня, мог лишиться этих земель завтра. Тогда французский король предложил, чтобы лорды заплатили по пятьсот марок за право сохранить свои нормандские поместья. Им предоставляется отсрочка на один год. Если до истечения этого срока Джон не отвоюет Нормандию, бароны должны присягнуть Филиппу и объявить себя французскими вассалами.
Предложение было щедрым, ни один лорд не ответил отказом.
Вильям Маршал, как человек честный и прямой, специально приехал в Англию, чтобы сообщить Джону о случившемся. Король воспринял весть достаточно спокойно.
– Я понимаю ваши мотивы, – сказал он. – Вы хотите сохранить земли, но не желаете изменять своему государю. Можете мне поверить, Нормандию я отвоюю прежде, чем истечет год.
Маршал отнесся к этому заявлению с недоверием, однако испытал глубокое облегчение, увидев, что король не разгневан условиями соглашения.
Еще несколько недель прошли в томительном бездействии. Каждого нового гонца с материка в Англии ожидали с тревожным опасением. А потом вдруг король ни с того ни с сего преисполнился жаждой деятельности. Однажды утром он проснулся и велел вызвать к нему Вильяма Маршала.
– Ну, вот час и настал, – объявил Джон. – Мы переходим в наступление. Если сидеть сложа руки, Филипп захватит Аквитанию. Я отправляюсь в поездку по стране собирать солдат и деньги. Пусть король Французский знает, что я готов скрестить с ним свой меч.
– Слишком поздно, – вздохнул Маршал.
– Что, ваш боевой пыл угас?
– Я всегда готов сражаться ради доброго дела.
– А мое дело, по-вашему, недоброе? Вы что, уже присягнули своему французскому господину?
– Вы слишком хорошо знаете меня, милорд, чтобы выдвигать подобные обвинения.
Джон и в самом деле хорошо знал Маршала. Знал он и то, что без старого рыцаря ему не обойтись. Но бароны в последнее время слишком обнаглели. Даже Вильям Маршал позволяет себе дерзить! Все осуждают короля за то, что упустил Нормандию. Джону хотелось накричать на Маршала, однако сейчас, перед решающей схваткой, ссориться с этим человеком было нельзя.
А старый рыцарь думал о том, насколько непредсказуем король. Столько времени бездействовал, а теперь вдруг такой взрыв энергии. Можно ли полагаться на подобного монарха? Иногда Маршалу казалось, что Англия только выиграла бы, если бы ее завоевали французы. Лучше служить мудрому Филиппу, чем этому самодуру, почти безумцу.
– Так вы считаете, сэр, что мы не должны отстаивать свои права?
– Я считаю, милорд, что это следовало делать раньше.
Опять дерзит! Но нужно сохранить спокойствие, предостерег себя Джон.
– Был момент, когда нужно было действовать, – продолжил Маршал. – Когда же время упущено, лучше не совершать опрометчивых поступков.
– Вы смотрите на это дело так, а я смотрю на него иначе, – ответил Джон. – Сегодня же отправляюсь в поездку по стране собирать армию.
Год отсрочки, предоставленный французским королем тем баронам, которые владели землями в Нормандии, истек. Теперь они должны были присягнуть Филиппу, что будут верно служить ему «по французскую сторону моря». Филипп был очень доволен: теперь несколько самых влиятельных вельмож Англии не смогут воевать против него на континенте.
Лорды оказались в весьма щекотливой ситуации: по одну сторону пролива они служили одному господину, по другую – второму. Однако Вильям Маршал и остальные понимали, что иного выхода у них нет – иначе придется отказаться от нормандских владений. С каждым днем недовольство английских баронов Джоном возрастало, а король тем временем разъезжал по стране, собирая деньги на войну. Подобная мера всегда была непопулярна, а теперь особенно – ведь отношения короля с баронами и без того были напряженными. Джон твердо намеревался высадиться с войском во Франции и отвоевать все утраченные владения. Англичане должны понять, что их стране угрожает опасность. Филиппу ничего не стоит из Нормандии высадиться в Англии. Неужто англичане позволят, чтобы французы взяли над ними верх?
Встревоженные угрозой нашествия, люди сами стекались под знамена короля, и Джон в целом мог быть доволен. Обстоятельства складывались против него – зима выдалась тяжелая, продовольствия не хватало, бароны готовили смуту. Они отказались принести присягу королю до тех пор, пока он не подтвердит их права. Джон скрежетал зубами от ярости, однако выбора у него не было – пришлось выполнить все условия лордов.
