Текст книги "Будни драконоборцев (СИ)"

Автор книги: Виктор Папков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Отец Варсонофий. Ряса его. Вот, значит, куда его занесло.

Чуть в стороне лежал меч Бориса, который утащил с собой священник. Все – и меч, и ряса, и трава вокруг были залиты темной густой жидкостью, поодаль, всего в паре шагов, валялся арбалетный болт, наверное, и второй был где-то рядом, смысла искать его не было.

Впереди раздавались рыдания: чуть выше один из выходов ям затянули лианы, рыдания слышались оттуда. Наверное, дракон использовал естественную клетку, чтобы удержать узницу. Тени от луны и догорающих кустов метались по Старой пади, скрадывали очертания холмов, путали расстояние.

Данко медленно повернулся вокруг себя и увидел дракона. Огромная черная глыба драконьего тела забилась в овраг между холмами и сама казалась в ночи еще одним холмом, только отблески в глазах выдавали местонахождение хозяина ям. Дракон уже сотню раз мог спалить Данко, налететь на него, затоптать, просто перекусить пополам огромными челюстями, но почему-то не сделал этого. Русин медленно пошел на ящера и вдруг понял, что дракон отступает, что его сотрясает крупная дрожь.

– Ты боишься, – прошептал Данко, глядя в драконьи глаза, – ты меня боишься.

Дракон продолжал отступать, неуклюже размахивая крест-накрест передней лапой, коротко взрыкивая и как-то всхлипывая. Потом, видимо, уперся во что-то, остановился, поднял голову и попытался выпустить огненный смерч, но как-то неумело. Данко только обдало жаром, а сам огонь вспыхнул сильно вверху и в стороне. В этой попытке ящер вытянул шею и подставил под удар свое горло, самую незащищенную свою часть.

– Вот и конец твой пришел, – с этими словами воин двумя руками воткнул меч в это горло и еще всем телом навалился. Водопад крови хлынул из раны. Все – и трава вокруг, и одежда Данко были пропитаны этой кровью насквозь в одно мгновение. Драконья голова дернулась и беззвучно рухнула вниз, еще глубже вгоняя меч в рану. Глаза подернулись поволокой. И все.

– Я убил его, – прошептал Данко.

– Данко, – послышался всхлип княжны.

– Я убил его, – повторил Данко.

– Данко, не пей! – заорала принцесса. – Не пей кровь!

И тут русин не столько услышал, сколько почувствовал приближающихся северян.

– Нет уж, – сказал Данко, – на этот раз я их опередил. Я. Это МОЙ дракон, и никто не сможет помешать мне! – и он припал ко все еще текущей крови, стал жадно ее глотать.

– Не пей кровь, Данко! – княжна захлебнулась в рыданиях. – Не-е-е-ет!!!

Мощный поток неведомой силы хлынул в молодого воина, заполнил его до предела, обострил все чувства, а он продолжал глотать. Тело дракона, лежащее перед ним, стало таять, растворяться в воздухе. Меч уже не держался в призрачной шее и с глухим стуком выпал в обагренную кровью траву.

– Не-ет, заче-е-ем!!!

Молодой русин с удивлением увидел, как его собственная кольчуга и вся остальная одежда упали на землю. Сила, бушевавшая в нем, стала отвердевать, приобретать совсем иные, нежели раньше, очертания, в груди воспылало, словно великий костер зажегся там, окружающие холмы стали съеживаться, небо приблизилось. И вот уже четыре мощные лапы и огромный хвост были готовы крушить все на свете. Даниил-дракон поднял голову, новым своим зрением обозрел окрестности, увидел рыдающую княжну, увидел близких уже северян и подумал: «Ну что же, так даже интереснее! Кончилось ваше время, с вашими составами, арбалетами и прочими подлостями! Теперь будет МОЕ время, и мы посмотрим, кто кого!»

И новый дракон, расправив крылья, бесшумно скользнул в небо.

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ

Наконец-то я его нашел. Дракон пристроился отдохнуть на самой опушке леса, в зарослях какого-то колючего кустарника, а может, молодой поросли местных деревьев, не знаю. Я редко выбирался из лаборатории на природу, хотя и должен был, по идее, чтобы знать травы не в засушенном виде.

