Текст книги "Мечников. Избранник бога (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Игорь Алмазов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

– Господа, то, что вы пытаетесь сделать – это незаконно! – кричал наш коллега Эдуард Родников, когда мы тащили его в смотровой кабинет. – Вы не можете так со мной поступить! Нет… Я даже не знаю, что вы хотите со мной сделать!

– Эдуард Семёнович, – спокойно сказал я. – Сегодня тот самый день, когда вы можете войти в историю как первый человек, которому сделали фиброгастродуоденоскопию!

– Что… Что-что сделали⁈ – ещё больше испугался он. – Не знаю, что это значит, но я к таким экспериментам не готов!

– Это будет не больно! – уверил его Иван Сеченов.

– Почти, – поправил я.

– Никакого дискомфорта! – продолжил лгать мой напарник.

– Нет, я бы сказал, что совсем не больно, но очень дискомфортно, – вступил в спор с Сеченовым я.

– Так, всё! Хватит! – не выдержал Родников. – Я глубоко уважаю вас обоих. Читал статьи о ваших изобретениях, слышал отзывы от пациентов. Сначала я глубоко проникся вашими трудами, Алексей Александрович, а вскоре понял, что Иван Михайлович вам почти не уступает. Но… Господа, сжальтесь. Объясните хотя бы, что вам от меня нужно!

– Вам прямо или завуалированно? – поинтересовался я.

– Давайте для начала второй вариант, – прошептал он.

– Мы хотим исследовать ваш пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку на наличие патологических процессов, – произнёс я.

– Так… – Родников с трудом сглотнул сухой ком. – А если прямо?

Сеченов вновь вытащил из сумки рабочую трубку эндоскопа и произнёс:

– Мы собираемся затолкать это в вашу ротовую полость прямиком до кишечника!

Я заметил, как глаза Эдуарда Семёновича закатились, и он начал падать на спину. Мы с Сеченовым одновременно подхватили нашего коллегу за плечи и влили в него немного лекарской магии, чтобы привести в чувство.

– Обязательно было говорить ему это настолько прямо? – шикнул я на Ивана.

– Мне кажется, ему стоит понимать, что мы хотим с ним сделать, – ответил Сеченов. – В противном случае он рассудка лишится, когда мы начнём проводить эту манипуляцию. Я её, если честно, и сам побаиваюсь!

– Что со мной было? – промямлил Родников. – Сколько я спал?

– Меньше минуты, Эдуард Семёнович, – улыбнулся я. – Так, давайте-ка расставим все точки. Мы с Иваном Михайловичем – не бандиты. Не варвары и не садисты. Мы не станем проводить эту процедуру на ком-то, кто не согласен это делать. Однако куда проще сделать это с коллегой, нежели с пациентом. Понимаете, господин Родников? Это и ваш тоже шанс прославиться. Перетерпеть и стать тем, кто откроет пациентам возможность проходить гастроэнтерологические обследования!

Я знал, что возможность хотя бы немного прославиться может подкупить Родникова. Он привык получать максимум выгоды, прилагая минимум усилий. К примеру, спать на приёме и забирать минимальную заработную плату, которую передаёт через Кораблёва орден лекарей.

А тут у него есть возможность немного потерпеть неприятную процедуру и попасть после этого в статью. Войти в историю как первый пациент!

– Ох, господа, – вздохнул Родников. – Не хотел я на это соглашаться, но вы меня вынудили.

– У вас ещё есть шанс спастись, Эдуард Семёнович, – усмехнулся я. – Скажите, вы сегодня завтракали?

– Да какой там… – отмахнулся он. – Я обычно не успеваю. Просыпаюсь за полчаса до начала приёма. Потом в перерыве бегаю в лавку напротив амбулатории и беру там булочки.

– А вчера когда последний раз ели? – продолжил уточнять я.

– Примерно в шесть вечера поужинал и больше не ел, – ответил Родников.

– Что ж, спасибо за честность, – кивнул я. – Значит, наш пациент готов, Иван Михайлович. Можем проводить процедуру, – я вновь перевёл взгляд на Родникова. – Ну что, Эдуард Семёнович, не отступитесь? Поможете нам в этом нелёгком деле? Уверяю вас, в будущем эта процедура будет стоить дороже, чем одна консультация лекаря. Вам, как первому добровольцу, проведём её абсолютно бесплатно.

