355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Баранец » Генштаб без тайн (Книга 1) » Текст книги (страница 9)
Генштаб без тайн (Книга 1)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 00:52

Текст книги "Генштаб без тайн (Книга 1)"


Автор книги: Виктор Баранец


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

На основании принятого российским парламентом постановления в Грузии длительное время работали сотрудники наших правоохранительных органов, которые должны были доложить Госдуме, законно ли грузины получили почти дюжину российских военных объектов. Комиссия, состоящая из гражданских и военных юристов, не горела желанием "копать под правительство" и потому откровенно тянула резину, с гораздо большим рвением занимаясь дегустацией грузинских вин, нежели инспекцией "ушедших" объектов. На все запросы из Госдумы члены комиссии отвечали: "Продолжаем работать". От неприятностей служителей Фемиды спасло 17 августа, после которого Госдуме уже было не до российской военной недвижимости в Грузии.

А Тбилиси продолжал давить на Москву, требуя скорейшей передачи оставшихся объектов. И хотя главное слово в решении международных проблем принадлежало президенту – и ему было не до того. Он уже длительное время болел. Курировавший самое тяжелое, южное, направление Борис Пастухов ушел в тень, так и не добившись каких-либо ощутимых результатов. Примакову тоже было не до грузинских проблем: надо было спасать экономику, бюджет, выпрашивать деньги у МВФ, отбиваться от провокационных происков московских политических интриганов, то и дело сталкивавших его с Ельциным.

Когда Кремль или МИД проваливали какой-нибудь международный вопрос, они часто бросали в прорыв представителей Минобороны. Так было и на сей раз. В середине февраля 1999 года в Тбилиси был направлен статс-секретарь – первый заместитель министра обороны Николай Михайлов. Он должен был "уточнить новый перечень военных объектов, передаваемых Грузии". Очевидная глупость такой формулировки состояла в том, что по Конституции вопросы присутствия, функционирования наших военных объектов вне территории России должны решаться высшей исполнительной и законодательной властью, а не чиновниками военного ведомства.

Я уже давно заметил: как только для решения таких вопросов из Москвы в любую из республик СНГ отряжаются эмиссары МО – это значит, что их бросают разгребать завалы, сквозь которые не смогли пробиться наши дипломаты. Визит Михайлова не был исключением. Итоги его можно было смело предсказывать еще до начала. Он ничего конкретного не добился.

Мы уже давно проиграли почти все позиции в Грузии, но продолжали жить с упорной надеждой неизвестно на что. Было совершенно очевидно, что пребывание наших частей на грузинской земле становится лишь вопросом времени. И это тоже справедливая месть Москве за бездарную и немощную политику, которую при Ельцине проводили Кремль и МИД на Кавказе. Потеря "господствующих высот" в Грузии – один из самых позорных итогов нашей внешней политики ельцинского периода.

В декабре 1998 года наша разведка в Вашингтоне с чувством брезгливости наблюдала за визитом нового министра обороны Грузии Давида Тевзадзе к его американскому коллеге. Грузин вел себя как бедный родственник, попавший в дом богача: расточал комплименты и шаркал ножкой. Было подписано очередное американо-грузинское соглашение о военном сотрудничестве, в соответствии с которым США брали на себя обязательство оказывать Грузии помощь в строительстве ее национальной армии.

Американцы будут финансировать участие грузинских военных в зарубежных программах и учениях, а также окажут помощь в проведении первых на территории республики маневров в рамках НАТО. В 1999 году Пентагон отвалил на это более 3,2 млн долларов. США передают Грузии несколько военных кораблей и помогают наладить в стране собственную охрану сухопутных и морских границ (в феврале 1999 года российские пограничники начали поэтапно уходить домой).

Американцы поддержали идею грузинского министра обороны – создать миротворческий батальон причерноморских государств. Эта идея понравилась также Азербайджану и Украине: они решили пойти еще дальше, вместо батальона создать миротворческий полк для охраны южных маршрутов транспортировки каспийской нефти.

Министр обороны Грузии Тевзадзе одобрил все предложения по сотрудничеству в военной области, которые исходили от США. В то же время – не принял ни одного, которые инициировала Москва. Грузия вместе с Азербайджаном и Узбекистаном не подписала предварительный протокол о продлении срока действия Договора о коллективной безопасности. Срок действия этого Договора истекал в мае 1999 года. Было ясно: если Тбилиси его не пролонгирует, у Москвы останется очень мало юридических шансов держать свои воинские части на территории суверенной республики. Такой поворот событий был очень вероятным.

