Текст книги "Сегодня - позавчера 4 (СИ)"

Автор книги: Виктор Храмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

  Никого. Самолётик стоит пустой. Куда они могли подеваться? А, вот и мышки. Бегут. Ну-ну. Два тела засучили ногами, поднятые мной за шкирки. Стукнул их друг об друга. И нечаянно уронил. На голову. Перевернув. Ну, нравиться мне этот приём! Надёжно успокаивает нервы оппонентов.

  И что теперь с этими летучими мышками делать? Оставить тут? Там вон – барак никак не угомониться. Весь дырявый от попаданий зенитных снарядов. Рукопашная схватка кругом кипит. Пулемёт я выронил где-то. Из ЭМУ стрелять – глупо. Шариков мало. Из плазмобоя – ещё глупее – он жрёт заряд батарейки.

  1,78%. Обвоюешься!

  А что это я?! Я что, один тут?

  – Коль, тут я птичек поймал. Мне они – помеха.

  – Видел, жди.

  Вот и смена караула. И пулемёт мой принесли.

  – Самолёты подходят, – прохрипел запаленный от бега генерал. Бегающий генерал! Пора паниковать?

  – Надо ВПП освобождать! – продолжил он.

  Понятно. И сопротивление бывших хозяев ВПП пора задавливать.

  Бегу на со скоростью спорткара мимо барака, закидываю импульсы огнемётные в разбитые окна, двери, дыры в стенах. Бегу дальше по кругу, на любое неповиновение раскидывая файрболы.

  Этакий круг почёта. За моей спиной – ад. Будто демон из преисподней пронёсся.

  Всё, можно выдохнуть. Остальных – дотопчут. Допинчат.

  Глотнуть бы чего жидкого, перезарядить пулемёт. Пора уже и внешний периметр организовывать.

  Ан, нет. Надо обломки с ВПП раскидать. Бульдозеров нет – броня ещё не подошла. Боязно их в бой бросать. Спалят их, с перепугу. А нам они – целые нужны. Со всей их начинкой. Наши кулибины и сами раскурочат. Или себе мозги. А в сгоревшем – что они поймут.

  Ну, Бася, посмотрим, что такое – экзоскелет! Сможем мы всё это раскидать по кустам? Смогу я ощутить в себе Халка? Какая у меня сейчас грузоподъёмность? Выясним на практике.

  Над головой уже купались в небе краснозвёздные истребители прикрытия.

  Я работал, как ломовая лошадь. Конечно, не один. Всем миром готовили посадочную полосу для тяжелогудящих транспортов.

  Вот и они – появились над чёрной стеной деревьев и сразу пошли на полосу огней. Да, те ещё мастодонты. Я – в шоке. А шасси у них – не убирающиеся. Старьё.

Небесный лифт.

  Старьё. Допотопный бомбовозы тяжело плюхались на землю. Блин, у них даже кабины пилотов не остеклены!

  Но, эти древние мамонты, как волжские бурлаки, притащили за собой огромные планеры, что так же тяжело плюхались на землю.

  Всё, больше я не мог любоваться посадкой наших спасителей. Надо теперь бежать от ВПП как можно дальше – врага встречать.

  Немцев придурками считать – себе дороже. У них сейчас такой алярм-арбайтен настанет, что мама – не горюй! Всё, что есть – как наскипидаренное будет ломиться сюда. Не дам!

  У всех своя задача. И проблем много. И у меня – своя задача.

  Да, мой нож сейчас пригодился бы в раскраивании боевых машин из будущего на аэромобильные куски.

  А немцы? Кто другой сможет метаться с такой скоростью вокруг аэродрома и кто сможет привнести такой бардак, как я? Я же – олицетворение Хаоса! Буду преумножать энтропию всеми возможными способами. Как Ватутин говорил – немец, столкнувшись с непоняткой, впадает в ступор. Демона Хаоса хотите? Получите, распишитесь. Будет вам не то, что ступор – столбняк! Жаль, огнесмесь заканчивается. Она – прямо в тему пошла. И ещё пошла бы на ура, но – всё хорошее всегда заканчивается слишком быстро.