– Уговорили, я готов, – кивнул он. – Только расскажите, что я почувствую. Хочу знать заранее, что меня ждёт.

– Сначала я опрыскаю ваше горло анестетиком, Эдуард Семёнович. Это поможет убрать рвотный рефлекс, – объяснил я.

– Анестетиком? – не понял Родников.

– Вещество, которое на час-полтора уберёт чувствительность в глотке, – пояснил я.

– Так… А дальше что? – поинтересовался он.

– Дальше мы смажем трубку и введём её в пищевод. Будет неприятное ощущение, будто вам хочется выплюнуть этот аппарат. Может тошнить. Я буду говорить, как надо дышать в процессе. Мы быстро осмотрим вас изнутри. Если будете себя хорошо вести, тогда процедура пройдёт менее чем за пятнадцать минут, – объяснил я.

– Что значит «хорошо себя вести»? – напрягся Родников.

– Это значит – делать всё, что я скажу. Строго, – объяснил я.

– Ух… – шумно выдохнул он. – Ладно. Ради пациентов я готов пойти и на такое, – смирился Родников. – Давайте приступать! Чем быстрее закончим, тем лучше.

Я прекрасно понимал, что Эдуард Родников соглашается на эту манипуляцию во многом потому, что до сих пытается реабилитироваться передо мной. До сих пор чувствует вину за то, что обозвал меня некромантом и выступил против меня в суде. Что ж, я уже давно перестал обижаться на него за эту выходку, поскольку понял причину его поведения. Но раз уж он на фоне этих переживаний решил согласиться на ФГДС… Тут уж грех отказываться!

– Иван Михайлович, – обратился я к Сеченову, – выступите в роли моего ассистента, хорошо? Я буду проводить процедуру, а вы помогать.

– Конечно, Алексей Александрович, – кивнул он. – Никаких проблем. Только… Очень прошу, вы уж дайте мне тоже посмотреть в стёкла. Мне жутко интересно узнать, как выглядят изнутри органы живого человека.

– Какие вопросы, господин Сеченов? – пожал плечами я. – Это ведь наше общее изобретение. Оба посмотрим, не беспокойтесь.

Я попросил Родникова лечь на кушетку. Затем мы перевернули его на бок и попытались вложить в его рот специальный загубник.

– Что это? – стиснул зубы Эдуард Семёнович. – Зачем?

– Это нужно, чтобы вы не перекусили пополам трубку. Сами понимаете, что произойдёт, если вы случайно отрежете резцами наш аппарат и тот останется в желудке, – объяснил я.

– Понял, – кивнул Родников. – Вопросов больше нет.

Загубник мы сделали из обыкновенного металлического листа, внешняя сторона которого была окружена резиной, чтобы зубы не травмировались и спокойно тонули в мягком упругом материале.

– Анестетик, Иван Михайлович, – попросил я. – В моей сумке, в правом кармане. Я сделал его в виде спрея.

Сеченов передал мне анестетик, извлечённый из желёз Токса, и я опрыскал им горло Родникова.

– Сейчас там всё онемеет, – объяснил я. – Будет ощущение, что вы не чувствуете, как глотаете. Не беспокойтесь, глотать вы и дальше можете, просто не будете ощущать, как происходит этот процесс.

Родников, лёжа на боку, кивнул.

После этого я ввёл рабочую трубку в его ротовую полость, предварительно смазав её особой нейтральной смазкой, которую извлёк из определённого сорта Уни-Грибов. А затем аккуратно проскользнул дальше.

– А вот теперь – глотайте, Эдуард Семёнович! – велел я.

Родников трясся от напряжения, но всё же справился с этой задачей. Как только мышцы его глотки начали проталкивать трубку дальше, я мигом проскользил в пищевод, а затем передал рабочую часть Сеченову.

– Дальше вы сами, Иван Михайлович, а я буду осматривать органы, – сказал я, после чего ободряюще похлопал Родникова по плечу. – Держитесь отлично, всё в порядке. У вас около лица лежит поддон. Если будет выходить слюна, не беспокойтесь. Пусть стекает туда. Если будет отрыжка – тоже ничего не бойтесь. Не стесняйтесь нас. Сегодня вы в роли пациента.

