Текст книги "Я боялся - пока был живой"

Автор книги: Виктор Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Нинель тихо всхлипнула и сказала:

– Подпиши, дорогой. Они же тебя убьют, или изувечат. Такие не шутят. Подпиши.

Арнольдик вздрогнул, но все же попытался как-то объясниться, убедить в чем-то бандитов.

– Вы поймите, это все, что у нас осталось! Мы же старые люди, нам не то что жить не на что будет, эти деньги должны пойти на операцию моей жене. Это вопрос жизни и смерти. Мы и так ради этого продаем последнее, что у нас есть, как вы не понимаете?! Ей просто необходима эта операция. И где мы будем жить?

– Ты неверно расставляешь ударения, дед, – перебил его Вовик. Главное в данной ситуации это не то, ГДЕ вы будете жить, главное то, что вы просто будете ЖИТЬ. Усек разницу, дед? А где жить, тоже мне, нашел проблему! У детей поживете, или в стардоме. Ну, а если и там не возьмут, в бомжи пойдете. Да и не мои это, в конце концов, проблемы! И вообще: кто кому по кумполу двинул: я тебе, или ты мне? Давай, дед, не ерунди. Пиши бумагу и живи дальше, а уж как жить – это твои проблемы.

После этих слов Арнольдик словно с цепи сорвался:

– Ничего я тебе писать не буду! И подписывать ничего не буду, бандитская твоя морда!

Он вскочил с кресла и попытался броситься на Вовика с кулаками, но тот без видимых усилий оттолкнул его, отчего Арнольдик упал в кресло, едва не перевернувшись, и сидел теперь тяжело дыша и косясь на Вовика.

Тот стоял, усмехаясь.

– В твоем понимании, дед, я, возможно, и бандит, но ручками ты не махай, не махай! Убить я тебя не убью, ты для меня пока кое-какой интерес представляешь, но могу тяжело покалечить.

– И покалечить ты меня не можешь, бандит проклятый!

– Арнольдик, дорогой, прекрати! С кем ты связываешься?! – попыталась успокоить его Нинель.

Но Арнольдик не желал уговариваться.

– Да не может он меня покалечить! – бушевал он. – Ему от меня генеральная доверенность нужна! А за доверенностью нужно в нотариальную контору ехать, а там меня нужно предъявить в целости и сохранности, хотя я никуда с ними и не поеду! Фиг им!

– Во, дед, развоевался! – широко улыбнулся Вовик. – Да я тебе руки-ноги выдерну и все прочее, что только пожелаю. Оставлю только правую руку, чтобы было чем подпись свою поставить. Тоже мне, геррой! Не поедет он! Да и не нужно никуда ехать. У нас, старый, все схвачено. Мы нотариуса на дом вызвать можем. Ты думал, что мы только морды бить умеем? Ошибаешься, дед. Мы в юридических делах тоже кое-что кумекаем. А ну, Филин, позвони Сергеичу, который из нотариальной, пускай он подготовит генеральную доверенность и привезет ее сюда, клиенту на подпись. Да скажи ему, чтобы поскорее поворачивался, любит он копаться. Возьми вот паспорт деда, данные продиктуешь.

Арнольдик бросился было за паспортом, но Вовик успел его отдернуть и спрятать за широкую спину.

– Куда?! Сидеть смирно! – рявкнул он на Арнольдика, отпихивая его животом. – Шмыгло, присмотри за дедушкой, чтобы он не нервничал и не дергался. А ты, Филин, когда диктовать будешь, не ошибись, перепроверь все по буковкам, документ все же, уважения требует.

Филин пошел к телефону, а Вовик повернулся к старичкам.

– Вот так вот, дед, дела нынче делаются, а то начитались, поди: ножи, кастеты. Так что ты посиди, поразмышляй, может, дойдет, наконец, что нет у тебя никаких других вариантов, кроме моих. Не подпишешь, мы твою супругу любимую на запчасти разберем у тебя на глазах. А ты же этого не хочешь, верно?

Он наклонился к Арнольдику и добродушно похлопал его по плечу.

– Вот так-то вот, ветеран. Не делай глупостей, и все будет в порядке. Фирма гарантирует! Шмыгло! Ты присматривай, а я пойду, проконтролирую, чтобы Филин чего не напутал, у него это запросто.

Вовик вышел в соседнюю комнату, а Шмыгло остался со старичками. Нинель сразу же бросилась к Арнольдику.