Король собирал солдат, припасы, вооружение, и к Пасхе в Портсмуте уже стоял мощный флот, готовый к отплытию. Джон выехал в Порчестер, чтобы сделать последние приготовления.
Тем временем с континента поступили сообщения, что Филипп увел войска с нормандского побережья. Очевидно, французский король решил отказаться от рискованной затеи вторжения в Англию и вместо этого повел наступление на Пуату.
– Клянусь глазом Господним! – вскричал Джон. – Самое время нанести удар!
Увы, уже не было королевы-матери, которая могла бы взять на себя защиту Аквитании. Джон с горечью думал, что он совсем один, положиться не на кого. Все вокруг только и твердят, что он должен отказаться от похода.
– Предатели! – вскричал король. – Все предатели!
Главными противниками предприятия были Вильям Маршал и Хьюберт, архиепископ Кентерберийский.
К Хьюберту Джон относился с особым подозрением. Отношения между королем и примасом испортились сразу же после того, как Джон вернулся в Англию. Архиепископ, как многие в Англии, начал понимать, что страной правит безрассудный тиран.
Хьюберт был не просто князем церкви, он был государственным деятелем, причем многие укоряли его в том, что делам светским он придает больше значения, чем делам церковным. Это был человек честный и прямой, заботящийся лишь о благе своей страны. Во время отсутствия короля Ричарда Хьюберт ведал сбором денег в государственную казну – финансовой премудрости его обучил дядя, Ранульф де Гланвиль. Когда понадобилось выплатить выкуп за короля – сто тысяч фунтов стерлингов, – Хьюберт вместе с королевой Альенорой сумел собрать эту огромную сумму, причем, действуя в традициях Генриха II, старался избегать крайних мер и умудрился не навлечь на себя гнев народа.
Разумеется, Хьюберт то и дело ссорился с Джоном, однако у короля хватало ума не слишком обострять отношения с архиепископом – конфликт с примасом не сулил ничего доброго.
Хьюберт тоже находился в Порчестере и всячески убеждал короля отказаться от высадки во Франции. Архиепископ говорил, что момент упущен. Если Джон потерпит поражение и его армия будет разбита, кто защитит страну от французов?
Джон бесился и неистовствовал. Короля как подменили, теперь он, еще недавно не желавший выходить из опочивальни, рвался в бой.
Вильям Маршал тоже считал, что экспедиция закончится неудачей. Была у старого рыцаря и своя причина противиться войне с Францией – ведь он присягнул на верность Филиппу.
Английские бароны относились к Джону со все большим и большим недоверием. Они согласились принять участие в походе, полагая, что отправляются воевать в Нормандию. Теперь же оказалось, что Джон поведет их не в Нормандию, а в Пуату или в Анжу. Эти провинции интересовали лордов гораздо меньше. В Нормандии у многих из них были земли, замки, но какое дело баронам до Пуату и Анжу? Когда выяснилось, что архиепископ Кентерберийский и Вильям Маршал тоже возражают против экспедиции, бароны осмелели и прямо заявили, что за море не поплывут.
Вильям Маршал и еще несколько лордов явились к королю.
– Я во Францию не поеду, – сразу же заявил Маршал.
– Я вас не понимаю! – вскричал король.
– Вы же знаете, милорд, что я обязался не воевать против Филиппа на континенте. Вы сами санкционировали такое решение. Мы заплатили французскому королю, чтобы он дал нам год отсрочки, пообещав, что по истечении этого срока признаем себя его вассалами в Нормандии. Год истек, присяга дана.
– Вы… вы – изменники! – закричал Джон. – Как вы могли присягнуть моему врагу?
– Но вам об этом было известно, милорд.
У короля глаза вылезли из орбит, губы затряслись, и бароны поняли, что сейчас разразится очередной припадок бешенства.
– Взять его! – завопил король. – Я не потерплю рядом с собой предателей!
Воцарилось гробовое молчание. Никто из баронов не тронулся с места. Разве можно поднять руку на самого Маршала?
Король перешел на визг. Указывая на Маршала трясущимся пальцем, он вопил:
– Клянусь ухом и зубом Господним! Этот человек предатель! Он вступил в сговор с французским королем за моей спиной. Мой вассал не может воевать против французского короля! Оказывается, мой вассал присягнул Филиппу на верность! И это человек, которого я считал своим главным советником! Я доверял ему, а он меня предал! Схватить его! Увести его! Посадить в темницу! Пусть сидит и ждет моего решения. А решение это не будет милостивым, Маршал, так и знайте!