  Бегу, слышу – двигатели, хватаюсь за дерево – резко поворачиваю. Хрустит сдираемая моими пальцами кора. Десятки двигателей. Не вижу ещё, но Бася уже сканирует. Их я и искал. Пеленгом радиочастот их засёк, к ним и бежал. Вот они – тепловые выхлопы сквозь деревья. Колонна бронетехника. Впереди – мотоциклы. Болт на них! Их легко остановить. Надо тормозить танки. Выпили мы фанты и остановили танк. Так и будет. Захожу с боку, как раз на передовой танк. Бася, помнишь, где у них двигатели, баки, боеукладки? Молодец!

  Там, в будущем, вышла какая-то белорусская игрулька про танки, дико популярная, наверное, если в ноутах и "грушников" и "хохлов" была установлена. Зачем, если в "поле" нет онлайна? Не важно. Важно, то что Бася сумел расковырять эту игрульку и воспользовался данными по бронетехнике. А сейчас, проверим – насколько белые русы приверженцы историзма в игрульках.

  – Бася! Плазмоган – на тебе! – даю я команду, мыслеусилием утапливая проекционную кнопочку перед правой скулой.

  Выхватываю нож. Перед лицом – трассер плазмозаряда. Уходит от меня молнией, впивается в броню танка. Горит! Сразу горит!

  – Бася, замыкающего! – мысленно кричу я, пробегая прямо сквозь заметавшихся немцев, махая ножом, как казачьей шашкой – широкими взмахами пластаю тела.

  Заученными до автоматизма действиями, пехота противника спешивалась, залегала, искала глазами и стволами оружия противника, но тёмный лес – молчал. Только в колонне – крики боли, треск, рёв горящих танков, оглушительный взрыв боеукладки.

  Где противник? Сколько их? Видно только одного сумасшедшего, с неестественной скоростью и резвостью с одним только ножом метавшегося меж солдат. Он один, почти не вооружен. Задавят.

  Ага! Ща-аз-з! Раздавитесь меня давить!

  Ну, вот и последний танк выбросил флаг капитуляции алыми языками пламени.

  Чиркнув виброклинком по силуэту ближайшего немца, бросаюсь головой вперёд, кувырок, перекат вбок, чиркнул клинком по бедру ближайшего, ещё кувырок, откат, встаю на ноги в низком старте, и рву когти. Адьё, ребята!

  У меня не стоит задача перемножения вас на 0. Мне нужно вас остановить. Эти – встали. Надолго. А другие – идут. А там вот – пушки тащат. Штук 20. Много. Так они мне всех на аэродроме с землёй перемешают. Надо им стволы-то позатыкать.

  Опять об дерево меняю траекторию бега, мчусь к этому артполку. Доложился генералу.

  – Оставь. Я людей туда вышлю. С этим – сами справимся. Ты – танки останови. Это главное. Нам их пробивать – нечем. И сообщай, что увидишь. Нам тут ещё людей привозят.

  Твою мать! Опять, сдирая кору, поворачиваю. Это, получается, на планерах подмогу привезли? Смертников? Дураку ясно, что всех – не увести. Многие – останутся на позиция, когда улетит последний самолёт.

  Я заскрипел зубами. Суки! Попаданцы! Из-за вас погибнет столько хороших парней. Замечательных, изумительных! Эти смертники – добровольцы же. А на смерть – падлюка не вызовется. Не сделает два шага вперёд. Ну что вам за Уралом-то не переноситься?!

  Бася развернул полупрозрачную интерактивную карту. Ага, ещё 7 передатчиков компактно движутся по одной из дорог. Ну, Бася, план – тот же! Я – танцую, ты – стреляешь.

  1,23%.

  Усталый, голодный и злой возвращаюсь я домой. Ну, как – домой? На аэродром. За моей спиной – столбы чадящих дымов. Я окружил аэродром кольцом дымов, остановив все танки, все самоходы, запалив автоколонны. Такое вот утро у меня выдалось насыщенным.

  Навстречу мне спешили бойцы в пятнистых камуфляжах егерей – понравилась осназу экипировка егерей, салютовали, улыбались, криками приветствовали. Кивал в ответ. На большее – сил не хватало. Как я устал! И батарейка села – 0,32%. Отвоевался. Я уже убрал шлем, деактивировав костюм и почти все службы, приложения и оружие. Проекционные пиксели больше не висели перед лицом. Только миникарта.

  Встретил меня сам товарищ генерал. Лично обнял, поблагодарил – расцеловал.

  – 0,32% – ответил я ему, – Отвоевался я. Чудес больше не будет.

