Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 12 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Алексей Аржанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Хиджиката Хару повёл меня за собой к палате, где находился пациент, которого я должен был осмотреть.

– В каком это смысле? – спросил генетика я. – Как так вышло, что вы сами не знаете, почему теряете пациента?

– Сегодня я его сам не осматривал, – спешно сказал Хиджиката. – Это мне передали мои подчинённые. Говорят, что мальчик перестал говорить и потерял сознание. Кашлял кровью, а затем отключился! А это не вписывается в клиническую картину.

Стоп. Слишком много нюансов, о которых я не знал заранее. Теперь у меня к Хиджикате Хару даже больше вопросов, чем к моему будущему пациенту.

– Вы сказали «мальчик»? – уточнил я. – Сколько ему лет?

– Гидзуното Нэкито, – ответил он. – Восемь лет.

– Восемь лет⁈ – воскликнул я. – Почему вы сразу не сказали, сколько лет нашему общему пациенту? Вы ведь прекрасно понимаете, что я не имею права лечить детей!

В теории я могу это делать. Вернее, знаю, как лечить детей. Но с точки зрения законов и образования, которое у меня имеется, я могу заниматься только взрослыми людьми, которым уже исполнилось восемнадцать лет. Между педиатрами и другими врачами имеется строгое разделение.

За такое меня и осудить могут, если вдруг что-то пойдёт не так. Да в теории и при хорошем исходе меня имеют право осудить! Ребёнка лечат только те врачи, которые специализируются на детских болезнях.

– Кацураги-сан, каюсь, умолчал об этом, – признался Хиджиката Хару. – Но ведь вы выступите в роли обычного консультанта! Просто скажете мне своё мнение, а я уже передам указания своим генетикам, у которых есть педиатрическое образование. Вы ничем не рискуете.

Не факт. Если те же генетики вдруг поймут, что допустили ошибку, они могут свалить это на меня. Да, в каком-то смысле это – обычная паранойя. Ведь я работаю через главного врача этой клиники. Но учитывать такой риск всё же стоит. Нельзя запороть свою профессиональную деятельность на такой глупости.

Но и оставлять ребёнка в беде я себе позволить не могу. Ситуация не такая уж и простая, какой может показаться не первый взгляд. Именно поэтому нужно сразу кое-что прояснить.

– Хиджиката-сан, я готов попробовать помочь мальчику, – сказал я. – Но вы должны гарантировать, что моё имя не будет числиться в протоколах. Я здесь – просто мимо проходящий человек. Любой мой совет будет на вашей совести. Каким бы он ни оказался – хорошим или плохим.

– Даю слово, что так оно и будет. Только прошу вас, Кацураги-сан, помогите, – попросил Хиджиката Хару. – Мы уже несколько недель не можем понять, что происходит с ребёнком.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда пойдёмте скорее в палату. Я должен его осмотреть.

Оказавшись в палате, я обнаружил, что изо рта мальчика, лежащего на кушетке, струится кровь. Сестринский персонал пытается её остановить, но никто даже не пытается обнаружить причину кровотечения.

Кашляет кровью? Вот уж вряд ли! Такого мощного кровотечения из дыхательных путей просто быть не может. Похоже, здесь что-то более серьёзное. Но при этом – куда более простое.

– А где врачи⁈ – воскликнул я, осознав, что в палате кроме меня и Хиджикаты Хару больше нет ни одного специалиста.

– Ушли к другим пациентам, – сказал Хиджиката. – У нас сегодня сущий кошмар. Многим больным резко стало хуже.

Вот оно что… Видимо, дали медсёстрам указание – остановить кровь. Но при этом сами не поняли, откуда она идёт. Только до меня уже дошла причина этого кровотечения.

Я активировал «анализ», чтобы подтвердить свои догадки и сразу же нашёл повреждение в ротовой полости мальчика. Причём довольно сильное.

Язык отсечён почти наполовину. Ребёнок практически его откусил. А язык – это довольно сложный орган. Он почти целиком состоит из мышечной ткани, которая требует обильного притока крови. Но и на этом его функции не заканчиваются.

