Текст книги "Дорога на райский остров"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
ДНЕВНИК ЭНН ЭЛИС
30 МАЯ 1790 года.
В день, когда мне исполнилось шестнадцать лет, среди прочих врученных мне подарков находился этот дневник. Я никогда прежде не думала о том, чтобы вести дневник, и когда эта мысль пришла мне впервые, я ее отбросила. Я ни за что не смогла бы писать в нем постоянно. С неделю я бы воодушевленно заполняла его, а потом позабыла бы полностью. А так дневник не ведут. А впрочем, почему бы и нет? Если я буду записывать в нем только важные вещи, это будет самое лучшее. Кому это надо – запоминать, что вчера был прекрасный день или что я надевала голубое или лиловое платье? Такие банальности не имели значения даже, когда они происходили.
Ну, ладно, буду писать в дневнике, когда у меня появится настроение, или если случится что-то столь значительное, что я почувствую необходимость записать о том, что произошло, чтобы позднее, если захочу к этому вернуться, у меня все было перед глазами в точности так, как обстояло. Ибо я заметила, что события в памяти людей меняются, и когда они оглядываются назад, то верят, что в действительности произошло все так, как бы им хотелось. Этого я не хочу. Я буду стремиться к истине.
Жизнь здесь, в поместье, изо дня в день идет совсем одинаково. Иногда мне кажется, что так будет всегда. Так о чем же мне тогда писать? Сегодняшнее утро я, как обычно, провела с мисс Брей, моей гувернанткой. Она мягкая и хорошенькая, ей едва за двадцать, и я была с ней очень счастлива. Она дочь священника, и сначала мой отец считал, что она слишком молода для своей должности, однако я рада, что, несмотря на это, он решил позволить ей приехать к нам, ибо наши отношения стали прекрасными.
Глядя на дату, я вспоминаю, что прошло два года с тех пор, как умерла моя матушка. Об этом я писать не хочу. Слишком больно, и после этого все изменилось. Я тоскую по тем дням, когда сидела рядом с матушкой, читая ей вслух. Это был один из самых счастливых часов за день. Теперь, когда матушка умерла, я обращаюсь за утешением к мисс Брей. Мы вместе читаем книги, но это не одно и то же.
Мне жаль, что я моложе моего брата Чарлза. Из-за этого я чувствую себя такой одинокой. Я слышала, как слуги говорили, что я «последыш», а это не очень значительная роль. По-моему, папа мной не очень интересуется. Разумеется, он выполняет свой долг по отношению ко мне, который всегда заключался в том, чтобы передавать заботу обо мне другим.
Я немного гуляю, немного езжу верхом, посещаю людей в деревне и ношу им то, что мы называем «утешением». Вот и вся моя жизнь. Так какой же смысл вести дневник?
20 ИЮНЯ.
Как странно, что я решила сделать запись в дневнике. Наконец-то что-то случилось. Прошел почти месяц с тех пор, как я сделала первую запись, и мне казалось, что я никогда больше не буду в нем писать. А теперь случилось эго, и, по-моему, есть что-то утешительное в том, чтобы запечатлеть на бумаге свои чувства, когда очень огорчен.
Все дело в моей дорогой мисс Брей. В это утро она пришла ко мне еще более хорошенькая, чем всегда. Разумеется, я должна быть счастлива, потому что она-то счастлива без сомнения. Есть какая-то ирония в том, что одно и то же событие производит совершенно противоположное впечатление на людей, которые так любят друг друга..
Когда мы разбирались с довольно сложным абзацем в романе, который читали, мисс Брей сказала мне:
– У меня есть кое-какие новости, Энн Элис. И я хочу, чтобы ты первой их узнала.
Я горела желанием прерваться и готова была к прият-, ной болтовне.
– Джеймс предложил мне выйти за него замуж.
Джеймс Эггертон, сын викария, приходил со своим обычным визитом к моему отцу. У него было собственное жилище в приходе милях в пятидесяти от нас, и, стало быть, он был вполне в том положении, чтобы жениться.
– Но ведь вы уедете, мисс Брей! – вскричала я.
– Боюсь, что да, – отозвалась мисс Брей, и на ее щеках заиграли ямочки. – Ничего страшного, у тебя будет другая гувернантка, гораздо умнее меня. Ты получишь от этого удовольствие.