  – Жаль, – вздохнул он, потом махнул рукой, – Справимся! Главное – ты уже сделал. Дал им по сопатке. Пока очухаются, пока пересчитаются, пока сориентируются – мы свои дела успеем сделать. Иди, отдохни. На тебе лица нет.

  – Хер на него! Какие потери?

  – Нормально, – махнул рукой генерал, – главное – хроников не потеряли.

  – Хроников?

  – Ну, да. Так стали называть наших подопечных. Первую партию уже отправили. Как ты говоришь – самых токсичных.

  – Лучше бы лучших отправили. А этих – тут передушили.

  – Иди, поспи, Витя. Ты – не в себе.

  Я открыл рот, хотел его разъеб... поругаться. Рот захлопнул и побрёл на источник вкусных запахов. Пусть. Пусть идёт, как идёт. Сам же отказался от главенствующей роли. Вот и сопи в две дырки. Уснул я сидя на ящике, с ложкой и тарелкой в руках. И даже не почувствовал, как меня толпой (тяжелый я) отнесли, положили на ворох матрацев, укрыли несколькими одеялами. Не видел, что около меня расположились дюжина попаданцев и две дюжины осназа. Не видел. Разогнал бы. Не кучковаться!

  Медвежьи сны

  Мысли мои стали путаться, сплетаясь в клубок, который продолжал расти, пока в чреве клубка не зародился сон и не потёк по потокам мыслей в обратном направлении.

  Но, вместо темноты сна, поток этот принёс мне яркий свет. Я осознал себя стоящим под ярким солнцем где-то в бескрайней степи, по колено в высокой, душистой траве. На мне была белая (почти) холщевая рубаха и коричневые штаны из этого же материала. Ноги мои были босы.

  – Здрав будь, человече! – услышал я голос. Ясный и сочный, как голос Левитана.

  Я посмотрел туда, откуда услышал приветствие. На вросшем на половину в землю камне сидел довольно колоритный персонаж. Был он молод. Лысая голова. Из макушки на плечо свисает заплетённая русая косичка, светлая кожа, русые брови, чёрные ресницы, светлые глаза насмешливы, в усмешке кривиться и рот. Подобно черепу, подбородок тоже гладко выбрит. Такой, знаете ли, казачёк. Сейчас на Украине модно стало так. Самостийно так. Ряженные.

  Только этот не ряженный. Он был в доспехе. Настоящем. Кольчуга, панцирь, красный щит у ног, футляр, из которого торчал самый настоящий лук. И другой футляр, тула, со стрелами. Два меча, булава, два копья – длинное и короткое. Пояс ушитый золотом. Золотые украшения. Всё это потёртое, бэушное, битое, чиненое.

  А прямо над его головой развевался на слабеньком ветерке прапор. С очень необычным изображением – герб Российский, но орел – трёхголовый. Т.е. в середине, там, под третьей короной – третья, самая крупная голова. Видимо – главная.

  – Гой еси ты, добрый молодец, или тьма в душе твоей? – спросил он меня. Блин, сказка мне что ли сниться? А что там в сказках Иванушки-дурачки отвечают?

  – Ты, сначала, накорми, напои, спать уложи, а потом и спрашивай, – ответил я. Это довольно дерзко. А ну, как он меня сейчас меня в капусту порубает этими мечами? Но, я же в сказке?

  Он довольно заржал, широко открыв рот, полный белых зубов, откинувшись, схватившись за живот. Отсмеявшись, он пристально всмотрелся в меня.

  – Да ты же – беспутный! – вынес вердикт он.

  – Да ты что?! – всплеснул я руками, – Вот напасть-то! Так и заблудиться недолго!

  – Ток, думаю, неспроста ты тут оказался. Урок у тебя?

  – Да, нет – школу я давно закончил.

  Он нахмурился:

  – Ты и урока своего не знаешь, – вздохнул он, – счастливый безумец. А я вот – свой урок усваиваю. И признаю его – невыносимо тяжким.

  – И в чём урок твой? – спросил я его. Рубить он меня, похоже, не собирается. И это уже хорошо.

  – Обернись, – велел он мне.

  Я обернулся. И увидел (почему только сейчас?) дымы от горизонта до горизонта.

  – Вот и урок мой идёт. Изменник ведёт орду пёсеголовых. А это горят города и посады людские. И некому их остановить. Не до них людям. Пока пёсеголовые к тыну не подойдут – не почешутся. Так и гибнут в их потоке, как сухостой под паводком.

  – Как обычно. А кто это – пёсеголовые?

