Текст книги "Ее высочество, моя жена"

Автор книги: Виктория Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Этого достаточно, или мы должны выбросить и остальные? – Татьяна смотрела на Мэтью, как женщина, всецело доверявшая способностям своего спутника.

– Конечно, достаточно, – ложь без труда сорвалась с его языка.

Лишь в последние несколько минут до него дошло, насколько отчаянно их положение. Он всегда о себе думал, как о мужчине, спокойно принимающем реалии жизни, даже свою собственную смерть, да и не в его характере было паниковать. Тем не менее, мысль о возможной гибели Татьяны, наполняла Мэтта диким страхом и абсолютной решимостью обеспечить ее выживание… даже, если он будет вынужден разорвать воздушный шар и все, что с ним связано, голыми руками.

– Ты так и не научился хорошо врать, – Татьяна наградила его смиреной улыбкой.

– Я совсем не лгал, – усмехнулся Мэтью. – Или совсем чуть-чуть. – Схватив ее за руку, он притянул ее к себе, развернув так, что ее спина прижалась к его груди, и заметил: – Я верю, принцесса, что нам удастся достигнуть поляны.

– И что потом?

Он обхватил ее руками, и положил подбородок на макушку ее головы.

– А потом все просто. Нам всего-то придется пережить падение.

Глава 14

– Пережить падение? – Татьяна с трудом сглотнула. – Что ты имеешь в виду, говоря «падение»?

– Неправильно выразился, – она почувствовала, как Мэтт позади нее пожал плечами. – Спуск, вот что я хотел сказать.

– Ох, «пережить спуск» – звучит намного лучше.

– Он будет настолько контролируемым, насколько это возможно, – голос Мэтта был холоден и спокоен. Если он и был напуган, то этого, определенно, не показывал. Конечно, принцесса была достаточно напугана за них обоих. – Я делал это бесчисленное множество раз до этого.

– Ну, а я нет, – она скорчила гримасу, – кроме того, я не верю тебе. Разве тебе не надо что-то делать?

– Мне…? Я как раз решаю, когда лучше всего начать выпускать воздух из шара. А прямо сейчас я определяю расстояние…

Мэтью продолжил говорить, но как бы ей не хотелось послушать его, Татьяна оказалась не в состоянии сосредоточиться на таких понятиях, как скорость, высота, хотя стоит признаться, всякий раз, когда он болтал об этой своей нагревательной системе или тех своих раздражающих бутылях, ее мысли уплывали прочь. Не то, чтобы она была не заинтересована. Но в последнее время столько всего занимало ее мысли, что обдумывать тонкости работы Мэтью Татьяна уже не успевала. Было очень трудно обращать внимание на что-либо, не включающее в себя поиск Небес и восстановление привязанности своего мужа.

Все, чего Татьяне сейчас хотелось – это оказаться в целости и сохранности на твердой земле, и чтобы рядом с ней находился Мэтью, и ей было все равно, как он ее туда доставит.

– Ну, ладно, – Мэтт развернул принцессу к себе лицом, крепко и быстро поцеловал, а потом отпустил. – А сейчас отойди в сторону и приготовься сесть на пол и крепко схватиться за веревки. – Он шагнул поближе к устью воздушного шара, потянулся и сделал что-то, но что именно Татьяна не могла разглядеть. – Я собираюсь начать выпускать через клапан воздух. Ветер может сделать шар немного неустойчивым.

Он взглянул на нее и поднял бровь.

– Должен сказать, ты, тем не менее, выглядишь лучше. Такие вещи тебе только на пользу.

– Страх всегда добавляет краски моим щекам, – Татьяна поморщилась, – хотя должна признаться, я совершенно позабыла про свой желудок.

– Замечательно, – усмехнулся Мэтью, – теперь держись.

Она схватилась за край корзины и приготовилась.

Мэтт ошибся по поводу ветра. Их швыряло не сильнее, чем раньше. Но они, похоже, довольно быстро начали снижаться. Наверняка более подходящим было бы слово «падать», хотя слово «рухнуть» звучало бы еще лучше.