Огромная голова с удобством разместилась на подушке из папоротника – наверное, это был папоротник – и мирно посапывала. Если бы не моя абсолютная уверенность, что он должен быть здесь, я бы мог пройти в паре метров, даже в метре от отдыхающего дракона, от этой огромной гадины, и принять его посапывание за шум ветра в листве. Слишком уж мирная картинка.

Я с трудом подавил в себе растущее возбуждение. Почти месяц прошел с тех пор, как я попрощался со своим стариком Аптекарем и отправился в путь. Почти месяц жуткого нервного напряжения, на грани нервного срыва. Уж я-то хорошо знал все эти признаки, когда перехватывает дыхание, в глазах темнеет, рука тянется к мечу. Хорошо еще, что я приучился в таких случаях просто бить со всей силой ладонью по чему-нибудь твердому – стволу дерева, стене дома. Боль не то чтобы успокаивала, но приводила в чувство. Пелена с глаз спадала, я снова мог воспринимать действительность.

И все-таки я его нашел. Тихо сел, достал из мешка свое снадобье и стал дрожащими руками смазывать им кромку меча. Аккуратно, насколько мог, чтобы оно не попало на кожу, но обильно. Потому, что другого случая не будет. Ну, вот и все. Можно отбросить опустевшую склянку. Сейчас. Сейчас я смогу наконец-то утолить всю свою боль последнего времени. Я убью эту сволочь! Кровь прихлынула к голове и я заорал, ринувшись вперед:

– Умри! За все, за все, что ты сделал! Дрянной червяк, тварь летучая! За все человечество! За страдающих! За Марту! За Марту! Я убью тебя, сволочь! Мерзкий похититель! Выродок дьявола! Где же ты?! Я все равно тебя прикончу! Убью тебя! Прямо сейчас! Здесь! Сейчас!

Ветви трещали и ломались, треск шел отовсюду, слева и справа, словно дракон и я были повсеместно, справа и слева, спереди и сзади от нас самих же. Далее у меня на какое-то время окончательно помутилось в голове, и я помню, что выкрикивал только слово «умри» беспрерывно.

– Умри, умри, умри!!!

Два раза я был близок к цели. Первый раз в самом начале и еще один раз, когда его голова попала между двух березок. Правая березка легко сломалась, когда он ушел от очередного моего удара. Еще пару раз мой меч застревал в кустарнике, тогда я со стоном выдергивал его и снова бросался вперед. Один раз я споткнулся и чуть было сам не напоролся на свой собственный клинок. Колючки кустарника разодрали рубаху, а щека и лоб кровоточили. Похоже, дракону надоело проламываться сквозь заросли, он поднялся в воздух мощным толчком и, вылетев на открытое пространство, опустился на землю и уставился на меня:

– Что тебе надобно, глупое теплокровное?

Заговорил, сволочь. Я вывалился на опушку вслед за драконом и, тяжело дыша, стоял, опершись на меч. Сволочь, убью, умри…

– Я хочу, чтобы ты сдох. Здесь и сейчас. Что же ты не подходишь?

– А может, я просто не хочу сдохнуть здесь и сейчас? Такая мысль тебе не приходит в голову?

Дракон сел на задние лапы и стал похож на огромную собаку, голова которой возвышалась на несколько метров над землей. Сходство завершал дергающийся из стороны в сторону хвост.

– Послушай, ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой ты должен убить меня? Ну, кроме той, что я дракон, а у тебя в руках меч.

– Потому, что ты подлый похититель и убийца.

Дракон оглянулся вокруг как бы в поисках чего-то, потом совсем по-человечески пожал плечами и сказал:

– Ах, ну да, я завален трупами по шею. Нет, по голову. И кого же я похитил и убил?

– Тебе не все ли равно?

– Да как тебе сказать… приходят, убивают, за что – непонятно. Вдруг я что-то сделал в невменяемом состоянии?

– Ты украл мою жену.

– Жену? Когда? Зачем?

– Это уж тебе виднее! Что, уже забыл, гадина? Маленький город на берегу…

– А, вспомнил, глупое поверье, что драконы крадут принцесс. Подожди, ты принц?

– Нет.

– Король? Князь? Шах?

– Я просто помощник аптекаря.

Дракон захрюкал, задрожал, было впечатление, что он сейчас схватится лапами за животик и будет кататься по земле, окончательно уничтожив всю растительность вокруг. Я не обратил на это никакого внимания.