Так как на языке находится огромное количество вкусовых рецепторов, он требует, чтобы мельчайшие сосуды питали слизистую и нервные окончания, которых на поверхности языка очень много.

Другими словами, травма языка обычно сопровождается массивным кровотечением.

Опять же… Кашель кровью⁈ Да они спятили, что ли? Это – не кровохарканье в привычном смысле этого слова. Кровь идёт не из лёгких, а из самой ротовой полости.

Я прекрасно понимаю, почему пациенты путают эти понятия. Мне часто приходилось встречаться с больными, которые кашляли, а затем сплёвывали вместе с мокротой кровь. Думали, что у них туберкулёз или рак лёгкого.

Но в итоге оказывалось, что у этих людей обыкновенный хронический бронхит в сочетании с гингивитом – воспалительным процессом в дёснах. То есть, мокрота выходила из лёгких, а кровь присоединялась уже в ротовой полости.

Тут, похоже, решили то же самое. Вот только для меня эта ситуация абсурдна. Врачи, разрываясь между экстренными пациентами, явно допустили ошибку по невнимательности.

Давление у Гиздуното Нэкито упало. Скорее всего, это связано с потерей крови. Оно и понятно! По здоровым сонным артериям кровь поступает в голову, но большая её часть выходит наружу из-за травмы языка. Поэтому головной мозг перестаёт питаться. Это в итоге и привело к потере сознания.

Вот только я не могу понять, почему мальчик вообще нанёс себе эту травму? Он ведь практически откусил себе язык! Обычно такое случается при ударах по челюсти, когда язык оказывается между верхним и нижним рядом зубов.

Но в отделении клиники генетических болезней такое вряд ли могло произойти. Если, конечно, у него нет психиатрических отклонений.

Прежде, чем задавать вопросы, я первым делом принялся восстанавливать целостность его языка. Оставил лишь небольшую царапину, чтобы объяснить Хиджикате Хару, откуда взялось кровотечение. Если залечу язык полностью, тогда главный врач и его генетики продолжат искать источник кровотечения там, где его нет.

А уж царапину организм сам залечит. Язык обладает мощной способностью к регенерации. Но только в том случае, если пациент не перерубил язык почти наполовину!

– Кацураги-сан, что думаете? – нарушил мою концентрацию Хиджиката Хару.

– Смотрите, – сказал я, указав на язык мальчика. – Он его прикусил. Видимо, на короткое время открылось кровотечение, из-за которого парень и потерял сознание.

– И вправду… – протянул Хиджиката, осматривая ротовую полость Гидзуното Нэкито. – Чёрт! И как они умудрились это пропустить⁈ – главный врач перевёл взгляд на медсестёр. – А вы куда смотрели?

– Простите, Хиджиката-сан, – принялись кланяться девушки. – Мы делали всё то, что нам сказал Арукава-сан.

– Голову оторву Арукаве-сану, – спокойно, но при этом не менее гневно, произнёс Хиджиката Хару. – Кацураги-сан, что дальше?

Дальше-то я уже всё сделал. Давление стабилизировал, кровоток усилил. Мальчик сейчас спит. Остаётся только разобраться, из-за чего меня сюда изначально вызвали. Вряд ли он поступил в клинику генетических болезней банально из-за постоянных прикусываний языка.

– А дальше мне нужно понять, зачем вы вызвали меня изначально, – сказал я. – Критическую ситуацию мы уже миновали. Остаётся только понять, что конкретно не так с этих ребёнком.

– Понимаете, изначально я вообще не собирался брать его в свою клинику, – начал объяснять Хиджиката Хару. – Его болезнь показалась мне чем-то воистину фантастическим. Однако его родители сказали, что почти все по материнской линии мальчика страдали этим недугом. Его мать, дед, бабушка, дядя и тётя. Это однозначно намекает на то, что проблема именно в генетике. Но мне и всей мировой генетике в целом никогда не приходилось сталкиваться с такими жалобами.

Любопытно. Особенно, если учесть многочисленные травмы, которые я успел обнаружить с помощью «анализа». Шрамы от порезов, ожогов. Сросшиеся переломы костей, которые случились два-три года назад. Такое впечатление, что Гидзуното Нэкито пытали. Но я сомневаюсь, что в данном случае речь идёт о домашнем насилии. В противном случае он бы сейчас был не в клинике генетических болезней.

