Текст книги "Ее высочество, моя жена"

Автор книги: Виктория Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ…

Эфраим медленно закрыл журнал и положил его на письменный стол. Какое-то время он смотрел на тетрадь, затем поднял глаза на Мэтта.

– Какой же ты все-таки отвратительный человек, Мэтью Уэстон.

– Разве? – приподнял бровь тот. – С чего бы?

– Ты дал мне прочитать все это, – Эфраим махнул рукой на журнал, – но ведь опубликовать эту историю никогда не разрешишь. – Он издал разочарованный вздох. – Из всех любителей поддразнить ты – худший, Мэтт.

– Ну, извини, – усмехнулся Мэтью.

– Зачем ты вообще позволил мне все это прочитать?

– Ну, я же писал для тебя, – искренне сказал он, потом помедлил, встречая взгляд издателя – Ты мой самый близкий друг и единственный, кто всё знает обо мне и Татьяне. Наверное, мне нужен кто-нибудь, с кем можно обо всем поговорить.

– Что ж, ладно, – буркнул Эфраим. – Но только потому, что мы друзья, я закрою глаза на тот лакомый кусочек, над которым мои читатели исходили бы слюной, постепенно превращая меня в богача. – Он наклонился над столом, уперевшись локтями в столешницу, и хлопнул в ладоши. – Хотя, пожалуй, даже если продажи взлетят, вряд ли кому-то понравится финал.

– Финал и вправду скверный.

– Ну… – медленно выдохнул издатель. – И каковы теперь твои планы?

– Хм, я подумал, что мог бы переписать эту историю. Или добавить эпилог. – Мэтт откинулся назад в кресле и пожалел, что не прихватил сигары. – С ее отъезда прошло уже шесть недель. Первые две недели я провел здесь, в Лондоне, усиленно поглощая спиртное.

– Здесь? – обиженно отозвался друг. – А я и не знал, что ты вернулся.

– Ну, извини, старина. В этот раз мне составил компанию брат. Так или иначе, именно две недели, – подчеркнул Мэтью, – требуется, чтобы добраться до Авалонии. Еще две недели я провел в Уэстон-Мэнор, продолжая пить, хотя уже не в таких количествах, но не прекращая жалеть себя любимого. И… – Мэтт помедлил, -… каждую минуту, каждый божий день думая о жене. Я размышлял, каково ей сейчас. Довезла ли она Небеса, ко всеобщему одобрению семьи и народа. Действительно ли она всё еще моя жена, или позволила отцу аннулировать брак. Наконец, последние две недели я провел, приходя к заключению, что не могу без нее жить.

Какое-то время Эфраим испытующе смотрел на него.

– И?

– И, – Мэтт обреченно развел руками. – Я еду в Авалонию. Буду принцем-консортом, если именно это требуется чтобы вернуть женщину, которую я люблю.

– Значит, ты ошибся, отослав ее прочь?

– Нет.

Мэтью поднялся и зашагал перед столом туда-сюда, пытаясь оформить мысли в слова.

– Это был лучший поступок в моей жизни. Я не мог просить ее поступиться своей жизнью, когда не готов был отдать свою собственную.

– А теперь ты жаждешь ею пожертвовать?

– Да, на самом деле, да. – Он прочесал пальцами волосы. – Теперь у меня есть средства делать все, что вздумается. Я не собираюсь быть просто мужем принцессы. Я, наверняка, смогу пригодиться в управлении или торговле.

Он ухмыльнулся.

– Я мог бы стать министром флота.

– У Авалонии, насколько я, знаю, нет выхода к морю. И флота у нее нет, – нахмурился Эфраим.

– Тогда я его построю. Из воздушных шаров, например. Или отыщу уголок, где буду изобретать странные, бесполезные штуковины, вроде систем подогрева воздуха с помощью масла и бренди. Или, может, выучу все, что возможно, о перегонке спирта и посвящу остаток жизни улучшению авалонского бренди. Видит Бог, его надо попытаться улучшить.