– Назад! Сидеть на расстоянии! Говорить – говорите сколько влезет, только подходить друг к другу не нужно, не советую.

Нинель села в кресло напротив Арнольдика. Косясь изредка на Шмыгло, заговорила.

– Ты в порядке, дорогой? – спросила она, озабоченно всматриваясь в лицо Арнольдика.

– Все ерунда! – постарался залихватски ответить он, махнув бесшабашно рукой. – Что со мной может случиться? Ты-то как, дорогая?

– А что со мной может случиться? – вопросом на вопрос ответила Нинель. – Я все-таки русская женщина. Как-никак, блокаду пережила, войну. Переживу и это. А у тебя правда все в порядке, дорогой?

– Ну, немножко неприятно было лежать с холодным утюгом на голом животе. И супчик жалко, кушать хотелось.

– Ты знаешь, милый, с горячим утюгом на животе тебе было бы еще неприятнее лежать, а с супчиком ты сам виноват: сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не включал так сильно горелку под кастрюлями, или не отходил бы в таком случае от плиты...

Арнольдик сглотнул слюну и вкрадчиво спросил Шмыгло.

– Товарищ бандит... Ээээ, товарищ Шмыглов, можно я возьму на кухне тарелочку супа? Очень, знаете ли, кушать хочется.

– Ты что, папаша, спятил? – вытаращился на него Шмыгло.

– Фу, как грубо, молодой человек! – поморщилась Нинель. – Человек захотел кушать, что вовсе неудивительно в такое позднее время. Что, собственно, в этом ненормального? Пустите его на кухню. Я же здесь, а без меня куда он денется? Он же не Тарзан, чтобы из окна выпрыгивать.

– Ладно, дед, давай, только по шустрому, – после некоторых колебаний все же решился Шмыгло. – Давай, пока Вовик не видит, только быстро, одна нога тут, другая там. И без шухера! А не то твоей половине будет очень и очень больно.

– Ну что вы, товарищ бандит! – с готовностью согласился Арнольдик, вскочив с кресла и направляясь на кухню.

В дверях он обернулся и спросил Нинель:

– Тебе принести супчика, дорогая?

– Нет, милый, – поморщилась, понюхав воздух, Нинель. – Я, знаешь ли, не люблю жареный суп.

– Ну, как знаешь, – даже не обидевшись, легко согласился Арнольдик, исчезая на кухне.

Шмыгло уважительно посмотрел ему вслед.

– Железный дед у тебя, старая, без нервов.

– Молодой человек! Называть женщину старой просто неприлично, обидчиво заметила Нинель. – А когда мой муж нервничает, он почему-то всегда очень хочет кушать. Но вы правы, он безусловно смелый человек. В шестнадцать лет ушел в ополчение, подделал документы, обманул военкомат. Сражался под Ленинградом, в Синявинских болотах, а потом в армии, в разведке... Впрочем, вам это все неинтересно.

– Почему? – без особого энтузиазма пожал плечами Шмыгло. Рассказывай на здоровье. Я что? У меня дед тоже воевал. Где-то.

Что-то вспомнив, он внезапно оживился.

– Слушай, а у твоего награды есть? У моего дедули этих медалей да орденов изрядное количество было. Как дедуля помер, я награды эти сразу собрал и на Арбат отнес. Толкнул там барыгам, навар получился солидный. Я даже не ожидал, думал, что эти железки вряд ли чего стоят.

Нинель возмущенно замахала на него руками.

– Да как же так было можно! Это же боевые награды! Это, в конце концов, память! Неужели для вас не существует ничего святого?! Есть же вещи, которые не продаются!

Шмыгло потянулся, зевнул, и возразил:

– Не, нет таких вещей. Любая шмотка цену имеет. Если это вещь, то она чего-то стоит, значит, продается. А если что-то ничего не стоит, не продается, значит это не вещь, это просто фуфло, барахло то есть...

Нинель прижала к вискам кончики пальцев.

– Боже мой! Мне иногда становится страшно жить в этой стране и в этом городе!

Из кухни вышел повеселевший Арнольдик, с тарелками в руках и с двумя мокрыми полотенцами через плечо. Заметив расстроенную Нинель, он озабоченно спросил:

– В чем дело, дорогая? Ты чем-то расстроена? Что-то случилось?

– Нинель устало и безнадежно махнула рукой.

– Ровным счетом ничего, дорогой. Не волнуйся. Это все так, пустяки. Досужие и пустые разговоры.