– Так какие были жалобы? – поинтересовался я.

– Мальчик без труда может подвергать себя боли, как и его мать, – заявил Хиджиката Хару. – Мать Нэкито наблюдали в нескольких психиатрических больницах, поскольку подозревали, что она пытается покончить с собой. Или… Занимается этой «модной» в наше время ерундой. «Селф-хармом».

Ох… Никогда не понимал, почему люди это делают, хотя часто слышал объяснения психиатров на тему этого явления. Почему-то некоторые сами наносят себе увечья. Однако у них нет цели свести счёты с жизнью. Такие люди просто делают надрезы на коже или практикуют другие способы причинения самому себе боли.

Вопрос – зачем?

Специалисты говорят, что это может быть связано с рядом психических нарушений. К примеру, человек таким образом наказывает себя, поскольку чувствует сильную вину. Или же наоборот! Доставляет себе удовольствие таким образом, поскольку организм в ответ на боль выбрасывает в кровь гормоны и нейромедиаторы, которые сглаживают дискомфорт и доставляют чувство удовольствия.

Но подобным обычно занимаются подростки или молодые люди. Но маленький мальчик? Нет… Здесь причина явно в другом. И Хиджиката прав, упомянув, что у всех членов семьи по материнской линии была такая проблема. Здесь дело не в «селф-харме».

Тем более шрамы и свежие раны находятся в тех местах, где обычно такие люди себе урон не наносят. Более того, даже если предположить, что мальчика мучают его же родители, я с уверенностью могу сказать, что садисты бьют не в эти места.

Его тело выглядит так, будто он получил все эти увечья случайно.

Так каков же ответ на вопрос?

А ответ очевиден.

– Гидзуното Нэкито не чувствует боли, – сказал я.

– Это мы уже поняли, Кацураги-сан, – кивнул Хиджиката Хару. – Его осматривал невролог. На неврологическую иглу мальчик никак не реагирует. Но… Разумеется, дальше невролог зайти не мог. Мы не знаем, что происходит с парнем, когда он получает более тяжёлые повреждения.

– Знаете, – не согласился я. – И прямое доказательство – его язык. Посмотрите сами. Мальчик его прикусил, ничего не почувствовал и потерял сознание из-за кровотечения. Вот и вся проблема. В его семье все страдают от генетически детерминированной анальгии.

– Анальгии? – нахмурился Хиджиката Хару. – Вы уж простите за недоверие, Кацураги-сан, но… Вы что, сами придумали этот диагноз?

Не понял. Я с трудом удержался, чтобы не произнести это вслух. Почему главный генетик Токио не знает о таком недуге? Уж об анальгии он точно должен знать. Если только…

Ну конечно! Вот почему ему понадобилась моя помощь! Если бы Хиджиката Хару знал об этой болезни, ему бы не пришлось ко мне обращаться.

Так какой же из этого следует вывод? Главный генетик просто не образован? Глуп?

Нет. Очевидно, в этом мире с этим заболеванием ещё никто не сталкивался. Вот такой простой ответ! Анальгии тут просто нет! В этом мире её не открыли. Зато я знаю, что в моём мире этот недуг обнаружили. И я даже помню, с каким геном связана эта проблема.

– Хиджиката-сан, вы проводили генетические исследования? – поинтересовался я.

– Спрашиваете ещё! – усмехнулся он. – Конечно! Только пока что не смогли определить, какой ген отвечает за это заболевание. Если это вообще правда. Я всё больше убеждаюсь, что родители мальчика мне лгут. Мне кажется, что кто-то наносит ему ущерб, а они пытаются скрыть этот факт. Не хочу сказать, что это делает его семья. Возможно, его обижает кто-то из школы. Но семье Гидзуното заплатили за молчание и в итоге… Они просто ищут способ оправдать происходящее с Нэкито-куном.

– Ошибаетесь, – прямо сказал я. – Как только появится возможность, проверьте его ген «SCN9A». И у его родственников проверьте. Все жалобы связаны именно с его мутацией. Сейчас вы можете мне не верить, но вскоре сами в этом убедитесь.