– И тебя не будет волновать, что ты останешься просто ее мужем? И никем больше?

– Разумеется, будет. Но жить без нее намного хуже. Честно говоря, Эфраим, не знаю, смогу ли я. Однажды она сказала, что нужно быть человеком необычайной силы воли, чтобы выдержать брак с членом королевской семьи. Татьяна думала, что у меня получится. Но… – Мэтью поймал взгляд собеседника. – Никогда меня об этом не просила.

– И, разумеется, ты тоже никогда не просил ее отказаться от короны.

– Нет, не просил.

– Вероятно, по той же причине.

– Надеюсь, что так. – Мэтт помолчал. – Знаешь, она вполне могла возненавидеть меня. Я ей наговорил столько мерзостей.

Эфраим пожал плечами.

– Придется поползать на коленях. Сыпать извинениями. Возможно, даже умолять. Женщинам нравятся такие штуки.

– А ты откуда знаешь? Я думал, ты общаешься с миром опосредованно, через меня.

– Ну, кое-что я между делом перехватил. Женщины могут быть снисходительны, если выкажешь должное раскаяние. Я, правда, с принцессами дел никогда не имел. – Издатель помрачнел. – Она же не прикажет тебя расстрелять, правда?

– Вполне вероятно, – рассмеялся Мэтт.

– До сих пор не могу поверить, что ты на это решился, – покачал головой Эфраим. – Ты уверен, что не совершаешь ошибку?

– Я не уверен абсолютно ни в чем, кроме своих чувств к ней. У меня было шесть долгих недель, чтобы все обдумать, и может, пускаясь за нею вслед, я совершаю огромнейшую ошибку. Разве только, не такую большую, как то, что не поехал за Татьяной в тот первый раз, когда она меня покинула. Но Эфраим… – он взял в руки тетрадь и остановил на ней взгляд. – Она была готова ради меня пожертвовать той жизнью, которую знала. Могу ли я предложить ей нечто меньшее?

Эфраим задумчиво посмотрел на друга.

– Ты не прав, Мэтт. Язык у тебя вполне подвешен. Да будь я женщиной, я бы уже упал прямиком в твои объятия.

Мэтью расхохотался и бросил тетрадь обратно на стол.

– Слава Богу, что ты не женщина. Я предпочитаю более привлекательных дам, у которых куда меньше растительности на лице.

– У тебя всегда был пристрастный вкус. И что, – Эфраим подхватил дневник, – мне теперь с этим делать?

– Сохрани на будущее. Может, когда-нибудь я позволю его опубликовать.

Лицо Эфраима засияло, и Мэтт ухмыльнулся:

– В тот день, когда ты сменишь вывеску на “Кадуаллендер и Сыновья”.

– Жду не дождусь этого момента, – насмешливо произнес издатель, потом выдвинул ящик и бросил тетрадь в стол. – Да, чуть не забыл, – он вытащил письмо и вручил Мэтту.

– Что это? – бегло просмотрел послание тот.

– Это от консорциума, который финансирует соревнование конструкторов, в котором, как предполагалось, ты примешь участие. Они решили вложиться в паровые машины. Похоже, они считают, что будущее скорее за паром, чем за полетами.

Эфраим забрал письмо и положил обратно в ящик.

– Не могу их в этом упрекнуть.

Они поболтали еще немного, затем Эфраим поднялся и пожал Мэтту руку.

– Когда ты уезжаешь?

– Утром. Сейчас собираюсь в мастерскую и в свой коттедж. Я там давно не был и хочу избавиться от оставшихся вещей, потому что разрываю договор аренды. По большей части там лежит никому не нужный хлам, но кое-что я хотел бы взять с собой.

– Для того самого флота авалонских воздушных шаров? – усмехнулся друг.

– Разумеется.

Эфраим рассмеялся, но тут же вновь посерьезнел.

– Удачи тебе, старина.

– Она мне непременно понадобится, – грустно улыбнулся Мэтт. – Татьяна – моя судьба. Молю Бога о том, чтобы мне удалось убедить ее в этом.