– Проклятье, я, должно быть, просчитался, – Мэтью пробормотал несколько красочных проклятий, и, быстро передвинувшись, выкинул оставшиеся бутыли за борт.

Татьяна, не в силах удержаться, перегнулась через край корзины, хотя знала, что вероятно совершает ошибку. Внизу мимо них проносились быстро приближающиеся деревья. Это было головокружительное зрелище, которое лишь усиливало ощущения в желудке принцессы.

– Ложись и держись как можно крепче, – прокричал Мэтью.

Она незамедлительно соскользнула на пол корзины и обвила вокруг своих запястий веревки, протянутые от перил до пола. Подтянула колени, оперевшись ступнями в хитроумное изобретение Мэтта, закрыла глаза и начала молиться. Спустя мгновение или вечность, Татьяна услышала вызывающий тошноту звук ударяющих об дно корзины веток и листьев. У нее в груди дико забилось сердце, и Татьяна подумала обо всех тех вещах, которые так и не сделала. Обо всех тех вещах, которые она не сделала с ним. И она пообещала себе, если они выживут, она сделает все от нее зависящее, чтобы остаток жизни они с Мэттом провели вместе.

И молилась, чтобы их оставшаяся жизнь длилась дольше, чем несколько ближайших минут.

Звук шелестящих внизу веток исчез, и через мгновение они упали – быстро, но плавно. Возможно, они, в конце концов, выживут.

И именно в этот момент корзина упала на один бок. Ужасный звук ломающихся веток наполнил воздух. Корзина еще быстрее начала падать вниз. Вдруг в этом аду прозвенел голос Мэтта, и до Татьяны дошло, что она кричит. Хаос завладел всеми ее чувствами, ужас охватил ее, но она держалась изо всех сил. Время потеряло всякий смысл. Растянулось ли оно на секунду, или на целую жизнь. Без всякого предупреждения раздался резкий удар, и корзина перестала падать. Эта остановка была не менее пугающей, чем все остальное.

Принцесса осторожно открыла глаза. Корзина наклонилась под странным углом. Татьяна находилась на самом верхнем конце, и, выглянув из-за хитроумного сооружения в центре, увидела тело своего мужа, лежавшего без сознания чуть ниже.

– Мэтью?

– Да? – это слово больше всего напоминало собой стон.

– Ты…

– Не двигайся, – резко сказал он, потом осторожно выпутался из канатов, веревок и обломков, окружающих его. Мэтт двигался с опаской, но с каждым движением корзина опасно кренилась, а в сердце Татьяны пробрался страх.

– Мэтью?

– Держись, – отрезал он. Потом с трудом встал на ноги, перегнулся через край корзины и… исчез.

– Мэтью! – закричала принцесса.

Сдавленный смех был ответом на ее крик. Через мгновение из-за корзины показалась голова Мэтта. Он усмехался с очевидным облегчением.

– Все хорошо. Мы на земле.

– Мы? – Татьяна постаралась встать, но корзина все еще покачивалась. – Это место не кажется мне слишком твердым.

– Ну, я на земле. А ты все еще свисаешь с дерева, – он протянул руки. – Иди сюда.

Она пробралась к нижнему краю корзину и фактически упала в его объятия.

– Ох, Мэтью, я была уверена, что мы погибнем.

Он крепко прижал ее к себе.

– Должен признаться, что там, на мгновение, я подумал о том же.

Татьяна уткнулась лицом ему в грудь.

– Мне бы не хотелось потерять тебя вот так.

– Я бы не хотел терять тебя вовсе.

Все то долгое время, что Мэтт обнимал ее, Татьяна изумлялась, почему в гуще всего этого кошмара, все, о чем она могла думать, так это как сильно она его любит.

– Тем не менее, мы теперь находимся в довольно-таки неприятном положении, – Мэтт испустил глубокий вздох и отпустил ее.

Как один, они взглянули вверх. Корзина, или то, что от нее осталось, висела под опасным углом всего в нескольких футах над землей, ее канаты и веревки свисали с деревьев. Над ними, в глубоких сумерках, призрачными тенями, бледными и неземными на фоне веток, свисали длинные обрывки тафты.

У Татьяны сжалось сердце при мысли об аэростате.