– Вот уж нет!
Мисс Брей обняла меня и любовно, как она умела, прижала к себе.
– Мне уже казалось, что он сделает мне предложение, – пояснила она. – А когда он этого не сделал, решила, что ошиблась. А он все это время набирался храбрости.
– Вы ведь сразу уедете.
– Я спрошу вашего отца, может, он позволит вам приехать и пожить у нас.
– Это будет совсем другое.
– Когда происходят перемены, все становится по-другому.
Жизнь была бы довольно скучной, если бы вечно продолжала идти по-старому, правда?
А я сказала:
– Я хочу, чтобы она была скучной. Не хочу, чтобы вы уезжали.
– Ох, ну что ты, – сказала мисс Брей. – Это ведь действительно счастливое событие.
Я увидела, что она и впрямь счастлива, и подумала, как это эгоистично с моей стороны – не радоваться вместе с ней.
4 ИЮЛЯ.
Как летят дни! Я пытаюсь радоваться за мисс Брей, ибо она, несомненно счастлива, а Джеймс Эггертон ходит с таким видом, словно жизнь – это вечная шутка, и он живет на седьмом небе.
Сегодня утром я увидела на лестнице своего отца. Он весьма неловко погладил меня по голове и сказал:
– Придется нам искать другую мисс Брей, верно?
– Папа, – ответила я. – Мне уже шестнадцать.
Возможно…
Отец покачал головой.
– О нет… Тебе необходима гувернантка еще, по крайней мере, год. Мы найдем какую-нибудь даму, такую же милую, как мисс Брей. Не бойся.
Мисс Брей занята собиранием своего приданого. Она немного рассеянна. Мне кажется, она не всегда меня видит, когда я рядом, ибо заглядывает в светлое будущее с преподобным Джеймсом Эггертоном.
Я чувствую себя немного потерянной и одинокой. Я много гуляю одна и езжу верхом, однако мне полагается всегда брать кого-нибудь с собой, а грум не может заменить мисс Брей.
1 АВГУСТА.
Мисс Брей уезжает в конце месяца. Она отправляется к себе домой в центральную Англию и замуж выйдет там. Теперь я думаю о ней меньше, ибо озабочена собственным будущим. Завтра приезжает новая гувернантка. Папа позвал меня к себе в кабинет, чтобы рассказать о ней. Он ездил в Лондон повидаться с ней. Я слегка возмутилась, потому что он должен был взять и меня. В конце концов, именно мне придется проводить с ней так много времени. На другую мисс Брей я не надеюсь, но мне хотелось бы кого-нибудь похожего на нее.
– Мисс Лоис Гилмур приезжает завтра, – сообщил папа. – Она прибудет сюда до отъезда мисс Брей, так что та сможет посвятить ее в свои обязанности. Я уверен, что тебе понравится мисс Гилмур. Она кажется очень сведущей молодой женщиной.
Не нужна мне сведущая молодая женщина. Мне нужна мисс Брей или кто-то в точности такой же, как она. А мне не кажется, что мисс Брей вообще можно назвать сведущей. Она всегда была несколько рассеянной, а теперь – особенно, и ее обучение склонялось в одном направлении, Книги, музыка и все такое, что мне всегда очень подходило. В математике же она совершенно безнадежна.
А то, что мне рассказали про мисс Гилмур, звучит устрашающе.
2 АВГУСТА.
Сегодня был великий день. А именно, прибытие мисс Лоис Гилмур. Я наблюдала из верхнего окна, когда она приехала. Мисс Брей была со мной. Из экипажа вышла высокая стройная молодая женщина, скромна, но элегантно одетая.
– Не очень-то она похожа на гувернантку, – заметила я, а потом подумала, не обидела ли я мисс Брей, которую при всей ее прелести никак нельзя было назвать элегантной, поскольку она была несколько склонна к полноте и скорее относилась к тем, кого называют «маленькими женщинами». Она уютная, нежная и женственная, но уж никак не элегантная.
Очень скоро меня позвали в гостиную.
Я спустилась вниз в волнении. В гостиной находился папа, а с ним – элегантная молодая женщина, которую я видела выходящей из экипажа.
– Это Энн Элис, – сказал папа.
