Текст книги "Поцелуй Иуды"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Конрад положил два соверена в ящик для пожертвований на крыльце, и викарий был очень благодарен.

– Думаю, вы найдете Тома Бортона в саду. Он очень любит садоводство.

Найти его не составило никакого труда. Он вышел к нам с выражением легкого любопытства на лице.

– Викарий рассказал нам, как вас найти, – сказал ему Конрад. – Мисс Юэлл очень хотелось с вами встретиться.

Он повернулся ко мне, по его глазам я поняла, что сторож не узнает меня.

– Вы помните, я приезжала сюда недавно. Со мной была другая леди.

Он прищурился и щелчком сбил мошку с рукава пальто.

– Вы не можете не помнить, – настаивала я. – Мы смотрели записи в церковной книге. Вы нам их показывали… и я нашла то, что искала.

– Люди приезжают время от времени смотреть книги… не часто… время от времени.

– Значит, вы должны меня помнить. Викария не было… и мы встретили вас в церкви…

Он покачал головой.

– Не могу сказать, что я вас помню.

– Но вы не можете не помнить. Вы были там. Вы должны помнить.

– Боюсь, я не помню ничего, о чем вы говорите.

– А я вас сразу узнала.

Он улыбнулся.

– Мне кажется, я никогда раньше вас не видел, мисс, э-э… Юэлл, вы сказали?

– Ну, ладно, – сказал Конрад. – Извините за беспокойство.

– Да нет, ничего страшного, сэр. Извините, что не смог вам помочь. Мне кажется, молодая леди меня принимает за кого-то другого. Я уверен, что никогда ее не видел раньше.

Я ушла оттуда в шоке. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то кошмаре, и никак не могу проснуться.

– Поехали, а то мы опоздаем на поезд, – сказал Конрад.

Мы приехали на станцию за пять минут до отхода поезда. Конрад крепко держал меня за руку.

– Не надо слишком огорчаться, – попросил он.

– Конечно, я огорчена. Разве я могу не огорчаться? Я видела запись, и этот человек лжет. Почему? Он должен был меня вспомнить, потому что сюда приезжает не так много народу. Он сам сказал.

– Послушайте, Филиппа, странные вещи происходят очень часто. С вами было нечто вроде галлюцинации.

– Как вы смеете так говорить?

– А у вас есть другое объяснение?

– Я не знаю. Но выясню.

Подошел поезд, и мы сели в него. Мы были одни в вагоне, и я была этому рада. Я очень устала от волнений и какого-то непонятного страха. Я уже и сама начала верить, что мне все привиделось. Мисс Элтон уехала, поэтому не могла мне помочь. Ведь она вместе со мной смотрела книги. Но видела ли она запись? Я не знала. Я помнила, как увидела ее сама и торжествующе вскрикнула. Я старалась восстановить в памяти всю ту сцену. И не могла вспомнить, стояла ли она рядом со мной, когда я смотрела на запись.

Но сторож сказал, что никогда меня не видел, хотя редко кому показывал церковные книги. Тогда он обязан меня помнить.

Конрад сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я с удивлением почувствовала, что это подействовало на меня успокаивающе.

– Послушайте, Филиппа. Записи там нет. Надо об этом забыть. Даже если бы она там была, она бы не вернула к жизни вашу сестру. Это был очень грустный эпизод, но

теперь он окончен. Вам нужно жить своей жизнью.

Я его не слушала. Мне просто было спокойно от его близости и не хотелось отодвигаться.

Приехав на станцию, он проводил меня до опушки леса. Я не разрешала ему подходить ближе к дому. Мне пришлось бы пускаться слишком в сложные объяснения, если бы меня увидели с мужчиной.

Когда я вошла в дом, я увидела миссис Гривз, стоявшую на лестнице.

– Это вы, мисс Филиппа? – произнесла она. – Вы вернулись. Как хорошо. Вашей бабушке стало сегодня очень плохо.

Она продолжала не отрываясь смотреть на меня. Я спросила:

– Она умерла?

Миссис Гривз кивнула.

ЧАСТЬ 4
Обвинение в убийстве

Я была в полном смятении. Я готовила объяснение по поводу своего отсутствия, но оно не понадобилось. Бабушка умерла, и меня никто не искал.

– Она отошла очень тихо, во сне, – сказала мне миссис Гривз.

