Текст книги "Дары Силы"

Автор книги: Виктор Безмага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 18

Темны будут дальние пути их,

Ибо поиск их, еще не будет начат.

Воличьий тракт

1

Федор, отошел от шока только к середине ночи. Все рассказы Антона о том, что тот является женщиной, он давно уже перестал воспринимать в серьез, и нате вам. Спать совсем не хотелось, семерок в лесу не было, и темнота наступала почти мгновенно. Федор понимал, что с воздуха, даже если у магиков есть ковер самолет, их не увидят. Кроны деревьев представляли собой плотный слой растительности, через который не было видно неба, даже днем. Тем не менее, его не покидало ощущение нависающей опасности, пока еще отдаленное ощущение.

Он прошелся по лагерю и, зайдя на женскую половину, лагерь был разбит по половому признаку, автоматически, просто исходя из поведения обитателей, и стал внимательней рассматривать лежащую на подстилке девушку, которую, уже давно привык ассоциировать с братом и называть Антошкой. Лет двадцати, двадцати двух и никак не больше, с пышными рыжими волосами и великолепной, спортивной фигурой. Переодеть ее еще не успели и ее бедра, явно с трудом помещались в широковатые для четырнадцатилетнего подростка штаны. Она была явно выше Антона, поэтому штаны, которые были тому коротковаты, специально для сапог, теперь напоминали бриджи, а синий дуплет натянулся бы на груди, если бы был застегнут, широкая белая полотняная рубаха нареканий не вызывала. В общем, для настоящего исторического момента, наряд был, мягко говоря, вызывающим.

Нея, суетящаяся у костра, готовила какой-то дикий отвар. От которого поднимался легкий запах аммиака. Поняв, что сейчас должно произойти, Федор уселся рядом, и стал наблюдать. Ведьма, сняла отвар с гоня, подошла к девушке, держа в руках, обернутую тряпками, глиняную чашу с варевом. Поставила рядом дымящуюся чашу рядом с девушкой, и добавила в неё какой-то порошок. Из котелка повалил зеленый дым, зажав нос, Нея начала окуривать девушку этой гадостью.

Девушка закашлялась, открыла глаза, села и произнесла фразу, шокировавшую даже Федора, он просто заслушался. Это было сложное многоблочное ругательство, которое не могло быть рождено одним поколением, а создавалось многими поколениями Российского народа в ужасающих условиях жизни, труда и государственного управления.

Голос у девушки был эдаким полу придушенным фальцетом, что скорей всего определялось изменениями, произошедшими с организмом за последние несколько часов. Наконец она выдохлась и нормальным, приятным голосом, напоминающим скорее баритон, произнесла:

– Какой идиот, придумал, совать под нос спящему человеку котел с нашатырем.

Поскольку женская, богобоязненная часть лагеря, смылась, еще до того как она закончила тираду. Из слушателей остались только Федор и, видимо, пораженная до состояния восторга, красочностью слога, Нея. Все остальные умыли руки, поскольку слышать такие слова, от мага такого уровня, себе дороже. Федор, глядел на девушку, на его лице играла идиотская улыбка. Вместо ответа он постучал себя по груди, в том месте, где у Антоши появились новообразования.

– Ты на скаку головой ударился об дерево, или таки сам упал? – в любимой Антошиной язвительной манере поинтересовалась девушка. Федор просто повторил жест.

– Ну и чего ты там ищешь? – начала она и автоматически положила руку на свое тело туда, куда указывал, продолжавший глупо улыбаться, Федор. Видимо нашла, опустила голову, полюбовалась, убедилась в наличии второй окружности справа, правда больше, пока, ничего выяснять не стала, и в отличии то Федора, удивилась вроде не сильно.

– Вы хотите сказать барон, что шухер близко? – вдруг, задала она вопрос, которым Федор, под впечатлением произошедшего, сам озадачится, не успел.

Не знаю, – задумчиво произнес он, – но теперь мы можем уйти из этих мест, вот, ваша диадемка. С этими словами он встал и кинул девушке ее обруч, который, видимо, свалился с ее головы при транспортировке на женскую часть лагеря. Его принесли, на чьей-то рубахе, местные, опасаясь даже касаться такой штуки голыми руками.

Девушка встала, подошла к обручу, и присела рядом, беря украшение в руки, при этом штаны натянулись в самых интересных местах, ярко демонстрируя, что это женщина во всех отношениях. Она подняла обруч, повертела его в руках, неуловимо знакомо хмыкнула и, водрузив его себе на голову, встала, повернувшись лицом к Федору.