– Здравствуй, Энн Элис.
Когда она взяла мою руку, я заглянула ей в глаза – они оказались большими и темно-синими. В своем роде эта женщина была красива. Ее черты были скорее классического типа, нос был довольно длинным, но очень прямым, губы – несколько полноваты. Теплые губы и холодные глаза, подумалось мне.
Однако я предубеждена против нее по той причине, что она не мисс Брей.
– Энн Элис, а это мисс Гилмур, которая будет тебя обучать.
– Я уверена, – заявила мисс Гилмур, – что мы с тобой прекрасно поладим.
Я была не так в этом уверена.
– Мисс Брей, как вам известно, провела с Энн Элис… э-э-э, – начал папа.
– Шесть лет, – подсказала я.
– А теперь уезжает, поскольку выходит замуж.
Мисс Гилмур улыбнулась.
– Полагаю, ты могла бы проводить мисс Гилмур в ее комнату, – сказал мой отец. – А когда вы будете готовы, возможно, вы выпьете чаю со мной и моей дочерью, мисс Гилмур. А после этого Энн Элис может представить вас мисс Брей.
– Это меня вполне удовлетворяет, – отозвалась мисс Гилмур.
Это был странный вечер. Я показала, мисс Гилмур ее комнату. Я чувствовала, что она оценивает все – дом, обстановку и меня. Неожиданно она стала слишком приветливой. И неоднократно повторила, что уверена, что мы с ней отлично поладим.
Мне казалось, что она чувствует себя более непринужденно за чаем с моим отцом, чем со мной. Мне хотелось избавиться от этого тревожного чувства. Я уверена, что все будет в порядке, ибо она, кажется, стремится к этому, а если и я к этому стремлюсь, то как у нас может не получиться поладить друг с другом?
За чаем мисс Гилмур много говорила, а я думала о том, как странно, что мой отец, редко бывавший дома в этот час, нашел время не только принять ее, но пить с ней чай. В каком-то смысле они даже не обращали на меня внимания. Можно было подумать, что она приехала, чтобы служить гувернанткой ему, а не мне, заметила я позже мисс Брей.
Мисс Гилмур рассказала о себе. Она приехала из Девоншира, где у ее отца было небольшое поместье. Его обобрал бессовестный агент, скрывшийся со всеми бесценными семейными сокровищами. Ее отец так и не оправился от шока, и у него случился удар. Сама же мисс Гилмур осталась почти без гроша и вынуждена зарабатывать себе на пропитание, причем единственным доступным для женщины благородного происхождения способом.
Мой отец преисполнился сочувствия.
– Однако я не должна обременять вас своими горестями, – сказала мисс Гилмур. – В действительности я считаю, что им пришел конец. Я чувствую, что буду очень счастлива здесь с Энн Элис.
– Мы приложим все усилия, чтобы так оно и случилось, – отозвался отец, словно она была почетной гостьей, а не нанятой им служащей.
Мисс Гилмур, может, и не слишком красива, однако у нее есть то, что я могу описать единственно как притягательность. И, похоже, мой отец это распознал.
Как мы и договаривались, я представила ее мисс Брей. Я горела желанием узнать, какого мнения о ней мисс Брей. Но моя дорогая гувернантка уже живет будущим, и я вижу, что она готова принять собственное мнение мисс Гилмур о себе… так же, как, похоже, и мой отец.
Мне жаль, что у меня такое тревожное чувство, и я рада, что стала писать в дневнике, ибо сейчас я могу запечатлеть то, что чувствую в тот момент, когда что-то происходит. Возможно, через некоторое время я буду смеяться над собственной глупостью. Надеюсь на это. Однако я хочу записать, что я чувствовала себя именно так.
10 ОКТЯБРЯ.
Я уже довольно давно не писала в дневнике. Это из-за того, что у меня не было настроения писать. Я была очень опечалена со времени свадьбы мисс Брей. Почему человек начинает ценить других только тогда, когда теряет их? Я отправилась к ней на свадьбу. Это было счастливое событие, и все – за исключением меня – считают, что это идеальный исход. Так оно, возможно, и будет для мисс Брей и ее преподобного джентльмена, но что касается меня, то я бы этого не сказала.
