Текст книги "Мечников. Избранник бога (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Игорь Алмазов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Прошло чуть больше одной недели, и Сеченов приходит с «замечательной» новостью о том, что Владимир Харитонович Павлов сделал ещё один шаг.

– Новый препарат? – поинтересовался я.

– И не только, – помотал головой Иван. – Он запатентовал какую-то сложную схему лечения, которая помогает от язвенной болезни! Создал несколько порошков, восстанавливающих структуру желудка. Якобы они подойдут людям, у которых нет возможности или желания обращаться к лекарям.

Так… Кажется, я понимаю, какие препараты создал Павлов на этот раз. Если речь идёт о язвенной болезни желудка, значит, наш конкурент разработал ингибитор протонной помпы, антацид и гастропротектор.

Это – основные лекарственные средства, которые использовались в моём мире для ускорения заживления язвы. Либо же для её предупреждения. Другими словами, они назначались людям с предрасположенностью к этому заболеванию, чтобы язва не успела развиться.

Ингибиторы протонной помпы подавляли выделение соляной кислоты в желудке, антацид выступал в роли гасителя и нейтрализовал уже образовавшийся избыток кислоты, а гастропротектор покрывал весь желудок тонкой защитной оболочкой и защищал слизистую от грубого воздействия химически агрессивной жидкости.

И как только Сеченов сказал мне об этом, я понял, чего нам не хватает. Что нужно создать, чтобы сделать небольшую подсечку Павлову.

И так уж совпало, что в этот момент открылась дверь, и в мой кабинет ввалился один пациент, который с ходу подкинул ещё одну подсказку, которую, правда, понял только я. До Сеченова пока что ещё не дошло.

– Алексей Александрович, пожалуйста, примите меня поскорее, – попросил мужчина, держась за живот. – Я понимаю, что вам нужно поговорить с коллегой, но у меня сил уже нет это терпеть. Я ведь не знаю, что у меня там в животе.

Вот именно. Он не знает, ЧТО там. В этом и заключается главная проблема, без решения которой препараты Павлова не будут иметь никакого смысла.

– Иван Михайлович, – обратился к Сеченову я. – Встретимся после окончания приёма. У меня есть, что вам предложить, – я перевёл взгляд на пациента. – А вы ложитесь на кушетку, я сейчас же вас осмотрю.

Оказалось, что у больного самый обыкновенный панкреатит. После череды вопросов я выяснил, что недавно мужчина злоупотребил одновременно и жирной пищей, и алкоголем. Вскоре появились опоясывающие боли под рёбрами. И он был вынужден срочно обратиться к лекарю.

Купировать приступ острого панкреатита было нетрудно. Я расширил протоки, через которые в кишечник поступают ферменты из поджелудочной железы, затем снял воспаление и ускорил кровоток.

– Вам станет лучше уже через пару часов, – уверил его я. – Однако строго рекомендую в ближайшие несколько дней питаться скромнее. А ещё лучше один-два дня и вовсе поголодать. Потом употреблять только каши, нежирные супы, овощи и фрукты. На мясо не налегать. А уж на алкоголь тем более.

– А если снова начнёт болеть? – спросил он.

– Не должно. Я сделал всё, чтобы приступы больше не возобновлялись. По крайней мере до тех пор, пока вы вновь не перегрузите свою поджелудочную. Однако если лёгкий дискомфорт под рёбрами будет сохраняться ещё некоторое время, положите на живот что-нибудь холодное. И постарайтесь в ближайшие три дня ничем себя не напрягать. Больше лежать, больше отдыхать. Никакой тяжёлой работы, это понятно?

– Да, конечно, Алексей Александрович, спасибо вам большое! – обрадовался мужчина.

Классическая триада советов при панкреатите. Голод, холод и покой. Голод вообще порой выступает в роли очень хорошего «лекаря». Разумеется, правильное питание – это один из лучших способов укрепить организм. Однако иногда полезно и поголодать пару дней. Тогда пищеварительная система сможет перезагрузиться. Отдохнуть от постоянного поступления пищи и восстановить свою работоспособность.

В период короткого голода в поджелудочной железе и печени происходит активное восстановление клеток. Единственное важное условие – голод не должен длиться больше двух, максимум трёх дней, и всё это время человек обязан употреблять большие объёмы воды. Литра два-три – не меньше. В противном случае скопившиеся в кишечнике токсины начнут пагубно действовать на головной мозг и организм в целом.