– Значит, драконы крадут не только принцесс. Хотя у нее было благородное происхождение.

– О! Тайная внебрачная дочь короля? – он продолжал веселиться.

– Не издевайся, аспид глумливый! – у меня опять стало темнеть в глазах.

– Почему? Ты же в любом случае хочешь меня убить? Так хоть повеселюсь напоследок. А глумливый аспид – это хорошо, мне понравилось!

– Ты унес ее, когда она возвращалась с ярмарочного представления. Тебя видели над городом. Тебя видели здесь. И мою жену тоже видели здесь.

– В пережеванном состоянии? Ну ладно, ладно, опусти меч. Хоть опиши ее.

– Она ангел, понимаешь? Если ты в состоянии понимать такие слова.

– Хм, а поподробнее – волосы, рост…

– Глупое пресмыкающееся, как я могу описать цвет волос? Они могли быть огненно-яркими, как облака, освещенные солнцем на закате, а могли быть темно-уютными, вспыхивающими искорками от очага…

– Рыжая, значит. А может быть, ты на самом деле поэт, а не ученик аптекаря?

– Просто я люблю ее, а любовь, она заставляет видеть все по-другому.

– И делает речи абсолютно невнятными. Погоди… Такая рыжая, с конопушками, роста примерно вот такого, – дракон приподнял лапу над землей, показывая рост, – одета в серо-голубое суконное платье – это может быть она?

Я полез за пазуху:

– Вот она, – в моей руке был небольшой медальон. Все это время я носил его у сердца, вынимая каждую ночь, перед сном, и повторяя свою клятву отомстить.

– Конечно, у нас очень хорошее зрение, – дракон хмыкнул, наклоняясь, – но разглядывать портреты муравьев – это все-таки немного не для нас.

Ну же, ящерица, ближе, ближе, наклони голову.

– Ничего, ты узнаешь ее, свою несчастную жертву.

– А знаешь, похоже, я действительно видел этого твоего ангела. Действительно, здесь недалеко.

– Еще бы! – так, еще чуть-чуть пониже голову опусти… я затаил дыхание.

– И даже не одного, а кое с кем.

– Ты, наверное, многих натаскал.

– Вспомнил! Извини, приятель, должен тебя огорчить. Твоя жена сбежала с бродячим комедиантом!

Я не выдержал, это было сильнее меня, я махнул мечом, пытаясь вскрыть артерии на этой уродливой шее. Рано, дракон ушел от удара. Почти ушел: все-таки глубокая царапина осталась на его нижней челюсти. Гигантский змей взревел, выпустив струю горячего воздуха.

– Ну все, хватит, поиграли! Пора и честь знать!

Он одним движением когтя выбил у меня меч, отшвырнул его в сторону, потом наступил и – крак! – сломал. У меня был не очень хороший меч, хорошие слишком дорого стоят, я не мог себе позволить тратить столько денег, я не знал, сколько времени у меня уйдет на поиски.

– Некоторым нельзя давать острые игрушки, они могут пораниться сами и даже представлять угрозу для окружающих, – разозленный дракон приблизил свою голову ко мне, смотрел своим желтым взглядом в упор. – А теперь послушай, приятель. Ни мне, ни кому другому из драконов нет никакого дела до хомячков, которые копошатся на равнине. Тем более нет дела до самок хомячков, которые могут идти куда захотят и с кем захотят. Не стоит верить всяческим сплетням. Просто для сохранения своего здоровья не стоит. Я понятно объяснил?

Он просто пылал злостью, а мне было все равно. Напряжение последнего месяца отпустило меня, как будто сжатая пружина наконец-то разжалась, покачалась некоторое время и успокоилась. Дело было сделано. Конечно, царапина была маленькая, но ее должно было хватить. Я лег на траву и стал смотреть в небо. Облака плывут.

Дракон, не дождавшись ответа, замотал головой, попытался даже спрятать ее под крыло, как чиж в нашей аптеке. Видимо, яд начинал действовать.

– Что за дрянь была на твоей железяке?

Я совершенно спокойно посмотрел на беснующегося змея:

– Ты можешь сделать с хомячком все, что хочешь. Съесть, сжечь, растоптать… Поскольку хомячок сделал с тобой все, что хотел. Я же аптекарь, пусть и ученик. Я знаю этот тайный рецепт. Это была настойка драконьих ягод, собранных в лунную ночь за церковной оградой.