Я знаю, что это абсолютно эгоистическая точка зрения, и я должна радоваться за мисс Брей – теперь уже миссис Эггертон. Однако как же трудно радоваться за других, когда их счастье означает твое собственное отчаяние. Впрочем, отчаяние – это, пожалуй, сильно сказано. Я действительно пишу в дневнике самые необычайные вещи. Похоже, он как-то странно на меня действует, словно говорю сама с собой. Возможно, в этом и есть назначение дневников. Поэтому-то они такие личные и так полезны для записывания событий жизни, прожитых реально, а не окутанных розовым ореолом или мраком малодушия – так, как хотелось бы представить события после того, как они немного изгладились из памяти.
А мисс Гилмур? Как же она? Не знаю. Она не настаивает на том, чтобы я много трудилась. Она интересная, умная, знающая. Но она не похожа на гувернантку.
Что меня печалит, так это то, что я никому не могу довериться. Мой брат Чарлз всегда проводил время в том месте, которое называют мастерской в Большом Стэнтоне, и вечно был погружен в работу. Несколько месяцев назад он отправился в экспедицию в неведомые края, которых еще не было на карте. Иногда я жалею, что я не мужчина и не могу отправиться на поиски приключений. Однако мне хочется подумать о мисс Гилмур, поэтому я должна написать о ней. Я хочу побольше узнать о ней и теперь, когда я веду записи в дневнике, у меня такое чувство, словно я узнаю больше о себе и о других людях. Люди всегда интересовали меня, я всегда хотела узнать о них побольше. Обычно их можно распознавать. Я, во всяком случае, могу. По-моему, у меня особый дар раскрывать людей. Но только не мисс Гилмур. У меня ощущение, что у нее есть тайны. Мне кажется, я вижу эти тайны в ее глазах. У нее такие странные глаза. Они мерцают. Они темно-синие, а брови и ресницы у нее совсем черные и волосы тоже. По-моему, она подкрашивает брови и ресницы, потому что иногда они кажутся темнее, чем в другие дни.
Вчера отец пригласил ее выпить с ним бокал шерри.
– Он хочет узнать о твоих успехах, – сообщила мне мисс Гилмур. – Что мне сказать? – И она весьма лукаво посмотрела на меня. Это так не вязалось с ней, что у меня снова возникло странное чувство тревоги.
Я ответила:
– Скажите то, что думаете.
– Я скажу ему, какая ты замечательная ученица, что с тобой очень легко работать, и я совершенно счастлива. Так годится?
– Не думаю, что это правда, – заметила я.
– Я хочу, чтобы твой отец был доволен. Я хочу, чтобы ты была довольна. Ты же не хочешь, чтобы я сказала ему, что ты ленивица, не так ли?
– Нет, потому что это будет не правда. Но я ни на секунду не поверю в то, что вы считаете меня замечательной.
– Ты и впрямь очень умная малютка, – отозвалась мисс Гилмур. – В этом нет никаких сомнений.
Лицо мисс Гилмур стало более строгим. Она всегда немного сердится, когда я не откликаюсь на ее предложения дружбы.
14 ОКТЯБРЯ.
Сегодня днем кое-что случилось.
Когда я выезжаю на верховую прогулку, мне полагается брать кого-нибудь с собой, однако я все чаще и чаще нарушаю это правило. В самом деле! Мне ведь уже больше шестнадцати. Скоро мне будет семнадцать, ну, через какие-нибудь семь месяцев, и я правда считаю, что девушка моего возраста должна пользоваться некоторой свободой.
Конюхи никогда не рассказывают, когда я выезжаю одна, и на всякий случай, чтобы не было шума, я всегда сама седлаю свою лошадь, так что они к этому не причастны.
Мисс Гилмур иногда выезжает со мной, однако она не из тех, кто катается верхом ради удовольствия. Она ездит, лишь если ей нужно куда-нибудь попасть. Она никогда не обращает внимания на пейзвж, как это делала мисс Брей, у той всегда находились для меня любопытные рассказы про животных, растения и людей. Мисс Гилмур таких историй не рассказывает. Путешествие ее никогда не интересует – только его конечная цель. С ней не интересно.
В этот день после обеда я выехала одна и забралась гораздо дальше обычного. Проезжая мимо «Королевского дуба», я увидела одну из наших лошадей – ту, на которой обычно ездит мисс Гилмур, – рядом с гостиницей.