Она горько усмехнулась, многозначительно покосившись на Шмыгло, но тот не заметил ее взгляда, занятый своими мыслями. Он задумчиво посмотрел на Арнольдика, и неожиданно живо поинтересовался у него:

– Слышь, дед, вот тут твоя супружница говорит, что ты воевал лихо, а наград всяких у тебя много имеется?

Арнольдик сердито и несколько обиженно отозвался:

– Я же не за награды воевал...

– Значит, нет у тебя никаких наград? – разочарованно протянул Шмыгло, теряя интерес к своему собеседнику.

– Почему нет? – удивился Арнольдик. – Есть у меня награды. Просто я имел в виду, что не это главное, что не за награды же я воевал. Разве так уж важны награды?

Шмыгло явно воспрянул духом, услышав, что награды все же в наличии имеются.

– Вот и я ей говорю, что награды – это так, ерунда, не самое главное...

Нинель, настороженно прислушивавшаяся к разговору, попыталась повернуть его в другое, менее опасное русло.

– Арнольдик, милый, кушай свой супчик, иначе он остынет и станет совсем невкусный, кушай, мы после поговорим.

Арнольдик взялся было за ложку, но, хлопнув себя по лбу, протянул Нинель мокрое полотенце.

– Возьми, дорогая, я принес специально для тебя. Ты видишь, я его намочил? Возьми его, пожалуйста.

Он протягивал ей полотенце и при этом усиленно подмигивал, поводил бровями. Нинель растерянно взяла полотенце и вертела его в руках, не зная что с ним делать и куда его пристроить.

– Дорогой мой, скажи на милость, зачем мне это мокрое полотенце? Что за фантазии?

Арнольдик от неожиданности поперхнулся и, покосившись на Шмыгло, наклонился к Нинель.

– А я говорю, что оно тебе ОЧЕНЬ НУЖНО. Возьми. Поняла? – он оглянулся на глубоко задумавшегося Шмыгло и наклонился к Нинель. – Я включил газ. Надо дышать через мокрое полотенце, чтобы не задохнуться.

– Ты с ума сошел! – вскрикнула от неожиданности Нинель.

– Тише! Я знаю, что делаю. Ты просто слушайся меня, и все будет в порядке.

От напряжения и нервов у него на висках вздулись вены, лицо побагровело, давление явно превышало норму. Нинель, видя его состояние, поспешила согласиться.

– Хорошо, хорошо, дорогой, только, пожалуйста, не волнуйся так. Я все сделаю, как ты говоришь, но ты действительно уверен, что это безопасно?

Шмыгло потянул носом, завертел головой и проворчал:

– Ну и запашок у твоего супа, дед! Как только ты его есть можешь? Он же сгорел начисто! Пойду я, пожалуй, открою на кухне форточку.

Шмыгло встал, Арнольдик же едва не выронил ложку.

– Нет! – закричал он в отчаянии. – Не надо открывать форточку!

– А в чем дело? Почему не надо? – подозрительно уставился на него Шмыгло.

– У меня этот, как его? Ну, когда сильно кашляют...

– Простуда, что ли? Ну и задохлый ты, дед. Ладно, здоровье клиентов для нас всего дороже, придется потерпеть. Только ты поскорее доедай свой супчик, а то он все сильнее и сильнее пахнет. Да странно как-то пахнет.

– Я сейчас, я быстро, – засуетился Арнольдик, стараясь, однако, не спешить с едой.

Вовик появился в комнате как-то незаметно. Он вообще удивительно легко и почти бесшумно передвигался, несмотря на солидные габариты.

Пребывал он в хорошем настроении и весело сообщил присутствующим:

– Порядок! Дозвонились! Сейчас нам привезут прямо сюда тепленькую генеральную доверенность. На дом, с доставкой. Тебе такой сервис и не снился, да дед? Приедет бумага в сопровождении нотариуса. Так что тебе останется только подписать документ, и ты свободен, дедуля... Чем это тут так мерзко пахнет?

Вовик сморщился и закрутил головой. Шмыгло поспешно объяснил:

– Это суп, который пригорел. Дед тут жрать потребовал, ну я ему и разрешил тарелку супа в комнату принести. Только суп этот сгорел, пахнет ужас как. Я хотел форточку открыть, да дед ни в какую – простыл, говорит.