– Ох, Мэтью, твой воздушный шар. Он уничтожен.

– Да, ну что ж, тогда… – отрезал Мэтт, словно это не имело значения. – Мы сделали все, что могли. Мы упали на самом краю поляны. Еще футов десять или около… – Он пожал плечами. – Нам бы ничего не помогло. Это полностью моя вина. Я должен был еще раз проверить страховочный трос и топливо, прежде чем мы поднялись вверх. Кроме того, я знаю, что лучше не подниматься, если внизу никого нет, чтобы помочь в случаях затруднений. – Он покачал головой. – Я оказался крайне глуп и должен быть благодарным, что нам удалось выжить.

– Ты сможешь восстановить его? – с надеждой спросила она.

– Посмотри на это, Татьяна, – он схватился за часть прутьев и изо всех сил дернул. Они с легкостью остались в его руках. – В корзине зияющие дыры, ее каркас ослаблен нашим спуском по деревьям. Ее невозможно восстановить, только построить заново. Что касается системы обогрева… – он сердито махнул рукой в сторону спутанной массы веревок и проволок, в настоящее время свисающих с того, что некогда было полом корзины. – Здесь осталось мало чего, что можно спасти. А сам воздушный шар… – он покачал головой. – Это безнадежно.

– Ты, конечно, можешь начать все с начала?

– В этот шар я вложил все, что у меня было. У меня нет средств, чтобы начать все сначала.

– А мои деньги, которые я планировала заплатить…

– Я не собираюсь брать твои деньги. Неужели ты действительно думала, что я это сделаю?

– Почему бы нет? – Татьяна положила ладонь на его рукав. – Это только деньги. Меня они совершенно не заботят.

– Зато меня заботят! – Мэтью стряхнул ее руку и отошел на несколько шагов, глядя вдаль. – Возможно, тебе будет трудно это понять, но у меня есть желание добиться успеха самостоятельно. Заработать состояние своими собственными руками. Идея нелепая, я знаю, и в молодости я бы посмеялся над самой мыслью об этом. Но теперь… – он встряхнул головой, -…я не знаю. Мне не следовало бы тратить последние годы на такой абсурд, как аэростаты, воздухоплавание и прочее. У этих полетов нет будущего. Человек всецело отдан на милость ветра, нет никакой возможности поддерживать высоту на протяжении всего полета, к тому же существует несметное множество других проблем, которые я не буду даже начинать перечислять. И даже если бы я выиграл это нелепое соревнование… хотя сейчас это не обсуждается… это только дало бы мне средства для вложения в корабль. Не на покупку, а на простое вложение.

– Мэтью, – Татьяна никогда не видела его таким. Ее сердце сжалось от боли.

– В жизни всегда наступает момент, принцесса, когда ты должен подвести итоги того, кто ты и что ты сделал. – Он повернулся к ней лицом. – Я младший сын человека, чью мудрость и привязанность я не ценил, пока не стало слишком поздно. Я мужчина, который не боится летать, но испытывает страх перед своей собственной семьей. Я мечтатель, но от моей мечты не осталось ничего кроме сломанных прутьев и кучки изорванной тафты. – Он грубо рассмеялся. – Мне двадцать шесть лет, и я практически ничего не добился в этой жизни. Я самый настоящий дурак, ни больше, ни меньше.

Неожиданно гнев, быстрый и неразумный, охватил принцессу.

– Ты действительно дурак, Мэтью Уэстон. Поверить не могу, что не видела этого прежде.

Он с изумлением уставился на Татьяну.

– Твое сочувствие просто поражает.

– Тебе не нужно сочувствие. Тебе нужна хорошая встряска. Или порка. Или по голове стукнуть. Я не собираюсь растрачивать на тебя свое сочувствие. – Она положила руки на бедра. – Бедный Мэтью. Все, чего он хотел, так это летать по небу в поисках своей мечты. Конечно, это была неосуществимая мечта… более того, многие могли бы сказать, что она была нелепой… но большинство людей ничего не знает о своих мечтах. Большинство из нас живет жизнью, которая была выбрана не нами, жизнью, которую от нас ожидают другие, не считаясь с нашими собственными желаниями. И чего, в глубине сердца, мы искренне желаем. Тебе невероятно повезло, у тебя была возможность последовать вслед за своей мечтой. Тебе не помешало бы помнить об этом. Успех не имеет особого значения. Чаще важна не цель, а путь к ней. Разве до сих пор ты не наслаждался путешествием всей своей жизни? Разве ты не был удовлетворен собой и своим выбором?