– Угу, – простонал Родников.

Я же с трепетом приложил глаза к стёклам, включал магический кристалл и…

Вот оно! Вижу. Всё-таки работает!

Сложно даже примерно описать чувства, которые испытывает человек, который сам собрал аппарат и сам смог увидеть через него органы своего «пациента».

Слизистая пищевода гладкая, ровная, никаких язв и прочих повреждений.

– Так держать, Эдуард Семёнович, – кивнул я. – Двигаюсь в желудок. Будет чувство, что внутри вас кто-то возится. Это нормально, дышите через рот. Как я уже и сказал, если не будете давиться, процедура закончится через десять-пятнадцать минут.

Я проник через кардиальный жом желудка в его полость и принялся рассматривать сначала большую кривизну, затем малую, готовясь проникнуть глубже – в привратник, из которого открывается проход в двенадцатиперстную кишку.

Стоп… А это что ещё такое?

Мало того, что слизистая желудка Родникова покраснела, так плюс ко всему на самом дне имеется небольшой дефект. Маленькое углубление с ровными краями. Дальше слизистой оно не прошло – бояться нечего. Это – не онкология.

Но, чёрт возьми, проигнорировать эту патологию я никак не могу. Ведь передо мной самая типичная язва дна желудка.

– Спокойно, Эдуард Семёнович, потерпите, надо рассмотреть этот участок желудка, – попросил я, а затем жестом подозвал к себе Сеченова. – Взгляните, Иван Михайлович.

Я взял за него трубку, после чего передал напарнику окуляр.

– Что это такое, Алексей Александрович? – с трудом сдерживая удивление, прошептал Сеченов.

– Видите? Вот этот дефект нам и предстоит залечить, – ответил я и тут же осознал, что Родников всё же слышит наш разговор. – Не беспокойтесь, Эдуард Семёнович, как оказалось, мы не зря начали эту процедуру. Желудок у вас больной. Сейчас я его подлечу прямо в процессе осмотра.

– У-у, – с трудом кивнул Родников.

Дверь в смотровую открылась, и к нам вошёл Иван Сергеевич Кораблёв.

Увидев то, что мы творим с Родниковым, он опешил. Дара речи лишился.

– Господа, вы что здесь вытворяете⁈ – воскликнул он. – Там уже пациенты начали подходить!

– Ещё пять минут, Иван Сергеевич, – уверил его я. – Если хотите – взгляните сами. Думаю, вопросов у вас не возникнет, когда вы посмотрите на эту картину своими глазами.

Главный лекарь спорить не стал. Молча подошёл ко мне, немного брезгливо взглянул на Родникова, а затем, прищурившись, заглянул в стёкла, которые я ему передал.

– Это что ещё за чертовщина? – прошептал он. – Мечников, Сеченов, что это я сейчас вижу? Похоже на…

– Это желудок Эдуарда Семёновича, – сказал я.

– Желудок? Вы засунули ему… Грифон милостивый! – воскликнул Кораблёв. – А это что такое? Откуда взялась это… углубление? Разве оно там должно быть?

– Разумеется, не должно, – ответил я. – Это – язва желудка. А откуда она взялась – расспросим Эдуарда Семёновича. Но только после того, как я его излечу.

Я забрал у Кораблёва окуляр, вновь взглянул на язву, а затем направил на неё поток лекарской магии. Залечить совсем свежий дефект слизистой желудка было нетрудно. Язва заросла буквально на моих глазах. Я стянул все слои, не оставив даже следов нарушения целостности слизистой.

– Заканчиваем? – поинтересовался у меня Сеченов.

– Нет, подождите ещё пару минут, – попросил я. – Я взгляну, как там обстоят дела с двенадцатиперстной кишкой. После этого можно будет извлекать трубку. Так что Эдуарду Семёновичу осталось терпеть совсем недолго.

Хорошо, что я всё же создал классическую систему с опрыскиванием водой и откачкой лишней жидкости и воздуха из полостей. Без этого осмотреть желудок было бы попросту невозможно. Я бы даже язву не увидел!