  – Увидишь. Они уже близко.

  Он горестно склонил голову. Стал вещать мне ли или себе – непонятно:

  – Прав брат – поросли души людей жиром, подобно сухим мозолям. Перестали свет от тьмы отличать. Правду от кривды. И сердца их поросли мхом. Любить не способны стали. И чресла их не дают потомства. И тела их заросшие жиром. Как пороси, на ноги сели. Отвернулся Бог от нас, неблагодарных. Не достучался я до их разумов коростой закрытых. Злом обросли.

  Хм-м, а ведь прав витязь, так и есть.

  – А много их, пёсеголовых? – спросил я.

  – До неба. Они же без Яна, плодятся подобно скоту. В скотстве и грехе живут. Да и мы-то – чем лучше?

  Он без Яна. Обезьяна! Твою мать! Обезьяны! Пёсеголовые! Голова обезьяны похожа на собачью! Это что за сказка такая? "Планета обезьян"?

  – А ты один собрался с ними биться?

  – Придётся.

  Дурак? Герой? Ие-ех! Я – тоже дурак.

  – Я – с тобой! – заявил я ему, – вон, я вижу – топор у тебя лишний. Уж с топором-то я управлюсь.

  – Храбрый безумец, – усмехнулся витязь, покачав головой, – Но, это мой урок, не твой. А ты – смотри. Уразумей.

  Я пожал плечами – как знаешь. Моё дело предложить.

  Витязь встал, перекрестился, повернулся лицом к стене дымов, стал ждать. Мне тоже ничего другого не осталось, кроме, как ждать.

  Ждали мы недолго. Земля начала слегка подрагивать, потом всё ощутимее и ощутимее. И вот уже стал слышен топот тысяч ног, поднимавших тучу пыли. Степь потемнела от людской волны, захлестнувшей просторы подобно приливу. Витязь спокойно смотрел на это нашествие, и я – смотрел с любопытством и полным спокойствием. Просто я не верил в реальность происходящего. Я же был в "сказке". Мне было безумно интересно увидеть легендарных персонажей древнейшего эпоса – пёсеголовых.

  По старинным, почти забытым мифам была грандиознейшая война на истребление между людьми и пёсеголовыми, которые по этим самым мифам людьми не считались. Почему не считались? В сказках это упоминалось как само собой разумеющееся, но за давностью летов это "само собой" утерялось. Единственное, что я понял, что пёсеголовые не брезговали есть друг друга, а людей вообще считали деликатесом. Вот и выясним.

  – Скажи, эти пёсеголовые – не люди? – спросил я витязя.

  – Уже нет. Оскотинились, – ответил он.

  – А как они выглядят?

  – Увидишь.

  – Сильно от нас отличаются? Они не люди?

  – По-разному. Какие никак не отличишь, а какие – чисто звери. Нелюди. Даже дар речи утеряли.

  – И как их от людей отличить?

  – Спеть попроси. Петь они не умеют. Лаются по-пёсьи. А зачем им молвить? Бога они всё одно отринули, слышать не желают, не то, что молву ему вознести.

  – А почему ты меня не попросил спеть? Я же тоже петь не умею, – удивился я.

  Витязь повернул ко мне голову, одарил пронзительным взглядом глаз цвета льда.

  – Повторяй! – велел он. И запел мелодичным речитативом.

  Я стал ему вторить. От вибраций его и моего голоса кожа моя сначала пошла мурашами, потом волнами. Я был впечатлён.

  Витязь ловко выхватил из колчана тулы стрелу и кинул мне.

  – Проткни кожу, – велел он.

  Я пожал плечами и воткнул остро заточенный наконечник в предплечье. Кожа под сталью натянулась, но не прорвалась. Я в изумлении убрал стрелу. Остался только красный след.

  – Запомнил наговор?

  – Запомнил. А что это было?

  – Кожедуб. Что, потомки утеряли молву?

  – А как ты узнал? Гм-м, а с чего ты взял, что я – потомок?

  Витязь усмехнулся, отвернулся встречать группу всадников, что плыла к нам по травяному морю. Они налетели, словно стая ворон, закружили вокруг, вытаптывая травостой.

  И не увидел я никаких пёсеголовых. Обычные люди, как я, или как витязь. Даже одеты так же, как и мой собеседник.