– Большей частью, – медленно проговорил Мэтт.

– Тогда тебе не на что жаловаться, – ее голос стал громче, – конечно, ты не заработал себе состояние, и, возможно, никогда этого не сделаешь. Но действительно ли это имеет значение?

– Должен признаться, бедность потеряла изрядную долю своей былой привлекательности. – В сгущающееся темноте Татьяна не могла видеть выражение его лица, но предположила, что его губы подернулись в легком намеке на улыбку.

– Ты просто должен придумать другой способ нажить состояние. Ты умный человек. Я совершенно уверена в твоих способностях.

– Ты уверена? – теперь не было никаких сомнений, что Мэтью улыбается.

– Всецело, – надменно заявила Татьяна. – Кроме того, я решила снять свое предложение. За наше приключение я не заплачу тебе ни шиллинга.

– Еще как заплатишь, – он рассмеялся, схватил ее за руку и притянул в свои объятия. – Ты назвала это своим приданным, если я правильно припоминаю.

– Ты сказал, что не возьмешь моих денег.

Мэтт посмотрел ей прямо в глаза с чуть лукавой улыбкой на лице.

– Я передумал. Я хочу владеть тем, что по праву мое.

Ее сердце гулко заколотилось в груди.

– И что же это?

– Женщина, на которой я женился, – Мэтью уткнулся носом в ее шею. – В моей кровати.

Татьяна вздохнула, глубоко, чуть дрожа.

– Здесь нет никакой кровати.

– Нет? – его губы скользили по ее горлу, и дрожь удовольствия прошлась по ее телу. – Я не заметил.

Она закрыла глаза и откинула голову.

– Как и я.

Ее бедра прижались к его, и она смогла почувствовать твердое свидетельство его желания. Было ли это облегчение от того, что они выжили, или постоянно сохраняющееся напряжение между ними, или просто нетерпение от того, что ее тело наконец-то встретилось с его, но она не могла больше ждать.

– Здесь, Мэтью, сейчас.

– Здесь? – его слова поддразнивающе коснулись ее кожи. – Здесь?

– Да, – Татьяна старалась сохранить ясность мысли.

– Я не знаю, – он прошелся легкими, как крылья бабочек, поцелуями по ее шее, и сдернул платье с ее плеч. – Едва ли это кажется подходящим.

– Ты самый раздражающий мужчина, – выдохнула она, осознавая только его прикосновения к своей коже, теперь ставшей чересчур горячей и слишком чувствительной.

– Сначала мы должны развести огонь, – его руки скользнули вниз, лакая ее ягодицы, а губы шептали слова прямо напротив ее кожи.

– У нас всегда был огонь, – ее губы встретились с его, а руки обвились вокруг его шеи, притягивая его как можно ближе к ней. Его руки сжались вокруг нее, ее грудь оказалась плотно прижата к его груди, ее бедра крепко прижались к его.

Не разжимая объятий, они опустились коленями на землю. Желание, страсть и долгие ночи без него овладели ею с такой настойчивостью, которую невозможно было отрицать. Под его губами ее рот раскрылся, и его язык встретился и переплелся с ее. Она хотела вкусить его. Выпить. Поглотить.

Без всякого предупреждение он оторвался от нее и встал.

– Мэтью! – негодование и раздражение прозвучали в ее голосе.

– Терпение, принцесса. – Он отошел от нее, схватился за низко висевшую ветку дерева, подтянулся и уселся на нее.

– Что ты делаешь? – она вскочила на ноги.

– Лови.

В сумерках раздался шелест и треск ткани, и в следующий момент большой кусок тафты упал ей на голову. Она изо всех сил пыталась освободиться, когда услышала приглушенное «Уф» спрыгнувшего с дерева Мэтью.