Наверное, это произошло тогда, когда я отупело глядела на чистую страницу церковной книги.

– Она не спрашивала обо мне? – спросила я.

– Нет, мисс, она была весь день без сознания.

Я оставила ее и пошла к себе. Я встала посреди комнаты и дала волю своему отчаянию. Я чувствовала полное одиночество. Я потеряла всех. Франсин, Дэйзи, мисс Элтон и теперь бабушку. Как будто злой рок отбирал у меня тех, кого я любила.

И вдруг я подумала о Конраде. Он был добр ко мне. Ему действительно было очень жаль, что мы не смогли найти запись в книге.

В тот вечер мы встретились за ужином – я, дедушка и кузен Артур.

Дедушка говорил о приготовления к похоронам и, сказал, что будет открыт фамильный склеп. Кузен Артур должен сходить к викарию. Сам дедушка не мог его выносить. К тому же, он не хотел встречаться с Грейс и ее мужем.

Кузен Артур ответил:

– Я рад вам услужить, дядя.

– Ты всегда меня выручаешь, Артур, – поблагодарил дедушка.

Артур склонил голову. Он казался довольным, насколько позволяли обстоятельства и его безграничное смирение.

– Это очень большой удар для всех нас, – продолжал дедушка, – но жизнь должна продолжаться. Бабушке совсем не хотелось омрачать жизнь тех, кто должен жить дальше. Мы должны выполнить ее желание.

Я подумала, что, наверное, это было в первый раз, когда он собрался выполнить ее желание. Неужели нужно умереть, чтобы к тебе проявили внимание?

В дом принесли гроб – массивный предмет из полированного красного дерева, богато отделанный медным орнаментом. Его поставили в комнату рядом с дедушкиной. Теперь она была ближе к нему, чем последние много лет. Похороны должны были состояться через пять дней. А пока ока лежала там, и все слуги по очереди приходили в последний раз засвидетельствовать ей свое почтение.

В этой комнате всю ночь горели свечи. Три у изголовья и три в ногах.

Я пошла посмотреть на нее. Запах дерева и память о ее смерти останется со мной навсегда. Было совсем не страшно. Она лежала там – было видно только ее лицо, а волосы закрывал накрахмаленный чепец. Она казалась молодой и красивой. Возможно, она была тогда похожа на ту, которая невестой впервые пришла в Грейстоун… Ничего жуткого, хотя комната была полна теней, мерцанием свечей. Она была так добра и мила ко всем в жизни, почему уж ее нужно бояться после смерти?

Я чувствовала отчаяние – пугающее чувство потери, и понимание, как никогда раньше, что я совсем одна на этом свете.

Через два дня я пошла в лес. Я села под деревом в надежде увидеть Конрада. Это был мой обычный час прогулок. Достаточно ли я занимаю его мысли, чтобы прийти?

Оказалось, что достаточно, и у меня забилось от радости сердце, когда я увидела, как он идет ко мне навстречу.

Он уселся передо мной на землю и поцеловал мне руку.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Когда я вернулась домой, я узнала, что умерла моя бабушка.

– Это было совсем неожиданно?

– Наверное, нет. Она была старая и больная и очень плохо себя чувствовала последние дни. Но это был большой удар, особенно…

– Расскажите мне, – мягко попросил он.

– Все меня покидают, – сказала я. – У меня была сестра и горничная Дэйзи, которая тоже была моим другом. Потом мисс Элтон, а теперь бабушка. Никого не осталось.

– Моя милая девочка…

Сейчас я не возражала против того, чтобы он называл меня милой девочкой. Он тихо спросил:

– Сколько вам лет?

– Скоро будет семнадцать.

– Такая молодая… и уже столько горя.

– Если бы мои родители были живы, все было бы по-другому. Нам надо было остаться на острове. Мы там были счастливы. Франсин не умерла бы. И я не была бы здесь совсем одна…

– А ваш дедушка?

Я горько засмеялась:

– Он хочет заставить меня, выйти замуж за кузена Артура.

– Заставить? Вы не похожи на человека, которого можно заставить.

– Я всегда говорила, что он меня не заставит, но мне нужно найти место гувернантки. А кто меня возьмет в моем возрасте?

– Да, вы еще очень молоды, – согласился он. – И вам, конечно, не особенно нравится кузен Артур.

– Я его ненавижу.

– Почему?