Вещей оказалось не так много, как ожидалось.

Мэтт огляделся по сторонам в конюшне. Он всегда экономно выбирал инструменты и материалы из-за стесненности в средствах. Большую часть скарба вместе с воздушным шаром перевезли в Эффингтон-холл, а затем дальше в Уэстон-Мэнор. Не так уж много Мэтт нажил в последние годы. Теперешнее немногое личное имущество легко вмещалось в сумку, которую он бросил возле входа.

Должна ли его печалить мысль, что за всю жизнь он так и не создал ничего стоящего? Но все-таки, с тех пор, как он десять лет назад ушел из дома, в промежутке между аэростатами и службой на флоте, он приобрел знания, зрелость и уверенность в себе. И по ходу дела искренне наслаждался жизнью. Что бы ни несло с собой будущее, он ждал его с нетерпением.

Мэтью подошел к столу, за которым провел немало часов, продумывая различные приборы, прикидывая в голове необычные идеи. Неожиданно его поразила мысль: ему, пожалуй, понравилось бы работать руками. Если вдруг в Авалонии его знания никак не пригодятся, он мог бы заниматься физическим трудом. В конце концов, у мужа принцессы обязанности, скорее всего, минимальные.

Сможет ли он найти действительно достойное место при ее дворе? В ее жизни? Мэтью лениво провел пальцами по краю стола. Он не знает, но должен попытаться. Более того, обязан добиться успеха.

– Скучал по мне? – раздался позади голос Татьяны.

Сердце ухнуло, и Мэтт с трудом смог сохранить в голосе беспечность:

– Я почти не заметил, что ты ушла.

– Ты никудышный лжец и ужасно противный человек, Мэтью Уэстон, – она говорила обыденно, как бы между прочим, будто обсуждала состояние дорог за окном.

– Мои лучшие качества.

Он вздохнул, чтобы успокоиться, и обернулся.

Принцесса побродила по конюшне, с любопытством оглядываясь, как будто между ними ничего не произошло. Будто они расстались только вчера при самых наиприятнейших обстоятельствах. Будто они едва знакомы.

– Почему ты здесь?

– Я же сказала, – Татьяна не спеша обошла его кругом, выказывая необычайный интерес к стойлам и устройству конюшни, так что Мэтью пришлось снова повернуться к ней. – Ты исключительно никудышный лжец.

– Думаю, этот факт мы уже установили, – осторожно произнес Мэтт. – Нет необходимости его повторять.

– Не мешало бы и повторить.

Татьяна помолчала, разглядывая его. Встала по другую сторону стола, отметил Мэтью. Использует как барьер, но для чьей защиты? Он понятия не имел, о чем она думает. Чего хочет. Вполне вероятно, она пришла, чтобы сокрушить его надежды, уничтожить его так же тщательно, как он когда-то ранил ее. Мэтт не винил ее. Ему было прекрасно знакомо это конкретное желание, как и понятна ирония ситуации.

Татьяна заговорила неторопливо и взвешенно.

– У меня было немало времени поразмышлять с тех пор, как мы в последний раз общались.

– Насчет нашего разговора, я…

– Погоди, – прервала она, и он почувствовал в ее голосе легкую дрожь. – Сейчас моя очередь высказываться. Ты свое уже сказал шесть недель назад.

– Точнее, шесть недель и четыре дня.

Татьяна с подозрением глянула на Мэтью, будто сомневаясь, что он вообще считал дни.

– Первые две недели после твоего… после отъезда я в основном спала. Путешествие и все такое.

– Ну, разумеется, – он затаил дыхание. – А потом?

– Потом, когда я добралась до дома, было решено не придавать огласке исчезновение драгоценностей и их обретение. Любое утверждение Валентины никогда не будет иметь под собой оснований. У Небес появится новая оправа, и дело с концом.