– О здоровье своем дедуля печется? – весело поинтересовался Вовик. Это хорошо: значит, жить старый интересуется. Запах по такому случаю придется потерпеть. Клиент нам нужен здоровым, без причин зачем кому-то здоровье вредить? Верно, дед?

Вовик уселся на край стола, пододвинул к себе блюдечко, достал сигареты, зажигалку.

Арнольдик забеспокоился:

– Не надо курить! – не выдержав закричал он, видя как Вовик засунул в рот сигарету и приготовился чиркнуть зажигалкой.

Вовик удивился:

– Это почему бы еще?

Арнольдик попытался объяснить, заюлил:

– Вредно курить, – не найдя ничего лучшего для объяснений, брякнул он.

– Кому вредно? – усмехнулся Вовик.

– Мне вредно! – в отчаянье выкрикнул Арнольдик, понимая, что аргументов у него не хватает.

– Тебе вредно, вот ты и не кури, – пожал плечом Вовик.

Он франтовато откинул крышечку своей, щегольской зажигалки и крутанул колесико...

глава пятая

Когда дым рассеялся, когда затих грохот взрыва, сквозь завесу пыли стали проступать следы разрушения: дверь в кухню снесло начисто, почти вся мебель в квартире была переломана, а под обломками этой мебели лежали бездыханные тела.

Взрыв был настолько силен, что даже меня, вместе с моей коляской, сбросило с пьедестала, а на колени ко мне шлепнулся Петюня, которого сдуло сквозь окно между лестничными клетками от дверей квартиры вместе с ковриком, на котором он спал.

Пока я успокаивал перепуганного Петюню и обдумывал дальнейший план действий, в квартире происходило следующее.

Первой очнулась Нинель. Во время взрыва она опрокинулась на спину вместе с креслом, которое и укрыло ее от летящих обломков, явившись своеобразной защитой.

Она в ужасе осмотрелась, увидела Арнольдика, лежащего лицом вниз, раскинув руки, на краешке устоявшего обеденного стола. Не решаясь даже дотронуться, она склонилась над ним и позвала тихонько:

– Арнольдик, милый, ты меня слышишь? Ты живой?

Арнольдик слабо застонал, зашевелился, невнятно ответил:

– Я, кажется, жив. Ой! Только я ничего не вижу и у меня горят щеки, наверное, мне выжгло глаза и обожгло лицо...

– Милый, как же ты можешь что-то видеть, и как может не гореть у тебя лицо, если ты этим лицом лежишь прямо в тарелке супа! Вставай, дорогой, вставай. Вот так, вот так... Вот умница, вот молодец. Давай я тебе помогу...

С помощью верной Нинель Арнольдик с трудом поднялся на ноги, а его супруга принялась заботливо вытирать ему лицо мокрым полотенцем, которое подобрала возле кресла.

Арнольдик отобрал у нее полотенце и сам продолжил уборку своего лица, испачканного супом. Сквозь полотенце он поинтересовался:

– А где все эти... Ну, остальные?

Нинель осмотрелась и почему-то шепотом ответила Арнольдику:

– Ты знаешь, дорогой, они все не шевелятся. Совсем не шевелятся. Их, наверное, всех поубивало...

Арнольдик на это сообщение прореагировал на удивление спокойно и даже несколько безразлично.

– Так им и надо. Давай побыстрее удирать отсюда, пока они, чего доброго, не ожили, что было бы весьма печально и совсем некстати.

– Арнольдик! Милый! Что ты такое говоришь! – ужаснулась Нинель. – Это же чудовищно!

Арнольдик поморщился:

– Ужасно не то, что я говорю, а то, как и в какие времена мы живем... Ой! Ногу больно!

Он попробовал наступить на ногу и сморщился, как видно, ногу он повредил при падении. Нинель засуетилась возле него.

– Сейчас, милый, сейчас. Давай, родной, обопрись на меня. Вот так вот...

Они направились к выходу, заботливо поддерживая друг друга.

На полу, прямо перед ними, зашевелилась скатерть, заставив Нинель испуганно отскочить, увлекая за собой Арнольдика. Из-под скатерти, на четвереньках, выполз Вовик.

– Ой! – стонал он. – Голова моя, головушка! Что же это такое было-то, а?! Эй! Дед! Это опять ты меня по чайнику долбанул? Ой, мать твою! А с комнатой что случилось?! Ух тыыыы!

– Я же говорил тебе, чтобы ты не курил, – усмехнулся Арнольдик. Предупреждал же я тебя, что курить – вредно.