  Одна странность была – все до одного уважительно кивали витязю. Они были знакомы. Видимо поэтому они не нашпиговали нас стрелами, не пронзили копьями и не порубали мечами, саблями и секирами. Молча кружили.

  Потом круг их распался, пропуская ещё одного человека. Точную копию "моего" витязя. Только над головой его развевался не стяг с трехглавым орлом, а его собственное изображение, на коне, пронзающее копьём змееподобного дракона в пасть.

  – Ну, зравствуй, Великий Княже! – приветствовал всадник с георгиевским стягом "моего" витязя.

  – Здрав будь и ты, Изменник. Почто привёл орду пёсеголовых? Над ними Царём быть лучше, чем Царём Людей?

  Царь-Изменник злобно ощерился, легко соскочил с коня, оказавшись прямо напротив Князя, т.е. "моего" витязя.

  Что-то щёлкнуло у меня в голове, и вспыхнуло озарение, подобно короткому замыканию: Великий Князь – правит жизнью людей через своих помощников, князей, подобно современной мне исполнительной власти, а Царь – Верховный Главнокомандующий. И есть ещё и Государь – третья голова орла, над ними обоими. В наше время была ещё и законодательная власть, но тут она была не нужна – жили по единому Завету Рода, он же Завет Предков, он же Закон Божий. По традиции. Уклад жизни этот позже именовался, с презрением – традиционным.

  – А где дружина твоя, брат, где люди ярые, где войско людское, где ополчение черни? Или ты решил, что один остановишь меня?

  Князь молчал.

  – Молчишь? Признаёшь правду мою? Не я ли тебе говорил о лени людской? Не я ли тебя остерегал от полного избавления людей от угрозы? Не услышал ты меня. А теперь они не услышали тебя? Не пришли на поле рати? И Государя не послушали? И Бога они не слышат, брат! Не хотят они быть людьми! Хотят сытно есть и сладко спать, подобно поросям. И мы с тобой дали им такую жизнь! Свинячью!

  – А тьма диких – их людьми сделает? – спросил Царя Князь.

  – Нет. Но, я огнём выжгу коросту жира с их душ, сердец и разума. Или уничтожу! Разжирели человеки, обленились. Мы с тобой покончили с войнами, мы с тобой отвадили всех ворогов от Родины, мы с тобой одолели Племя Змея, мы изгнали пёсеголовых с земли Рода, Мы заложили Эпоху! Век от Сотворения Мира в Звёздном Храме! Принесло ли это добро люду? Всего Век без войн, Век Мира, Золотой Век нашего Народа – посмотри – во что они превратились?! Или в сердцах их вспыхнет праведный огонь и очистит разум, или не станет никого! Только зверолюди. И ты знаешь, что я прав, знаешь! Почему встал супротив меня?! Встань рядом, спасём Людей от скотства, как спасали от смерти! Вместе, как делали это всегда!

  Князь покачал головой.

  – Я – Опора и Надёжа их. То – Рок мой.

  – А мой Рок – Потрясатель Вселенной? Пусть так! И я выполню свой Урок!

  – А я – свой!

  Воины, Царь и Князь, стали готовиться к бою. Князь – молча, Царь всё время засыпал его упрёками:

  – Ты всю жизнь свою отдал им. Всего себя.

  – Как и ты. Как и Отче. А потом ты ПРЕДАЛ!

  – И где они? Те, кому ты живот свой отдаёшь? Кто оценит твою жертву? Кто оценил? Любили ли они тебя за службу твою? Нет. Никто не пожелал разделить твой Урок.

  – Тебя любят?

  – Моя дружина – вот она. Все до единого. Все разделили мой Рок. На всех легло Проклятье, но ни один – не усомнился.

  – Хватит ветер сотрясать, исполним же неизбежное!

  – Нет! Сего может не быть! Идём вместе – очистим Народ от скверны!

  – Я твоих суждений – не разделяю. И Путь твой – не верен!

  – Брешешь, как пёс шелудивый! Ты так же видишь скверну Чернобога! Брата-то единоутробного – не обманешь!

  – Не очищение ты принёс, а смерть. Не очищающий огонь ты в сердцах зажжёшь, а закуёшь их в липкие оковы страха. Страх убивает души, а не очищает их.

  – Тьма ленивых изыдет в страхе, туда им и дорога, но некоторые люди возгорятся огнём битвы. За них – я Урок принял.

  – Безумием боя они возгорятся. Только любовь зажигает душу. Принёс ли ты Любо?