– Драконьи ягоды? А, дошло, крупноплодник мелколепестковый, такие красные ягоды, настойка получается такого бронзового цвета, да?

Я чувствовал, как ему было страшно.

– Ты умрешь. Пусть не скоро, не через час, как написано было в старинном фолианте. Рана небольшая, но достаточная, – я отвернул голову.

– Ну, точно. У нас этой настойкой мажут ссадины малышам, чтобы всякую гадость убить. Щипалкой зовут. С детства премерзкие ощущения. Бр-р! Жжется, зараза, – дракон поморщился. – Ты, небось, еще в концентрированном виде ее на меч налил?

– Я не дам тебе противоядие, его просто не существует.

– Ой, сколько драконят были бы тебе благодарны за такое противоядие, но его, похоже, действительно не существует. Дедовские еще рецепты, – дракон снова поморщился.

– Ты получил свое по заслугам, и ты умрешь.

– Ты мне не веришь? Ты всерьез считаешь, что это яд? Где же вы вычитываете такие глупости?

Я ничего не ответил. Дракон вздохнул:

– Как же вы все-таки отстаете в развитии. Эй, что ты молчишь? Ты тоже принял какую-нибудь гадость? Средство против выпадения чешуи?

Я молчал.

– Ну, хорошо. Меня ты отравил, ты сам онемел, мы оба сейчас умрем… Можно, я умру рядом с тобой? Вот тут, на этой лужайке?

– …

– Вот смотри, я ложусь рядом. Сколько времени мы должны умирать? Час, день, месяц?

– …

– Только я больше дня умирать не смогу, я есть захочу.

– …

– Да ты не бойся, я людей не ем. Послушай, а чего ты все время молчишь? Ты меня пугаешь. А давай перед смертью простим друг друга, я тебя, честное слово, уже простил за эту дурацкую царапину и за то, что железяку свою щипалкой намазал. В конце концов, пощиплет и пройдет. И ты прости за то, что глупо острил по поводу твоей жены. Ты как-то на все слишком резко реагируешь.

Облака продолжали плыть по небу. Когда долго лежишь вот так, навзничь, и смотришь вверх, то приходит такое ощущение, что верх и низ меняются местами, тебя начинает притягивать не к земле, а к небу, и ты боишься упасть туда, в этот бездонный колодец, провалиться сквозь облака и улететь. Ты начинаешь цепляться руками за траву и обязательно закрываешь глаза. Это очень трудно – не закрыть глаза при таком падении вверх. Я старался не закрыть глаза. А потом небо с облаками закрыла драконья морда, почти целиком закрыла. Очень большая драконья морда с царапиной на нижней челюсти. Наверное, смертельной.

– У тебя что-то болит? – произнесла морда. – Может, я тебя чем-то задел? Физически? Страдаешь?

– Мне все равно, – сказал я и подвинулся в сторону, чтобы не видеть дракона.

– Что ты делаешь?

– Падаю в небо.

Дракон задрал голову и некоторое время смотрел прямо вверх.

– Облака, – сказал он, – плывут.

Потом снова устроился поудобнее.

– Какие все-таки сложные у вас, теплокровных, отношения. Как-то вы вечно возитесь, дуетесь друг на друга, недопонимаете, сходитесь, расходитесь, – он попытался показать передними лапами, как возятся и дуются теплокровные, – это все потому, что у вас очень горячая кровь. Она все горячеет, разгорается, закипает и – пуффф!

Дракон некоторое время смотрел на воображаемый пуфф, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

– Вы берете меч и идете драться с драконом. Кстати, – он оторвался от созерцания пуффа и снова воззрился на меня. – Кто тебе сказал такую глупость, что ее утащил я? То есть дракон?

– Какая разница?

– Да просто интересно.

– Это не имеет значения.

– Да ладно тебе. Скажи! Впрочем, а хочешь, я угадаю? Тебе сказали это в бродячем ярмарочном цирке, да? Я угадал?

Я отвернулся.

– Ага, попал! А что, классно задурить голову обманутому мужу! Все свалить на подвернувшегося дракона!

– Марта не могла меня обмануть! Потому, что мы были счастливы вместе, мы любили друг друга!

– И долго вы были счастливы вместе?

– Почти месяц.