Он обвел безумным взглядом лордов.
– Как так?! Никто из вас не трогается с места! Я отдаю приказ, а вы ничего… ничего… ничего не делаете!
Джон задохнулся, потом вдруг сник.
– Понятно, – медленно проговорил он. – Мне все ясно. Каждый из вас – мой враг. Вы все предатели. О, какое вероломство!
Он развернулся и, громко топая, вышел вон.
Итак, Вильям Маршал против него, архиепископ Хьюберт тоже. Бароны затевают мятеж.
– Им не удастся меня остановить! – кричал Джон Изабелле. – Я все равно поступлю по-своему! Вот увидишь! Меня нельзя остановить!
Приготовления к отплытию были ускорены.
* * *
Вильям Маршал вновь явился к королю. Вид у него был печальный, виноватый, и впервые Джон воспрял духом – он решил, что рыцарь явился просить у него прощения.
Но не таков был Маршал. Джон внутренне кипел. Этот человек – мой вассал, а держится так, словно у меня нет над ним никакой власти. А ведь я могу засадить его в тюрьму, могу ослепить. Неужто он об этом забыл?
Нет, ты не можешь этого сделать, нашептывал разум. Против тебя восстанет вся страна. Маршала любят лорды, любит простой народ. Не обманывай себя – без поддержки Маршала ты ничто.
И все же Джон накинулся на рыцаря с упреками:
– Ну, зачем вы ко мне явились? Шли бы к своему господину, которому присягнули на верность!
– По эту сторону моря у меня только один господин, – ответил Вильям. – Я служу и всегда хотел служить только вам. Присягнуть французскому королю я был вынужден потому, что он захватил мои земли. А присягу я никогда не нарушаю.
– Неужто вам земли дороже собственной чести?
– Моя честь осталась при мне, государь. Неужели вы не понимаете, что, сохранив за собой наши земли в Нормандии, мы тем самым облегчаем вам задачу? Когда вы отвоюете эту провинцию обратно, вам не придется брать с бою каждый замок. Все главные твердыни Нормандии принадлежат мне и другим английским лордам.
– Неужто вы думаете, что я вам поверю? – язвительно спросил Джон.
– Конечно, милорд. Ведь это сущая правда. Сегодня же я явился к вам, чтобы просить вас распустить армию.
– Что, не хотите, чтобы я воевал с вашим приятелем?
– Если вы имеете в виду французского короля, то я и в самом деле не хотел бы, чтобы вы с ним воевали. Я пришел, чтобы вновь попытаться переубедить вас, хотя знаю, что навлеку на себя ваш гнев. Посмотрите правде в глаза. Филипп захватил обширную территорию, у него многочисленная армия, более мощная, чем ваша. Бароны Пуату коварны и ненадежны, доверять им нельзя. Сегодня они ваши друзья, а завтра, когда ветер подует в другую сторону, переметнутся на сторону Франции. Вы будете воевать на континенте, забрав с собой всех лучших воинов, а Англия тем временем останется беззащитной. Вы нужны здесь, государь. В стране неспокойно. Народ ропщет, он не доволен податями, которые понадобились для снаряжения войска. Бароны того и гляди взбунтуются. Лучше всего распустить армию и остаться в Англии, чтобы не потерять последнее.
– Вы разочаровали меня, Маршал. Я-то думал, что могу на вас положиться.
– Вы можете доверять мне, как и прежде. Я не совершил измены. Вы сами позволили мне принять условия Филиппа. Год истек, и у меня не было выбора. Вот почему я не могу сопровождать вас в походе – тем самым я запятнал бы свою честь… Но я надеюсь, что вы тоже откажетесь от этой затеи.
Джон стиснул кулаки и выругался, но до припадка дело не дошло. Неповиновение баронов произвело на короля тяжкое впечатление. Кто знает, чего можно ждать от этих людей.
Вслух же король сказал:
– Я вызову баронов и поговорю с ними.
Маршал удалился успокоенный.
* * *
Джон оглядел собрание, думая, что все эти лорды настроены против него. Правда, у короля есть наемники, которые последуют за ним повсюду, но нельзя же действовать вопреки воле всех министров и всех баронов!
– Вы советуете мне отказаться от войны, – сказал Джон. – Что же, по-вашему, я должен делать?