– И дело с концом? – Его охватила злость от проявленной к Татьяне несправедливости. – Это чертовски нечестно. Ты нашла проклятые штуковины. Рисковала своей жизнью, да и моей тоже, в конце концов. Тебя должны отблагодарить за их возвращение. Чествовать как героя. Устроить парад и пронести тебя по улицам на своих плечах.

– Я бы не знала, что надеть, – пробормотала принцесса, ее глаза расширились от изумления.

– Но ты же такая и есть. Герой. Точнее, героиня.

Она сглотнула.

– Спасибо.

Мэтт помотал головой.

– Ты так же прекрасна, как и смела, и любая уважающая себя страна должна это осознавать и оказывать тебе все подобающие почести.

– Я даже не думала, что это так тебя волнует. Ты едва обратил внимание на мою просьбу.

– Ну, в общем, иногда я могу свалять дурака.

– Да, что верно, то верно, – она окинула его внимательным взглядом, – вредного дурака, насколько мне припоминается.

– Тем не менее, я все еще считаю, что ты должна была получить признание за свой поступок.

– Я сделала это не ради признания.

– Знаю, знаю, – Мэтью коротко выдохнул. – Ты так поступила из чувства долга. Ответственности перед страной и народом.

– Конечно, частичная причина в этом, – она помолчала, тщательно подбирая слова. – Но я однажды уже говорила, что я сделала это и ради тебя.

– Ради меня? – нахмурился Мэтт. – Когда-то ты говорила, что хочешь завоевать собственную свободу?

– Именно. Однако теперь, – Татьяна покачала головой, – я обнаружила, что поступила так вовсе не ради тебя. Ты был стимулом, предлогом, но честно говоря, я сделала это ради себя самой.

– Понимаю, – хотя и не был уверен, что до конца, но это не имело значения. Она здесь, и этого, возможно, вполне достаточно. Мэтью намеренно бесцеремонно, будто ему все равно, отказалась ли она от титула, поинтересовался:

– И что, ты затребовала свою свободу?

– Я обнаружила, что свобода, как и королевские титулы, имеют свои странности. Свобода относительна и является скорее состоянием души. Убеждением. Что до титула, то можно отречься от престола или отказаться от власти, но, по крайней мере в моей стране, если с титулом рождаешься, то с ним и умираешь. София всю жизнь была принцессой, так же, как и Наташа, хоть ни одна из них так и не воспользовалась своим предназначением. И выходит, что и я навсегда останусь принцессой.

– И воспользуешься тем, что дано по праву?

– Я пока не решила, – прикусив губу, она какое-то время смотрела на Мэтта. У него засосало под ложечкой. – Мне нужно закончить свою историю.

– Разумеется.

Он усилием воли заставил себя сохранять терпение. Это было почти невозможно. Мэтью жаждал знать, зачем она здесь и жена ли она ему до сих пор. Желал молить ее о прощении, умолять ее понять. Хотел держать ее в своих объятиях, в своей постели, в своем сердце. Но он ждал.

– После того, как мы с отцом и братьями пришли к согласию относительно судьбы Небес, настало время решать мою судьбу. Нет, не совсем так, настало время мне решать свою судьбу. – Татьяна пальцами нащупала неровную трещину на столе. – Я рассказала о тебе, о том, что мы женаты. А потом я сказала… – Татьяна посмотрела ему в глаза, – что я всячески намерена и дальше оставаться твоей женой.

Даже в полутемной конюшне он видел решительные искорки в ее глазах. Если мгновение назад она и была воплощением неуверенности и тревоги, то теперь от этого не осталось и следа. Мэтью накрыла волна головокружительного облегчения, и захотелось расплыться в улыбке, как дураку, которым он сам себя только что признал.

– У двери я заметила твою сумку, – прищурилась Татьяна. – Ты возвращаешься в Уэстон-Мэнор?

– Не сейчас, – он постарался, чтобы голос звучал непринужденно. – Я слышал, что Авалония прекрасна в это время года. Я подумывал, что пора туда съездить.

– Почему?

– Кажется, там моя жена. – Он поймал ее взгляд. – Там мое сердце.