Там была и другая лошадь. Я подумала, не ошиблась ли я, и сгорала от нетерпения выяснить, так это или нет.
Я сошла с лошади, привязала ее рядом с остальными и вошла в гостиницу. Нет, я не ошиблась. Мисс Гилмур была в гостинице, она сидела за столиком, перед ней стояла пивная кружка, и она беседовала с мужчиной. Он был весьма хорош собой, и его темные глаза были особенно заметны на фоке белого парика, прекрасно напудренного и модного. Столь же модными были его сюртук и широкополая шляпа.
Мисс Гилмур была поразительно хороша в платье, подходящем для верховой или пешей прогулки. Платье было с очень пышными юбками, простым плотно облегающим корсажем и белым воздушным шейным платком. На голове у нее был черный цилиндр с пером того же темно-синего цвета, что и платье. Никогда не видела женщины, менее походившей на гувернантку. И никогда не видела человека более изумленного, чем мисс Гилмур, никогда она подняла глаза и увидела меня.
На самом деле я бы сказала, что ее это просто потрясло.
Она приподнялась и сказала таким голосом, какого я от нее никогда не слышала:
– Энн Элис.
– Здравствуйте, – отозвалась я. – Я проезжала мимо и увидела вашу лошадь у гостиницы. Мне показалось, что я ее узнала, и я зашла, чтобы узнать, не ошиблась ли я.
Мисс Гилмур быстро обрела спокойствие.
– Что ж, какой приятный сюрприз! Я зашла в гостиницу освежиться и кого бы ты думала я встретила? Старого друга моей семьи.
Мужчина уже поднялся. Он был примерно того же возраста, что и мисс Гилмур – под тридцать, как мне показалось. Он низко поклонился.
– Ах, да, – спохватилась мисс Гилмур. – Я забыла о хороших манерах. Это Десмонд Фидерстоун. Мистер Фидерстоун – мисс Энн Элис Мэллори, моя дорогая маленькая ученица. – Она обернулась ко мне. – Ты одна? – спросила она.
– Да, – довольно дерзко ответила я. – Не вижу причин, почему бы мне…
– Совершенно никаких причин, – согласилась мисс Гилмур, что было совсем не похоже на гувернантку. Казалось, будто мы все в заговоре.
– А сейчас, раз уж мисс Мэллори здесь, может быть, она захочет чего-нибудь прохладительного? – предложил мистер Фидерстоун.
– Хочешь? – спросила мисс Гилмур.
– Я бы с удовольствием выпила сидра.
Мистер Фидерстоун подозвал одну из служанок – весьма хорошенькую девушку в кружевном переднике крест-накрест и белом чепчике.
Мистер Фидерстоун сказал:
– Сидр для юной леди, пожалуйста. Девушка улыбнулась мистеру Фидерстоуну особой улыбкой, словно была счастлива служить ему. Я уже начала замечать эти мелкие знаки, проскальзывавшие между лицами противоположного пола.
Мистер Фидерстоун перенес свое внимание на меня. Казалось, его блестящие темные глаза стремятся проникнуть в мои мысли.
Спустя несколько минут мисс Гилмур обрела равновесие и снова сказала:
– Надо же, какой сюрприз. Сначала мистер Фидерстоун, потом Энн Элис… настоящая маленькая компания.
Она так подчеркивала тот факт, что встретила мистера Фидерстоуна случайно, что я задумалась, а так ли все было на самом деле, и не назначили ли они эту встречу. Она ошиблась, как многие люди, принимая меня за несмышленого ребенка. Я же уже рассуждала как взрослая. И что-то подсказывало мне, что влечение, которое я замечала иногда между мужчинами и женщинами, существует и между мисс Гилмур и мистером Фидерстоуном.
Принесли сидр.
– Надеюсь, он вам понравится, мисс Мэллори, – сказал мистер Фидерстоун.
– Он очень хорош, – сказал я. – Мне действительно хотелось пить. Он наклонился ко мне.
– Я так рад, что вы решили зайти сюда, – произнес он. – Я был бы просто огорчен, если бы этого не случилось.