А их нужно банально вымывать.

Пациент с панкреатитом ушёл, после него прошли ещё несколько. И как только приём подошёл к концу, я выделил несколько минут, чтобы подумать о той идее, которая посетила меня в разговоре с Сеченовым.

Есть ряд изобретений, которых не хватает этому миру для диагностики различных заболеваний. Аппарат ЭКГ входит в их число, но есть и ещё кое-что. То, что позволит сначала диагностировать болезнь, которую решил лечить Павлов.

– Ну что, Иван? – войдя в кабинет Сеченова, спросил я. – Пора обсудить то, что мы…

Я осёкся. В кабинете Сеченова стоял Илья Синицын. Он стоял перед Иваном и гордо размахивал каким-то листом бумаги.

– Илья? А ты что тут делаешь? – удивился я. – Ты ведь должен быть в Саратове!

– Я уже вернулся, – улыбнулся Синицын. – Дело сделано, Алексей. Два патента – в наших руках. И пенициллин, и сульфаниламид приняты. Остаётся только запустить массовое производство. Через пару дней выйдет статья, и вся империя узнает о том, чего мы достигли.

Я заметил, как поник Сеченов. И до меня дошло, что здесь делает Синицын. Только сейчас я заметил гербовую печать ордена лекарей на том листе бумаги, которым он размахивал перед Иваном.

Решил показать ему, что мы победили. Понасмехаться захотел.

Я с трудом сдержал поток эмоций, которые обрушились на меня в этот момент, однако решил не затевать ссору прямо в кабинете Сеченова.

– Илья Андреевич, – сухо сказал я, – выйдем на пару минут? Поговорить нужно.

– Да, без проблем, – улыбнулся он, не заподозрив, о чём конкретно я решил с ним побеседовать.

Я вывел его на улицу. Мне хотелось немного остудить голову, чтобы не наделать глупостей. А то появилось желание хорошенько вжарить по Синицыну обратным витком. Или хотя бы кулаком. То, что он пытался сделать, попросту непозволительно.

Как только мы обошли амбулаторию и остановились в слепой зоне, где нас никто не мог увидеть и подслушать, я произнёс:

– Какого чёрта ты творишь?

– А что не так? – удивился Синицын. – Я зарегистрировал патент, приехал из Саратова и сразу…

– И сразу же пошёл к Сеченову. Не ко мне, – перебил его я. – Что? Раздавить его решил? Всё, Илья, мы уже победили. Он и сам это поймёт без твоих нападок. В чём проблема? Тебе настолько хочется отомстить ему за тот случай, когда он отработал на тебе обратный виток? Не забывай, что ты первым попытался его атаковать. Причём в тот момент только у тебя в руках было холодное оружие.

Синицын покраснел. Мне явно удалось пристыдить его, однако он решил ещё немного поупираться.

– Мне просто не нравится, что ты принял решение с ним объединиться! – заявил он. – Он мне неприятен. И я опасаюсь, что Сеченов может нас предать!

– Поверь, я пойму, способен он на предательство или нет до того, как он даже подумает о том, чтобы предпринять такую попытку, – уверил Синицына я. – А уж если у него и хватит смелости вытворить нечто подобное, я найду способ с ним разобраться. Сразу же. Так что предупреждаю тебя в последний раз, Илья. Прекрати вытворять такое, не обговаривая свои действия со мной.

– Понять не могу, ты ему больше, чем мне доверяешь? – обиделся Синицын.

Проклятье, вот ведь упёрся! В целом Синицын уже несколько раз нарушал правила поведения в нашей небольшой организации. Будь он рядовым сотрудником, я бы попросил его покинуть наши ряды.

Но он действительно многое сделал и продолжает делать для нашей общей цели. Кроме того, мне не хотелось бы портить с ним дружеские отношения. Но и своевольничать я ему позволить тоже не могу.

– Нет, Илья, тебе я доверяю гораздо больше, – сказал я. – Мы с тобой уже не раз убеждались, что можем доверить друг другу свои жизни. Именно поэтому я не хочу, чтобы наши взаимоотношения разрушились из-за простого недоверия к нашему новому соратнику.

Мои слова окончательно дошли до Синицына. Он понуро опустил голову и, тяжело вздохнув, произнёс:

– Ладно, Алексей, ты прав. Надо уже простить ему наконец ту маленькую перепалку, когда он одолел меня одним взмахом руки.