В феврале-марте 1999 года из Тбилиси все чаще раздавались заявления, явно указывающие на нежелание Грузии видеть себя в Содружестве. Таким поворотом курса ближайшего соседа решила мгновенно воспользоваться Турция. В грузинскую столицу прибыла представительная делегация турецкого Генерального штаба во главе с командующим войсками специального назначения генералом Энгином Аланом.

Почти в тот же мартовский день Москва получила сообщение от своих разведисточников в Закавказье, что уже в апреле начнется освоение гранта в 5,5 млн долларов, выделенного грузинской армии Анкарой. Турецкие власти выразили готовность профинансировать модернизацию полигона в Гори, переоснащение Тбилисской общевойсковой академии, строительство казарм, спорткомплекса, офицерской гостиницы, подготовку кадров в турецких военных вузах и передать медицинское оборудование для военного госпиталя.

По мере того как Грузия стремилась расширить сотрудничество с НАТО, власти и некоторые политические партии республики все более настойчиво ставили вопрос о сворачивании российского военного присутствия. Эта проблема стала особенно модной накануне парламентских и президентских выборов и, в конце концов, превратилась в составную часть внутригрузинской политической борьбы.

Наиболее рьяно требовал закрытия наших военных баз "Гражданский союз". Один из его лидеров – председатель парламентского комитета по обороне Реваз Адамия – часто муссировал тезис о том, что Россия должна Грузии 3 млрд долларов "за незаконно вывезенное военное имущество" и аренду военных объектов. Шеварднадзе называл еще более крутую цифру – 10 млрд долларов (Россия действительно имела немалые долги перед Грузией, но цифры эти в Тбилиси явно брали с потолка).

Совершенно противоположную позицию по отношению к российским военным в республике занимали левые и центристы, группирующиеся вокруг аджарского лидера Аслана Абашидзе (организация "Союз возрождения"). Их умеренность предопределялась не только тем, что они традиционно ориентировались на Москву, но и опирались на "русский военный фактор" в своем явном и скрытом политическом противостоянии тбилисским властям.

Что же касалось Абхазии, то для нее уход российских военных предвещал самые мрачные перспективы. Тем более что после начала натовской агрессии в Косово, поддержанной Тбилиси, грузинский президент многозначительно предупредил абхазские власти о необходимости извлечь из этого "строгие уроки" и сделал толстый намек на то, что по такому же варианту может быть поставлен вопрос о вводе международных миротворческих сил в зону грузино-абхазского конфликта. Шеварднадзе сказал:

– Усилия международного сообщества на Балканах создают благоприятный фон для ускоренного решения абхазской проблемы...

Судя по конфиденциальной информации, в тот же период поступившей из Брюсселя в Генштаб, НАТО начинало прикидывать свои практические возможности вмешательства в грузино-абхазский конфликт. С этой целью в штаб-квартиру блока в Бельгии был приглашен председатель так называемого правительства Абхазии в изгнании Тамаз Надарейшвили. Ему была предоставлена возможность рассказать "о фактах геноцида и этнических чисток в Абхазии". Что он с большим вдохновением и сделал, упорно акцентируя внимание слушателей не только на сходстве сербско-албанского и грузино-абхазского конфликтов, но и на том, что "абхазских руководителей поддерживают влиятельные военно-политические круги России"...

Когда в 1995 году грузинские власти согласились на то, чтобы присутствующие на территории республики российские части получили на 25 лет статус военных баз, официальный Тбилиси, как я уже говорил, намеревался использовать этот фактор для восстановления целостности республики. Однако эти расчеты не оправдались (скорее наоборот, присутствие наших войск в Аджарии и Абхазии не раз играло на руку их властям). Грузинский парламент отказался ратифицировать соглашение с Россией о базах, а затем и вовсе поставил вопрос о выходе республики из Договора о коллективной безопасности СНГ.