– А это что, сигарета так шпандарахнула?! – испуганно спросил плохо соображающий от контузии Вовик. – Это кто же меня так заминировал? Ой, чтоб тебя! Филин! А где они? Где Шмыгло, где Филин? Эй! Есть кто живой, отзовитесь!

Вовик с трудом встал на трясущиеся ноги, ошалело осмотрел комнату, фыркая, и мотая головой, как собака, отряхивающаяся после дождя. Он никак не мог прийти в себя до конца. Достал из кармана сигареты, с ненавистью посмотрел на них и с опаской выбросил за оставшееся без стекол окно.

Из-под обломков выбрался Шмыгло. Он сидел на полу, тупо уставившись на разгром в комнате.

– Ох, ни хрена себе! Это чего тут случилось? Землетрясение, да?

– Какое тебе в Москве землетрясение! – сердито огрызнулся Вовик. Сигарета это все...

– Да брось ты!

– Вот тебе и брось. Не послушал я деда, а он ведь говорил, чтобы я не курил...

– Да брось ты, Вовик! Понты это. Какая сигарета? Ты сам подумай: сколько надо было в сигарету взрывчатки напихать, чтобы такой кавардак устроить, так квартиру разворотить! Да и тебе в таком случае башку бы оторвало моментом. Это, наверное, дед гранату бросил. Он же воевал, припрятал где-то гранату, да и рванул нас. Ты же старые кина смотрел, они же чумовые, под танки с гранатами кидались...

Вовик недоуменно посмотрел на него, ничего не сказал и пошел на кухню. Заглянув туда он сразу же присвистнул.

– Да это же дед газ рванул! А я-то думаю, чем это так противно пахнет! Я думал, что это суп его подгорелый, а это он нас потравить хотел. Да ты, старый, похоже, совсем с катушек слетел. Ты же мог нас всех на небеса вознести... Слушай, Шмыгло, а где этот, ну который с нами был? Господи, что же такое с тыквой делается?! Совсем память отшибло! Так и дураком станешь...

– Филина, что ли, ищешь? – спросил Шмыгло. – Он в той комнате был, я не видел, куда он подевался. Сейчас схожу, посмотрю.

Пошатываясь он прошел в другую комнату, перевернул там обломки мебели, посмотрел под кроватью, даже за коврик на стене зачем-то заглянул, отогнув краешек.

– Слышь, Вовик, а нет его, как и вовсе не было. Смотри-ка! Туфель его валяется.

– Ты почем знаешь, что это его туфель? Может быть, деда.

– Точно Филина, мы с ним вместе корочки покупали, Филина обутка. Ты что же, дед, на атомы, что ли, моего дружка распылил?! Вовик! Он же без осадка в осадок выпал!

– Ты что же это наделал, пень старый! – подступился Вовик к Арнольдику. – Ты же человека, можно сказать, под ноль ликвидировал!

Арнольдик безразлично пожал плечами.

– Ты меня не пугай. Я вас больше не боюсь. Когда я был живой, я боялся, а теперь я считай что умер. Мертвому кого бояться? Теперь вы меня бойтесь.

– Где это ты, дед, видел, чтобы братва таких, как ты, боялась? широко ухмыльнулся Вовик.

– А где это видано, чтобы фронтовик, кавалер ордена "Славы", просто порядочный человек, шпаны из подворотни боялся?

Арнольдик демонстративно повернулся спиной к опешившим от такой наглости бандитам, и попросил растерянную Нинель:

– Дорогая, будь так добра, дай мне, пожалуйста, пиджак от выходного костюма. Этот я испачкал в супе.

Нинель нерешительно пошла к шкафу, удивленно оглядываясь на мужа.

– А ты, дорогой, уверен, что тебе нужен именно пиджак от выходного костюма?

– Ну, почему обязательно пиджак от выходного костюма? – весело подмигнул ей Арнольдик. – Я согласен, например, на клубный пиджак, или могу надеть пиджак для верховых прогулок. Как скажешь, дорогая.

Заметив, что Нинель никак не может понять, что он от нее хочет, Арнольдик поспешил ей на помощь.

– Как ты не поймешь, дорогая, что я не могу, просто не имею права, выглядеть перед этими... запуганным грязнулей. И вообще, как, по-твоему, для чего существует выходной пиджак? Я думаю, что для выходов. Разве сегодня не подходящий случай?! Будем считать, что сегодня – мой выход.