– Вот-вот, и я о том же, – улыбнулся я. – А ещё посмотри на только что произошедшую ситуацию с другой стороны. Ты не доверяешь Сеченову? Да. Он может предать нас? Да, может быть. Но чем больше ты на него нападаешь, тем выше вероятность, что он когда-нибудь это сделает.

Окончательно закрепив в Синицыне эти мысли, я направился в кабинет Сеченова, который всё это время сидел и молча сверлил взглядом стену.

Иван даже не сразу опомнился, когда я зашёл.

– Всё в порядке, Иван? – поинтересовался я.

– Ну ты и… дал жару, Алексей, – вздохнул он. – Вот теперь у меня точно нет никаких активных проектов. Всю мою лабораторию для подготовки пенициллина можно сжигать. Я подозревал, что ты тоже готовишь антибиотик. Но и подумать не мог, что у тебя в планах целых два!

– Теперь это уже не важно, – сказал я. – Наша с тобой маленькая война подошла к концу. Теперь мы союзники. И да, сжигать пенициллы не нужно. Я выкуплю у тебя их. Пригодятся на заводе. Согласен на такой расклад?

– Да, так будет более рационально, – кивнул он.

Сеченова обуревала смесь двух эмоций. С одной стороны, он был разочарован, расстроен из-за своего поражения. Но в то же время я видел толику восхищения в его глазах. Ему уже не терпелось приступить к совместной работе со мной. Всё, как я и планировал.

Сначала предложил ему сотрудничество, затем закрепил свой авторитет патентом двух антибиотиков и тем самым только увеличил его желание работать со мной.

– А теперь перейдём к делу, – поставив стул напротив Сеченова, произнёс я. – У меня есть идея, как выделиться на фоне Павлова. Да, он создал великолепную связку препаратов. Она поможет огромному количеству людей. Но! Догадываешься, в чём кроется это «но?»

Сеченов задумался и уже через минуту выдал свой вариант.

– Нельзя сказать наверняка, когда у человека развивается язвенная болезнь. Её можно спутать с гастритом, панкреатитом и рядом других острых заболеваний желудочно-кишечного тракта, – заключил он.

– Именно, Иван! – воскликнул я. – Язвенную болезнь чаще всего выставляют уже после вскрытия. Такому пациенту лекарства вряд ли помогут, верно? А вот если бы мы могли гарантированно определять наличие этого заболевания у живого человека. Уметь отличать его от других болезней… Представляешь, чем бы стало такое открытие?

– Оно будет куда более фундаментальным, чем сами лекарства от язвенной болезни, – восторженно улыбнулся Сеченов. – Так что у тебя за идея, Алексей?

Я выдержал короткую паузу, чтобы раззадорить интерес Сеченова, а затем произнёс:

– Эндоскоп!

– Эндо… скоп? – не понял Иван.

Почему-то в этом мире и его до сих пор не создали. А между тем, это невероятно полезный инструмент. Именно с помощью него можно осматривать пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку. В будущем эта процедура будет называться фиброгастродуоденоскопией или просто ФГДС.

Этот аппарат должен был создать ещё в 1806-ом году Филипп Боццини. Правда, его руками изобретён световод – предшественник эндоскопа. Мы же с Сеченовым постараемся создать более совершенный инструмент.

– Смотри, Иван, эндоскоп – это тонкая трубка, которая заводится человеку в горло, а затем проходит в пищевод и желудок. С помощью неё можно осмотреть органы ещё при жизни человека и выставить окончательный диагноз, не гадая при этом. Понимаешь?

– Слушай… Это, конечно, хорошая идея, но согласится ли человек проглотить такое? Уверен, пациентов будет сильно тошнить, – догадался он.

– Верно подмечено. Процедура будет не из приятных, однако есть несколько способов, как облегчить страдания больного во время этой манипуляции, – ответил я. – Используем запатентованный мной анестетик. Им можно обработать глотку, чтобы отключить рвотный рефлекс. В самом крайнем случае, если человек ни в какую не может проглотить эту трубку, его можно вводить в лекарственный сон. Другими словами, за этим изобретением – будущее!

– Заинтриговал, – кивнул Сеченов. – Я в деле, Алексей. Когда будем начинать?

– Я сегодня же закуплю все необходимые детали и можем приступать этим вечером, – ответил я. – За детали рассчитаешься потом. Пополам поделим итоговую сумму. Просто пока что сложно сказать, получится ли у нас создать его с первого раза. У него довольно хитрая структура. Нас ждёт очень тонкая работа.