После этого Тбилиси стал еще более открыто демонстрировать активное стремление к сближению с НАТО. Дело дошло до того, что президент и Совет безопасности Грузии согласились руководствоваться рекомендациями по укреплению обороноспособности республики, которые были выданы бывшим командующим Северного направления НАТО английским генералом Гарри Джонсоном. В качестве советников по реализации планов реформирования армии в Грузию были приглашены еще два натовских генерала, немец Хенниг фон Ондарца и американец Дэвид Окманек.

Как только прибывший на переговоры в Тбилиси специальный советник госсекретаря США Стивен Сестанович заявил о том, что "Грузия рассматривается Вашингтоном как потенциальный член НАТО" и пообещал грузинским властям 34 миллиона долларов на обустройство и охрану границ, МИД России был уведомлен о "желательном ускорении вывода пограничников РФ с территории республики".

К лету 99-го года стало известно о дальнейшем переводе грузинской армии на натовские вооружения: США пообещали Тбилиси поставить 10 военно-транспортных вертолетов "Ирокез", полдюжины десантных судов.

Пытаясь хоть как-то затормозить этот процесс, Москва еще в начале 98-го подталкивала Тбилиси к присоединению к объединенной системе ПВО СНГ. С этой целью грузинской армии было передано два дивизиона зенитных ракетных комплексов. Казалось бы, шаг многозначительный и верный. Грузины с признательностью приняли ЗРК и начали активно осваивать их. А через несколько месяцев случилось невероятное: несколько наших истребителей без предупреждения вторглись в воздушное пространство Грузии и чуть было не попали под огонь ПВО (а во время событий в Дагестане в августе 99-го наши самолеты по ошибке сбросили мины и фугасы на грузинское село).

Такими выходками Россия подталкивала Грузию в объятия США и НАТО. Верхом "грузинского американизма" стало включение в состав комиссии по борьбе с коррупцией посла США в республике и руководителя тбилисского бюро ФБР.

Однажды, когда Москва в очередной раз показала свое недовольство такой политикой Тбилиси, Шеварднадзе ответил:

– Нас упрекают в Москве за иную ориентацию. Но что делать маленькой, голодающей стране, лишенной ресурсов, если помощь ей идет не из Москвы, а из Америки и Европы. Только США за последние 6 лет предоставили нам полмиллиарда долларов...

В российском Генштабе беспомощность и пассивность дипломатии Кремля, правительства и МИДа на грузинском направлении вызывала негодование. Пока Ельцин и его ближайшее окружение раз за разом погрязали в политических и кадровых интригах, пока "семья" расставляла своих контролеров за финансовыми потоками и тайком формировала свое "предвыборное движение", мы продолжали сдавать в Грузии одну позицию за другой.

Грузинские власти все чаще ставили вопрос о замене российских "голубых касок" в Абхазии на международные миротворческие силы. К лету 1999 года дошло до того, что наши миротворцы в районе конфликта несли службу без мандата Тбилиси отказывался продлять его. На этом особенно яростно настаивало так называемое правительство в изгнании. Генерал-майор Сергей Коробко, командующий Коллективными силами по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта, в связи с этим говорил:

– Для этих людей главное – убрать отсюда российских миротворцев, затем добиться введения международных сил, на их плечах войти в Абхазию и вернуть ее под юрисдикцию Тбилиси. К сожалению, влияние этой прослойки, которая напирает на военное решение вопроса, очень сильно.

И чем ближе был финиш президентства Ельцина, тем очевиднее становилось, какие гигантские завалы проблем не только в Грузии, но и во всем СНГ он и его команда оставляют России и ее армии.

***

Чем сложнее ситуация в Грузии, тем чаще ее президенту мерещатся заговоры. Маниакальный страх Шеварднадзе пе-ред покушениями давно стал в республике притчей во языцех. В грузинских городах и селах ходят легенды о том, что президент даже в туалет не заходит без его предварительной проверки на наличие мин, что его охраняют десятки вооруженных до зубов телохранителей не только из родной грузинской службы безопасности, но и "быки" из американских спецслужб.

В роли привидений-заговорщиков обычно выступают старые или новые враги президента, за спиной которых неизменно маячат тени Игоря Георгадзе и российских спецслужб. После покушения на Шеварднадзе в феврале 1998 года "русский след" был мгновенно обнаружен традиционным дедуктивным способом: тбилисские газеты сообщили, что, оказывается, незадолго до этого находившийся в Боснии Евгений Примаков спросил у одного из офицеров наших миротворческих сил:

– Способен ли гранатомет пробить корпус бронированного "Мерседеса"?