– Позволь мне, – он снял с нее тафту, которую аккуратно бросил на землю, потом самым театральным образом поклонился ей: – Выше величество, наша постель ждет нас. – Его голос неожиданно стал серьезным. – Очень долго она нас ждала.

– Слишком долго, – тихо сказала Татьяна. И не говоря ни слова, она развернулась и выскользнула из своей одежды.

Было очень странно находиться полностью раздетой на улице, словно отсутствие стен и потолка не сковывают дух, точно так же, как отсутствие одежды не сковывает тело. Каким же прекрасным было ощущение свободы, а здесь и сейчас особенно. Словно они были неотъемлемой частью травы и деревьев. Словно они не разлучались с землей, были с ней одним целым.

– Принцесса?

Она повернулась к Мэтту, и у нее перехватило дыхание.

Если он был Адамом, то она Евой.

Остатки затянувшихся сумерек отбрасывали на него неземной свет. Он выглядел таким прекрасным, таким великолепным, каким она его и запомнила.

Он протянул руку. Она приняла ее, и они вместе легли на тафту, лицо к лицу. В течение долгого момента они не делали ничего, только смотрели друг другу в глаза. Настоятельная потребность исчезла, сменившись глубоким, неослабевающим желанием и уверенностью, что у них есть все время мира. Наконец его губы встретились с ее, мягко, с нежностью, завладевшей ее сердцем. Его поцелуй стал глубже, и она придвинулась ближе, прижимаясь своим телом к его.

Его пальцы легонько прошлись по всей длине ее ноги, вверх по бедру к талии, и Татьяна задрожала от ожидания. Его руки обхватили ее грудь, и она задохнулась от тепла его прикосновения. Мэтт отнял от нее свои губы, и она перекатилась на спину, увлекая его за собой. Он втянул в рот ее сосок, и ей захотелось заплакать от восторга. Его язык играл и дразнил сначала один сосок, потом второй, пока она едва могла вспомнить, как дышать, а ее предвкушение все возрастало и возрастало.

Его руки, пройдясь в ласке по округлому изгибу ее живота, спустились ниже, к завиткам в месте соединения ее бедер. Она с трудом сглотнула. Он проскользнул своей рукой меж ее бедер и прошелся по самому чувствительному местечку, которому только он уделял внимание. Его пальцы медленно и неторопливо скользнули в нее, а его большой палец туда-сюда потер точку, являющуюся сосредоточием всего ее желания, ее потребности, ее стремления. Мир вокруг нее померк, растворился. Она ни о чем не знала, ни о чем не волновалась, кроме ритма его ласки и ответной пульсации своего тела. Сладкое мучительное напряжение росло внутри нее, незабываемое и слишком долго отрицаемое.

Но этого было недостаточно.

– Нет, – Татьяна оттолкнула его руку и притянула его к себе, – я хочу…

– Я знаю, – пробормотал Мэтью.

Он оперся коленями по обе стороны от ее ног и вошел в нее, заполнил ее, стал частью ее. Наконец, двое стали одним. И она знала это, приветствуя блаженство, выходящее за рамки простого плотского удовольствия.

Ее душа пела от радости.

Они двигались вместе в гармонии, которую она никогда не забывала, которая была также естественна, как и окружающая их природа, которая была правильна, как никогда. Она подгоняла его, заставляя двигаться быстрее и глубже, словно один этот акт мог связать их вместе навсегда. Ее тело сжалось вокруг него. Он застонал, и она встретила его толчки своим телом, его страсть своей собственной. Два тела, слишком долго отрицавших очевидное, теперь слились в полном согласии. В совершенной гармонии. В совершенной любви.

Она напряглась, упиваясь ощущением его разгоряченной кожи и силой его напряженного мускулистого тела на ее. Острый экстаз тугой спиралью свернулся в ней, они снова как будто взлетели. Высоко и быстро, ища освобождения. Свободы. Благословения. Она умирала от желания, чтобы это единение с ним никогда не кончалось. Она хотела вечности.

Без всякого предупреждения ее тело взорвалось, и она попала в восхитительный круговорот чистого удовольствия. Она тихо вскрикнула, и ее тело изогнулось, встречая его последние толчки. Его тело напротив ее содрогнулось, и он ахнул, словно от боли. Словно в экстазе.