– Если бы вы его увидели, вы бы поняли. Франсин его терпеть не могла. Она должна была выйти за него замуж. Она ведь была старшая… но она вышла за Рудольфа. Они были женаты, слышите?

– Давайте поговорим о ваших проблемах. Они сейчас важнее.

– Когда мне исполнится семнадцать лет, дедушка будет настаивать на моем браке с Артуром. А мне уже почти семнадцать. И будет это так: «Выходи за Артура или убирайся». Я бы предпочла убраться, но мне некуда пойти. Мне придется искать себе место. Если бы я была года на два старше… Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, понимаю.

– Бабушка была хорошая и добрая, она меня понимала. Я могла с ней говорить обо всем. А сейчас у меня никого нет.

– Ну, ведь есть я, – сказал он.

– Вы!

– Да. Моя бедная девочка, мне не нравится видеть вас такой несчастной. Мне больше нравится, когда вы вся пылаете от гнева против меня. Хотя… может быть, я предпочел бы увидеть вас нежной. Но только не в отчаянии, как сейчас.

– Но я действительно в отчаянии. Я хотела поговорить с бабушкой. Я хотела рассказать ей про церковные книги. А теперь мне не с кем поговорить. И я совсем одна.

Он обнял меня и крепко прижал к себе. Он начал слегка покачивать меня и целовать мой лоб, кончик носа и, наконец губы. Я себя почувствовала почти счастливой.

Я немного отодвинулась от него, испугавшись своих чувств. Удивительно, что я могла испытывать такое к человеку, только что доказавшему мою неправоту в деле, которое я принимала так близко к сердцу.

Я была в замешательстве, не знала, что делать дальше.

Он ласково сказал:

– Знайте, вы не одна. Я с вами. Я ваш друг.

– Мой друг! – воскликнула я. – Но ведь именно вы сомневаетесь в моем здравомыслии.

– Вы не справедливы ко мне. Я всего лишь указал вам на правду. Ей всегда нужно смотреть… прямо в лицо… даже если она неприятна.

– Это не правда. Должно быть какое-то объяснение. Если бы я только его знала.

– Я вам вот что скажу, моя дорогая Филиппа. Вы слишком заняты мыслями о прошлом и позволяете настоящим опасностям победить Вас. Что вы собираетесь делать с кузеном Артуром?

– Я никогда не выйду за него замуж.

– И что потом… когда дедушка вас выгонит… Что будет дальше?

– Пока я тут с вами сидела, мне пришло в голову, что бабушкина смерть немного замедлит ход событий. Не бывает свадьбы сразу после похорон, ведь так? Дедушка должен соблюдать условности.

– Итак, вы думаете, что злосчастный день будет отложен.

– Это даст мне время что-нибудь придумать. Мне поможет моя тетя Грейс. Она сбежала из Грейстоуна и сейчас очень счастлива. Может, я смогу какое-то время пожить у нее.

– Проблеск надежды, – сказал он. – А как вы думаете, вам понравится жить в чужом доме на положении служанки после того, как вы привыкли жить здесь?

– Я совсем не была здесь счастлива. Мне всегда казалось, что я в заточении. Франсин чувствовала то же самое. Так что у меня не будет блестящего прошлого для воспоминаний. И ведь я буду гувернанткой. Это не слуга… не совсем.

– Что-то очень близкое к слуге, – возразил он. – Бедная, бедная Филиппа. Перед вами открывается невеселая перспектива.

Я вздрогнула, и он опять прижал меня к себе.

– Я должен вам сказать, – продолжал он. – Я завтра уезжаю из Англии.

Я была совершенно потрясена и не могла выговорить ни слова. Я просто уставилась прямо перед собой в полном отчаянии. Все меня покидали. Я оставалась одна с дедушкой и кузеном Артуром.

– Если я правильно понимаю, вы немножко жалеете о моем отъезде?

– Мне было очень приятно говорить с вами.

– И вы простили меня за мою роль в этой злосчастной поездке в церковь?

– Вы не виноваты. Я ни в чем вас не обвиняю.

– Мне показалось, вы меня возненавидели.

– Я не так глупа, чтобы так поступить.

– И вы обещаете, что забудете про это? Вы перестанете оглядываться назад?

– Я не могу заставить себя расхотеть все узнать. Ведь это была моя сестра.