Однако, если учесть, что мы оба дали клятву лекаря, то нам будем гораздо проще сделать это вдвоём. Я точно помню, что лекарская магия направляла меня каждый раз, когда я сомневался в структуре инструмента. Рука чуть ли не сама по себе готовила чертежи и схемы моих проектов.

Подозреваю, что в этом деле мне помогала Гигея. А если мы приступим к работе вместе с Сеченовым, значит, у нас будет двойная божественная поддержка. А учитывая тот факт, что Гигея и Подалирий по какой-то причине недолюбливают Махаона, у них тоже будет больше мотивации помочь своим избранникам обогнать Владимира Павлова.

– Вот только это ещё не всё, Иван, – произнёс я. – Одним аппаратом мы не ограничимся. У нас с тобой уже есть целый набор запатентованных препаратов, которые способствуют лечению сердечно-сосудистой системы. Но до сих пор не существует аппарата, который сможет выявлять и регистрировать болезни сердца.

– И что ты предлагаешь? – удивился он. – Будем проводить трубку в сердце через артерию?

О! Мыслит он не в том направлении, но при этом описывает вполне реальную концепцию другого изобретения. Некоторые сердечно-сосудистые операции таким методом и проводятся. Посредством введения тонкого устройства через сосуд. Это придумают в далёком будущем на замену операции на открытом сердце. Хотя здесь пока что не изобрели ни того, ни другого.

– Нет, Иван. Нам нужно создать электрокардиограф, – сказал я. – Аппарат, который будет считывать электрические импульсы в сердце. Поверь мне на слово, я изучал этот вопрос. Электрическая активность сердца может рассказать о многом. Об аритмиях, ишемиях, инфарктах и многих других отклонениях в работе сердечной мышцы.

– Погоди, ты сказал «электро?» Получается, для его работы нам потребуется магический кристалл? – уточнил он.

Хорошая мысль. Полноценный ЭКГ-аппарат я создать точно не смогу. В электронике я не так сведущ, как в медицине и смежных с ней науках. Электрические схемы создать будет слишком сложно, и я вряд ли найду хотя бы одного человека, который сможет помочь мне в этом деле.

А вот электрический кристалл – это вопрос другой. Если существует такие артефакты, которые поддаются тонкой настройке… Что ж, тогда шанс создать ЭКГ действительно есть.

– Да, Иван, но понадобится по-настоящему хороший электрический кристалл, – сказал я. – И нам пригодится человек, который сможет откорректировать его работу так, как я попрошу. Нет на примете таких знакомых?

– Знакомых нет, – помотал головой Сеченов. – Однако, когда я жил в Саратове, неподалёку от моей съёмной квартиры располагалась одна любопытная лавка. Как я понял, в ней работает мастер, который как раз и занимается электрическими кристаллами. Уж не знаю, что он там делает, но из его окон струится свет и днём, и ночью. Это – единственный, кого я мог бы предложить как потенциального помощника.

М-да, негусто. Но попробовать всё же стоит. Иного выбора у меня пока что нет. Ещё бы разобраться с обратным витком…

Хм, может, стоит спросить Сеченова о том, не страдает ли он сам от отдачи? Хотя это стоит делать только в крайнем случае. Не думаю, что это хорошая идея – показывать свои слабые места человеку, который ещё вчера был моим конкурентом.

Попробую разобраться в этом вопросе без посторонней помощи.

После окончания приёма Сеченов направился домой, а мы с Синицыным пошли закупаться материалами. Он решил пройтись со мной, поскольку хотел обсудить вопрос закупки магических кристаллов.

– Всё, Алексей, патент у нас есть. А это значит… – Илья тяжело вздохнул. – Как бы мне не хотелось отложить это дело на потом, но лучше всё же не медлить. Придётся посетить моего отца. Когда ты будешь готов поехать в Аткарск?

– Да хоть завтра! Тем более завтра у нас суббота. И мы оба уже отдежурили свою норму в этом месяце, – ответил я.

– Завтра⁈ – вздрогнул Илья. – Чёрт подери, не думал я, что этот момент настанет так быстро…

– Да ладно тебе, не думаю, что у вас с отцом настолько плохие отношения. Он ведь тебя даже из рода не изгнал, в отличие от моего, – отметил я. – Что самое худшее может случиться, если он не захочет с тобой говорить?