Убедившись, что в кишке всё в порядке, я начал выводить трубку. Как только я достал аппарат и вытащил изо рта Родникова загубник, он начал громко кашлять и сплюнул большое количество слизи в поддон.

– Чтоб я ещё раз… – стонал он, пытаясь отдышаться. – Хоть ещё раз в жизни согласился на эту кошмарную процедуру!

– Всё прошло не так уж и плохо, – сказал я. – Вы держались молодцом. Более того, мы только что впервые за всю историю лекарского дела не просто провели ФГДС, но ещё и излечили язву желудка, которая могла дать о себе знать в любой момент. Так что в целом процедура прошла не зря. Мы выявили заболевание, и это не может не радовать.

– Так у меня правда была язва? – утирая рот от слизи, спросил Родников. – Настоящая язва желудка? Но я её почти не чувствовал!

– Почти? – нахмурился я.

– Ну… Да, после еды всегда становилось дискомфортно. Часа через полтора-два. Но я думал, что это связано с моим неправильным режимом питания, – ответил он.

– Конечно связано! – кивнул я. – А то, что вас беспокоил дискомфорт через полтора-два часа – очень свойственно для язвы желудка. Если бы было более трёх часов до боли, то речь бы уже шла о язве двенадцатиперстной кишки.

Кстати, довольно часто встречал пациентов, которых беспокоил дискомфорт по ночам. Много раз люди жаловались, что им приходится вставать после двух-трёх часов сна и чем-то заедать неприятные ощущения в животе. Вот именно этот симптом чаще всего является признаком язвы двенадцатиперстной кишки. А для желудка свойственна боль ранняя. Пища в нём находится долго, поэтому и язва о себе даёт знать не сразу.

– Значит, и вправду я не зря пережил все эти мучения, – выдохнул Родников. – Вот только не уверен, что наши пациенты станут терпеть это безобразие. Процедура очень уж неприятная. Если мой совет уместен, я бы порекомендовал как-то упростить этот процесс.

Упрощать уже некуда. В двадцать первом веке никто так и не придумал более простого способа обследования желудка и кишечника. Эндоскопические методы в виде ФГДС через рот и колоноспокии через задний проход так и остались золотым стандартом.

Часто ко мне приходили пациенты, которые умоляли сделать им УЗИ брюшной полости – лишь бы ФГДС не делать. Но, к сожалению, УЗИ не может дать информацию о том, что происходит в полом органе – в желудке. УЗИ – очень информативное обследование, но оно больше подходит для паренхиматозных органов. То есть для тех, которые не имеют в себе полости. Которые являются плотными.

С помощью УЗИ проверяют поджелудочную железу, селезёнку, почки, печень и желчный пузырь. И на этом – всё. Желудок таким методом даже самый способный в мире УЗИ-диагност не проверит.

Можно, конечно, провести более лёгкую процедуру. Дать пациенту выпить контраст, а именно сульфат бария, а затем сделать ему снимок с помощью рентгена. Но… Это будет не так информативно.

Да, конечно, язву таким методом увидеть можно. Может быть, и онкологию даже получится увидеть. Но разве кого-то успокоит такой результат?

При таком обследовании врач может сказать, что патологические процессы не обнаружены.

Не обнаружены! Это лишь означает, что их не нашли. «Нет» и «не обнаружены» – это совершенно разные вещи. Так что я всегда всем советовал проводить эндоскопические обследования, не бояться их.

Уж лучше немного потерпеть дискомфорт, но знать наверняка, чем сделать что-то простое, а потом гадать. Причём при отказе от ФГДС потом гадает и врач, и пациент. Врач не может продолжать лечение, поскольку понимает, что все заболевания у его пациента так и не исключили. Да и пациент остаётся неспокойным.

На мой взгляд, проще пятнадцать минут бороться со рвотным рефлексом, чем потом месяцами или годами успокаивать свою нервную систему, пытаясь справиться с тревожностью.

– Как я и обещал, Эдуард Семёнович, мы укажем вас в статье, – пообещал коллеге я. – Как добровольца, благодаря которому удалось протестировать наш аппарат.

– Так у нас получилось? – с надеждой спросил Сеченов.

