Текст книги "ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО"

Глава 1
Смерть у бассейна в Канкуне

Обещанного Широши «Боинга» в аэропорту Минеральных Вод не оказалось. На самом краю летного поля стоял небольшой спортивный самолет, который охранял смуглый коренастый человек, похожий на индуса.

Широши что‑то резко спросил его на неизвестном Савелию языке и получил пространный ответ, сопровождавшийся почтительными поклонами.

– По техническим причинам «Боинг» ждет нас в Стамбуле, – недовольно сообщил Широши.

Бешеный промолчал. Ему было все равно: хоть в Стамбуле, хоть в Каире, хоть в Багдаде… Только теперь он почувствовал, как физически и морально его утомила погоня и схватка с Марселем. Ему хотелось только есть и спать, причем трудно было определить, какое желание было сильнее.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности, Широши ловко поднялся в самолет по шаткой лесенке и с важным видом устроился в кресле рядом с сиденьем пилота. Вежливо пропустив вперед Бешеного, в самолет проследовали Дмитрий и Вадим. Первый, только несколько минут назад вышедший из‑за руля автомобиля, без лишних слов занял место за штурвалом и попросил у диспетчера разрешение на взлет. Вадим расположился рядом с Савелием и сразу углубился в изучение каких‑то бумаг, а индус уселся позади всех на откидном кресле.

Во время полета Широши сосредоточенно молчал, немногословны были и остальные. Закрыв глаза, Савелий отдыхал, нисколько не задумываясь, куда они двинутся из Стамбула и какое важное задание его ждет. И правда, чего гадать, все скоро и так прояснится…

В стамбульском аэропорту их действительно ждал «Боинг 737», куда они без промедления перебрались. Савелию за его полную приключений жизнь не довелось до сих пор побывать в самолетах, которыми пользовались высокие особы – монархи, президенты, арабские шейхи из богатых нефтью стран, и, оказавшись внутри «Боинга», он не без внутренней усмешки подумал, что Широши старается быть «на уровне». В носовой части, непосредственно за кабиной пилотов, располагался обширный салон, обитый темным деревом, со столом для совещаний и удобными креслами вокруг него. Ряды кресел тянулись вдоль бортов. В задней части салона виднелись две двери. За одной, подумал Бешеный, наверняка располагаются личные покои Широши. Ему было бы любопытно туда заглянуть, но Широши не предложил, а самому зайти туда было как‑то неловко.

Дмитрий по–хозяйски прошел в кабину пилотов, и сквозь неплотно прикрытую дверь Савелий расслышал, что он приказал готовиться к взлету. Отдавал необходимые распоряжения он по–русски.

«Либо команда русская, либо она не русская, но язык понимает», – машинально отметил про себя Бешеный.

Самолет поднялся в воздух без задержки. Но из кабины пилотов так никто и не показался, за исключением Дмитрия, который несколько раз подходил к Широши и, очевидно, получал какие‑то распоряжения.

Широши с Вадимом устроились в переднем левом углу салона. Савелий демонстративно занял место в заднем правом углу у иллюминатора: не хватало еще, чтобы Широши вообразил, что Савелия интересует, о чем они там шепчутся с Вадимом. Согласие Бешеного помогать Широши в каких– то неотложных делах вовсе не должно было вести к тому, что Савелий сует нос во все дела своего новоявленного партнера и готов выполнять любые его желания и капризы.

«Меньше знаешь, крепче спишь», – к месту припомнил Бешеный давнюю присказку. Он с удовольствием поспал бы, но голод не давал ему забыть о пустом со вчерашнего дня желудке. «Тут‑то и согласишься, что секс и голод правят миром», – невесело подумал Савелий.

Словно прочитав его мысли, Широши обернулся и с очевидной заботой в голосе произнес:

Вы ведь, наверное, буквально умираете от голода. Это моя вина. Вас сейчас покормят.

Не откажусь, – коротко ответил Савелий.

Одна из двух дверей позади него распахнулась, и в салон вошла юная прехорошенькая индианка в цветастом сари и с подносом в руках. С кокетливой улыбкой и почтительным поклоном она поставила перед Бешеным поднос с огромным, хорошо прожаренным куском мяса и нарезанным тонкими ломтиками картофелем, на отдельной тарелке были свежие овощи. Завершал этот натюрморт большой бокал гранатового сока.