  – Ужели ты принёс Любо? Где, те, кому ты люб?

  – Ты готов к Уроку, брат?

  – Так пусть же Суд Бога нас разведёт!

  Их клинки скрестились, высекая искры. И начался Танец Боя. Невероятный по своей величественной красоте. Они двигались легко, кружили, как в танце. Клинки со свистом рассекали воздух, со звоном встречаясь друг с другом, рождая невероятную мелодию. Меня охватывал поразительный восторг. Подобного я ещё не видел, и уже, я уверен, не увижу.

  Бойцы двигались с огромной скоростью, наносили удары с огромной силой и невероятными угловыми ускорениями, но при этом продолжали разговаривать:

  – Ты же погубишь Людей!

  – Я их спасу!

  – Ты уничтожишь всё: грады величественные, посады изумительные, красоту светлую!

  – Чем-то придётся жертвовать. Всё это и так пожрёт скверна Чернобога, я лишь ускорю сей путь. Не мы ли положили начало всему, когда не стало угроз в жизни людей?

  – Пёсеголовые никогда не станут людьми!

  – Плевал я на них. Они для меня лишь хворост, что выжжет скверну и сгорит без остатка.

  – И ты сгоришь!

  – Значит – таков Рок мой! Но, Народ продолжиться в веках!

  – Вон – он, смотри! Он – из глубины веков. Спроси его – кончиться ли скверна?

  Царь бросил на меня мимолётный взгляд, но как будто в череп мне засунули миксер и всё там взболтали. Взгляд Царя помутился на секунду, он оступился, мельтешение его клинков замерло, но Князь не воспользовался этой возможностью. Не нанёс удара. Он отступил сам.

  Целых полминуты продолжалась заминка. Царь стоял, смотря в горизонт, Князь степенно ждал.

  Наконец, взгляд Царя прояснился, он посмотрел в глаза брата.

  – Что увидел ты? – с лёгкой усмешкой спросил его Князь. – Нет скверны Чернобога там?

  – Есть, – тяжко выговорил Царь, – но и Народ наш жив и Бога чтит. Значит, мы – верно выполняем Урок.

  И они опять схлестнулись. Ещё жарче схватка закипела. За будущие поколения сынов Рода.

  Я немного отвлёкся от их безумного, но прекрасного поединка. Потому что я увидел пёсеголовых. Я их сразу узнал. Мощные тела, непропорциональные, но мощные. Непропорционально короткие ноги, непропорционально длинные, до колен, мощные руки, бочкообразные тела, бычьи шеи. Каменные челюсти и загривки под жёсткими черными волосами, впалые лбы над выпуклыми надбровными дугами, под которыми в глубине злобой сверкали маленькие глазки. Глазки диких зверьков. Видя поединок, многие из них скалились, показывая приличных размеров клыки, рычали. Но, они – говорили. Речь их была отрывиста, гортанна. Я усмехнулся. Мне они напомнили кавказцев. Но, только, напомнили. Всё же, кавказцы – были людьми. А речь пёсеголовых была, и правда, лающей. Но, не более, чем немецкий язык.

  Это были человекоподобные. Вот так и выглядели неандертальцы. Я думаю, что это были именно они. Человекообразные обезьяны. Или озверевшие люди. Он-без-Яна. Люди, что потеряли Бога. Как мне поведал, во время секундного взбалтывания мозга миксером, Царь, они были когда-то Людьми. Но, отринули Бога, за многие века скотства превратились вот в это. А в далёкой Полуденной земле есть и более оскотинившиеся. Те на людей похожи – лишь едва. Т.е. он мне так рассказал об обезьянах. В моё время обезьяны водились лишь в Африке и Юго-Восточной Азии. Тут они были истреблены в предыдущей и в последующей за сегодняшнем поединком войне. И если пёсеголовые ещё могли скреститься с человеком, то обезьяны – уже нет. Как такое возможно – изменить генный набор? Но, Царь считал, что для Бога нет ничего невозможного. И их генокод возвращается с веками к исходному Хаосу и только у Людей Душа строит хромосомы в нужной последовательности. Ибо – по Образу и Подобию. Сначала было Слово (код), и Слово (код) было у Бога, и Слово (код) было – Бог.

  Рёв тысяч глоток выдернул меня из раздумий и вернул к схватке. А схватка – закончилась. Царь стоял на коленях, держал на руках умирающего брата, Князя, и плакал.