– Понимаю. – Татьяна покачала головой. – Но я считаю, что жена никогда не позволит тебе оказаться в том же положении, что и ее первый муж.

Мэтт стиснул зубы.

– А я считаю, что моей жене пора понять, что я – не ее первый муж. Я совершенно не такой, как он, и мне противна даже мысль об этом.

Он уперся ладонями в стол и наклонился.

– Более того, у меня нет никакого желания идти по стопам ее первого мужа.

– И откуда твоей жене об этом знать? – Татьяна повторила жест Мэтью и устремила на него выразительный взгляд. – Разве ты не сообщил, что все, что между нами было, не имеет значения? Что ты неплохо повеселился, но жениться не стоило? Что ты просто хотел затащить ее в свою постель?

– Разумеется. Я все это говорил, и даже больше. Но… – он замолчал, подыскивая верные слова, но, в конце концов, в отчаянии развел руками. – Я лгал!

– А зачем тебя понадобилось делать это так искусно именно в тот раз?

– Потому что мне нужно было убедить тебя мне поверить! Потому что я не мог позволить тебе пожертвовать собой ради меня!

– Какой же ты до отвращения благородный, – хмыкнула Татьяна. – Я слишком поздно догадалась, что все это было большим спектаклем, за который ты мог бы дорого заплатить. Ты унизил меня на глазах у тех замечательных людей.

– Тех замечательных людей, которых ты на самом деле обманывала, – подчеркнул Мэтт. – И потом, ты меня ударила. И очень сильно, надо сказать.

– Да даже близко не так сильно, как следовало бы, – гневно возразила Татьяна.

– Может, прикажешь своему капитану пристрелить меня?

– А ты думаешь, он мне не предлагал? – надменно проговорила принцесса. – И даже не надейся, что я не обдумывала его предложение всерьез. Димитрий был немало разочарован, когда я запретила ему тебя убивать.

– Премного благодарен и за это.

Она хлопнула рукой по столу.

– Ты должен быть благодарен гораздо за большее! Меня! Мы с тобой обрели то, что немногие находят. Разве ты не понимаешь, Мэтью? Я не позволю твоему заблуждающемуся благородству развести нас в стороны. Моя жизнь – что принцессы, что крестьянки – ничего не стоит, если в ней не будет тебя.

– А моя жизнь? Я хочу поехать в Авалонию, стать твоей чертовой ручной собачонкой, если это поможет мне удержать тебя в своей жизни. Черт возьми, Татьяна, я люблю тебя. Я влюбился в тебя с того самого мгновения, как ты поднялась в мой воздушный шар. С той самой секунды, когда я увидел твою улыбку и искорки в зеленых глазах. От самой первой лжи и до последней, я любил тебя. И сейчас я тоже тебя люблю!

– Тогда перестань кричать на меня!

– Я не кричу! Я… – Мэтт резко замолчал и издал глубокий разочарованный вздох. – Чертовски… буйно… помешался.

– Я так и подозревала.

Уголки ее губ изогнулись, как будто она пыталась сдержать смех. Сердце Мэтью пропустило удар. Он воззрился на нее.

– Сможешь ли ты простить меня?

– Никогда, – пожала плечами Татьяна. – Может быть. Вероятно. Когда-нибудь. Через много лет.

– Нужно изрядно поползать на коленях, я полагаю? – приподнял он бровь. – Разумеется, молить, упрашивать, взывать о пощаде и так далее?

– Само собой.

– И как долго мне придется ползать, молить, упрашивать, взывать и так далее?

Мэтт начал обходить стол, приближаясь к Татьяне.

– Всей оставшейся жизни будет достаточно.

Она бросила на него взгляд, и все последние сомнения отпали.

– Понимаю. И где, интересно, мне предстоит ползать, молить и упрашивать? – Мэтт наконец вернул жену в свои объятия и в свою жизнь.

– Не забудь про «и так далее», – Татьяна с вызовом посмотрела на него.