– Вы сами видели, Иван Михайлович, – кивнул я. – Да. Аппарат работает. И мне крупно повезло, что здесь оказался наш главный лекарь. Господин Кораблёв, у меня есть просьба.

– Ох… – вздохнул Иван Сергеевич. – Дайте отгадаю, опять Синицыну нужно давать отгул? Патент будете регистрировать.

– Хуже, – помотал головой я. – Отгул нужен мне и господину Сеченову. Это наше общее изобретение. Мы должны отлучиться в Саратов вдвоём.

Кораблёв замолчал, затем перевёл взгляд на Родникова и произнёс:

– Эдуард Семёнович, уж простите за прямоту. Но не могли бы вы поскорее вытереть все свои слюни и отлучиться на приём? Мне нужно поговорить с нашими экспериментаторами с глазу на глаз.

– Конечно, – кивнул Родников. – Не вопрос!

Эдуард покинул смотровую, Кораблёв проверил, не подслушивает ли нас кто-то посторонний, и лишь после этого продолжил:

– Скажу честно, господа, благодаря вам я озолотился.

– Что-что? – удивился я.

– На мой взгляд, неправильно скрывать от вас то, что происходит на самом деле, – признался Кораблёв. – За то, что у меня работают такие специалисты, как вы, мне доплачивают большие деньги. Орден очень доволен тем, что Хопёрск неожиданно начал продвигать лекарское дело ещё более активно, чем Санкт-Петербург. Именно поэтому я без лишних вопросов готов дать вам добро на поездку в Саратов. Даже готов лично принять пациентов, которые явятся к вам на приём.

– Так это же прекрасно! – обрадовался я. – По-моему, это – честная сделка. Орден и должен поддерживать нашу амбулаторию, раз в ней постоянно происходят новые открытия.

– Именно, – кивнул главный лекарь. – Вот только планку опускать уже нельзя. Недавно мне пришло письмо… Опять же, прошу, чтобы это осталось строго между нами. Орден попросил меня мотивировать вас и дальше. Если вы вдруг перестанете производить новые препараты и изобретения, мне тоже за это влетит.

– О-о-о, Иван Сергеевич, на этот счёт можете не беспокоиться, – улыбнулся я. – У нас на лекарское дело большие планы!

В итоге Кораблёв дал добро на отъезд, мы с Сеченовым отработали этот день, а на следующее утро собрали чертежи и направились к вокзалу. Это был последний день, когда я мог себе позволить отлучиться.

Завтра приедет представитель отца, чтобы забрать Сергея. Другого шанса посетить орден лекарей может и не представиться.

Однако зарегистрировать патент не было нашей единственной целью.

– Ты ведь уже догадался, почему я так срочно затребовал отъезд в Саратов? – спросил я Сеченова, когда мы сели в поезд.

– Конечно, Алексей, – с трудом сдерживая возбуждение, ответил он. – Ты хочешь посетить того мастера, который работает с электрическими кристаллами? Желаешь пообщаться с ним на тему создания своего… Э-КЭ-КЭ.

– Электрокардиографа, – уточнил я. – Да, ты прав. Поверь, если он знает, как справиться с этой задачей, нам нужно выкупить у него кристалл за любые деньги. Этот аппарат изменит жизнь всех людей в мире!

Ранее я хотел создать ЭКГ, в первую очередь для себя. Но теперь, с новой клятвой лекаря, мне уже не важно. Моё сердце вновь работает как надо.

Однако пациентам полноценная диагностика сердечных болезней в любом случае требуется. Кроме того, я начал задумываться о том, чтобы привлечь других магов и новые кристаллы для производства лекарских технологий.

Тот же аппарат УЗИ или рентген… С ними будет КРАЙНЕ непросто, если мы не найдём магическую замену сложным схемам. Всё-таки я – врач, а не медицинский технолог. Собрать рентген или компьютерный томограф из железа, резины и пары стёкол я уже точно не смогу.

Приехав в Саратов, мы сразу же передали эндоскоп и чертежи ордену, после чего покинули бюро регистрации интеллектуальной собственности лекарей на несколько часов и рванули к набережной Волги.

Там, по словам Сеченова, находилась лавка мужчины, который занимается электрическими кристаллами.