– Месяц? А, да, целых тридцать дней!

– Тридцать два.

– О-о-о! Тридцать два! Это полностью меняет дело! Когда же вы пожениться-то успели, у вас это такой муторный процесс.

– В первый же день, потому что наша встреча, она была как озарение, как… – я замялся. – Я помню каждый из этих тридцати дней.

– Ах, я растроган, наверное, и каждый час, каждую минуту, ага-ага…

Я продолжил, не обращая внимания на ящера:

– От нашей встречи на представлении, когда она в свете факелов шла по проволоке…

– Так она что – из этого же балагана?

– Нет, из другого, у нас сейчас ярмарочный месяц.

– И потом она открыла тебе, что она украденная дочь барона, или герцога, или вообще ее рождение скрывает жуткая тайна…

Я резко сел:

– Ты все-таки знал ее?

– Нет, просто я представляю, что можно наговорить такому влюбленному олу… то есть человеку.

– Она открыла мне всю свою душу!

– А через месяц, то есть через тридцать два дня, она нашла, кому еще можно открыть свою душу.

– Что ты, холодная ящерица, можешь понимать в любви! Мы делились своим внутренним теплом, нежностью, радостью, наши сердца были открыты друг для друга и каждый мог ощутить в другом поддержку. Я читал ей стихи…

– Я же говорил, что ты поэт! Как угадал!

– Я читал ей стихи, – не обратил я внимания на дракона, – я сравнивал ее глаза со звездами, ее волосы – с нежным тополиным пухом…

– Премерзкая вещь, этот тополиный пух, я от него чихаю, – дракон снова перебил меня. – Да знаю я все эти ваши сказки: они прожили счастливо, потому что сбежали друг от друга одновременно. А вот тебя прибило этой вашей любовью. А я вот в ответ, как ящерица, нагревшаяся на солнышке, спрошу: неужели ты не видел, что просто надоел ей своей занудной любовью? Она наверняка последние дни старалась от тебя уйти?

– Как любовь может надоесть?! У нее были некоторые проблемы, связанные с тайной ее происхождения.

– А также с тайной посещения комедианта в соседнем балагане. И наверняка это было ясно всем, кроме тебя. Ну и сильно тебя осчастливила эта твоя любовь?

– Человек не может без любви, – сказал я тихо, – он рождается только когда любит. Мне жалко, что вы, драконы, неспособны любить. Вы как бы и не рождаетесь вовсе. Так, существуете, но не живете.

– Ой! А мне жалко, что ты за своей любовью не можешь понять, что у других все может быть по-другому. Уперся, как в стенку, в свои переживания. Просто у вас любовь – как узконаправленный луч. Упрется в того, кого вы, так сказать, любите, и ничего вне этого луча уже не замечаете. А потом или луч гаснет, или объект ускользает, и с чем вы остаетесь?

– А у вас и этого нет, – мне стало немного обидно, что этот змей пытается меня поучать.

– Есть. Понимаешь, вы, люди, любите кого-то, а мы, драконы, просто любим. Ненаправленно.

– Как можно просто любить? Как можно это называть любовью?

Дракон задумался:

– Не знаю. Ты бы еще спросил, как можно дышать или летать. Наверное, это все у нас от полетов.

Он поднял голову и еще раз посмотрел на небо:

– Вот скажи, облака – это небо или нет?

– Конечно же, нет, – возмутился я, – облака – это облака, а небо – оно голубое! Как можно этого не понимать!

– Вот! – обрадовался дракон. – А если бы ты летал, то ты бы понял, что облака и есть небо, такое же небо, как небо без облаков, и находясь в облаке или вне облака, ты все равно находишься в небе. То же самое и с любовью. Ты просто любишь и все, как ты просто летишь и все, как ты просто в небе и все равно, есть облака или нет, потому что ты в небе и просто летишь.

Он немного запутался, но все равно остался весьма доволен собой. А я не стал отвечать на очевидные глупости.

– Ну, может, не стоит называть это просто любовью, – дракон продолжил с несколько меньшей уверенностью. – Наверное, это можно назвать знанием, или спокойствием… да у вас в языке нелетающих и слова-то такого нет! Потому, что вы и мира-то не знаете, привязаны к своей поверхности. Наверное, мы были бы такими же, если бы мы не летали. Но мы летаем. Дракон, – он принял высокопарный вид, – не может без полета, он рождается, когда летит!