Поблагодарив девушку по–английски, Савелий набросился на еду и буквально с космической скоростью с ней покончил. Ощущая приятную тяжесть в желудке, он закрыл глаза и погрузился в сон. Спал он спокойно, без сновидений, если не считать краткого появления, буквально на миг, лица любимой Джулии, в глазах которой Савелий успел прочитать некоторое беспокойство. Ему даже показалось, что она молила его о чем‑то: то ли о том, чтобы вернуть его в свою жизнь, то ли просила о помощи. Савелий попытался «настроиться на ее волну», чтобы разобраться в смысле видения, но образ любимой исчез, а он вновь провалился в царство Морфея…

А когда открыл глаза, обнаружил, что самолет стоит на земле. В салоне горел тусклый ночной свет. Ни Широши, ни Вадима в салоне не было.

«Наверное, пошли отдыхать», – безразлично подумал Бешеный и встал, чтобы потянуться и размять мышцы.

Появилась давешняя прелестная индианка и поинтересовалась, не хочет ли сэр чая или кофе. Без долгих раздумий Савелий согласился на чай. Чашка была большая, а напиток терпкий и душистый. Тут в салон вошел Широши, но не из своих покоев, а с улицы.

Хорошо ли спалось, Савелий Кузьмич? – поинтересовался он.

Неплохо. Но не отказался бы поспать еще, – в тон ему ответил Савелий.

У вас такая возможность будет. Мы сделали посадку в Шенноне, если забыли, это Ирландия, чтобы дозаправиться и благополучно пересечь Атлантику.

Так мы летим в США?! – спросил удивленный Савелий, и у него мелькнула надежда, что там‑то он найдет способ увидеть Джулию и своего дорогого сыночка Савушку.

Нет, конечная цель нашего путешествия – Мексика, – резко оборвал тонкую нить его надежды Широши. – Там у нас должна произойти очень важная встреча, которая и определит наши, точнее, ваши дальнейшие действия.

Мексика, какие‑то встречи – все это было так ничтожно по сравнению с тем, что он опять не увидит сына и самого близкого на земле человека. Бешеного пронзило острое, как наточенный клинок, желание проводить хотя бы раз в неделю вечер с Савушкой, вообще быть рядом с ним, оберегая от опасностей этого обезумевшего мира, постоянно делиться с ним своими знаниями и умениями в надежде, что он когда‑нибудь превзойдет отца. Несбыточность этого желания в реальной жизни только добавляла остроту и бесконечную горечь. Эти не слишком знакомые Бешеному чувства нахлынули на него с такой интенсивностью и силой, что он с иронией подумал: «Я старею и делаюсь безнадежно романтичным и глуповато сентиментальным».

Савелию пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы отогнать эти несвоевременные мысли и снова погрузиться в дрему.

Его разбудил голос Широши, говорившего с кем– то по сотовому телефону. Как Савелий понял по отдельным словам, разговор шел по–испански. Этому Бешеный не удивился, поскольку привык, что Широши одинаково хорошо знает множество языков. Поразило его то, что Широши, всегда спокойный и ироничный, почти кричал в трубку и, судя по всему, сердито отчитывал собеседника.

Савелий выглянул в иллюминатор. Под крылом «Боинга» угадывалась бескрайняя серебристо–серая гладь Атлантики.

Кстати, Савелий Кузьмич, вам когда‑нибудь приходилось бывать в Мексике? – спросил Широши, закончив телефонный разнос.

Пока черт не заносил, – пошутил Бешеный.

Я согласен на роль черта, – с готовностью подхватил его шутку Широши, – но ведь вы‑то, мой друг, далеко не Фауст.

Не Фауст, – охотно признал Савелий.

Вот тут‑то бы, продолжая беседу в ироническом тоне и спросить Широши, что все‑таки им предстоит? Но проявить естественное в данной ситуации любопытство Савелию мешали чувство собственного достоинства и привитое с давних армейских лет понятие дисциплины: ты должен быть в боевой готовности всегда, а что конкретно делать, скажут в надлежащее время.

В Мехико они садились под вечер, и Бешеному удалось разглядеть только тысячи разнообразных огней, которыми светился этот один из самых населенных городов мира.

На поле у трапа их ждали черный «Мерседес» с затемненными стеклами и полицейский джип с мигалкой на крыше.

Я вложил большие капиталы в мексиканскую экономику, и за это меня здесь уважают, – сообщил Широши в ответ на недоуменный взгляд Савелия.

У «Мерседеса» их встречал смуглый крепыш средних лет, с которым Широши обменялся рукопожатием, а потом представил его Бешеному:

Это Хосе – глава всех моих проектов в Мексике.