– Да, я вас прекрасно понимаю. Дорогая Филиппа, не отчаивайтесь. Что-нибудь подвернется. Простите, что я уезжаю. Но это совершенно необходимо.

– Вас наверное вызывают ваши хозяева?

– Примерно так. Но у меня есть еще один день. Мы увидимся завтра. Я постараюсь что-нибудь придумать для решения ваших проблем.

– Что же вы можете придумать?

– Я немножко волшебник, – сказал он. – Вы разве не догадались? Я не тот, за кого вы меня принимаете.

Я выдавила из себя улыбку. Мне было невыносимо плохо от того, что он уезжал, но я не хотела, чтобы он видел, как я переживаю.

– Я хочу помочь вам вырваться из лап кузена Артура… если вы мне позволите.

– Мне кажется, у вас не хватит колдовских чар.

– Поглядим. Вы мне доверяете? – Он поднялся. – А сейчас мне надо идти.

Он протянул руку и помог мне встать. Мы стояли совсем близко друг к другу. Я почувствовала, как он меня обнял. Его поцелуи стали другими. Они смущали меня, немножко пугали, но я не хотела, чтобы он останавливался.

Наконец, он отпустил меня и рассмеялся.

– Мне кажется, вы сегодня немножко больше ко мне расположены, чем обычно, – сказал он.

– Я не знаю, что я чувствую…

– У нас осталось очень мало времени, – перебил он. – Вы мне верите?

– Какой странный вопрос. А стоит?

– Нет, – ответил он. – Никогда никому не доверяйте. Особенно людям, о которых вы ничего не знаете.

– Вы меня предупреждаете?

– Скорее, готовлю.

Все это звучит очень таинственно. То вы собираетесь помочь мне, а то предостерегаете меня против себя самого.

– Жизнь полна противоречий. Встретимся завтра здесь. Может, у меня будет готово решение. Конечно же, оно будет зависеть от вас.

– До завтра.

Он взял меня за подбородок и сказал: «Nil desperandum»[6]6
  Nil desperandum (лат.) – не отчаивайтесь (Прим. переводчика)


[Закрыть]. Затем тихонько поцеловал меня, и мы вместе дошли до опушки леса.

Дома я прошла мимо комнаты смерти в свою спальню и бросилась на кровать Франсин. Так я чувствовала себя ближе к ней.

Не было никаких сомнений. Конрад волновал мое воображение, и мне хотелось быть с ним. Когда мы были вместе, я забывала о своих горестях.

Я не могла находиться в этом доме смерти, но все же чувство моего одиночества немного ослабло. Завтра я увижу Конрада, и он обещал что-нибудь придумать. Я не могла в это поверить, но все же эта мысль приносила успокоение: Присутствие Конрада действовало на меня как опиум, к тому же в моем безнадежном состоянии я была готова хвататься за любую соломинку.

Я не могла сидеть дома и вышла в сад. Вдруг я увидела одного из ребятишек Эммсов.

Он сказал:

– Мне велели это передать вам, мисс, когда никто не увидит.

Я выхватила у него письмо.

– Кто… – начала было я.

– Из усадьбы, мисс.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Я разорвала конверт и вынула лист толстой белой бумаги с золотым крестом. «Титульный лист», – подумала я. Вот что я прочла.

«Филиппа!

Мне придется уехать завтра рано утром. Мне необходимо увидеться с вами до отъезда. Пожалуйста, приходите сегодня в десять вечера к палисаднику около усадьбы.

К.»

У меня задрожали руки. Итак, он едет завтра. Он обещал что-нибудь для меня придумать. Сможет ли он?

Мне придется выскользнуть из дома и не запирать дверь. Нет. Они догадаются. Во двор выходило невысокое окошко. Если я оставлю открытой щеколду, я смогу вылезти в него, если дверь будет заперта.

Я должна его увидеть.

Я не знаю, как дождалась вечера. Я сослалась на головную боль, чтобы избежать ужина с дедушкой и кузеном. Все сочли мое оправдание вполне естественным, поскольку нормальное течение жизни в Грейстоуне было и так нарушено в связи с бабушкиной смертью и приготовлениями к похоронам.

Я проверила окошко. Мимо него редко кто проходил, так что все должно быть нормально.

Без четверти десять я выбралась из дома. Он уже ждал меня в палисаднике. Увидев меня, он схватил меня в своих объятия и крепко прижал к себе.