Вот только прибыв туда, мы поняли, что сильно опоздали. Здание, в котором работал местный «электрик», окружили саратовские городовые. Стёкла лавки разбили, а самого мастера вытащили из его обители.

И надели на него наручники.

– Плохи дела, Алексей, – прошептал Сеченов. – Боюсь, в это дело нам лезть точно не следует.

– Подожди, – помотал головой я. – Попробую выяснить, что здесь происходит. Если он нам не поможет, то не поможет никто. Мы можем потратить десятки лет на поиски такого же мастера.

Я подошёл к городовым и произнёс:

– Господа! А что здесь происходит? Я ехал к этому мастеру из другого города…

Полицейский нахмурился, осмотрел меня оценивающе, после чего заявил:

– А вы что, сообщник этого человека?

– Сообщник?

– Мы подозреваем господина Захарова в заговоре против императора, – ответил городовой. – А раз вы собрались с ним сотрудничать… У нас и к вам будет пара вопросов.

Глава 8

Сеченов опасливо взглянул на меня, видимо, осознав, что на этот раз мы с ним влипли в куда более сложную ситуацию. Мы ещё даже не познакомились с этим Захаровым, а уже попали под подозрение в заговоре против императора. Однако повода обвинять нас у них нет. Для начала нужно разобраться в ситуации.

Поначалу я подумал, что в конфронтацию с полицейскими вступит Сеченов. Ведь у него есть титул, а значит, и права совершенно другие. Но по его напряжённому молчанию я понял, что он никак разрешать эту ситуацию не станет.

Видимо, опасается, что засветив здесь свою фамилию, он может навредить репутации своей семьи. А если речь идёт о восстании, то подозревать в первую очередь будут именно дворян, а не простолюдинов вроде меня и того же Захарова.

Поэтому я решил взять ситуацию в свои руки.

– Уважаемые, мы не имеем ни малейшего понятия о том, что здесь происходит. Мы с Захаровым собрались встретиться впервые. И он вам это может подтвердить, – произнёс я, а затем перевёл взгляд на пойманного мастера.

Захаров был низкорослым коренастым мужчиной. Явно старше нас с Сеченовым лет на пять-шесть. Надеть на него наручники городовым было трудно, поскольку они едва сошлись на широких запястьях. Уже по рукам мастера я прекрасно вижу, как много ему приходилось ими трудиться. Точно такие же руки у нашего кузнеца Петровича.

– Я понятия не имею, кто они такие, – подтвердил Захаров. – Однако кроме всего прочего я не в курсе, почему меня оклеветали и обозвали предателем Родины! Может, вы всё-таки объясните, с какой стати моя мастерская разгромлена, а я закован в наручники⁈

– А ну, цыц! – рявкнул на него городовой. – Тебе слово не давали, – полицейский вновь перевёл взгляд на нас, а затем спросил: – Какое у вас дело к этому человеку?

Тут мне скрывать нечего. Вряд ли изобретение электрокардиографа можно считать началом заговора против Николая Первого.

– Мы с моим спутником – лекари-изобретатели. Для нового аппарата, который будет регистрировать нарушения сердечной деятельности, нам требуется человек, который разбирается в электрических кристаллах, – объяснил я.

– Допустим, – кивнул городовой. – Однако нас всё же смущает, что вы решили заключить сделку с человеком, который создавал оружие дистанционного нападения. Учитывая ситуацию, которая недавно случилась с императором… У нас нет иного выбора, кроме как забрать вас всех троих в участок и допросить.

– А что случилось с императором? – переспросил я.

– Вы что, газет не читаете? – хмыкнул городовой. – На нашего государя совершил покушение электромант. Поговаривают, что в его арсенале были кристаллы.

В последние недели мне было не до газет. Я потонул в производстве и лечении пациентов. Лишь один раз взглянул в свежий выпуск газеты, когда Владимир Павлов заявил о себе всему миру. После такой новости мне было уже не до продолжения чтения.

– Но государь наш живёт в Санкт-Петербурге, а я в Саратове тружусь безвылазно! – воскликнул Захаров. – Соседа моего спросите! Он не даст соврать, что я из своей мастерской не выхожу.