Разоблачение очередного "военного заговора" против президента весной 1999 года и арест высокопоставленного генерала Курашвили были из той же серии. Но истинная подоплека этих событий была совсем в другом. Рассказывает хорошо посвященный в тонкости интриг при грузинском "дворе" Георгий Лихошвили:

– В последнее время на имя Шеварднадзе поступило несколько коллективных писем от офицеров грузинской армии, в которых на президента была возложена ответственность за развал и деградацию армии. А степень этих процессов чрезвычайна: восемь месяцев офицеры сидят без зарплаты, имущество и вооружение распродаются, солдаты голодают. Даже форму военнослужащим приходится покупать за деньги. Коррупция разъела штабы и части. Это привело к тому, что офицерский корпус Грузии все сильнее дистанцируется от режима Шеварднадзе. И демонстративные аресты офицеров – это прежде всего попытка запугать, удушить протесты против правящего режима. Не случайно же в качестве "главного заговорщика" был арестован один из самых авторитетных грузинских генералов...

КАЗАХСКИЙ ЗОВ

Еще летом 1991 года многим в Генштабе стало ясно, что попытки Горбачева найти приемлемую для всех глав республик формулу нового союзного договора заходят в тупик. Руководство Минобороны, хорошо осведомленное о ходе жарких дискуссий на эту тему, жило в мрачных предчувствиях грядущих перемен: дальнейший развал Союза грозил тяжелыми последствиями и армии. По генштабовским кабинетам расползались слухи, что выход из положения очень сильно тормозит явное и скрытое противостояние между Горбачевым и Ельциным.

И уже тогда было очевидно, что чем сильнее ситуация разворачивается в худшую сторону, тем больше личных политических выгод это сулит российскому президенту. Слишком заманчивые для него открывались перспективы...

Ельцин ловко маневрировал на переговорах, все чаще занимая сторону тех президентов, которые топили выработку конкретных конструктивных решений в пустых разглагольствованиях и таким образом давали возможность кризису развиваться дальше.

Когда "похоронили" и очередной проект союзного договора, резко вознегодовал Назарбаев:

– Что же мы за люди такие? Собираемся уже который раз и не можем подписать документ. Пусть его подпишут те, кто хочет. Кто не хочет – пусть отходит в сторону. Сколько можно топтаться на месте!

Этот призыв казахстанского президента на некоторое время пригасил бесплодные дискуссии. Вскоре появились первые наметки нового варианта договора. Только Ельцин и Кравчук по-прежнему воротили нос, упорно сея в рядах коллег сомнения в состоятельности тех или иных положений.

Августовские события все окончательно сломали и, как однажды признался Горбачев, "ускорили падение Союза, приведшее к беловежским соглашениям". Появилось СНГ. Вскоре после этого Ельцин получил сообщение: в Ашхабаде собираются руководители государств Средней Азии, чтобы подписать договор о своем Содружестве. При этом информация подавалась так, что поскольку в Белоруссии было образовано Содружество славянских государств, то в Ашхабаде произойдет объединение мусульманских.

Это сообщение вызвало в рядах ельцинской команды сильный переполох. "Азиатский противовес", в эпицентре которого маячила весомая политическая фигура Назарбаева, мог сильно подорвать значение беловежских решений. А о том, как Назарбаев отреагировал на них, в Москве знали многие: Нурсултан Абишевич три недели не звонил Ельцину. Ельцин же не "снисходил" до того, чтобы самому позвонить в Алма-Ату и прояснить ситуацию.

На "разведку" был брошен маршал Шапошников. Он связался с Назарбаевым и стал зондировать почву:

– Правда ли, что в Ашхабаде собираются образовать Содружество мусульманских государств?

Назарбаев отвечал уклончиво. Мол, в Ашхабаде участники совещания постараются всего лишь "определить свое отношение к СНГ".

И недомолвки Назарбаева, и поступающие в Кремль сигналы о том, что сторонники инициативы казахстанского президента наряду с другими вопросами собираются основательно обсудить легитимность беловежских соглашений – все это сильно встревожило Ельцина. Он решил сыграть на опережение и обезопасить себя от возможных неприятностей. Когда вопрос касался устойчивости его позиций, он умел переступать через собственную гордыню. Связавшись с Назарбаевым, уломал его перенести ашхабадскую встречу в Алма-Ату и провести ее 21 декабря. Несмотря даже на то, что день был тяжелый: ему надо было прилететь в Казахстан прямиком из Рима.