– Худшее? – усмехнулся Синицын. – Магией меня забьёт до полусмерти. Изгнание для него – не выход. А вот телесное наказание – это запросто.

– Что ж, похоже, я недооценил остроту вашего взаимного непонимания, – вскинул брови я. – Так или иначе, если я поеду с тобой, он вряд ли попытается выкинуть нечто подобное. Уж чужому человеку без веской на то причины он не станет вредить.

– Я бы на твоём месте не был так уверен, – ответил Илья.

Я закупил несколько резиновых трубок, а также других материалов для формирования корпуса эндоскопа. Затем на всякий случай попросил кузнеца сделать ещё несколько линз. На этот раз миниатюрных. Он уже делал мне такие линзы в прошлый раз, поскольку создание эндоскопа входило в мои планы, но руки так и не добрались до этого дела, поскольку я потонул в разборках с заводом и производстве антибиотиков.

Вернувшись домой, я покормил Токса свежим сырым мясом, а остальное оставил Доброхоту. Домовой в последнее время часто готовил и для себя, и для меня. Правда, питаться ему самому было незачем. Как я понял, он делал это исключительно ради удовольствия.

Следующие несколько часов мы с Сеченовым торчали в нашем сарайчике между территориями особняков, где и занимались сборкой будущего аппарата, который создаст прорыв в сфере гастроэнтерологии.

Если у нас получится, можно будет сделать и другие виды эндоскопов. Бронхоскоп для осмотра бронхов, колоноскоп для исследования толстого кишечника и другие. Хотя про колоноскоп ещё точно рано говорить. Люди глотать-то поначалу будут с трудом, а уж факт засовывания трубки в задний проход и вовсе всех отпугнёт.

Перед созданием колоноскопа нужно будет написать пару статей о необходимости проведения такой диагностики. Пока что о заболеваниях толстой кишки никому ничего не известно. Значит, придётся описать колиты и онкологические заболевания, которые без эндоскопического обследования выявить попросту невозможно.

– Ух и кропотливая же работа, – утирая пот со лба, бурчал Сеченов. – Мне твой микроскоп-то показался чем-то невероятным. А уж сколько сюда линз придётся вставить… Уму непостижимо!

– Продолжай, у тебя неплохо получается, – ответил я, попутно собирая корпус и рабочий механизм аппарата.

Сеченов же работал над резиновой трубкой. А с ней было очень много сложностей. Нужно аккуратно проделать несколько каналов, каждый из которых будет выполнять свою функцию. Один подавать воду, другой её отсасывать, третий светить, а четвёртый – станет нашим глазом.

Если первые два канала основаны на разнице в давлении, то со следующими возникает проблема. Для освещения придётся встроить магический кристалл в корпус аппарата, а для создания оптического канала придётся очень долго возиться с линзами, закрепляя их в полости трубки.

Мы провозились почти до полуночи, но всё же закончили начатое. Пришлось, правда, достать кристалл из моей магической лампы, но оно того стоило. При первой же пробе мы обнаружили, что трубка проводит свет, а оптическая система с лёгкостью передаёт изображение на объектив.

– Поверить не могу, что у нас получилось… – удивился Сеченов. – И что теперь? Надо ведь ещё чертежи сделать, верно?

– Верно. А ещё, по-хорошему, нам нужен доброволец, на котором мы испытаем эндоскоп. Не хочу регистрировать патент, пока мы не убедимся, что весь механизм работает как надо.

– Господа! – услышал я голос своего дяди. Олег заглянул в сарай и жестом подозвал меня к себе. – Простите, что отвлекаю. Но мне нужно с тобой поговорить, Алексей. Срочно.

– Сейчас подойду, – кивнул я, а затем сказал Ивану дальнейший план действий:

– Готовь чертёж рабочей трубки, а я опишу корпус и оптическую систему. Предоставим ордену схему на двух листах.

Иван кивнул и направился к себе домой заканчивать начатую нами работу. Я же последовал за дядей в прихожую нашего особняка. Олег выглядел встревоженным. Даже деревянный протез, который я не так давно прицепил к его ноге, не сдерживал его рвения нервно бегать туда-сюда по дому. Он волновался, не знал, какие подобрать слова, чтобы описать свою проблему.

– Дядь, что опять стряслось? – спросил я.

– Стряслось письмо твоего отца, – стиснул зубы он. – Ты даже не представляешь, что он выдумал. У него появились планы на моего Серёжу. И они меня совершенно не устраивают!