– Ваш сосед, к слову, нас и вызвал, – заявил городовой. – Он утверждает, что вы ударили молнией в его квартиру. И молния проникла через несколько стен. Скажете, что он лжёт?

– Грифон милостивый! – пожал плечами Захаров. – Ну да, я действительно экспериментировал с потенциалом электрических кристаллов. Но я понятия не имел, что они нанесли ему ущерб! Мог бы сразу ко мне обратиться. А он – сразу городовых вызывать! Тьфу ты, вошь проклятая…

– Алексей, нам нельзя в участок, – прошептал мне Сеченов. – Нас там задержат минимум на сутки.

– Я это и так понимаю. Погоди, сейчас разберусь, – ответил я.

Задерживаться на сутки я не имею права. Тогда мы с Сеченовым потеряем возможность зарегистрировать патент на эндоскоп, который прямо сейчас изучают в ордене лекарей. А если учесть, что уже через сутки, судя по словам Ярослава, приедут нанятые отцом люди, чтобы забрать моего двоюродного брата Сергея…

Похоже, придётся освободить от обвинений и нас с Сеченовым, и мастера Захарова. Я нутром чую, что он здесь ни при чём. Похоже, он просто кому-то мешал своими экспериментами, а городовые решили воспользоваться этим вызовом, чтобы подцепить очередного подозреваемого в государственной измене и получить за это премиальные.

Я решил действовать аккуратно. Воспользовался лекарской магией, чтобы подавить агрессию полицейских и предрасположить их к себе.

– Господа, уверяю вас, никто из нас троих к вам в участок не поедет, – заявил я.

– Ч-что, простите? – удивился полицейский. – Что вы о себе возомнили?

Мне ещё не удалось его продавить, однако он уже спорил с меньшим задором. Лекарская магия подействовала. И в этот момент Иван Сеченов понял, что я только что провернул. Я услышал, как завибрировало его колдовство. Видимо, он решил сделать то же самое, что и я.

Отлично! Так мы их живо переубедим. Но нужно пройтись по фактам.

– Дело в том, что мастер Захаров не мог совершить нападение на нашего государя, поскольку он всё это время работал в Саратове и никуда не выезжал. Это мы точно можем сказать, поскольку следили за его работой через знакомых, чтобы заключить задуманную нами сделку, – произнёс я. – А обвинять его в продаже кристаллов террористам, не имея на то никаких оснований… Вам не кажется, что это перебор?

– Полностью с вами согласен, господин! – крикнул мне Захаров. – Я буду писать жалобу. Унтер-офицер ещё мне заплатит за то, что вы разгромили мою мастерскую!

Я жестом попросил Захарова замолчать. Нечего провоцировать городовых после того, как мы с Сеченовым с таким трудом их успокоили.

– Вы изъясняетесь очень логично, – согласился городовой. – Но… Нам нужно его забрать.

Он уже начал путаться в своих аргументах. Сам не понимает, зачем ему это нужно. Вернее, понимает, но объяснить не может, поскольку причина для ареста именно та, о которой я подумал изначально.

Им просто нужно выполнить план, чтобы получить премию. А против такой мотивации у меня есть стопроцентный аргумент. Я попросил одного из полицейских отойти для разговора наедине.

– Позволите? – я просунул руку в свою сумку, затем достал оттуда кошель и отдал его полицейскому. – Двадцать пять рублей в качестве компенсации неудобств с мастером Захаровым. Пойдёт такой расклад?

Мой собеседник тут же поспешно спрятал переданный ему мешок в свой карман. Однако предварительно его взвесил, чтобы определить, не обманул ли я его с суммой.

Эти деньги я специально отложил для покупки кристаллов. Но если не заплатить городовым, то и кристаллов мы не получим.

– Устроит, – кивнул он. – Однако, если выяснится, что Захаров всё же поддерживает восставших, мы и вас найдём – учтите.

– Даю слово, что поговорю с мастером сегодня же и если пойму, что он предал императора, лично притащу его в ваш участок, – сказал я.

Городовой кивнул, после чего отдал приказ:

– Снимите наручники с Захарова. Очевидно, мы допустили ошибку.

Конечно, он согласился только потому, что мы надавили на него магией. Иначе договориться было бы гораздо сложней.