Но его личное присутствие на алма-атинской встрече ничего не изменило. Самое существенное, чего он сумел добиться, так это то, что президенты по его предложению записали в итоговом документе проходную дипломатическую фразу: они "подтверждают заинтересованность в развитии дружбы и сотрудничества" и поддерживают предложение Бориса Николаевича назначить маршала Шапошникова Главнокомандующим Объединенными Вооруженными силами СНГ.

Назарбаев держался на встрече с несвойственной ему официальной сухостью, был необычайно осторожен в оценках происходящего. Он был похож на знающего себе цену человека, который затаил плохо скрываемую обиду.

***

Еще до того момента, как в Генштаб в начале января 1992 года по нашим разведканалам поступили первые сообщения из Алма-Аты о недовольстве руководителей республики тем, что ее президента "отсекли от выработки беловежских соглашений", на Арбате об этом уже многие знали. И в столице уже циркулировало множество противоречивых слухов – по части тиражирования сплетен гражданская и военная Москва мало чем отличаются друг от друга.

Говорили о том, что Ельцин якобы слишком поздно проинформировал Назарбаева о подготовке соглашения о "тройственном пакте" и обиженный Нурсултан Абишевич сам отказался лететь в Белоруссию. Говорили о том, что Назарбаев перед самым отъездом Ельцина в Беловежье был в Москве, смотрел документы, но не согласился с некоторыми принципиальными положениями (особенно – по военным вопросам) и потому отказался ехать с российским президентом в Минск.

Говорили и о том, что Ельцин в общем-то и не был заинтересован в присутствии Назарбаева в Беловежье, потому как казахский лидер отозвался об идее роспуска СССР как о поспешной и даже "опасной затее" и советовал продолжать поиск более мягких и менее болезненных форм нового устройства Союза.

В каждой глыбе этих слухов была доля истины.

Во время своих наездов из Москвы в Минск в декабре 1991 года Ельцин столкнулся с рядом серьезных проблем, относящихся к военной сфере, особенно по условиям дележа частей Советской Армии между республиками и нового порядка контроля над Стратегическими ядерными силами. У президента был не один разговор на эту тему с маршалом Шапошниковым.

После возвращения из Минска 8 декабря 1991 года Ельцин позвонил Шапошникову и сообщил о содержании договора о "тройственном союзе". И у Шапошникова вырвалось:

– А как отнесется к этому Назарбаев?

Такая реакция свидетельствовала о многом. Авторитет Назарбаева и его влияние в обществе не учитывать было нельзя. Но были и другие причины. Шапошников придавал серьезное значение "фактору Назарбаева" еще и потому, что на территории Казахстана находилась крупная группировка наших сухопутных и ракетных войск, Байконур, а также немало "завязанных" на ВПК предприятий и научно-исследовательских центров.

Когда случалось так, что маршал не присутствовал при обсуждении главами государств СНГ тех или иных проблем, он интересовался у Ельцина, какую позицию занимал Назарбаев. И потому в разговоре с Ельциным после минской встречи спросил у Б.Н., как, на его взгляд, отнесется Нурсултан Абишевич к Договору и принципам раздела войск и вооружений.

Ельцин ответил:

– Назарбаев отнесся к Договору положительно. Позиции согласованы.

Возникал вопрос: а был ли искренен Ельцин?

Ведь если "позиции согласованы", то почему же все-таки Назарбаева не оказалось в Беловежье тогда, когда там подписывался приговор Союзу? А по Москве и Генштабу продолжали ходить разговоры о недовольстве Нурсултана Абишевича тем, что без его участия решалась в Белоруссии судьба СССР.

В те дни даже не слишком интересующийся тонкостями большой политики офицер Генштаба не мог не понимать, что отсутствие главы одной из крупнейших азиатских республик на историческом "мероприятии" в Белоруссии было не только загадочным, но и недобрым знаком...