Ни Вадима, ни Дмитрия не было, видно сошли в Шеноне. По трапу резво сбежали четверо смуглолицых пилота, почтительно поклонились Широши и с особым вниманием выслушали указания, которые дал им Хосе.

Полицейский джип, следовавший впереди, включил не только мигалку, но и сирену, и они быстро доехали до центра города. Миновали огромную площадь.

Это площадь Эль Сокало, главная площадь мексиканской столицы. На ней еще сохранились здания, относящиеся к временам древней цивилизации ацтеков, – сообщил Широши.

Но Савелий так толком ничего и не успел рассмотреть, поскольку они скоро свернули в какую‑то тихую улочку. А Широши тоном увлеченного экскурсовода продолжал:

В Мехико бережно сохраняется причудливая смесь архитектурных стилей разных исторических эпох. Наряду со зданиями, уцелевшими от ацтекского города Теночтитлан, туристов привлекают необыкновенной красоты католические церкви и дворцы испанского колониального периода, преимущественно в стиле барокко, и, увы, их теснят современные стеклобетонные чудовища. Кстати, Мексика, пожалуй, единственная в мире страна, которой завоеватели не смогли навязать свою культуру, но и завоеванная страна не смогла полностью сохранить культуру майя и ацтеков. Так и родилась совершенно новая культура и новая страна, имя которой Мексика: некий симбиоз собственной культуры и культуры завоевателей…

Широши, естественно, не упустил шанс проявить свою эрудицию и походя пнуть современных архитекторов, в очередной раз продемонстрировав свое обычное презрение к современному миру.

Честно говоря, мысли Бешеного были далеки от особенностей как мексиканской архитектуры, так и мексиканской культуры. Он размышлял о том, как за последние десятилетия уменьшилась наша планета. Хотя ее физические параметры остались прежними, но расстояния между континентами благодаря мощной авиации фактически сократились в сотни раз. Сегодня им понадобилось меньше суток, чтобы без напряжения отказаться на другом конце земли. А у первых путешественников из Европы в Америку это отнимало долгие месяцы, если не годы.

Первопроходцы, по совместительству завоеватели и колонизаторы, смельчаки авантюристы, они сознательно шли на смертельный риск. Сотнями гибли в штормах, от неведомых болезней, в кровавых схватках с коренным населением открытых ими земель.

А сегодня риск при путешествии на другой конец света свелся к возможности авиакатастрофы.

Но только ли? На Бешеного это общее правило вряд ли распространялось. Вот и сейчас он, благополучно перебравшись из одной части света в другую, не мог представить, на какой риск ему придется идти в самом ближайшем будущем. Вся его жизнь была одним смертельным риском.

Сознательно рискуя, Савелий Говорков, по прозвищу Бешеный, никогда не преследовал личных эгоистических целей. Он не был Завоевателем, он был – Защитником. Защитником до мозга костей! И в этом было его главное предназначение…

Остановились они не в гостинице, а в трехэтажном доме старого колониального стиля, принадлежавшем Широши. Комнату Савелию отвели на втором этаже. Обстановка в ней была более чем скромная: жесткая кровать, стол, два стула, телевизор. Имелись, правда, душ и туалет.

За ужином в уютной столовой на первом этаже Широши сообщил Савелию:

– В ближайшие два дня, а то и дольше, означенная встреча вряд ли произойдет. А у меня есть множество других дел. Вы, Савелий Кузьмич, отдыхайте, вам нужна хотя бы небольшая, но передышка. Поддерживайте физическую форму. В подвале есть тренажерный зал со всеми необходимыми спортивными снарядами. У меня к вам только одна просьба. В силу известных обстоятельств я убедительно прошу вас не гулять в одиночку по городу. Пока Гиз не отомстит вам за гибель Марселя и за срыв столь дорогой его сердцу операции, он не успокоится. Я‑то его знаю как облупленного. Так что вы постоянно под его прицелом. Отнеситесь к моим словам со всей возможной серьезностью.

Савелий молча пожал плечами. Жест этот можно было расценить двояко: и как согласие, и как скепсис. Наверное, Широши был по–своему прав, но Бешеный не привык бояться кого бы то ни было. Он был уверен, что из любой ситуации сможет отыскать выход и сумеет постоять за себя.