  – Что же ты горюешь, брат? Ты же победил? Как всегда, победил, – прошептал Князь.

  – Победил, и что?

  – Обманул тебя я, брат, прости.

  – Ты принёс себя в Жертву? Ты праведным гневом решил зажечь сердца?

  – Всех, кто любил меня. Прости, брат, но тебя, братоубийцу, будут ненавидеть всегда. Но, ты сам избрал этот Урок. Потрясателей Вселенной – всегда ненавидят.

  – И любят Жертв. Погубивших себя в огне очищения во спасение.

  – Мою смерть почувствуют сразу и многие. И они явятся. Ратно. Я победил.

  – Мы оба проиграли, брат. Я твой Урок увидел давно. Раньше своего. И только сегодня я в Вестнике Грядущего узрел – как мы просчитались!

  – Как?

  – Мы Престол оставили. Отче тоже почует твой Исход и моё Падение.

  И они застонали оба от душевной боли. И потом Царь горевал в голос, когда его брат-близнец испустил дух. В гневе он метнул свой меч в стяг брата, проделав дыру как раз там, где была главная голова трёхголового орла. И знамя приобрело знакомый вид – две головы – три короны.

  Потом я стоял под солнцем и смотрел, как из заранее привезённых гранитных блоков складывают саркофаг, как торжественно в него хоронят Князя, воздавая ему почести Героя. Как тысячи и тысячи обезьянолюдей опорожняют свои заплечные мешки на поднимающийся курган крупнозернистого белого, как сахар, песка. Всё было готово заранее. За тысячи километров были принесены и гранит, и песок. Всё было предрешено.

  Над телом погребённого Царь сказал:

  – Ты зажёг пламя, брат! Великий Князь! Я прозрел твой Замысел. Потому ты принял обет безбрачия? И мои дети на Престол потеряли Право, как потомки братоубийцы. Как недостойные. Ты зажёг пламя междоусобиц, что будет тлеть тысячелетия. Никто не сможет занять Престол. А князья и цари будут в вечной вражде. И пламя боя не утихнет. И в нём сгорит окостеневший жир. И выплавятся Чистые Души. И Родичи продляться в веках, не погаснет в них Искра Бога Рода. Переживут они Смуту.

  А потом добавил, но так тихо, для себя, что услышал только я:

  – Тяжек сей Путь. Путь Истины. Путь Ярости Боя и Огня Очищения. Почто ты не дал им другого Пути, Род?! Почто позволил Чернобогу отравить людей скверной? За неблагодарность их? За слабость? Путь Расплаты – горек. Или не они, а Мы виноваты? Запустили? Неужто им – Вечно бороться с самими собой? За самих себя?

  К утру вырос огромный, как гора, курган. На его вершину закатили тот самый камень, на котором сидел Князь, когда я его увидел. Я узнал тогда, что это был не простой камень. На нём ещё сам Род присел отдохнуть когда-то давно. В дни ЗаРОжДения ПриРОДы. Потому и не пришлось братьям искать друг друга. Это место было священным и им обоим хорошо известным. И их Божий Суд мог состояться только в таком месте. В месте, что помнило Бога.

  Вставало новое солнце. Нет, Солнце было то же. Оно столь же щедро дарило свет и тепло всему живому, но оно было не способно разогнать тьму, в которую люди погрузили сами себя. А рассвет лишь констатировал приход новой эпохи – Тёмного Века. Кровавого Века. Калиюги. Века Кровавого и Лукавого Чернобога.

 Белый танец

  Проснувшись, я ошалело смотрел по сторонам. Где я? Что происходит? Кто эти люди?

  Настолько реальный сон я видел, что проснувшись, не верил – что именно это, здесь – и есть реальность. Потом память мне стала возвращать фрагменты своих файлов, я вспомнил, что сейчас – 1942-й год, осень, немецкий аэродром, этот взлетающий, ревущий гигант увозит людей и предметы, по какому-то неведомому фантастическому стечению обстоятельств попавшие из своей привычно-ужасной реальности в нашу – непривычно-ужасную.

  Рядом со мной сидел один из таких – несчастный человек, родившийся в СССР, окончивший школу, закончивший военное училище, побывавший в аду Афгана, женившийся на жгучей хохлушке-хохотушке, после распада страны потерявший разом всё – Родину, жену, дочерей, смысл жизни. Нет, его родные были живы – это он для них – умер. Нищий замок, вечный заместитель командиров, месяцами не получающий денег, не преуспевший в деле военного капитализма, он тихо спивался. Он не замечал, как проходили годы, как менялось вокруг него государство, которому он служил. В пьяном угаре, на автомате, он делал то, что от него требовали. Не вникая, не размышляя. Ему было – насрать!