Нинель покачала головой, вздохнула, но все же послушно полезла в стенной шкаф, служивший гардеробом, приговаривая:

– Не волнуйся так, дорогой. Ты думаешь, мне жалко выходной пиджак? Просто ты его обязательно испачкаешь, а потом нам не в чем будет отвести тебя в гости... аааа!

Она в ужасе отскочила от открытого шкафа.

– Там... там... – пыталась она сказать что-то непослушными губами. Там, в шкафу, – мертвый негр!

Арнольдик посмотрел на нее с недоумением.

– Дорогая, ты не ошиблась? Откуда у нас, в стенном шкафу, мог появиться мертвый негр?

– Наверное, его привели... принесли с собой эти...

Нинель показала пальцем на Шмыгло и Вовика.

– Совсем сдурела, старая?! – уже не на шутку рассердился Вовик. – Нам какие-то безумные старики попались: газ взрывают, по голове лупят, угрожают... Ой, как башка гудит! Ну, дед, погоди, я тебе все припомню, только бумагу мне подпиши. Делать мне больше нечего – мертвых негров по Москве таскать, да еще в стенные шкафы прятать.

Вовик открыл дверцы шкафа и остановился, разинув рот.

Из шкафа вышел... негр!

– Зачем меня по голове огрели и в шкаф засунули? – спросил негр, не на чистейшем, но на русском языке. – Что за дурацкие шуточки?

– Да это же Филин! – обрадовался Вовик. – Только какой-то сырокопченый! Это не мы тебя, Филин, в шкаф запихали, это все дед...

– Он что, совсем озверел, ваш дед? Вовику по чайнику съездил, теперь мне, да еще и в шкаф засунул.

– Да никто тебя никуда не засовывал, это дед газ взорвал, – пояснил Шмыгло. – А тебя взрывной волной в шкаф забросило. Да еще и дверцы прикрыло. Надо же!

– А зачем дед газ взрывал? – тупо спросил Филин.

– Я тебе все потом объясню, – безнадежно махнул на него Шмыгло, поняв, что в таком состоянии Филин все равно ничего не поймет.

В двери позвонили.

– Иди, открой, – распорядился Вовик, кивнув Арнольдику.

– Там и открывать нечего, двери-то сорвало с петель, – вступил в разговор Шмыгло.

– Значит, вежливые люди пришли: звонят вместо того, чтобы без стука войти. Иди, дед, открывай. Небось, соседи твои, интересуются, что ты здесь взрывать надумал. Объясняйся сам как знаешь. Только ты не забывай, что у нас жена твоя.

Арнольдик вышел навстречу соседу, вежливо кивавшему и улыбавшемуся в проеме, по дороге Арнольдик оглядывал разгром и бормотал:

– А что я скажу? Что я скажу? Я же совсем не умею врать. Что же придумать? Сказать, что я немножко чересчур сильно пукнул?

Он покачал головой и, подойдя к дверям, молча уставился на соседа, который разулыбался и раскланялся ему навстречу.

– Добрый вечер, Арнольд Электронович! Иду вот по лестничной площадке, смотрю, стоит возле мусоропровода дверь. И на двери – номер вашей квартиры. Дай, думаю, подтащу к вам, может, куда носили двери, да забыли на место поставить. А что тут у вас так бабахнуло? Взорвалось что-то?

– Да нет, что вы! Это так получилось тут, знаете... Это такой случай случился с этим, с унитазом...

– У вас взорвался унитаз?!

– Да ничего у нас не взрывалось! – Арнольдик рассердился, усиленно подмигивая соседу и кивая ему головой за спину, вглубь совей квартиры.

Но сосед не понял его сигнализации.

– Что же тогда у вас случилось с унитазом? Он у вас что, с ракетным двигателем?

– Ничего у нас с унитазом нашим не случилось! – продолжал отчаянно делать знаки соседу Арнольдик. – Это я просто... Просто слишком шумно спустил воду. Извините.

– Просто спустили воду?! – сосед оглядел разгром за спиной Арнольдика. – А почему же разнесло всю комнату? И почему вы мне все время подмигиваете? Почему дверь у вас возле мусоропровода стояла?

– Ничего у нас не разнесло. В комнате у нас обычная уборка. А дверь я сам вынес. Я ее носил на улицу. Пыль выбивал. Вот. А подмигивать вы мне первый начали. Я думал, что у вас ко мне какой-то интерес имеется.