В январе 1992 года в Кремле проходило Всеармейское Офицерское собрание. То был последний съезд офицеров приговоренной к роспуску Советской Армии. Почти пять тысяч делегатов и гостей "похоронного форума" с первых минут его работы пошли в атаку на "беловежских заговорщиков". В зале создалась неимоверно наэлектризованная, нервная обстановка. Офицеры демонстрировали неприличествующие их менталитету манеры: свистели, топали ногами, бросали злые реплики в адрес "могильщиков Союза" и даже угрозы, среди которых слышались и призывы к аресту.

Начало собрания было сорвано.

Офицеры потребовали, чтобы к ним прибыли президенты республик (в тот день в Москве проходило совещание глав государств СНГ) и объяснили, что творится со страной и армией. Председательствующий на собрании маршал Шапошников объявил перерыв. Но и в перерыве митинговые страсти не утихали. Наиболее рьяные ораторы выходили к трибуне и разбрызгивали по залу свои огненно-колючие речи. Когда дошла очередь до представителя казахской делегации, тысячи людей притихли. Казах сказал:

– Был бы в Белоруссии Назарбаев – не было бы Беловежской пущи.

И – бешеный всплеск аплодисментов.

В то время я не встречал ни одного генерала или офицера, который бы неуважительно отзывался о Назарбаеве. Уважение военных к Нурсултану Абишевичу проявилось и тогда, в Кремле.

Появление Назарбаева на трибуне было встречено таким громом аплодисментов, какого, наверное, Кремль не слыхивал со времен ухода Брежнева (явление же Ельцина офицерам было встречено жидким рукоплесканием, чередующимся иногда с хулиганским свистом).

Выступление Назарбаева было недолгим. Он своим негромким голосом и "фирменным" трезвомыслием пытался внушить людям, что надо принимать свершившееся как реальную данность, что теперь надо привыкать жить и служить в новом политическом и военном сообществе.

Мне показалось, что Назарбаев сильно осторожничает в своих размышлениях, говорит с явной оглядкой на Ельцина.

Но даже блеск филигранной логики и прагматизма президентских мыслей не смог скрыть от людей того, что говорилось между строк его речи: резкие движения и спешка в большой политике опасны, интересы народов и армий должны быть выше личных интересов политических лидеров. "Казахстан будет делать свои выводы из всего, что произошло, и строить свою государственную и военную стратегию в соответствии с новыми реалиями..."

В этих, последних его словах, была явная смесь плохо скрываемой обиды и недовольства. И уже тогда легко было предположить, что и эта обида, и это недовольство, публично высказанные в корректной форме, будут иметь для Москвы серьезные последствия.

***

Ни титанические усилия маршала Шапошникова по налаживанию военной интеграции с азиатскими членами Содружества, ни многократные призывы Ельцина к углублению и расширению этой интеграции, существенных подвижек не давали. При этом все больше становилось заметно (я судил об этом по множеству аналитических документов ГШ и донесений разведки), что Казахстан все больше начинал играть роль азиатского лидера, на которого постоянно оглядывались республики-соседки.

Уже к осени 1992 года в российском Генштабе начали поговаривать, что Казахстан потихоньку превращается в самостоятельный "центр силы" в регионе. А разнообразная конфиденциальная информация о характере контактов западных политиков и военных с Алма-Атой помогала видеть направление и цель их общего замысла: оторвать Казахстан от России.

Многие на Арбате поражались тому, что в этих условиях ни Кремль, ни правительство, ни МИД не принимали должных мер. Направление "главного контрудара" было очевидным – экономика. Вырвать инициативу у Запада, занять ключевые высоты и дать жизнь проектам, которые бы могли оживить экономику Казахстана и одновременно работать на пользу России. Такая политика неминуемо потянула бы за собой и военную интеграцию.

Однажды на совещании глав государств СНГ в Москве Назарбаев сказал: "Мы все должны понять, что никому так, как друг другу, не нужны. В противном случае жизнь вынудит спасаться поодиночке, искать новых партнеров".

Назарбаев на каждом таком совещании выдвигал интеграционные идеи. Но Москва его словно не слышала. Особенно активно он ратовал за создание Евразийского союза. В мае 1995 года на встрече с президентами ряда азиатских республик он вновь заявил об этом. Но Россия никак не отреагировала. Зато отреагировал Назарбаев.