  Отрезвление пришло от осознания – есть! Есть для чего жить! Есть для чего прилагать усилия! Более того – жилы рвать! Он оказался в Сталинско-Бериевской Совдепии. И как ни парадоксально – обрадовался, хотя сам от себя не ожидал подобного. Он смотрел на молодых комсомольцев-осназовцев, смотрел на них, горящих, светящихся энтузиазмом и – завидовал. И жалел себя. Жалел напрасно прожитую жизнь, жалел впустую угробленное здоровье.

  – Ты проснулся? – спросил он меня, откладывая давно уже опорожнённую тарелку.

  Я потряс головой, кивнул.

  – Что? Херово? – спросил Сугроб у меня.

  – Сон странный приснился, – хрипло ответил я и закашлялся.

  Сугроб протянул мне свою флягу. Я открыл, подозрительно принюхался. Он улыбнулся:

  – Ключевая. Сладкая, как мёд развели.

  Правда – сладкая.

  – А ты чего тут? – спросил я.

  – Любуюсь. Подобной организации я ещё не видел. Работает, как швейцарские часы. Самолёты прилетают, улетают, прикрытие, спецы, пилотов привезли мигом, трофейные самолёты угнали, топливо, боеприпасы, жратву – ничего не забыли! Не бывает так!

  – Своими глазами ведь видишь.

  – Глазам своим не верю! Ни компьютеров, ни сотовых, ни спутников – а всё – как в аптеке! Я – в обалдении!

  – Бывает, – пожал плечами я. Не зря Берию назвали лучшим кризис-менеджером ХХ-го века.

  – Да, товарищ полковник, вас товарищ генерал просил, – бросил через плечо Сугроб.

  – Понятно, – пожал плечами я. Труба зовёт, и всё такое. Забегу до кустиков – тогда к генералу.

  А немецких самолётов, и правда, поубавилось. Пополам. Оставшиеся – горели. Ни БПМ, ни БТР я не видел. В небе – собачья свалка самолётов. Гоняются друг за другом, стрекочут.

  Когда я пришёл в штаб, доложился, что прибыл, готов, как пионер – всем ребятам пример. Мне кивнули на карту, сунули с руки бутеры и кружку с кофе. Кофе! Свежемолотый, свежесваренный, душистый! Я застонал в голос. Коль-Коль ухмыляется. Знает, гэбня кровавая, о моём болезненном пристрастии.

  Пока я кайфовал, он закончил дела, настала моя очередь.

  – Ну, Витя, можно сказать, что всё у нас – удалось. Следующей партией увозим последних хроников. Ты – летишь с ними. И Путина заберёшь.

  Я вздрогнул. А-а, это он про младенца. Не надо так пугать, товарищ генерал!

  – А ты?

  – Я – следом. Надо организовать контрудар. Противник гонит сюда ещё танки. От 14 до 20 штук.

  – Где?

  – Вот тут, смотри. А тут где-то он развернул орудия. Начали пристрелку. С воздуха – ничего не нашли. Да и сопротивление в воздухе нарастает с каждым часом. Надо успеть тебя вывезти.

  – Ага, а генерала НКВД – оставить?

  – Что ты пристал – генерал, генерал! Как деревенский какой. Ладно, эти – хроники, они и не знают, но ты-то знаешь, что нет генералов НКВД.

  – И ты знаешь, что комиссарами госбезопасности вам ходить осталось сущие месяцы. К победе на Волге всех и переименуют.

  – Не факт.

  – А я вот не согласен.

  – В чём? Погоны вводить?

  – Причём тут погоны? Мне – пох – погоны, звёзды или кубики. Не согласен менять комиссара госбезопасности первого разряда на рядового полкана. Тут не шахматы, чтобы фигурами размениваться.

  – Ранга, Витя, ранга, не разряда. Палишься ты, Витя. Постоянно.

  – Пох, Коля, совершенно пох. Сколько полковников в Красной Армии, а? Дох... до пояса. А первостатейных комиссаров госбезопасности? Пальцев одной руки хватит? Летишь – ты! Я – танки встречать. Это – моё призвание.

  – В задницу лезть?