– Я? – задохнулся от несправедливых упреков сосед. – Интерес? Да на что вы намекаете?!

– Это, кажется, вы на что-то намекаете, – невозмутимо возразил Арнольдик, подмигнув соседу.

– Кто-то здесь явно сошел с ума! – подпрыгнул от такого откровенного хамства сосед. – Я ему, видите ли, подмигиваю! Нет, это просто форменное хулиганство!

Возмущенный сосед, теряя тапочки, заспешил вниз, возбужденно размахивая руками...

В комнате Вовик встретил Арнольдика следующей фразой:

– Ты чего, дед? Ничего умнее не придумал? Воду он спустил!

– Я вообще не умею врать. А если вам что-то не нравится, идите, и выясняйте отношения с моими соседями сами. И объясняйтесь сами как хотите. Зачем было меня посылать?

Вовик нахмурился и подбоченился:

– Я вижу, дед, что ты выходишь на тропу войны? Остынь малость, горяч больно. Ты учти, что я не всегда такой покладистый и добрый. Я тоже могу рассердиться, а причин для этого у меня побольше твоих будет. Да и пора бы мне уже рассердиться, – он пощупал голову. – Ты меня по башке долбишь, а я терплю, как ягненочек. Я-то тебя пока еще не бью. Но это только пока, ты учти.

Арнольдик хотел что-то возразить, но тут опять позвонили в двери.

– И чего это они звонят? – удивился Вовик. – Дверей-то нет! Смотри, дед, если сосед твой ментов привел – старухе твоей худо будет! Иди!

Арнольдик пошел в прихожую, отставил прислоненную дверь в сторону и оказался нос к носу с мужчиной средних лет в шикарном костюме, с кейсом в руках.

– Простите, я в некотором роде нотариус, – представился мужчина. – Я по адресу?

Его маленькие глазки, быстрые как две шкодливые мышки, обежали всего Арнольдика, после чего у того осталось ощущение, что по нему пронеслось стадо диких блох. Он даже почесался.

– По адресу, по адресу, – проворчал Арнольдик, пропуская мужчину в комнаты.

– Проходи, проходи, Сергеич, – позвал его вышедший на знакомый голос Вовик. – Ты все привез?

– Все! Без проблем! С печатями, все чин чином, но все же в контору съездить придется, надо будет расписаться в регистрационном журнале. Не мог я его с собой взять. Никак не мог.

– Не мог, не мог, – заворчал Вовик. – Деньги брать ты можешь, а паршивый журнал привезти не можешь.

– Извини, Вовик, сегодня никак не мог. Хочешь, завтра утром сам привезу, куда скажешь?

– Да, конечно, буду я тут до утра с этим сумасшедшим стариком сидеть! – несколько даже испуганно отозвался Вовик.

– А что – есть какие-то проблемы с поездкой в контору? – осторожно спросил нотариус. – И что это случилось в этой квартире? Вы ее брали штурмом? Клиент нетранспортабелен?

– Клиент транспортабелен, а вот вопросов ты стал задавать слишком много для юриста. Тебе так не кажется? Дед с тобой в контору съездит, только смотри, он чумовой. И помни насчет вопросов.

– Да я просто так спросил, риторически, – замельтешил нотариус. – Это ваши дела, меня это не касается.

– А вот дудки! У нас много общих дел, и не касаться тебя они могут только до тех пор, пока ты язык за зубами держать будешь. Усек? Меньше будешь знать – дольше будешь жить. Давай доверенность, я прочту.

Он прочитал бумагу, повернулся к Арнольдику.

– Давай, дед, подписывай и иди из моей квартиры вон, мне отдыхать нужно. А если не подпишешь, твоей жене будет больно. Очень больно.

– Подпиши, дорогой, не стоит это все здоровья, а может быть и жизни, тихо и устало попросила Нинель.

– Я подпишу, – согласился Арнольдик. – Но никуда не поеду.

Вовик достал из кармана старинные часы, открыл крышку и вздохнул.

– Сколько же я времени с тобой потерял, дед. Вот тебе мое последнее слово: едешь с Сергеичем в контору, подписываешь там все, что он скажет, и обратно. А чтобы ты с ментами невзначай не нагрянул, нам перед твоим выездом обратно Сергеич позвонит. Два часа вам даю. Через два часа я твою старуху пристрелю. А для вашего и моего спокойствия с вами Филин съездит. Вдруг на вас по дороге хулиганы нападут? Все – время пошло.