– Если бы я не зашла, вы бы не знали о том, что была такая возможность, так чем же вы были бы огорчены? – спросила я. Мисс Гилмур рассмеялась:
– Моя ученица – не какая-нибудь глупенькая малышка, – сказала она. – Могу вас заверить, что вам будет трудно опровергать ее доводы. Вспомните, ведь это я ее обучаю.
– Запомню, – с нарочитой серьезностью отозвался мистер Фидерстоун.
Он стал расспрашивать о составлении карт. Я сообщила ему, что один из моих предков плавал с Дрейком и что уже с тех пор в нашей семье всегда был большой интерес к картам.
– Составление карт не только интересно, но и выгодно, – прибавила мисс Гилмур.
Мистер Фидерстоун стал спрашивать меня об окрестностях и поместье. Я сообщила, что моя мать умерла и что я до сих пор очень тоскую по ней.
Он сочувственно похлопал меня по руке. И сказал:
– Но ведь у вас есть отец. Уверен, что он бережет вас, как зеницу ока.
– Он меня едва замечает.
– Ах, ну что ты, – запротестовала мисс Гилмур. – Он самый лучший из отцов. Со мной он очень много беседует о тебе.
– С мисс Брей он много не разговаривал. Мисс Гилмур таинственно улыбнулась.
– По-моему, он очень хочет, чтобы о тебе хорошо заботились.
Мистер Фидерстоун подвинул свой стул поближе к моему. Время от времени он касался моей руки, словно желая подчеркнуть некоторые свои слова. Из-за этого я чувствовала себя немного неловко, мне хотелось, чтобы он этого не делал. Мисс Гилмур, похоже, это тоже не очень нравилось.
– Вы остановились где-нибудь по соседству, мистер Фидерстоун? – спросила я.
Он улыбнулся, глядя мне в глаза, и попытался задержать мой взгляд, однако я глаза отвела.
– Мне было бы приятно думать, что это заботит вас, мисс Энн Элис, – сказал он.
– Разумеется, я надеюсь, что вы удобно устроились.
– А я надеюсь, что еще встречусь с вами во время одной из ваших верховых прогулок.
– Энн Элис вечно нарушает приличия, – заметила мисс Гилмур. – Ей бы не следовало ездить одной. Хорошо, что мы встретились. Мы можем вернуться вместе, и тогда все решат, что мы и выехали вдвоем.
– А вы часто нарушаете приличия, мисс Энн Элис? – спросил мистер Фидерстоун.
– Некоторые приличия прямо-таки созданы для того, чтобы их нарушать… если они бессмысленны. Мне скоро будет семнадцать. Вполне взрослый возраст, чтобы ездить одной.
– В самом деле. Семнадцать! Восхитительный возраст. Мне кажется, вы в своем роде мятежница.
– А мне кажется, – заявила мисс Гилмур, – что нам пора возвращаться в поместье.
Я поднялась. Мне хотелось отделаться от них обоих, оказаться в своей комнате и записать эту встречу в дневник во всех подробностях, пока я ничего не забыла. Мы вышли из гостиницы и сели на лошадей. Мистер Фидерстоун немного проехал вместе с нами, затем простился своим преувеличенно низким поклоном.
– Как необыкновенно, – сказала мисс Гилмур. – Вот так наткнуться на старого друга моей семьи… совершенно случайно.
Да, подумала я, что-то вы слишком подчеркиваете это, мисс Гилмур.
Не доверяю я мисс Гилмур.
Я отправилась прямо в свою комнату, чтобы записать все в дневник.
1 ЯНВАРЯ 1791.
Первый день Нового года.
Как долго я ничего не писала в дневнике. Похоже, я подумала о нем только потому, что сегодня первый день Нового года и, конечно, из-за папы.
Я держу дневник в глубине ящика, подальше от посторонних глаз. Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь прочитал мои самые сокровенные мысли.
Раз или два я встречала мистера Фидерстоуна. Похоже, у него вошло в привычку приезжать сюда «по делам», как он говорит. Интересно, что у него за дела и где. Если в Лондоне – а мне мажется, так оно и есть, – так это довольно далеко.
Иногда я раздумываю, не «липнет» ли он, как говорят на кухне, к мисс Гилмур. Она из тех женщин, к которым мужчины «липнут» легко.