– «SCN9A»… – пробурчал себе под нос Хиджиката, записывая в свой блокнот название гена. – А у вас откуда такая информация, Кацураги-сан?

– Я не стану отвечать на этот вопрос. Просто проверьте – и всё. Помните? Я – обычный консультант. Никаких рекомендаций не даю. Только советы. А уж следовать им или нет – это вам решать, – объяснил я.

Больные с анальгией обычно страдают от увечий, которые сами себе наносят. И такие пациенты – яркий пример того, что человек ДОЛЖЕН чувствовать боль. Ведь без боли он может погибнуть.

Примеров – уйма. Наиболее яркий – люди, которые жалуются на зубную боль. Я столько раз слышал от своих коллег стоматологов, как пациенты просят полностью отключить болевую чувствительность в ротовой полости.

И человеку, который никак не связан с медициной, это может показаться логичным. Правда, зачем вообще терпеть боль в зубах? Кариес ведь можно увидеть самостоятельно. А если его не видит пациент, то его запросто обнаружит стоматолог.

Но здесь есть масса нюансов.

Первый и самый главный – это то, что случилось с Гидзуното Нэкито. Если убрать чувствительность в зубах у человека, он рано или поздно откусит себе язык, потому что не будет контролировать степень сжатия челюстей.

Либо стиснет зубы так сильно, что сломает их друг об друга – такое тоже исключать нельзя.

А уж если говорить о чём-то банальном – примеров тоже целое множество.

Ожоги!

Вот этим пациент точно будет страдать. Набрал себе горячую ванную, не смог определить, достаточно ли комфортная температура и… Обварил кожу!

Или же случайно положил руку на горячую плиту. Когда в такой ситуации человек поймёт, что с ним что-то не так? Только когда почувствует запах горящей плоти.

И сейчас речь идёт только о взрослых людях. С детьми всё гораздо сложнее. Они могут упасть, засунуть пальцы в розетку, облить себя кипятком, если родители плохо следят. А таких случаев куда больше, чем может показаться на первый взгляд!

Далеко не все родители внимательно бдят за своими отпрысками. Лично был знаком с семьёй, у которых маленькая дочка пролила на себя целую кастрюлю с кипящим борщом.

Шрамы остались на всю жизнь.

Вот только в моей истории ребёнок закричал. Закричал, потому что почувствовал боль. А что, если он не почувствует? Не закричит, разумеется. Не сообщит родителям о боли. А как разовьются в такой ситуации дальнейшие события даже представить сложно.

– Итак, Хиджиката-сан, – решил подытожить я. – Проведите исследование гена, который я упомянул. Как только результат подтвердится, советую собрать врачебный консилиум. Единственное, что может улучшить состояние таких пациентов – это налоксон или налтрексон.

– Антагонисты опиодиных рецепторов? – удивился Хиджиката Хару.

– Да, – коротко ответил я.

Именно так это и лечилось в моём мире. Лекарская магия тут бессильна. Если, конечно, рано или поздно я не найду способ излечивать генетические мутации.

– Понял вас, Кацураги-сан, – кивнул он. – Я подумаю над этим. А пока… Пройдите в мой кабинет. Я расскажу вам, как мы поступим дальше.

Мне пришлось оставить Гидзуното Нэкито. Я действительно не могу ничего изменить с помощью своей магии. Я восстановил состояние мальчика, вылечил его язык. Но на этом – всё. В гены я пока что забраться не могу.

Как только мы с Хиджикатой оказались в его кабинете, он тут же произнёс:

– Вы меня удивили, Кацураги-сан. Я не ожидал, что вы с ходу назовёте мне причину его недуга. И у меня нет повода не доверять вам. Вы себя зарекомендовали во многих сферах. Даже если выяснится, что в том гене нет никаких мутаций – вы своё обещание сдержали. Проконсультировали. Теперь – мой черёд. Скажите, вы уже прошли все тесты по специальности «Организация здравоохранения»?

– Да, тесты прошёл. Остался блок задач, а затем – экзамен, – ответил я.