Перед ним стояла действительно красавица из легенды, кожа ее была более смуглой, чем у Антона, в чертах лица, несмотря на его узость, проскальзывало что-то неуловимо восточное. Миндалевидные глаза, легкий подъем щек, и все это венчала неукротимая рыжая шевелюра, на которой, словно корона, лежал платиновый обруч с золотыми цепочками и свисающим на лоб двойным камнем. Горящий за спиной красавицы костер, придавал картине столько мистической эротичности, что у Федора перехватило дыхание. Потом Федор много раз ругал себя за то, какой идиотский вопрос он задал первым, женскому воплощению Антона:

– Девушка, извините, а как вас зовут?

Красавица отреагировала так, словно Федор рассказал самый смешной в ее жизни анекдот, она исказилась в симпатичном личике, продемонстрировав два ряда белоснежных зубов, симпатичные ямочки на щеках и подбородке, и замерев в беззвучном хохоте, ухватившись за живот, медленно согнулась пополам и просто упала на колени. Затем подняла лицо, еще раз взглянула на Федора и опустила голову, разбросав рыжие волосы по земле, мелко затрясла плечами, пытаясь, справится со спазмами, которыми ее неумолимо душил смех. Федор, смотрел на нее и все больше понимал, какой он идиот. Осознание этого неоспоримого факта, наконец, вывело его из ступора.

– Нин, может, хватит ржать, давай знакомится по новому, а то мне как то неловко, если ты такой была в том мире, то что-то ты не договариваешь.

Девушка подняла мокрое от слез лицо, выражение его было уже серьезным:

– Какой такой, – спросила она, – чего я не договариваю?

– Ну, знаешь, зеркал у меня здесь нет – парировал Федор, вот утром, пойдешь к лесному пруду, там все и поймешь, а мне спать пора, – обиженно сказал он. И действительно ушел спать, и честно лежал до утра, судорожно пытаясь вспомнить, когда он последний раз умывался, чистил зубы и смотрелся, нет, просто видел, зеркало. Сам того не заметив он заснул.

2

Утром, как только через верхнюю крону деревьев пробились первые лучики света, Федора разбудил Неугода.

Вставай повелитель, надо отсюда сматываться, мы ночью так нашумели, что теперь место нашей стоянки не знает только тот, у кого нет ни толики силы. Кроме того, твоя дери, колдовала, создавая себе одежду, скоро латники Стеоны будут тут. Поняв, что Ворон прав, Федор вскочил, и увидел картину, которая вновь привела его в состояние ступора.

Лагерь уже был свернут, люди построены, все имущество увязано в тюки. Перед строем, на снежно белой кобыле, сидела Нина и держала под уздцы черного жеребца. Девушка была одета в темно синий, с золотой каймой плащ, с накинутым капюшоном, и сидела на лошади по-мужски. Из-под плаща торчали два коричневых сапога на шнуровке. На фоне выстроившихся бойцов, одетых кто во что горазд, картина была сюрреалистическая.

Федор встал, выругался про себя и подошел к коню. Когда он положил руку на седло, то почувствовал на нем аккуратно уложенную одежду.

– Переоденься батор – сказала родственница.

– Некогда, вот отвалим километров на пять, – буркнул Федор. И вскочив на коня, оглядел воинство.

– Ну, все готовы, – задал он риторический, с его точки зрения, вопрос строю. Но вместо дружного ответа получился невнятный шум, и из строя шагнул вперед воин.

– Нет батор, – начал говорить он – мы тут поговорили и решили, мы тут в лесу останемся, нас дорога прокормит.

– Покажи плече, – бросил ему Федор. Воин, не стесняясь, стянул рубаху, и продемонстрировал пустой круг на плече, кажется, это был взятый в плен всадник Азефа Грустного, жив гад, выяснять было некогда.

– Кто еще хочет уйти, шаг вперед – скомандовал Федор. Из строя вышли двенадцать мужчин, и все женщины, которые были с разбойниками. Таким образом, отряд разделился почти пополам.

– Ну, неволить не буду – сказал Федор – дайте им десяток лошадей, и еще, не оставайтесь в этом лагере, скоро здесь будут латники.

– Ты батор, нас не учи – глупо оскалился воин, который выступил первым, видимо он был вожаком. – Я не знаю где ты берешь баб, но нам, с нашими, пока новую стоянку не найдем, нам отсюда хода нет.