И они стали единым целым. Как были однажды. Как будут всегда.

Он рухнул на нее, а потом перекатился на бок, обнимая ее руками и увлекая за собой. В течение долгого времени они лежали, не шевелясь, сжимая друг друга в объятиях. Облака рассеялись, и звезды засияли на ночном небе. Татьяна пожелала, чтобы ее дыхание выровнялось, а сердце вернулось к нормальному ритму. И все же, было нечто странно-замечательное в том, чтобы лежать на свежем воздухе, смотреть на звезды, когда на тебе нет ни клочка одежды, а мужчина, которого ты любишь, лежит рядом с тобой такой же обнаженный, что ей захотелось рассмеяться от чистой радости жизни.

Рядом с ней усмехнулся Мэтью.

– Под этой тканью находится что-то ужасно неудобное и болезненно впивается в мой бок.

– Ты против? – с улыбкой проговорила Татьяна.

– Ни в малейшей степени, – Мэтт приподнялся на локте и уставился на нее: – Я скучал по тебе.

– Как лошадь скучает по мухе, без сомнения.

– Вовсе нет, – его тон неожиданно стал серьезным. – Как мужчина скучает по женщине, которую любит.

Ее сердце подпрыгнуло, но внутренний голос призвал к осторожности. Она ответила в беззаботной манере.

– А ты не лезешь за словом в карман, когда твоя страсть удовлетворена.

– О, моей страсти еще далеко до удовлетворения, – при свете звезд Татьяна смогла различить его дьявольскую усмешку, и в ней вновь поднялось желание.

– Замечательно, милорд, в конце концов… – она потянулась и притянула его губы к своим, -…какой тогда смысл в приключениях?

– Тебе удобно?

– Вполне, – Татьяна прижалась к Мэтью.

Они были завернуты в обрывки тафты, хорошо защищавшие их от прохлады летней ночи, которые достали из-под обломков. Мэтт, прислонившись к стволу дерева, крепко прижимал к себе Татьяну и улыбался, глядя на небольшой костер, который сам разжег, – главное достижение в ночи. Среди остатков воздушного шара Мэтью смог найти коробочку с кремнием. Он также, с воздуха, смог разглядеть дорогу, и был почти уверен, что найдет ее утром. Учитывая то, что Мэтт видел, прежде чем село солнце, это было какое-то чудо, что они выжили. Даже если у Татьяны и не было какой-то особенной традиции на удачу, сегодня им повезло.

Но во всем остальном удача их покинула. Воздушный шар Мэтью и вся его работа были уничтожены. Он понятия не имел, где они находятся. И, очевидно, во всем этом был замешан человек, который ищет драгоценности его принцессы, кто-то достаточно опасный, учитывая характер повреждений, нанесенных его оборудованию.

– Хотя, я голодна.

– Я попрошу немедленно прислать поднос, – он щелкнул пальцами, словно подзывая слугу.

Татьяна рассмеялась.

– Думаю, вполне подойдет ростбиф. Нет, клубника будет еще лучше. Да, думаю, я с удовольствием отведала бы клубники. И, возможно, еще шампанского.

– Что? Никакого авалонского бренди?

– Нет, – она содрогнулась. – Однозначно нет. Я, определенно, никогда не привыкну к нему. – Она на мгновение замолчала. – По правде, сейчас, когда я думаю об этом, то припоминаю, что видела людей пьющих бренди «Royal Amber», но я не уверена, что видела хоть одного человека, пьющего авалонский бренди.

– Для этого существует причина, – Мэтт усмехнулся, – теперь, поскольку в ближайшее время подноса нам не видать, возможно, мы сможем заполнить долгие часы продолжением признания, которое ты начала делать несколько часов назад.

– Я бы не назвала это признанием, – небрежно сказала Татьяна, – скорее объяснением.

– Очень хорошо. Объясни.

– Дай подумать. Я рассказала тебе о Небесах?

– Угу-м-м.

– А об их важности?

– Тоже.

– А я рассказывала, что у меня есть ужасно злая кузина, которая верит, что именно ее ветвь семьи должна управлять Авалонией, и готова сделать что угодно для достижения своей цели?