– Прошу вас, поторопитесь и завершите обучение до конца следующей недели, – попросил он. – Тогда я смогу организовать вам сертификат. Более того, я буду рад заключить договор о сотрудничестве с вашей частной клиникой.

О! А вот это уже интересно. Правда, я пока что не имею понятия, о каком договоре идёт речь.

– Всё просто, – ответил Хиджиката. – Ваших пациентов в моей клинике будут принимать по большой скидке. Более того, эту мысль подкинул мне уже известный вам Шиногару Рюсэй – врач-киберпротезист. Не буду говорить за него, но скорее всего, он и сам будет не против заключить с вами подобный договор.

– Буду рад, если нам удастся такое провернуть, – улыбнулся я. – Но пока не спешите с выводами. Для начала закончите обследование Гидзуното Нэкито. За это время я открою клинику, а дальше – будет видно. Я рассчитываю, что мы с вами продолжим совместную работу в дальнейшем. Сами понимаете, генетических заболеваний куда больше, чем может показаться на первый взгляд.

Мы с Хиджикатой ещё немного побеседовали, после чего он был вынужден удалиться на планёрку, чтобы решить вопрос лечения других пациентов. Я же вернулся домой и после короткой вечерней разминки лёг спать.

Нет лучшего снотворного, чем хорошая растяжка и стакан тёплого молока прямо перед сном.

На следующий день я пришёл в клинику «Ямамото-Фарм», поднялся в свой кабинет и обнаружил, что Ватанабэ Кайто сдержал своё слово. В моём кабинете уже сидели стажёры. Молодая девушка Кучики Акеми и потенциальный лекарь Дайго Рэн.

– Доброе утро, Кацураги-сан! – поприветствовала меня медсестра Сакамото Рин. – У нас сегодня людно, как никогда!

– Привыкайте, Сакамото-сан, – посоветовал я. – Эти двое будут со мной довольно долго. Здравствуйте, коллеги!

Кучики и Дайго тут же мне поклонились. Однако, не успел я снять свою куртку, как Дайго Рэн тут же заявил:

– Кацураги-сан, а можно вас на пару слов? Наедине.

Ого… А вот это уже интересно. Отказать ему в этой просьбе я не могу. Вернее – не хочу. Раз он хочет поговорить со мной наедине, значит, на то есть причины.

– Конечно, – кивнул я. – Идите за мной, Дайго-сан.

Я вывел Дайго Рэна за пределы своего кабинета в то самое место, где всегда проводил тайные беседы. На третьем этаже – за рядом цветов.

– О чём вы хотели поговорить, Дайго-сан? – поинтересовался я.

– Думаю, мы оба уже догадались, почему я оказался под вашим началом, Кацураги-сан, – заявил он. – Я готов учиться, но мне нужна ваша помощь. Кацураги-сан… Эта сила, которой мы оба владеем… Мне кажется, она убивает моих пациентов.

Глава 12

Дайго Рэн напряжённо провёл ладонью по своей голове, которая ещё пару недель назад была гладко выбрита. Сейчас же на ней появились колкие короткие волосы, почёсывая которые, Рэн издавал негромкий шуршащий звук.

А он оказался не так уж и прост, как я думал. Я был практически уверен, что мой новый стажёр понятия не имеет о том, какие способности у него имеются. Так мало того, что он о них знает, но как выяснилось, он ещё и мои успел заметить.

Но лишняя осторожность не помешает. С помощью неё я смогу и извлечь дополнительную информацию.

– Дайго-сан, о каких вы способностях говорите? – аккуратно спросил я. – Что вас заставило подумать, что у меня есть какая-то фантастическая сила?

– Кацураги-сан, можете считать меня сумасшедшим, – ответил он, – но я почувствовал наше сродство ещё в тот момент, когда мы оказались в конференц-зале. Затем вы сразу же куда-то исчезли, а после этого Ватанабэ-сан сказал, что я перехожу под ваше руководство. Вы же не думаете, что после всех этих событий я могу позволить себе думать, будто всё это – простое совпадение.

Похоже, доказывать ему обратное бесполезно. Да и смысла в этом нет. Лучше поговорить начистоту.