– Пойдем в дом, – сказал он.

– Почему? – спросила я.

– А почему бы и нет?

– Это не ваш дом. Вы ведь только управляющий.

– Будем считать, что мне даны все полномочия.

Мы вошли в дом. Когда мы проходили по залу, я подозрительно посмотрела на высокие отверстия в стене, через которые можно было подглядывать из солярия.

– Нас никто не увидит, – прошептал он. – Все спят. У них был трудный день сборов и подготовки к отъезду.

– Они все уезжают завтра?

– Через пару дней.

Мы поднялись по лестнице.

– Куда мы идем? – спросила я. – В Weinzirnmer?

– Сейчас увидите.

Он распахнул дверь, и мы вошли в комнату, в которой горел камин. Это была большая комната с тяжелыми бархатными шторами. Я заметила огромную кровать в алькове.

– Чья это комната? – быстро спросила я.

– Моя, – ответил он. – Мы здесь в полной безопасности.

– Я не понимаю.

– Поймете. Проходите и садитесь. У меня есть прекрасное вино. Я хочу, чтобы вы его попробовали.

– Я ничего не знаю о винах.

– Но вы же пьете вино в Грейстоуне?

– Дедушка всегда выбирает вино сам, а все остальные должны пить и хвалить его.

– Ваш дедушка – деспот.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

– Я уезжаю. Я хотел вас увидеть.

– Да, – сказала я. – Вы говорили.

Он взял мою руку и, сидя в огромном кресле, напоминающем трон, потянул меня к себе, и я оказалась у него на коленях.

– Не бойтесь, – тихо сказал он. – Нечего бояться. Теперь ваше благополучие – моя проблема.

– Вы говорите какие-то необыкновенные вещи. Я думала, что пришла проститься с вами.

– Надеюсь, вы этого не сделаете.

– А разве есть какой-нибудь еще выход?

– Непреодолимых препятствий не бывает.

Я почувствовала, как его руки мягко скользят по моей шее. Меня постепенно охватывало желание остаться в этой комнате навсегда.

– Как вы ко мне относитесь? – спросил он.

Я постаралась высвободиться из его настойчивых рук.

– Мы мало друг друга знаем, – промямлила я. – Вы не… англичанин.

– Это большой недостаток?

– Нет, конечно, но это значит…

– Что?

– Что мы скорее всего по-разному на все смотрим. Знаете, может, я лучше пересяду на стул и выслушаю то, что вы мне хотели сказать?

– Нет, вы уж лучше оставайтесь здесь… рядом со мной. Филиппа, вы должны знать, что я все больше влюбляюсь в вас.

У меня закружилась голова от внезапного счастья, как будто меня опустили в глубокое озеро наслаждения. Но все равно внутри себя я чувствовала предостерегающие голоса. Это очень опасное озеро.

– Филиппа, – продолжал он. – Какое гордое имя. – Он повторил его: – Филиппа.

– Меня всегда в семье называли Пиппа.

– Пиппа. Коротко от Филиппа. Мне нравится. Я помню стихотворение. Оно назвалось Песня Пиппы… или Пиппа Проходит. Видите, я хоть и не англичанин, но образование получил здесь. Я знаю Браунинга. «Бог на небе, все в мире хорошо». Это из Песни Пиппы. Это ведь о вас?

– Вы прекрасно знаете, что это совсем не так.

– Ну, тогда я должен попытаться сделать, чтобы это было так. Я буду очень рад, если смогу. «Все в мире хорошо». Я хочу услышать эти слова от вас.

– Да, вы уезжаете, и я вас завтра уже не увижу.

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, потому что от вас зависит, увидите вы меня завтра или нет.

– Я не понимаю.

– Все очень просто. Я могу взять вас с собой.

– Взять меня…

– Ну да. Вы можете поехать со мной.

– Но разве это возможно?

– Конечно. Мы встретимся завтра на станции. Мы не поедем в Дувр, как в прошлый раз. Мы поедем в Лондон, и оттуда в Гарвич. Мы сядем на корабль, поплывем по морю. Потом сядем на поезд и в конце концов приедем ко мне домой.

– Вы смеетесь надо мной.

– Клянусь, что нет. Я хочу, чтобы вы были со мной. Неужели вы не понимаете, что я влюблен в вас?

– Но… разве я могу с вами поехать?

– А почему бы и нет?

– Дедушка не отпустит меня.