Он демонстративно положил перед собой на стол часы и небольшой плоский пистолет.

– Ладно, бандитская рожа, я поеду, – согласился Арнольдик. – Я поеду и подпишу все. Твои условия я слышал. Теперь ты слушай мои. У тебя есть только один шанс остаться в живых – оставить мою жену в покое и уехать отсюда. И лучше всего – побыстрее, потому что когда я вернусь – я тебя убью. Понял? Все.

Не дожидаясь ответа он отвернулся от оторопевшего Вовика.

– В этом доме кто-то даст мне наконец выходной пиджак?!

– Сейчас, милый, – встрепенулась тоже растерявшаяся Нинель.

Она достала из шкафа темно-синий бостоновый пиджак. Надежным свидетельством того, что пиджак выходной, даже праздничный, были ордена и медали, украшавшие грудь и лацканы.

Нинель аккуратно, едва касаясь пальцами, стряхнула невидимую пылинку, махнула возле пиджака щеточкой, протянула его на вытянутых руках Арнольдику, повернувшемуся спиной. Помогла вдеть руки в рукава и повернула его лицом к себе. Разгладила ладонью несуществующую складку на груди и прошептала:

– Ты береги себя. У меня больше никого не осталось, кроме тебя. Ты все подпиши, только вернись живой. Ладно? Я тебя очень прошу, милый. Зачем мне все это барахло, если не будет тебя?

Арнольдик бережно поднес кончики пальцев ее руки к губам.

– Все, свидание окончено, – заторопил их Вовик. – Скоро встретитесь, если твой боец глупостей не натворит. А он не натворит. Правда, дед?

– Правда, внучек, – жестко ответил Арнольдик, заглянув прямо в глаза Вовику. – Только ты не забудь про то, что я тебе сказал. Ты учти – я не шучу.

– Ты, дед, не зарывайся! Не забудь, кто у нас в залог остается! Мы шутить больше не будем! – пристукнул кулаком по столу Вовик.

– Я тоже, – Арнольдик повернулся к Сергеичу. – Ну, крыса канцелярская, крючкотворец, пошли.

– Это почему это – крыса?! – попробовал возмутиться респектабельный нотариус.

– А кто же ты? – в упор спросил Арнольдик. – Крыса и есть.

– По дороге разберетесь, кто на кого похож! – гаркнул Вовик. – Все на выход!

Филин взял Арнольдика за локоть и вытащил на лестницу. Сергеич поспешил следом, на ходу застегивая кейс и поправляя очки.

Глава шестая

Вот так я и увидел их, выходящими из подъезда.

Впереди шел Филин, который тащил за рукав Арнольдика, следом семенил выряженный пижон, услужливый перерожденец Сергеич, явно растерянный и обеспокоенный.

– Ну-ка, Петюня, подвези меня к ним поближе, – тихонько распорядился я.

И он послушно повез меня навстречу этой живописной группе, которая уже подошла к белой бээмвэшке, и Филин, придерживая за локоть Арнольдика, уже открывал дверцы.

– Может быть, на моей поедем? – робко вякнул Сергеич.

– На своей потом будешь ездить, – грубо огрызнулся Филин. – Вернешься, заберешь свою, а сейчас поедешь на том, на чем тебя повезут. И кончен разговор. Ну, чего стоите? Прикажете мне вас за ручку рассаживать? Быстро садитесь!

Тут коляска моя, которую усердно толкал сзади Петюня, со всего маху въехала в дверцу шикарной бээмвэшки, изрядно помяв ее.

– Ты что, слепой, что ли?! – мгновенно сравнялся цветом лица с окраской своей машины Филин. – Ты что, придурок, не видишь, куда едешь?! Мало тебя по лестнице спустили?! Ты что под ногами путаешься?!

Но тут он разглядел улыбающуюся физиономию Петюни, на которой явно и четко прочитывался интеллект, равный по количеству битов интеллекту кирпича.

Филин сплюнул себе под ноги, оттолкнул в сердцах коляску, сказав что-то сожалеющее по поводу нехватки времени.

Я радостно протянул из коляски руки к Арнольдику:

– Арнольд Электронович! Я тут под окнами вашими гуляю себе и гуляю! Устал уже. Подвезите инвалида. Вы, я вижу, собрались на машинке кататься, так я бы тоже не прочь. И где супружница ваша драгоценнейшая, Нинель Петровна? Что же вы это без нее на прогулку-то?