– Всё верно, Дайго-сан, я почувствовал в вас присутствие жизненной энергии, – кивнул я. – И решил обучить вас на тот случай, если вы не владеете собственными особыми возможностями.

– Конечно, не владею, – нахмурился он. – Вы слышали, что я сказал? Моя магия вредит людям. Если честно, я боюсь, что одного человека она и вовсе убила. Простите, что вываливаю на вас эту информацию, просто… Мне больше не к кому с этим обратиться.

Чтобы лекарская магия навредила – надо постараться. Судя по всему, в этом мире всё же есть люди, обладающие врождённой способностью к управлению жизненной энергией, но у каждого она представлена особыми свойствами. Здесь всё совершенно не так, к чему я привык в прошлой жизни. И каждый лекарь – уникален.

К примеру, Купер Уайт умеет воздействовать на организм исключительно на клеточном уровне. Интересно, что из себя представляет магия Дайго Рэна?

– Давайте подробнее обсудим этот момент, – произнёс я. – С чего вы взяли, что ваша магия вредит людям? Как это проявляется?

– Магия? – удивился Дайго. – Вы так это называете, Кацураги-сан?

– Не важно, как я это называю. Важно, что до сегодняшнего дня был уверен, что эта сила не может причинить вред, если её владелец не желает нанести другому человеку увечья целенаправленно. Вы ведь не задавались такой целью, верно, Дайго-сан?

– Само собой, я этого никогда не делал! – помотал головой он. – Но мне кажется, что моя сила сама решает, кого лечить, а кому вредить. К примеру, месяц назад я осматривал пациента с жалобами на боли в сердце. Воспользовавшись… особым зрением, я обнаружил, что у него тромбы перекрыли просвет коронарных артерий. Дело дошло почти до инфаркта.

– И? – спросил я. – Хотите сказать, что сразу после этого ваша сила вызвала коронароспазм и всё-таки довела пациента до инфаркта миокарда?

– Нет! В том-то и дело, что сердце я вылечил. Но у меня создалось впечатление, что взамен моя сила взяла у пациента что-то другое. Если кратко, через несколько дней у него отказали почки. К сожалению, он умер в реанимации от острой почечной недостаточности. Я боюсь, что это – моя вина, – тяжело вздохнул Дайго Рэн. – Поймите, Кацураги-сан, я рассказываю вам всё это, потому что на самом деле хочу у вас учиться. Именно поэтому я ничего не скрываю. Это было бы бесчестно. Я пошёл в медицину не для того, чтобы убивать людей. Я хочу помогать им. А эта сила меня пугает!

– Так, стоп, – перебил его я. – Я благодарен вам за честность, Дайго-сан. Полностью с вами согласен, вы всё сделали правильно, рассказав мне об этом случае.

– Этот случай – не единственный, – ответил мой новый стажёр. – Постоянно после того, как я применяю свою силу, пациенту в итоге становится хуже через две-три недели. Надеюсь, вы сможете помочь исправить эту проблему, Кацураги-сан.

Я тоже на это надеюсь. Потому что о таком я слышу впервые в жизни. Что это за отсроченное повреждение? Странно. Очень странно. Нужно понаблюдать, как Дайго Рэн лечит людей. Разумеется, под моим контролем. А ещё лучше – поговорить с ним после работы, чтобы узнать подробности о его возможностях.

– Давайте вернёмся в кабинет. Кучики-сан и Сакамото-сан нас уже заждались, – сказал я. – Я проверю, как работает ваша магия на пациентах. А уже после приёма предлагаю сходить куда-нибудь. Выпить кофе и поговорить в более спокойной обстановке.

Дайго Рэн буквально расцвёл, услышав моё предложение. До этого момента он выглядел поникшим. Но осознав, что я всерьёз решил заняться его обучением, он загорелся целью разобраться в своих способностях. Это хорошо читалось в его взгляде.

Мы с Дайго вернулись в кабинет и приготовились начать приём. Однако перед этим я решил познакомиться с Кучики Акеми. Девушка чувствовала себя, как не в своей тарелке. Мало того, что от неё отказался её предыдущий наставник, так ещё и я увёл Дайго, а её оставил одну в кабинете.