– Я подумал, что мы перехитрим и дедушку и кузена Артура. Так что нам не нужно их согласие. Пиппа… я хочу показать тебе, как я тебя люблю.

– Я… я не…

– Я научу тебя, – прошептал он.

Он расстегнул пуговицы на моей блузке. Я попыталась остановить его, но он взял мои руки и стал их целовать. Мне было страшно, но в то же время меня все больше охватывало возбуждение, которого я не знала раньше. Казалось, что все отходит на второй план… прошлое… будущее… все, что пугало меня. Не было ничего, кроме теперешнего момента. Он поцеловал меня, снимая с меня блузку.

– Что вы делаете? – пробормотала я. – Мне надо идти.

Но я не предприняла никакой попытки, чтобы встать.

Я была полностью охвачена непреодолимым желанием.

Он повторял, что любит меня, и что мне нечего бояться. Что мы будем вместе всегда и везде. Что я должна забыть про дедушку, забыть про кузена Артура. Они остались в прошлом. Ничего теперь не имеет значения, кроме нашей удивительной любви.

В первый раз после отъезда Франсин я себя почувствовала хорошо, и я закрыла глаза на все, кроме теперешней минуты. Но все-таки какой-то голос разума пытался увещевать меня внутри, но я почти не слушала.

– Мне пора идти… – начала было я, но услышала, как он тихо засмеялся. В ту же минуту я очутилась на огромной кровати, и он рядом со мной. И все время он шептал ласковые слова, и я была потрясена, ошеломлена и полностью захвачена восторгом.

Потом он тихо лежал, обнимая меня. Я дрожала и была счастлива до какого-то торжества. Я говорила себе, что если бы я должна была вернуться назад, я бы хотела повторения этого момента еще и еще.

Он гладил мои волосы и говорил мне, что я красивая, что он меня обожает и будет любить всегда.

– Никогда раньше со мной не было ничего подобного, – сказала я.

– Я знаю, – ответил он. – Как хорошо быть вдвоем; Ну, скажи мне, малышка Пиппа, ведь так?

– Да.

– И ты не жалеешь?

– Нет, – твердо сказала я. – Нет.

Он поцеловал и опять стал любить меня. В этот раз все было по-другому. Шок уже прошел, и появился какой-то новый экстаз. Я почувствовала влагу на щеках, наверное я плакала. Он целовал мои слезы и повторял, что никогда в жизни не был так счастлив.

Он встал и надел голубой шелковый халат с золотыми фигурами. Голубое шло к его глазам и он напоминал скандинавского бога.

– Ты смертен? – спросила я. – Или ты Тор, Один или еще какой-нибудь бог или герой скандинавов?

– Ты хорошо знаешь нашу мифологию.

– Мисс Элтон заставляла нас с Франсин читать ее,

– Кем бы ты хотела, чтобы я был? Зигурдом? Я всегда считал, что с его стороны было глупо выпить это любовное зелье и жениться на Гудрун, ведь его единственной любовью была Брунхильда. Разве не так?

– Да, ответила я. – Очень глупо.

– Маленькая моя Пиппа, мы будем так счастливы. – Он подошел к столу и налил еще вина. – Необходимо освежиться после наших упражнений, – заметил он. – Это даст нам силы для новых.

Я засмеялась. Со мной что-то происходило. Я выпила вино. Мне показалось, что он стал еще выше и у меня немного закружилась голова.

Я опять почувствовала на себе его руки, и мы опять были полностью захвачены нашей любовью.

Для меня это была ночь пробуждений. Я больше не была ребенком, больше не была девушкой. Я немного поспала, а когда проснулась, мое опьянение прошло.

Я быстро села в постели и посмотрела на Конрада. Он пошевелился и протянул ко мне руки. Как бы в подтверждение окончания волшебной ночи я услышала, как церковные часы пробили четыре. Четыре часа утра. Ведь я здесь с десяти вечера!

Я в смятении посмотрела на свое обнаженное тело. Моя одежда валялась на полу.

Я вскрикнула:

– Мне пора.

Он тут же проснулся. Его руки обвили меня.

– Ничего не бойся. Ты едешь со мной.

Я спросила:

– А где мы поженимся… в церкви, где и Франсин?

Он молча смотрел на меня. Потом улыбнулся и привлек меня к себе.