– Мне кажется, – заметил я, – что ты нервничаешь.

– Почему это? Да я спокоен, как дракон! Тот, кто летает, вообще не может нервничать!

– Нервничаешь, – уточнил я, – потому что чувствуешь, что моя жизнь гораздо полнее твоей.

– Это еще почему это полнее?

– Потому, что у меня есть Марта, а у тебя никаких таких чувств и быть не может.

– Ну, во-первых, она сейчас не у тебя, а во-вторых, у меня есть другие чувства, которых у тебя нет.

– Марта всегда со мной, – просто сказал я, – ее глаза, ее взгляд, ее волосы…

– И кусочек пальца в кармашке на память!

– У тебя дурная привычка перебивать. Я все равно ее найду, и она ко мне вернется.

– Э-э-э-э… а вот этого делать не стоит. Потому, что ты тогда захочешь снова схватить какую-нибудь железяку и совершить подвиг, исход которого может быть печальнее сегодняшнего.

Дракон вгляделся в меня, видимо, прочитал решимость в моих глазах и задумался:

– Если я тебе попытаюсь еще раз объяснить, что твоя жена сбежала от тебя с бродячим комедиантом, что я их видел, что она к тебе не вернется, что тебе надо забыть ее и искать себе новую жену, ты мне поверишь?

– Конечно же, нет! Марта не могла меня предать! И я не могу предать ее!

– Понятно, – кивнул он. – Нашего хомячка надо спасать, пока он не натворил дел, о которых потом пожалеет сам! Если у него останется, чем жалеть. У меня появилась идея: мы будем лечить тебя небом!

Он потопал в лес, и оттуда снова стал раздаваться треск ломаемых веток, короткие взрыкивания и неразборчивое бормотание.

– Что ты задумал? Ты не сможешь на меня повлиять никакими пытками! Я ни за что не отрекусь от своей любви! – проорал я.

– Где-то тут, – раздалось в ответ, – я видел… а, вот, нашел!!!

Он появился из леса, таща в зубах какие-то свисающие то ли ветви, то ли веревки, помотал головой, как собака, отряхиваясь от налипшей на морду листвы, потом бросил свою добычу к моим ногам.

– Что это?

– Оплетальник прочностебельный, лиана такая. Ее никто не может порвать, кроме дракона, конечно!

– Зачем это еще?

– Конечно, ты можешь просто сесть мне на спину и держаться за выросты хребта, но мне будет спокойнее, если мы тебя привяжем.

– Погоди? Ты что – хочешь привязать меня к спине и утащить в свое логово, как бедную Марту?

– Какую Марту? – опешил дракон.

– Мою Марту.

– Тьфу! – он сплюнул. – Да не таскал я никого. Просто тебе надо успокоиться. Впустить спокойствие окружающего мира в себя. Потому, что страсти – они тобой выдуманы. Ну, то есть, не тобой, а вообще вами, теплокровными, но и тобой тоже. А постольку, поскольку ничего так не успокаивает, как небо и полет, то я просто дам тебе возможность полетать немного. На мне. Надеюсь, у тебя крепкий желудок?

– Что? – не понял я резкого перехода.

– Мне как-то не хотелось бы, чтобы тебя вытошнило прямо мне на шею. Полупереваренная пища, она, знаешь ли…

– Да я уже не помню, когда ел!

– Бедолага, но вообще-то тем хуже. Полностью переваренная пища воняет гораздо противнее. Надо бы еще принести лиан.

Дракон снова направился в лес.

– Ах ты, змей-искуситель! Вот вся твоя подлая змеиная натура и сказалась! Аспид, как есть аспид! Ты предлагаешь мне свои райские яблоки полета, знания и спокойствия, чтобы я позабыл настоящую любовь? У тебя не выйдет! – я демонстративно улегся на землю.

– Пофуфай… тьфу! – он выплюнул новую порцию ветвей-веревок. – Послушай, а тогда, во время нашего небольшого танца с саблями, ты был гораздо решительнее!

– Это был меч!

– Какая разница, как зовут железку, которой в тебя тычут. Чего ты сейчас боишься?

– Я ничего не боюсь!

– Или ты считаешь, что твоя щипалка все-таки подействует и я умру прямо в воздухе с тобой на спине?