– Я бы в жизни не забыл про «и так далее», – Мэтт наклонился и поцеловал впадинку у нее на шее. – «И так далее» – мое самое любимое занятие. Так где?

– Мне кажется, что человеку, желающему сколотить состояние на морских перевозках, понадобится океан, – Татьяна наклонила голову и задумчиво нахмурилась. – Англия окружена океаном, верно?

– Так оно и есть. Однако я планировал отправиться в Авалонию.

– Ничего не получится, Мэтью, – она наивно округлила глаза. – Там нет океана.

– Тем не менее, я…

– Это самый чудесный подарок из всех, что ты мог бы мне предложить, но, – покачала головой принцесса, – я не желаю прожить остаток жизни при дворе, словно рыба в аквариуме. Мэтью открыл рот, чтобы возразить, но она прижала пальцы к его губам.

– И не желаю, чтобы мой муж, даже зная, что он совершенно не такой, как мой первый супруг, – Татьяна закатила глаза к небу, – становился предметом постоянного надзора, публичных смотров и, – желает он того или нет, – сравнений и неизбежных пересудов. Однако я не смогу утверждать, что не буду скучать по своей семье и стране. Подобное утверждение, – она послала Мэтью хитрую улыбку, – оказалось бы ложью.

– А таковой больше не будет.

– Разумеется, нет, милорд, – любезным тоном сообщила Татьяна. – Если только того не потребует ситуация.

– И у вас лгать получается куда лучше, чем у меня.

– Так оно и есть. Помните, как я говорила, что суть хорошей лжи заключается в том, что она должна быть основана на правде? – Она обняла его за шею и вгляделась в его глаза. – Я распознала твою ложь, когда ты заявил, будто только прикидывался счастливым, что женился на мне, чтобы заполучить в свою постель. Но ведь я и сама того желала и охотно побывала в твоей постели задолго до женитьбы.

– Довольно жалкий аргумент, – медленно проговорил Мэтт. – И поэтому ты была убеждена, что я врал?

– Ну, ты человек благородный, и… – Татьяна прервалась и вздохнула, признавая свое поражение. – Нет, я была убеждена, что ты врешь, потому что для меня была нестерпима мысль об обратном.

Он прижал ее покрепче.

– И слава Богу.

Татьяна присмотрелась к нему и самоуверенно улыбнулась.

– А сейчас ты хочешь меня поцеловать. Я по глазам вижу, что хочешь.

– Я желаю намного больше, чем просто поцеловать тебя, – весело ухмыльнулся Мэтью. – И это тоже видно по моим глазам.

Ее глаза округлились от радости, а рот приоткрылся, но прежде, чем она смогла произнести хоть слово, Мэтт прижался к губам любимой в поцелуе страсти, примирения и твердой уверенности в том, что какие бы приключения ни ждали их в будущем, этот путь они пройдут рука об руку.

Он немного отстранился и улыбнулся Татьяне.

– Значит, ты все еще принцесса?

– Предпочитаю титул леди Мэтью, но, действительно, я навсегда останусь принцессой. – Она потянулась и прикусила его нижнюю губу. – Твоей принцессой.

В нем всколыхнулось желание, и Мэтт задался вопросом, насколько жутко неудобной может оказаться конюшня. И насколько волнующей.

– Моя собственная принцесса. Только представь себе.

– И твоя собственная жена.

– Мне это нравится, – Мэтью опять прижался к губам Татьяны. Она снова рядом, и он больше никогда ее не отпустит. – Правда, мне даже очень нравится. Очень даже неплохо сочетается. Ее высочество, – отныне и навсегда, – моя жена.

[1] – Мари Мадлен-Софи Бланшар (Софи Бланшар, Sophie Blanchard, 25 марта 1778 – 6 июля 1819) – французский воздухоплаватель и жена пионера воздухоплавания Жан-Пьера. Софи Бланшар была первой женщиной – профессиональным воздухоплавателем, после смерти мужа продолжила его дело, совершив более 60 полётов.