Когда в Минске проходила очередная встреча руководителей стран СНГ, Назарбаев сослался на болезнь и в белорусской столице так и не появился. Затем не появился он и в Москве, сославшись на приступ радикулита.

КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Экземпляр №...

"...Скорее всего, по мнению информированных источников в Алма-Ате, "острый приступ радикулита" у казахского президента Нурсултана Назарбаева, о котором накануне московского саммита официально сообщил казахский вице-президент Эрик Асанбаев, носит характер "дипломатической болезни", чтобы окончательно не испортить своих отношений с Ельциным после возникшего конфликта между двумя президентами во время недавнего визита Назарбаева в Москву.

Как утверждают источники, поводом для конфликта послужило предложение Назарбаева о создании так называемого Евразийского союза, которое было высоко оценено в странах СНГ (кроме Кремля).

Через несколько дней после того, как президент Казахстана выступил со своей инициативой, у него состоялся телефонный разговор с Ельциным, в котором последний якобы высказал недовольство Назарбаеву за то, что тот предварительно не согласовал с ним свою идею. Далее между двумя лидерами состоялся "крупный разговор". Утверждается, что в ответ Назарбаев якобы обвинил Ельцина в том, что Москва по-прежнему пытается управлять республиками бывшего СССР, подминая под себя инициативы, исходящие от руководителей других стран СНГ..."

Игры продолжались.

***

Многие сведения военно-политического характера, поступающие в Москву по конфиденциальным каналам из Казахстана, часто указывали на то, что официальная Алма-Ата бросается из одной крайности в другую в поисках надежных союзников. Из-за этого подчас довольно трудно было вычислить основной вектор внешней военной политики республики.

Попытка создания казахско-узбекско-киргизского военно-политического союза... Тайные переговоры в штаб-квартире ООН о создании совместного миротворческого батальона этих республик вне рамок соглашения о коллективных миротворческих силах СНГ... Все это свидетельствовало о замысловатой вязи военной политики Казахстана, не вызывающей, понятно, восторгов в российской столице.

В январе 1996 года многие офицеры Генштаба были сильно удивлены конфиденциальной информацией, поступившей из Алма-Аты. В сообщении нашего надежного источника говорилось, что казахское руководство готовило к подписанию соглашение о военно-техническом сотрудничестве с Китаем, в котором предусматривалось, что Казахстан будет поставлять в КНР военную радиоэлектронную продукцию, вооружения для сухопутных войск и ВМФ, системы ПВО и даже намерен развернуть совместное производство некоторых видов оружия и военной техники.

Все это свидетельствовало о принципиально новых моментах в военной политике Алма-Аты, которые Москва должна была учитывать.

***

Казахстан был одной из четырех республик бывшего СССР, на территории которых находилось ядерное оружие. Когда были приняты соглашения о передаче всего этого оружия под контроль России, начались сложные и опасные игры.

"Развод" России с Казахстаном в ядерной сфере получился запутанным и нечистоплотным. Каждая сторона стремилась получить из этого дележа свои выгоды. В частности, это было связано с "начинкой" ядерных боеприпасов.

...12 января 1994 года в газете "Известия" появилась статья о якобы критическом положении Стратегических ядерных ракет, дислоцирующихся в Казахстане. Приурочена она была явно к визиту Н. Назарбаева в США. И в том, как оказалось, был особый расчет...

КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Экземпляр №...

25 февраля – 4 марта 1994 г.

"...Россия пыталась шантажировать Казахстан якобы неудовлетворительным состоянием ядерных боеголовок на территории республики.

Как стало известно, появившиеся недавно в российской прессе материалы о неудовлетворительном состоянии ядерного оружия и условиях его хранения на Украине и в Казахстане были инспирированы российской стороной, чтобы оказать давление на эти государства с явно конъюнктурной целью...

...По мнению алма-атинского источника, одним из инициаторов этой акции выступил начальник 12-го Главного управления Минобороны РФ (контролирует вопросы безопасности ядерных вооружений) генерал Евгений Маслин, который в последнее время активно ставит проблему критического состояния ядерных ракет и других вооружений, размещенных за пределами России. Накануне визита госсекретаря США в Киев Маслин совершил нерекламируемую поездку за океан, где, по некоторым данным, пытался "сгущать краски", чтобы вызвать озабоченность американской стороны техническим кризисом ядерных ракет, находящихся за пределами РФ...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю