Текст книги "Пирамиды астрала"

Автор книги: Виктор Кувшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

У Таши зазвонил телефон. Она что-то долго говорила, потом замолчала и поникла головой, глядя в одну точку. Слава тут же подсел к ней и что-то спрашивал, обняв за плечи, а она односложно, явно расстроенно, отвечала. Потом Слава поднялся и позвал Федю на берег.

– Ребята, нам с Ташей нужно срочно в город. У ее бабушки, кажется, инсульт. Она в тяжелом состоянии в реанимации, – наконец сообщил Слава.

– Пошли пожитки собирать, – сразу въехал в ситуацию Федя. – Ташенька, держись! Может, еще все обойдется.

– Вам незачем торопиться, оставайтесь еще на лоне природы. Ключи потом мне привезете, – сказал Слава. – Мы все равно едем немедленно, только переоденемся.

– Слав, у нее, наверное, нет шансов? – как-то жалобно спросила Таша, пока они шли к даче. – Ведь это похоже на обширный инсульт!

Сборы и поездка прошли на автомате. Слава молча вел машину, не зная, чем помочь Таше, а фальшивить не хотелось. Ташины мысли все время крутились вокруг воспоминаний детства. Она представляла бабушкино лицо, то доброе, то усталое, то делано строгое…

И вот они в больнице. Слава умудрился договориться, и их провели к палате интенсивной терапии, где лежала Ташина бабушка. Подошедший дежурный врач грустно вздохнул и сказал:

– Она в коме. Снимок и ЭЭГ показывают обширное кровоизлияние. Шансов практически никаких. Сочувствую, мы делаем, что можем…

Слава провел Ташу в палату. Она долго стояла у кровати и смотрела на неподвижное серое лицо еще не очень старой женщины, подключенной к аппарату искусственного дыхания. Потом резко отвернулась, взяла Славу за руку и тихо сказала:

– Пойдем.

Она промолчала всю дорогу до дому, так же, не говоря ни слова, разделась в прихожей и, пройдя в полутемную с занавешенными шторами гостиную, остановилась как вкопанная посреди комнаты. Слава подошел сзади и взял Ташу за плечи. Она то ли всхлипнула, то ли усмехнулась:

– Вот и еще одна двухкомнатная освободилась – налетай, родня, кто хочет!

Слава развернул Ташу к себе лицом. Она как-то скривленно и зло улыбалась.

– Таша, не надо так! Такое с любым может случиться. – Он усадил несчастную девушку на диван и примостился рядом. Обняв Ташу и гладя ее волосы, тихо произнес: – Ташенька, ну поплачь – тебе легче будет…

Она вдруг ударила его ладошкой и выкрикнула уже со слезами в глазах:

– Как ты не понимаешь? Это все! Ее там уже нет… Я чувствую это. Понимаешь, это конец всему. Я никогда ее больше не увижу. – И девушка наконец разрыдалась.

– Маленькая моя, но у тебя есть я, который всегда будет тебя любить. Не расстраивайся, – выговаривал Слава, пытаясь успокоить Ташу.

– У меня такое чувство, что часть меня умерла. Часть моей жизни ушла безвозвратно и останется только в воспоминаниях. Мне кажется, что на самом деле все наоборот: умирающий человек просто усыпает надолго, навсегда. А умирает часть нашей души – тех, кто остается. Я боюсь дальше жить – меня ждет только череда смертей родных и близких!

– Нет, ты не права. Душа не умирает. Умирает часть твоей жизни, переходя только в память. Но на смену умершей рождаются новые части жизни. Например, я – для тебя, а ты – для меня.

– Да, Слава, у нас будет много детей. Я не хочу только терять в жизни. Это, наверное, эгоизм, но только в своих будущих детях и тебе вижу выход из безнадежной вереницы потерь.

– Ты знаешь, почти все когда-нибудь оказываются в таком положении. Многие находят утешение в вере.

– Ты смеешься? – Таша оторвала заплаканное лицо от плеча любимого, укоризненно на него посмотрела и с горькой усмешкой продолжила: – Ты же сам знаешь, каково нам во что-нибудь верить. Ты какую сказку про Бога предпочитаешь? Или, может, лучше галлюциногенов наесться?

Так они еще долго сидели в сгущающихся сумерках, сами не зная, что делать. Гладя Ташины волосы, Слава вдруг почувствовал, как рука девушки сжала его плечо, вся она напряглась. Он поднял голову и заметил, что Таша, замерев, смотрит на кресло в темном углу комнаты. Переведя взгляд, он обмер то ли от испуга, то ли от восторга. В кресле дымчатым силуэтом, как бы светясь изнутри, сидела милая пожилая женщина и ласково улыбалась им. Слава сразу узнал в ней Ташину бабушку, которая лежала сейчас в больнице. Девушка долго, как зачарованная, смотрела на призрак. Потом сделала непроизвольное движение в сторону бабушки, и видение растаяло. Они долго сидели молча. Потом Таша счастливо прошептала:

– Она больше всего любила меня. Умершие могут показаться в момент смерти, но только тем, кого любили больше всех, и увидеть их способны люди, думающие о них в это время. Я сейчас почувствовала: ей стало легко, у нее ничего не болит, и она будет ждать меня, – шептала Таша. – Я была права: она как бы уснула и оказалась «там». Так что мы плачем, лишь жалея себя, а ей стало лучше, и у нас есть надежда на встречу. – Потом подумала и попросила: – Позвони в больницу – ее сердце, наверное, остановилось… – И, еще некоторое время помолчав, добавила: – Мы теперь знаем, как «туда» попасть, надо только поскорее опробовать на себе Женино «лекарство»…

Глава 4
ОТДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ

– К сожалению, случайное явление не осталось без внимания, но, к счастью, бесконтрольной утечки информации удалось избежать. Круг посвященных ограничен четырьмя душами…

– Наши попытки напугать или оттолкнуть от идеи использовать метод пока не помогают. Надо попробовать действовать через сны…

– Еще есть возможность повлиять на людей, способных остановить их…

– Только нельзя допустить утечки информации во властные структуры – это станет началом конца всей цивилизации…

Из обмена мыслями где-то в астрале

Мы все сидели перед Машей в Славиной лабораторной комнате и обсуждали план эксперимента. Маша, женского рода и среднего возраста шимпанзе, вовсю заигрывала со Славкой. Он предлагал ей банан, а она изображала сытую дамочку и кроила ему рожицы. Прошло два месяца с памятного разговора на даче. Мы проделали огромную работу, идейным локомотивом которой была Таша. Она действительно не слезала с моего загривка, побуждая меня держать бешеный темп исследований.

Первое, чем я занялся, – это «испортил» порошок Ксилонейросказина-В, списал и попросил с извинениями новую партию у производителя. Потом проверил минимальную эффективную концентрацию для собак. Если собаку не беспокоили, она просыпалась в произвольные сроки после того, как уровень лекарства в крови падал ниже действующей концентрации. Продолжительность воздействия электромагнитных импульсов роли не играла. После возрастания концентрации препарата до уровня действующей дозы было достаточно подержать мозг несколько минут в поле, пока тот не «успокоится». Потом мозг сам оставался в таком стабильном состоянии, пока собака не просыпалась. Долгое наблюдение за хвостатыми клиентами, больше других подвергавшимися процедуре, не выявило никакой патологии. Животные были даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно.

Ярослав предложил использовать антагонисты – лекарства для быстрого вывода из сна, которые снижали концентрацию препарата в крови. Я также выдал все параметры по частоте и напряжению поля Федору, и он за пару недель сварганил маленький приборчик с шестью электродами.

Примерно через месяц у Славы было все готово к опытам на обезьянах. Мы решили попробовать препарат сначала на макаках резусах в параллельных экспериментах. Макаки прошли все испытания успешно, подтвердив ранее полученные данные на собаках. Таша металась от Славки ко мне, от меня к Федьке и обратно, координируя наши действия. Девчонки из нашей лаборатории уже стали ревновать меня к ней. Так что пришлось выдумывать всякую научную небывальщину, чтобы объяснить Ташино горячее внимание к моей персоне. Получалось все-таки неубедительно, и я вздохнул свободнее, только когда эксперименты переместились в основном к Славе.

И вот мы собрались перед первым испытанием на шимпанзе. Добиться этого Ярославу было нелегко. Они вместе с Ташей плели руководству всякую лабуду про нежную психику высших приматов, и как важно ее изучать, и как необходимы для их экспериментов данные по сердитым или довольным жизнью шимпанзе. В результате всех этих ухищрений перед нами сидела Маша, выданная нам на неделю, с условием, что она будет использоваться только для дружеских бесед. Обезьяна приветливо вытягивала губы, чесала грудь и уже лезла обниматься со Славкой, одновременно пытаясь оторвать пуговицы на его халате. Федька, не выдержав этой умильной сцены, заржал:

– Таш, смотри, у тебя жениха уводят! Еще немного, и они сольются в страстном поцелуе!

Но Машина душа была намного шире. Она сразу переключилась на Ташу, как только та подошла. Девушка рассмеялась и пожаловалась, пытаясь мягко отделаться от ласк расшалившейся обезьяны:

– Если что-то не предпринять, мы сейчас все пройдем проверку на наличие блох и способностей к обниманию. После этого нас придется сдавать в химчистку!

– А волосы сбрить налысо, – поддакнул я. – Так, быстренько начинаем! Слава, давай ей конфетку.

Под конфеткой я подразумевал кусок сахара с нанесенной на него минимальной дозой Ксилонейросказина-В и сдобренной каплей лимонной кислоты для вкуса. Маша с удовольствием приняла угощение и стала клянчить добавки. Пришлось ей выдать еще кусочек пустого сахара, а потом показывать, что вкуснятина кончилась. При этом все Славкины карманы подверглись тщательному досмотру со стороны обезьяньей таможни.

– Ждем еще пятнадцать минут и начинаем, – выговаривал я, не зная почему взяв на себя роль руководителя всей операции.

Маша продолжала играть каким-то тряпьем, попавшим ей в руки.

– Федь, включишь прибор, когда я надену ей шапочку с электродами на голову. Слава, по моему сигналу ты даешь ей какую-нибудь яркую тряпку, чтобы она отвлеклась на новую игрушку. Таша, все время поглаживай ее по голове, чтобы она не заметила, когда я ей надену шапочку. Нам надо удерживать электроды несколько минут, пока поле не подействует. Если Маша решит их снять, то нам ее не удержать – это уж точно.

Время вышло, и мы начали. Таша поглаживала обезьяну по голове. Я грел в руках металлические электроды шапочки. Славка, как заправский факир, достал откуда-то яркую тряпку и стал ее с интересом рассматривать. Маша, естественно, такого снести не смогла и вырвала тряпку из рук. Я в это время быстро и незаметно водрузил шапочку на голову шимпанзе и кивнул Федьке. Он включил приборчик – генератор импульсов, и мы стали ждать… Две минуты Маша с пристрастием изучала новую тряпку. Потом она заозиралась и потянула руку к голове. Таша перехватила ее и стала играть, почесывая ладонь обезьяны. Маша в ответ попыталась поймать руку девушки, но не преуспела в этом, так как вдруг закрыла глаза и повалилась на кушетку. Подержав шапочку еще минуту на всякий случай, я снял ее и скомандовал:

– Федя, выключай! И подключаем телеметрию.

Мы быстро подсоединили к Маше клеммы ЭЭГ и ЭКГ. Я взял пробу крови на анализ всех наивозможных параметров. Приборы чертили свои линии, но если кардиограмма была в общем-то нормальной, только замедленной, то энцефалограмма оказалась на нуле, впрочем, как и ожидалось.

– Слава, добавь чувствительности в тысячу раз.

– Есть! А когда антидот вводить будем? – спросил Слава.

– Еще пять минут ждем и вводим, – ответил я.

– Кажется, все идет нормально? – напряженно спросила Таша.

Можно было только представить, что ожидало их со Славой, если обезьяна не будет в полном порядке возвращена в виварий.

– Узнаем, если она проснется, – не очень оптимистично ответил я и стал вводить в вену антидот. – Ждем еще пятнадцать минут, и я беру пробу крови.

Время растянулось липкой тишиной ожидания. Никто не хотел говорить. Все только смотрели на часы и графики, выводимые компьютером.

– Все! – Я взял из канюли пробу крови и подождал еще немного.

Обезьяна мирно лежала, не проявляя признаков жизни.

Я предупредил всех:

– Внимание, бужу! – и выдернул канюлю из вены.

Этого болевого сигнала оказалось достаточно для того, чтобы графики на ЭЭГ ожили. Слава тут же подскочил к прибору и уменьшил чувствительность. Я быстренько перетянул место взятия пробы, чтобы не оставить на подопечной явных следов, – слава богу, ручка нашей милой волосатой дамы позволяла это сделать. Маша совсем пришла в себя и полезла обниматься к дежурившей у ее ложа Таше, выказывая той все признаки большой и теплой обезьяньей любви. Девушка была счастлива:

– Ура! Все работает! Когда на себе попробуем?

– Погоди пока, – смеялся Слава. – Еще пару раз на Маше надо испытать.

– Да, надо дать максимальную дозу и проследить общую динамику самочувствия хотя бы пару недель, – деловито сообщил я. Потом подмигнул Таше и крикнул: – Но все равно ура! Остался один шаг до «выхода в космос». И даже если никуда не выйдем, то это будет новое слово в анестезии. В любом случае успех надо отметить! Предлагаю устроить Машу в виварий и рвануть в кабак.

В ответ раздалось радостное: «Ура!»

Мы дружно слиняли пораньше с работы и загрузились в любимый всеми не очень богатыми людьми ресторан, расположенный неподалеку от наших институтов. По раннему для вечера времени нам удалось захватить столик, стоящий в укромном гроте далеко от основного движения клиентов. Расположившись за ним и сделав заказы, мы радостно продолжили обсуждение.

– Итак, первый тост за успех нашего предприятия! – провозгласил Слава.

– Э-э, надо бы добавить, – встрял я. – За Любочку!

– Это за какую такую Любочку? – заинтересованно спросил Федя.

– За нашу. Если бы не она, ни фига мы здесь сейчас не делали.

– Как это?

– Да так. Если бы она не перепутала препарат, а потом и режим работы на нашем монстре, и вообще все на свете не перепутала, в жизни бы мы этих результатов не получили.

– A-а! Так вот кому надо Нобелевскую премию давать.

– А ты как думал? – бахвалился я. – Только сообщать ей об этом строго противопоказано.

– Ребята, вам нужно подготовиться ко всякому, что может с нами случиться «там», – сменила тему беседы Таша. – Я настоятельно рекомендую почитать книжки о пограничных состояниях психики и подберу вам удобоваримую литературу.

– Спасибо, Таша! Только очень удобоваримую, – полушутя поблагодарил я. – А то от оригиналов оккультизма мы свихнемся и не сможем довести эксперименты до победного конца.

– Конечно, я понимаю. В этом дремучем месиве паранормального и параноидального бреда очень трудно вылавливать зерна оригинальных идей и правдивой информации. Это самая сложная сторона моей аспирантской. Самой бы не рехнуться! – отшутилась Таша.

– Тогда за прекрасных дам! Иначе говоря, за Ташу и Машу! – произнес тост Федька, когда к столу принесли заказанные разносолы.

Никто не возражал, и некоторое время за столом стояла тишина, пока мы отдавались чревоугодию.

– Меня волнует наша секретность, – нарушила тишину Таша. – Я понимаю ситуацию, но до какого времени мы сможем сохранять все в тайне и сколько вообще ее нужно хранить?

– Чем дольше, тем лучше. Мы еще сами не знаем, чем это обернется, – ответил я немного резковато, начиная все-таки понимать, что количество странных случаев с нами начинает превышать всяческие статистические нормы случайного распределения событий.

– Давайте пока сохранять все в тайне. Рассказать мы всегда успеем, – одобрил мою позицию Слава и спросил: – А что, ты серьезно думаешь, что кто-то копался в твоих документах?

– Я думаю, копался, и весьма неопытно – оставил много следов. Но я, в свою очередь надеюсь, нигде «не оставил компромата», – вспомнил я про странный беспорядок, обнаруженный у себя на столе на прошлой неделе.

– Да, мне тоже тогда надо подчищать за собой следы получше, – задумался Слава.

– Главное, чтобы была убедительная версия, объясняющая всем нашу бурную деятельность.

– Кстати, какие опыты будем ставить дальше? – спросил Слава.

– Как и намечали: ждем пару дней и следим за самочувствием Маши. Потом даем максимальную, десятикратную дозу и антидот – проверим выносливость и под конец, в пятницу, – опять минимальную дозу и посмотрим за скоростью распада и просыпанием. Ждем еще неделю, следим за самочувствием Маши и потом пробуем на себе.

– Значит, еще две недели! – воскликнула с сожалением Таша.

– А не страшно? – спросил я, начиная испытывать некоторые сомнения, какие испытывает всякий здравомыслящий человек, когда дело начинает касаться его собственного здоровья.

– С ЛСД не страшно было и сейчас не страшно будет, – нетерпеливо отмахнулась девушка.

– Ну и бесстрашная же ты у нас! – заявил Федор.

– Почти бесшабашная! – рассмеялся Слава.

Мы проводили второе усыпление Маши. Она уже сама пыталась надеть шапочку на голову, и проблем не возникло. Видно, Таша была права, и животным было действительно приятно побродить «там». Тест прошел удачно, хотя мы здорово волновались: а вдруг с лекарством переборщили? Но не на себе же пробовать такие передозы. После введения антидота Маша проснулась от первой же побудки. Ее состояние было прекрасным.

В тот день с самого утра я отметил, что веду себя как-то не так. Появилось странное ощущение взгляда в спину. Будто ты таракан, а тебя рассматривают под лупой и вот-вот повыдергивают тебе лапки для какой-то надобности. Пытаясь отвлечься от этих странных дум, я загрузил себя всякой рутинной работой.

В середине дня шеф вызвал меня к себе и стал интересоваться, как идут дела. Он спрашивал о всяких мелочах и ерунде, и под конец беседы у меня сложилось впечатление, что он просто сам не знает, о чем меня спрашивать, и не понимает, зачем меня вызывал. Меня напряг только момент, когда он пытался узнать, как идут дела с Ксилонейросказином. Но, поскольку он немного плавал между А и В версиями препарата, то я понял, что наши опыты тут ни при чем. Потом он как будто что-то вспомнил и поинтересовался, почему я все время так задерживаюсь на работе. Пришлось ответить, что не успеваю все сделать по плану. На что шеф дружески возразил, что всю работу не переделаешь. В результате мы разошлись в полном недоумении, так и не поняв, что хотели друг от друга. То есть я от него ничего не хотел, а вот он – совершенно непонятно.

Затем позвонила Таша – наш тайный координатор.

– Привет, Жека! – раздался в трубке ее радостный голос. – Я тебе на почту скину книжки, что обещала, там только то, что нужно.

– Спасибо, Таш! Как у вас дела? С Машей работаете?

– Да, все по плану. Психологические тесты идут полным ходом.

– Как у нее здоровье? – Вопрос был с двойным дном. Я, само собой, имел в виду физиопоказатели после лошадиной дозы Ксилонейросказина.

– Обезьянка в полном ажуре. Просила тебе приветы передавать!

– Отлично! Ну, тогда до завтра. Я к двум часам подойду?

– Да, как договаривались. Пока!

День прошел в пустых рабочих хлопотах, и я отправился домой. По дороге опять появилось странное чувство подсматривания. Я тряхнул головой и, как человек практический, постарался не обращать на это внимания: «Так и шизоидный синдром заработать можно. Только мании преследования недоставало».

Вечером я просматривал книжки, скинутые мне Ташей, и никак не мог решить, верю этому или не верю? В принципе ясно, что люди искренни, но что в их рассказах было правдой, а что богатой фантазией – заставляло задуматься. Особенно заинтересовал факт описания загробной жизни в египетском стиле одним уважаемым человеком, который никак не мог знать обо всех этих Осирисах и ладьях, отправляющихся в потусторонний мир. Были и другие аналогичные свидетельства, а также запротоколированные случаи выхода из тела и получения информации, которую человек в момент клинической смерти знать не мог. Так и увязнув посреди всех этих материалов, я не заметил, как уснул…

Я шел по улице, которая стала превращаться в аллею цветущего сада. Вокруг было по-летнему тепло. Я пытался рассмотреть, что находится в дали аллеи, и наконец разглядел берег реки. Напротив аллеи стояла странная лодка – скорее ладья с приподнятыми носовыми и кормовыми выступами. От нее шел высокий человек в странных одеждах – то ли индусских, то ли египетских. Когда мы встретились, он сказал:

– Пойдем со мной! Мы отправимся в последний земной путь, и я приведу тебя к успокоению и счастью.

– Ты Осирис? – откуда-то догадался я.

– Да, ты прав. И тебе нечего больше делать на земле! – отвечал мне египетский бог с каким-то картинным пафосом.

Я подумал и понял, что особенно никому не нужен на земле, и вполне сейчас смог бы прокатиться до райского порта. Потом вдруг упрямая мысль посетила меня.

– Нет, мне еще нужно провести опыт над Машей! – возразил я и повернулся, чтобы пойти назад.

– Ты смеешь возражать Богу?! – раздался у меня за спиной громоподобный глас, который раскатился хичкоковским смехом. – Тогда возвращайся!

Я с ужасом понял, что следующий шаг делаю в бездну, наполненную дымом и огнем, наподобие жерла вулкана. Попытался схватиться за что-нибудь, но руки хватали пустоту, а ноги, ватные от страха, старались нащупать хоть какую-то опору. Я чувствовал, что должен вот-вот упасть, но почему-то падение не прекращалось, и немой крик застыл у меня на растрескавшихся до крови губах.

Докричал я свой вопль, вскочив в постели и безумно озираясь по сторонам. Часы показывали семь утра. Я отдышался и вытер пот с лица и груди. «Вот идиот! Книжек начитался. Точно в психушку пора», – подумал, слизывая кровь с растрескавшихся губ…

В пятницу мы провели последний опыт с Машей. Я смотался с работы пообедать у Славы в мединституте и прямо из их столовой поднялся к нему в комнату. Федя сегодня не пришел, сославшись на неотложные дела. Маша уже совсем освоилась с нашей командой и пыталась хулиганить, начав прыгать на кушетке и радостно агукать, выпрашивая у Славки банан. Однако сложностей не возникло. Она с удовольствием съела конфетку с минимальной дозой препарата, а при виде шапочки с электродами стала радостно надевать ее себе на голову. Так что нам с Ташей пришлось только ее немного придержать для получения эффекта. После того как Маша уснула, я поставил ей канюлю для взятия проб крови, и мы уселись ждать. В задачу этого, последнего эксперимента входила проверка того, насколько быстро препарат выводится из организма шимпанзе.

– Если все будет как на других животных, сейчас уровень лекарства должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, – прокомментировал я, усаживаясь рядом со Славой. – Подождем еще полчасика, тогда наверняка она будет спать только по инерции.

– Сколько ей еще захочется спать – вот в чем вопрос! – засомневался Слава.

– Сразу скажу, что пару часов еще выдержу, а потом точно будить начну, – тихим голосом призналась Таша, сидя на кушетке и поглаживая обезьяну по руке. – Она такая доверчивая. Я переживаю, вдруг с ней что-нибудь пойдет не так.

С Машей все шло так, как и задумали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.

– Слушайте, я, наверное, перечитал Ташиных книжек. Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто ужасть! – вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.

– Странно, но у нас тоже были неприятные сны, – ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. – Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснился похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток.

– Действительно странно. Меня этот Осирис какой-то сначала пряниками заманивал. Типа пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил. Но как я к нему задом повернулся, так он как разозлится, ножками затопает да закричит! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную – ну прям как в кино! – смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.

– Может, в погоде что происходит или какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? – сказал, зевая, Слава.

– Ну все! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим, неизвестно чем занимаемся. Что приличные люди подумают? – наконец не выдержал я.

– Конечно, надо Машуню будить. А то мне что-то беспокойно. Вдруг она совсем куда-то убрела, и не захочет возвращаться, – проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.

После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы стали не на шутку волноваться.

– Ой, как бы ты права не оказалась… – запричитал я в легкой панике. – Придется иголкой покалывать. Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, что будет, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу, – она ж мне такой подзатыльник отвесит!

К нашей радости, покалывание возымело действие, и наконец Слава крикнул:

– Есть сигнал!

Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали и суетились вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми подряд, видимо пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.

– Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о своих впечатлениях, – выговаривал я мохнатой подружке.

– Но посмотри на ее радость, она же счастлива! – смеялась Таша. – Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет.

– Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу Ксилонейросказина. Надо проверить на всякий случай на совместимость.

– Вот балда! – выругался Славка. А если бы генератор и тебе подфонил? Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло…

– Не подумал! – Я почесал в затылке. Стыдно. Как мальчишка. Потом вспомнил, что хотел еще сказать. – А вы примете дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.

– Увозим Машу в виварий, – скомандовал главный медик.

– Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить, – попрощался я и побежал в свой институт.

Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Он, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещдоки по нашей работе. Ситуация в целом сильно напоминала мой случай. Медик только злился.

– И чего шеф расхорохорился? Не выспался, что ли, или объелся чего? Не пойму никак, – жаловался он по телефону.

– Главное, чтобы он ни сном ни духом не догадывался о нашем проекте, – брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно как божий день.

Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день икс. С четверга мы уговорились, что все собираемся в двенадцать часов у Славы. Это время обеда, когда народ перемещается по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же управиться мы собрались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.

В половине двенадцатого я позвонил Феде и, не дослушав его «лаборатория Полевой…», скомандовал в трубку:

– На старт! Внимание! Марш! – На что в трубке загремело:

– Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь.

– Ой-ой-ой, как страшно. Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции Рай уйдет без тебя.

– Все, бегу! – сломался приятель.

И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я – сверху, он – сбоку.

– Я первый! – крикнул физик.

– Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не уехали, – предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. – Эх, так все лето можно мимо носа пропустить…

На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.

– Да, хорошо! Но нас ждут великие дела. Так что не раскисай! – подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса мединститута.

Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину «комнату для допросов». Медицинская парочка уже ждала нас с разогретыми приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что «идти» должен именно он, и по очень веским причинам. Таша с ходу заявила:

– Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед. Хоть в огонь, хоть в омут!

– Да уж, размечталась! – только и успел сказать я, как она выдала:

– Вы ничего не понимаете ни в отделенном сознании, ни в пограничных состояниях. Вы там растеряетесь и потеряетесь, а я быстро сориентируюсь, что к чему. – И добавила, немного смущаясь: – И еще, я знаю, что там что-то есть.

– Солнышко, мы понимаем твои мотивы, но пойми: это опасно. Поэтому пойду я. Тем более что тоже немало знаю про потусторонние вещи, – возразил ей Слава.

И тут же попытался вклиниться Федька:

– Нет, ребята, я не могу испытывать сделанный мною прибор на других. Сначала должен опробовать его на себе.

Я долго смотрел на эту дискуссию и с хищной улыбкой спросил:

– А кто вас, интересно, спрашивал? Нетушки, первым буду я, и по очень простым причинам. Во-первых, я имею право первооткрывателя. А во-вторых, я один. И некому обо мне сильно переживать, если я выйду «оттуда» круглым идиотом. К тому же, – я посмотрел критически на Славу с Ташей, – вы все равно не пустите туда друг друга. Представьте, что кто-то из вас станет полным дебилом. Каково же будет другому такое пережить? А мне будет очень даже неплохо. Так что давайте за дело и держите на всякий случай! – Я положил перед притихшим Славкой ампулу со снотворным и шприц. – Если что, вколете мне его, и я усну на пару часов, а вы вызывайте скорую и говорите им, что я упал ни с того ни с сего в обморок.

Повисла напряженная тишина. А я напыжился как индюк, понимая, что сумел не только переубедить приятелей, но и заставил их основательно задуматься. И действительно, мы ведь не обсуждали такой вполне реальный ход событий, как поворот мозгов после нашей милой процедуры. Так что мне удалось здорово озадачить своих коллег по несчастью.

– Итак, я принимаю «таблэтку», – сказал я, доставая кусочек сахара с нанесенным на него препаратом. – Через двадцать минут все должно быть готово.