– Кучики-сан, – обратился к ней я. – С сегодняшнего дня я буду тщательно следить за тем, чтобы вы и Дайго-сан реализовывали себя в рамках нашей клиники. Я знаю, что у вас обоих уже есть опыт работы, но пока что вы для меня «ноль». Сегодня во время приёма я позволю вам принять нескольких пациентов, посмотрю, на что вы способны. Такой расклад вас устраивает?

– Конечно, Кацураги-сан! – улыбнулась она. – Клиника «Ямамото-Фарм» гораздо престижнее, чем та, в которой я работала. Я и не рассчитываю, что меня сразу буду считать полноценным специалистом. Но я буду стараться изо всех сил – обещаю!

Она сжала кулаки и насупила брови, будто пыталась этим показать мне свою решимость.

Мы начали приём. Первые пять пациентов особого внимания не требовали. Самые обычные ОРВИ и остеохондрозы, который любой врач может вылечить.

Я ждал более серьёзного случая, чтобы протестировать своих стажёров. И я его дождался.

В наш кабинет вошёл молодой мужчина и присел напротив меня. Я сразу почувствовал, что с ним что-то не так. Дело в том, что я с помощью «анализа» всегда мог примерно ощутить, в каком сейчас состоянии находится заболевание, с которым ко мне собирается обратиться человек.

Острое выдавало себя моментально. «Анализ» в таких случаях включался автоматически. Хроническое заставляло моё шестое чувство вибрировать. Но нужно учитывать, что хронические заболевания бывают в двух состояниях. В режиме обострения и в режиме ремиссии. И обострение хронического заболевания всегда ощущается, как неприятный зуд. «Анализ» не активируется, но намекает, что мне нужно обратить на человека внимание.

Именно так себя повела моя сила, когда в кабинет вошёл пациент, которого звали Хитсубиси Хараки.

– Кто из вас хочет себя проявить? – обратившись к своим стажёрам, поинтересовался я. – Дайго-сан, Кучики-сан?

Они одновременно подняли руки. А мне повезло – стажёры оказались очень инициативные.

– В таком случае, давайте пропустим даму вперёд, Дайго-сан, – предложил я. – Вам я подберу другого пациента.

– Как скажете, Кацураги-сан, – кивнул лекарь-новичок.

– Хитсубиси-сан, – обратился к пациенту я. – Ваш лечащий врач – я. Однако я бы хотел, чтобы с вами поработал мой стажёр – Кучики-сан. Я буду следить за вашим разговором. Если что-то пойдёт не так – я тут же вмешаюсь.

– Хорошо, Кацураги-сан, только прошу вас, слушайте внимательно, – сказал Хитсубиси Хараки. – Я уже устал терпеть этот дискомфорт. Хотел бы, чтобы с ним сегодня было покончено.

– Мы докопаемся до истины, можете не переживать, – ответил я. – Кучики-сан, приступайте.

– Что вас беспокоит? Расскажите по порядку? – приступила к работе Кучики Акеми.

– Слушайте внимательно, – прошептал я Дайго Рэну. – Если заметите ошибку – дайте мне знать. А ещё лучше – скажите мне диагноз, если можете его поставить, не опрашивая пациента. Я сравню ваше «особое зрение» с тем, что вижу я.

Дайго Рэн молча кивнул и тут же приступил к осмотру. Я почувствовал жгучую волну лекарской магии. Вот только она была крайне слабой.

Даже близко не такая же могущественная, как у Купера Уайта. Парень явно практически не умеет пользоваться своими силами. Но это – не проблема. Я его ещё обучу азам. Главное, чтобы он старался и показывал мне своё рвение.

«Анализ» хорошо даётся только тем людям, которые разбираются в анатомии и физиологии человека. В том числе и в патологических ветвях этих наук.

– Дело в том, что я уже несколько месяцев… – пациент тут же замялся. – Хожу в туалет не так, как должен. По несколько раз в день. Чаще всего у меня случается понос, но… Простите, я точно должен говорить об этом девушке?