– Разумеется, вы её допустили, – тихо проворчал мастер, потирая освобождённые запястья.

Я вновь показал ему указательный палец, принудив к молчанию. Как только полицейские, пару раз оглянувшись, покинули улицу, я повернулся к Захарову и произнёс:

– Предлагаю продолжить разговор там, где нас никто не услышит. Пригласите нас в свою лавку?

– Было бы куда приглашать! – вздохнул он. – Всё размолотили, ублюдки! На этот раз даже хуже, чем в прошлый…

– А у вас уже был подобный инцидент с городовыми? – поинтересовался я.

– Вот об этом точно стоит поговорить внутри. Пройдёмте, господа, – сдержанно поклонился он. – Похоже, я ваш должник.

Мастер провёл нас в свою лавку. Мы с Сеченовым аккуратно переступили через осколки разбитых окон, затем прошли через длинный коридор в комнату, которая была полностью изолирована от внешнего мира. Там Захаров зажёг небольшую магическую лампу, затем запер дверь, услужливо указал нам на мягкие кресла, и лишь когда мы с Сеченовым уселись – сам приземлился на жёсткий табурет и произнёс:

– Честно говоря, затрудняюсь даже предположить, чем заслужил такую помощь от двух незнакомцев. Но, как мне кажется, для начала нам стоит представиться друг другу, прежде чем мы продолжим разговор. Максим Владимирович Захаров. К вашим услугам.

– Меня зовут Алексей Александрович Мечников, – представился я. – А это мой коллега Иван Михайлович Сеченов. Формальности соблюдены, теперь перейдём к делу, мастер Захаров. Как вы поняли, я городовому не солгал. Поэтому скажите прямо: вы имеете отношение к восстанию против Николая Первого? Сразу оговорюсь, лгать мне не стоит. Я прекрасно вижу, когда люди лгут.

– Более того, у нас с господином Мечниковым достаточно сильная магия, чтобы задержать вас или даже убить, – пригрозил ему Сеченов.

– Господа, успокойтесь, – вздохнул Максим. – Это – полный бред. Вы уже сами должны были понять, что меня арестовали из-за клеветы. Из-за самого обычного доноса. Скажу прямо – мне плевать на Николая Первого. Кто бы ни сидел на месте нашего правителя, меня это совершенно не касается. У меня нет титула. Мой отец был сапожником, а мать кухаркой. Просто так уж вышло, что у меня пробудилась способность слышать пение кристаллов.

Не лжёт. Точно не лжёт. Можно расслабиться. Первое впечатление меня не обмануло.

– Пение кристаллов? – удивлённо спросил Сеченов.

– Да, – кивнул Захаров. – Я слышу, как они реагируют на внешний мир. Понимаю, как течёт в них магия. Хотя сам при этом колдовством не владею.

– Мастер Захаров, мы к вам прибыли не просто так. Как вы уже поняли, нам нужно, чтобы вы настроили для нас партию электрических кристаллов, – произнёс я. – Разумеется, бесплатно.

– Бесплатно⁈ – вскинул брови он.

– Я отдал за вас двадцать пять рублей, – объяснил я. – И при этом сильно рисковал нашей с господином Сеченовым репутацией. Поэтому вариантов у вас нет. Если есть возможность помочь нам с настройкой кристалла – помогите бесплатно. В противном случае я дойду до полицейского участка и скажу, что ошибся на ваш счёт.

– Ладно-ладно! – замахал руками Захаров. – Не проблема. Я с радостью вам помогу. Но мне нужно понимать, что конкретно от меня требуется. Я умею настраивать электрические кристаллы очень тонко. Но только электрические. Другую магию я не чувствую. Кстати! Вот, сами посмотрите…

Он щёлкнул пальцами. В комнате включился свет. Сеченов почти не удивился, поскольку решил, что всё дело в обычной привязке магии к звуковому сигналу.

Однако я был поражён до глубины души.

Потому что я увидел провода. Они шли по потолку к металлическому корпусу, окружавшему световой кристалл. Готов поклясться, что прямо сейчас передо мной самая обыкновенная люстра. Магическая, но всё же люстра. И подпитывается она электричеством.