Нина заметно напряглась, видимо представив, что сделает отряд латников с этими самоуверенными дурами, которые, судя по всему, и спровоцировали отделение. Было не ясно, доживет ли кто-то из них до утра, если они тотчас не убегут в другую сторону от дороги. Ее порыв вдаваться в объяснения пресек Федор, он сказал:

– Ну, как знаете добрые люди, мне спорить с вами недосуг, каждый свою смерть выбирает сам, возы и раненных мы заберем – и тронул коня. Весь отряд, оставшийся с ними, двинулся следом.

3

К дороге подходили осторожно, послав вперед дозоры, и не напрасно. Запыхавшийся вой сообщил, что по ней движется большая колонна пехоты. Отряд остался за холмом, ожидая пока не пройдет войско, и следующий за ним приличный купеческий обоз. Федор слез с коня и пошел в кусты переодеваться.

Одежда, которую сотворила Нина, состояла из черных узких панталон, такие носили некоторые преподаватели Федора в Стеоне, видимо, писк последней моды, поскольку многие смотрели на них с осуждением. Внутренняя их часть была обшита мягкой, но прочной кожей, необходимый атрибут человека, проводящего много времени в седле. Коричневых, почти до колен, сапог на шнуровке сбоку и твердой многослойной кожаной подошве, таких он здесь не встречал. Широкой белой полотняной рубахи, с зауженными рукавами на шнуровке, начинающимися от предплечий и темно-коричневого дуплета подбитого шелком. Учитывая наряды горожан Деста, одежда страдала некой консервативностью, но была подлинной. Что говорило о достаточной состоятельности, если не богатстве, ее владельца. Кроме того, у Нины была явная модельерская жилка, поскольку одежда была удобной и практичной. Всю эту коллекцию венчала круглая шелковая шапочка, чем-то напоминавшая ермолку, пояс с кольцом для меча и сумка, напоминающая охотничью, с длинным ремнем и бахромой. По мнению Федора, он сейчас напоминал охотника, из сказки, 'Про Красную шапочку', в исполнении Ролана Быкова. Главное, теперь его не так сильно продувал ветер, и стало явно теплее. Кроме того, обруч великолепно поместился в сумку, а вставленный в кольцо меч без чехла не занимал руки при ходьбе.

Когда он переоделся и вышел, Нина с лошади, стала критически рассматривать результат своих модельных изысканий. А у Ворона и остальных его спутников, откровенно пооткрывались рты. Федор вскочил на коня и осмотрел людей. В принципе, они с Ниной выделялись в толпе, как хозяева, так и должно быть. К этому времени колонна уже прошла, и последние возы скрылись за ближайшим поворотом.

Путники выехали на дорогу, и отправились в другую сторону. Через полчаса к колонне прибавились еще четыре воза. На один из них уложили раненных. Все были на конях и хорошо вооружены, даже женщины, как хорошо подобранный купеческий караван. Колонна двигалась достаточно быстро, но впереди колонны двигался небольшой дозор. Из леса они должны были выехать только к концу завтрашнего дня, поэтому окончательный путь решили обсудить не раньше ночного привала. Караван углублялся все дальше и дальше в лес, неумолимо возвращаясь к берегам Донницы.

4

Вечером караван расположился на стоянку, которая была обустроена сотнями проходящих здесь караванов. В землю были врыты шесты для тентов, которые, кстати, нашлись в армейском обозе. В стороне стояла закопченная кирпичная печь, для приготовления пищи. Прямо на пнях спиленных деревьев установлены деревянные столы и лавки. Кроме того, стояли несколько столбов, деля лагерь на две неравные части. Как объяснил Федору Ворон, одна была мужской вторая женской. Обычно на них натягивали материю, отделяя два лагеря. Величина лагерей варьировалась по столбам, в зависимости от количества лиц того или иного пола. Семейным парам, как правило, ставились отдельные шатры, если на шатер денег не хватало, каждый ночевал на своей половине.

Лагерь окружал небольшой земляной вал с крепким частоколом, выше человеческого роста снаружи и земляным накатом, для обороняющихся. Ворота форта закрывались запором из крепкой лесины. Единственное, что требовалось купцам, это выставить ночную стражу.

После расстановки дозоров, в которые вошли не только мужчины, но и женщины, а также пара ястов, руководство отряда собралось за столом на совет. Решался, ставший уже привычным для Федора и Нины вопрос, куды бечь. Первым взял слово Секачь:

– Думать тут не фига – при этих словах Федор и Нина грустно переглянулись, – путь один в Воличь. Кроме того, мы скоро будем на Воличьем тракте, как выйдем из леса. Там может ждать засада, а с тракта не сойдем, пусть засаживаются, сколько хотят.

– Так, просветите нас глупых, о чем речь? – прозвучал в общей согласной тишине ироничный вопрос Нины.

– Ах, да – вспомнил несостоятельность новых Готлингов в данном вопросе Неугода и пустился в объяснения:

– Воличий тракт, это торговый путь, который пересекает всю Саромею, от моря до моря. Тракт имеет двенадцать ветвей, рядом с одной из которых мы сейчас находимся. Обслуживают, ремонтируют и охраняют тракт войска Велиградской Торговой гильдии.

В торговую гильдию входят многие города побережья, и несколько городов в центре страны. Вообще тракт построен, для обеспечения свободного провоза товаров до основных торговых точек Соромеи. Правда в Двенадцатиградие он не идет, поскольку прямого пути через горы Нерт, просто нет. Местные власти, не хозяева на Воличьем тракте, по решению гильдии, его охрану несут вольные шлемы. Идти в Воличь, назвавшись купцами, вот единственное решение, другого пути нет. А уже там решим, что делать дальше, наведем справки, или уйдем морем. Воличь велик, там и отсидеться можно, я с самого начала предлагал туда идти.

– Так мы что, пограбили на Воличьем тракте, а теперь под его защиту – не понял Федор.

– Воличий тракт начнется за лесом, – а здесь еще земля Стеона. – Пояснил неизменный Ворон .

– Тогда завтра дуем до самого тракта, а там определимся, – резюмировала сказанное Нина.

С этим решением согласились все, маги и ястреги, простые воины и крестьяне, все понимали, что дружинам королей и даже войску Стеоны, могут противостоять только вольные шлемы. Тем более что Секач заверил всех, что примут их в Воличе, если не с распростертыми объятиями, то спокойно. На этом совет решили закрыть, и все разошлись по своим делам.

 Ночь навалилась на форт быстро, как всегда в этих местах. Пока командиры держали совет, Нея распоряжалась в лагере. В растопленной печи млели четыре армейских котла с кашей, Между деревьев на специальных крюках были натянуты тенты для людей, а в центре лагеря установлена палатка для командира.

За соседним столом, тоже накрытым армейским тентом, ужинали люди, только мужчины, женщины питались отдельно. Федора пригласили разделить трапезу, и он с удовольствием, съел деревянную, армейскую миску каши. Каша была щедро приправленная кониной, что не вызвало у Федора отвращения, естественного для жителя европейского города ХХI в., но и не произвело какого-то неизгладимого впечатления, мясо как мясо. Видимо, стал уже привыкать к средневековым принципам выживания.

Появившаяся, как из-под земли Нея, поставила на стол кувшин кислого вина. Откуда только взяла? Вино, оказалось достаточно крепким, и Федору ударило в голову. Поболтав с воями, он решил, что не помешает и отдохнуть.

Несмотря на начинающийся мелкий дождик, Федор, последний раз, обошел лагерь, проверил посты и, убедившись в нормальном состоянии охранения, руководство которым явно взяли на себя ястреги, вошел в палатку, которую по праву считал своей. На походной кровати седела Нина. Видимо девушка была, мягко говоря, не сильно одета. Поскольку увидев входящего мужчину, резко прикрылась простынею, придерживая ее левой рукой на уровне груди. А в правой руке Нины уже материализовался темный меч. Рассмотрев, в свете масляного светильника вошедшего, она произнесла, с акцентом, сделавшим честь, настоящему одесситу:

– Таки вы уже пришли, ну и, что вы хотите с бедной девушки, неужели выполнения всего обещанного сразу, но мы, же вроде как родственники?

Плохо понимая происходящее и следуя скорей рефлексам, чем здравомыслию, Федор пробкой вылетел из шатра.

Оказавшись на свежем воздухе, он выругался, тщетно пытаясь дословно вспомнить тираду, котирую, произнесла Нина, приходя в себя. Затем плюнул и пошел по лагерю, разыскивая себе, место для ночлега. Спать под открытым небом и моросящим дождем совсем не светило.

Из темноты ему на встречу шагнула фигура в темном балахоне. Полагаясь скорей на уже наработанные рефлексы, чем на деятельность мозга, который еще не успел включиться, Федор принял боевую стойку и призвал меч.

– Я полагаю, что мой господин не совсем забыл о моем существовании, и не держит на меня зла, за то, что я просто не успела его предупредить, – сказала фигура, до боли знакомым голосом и сбросила капюшон. Федор опустил меч, и внимательно присмотрелся к стоящей перед ним женщине.