– Нет, – Мэтт покачал головой. – Об этом ты не упоминала.

– Тогда я, вероятно, забыла упомянуть, что именно она стоит за последними волнениями в моей стране.

– В самом деле? – он вздохнул. – Что-нибудь еще?

– Ничего важного, – Татьяна замолчала, задумавшись, – если ты не посчитаешь важным тот факт, что в настоящее время она в Англии?

– Важным? Да, я полагаю, что этот факт важен, – Мэтью на минуту задумался. – Насколько опасна эта твоя кузина?

– Она была выслана из страны за свои предательские действия, – она пыталась свергнуть законное правительство. Сомневаюсь, что она кого-либо когда-либо сама убила, хотя не удивлюсь, если узнаю, что у нее есть кто-то, кто делает за нее всю грязную работу. Она дважды вдова, и оба ее мужа умерли довольно загадочно, – Татьяна на довольно длительное время замолчала, – тем не менее, один был невероятно стар, а второй невероятно глуп, поэтому слухи об ее участии в их смерти могут оказаться ничем иным, как простыми сплетнями. Однако оба мужа были невероятно богаты.

– Надеюсь, это не семейная черта? Избавляться от мужей ради их денег?

– Тебе не стоит волноваться, – Татьяна поудобнее устроилась рядом с Мэтью, – у тебя нет денег.

– Хоть какая-то польза от бедности, – он улыбнулся.

Не то чтобы это действительно имело значения. Мэтт уставился в огонь. Он уже не был ее мужем, даже если сердце и говорило ему об обратном. Даже если она чувствовала то же самое. Почему она чуть раньше этим же днем заявила ему, что она его жена и всегда ею будет? От нечего делать он поинтересовался, насколько трудно будет королевству Авалония отменить французскую гражданскую церемонию.

Не то чтобы они имели на это право или могли сделать это. Не то чтобы у них было какое-либо совместное будущее.

– Мэтью, – проговорила она, – что было первой вещью?

– Первой вещью?

– Сегодня ты сказал, что мой план – это вторая самая глупая вещь, которую ты когда-либо слышал от меня. Что было первым?

– Ох, дай подумать. Их было так много, что трудно вспомнить самую первую.

Она рассмеялась.

– Я считаю, принцесса, – он двумя пальцами взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. Свет огня танцевал на ее лице и отражался в ее глазах. – Самая глупая вещь, это когда ты сказала, что выйдешь за меня замуж.

– В данном случае, милорд, вы более чем не правы. – Она посмотрела прямо в его глаза, и сердце Мэтью остановилось. – Это была самая умная вещь, которую я когда-либо говорила.

– Это не сработает с нами.

– Почему нет?

– Ты – принцесса, а я неудачник-аэронавт, живущий на пенсию моряка, без перспектив и без будущего.

– А что, если я не принцесса? Что если я отказалась от своего положения?

– А что если с неба посыплются золотые монеты?

– Я серьезна, Мэтью, – ее взгляд поискал его. – Ты бы хотел меня, если бы я больше не была принцессой?

– Я бы хотел тебя, если бы ты была лягушкой, – поддразнил он.

– Я же сказала, что я серьезна. – Татьяна отпрянула от него, обхватила колени руками и уставилась в огонь. Прошло довольно много времени. Наконец она вздохнула. – Ты помнишь, когда я рассказывала тебе о Филиппе?

– Отчетливо.

– Характер Филиппа был… как бы это сказать? Слабым – вот подходящее слово. Он не подходил на роль супруга принцессы. – Она повернулась к нему лицом и положила щеку на колени. – У него не было ни реальных обязанностей, ни стоящих интересов… за исключением других женщин, конечно.

Татьяна криво улыбнулась, и Мэтью задумался, действительно ли боль, которую ей причинил ее первый муж, прошла, или это чувство останется с ней навсегда. Злость за нее охватила его.