– Пиппа, – сказал он, – брак для нас невозможен так же, как он был невозможен для Франсин.

– Но мы же…

Я посмотрела на скомканную постель и обнаженного мужчину рядом с собой. Все вокруг напоминало о ночи, которую мы провели вместе. Пустая бутылка из-под вина, зола в камине.

Он ласково улыбнулся.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Я увезу тебя с собой. Я буду всегда о тебе заботиться. У нас, может быть, даже будут дети. О, Пиппа, тебя ждет удивительная жизнь. У тебя ни в чем не будет недостатка.

– Но мы должны пожениться, – глупо настаивала я. – Я думала, ты это имел в виду, когда говорил, что любишь меня.

Он улыбнулся по-прежнему нежно, но с легким оттенком цинизма, как мне показалось.

– Любовь и брак не всегда стоят рядом.

– Но я не могу… быть с тобой просто так… если я не твоя жена.

– Можешь, и ты это уже доказала.

– Но… это невозможно.

– По понятиям поместья Грейстоун. Но мы оставляем его позади, и дальше все пойдет по-другому. Видит Бог, я бы женился на тебе. И был бы очень счастлив. Но я уже, можно сказать, женат.

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть жена?

Он кивнул:

– Можно сказать, что есть. Так принято в моей стране. Жен для нас выбирают, и мы совершаем обряд, который равносилен заключению брака.

– Но ты не должен был обманывать меня и обещать жениться на мне.

– Я тебя не обманывал. Я ничего не говорил о браке.

– Но я думала, что мы поженимся. Я думала, что ты это имел в виду… Ты сказал, что возьмешь меня с собой.

– Все, что я обещал сделать, я сделаю. Единственное, чего я не могу, так это жениться на тебе.

– Что же ты предлагаешь? Чтобы я стала твоей любовницей?

– Вообще-то говоря, ты уже ею стала.

Я закрыла лицо руками. Я выскочила из постели и стала искать свои вещи.

– Пиппа, – попросил он. – Будь благоразумна. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты все время была со мной. Пожалуйста, милая, дорогая Пиппа, пойми.

– Я понимаю. Ты это делаешь, потому что тебя это забавляет. Ты не любишь меня. Я для тебя просто женщина легкого поведения. Ведь кажется так это называется.

– У тебя очень старомодные понятия.

– Пожалуйста, не шути. Я опять оказалась в дураках. Тебе это нравится. Сначала, церковная книга. Ведь это была не та книга? Ты все подстроил.

– Я уверяю, что не делал ничего подобного.

– И ты все задумал заранее. Ты напоил меня этим вином… а теперь… ты уничтожил мня.

– Детка, ты выражаешься, как героиня дешевой мелодрамы.

– Да, наверное я дешевка… ведь я с такой готовностью тебе покорилась. И ты воспользовался мной. А теперь творишь, что у тебя есть жена. Я тебе не верю.

– А я тебе еще раз повторяю, что это правда. Пиппа, ты должна мне верить. Если бы все было по-другому, я бы женился на тебе. Я думаю, ты понимаешь, что то, что есть между нами, будет расти и расти… и вырастет в самую большую и настоящую любовь на свете.

Я была так несчастна. В свете пуританского воспитания, которое я получила в Грейстоуне, я казалась себе конченой, падшей женщиной.

– Послушай меня, – попросил он. – Поедем со мной. Я покажу тебе новую жизнь. Между двумя людьми может существовать нечто большее, чем запись в церковной книге. Я люблю тебя. Мы будем прекрасно жить вместе.

– А твоя жена?

– Это всего лишь формальность.

– Ты жесток и циничен.

– Я реалист. Я вступил в этот брак по семейным причинам. Это брак по расчету. Так у нас принято. Но это не означает, что я не могу любить кого-то другого… того, кто для меня дороже всех на свете. Ты опять мне не веришь?

– Нет, – ответила я. – Я слышала про таких мужчин, как ты. Я в начале не поняла. Я была слишком увлечена.

Его руки снова обвились вокруг меня. Он сказал:

– Я тебя обожаю. Ты ведь любишь меня. Видишь? Ты хотела меня. Ты тогда не спросила: «Когда ты на мне женишься?» Тебе это не пришло в голову.

– Я очень мало знаю о жизни.

– Тогда поедем со мной, и ты многому научишься. Обычаи составляются для мужчин и женщин, а не мужчины и женщины для обычаев.