– Хитсубиси-сан, перед вами не девушка. Перед вами врач, – поправил его я. – У врача нет пола и возраста. Никто вас не будет осмеивать. Стесняться не нужно. Говорите всё, о чём вас спрашивают. Пока что нас интересуют только ваши жалобы.

Кучики Акеми с благодарностью кивнула мне. Видимо, её задел тот факт, что пациент не захотел с ней делиться своими симптомами. Но это в Японии – не редкость. Я уже давно заметил, что женщин в медицинской сфере сильно притесняют. Поражаюсь, как ситуация здесь отличается от того, что я видел в России. Там всё было в точности до наоборот. В медицинских университетах и в клиниках мужчины встречались ГОРАЗДО реже, чем женщины.

– Да меня просто беспокоит мой кал! – заявил Хитсубиси. – Уж простите меня ещё раз за подробности, но он часто бывает желтоватым и… Оставляет следы в унитазе. То есть, его очень сложно смыть. Не уверен, что вы сможете ответить на мой вопрос, но…

– Нет, смогу, – помотала головой Кучики Акеми. – Это очень похоже на стеаторею. Болей в животе у вас не бывает?

– Ещё как бывают, но… – он задумался. – Что такое стеаторея? Первый раз слышу это понятие.

– Стеаторея – это выделение непереваренного жира вместе с каловыми массами. Обычно из-за этого кал приобретает такую окраску и становиться очень липким. Нам с вами стоит проверить поджелудочную железу.

Умница. Всё верно говорит. И Дайго Рэн уже успел прошептать мне правильный ответ. Парень тоже – не промах. Нашёл орган, который поражён у нашего пациента. Но и случай не такой уж и сложный. Пока что их хвалить рано.

– А я никогда не проверял поджелудочную железу, – вскинул брови Хитсубиси. – Даже не знаю, как это делается.

– Всё просто, – улыбнувшись, махнула рукой Кучики Акеми. – Я дам вам направления. Сдадите копрограмму – анализ кала. Так мы сможем узнать, какие вещества у вас не обрабатываются в кишечнике. Затем проверим амилазу крови и мочи. И, разумеется, выполним ультразвуковое исследование брюшной полости.

Да! Всё ровно так, как надо. Копрограмма – очень хорошее исследование, но большинство пациентов не любит его сдавать. Дело в том, что в кале с помощью этого анализа можно обнаружить непереваренные волокна. Жир, белки, клетчатку. И это даст понять, какой орган плохо справляется со своей задачей. Белки и углеводы переваривают ферменты поджелудочной железы, которые выделяются через проток в двенадцатиперстную кишку.

А вот с жиром справляются сразу два органа. Поджелудочная выбрасывает в кишечник липазу – вещество, которое расщепляет жир.

Но так уж вышло, что этот фермент работает только в том случае, если пищевой комок хорошо обрабатывается желчью.

Кстати, ещё одно распространённое заблуждение. Почему-то пациенты часто думают, что желчь – это исключительно плохая жидкость. Но на деле без неё жить попросту невозможно. Именно желчь участвует в переработке поступающих в наш организм жиров наряду с липазой.

А отсюда следует ещё одно заблуждение! Якобы, все жирные продукты несут человеку вред. Но вред несёт только избыток. Избыток любых веществ, даже самых полезных. К примеру, если переесть витаминов, можно вызвать гипервитаминоз и подхватить не самые приятные заболевания.

Если постоянно переедать углеводами, можно спровоцировать развитие сахарного диабета или банально потолстеть. Если есть много белка, можно навредить почкам.

Другими словами, жир тоже важен. Но в меру. Дело в том, что оболочки наших клеток состоят из жира. Да в целом это вещество вообще играет большую роль в организме. Если бы оно не приносило пользы, мы бы его не употребляли.

А вот касаемо амилазы Кучики Акеми хорошо придумала. Амилаза – это фермент поджелудочной железы. Если орган повреждается, этот фермент попадает не в кишечник, а в кровь. А затем выходит с мочой. Его увеличение является маркером панкреатитов.

А маркер в медицинском сленге – это след, указывающий на причастность того или иного органа в развитии заболевания.