Надеюсь, что это так. Тогда, возможно, он женится на ней и увезет ее отсюда, как мистер Эггертон увез мисс Брей. Тогда я избавлюсь от низ обоих, а отец наверняка скажет, что такая взрослая особа, какой стала его дочь, не нуждается в гувернантке.
Что меня немного тревожит, так это отношение ко мне мистера Фидерстоуна. Похоже, он постоянно стремится оказаться поближе ко мне, и его руки вечно бродят. Это единственный способ, каким я могу описать их. Он жестикулирует, разговаривая, и его руки тянутся и ложатся мне на плечо, на руку, иногда на волосы. И задерживаются там. Его глаза блестят, глядя на меня. И под этим изучающим взглядом я чувствую себя неловко. По-моему, он немного зловещий. Но предположим, что как друг семьи мисс Гилмур он время от времени хочет видеться с ней. Это ведь вполне естественно, и, наверное, как говорила мисс Брей, у меня слишком буйное воображение.
Рождество было непохоже на прошлое Рождество… или любое другое Рождество. Как обычно, у нас было несколько гостей, и мой отец предложил, чтобы мисс Гилмур присоединилась к нам.
– Рождество есть Рождество, – сказал он мне. В этот день он был необычно общителен. – И мисс Гилмур теперь живет здесь. Мы не можем ее вычеркнуть. Может быть, ты предложишь, Энн Элис, чтобы она присоединилась к нам как член семьи. Если приглашение будет исходить от тебя, ты тем самым проявишь свою заботу и добрые чувства.
С некоторых пор мисс Гилмур стала есть вместе с нами. Отец сказал, что пора мне уже перестать питаться в детской. Мне ведь почти семнадцать. Так что я должна присоединиться к нему вместе с мисс Гилмур. А мисс Гилмур заявила, что это прекрасная мысль. По ее мнению, молодых, людей не следует слишком долго держать в детской.
Так что теперь мы сидим за столом вместе. Отец сильно изменился, и все это благодаря обществу мисс Гилмур. Она сияет, а отец много смеется тому, что она говорит. Мисс Гилмур демонстрирует великолепную смесь благопристойности и светскости. Она скромна и дерзка одновременно. Что это? Я не могу объяснить. Разве что дело в мисс Гилмур и в том, что особы противоположного пола находят ее очень привлекательной.
Когда встал вопрос о Рождестве, мисс Гилмур казалась смущенной. Она колебалась, когда я пригласила ее присоединиться к нам, и я не стала настаивать. За обедом мисс Гилмур снова вернулась к этому вопросу.
– Я была так тронута, – сказала она. – Но я подумала, что лучше мне не соглашаться. У вас свои друзья… ваши близкие друзья.
– Но Энн Элис очень хотела бы, чтобы вы присоединились к нам. Разве не так, моя дорогая?
Почему, если люди чего-то хотят, им надо, чтобы другие притворялись, что им на самом деле этого хочется?
Я с минуту поколебалась, но, увидев, как лицо отца искажается гневом произнесла:
– О да, конечно. – Я презирала себя за эту ложь. Почему я не сказала правду: «Нет, я не хочу, чтобы мисс Гилмур была здесь на Рождество. Рождество с ней будет совсем не то».
И я оказалась права. Мисс Гилмур взяла Рождество в свои руки.
Однажды она сказала отцу:
– У меня есть друг… друг моей семьи… Он остановился в гостинице и не попадет на Рождество домой. Мне так грустно думать о том, что в Рождество он будет один.
Отец тут же ответил, что она должна пригласить своего друга к нам.
Я не слишком удивилась, когда этим гостем оказался мистер Фидерстоун.
В общем, он был здесь вместе с ней, и если мисс Гилмур не испортила нам Рождество, то уж он этого добился.
Он танцевал со мной. Его руки, эти блуждающие руки… Какое отвращение они у меня вызывали! Они снились мне в туманных снах, и я просыпалась с ощущением дурного предчувствия, хотя и не знала толком, почему.
3 ЯНВАРЯ.
Мне очень трудно писать об этом, потому что я никак не могу доверить в то, что это случилось. Я хочу написать о чем-нибудь другом, ибо знаю, что как только увижу это написанным в дневнике, мне придется с этим смириться. Но какой смысл притворяться?