– Я часто спрашивала себя, если бы на его месте был другой мужчина, более целеустремленный или более уверенный в себе, было бы лучше? Нашел бы он себе место при дворе, которое было бы чем-то большим, нежели просто муж принцессы? Но затем я также задумалась, а может ли любой мужчина оставаться неизменным. Мы ожидаем от жен королей, что они будут подчиняться своим мужьям, в действительности, своим сюзеренам. Но мужчина в этой странной роли супруга члена королевской семьи… – она покачала головой. – Я думаю, это должен быть мужчина невероятно сильный, чтобы пережить все это невредимым. Я подозреваю, что ты можешь справиться с этим.

– Тебе стоит всего лишь повернуть мою голову, ваше высочество, – поддразнил он.

Татьяна тихо рассмеялась.

– Для чего?

Мэтт схватил ее руку и поднес к своим губам.

– Какой бы ни была цель, она желанна.

Ее взгляд встретился с его, и даже в свете костра он смог различить решимость в ее глазах.

– Я не поставлю другого человека в такое положение.

Его сердце сжалось. Конечно, она этого не сделает. Да и он никогда бы не смог жить, будучи всего лишь супругом члена королевской семьи.

– Тем не менее, я бы радостью отказалась от своего титула и всего, что к нему прилагается, ради человека, которого люблю.

– Но человек, который любит тебя в ответ никогда не попросит тебя о таком. Мы те, кто мы есть, Татьяна. Ничто не сможет изменить этого.

– Мы те, кто мы есть внутри, Мэтью. – Ее взгляд буравил его. – Все остальное – ее высочество, его светлость, богатство, бедность – все это внешние атрибуты, на самом деле, не имеющие никакого значения. Король может быть также несчастен, как и нищий.

– Действительно, – он усмехнулся и притянул ее к своему боку.

Эта дискуссия была чревата всякого рода опасностями, и он не хотел рисковать конфронтацией по поводу будущего, его или ее, в данный момент. Потому что сейчас у него не было силы воли, чтобы заставить принцессу увидеть это будущее.

– Но королевские атрибуты всегда намного приятнее, чем атрибуты нищего.

Татьяна рассмеялась, и Мэтью стало интересно, также ли она рада закончить их спор, как и он.

На протяжении последующих долгих часов они говорили о различных вещах. О бале, который планирует через два дня вдова, о беспокойстве Татьяны, что ее могут узнать те Эффингтоны, которые недавно побывали в Авалонии, если не по внешности, так по имени. Она рассказывала о своих братьях, своем отце и своем доме, и даже заставила Мэтью рассказать о его собственной семье. И Татьяна пообещала рассказать ее светлости всю правду. Они проговорили до поздней ночи, пока Татьяна не заснула в его руках.

Мэтт обнаружил, что не способен расслабиться. Не способен ни на что иное, кроме как смотреть на огонь и размышлять обо всем, что произошло, и что еще произойдет.

Его дни воздухоплавателя закончились, и Мэтью обнаружил, что не особенно расстраивается по этому поводу. Это была здорово, но он никогда не испытывал к этому великой страсти. Это было чуть большим, чем средство для достижения цели, и самым лучшим, что он мог найти, что напоминало бы покачивание на волнах на борту корабля. Но у него не было никакого желания возвращаться на море. Если внутри него и была страсть, то только к морской торговле. Было нечто захватывающее в прибытии корабля из иностранных портов с различными экзотическими товарами и пассажирами на борту. Сама мысль о том, чтобы отправлять суда во все уголки мира, будоражила его кровь. Идея о создании судоходного флота… нет, судоходной империи… была столь же волнующей, как и все, что он находил на море или в небе.

У Мэтта не было деловой хватки. Он усмехнулся про себя. Если бы его отец был жив, он бы, без сомнения, устроил публичный скандал. Но глубоко внутри старик был бы доволен. Давно прошли те времена, когда Мэтт делал что-то подобное. Возможно, лучшим местом, с чего можно начать, является небольшая судоходная фирма, нуждающаяся в человеке с его уникальным опытом. Он мог бы получить работу… он вздрогнул… клерка на данный момент, но он будет следить за своими деньгами, осмотрительно вкладывать их и в один прекрасный день у него появиться собственное дело. Не то чтобы это был план, но Мэтью был решителен и умен и не сомневался, что добьется успеха.