Утром, легко позавтракав, он спустился в тренажерный зал, где часа полтора от души позанимался на разных снарядах. Физически он чувствовал себя превосходно. Но в душе творилось нечто непонятное. Его душой овладела какая‑то незнакомая раньше апатия. Он попытался установить ее причину. Что было в совсем недалеком прошлом? Бешеный четко знал своего врага: это был враг его Родины, России – бандюга–беспредельщик, подлый и вороватый коммерсант или банкир, чиновник, попиравший права сирых и убогих, агенты многочисленных тайных организаций, стремящихся поработить его любимую страну. Перед ним стояла ясная цель – он сражался за Правду и Справедливость, служил Родине.

Именно в таком свете он видел и свою смертельную схватку с Марселем, который мог нанести невосполнимый ущерб России. А что дальше? Он полностью зависел от этого загадочного и непредсказуемого Широши, который мог дать ему в принципе любое задание. Конечно, Бешеный мог отказаться ему подчиняться, что грозило вынужденным бездельем, противоречащим деятельной натуре Говоркова. Эти размышления не прибавили ему душевной бодрости.

Так прошло три дня. Два раза в день Савелий спускался в тренажерный зал и работал там до полного изнеможения. Потом с удовольствием расслаблялся, сидя в удобном низком кресле в патио, внутреннем дворике. Из‑за глухого каменного забора высотой под два метра, звуки большого города почти не доносились.

Савелий лениво листал свежие американские журналы «Тайм» и «Ньюсуик», где журналисты изощрялись по поводу предстоящей в ноябре встречи Путина и Буша на ранчо в Техасе. Они явно не ждали от встречи двух лидеров ничего конструктивного и требовали от Буша жесткой позиции по многим вопросам, в том числе по поводу войны за «независимость» Чечни. Сначала Бешеному было откровенно скучно, но к вечеру третьего дня в нем закипело глухое раздражение. Он терпеть не мог ждать, особенно как теперь, в состоянии полной неопределенности.

«Важная встреча, важная встреча», – мысленно передразнил он Широши.

Вдруг без всякого разумного объяснения вспомнилось давнее томительное ожидание боя с противником по кличке Робот Смерти в клубе восточных единоборств «Виктория» [1]1
  См. «Возвращение Бешеного». – Прим. ред.


[Закрыть]…

«Господи, как же давно это было – почти десять лет назад! И как звали эту хорошенькую стерву хозяйку… Лера, Лола?»

Тогда его тоже никуда не выпускали, потому что кто‑то за ним охотился. Но он все‑таки сбежал. Правда, в том случае в его подчинении имелась логика – он считал себя должником. А здесь он, можно считать, по своей воле. По своей ли?

Если бы не дурацкие эмоции Джулии, бросившейся сломя голову к его двойнику, посланному Широши в Москву вместо настоящего Бешеного, тот бы не погиб, а он, настоящий Говорков, через какое‑то время благополучно вернулся бы на родину…

Но тут Бешеного как громом ударило: ведь если бы двойник не погиб, он мог бы занять его, Савелия, законное место не только в сердце, но и… в постели Джулии. Это было столь невыносимо, что, представив себе такую возможность даже теоретически, Бешеный от ярости заскрежетал зубами.

«Так что все что ни делается, все к лучшему», – успокаивал он самого себя.

Однако понимание того, что много мудрый Широши распланировал и подстроил все так, что Бешеный при любом раскладе становился, пусть помимо своей воли, его партнером, продолжало угнетать его.

На следующее утро они встретились с Широши за завтраком.

Вы, наверное, совсем затосковали и клянете меня на чем свет стоит? – добродушно улыбаясь спросил Широши.

Да вроде того, – нехотя признался Бешеный.

Боюсь, мои новости вас не порадуют. Я до последнего надеялся, что необходимый нам человек —он особо выделил голосом местоимение «нам», – приедет в столицу и мы тут втроем спокойно потолкуем. Но пока это не получается, похоже, за ним следят и мы, в случае контакта с ним, неизбежно попадем в зону риска. Так что придется нам с вами лететь в один из самых лучших в мире курортов – небольшой городок Канкун. Там мы легко сойдем за случайно познакомившихся туристов. Вы накупаетесь, позагораете. Когда вы последний раз отдыхали на море?

Савелий честно напрягся, вспоминая, но так и не вспомнил.

Не помню что‑то, – ответил он.

Вот видите, а здесь не просто какое‑то море, а знаменитый Мексиканский залив…

Вы меня так активно уговариваете, будто я отказываюсь, – не без издевки перебил собеседника Савелий.