Отец позвал меня в кабинет и сообщил:
– Я хочу, чтобы ты узнала об этом первой.
Наверное, я обо всем догадалась, ибо мне вдруг захотелось крикнуть: «Нет! Не говорите этих слов! Этого не может быть!»
Однако я просто стояла, спокойно глядя на отца, и ему в голову не пришло, что я мечтаю о том, чтобы он сказал что-нибудь другое, а не то, что я так я боялась услышать.
– Прошло много времени с тех пор, как умерла твоя матушка, Энн Элис. Мужчина со временем начинает чувствовать себя одиноко. Ты понимаешь меня?
– Разумеется, понимаю, – отозвалась я. Жаль, что мне постоянно намекают на то, что я не понимаю этого. Отец, казалось, был удивлен моим раздраженным ответом, однако продолжал:
– Я намерен снова жениться. Мы с Лоис решили, что тебе надо сообщить об этом, не откладывая… До того, как будет сделано официальное объявление.
– Лоис! Мисс Гилмур.
– Все сложилось на редкость удачно. Я был удивлен, когда Лоис согласилась. Она значительно моложе меня и очень привлекательна.
Я смотрела на отца с несчастным видом, надеясь, что все это – просто шутка.
– Скажи мне, – продолжал отец, – ведь это прекрасно все решает?
Я, запинаясь, выговорила:
– Я… не знаю.
– Для тебя это сюрприз. С тех пор, как здесь появилась Лоис, весь дом переменился.
Да, переменился, и для меня так же, как для отца.
– Он кажется светлее, совсем таким, как когда-то…
– Вы хотите сказать, когда была жива матушка.
– Такие трагедии случаются, Энн Элис. И мы должны с ними смириться. Это Божья воля. Однако не стоит замыкаться в своем горе. Это не угодно Господу. Мы должны стараться пережить свое горе. И попытаться стать счастливыми.
Я кивнула и отвернулась.
– Мне так приятно знать, что ты понимаешь, – сказал отец. – Я ведь делаю это не только ради себя, но и ради тебя.
Я хотела крикнуть ему: «Не думайте обо мне! Я вовсе не этого, хочу. Я хочу, чтобы она немедленно уехала и увезла с собой мистера Фидерстоуна.»
– Мы дадим званый обед в Двенадцатую ночь, – продолжал отец, – тогда и объявим о помолвке.
Я ничего не могла сказать, не выдав своих чувств. Я просто кивнула и ускользнула, как только смогла.
И вот теперь я сижу и смотрю на слова, написанные в дневнике. Мой отец женится на мисс Гилмур.
Где-то в глубине души я знаю, что уже долгое время боялась именно этого.
1 МАРТА.
Сегодня они обвенчались. Теперь в доме тишина. Она напоминает мне тигра… спящего тигра. Однако тигр проснется и нанесет удар. Он уничтожит все, что было, и построит новый дом.
Я люблю свою маленькую комнатку. Я опускаю голубой полог над кроватью и отгораживаюсь от всего. Это мое маленькое святилище. Здесь я могу уединиться…
Они уехали сегодня днем в свадебное путешествие. Отправились с Италию.
– Я всегда хотела поехать в Италию, – заявила мисс Гилмур.
Они отправились в замечательное путешествие. Во Францию они поехать не могут из-за тамошних беспорядков. Сейчас во Франции творятся ужасные вещи. Говорят, королю и королеве грозит опасность. Ни один человек в здравом уме не поедет сейчас во Францию, сказал папа. Так что пусть будет Италия – страна озер, гор и величайших произведений искусства в мире. Папа очень ими интересуется, а мисс Гилмур – только теперь она уже не мисс Гилмур, а моя мачеха – интересуется всем, что интересует папу.
Она идеальная спутница.
Прошло так мало времени с тех пор, как я распрощалась с моей дорогой мисс Брей. Ох, зачем она уехала? Теперь она ждет ребенка и пишет, что она счастливейшая из женщин на Земле. Как это эгоистично – жалеть о том, что она уехала со своим преподобным Джеймсом.
Подумать только, твержу я себе, если бы мисс Брей не уехала, не было бы у меня сейчас мачехи. Все было бы по-прежнему. Может быть, и скучно, зато уютно.