– Боги! Сунильда, что эти уроды с тобой сотворили! – у Федора не было слов. Да перед ним стояла Сунильда, та самая жгучая брюнетка, которая сделала его бароном Штерном. Та самая ведьма, которая не дала ему сдохнуть от всех фокусов силы в замке на берегу Донницы, та самая, только с еле затянувшимся продольным шрамом вдоль всего лба, словно с не пытались снять скальп и седая как лунь. Федор несколько раз приходил к раненным, но вместо Сунильды видел перемотанную тряпками куклу, находящуюся без сознания. Нея утверждала, что все переезды могут отрицательно сказаться на ее состоянии, и она просто не выживет. Федор не мог соотнести ту куклу, перемотанную тряпками, словно египетская мумия, и ту сильную волевую женщину, которую он знал.

Не размышляя, не задумываясь, повинуясь какому-то животному инстинкту, Федор схватил женщину за плечи, притянул к себе, и крепко обнял.

– Господи, – прошептал он – Сунильда, мне говорили, что ты без чувств и возможно умрешь от ран.

– Не от ран, если батор меня не отпустит, он меня просто задавит.

– Прости, – испугался он, отпуская женщину – пойдем куда нибудь, поговорим.

– Как прикажет магистр – ответила она и, не скрывая довольной улыбки, – мне с компанией поставили малый шатер, если хотите, идемте ко мне, поскольку из вашего, вас как понимаю, выгнали.

Даже не пытаясь возражать, Федор последовал за ней. Они подошли к северному краю лагеря, где действительно стоял небольшой груботканый шатер, внутри которого горел масляный светильник. Шатер располагался так, что вроде и не принадлежал ни мужской, ни женской половине лагеря. Сунильда откинула полог и вошла первой, Федор смело шагнул за ней. В свете крошечного огонька, чуть больше лампадного, стояли две девушки, в широких шароварах и топлес. При виде входящего мужчины, они развернулись, пытаясь принять боевые стойки. Но увидав, кто вошел, видимо их глаза уже привыкли к этому тусклому освещению, ойкнули, и рухнули на колени, приняв позы полной женской покорности. Присмотревшись получше, Федор решил не удивляться, он просто произнес, со всем возможным сарказмом:

– А голубушки, вот кого я хотел спросить, как долго вы рассчитывали водить за нос истинного Готлинга. И на что вы рассчитывали, когда последнего сожгут?

Сестрички молчали и не шевелились. Они замерли, понимая, что ему о них известно все. Первой пришла в себя Ирта, она, не поднимая головы, вытянула вперед руки, таким образом, что плечи повернулись вверх. Ошибки быть не могло, на плечах девушки красовалась летучая мышь. Хотя, поверх рисунка, был нанесен знак, напоминающий руну.

– Пощади моих дочерей магистр – вдруг взмолилась Сунильда, медленно опускаясь на колени перед Федором. Федор быстро прервал это движение и поставил женщину на ноги. Боже, какая она стала легкая, да у нее ноги от земли оторвались.

– Каких дочерей, рассказывай живо.

– По вассальному праву, – начала Сунильда, – при наказании за серьезную провинность, господин может забрать детей, убить или продать в рабство не имеет права, но забрать может. Прежний барон забрал моих дочерей, и отправил на учение. Вот барон выучил, а магистр обратил в рабство, такое тоже иногда бывает.

– А я могу их освободить?

– Да, если они ваши рабыни.

– Ладно, проехали, вставайте красотки, и накиньте на себя что ни будь, а то с моим воспитанием мне с вами говорить тяжко.

– Мы рабыни господина, – произнесла Ларта, и подняла на Федора лукаво блестящие глаза, – нам нельзя быть одетыми.

– Я, кажется, уже этот обряд завершил, – лаконично напомнил Федор.

– Одна ночь, одна рабыня, – ответила Ирта, поднимая на Федора такую же лукавую рожицу – таков закон.

– Хорошо, пусть оденется одна – ляпнул Федор, сегодня был явно не его день.

– А кто, невинно глядя на него в четыре хитрых глаза, спросили девушки хором, мы не помним.

– Так, я все поняла – мрачным голосом, в котором явно сквозили нотки смеха, сказала Сунильда, – Я пошла на женскую половину, а вы, это относится к вам батор, выполняйте свой долг господина. Завтра разберемся, кто чей раб, а вы, – и она сурово глянула на сестер – сделайте так, чтобы завтра вопросов уже не было. И тихонько хихикая, вышла из шатра, закрыв за собой полог.

Поняв, что изнасилование неизбежно, Федор решил расслабиться и получить удовольствие. А он собственно и не возражал.