Широши замолчал, зачем‑то посмотрел в потолок и совсем другим, тихим голосом сказал:

Вы конечно, правы. Не знаю, с чего это я так разошелся. От вас не скрою, я немного нервничаю. Дело не только в том, что и сам посланец, и мы вместе с ним подвергаемся серьезной опасности, хуже всего то, что я не знаю этого человека в лицо.

А нельзя выйти непосредственно на источник информации? – исходя из элементарной логики поинтересовался Савелий.

Можно, но это процесс длительный и утомительный, – туманно, но достаточно твердо ответил Широши, возможно ожидая дальнейших расспросов, от которых Савелий теперь тактично воздержался.

Бешеный задал Широши совсем другой вопрос, который его мучил:

Не сомневаюсь, что Гиз сделает все, чтобы жестоко отомстить убийце Марселя но откуда он узнает, что его убил именно я: свидетелей‑то не осталось.

Еще минуту назад выглядевший озабоченным и напряженным, Широши разразился оглушительным хохотом:

Вы когда‑нибудь меня доконаете своей непобедимой наивностью, любезнейший Савелий Кузьмич! – продолжая давиться от хохота, воскликнул он.

Савелий с недоумением смотрел на старающегося унять неудержимый приступ заразительного смеха собеседника и довольно резко спросил:

Не понимаю, о какой наивности вы говорите? Где вы у меня ее нашли? Откуда ей взяться?

Вот именно, откуда? – радостно подхватил Широши, – для меня это неразрешимая загадка. Ее решение мы отложим на будущее. А теперь послушайте внимательно. Такие бойцы, как покойный Марсель, в мире наперечет. Товар штучный. Согласны?

О чем тут спорить. – Бешеный еще не понимал, куда тот клонит.

Следовательно, тех, кто может их победить в честном бою, еще меньше. Есть возражения?

Нет.

Отдаю должное вашей типично русской скромности и традиционной для вашего народа склонности к самоуничижению, но вам‑то уже давно пора понять, что подробнейшие досье на вас, дорогой вы мой Савелий Кузьмич, имеются не только у всех серьезных секретных служб мира, но и у всех террористических организаций. Каждый ваш шаг и, конечно же, каждый бой, в этом можете не сомневаться, тщательно отслеживаются и подробно описываются. Представьте себе, у вас на земле немало учеников, о которых вы и слыхом не слыхивали.

Возможно, так оно и есть, – не стал спорить Бешеный, хотя подобная оценка его персоны никогда не приходила ему в голову. – Но я же официально умер, погиб в бандитской разборке в Москве, торжественно похоронен, с оркестром и речами, – продолжал упорствовать он. – По логике все мои досье должны быть закрыты и списаны в архивы.

Как говорили старые марксистские философы, на поверхности явления вы безусловно правы. Но в своих логических построениях вы упускаете один важный момент. Гиз и я слишком давно и хорошо знаем друг друга. И в моем окружении есть люди, поставляющие ему за огромные деньги некую информацию. Я даже кое–кого подозреваю, поверьте, не без оснований.

Таким кротам надо немедленно свернуть шею! – не раздумывая воскликнул Бешеный.

А вот тут‑то вы глубоко не правы, Савелий Кузьмич. Вы рассуждаете, как блестящий оперативник, а я – политик. По большому счету эти информаторы нам не страшны, а могут быть даже полезны…

Через них можно сливать противнику дезинформацию, – на ходу сообразил Савелий.

Вы далеко не так безнадежны, как иногда кажетесь, – с удовлетворением заметил Широши. – Надеюсь, ваша наивность не помешает вам предположить, что и у меня есть верные люди при «дворе» этого ублюдочного потомка славных герцогов.

А почему тогда Гиз, к примеру, с помощью своих людей не пытается расправиться с вами? – Разговор стал Бешеному любопытен.

Он бы рад, да руки коротки, – с важным видом мрачно объявил Широши. – Кто‑кто, а он‑то лучше многих знает мои силы и возможности, а потому побаивается, по–своему уважает меня и никогда не рискнет пойти на такое вероломство…

Как ученик, предавший своего учителя, – не удержался от иронии Савелий. – История человечества знает немало подобных примеров.

Широши мрачно молчал. А Савелий, напротив, немного развеселился:

Вы, Феликс Андреевич, похоже, испытываете к своему блудному ученику некую симпатию, в противном случае вы бы без труда разделались с ним или хотя бы прекратили его вредоносную для всего человечества деятельность.