Я с тайной надеждой посмотрел на царапину на нижней челюсти, вздохнул и отвернулся.

– Вот именно. Не подействует. Сам подумай, что ты теряешь? И какой резон тебе сейчас возвращаться в свой человечий мир? Что ты там найдешь? Что ты расскажешь окружающим? Сможешь ли ты врать достаточно правдоподобно, что убил дракона? Твоя жена сбежала с бродячим комедиантом! С чего бы это? Может, потому что ты трус? Что твоей смелости хватило только чтобы помахать железной палкой перед носом спящего дракона?

Я вскипел: гадкая, мерзкая ящерица зашла слишком далеко! Ее надо было проучить. «Это все я делаю только ради тебя, любовь моя», – подумал я и с мрачной решимостью стал делать сбрую из лиан для дракона. Всякий раз, когда я проходил мимо шеи змея, волна негодования захлестывала меня, рука искала меч, но, увы, меча уже не было. Сам дракон, выворачивая шею, руководил процессом, пытался всюду сунуть свой нос, постоянно проверял прочность узлов и даже пару раз заставил меня перевязать эти самые узлы. Наконец ящер удовлетворенно поцокал языком:

– Ну, залезай, – весело посмотрел он на меня, – хомячок!

Я решительно полез вверх по мощной лапе, влез в сбрую и затянул эти самые лианы:

– Ты не дождешься моей слабости, дракон!

Тот фыркнул и сказал:

– Тогда в полет!

Он резко взмахнул крыльями, меня подбросило вверх, потом я вместе с драконьей спиной снова ухнул вниз, потом снова вверх… Желудок то подкатывался к горлу, то проваливался куда-то в поясницу и ниже, в срамные места. Я нечаянно глянул вниз и вдруг понял, что вот эта зеленая поверхность подо мной – это не трава, а верхушки деревьев, и эти самые верхушки так быстро проносились мимо, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы сохранить хоть какую-то ориентацию в пространстве.

– Как ты там? – дракон скосил глаза. – Если станет плохо – говори, я тут же тебя сброшу, чтобы ты не напачкал у меня на спине! Да шучу я, шучу!

Эта чешуйчатая гадина довольно захрюкала, и мне показалось, будто я на разбитой крестьянской телеге со всей скоростью несусь по булыжной мостовой: ребра застучали друг об друга и пришлось посильнее сжать зубы, чтобы не прикусить от этой тряски язык.

– Сейчас подниматься будем! – Крылья заработали быстрее, тело дракона встало почти вертикально, я судорожно вцепился в лианы. Лес на холме, местами прерывавшийся голыми скалами, по-прежнему находился под брюхом ящера и казалось, что всю землю поставили на попа, боком, а мы с драконом просто отчаянно пытаемся с нее не скатиться.

– Уже близко вершина! – прокричал дракон, стараясь пересилить ветер от все увеличивающейся скорости. – Сейчас будет совсем классно!

И вдруг весь этот холм, со своими бешено проносящимися мимо меня деревьями, в один момент куда-то делся, исчез, испарился. Крылья дракона перестали отталкиваться от воздуха, распрямились, только чуть подрагивали от напряжения, даже гудели, и я неожиданно оказался в небе, в его бездонной синеве! Небо было сверху меня, спереди, сзади, по бокам от меня и даже снизу! Ну да, снизу еще был дракон, а где-то там далеко, совсем внизу, еще и земля, но это не имело никакого значения! Небо просто протекало через меня, наполняло меня, я сам внезапно стал небом, всем небом сразу, без исключения, со всеми его облаками, птицами, драконом и учеником аптекаря, сидящим на драконе! Если бы я протянул руку, я бы мог дотянуться до любой точки мира, до солнца, до звезд, докуда угодно! Непередаваемый восторг захлестнул меня, перелился через меня, и я закричал, нет, заорал, поднял руки и заорал:

– А-а-а-а-а!!! Я лечу!!! Я лечу!!! Марта, любимая, ты слышишь меня, я лечу!!! Это так здорово – летать, любимая!!!

– Марта? Любимая? У-у-у-у, – загудел дракон, – ты безнадежен и неизлечим! Но если у тебя такой крепкий желудок, то держись крепче: мы будем падать в небо по-настоящему!

И он заложил крутой вираж.

– Я лечу-у-у-у-у!!!