– Я не могу принять твою точку зрения на жизнь.

Я начала одеваться. Он спросил:

– Что ты собираешься делать? Ты придешь на станцию?

– Как я могу? Это будет неправильно.

– Так ты хочешь, чтобы я уехал… один?

– У меня нет другого выбора.

– «Люби меня и стань моей отныне, и мы изведаем все наслажденья в мире!» Еще один ваш английский поэт. Видишь, как хорошо я их знаю. О, маленькая Пиппа, ты

все еще совсем ребенок… несмотря на то, что я сделал тебя женщиной. Тебе столькому надо учиться. Если ты сегодня не уедешь со мной, ты потом будешь жалеть всю жизнь.

– Я буду жалеть и если поеду с тобой.

– Но в жизни надо рисковать. Пиппа, это твоя возможность. Делай так, как тебе велит сердце.

– Но я знаю, что это неправильно.

– Отбрось свои условности, Пиппа. Выбрось их и учись жить.

– Мне пора идти, – сказала я.

– Я тебя провожу.

– Нет…

– А я все равно провожу. Подожди минутку.

Я стояла и смотрела на него, и сердце мое разрывали сомнения. Я видела себя спешащей на станцию. Он ждет меня. Мы вместе садимся в поезд… В путь к любви и приключениям. Это как повторение истории Франсин.

– Пойдем, – он взял меня под руку и нежно поцеловал. – Моя любимая, – продолжал он, – я обещаю, что ты никогда не пожалеешь.

Мне тогда показалось, что где-то совсем рядом стоит Франсин. Но что же с этой записью в книге? Видела ли я ее? Пришлось ли Франсин делать тот же выбор? Я чувствовала себя потерянной, сбитой с толку и совсем неопытной.

Мы вышли и ощутили холодок раннего утра.

– Тебе надо идти, – сказала я. – Не надо, чтобы нас видели вместе.

– Будем надеяться, что никто не заметит твоего возвращения.

Он крепко прижал мою руку к себе. – Утром, – повторил он. – В десять часов на станции. Будь осторожна. Сядем на поезд отдельно. Твой билет будет у меня.

Я вырвалась и побежала. Мое сердце отчаянно билось, когда я входила во двор. К счастью, окно оставалось незапертым, как я его и оставила. Я влезла внутрь, пробежала через зал и стала подниматься по лестнице.

Вдруг все внутри у меня похолодело. Наверху стояла миссис Гривз и смотрела на меня. Она была в халате и тапочках, а волосы были накручены на железные бигуди.

Она воскликнула:

– О, мисс Филиппа, как вы меня напугали. Мне показалось, что я услышала шум. Где вы были?

– Я… мне не спалось. Я решила немного погулять по саду.

Она недоверчиво посмотрела на мои спутанные волосы. Конечно, все это показалось ей очень странным.

Я прошмыгнула мимо нее. Она посторонилась. Очутившись в своей комнате, я сразу же нырнула в постель. Я чувствовала себя побитой и обескураженной. Мне не хотелось думать о будущем.

Наверное, я в конце концов заснула, потому что очень устала и физически и душевно. Я проснулась, вздрогнув, И увидела, что уже девять часов. Я лежала и вспоминала прошлую ночь и всем своим существом стремилась к Конраду. Мне хотелось отмести все сомнения и поехать с ним. Мне было все равно, что это неправильно, что это полностью противоречит моему воспитанию. Мне просто хотелось быть с ним.

Единственно, чем я могла остановить себя от того, чтобы бросить в сумку несколько вещей и бежать на станцию, так это своими мыслями. Имеет ли такое большое значение, что мы не можем пожениться. Я уже была его женой. Если бы только тут была Франсин! Она бы сказала: «Поезжай с ним!». Франсин бы поехала. Разве она не уехала с Рудольфом? Было ли у них все так же? Действительно ли ее рассказ о браке был придуман как дань условностям? Действительно ли мне привиделась та запись в церковной книге? Вся жизнь стала похожей на какой-то фантастический сон.

Если бы здесь была мисс Элтон, она бы все поставила на свои места. Я представила себе, как бы она сложила вместе руки и произнесла: «Конечно, ты не можешь уехать с человеком, который не собирается на тебе жениться». И я знаю, что сама бы почувствовала, что это не только правильный, но и единственно возможный ответ.