Ирония ваша обоснованна, но, как вам хорошо известно, обстоятельства иногда бывают превыше наших возможностей и желаний.

Заметно было, что Широши собрался философствовать. Савелий даже пожалел, что нечаянно задел его…

Савелий Кузьмич, я когда‑то немного рассказывал вам о некоем Шакале… Надеюсь, помните?

Конечно, помню, – отозвался Савелий.

Так вот, пройдя мою школу, Гиз переметнулся к Шакалу и сделался одним из самых верных его последователей. Одного Гиза уничтожить можно, хотя это и потребует времени и определенных усилий. Но таких, как он, да еще покрупнее и по мощнее его, не один десяток. Они затаились и направляют таких, как Гиз, и ему подобных. Этих, так сказать, шакалят, расплодившихся повсеместно, надо вытаскивать из тайников на божий свет и предъявлять миру. Любая нечисть боится света. Людям должны быть представлены неопровержимые доказательства их черных деяний. Только увидев все это воочию, люди сначала ужаснутся, а потом и прозреют.

Вы что, верите, что так отвратите людей от всемирного Зла? По–моему, ваши надежды, Феликс Андреевич, наивны и несбыточны. – Савелию даже стало немного жаль Широши, но не высказать своего мнения он не мог.

Однако Широши, как испытанный боец, умел держать удар:

Вот мы и приехали, дорогой соратник. Обозвали друг друга наивными, почему‑то считая это пороком. А может, именно такими и должны быть настоящие борцы со Злом. Ведь Добро по сути своей наивно! – с пафосом воскликнул Широши.

Возможно, – только и сказал Савелий. – От пафосных бесед Широши ему всегда становилось тоскливо: чего попусту трепаться – надо заниматься делом…

Следующим утром они вылетели в Канкун. Широши дал Савелию парик с черными, густыми, немного вьющимися волосами, а сам надел парик со светлой, коротко стриженой и, очевидно, редеющей растительностью. Он стал похож на среднего европейского туриста довольно скромного достатка: свободная по пояс куртка, шорты. Савелий был в светлых легких брюках и в футболке.

В Канкуне они остановились в не самом богатом, но довольно уютном отеле под названием «Калинда Вива», расположенном прямо на берегу, в самых обычных одноместных номерах. Никто их не сопровождал. Они выглядели как типичные европейские туристы среднего достатка, приехавшие покупаться, позагорать и поглазеть на местные достопримечательности. Для пущей убедительности Широши захватил с собой видеокамеру и фотоаппарат.

– Мы не должны привлекать к себе внимание, потому будем вести, как положено туристам, – еще в самолете шепнул Савелий Широши.

Два дня они купались и загорали. К изумлению Бешеного Широши оказался превосходным неутомимым пловцом. Он далеко заплывал и проводил в воде буквально часы. Казалось, подобное курортное существование его вполне устраивает. О предстоящей встрече они не говорили, да и вообще не говорили ни о чем, кроме погоды, купанья и еды. Час утром, с девяти до десяти, и час во второй половине дня, с пяти до шести, они обязательно проводили у бассейна, расположенного на открытом воздухе прямо у заднего выхода. Этот распорядок ненавязчиво предложил Широши, а Бешеный легко сообразил, что встреча назначена именно у бассейна, где отдыхающие шумели, играли в карты, выпивали и где ничего не стоило естественно затеряться в разноязычной толпе.

Единственное, что раздражало Савелия, это американские подростки на две трети заполонившие отель.

По всей видимости, у них были каникулы, и благодарные родители отправили своих отпрысков на один из самых лучших курортов мира, где самой замечательной достопримечательностью был коралловый песок, который даже в самое пекло оставался прохладным.

В Америке особо не пошалишь, не похулиганишь, а энергию‑то, накопившуюся за учебный год, нужно куда‑то выплескивать, и подростки, вырвавшись из‑под родительской опеки и гнета американской чопорности, вовсю отрывались на мексиканской земле. Вообще американских туристов всегда можно определить издалека по их раскованному, порой до наглости, поведению и громкому разговору в общественных местах. А здесь, в Канкуне, они распоясывались настолько, что до самого утра будоражили других туристов, не давая им спать. А дешевая водка из кактуса – текила и мексиканское пиво «Кристалл» (экзотические напитки, непременно употребляемые с лимоном) еще больше подталкивали их на «подвиги». Иногда они настолько перепивались, что в буквальном смысле валялись на пляже, не в силах доползти до своего номера.