Текст книги "Сегодня - позавчера 4 (СИ)"

Автор книги: Виктор Храмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

  И тишина. Даже собаки не лаяли. Зато трещал, догорая сельпо. И ни души. О чём по рации доложились все наши наблюдатели.

  – Начали.

  Пригибаясь к земле, в высоком бурьяне брошенных огородов, бойцы спешили проскочить открытое пространство. Бронетехнику я пока решил не подводить.

  – Не нравиться мне всё это, – сказал сам себе.

  Треск, сноп искр и пламени взметнулся в сереющее небо. Крыша горящего сельпо рухнула.

  Перевёл доспех в режим мимикрии, побежал к сараям, не используя потребляющий энергию экзоусилитель.

  Звук. Странный звук. И маленький тепловой отпечаток. И едва слышимое сердцебиение. Заворот на 45 градусов, бегу на источник звука.

  Младенец. Сосёт грудь. А мамка его уже давно остыла, Басин тепловизор не обманешь. Остекляневшие глаза смотрят перед собой. Убита в спину. Бежала, закрывала ребёнка. К груди прижимала, чтобы не пищал. Умерла не сразу – лёгкие пробиты и крестец разбит пулей. Поэтому не пошли "контролить" – она рухнула, как падают мгновенно убитые. А значит, что стрелявший имел большой опят убийств – не раз видел как падают раненные, а как падают уже мёртвые. Но, не имел дисциплины. Закоренелый каратель.

  У меня потемнело в глазах. Я догадался, почему горел сельский магазин. Не грабёж они скрывали. В магазине – все сельчане.

  – Громозека, найди их, – тихо попросил я пустоту перед собой.

  – Ищу... – он хотел что-то ещё сказать, но запнулся. Он так и не появился передо мной.

  – Выставить боевое охранение. Противник покинул населенный пункт. Сделал своё чёрное дело и свалил. Тащите воду, будем людей тушить и хоронить.

  – Чё? Как? – разные удивлённые возгласы.

  Я подобрал ребёнка. Мальчик. От полугода до года, судя по размерам и весу. Я уже забыл, как это у меня было с сыном. Не ходит – значит, нет года. Подобрал вместе с матерью, оторвав его от груди. И тут же тишину разорвал надрывный детский крик.

  – Плачь, малыш, плачь. За всех нас поплачь. За тех, кто не может уже больше, – услышал я эхом слова Громозеки. Почему эхом? Потому что он озвучил мою мысль.

  Весёлые и пьяные каратели шатаясь брели по дороге. Настроение у них было великолепным. Операция оказалась очень лёгкой и приятной. Нашли двух бежавших красных, что скрывали эти москали, вздёрнули, потом развлеклись с местными девками. По очереди. Пока одни выпытывали у стариков – куда они попрятали припасы и ценности, другие «пытали» баб. А потом всех согнали в опустошённый сарай магазина и подпалили. Как они кричали, умоляли! Умора!

  Каратели не ждали угрозы. Их оружие валялось на телегах, заваленных хабаром. Лишь немногие, для которых оружие стало неотъемлемой частью, как штаны, тащили свои винтовки. И не зря.

  Автоматно-пулемётный шквальный огонь сразу положил большею часть карателей в дорожную пыль мертвыми. Те самые, не расстающиеся с оружием, при первых же звуках, метнувшиеся к деревьям, поэтому большей частью и выжили. И теперь пытались отстреливаться. Но, неведомый противник стрелял непонятно откуда, казалось – отовсюду. И очень метко. Пули гулко впивались в древесные стволы, свистели над головами. Один за другим утыкались лицами в пожухлую траву каратели.

  А потом прилетели гранаты. Звонкие взрывы, скупые выстрелы в ответ.

  И только тогда немногочисленные выжившие каратели увидели своих противников. Парами, перебегая от укрытия к укрытию, рывками, не давая поймать себя в прицел, прикрывая друг друга, на любое шевеление посылая очередь из малогабаритных ручных пулемётов. Сколько их было – не понятно. Не более двоих за раз. Но сколько их там, в лесу? А у страха глаза – гипертрофированные.

  Один за другим каратели отбрасывали прочь оружие и поднимали руки.

  Я «проявился» только тогда, когда пленных согнали в кучу. Ха, я уже стал привыкать к вытаращенным в ужасе глазам.

  Громозека подтвердил, что никто не смог сбежать.

  – Ну, поговорим? – спросил я у карателя, что поднял руки одним из последних.

  – Трохи не разумею, – ответил он.

  Я вздохнул.

  – Вот, всегда так! Как отвечать надо за свои грехи – так они "не разумеют".

  Струя липкого пламени сорвалась с моей руки и окатила карателя. Душераздирающий визг потряс изжёванные пулями и осколками деревья.

  – Ты тоже – не разумеешь? – спросил я следующего, протягивая к нему руку с маленьким язычком пламени.

  Тот икнул, закатил глаза и забился в судороге. Его штаны стремительно темнели от пояса к сапогам. Во, блин, а этот – припадочный.

  – Не надо! Я всё скажу! – завизжал следующий.

  «Дурака» увезли в город на единственном автотранспорте, что был у карателей. Он сразу же «стал сотрудничать» и успел заинтересовать командира карателей – проштрафившегося за что-то настоящего немца. Вот так вот – командование этими выблюдками даже немцы считают наказанием. После отбытия немца с нашим «дураком» каратели и пошли в разнос. Хотя, о чём я? Год назад людей в амбаре жгли не каратели, чему я был свидетелем, а самые, что ни на есть, немцы.

  – Сугроб, давай сюда своих нациков, – крикнул я голосом. Специально.

  Атаку проводили "анархисты". При моей пулемётной поддержке. Воздержался я от применения "хохлов".

  Выстроил их напротив стоящих на коленях карателей.

  И заставил карателей рассказать о своих "подвигах". А потом выступил в роли педагога:

  – Вот, мужики, посмотрите на "легендарных" бандеровцев. Про них вам сказки пели всю вашу недолгую жизнь. Героев из них лепили. А ведь это – просто ублюдки. Мародёры, разбойники, убийцы и насильники. Посмотрите на них. Вы носили на себе их символику, вы кричали их лозунги, вы хотели быть похожими на них. Смотрите. Вы хотели быть ими. Вы хотели стать такими же, как они. Вы думали, что они с красными воевали? Нет. У красных они регулярно отсасывали. Они только для террора гражданских и были пригодны. Не к бою, ни к подвигу – они не пригодны. Только насиловать, грабить, убивать, жечь. Смотрите. И примите решение. Если вы люди – вы встанете с нами плечом к плечу. Если вы нелюди – не место вам рядом с нами. И неизбежное произойдёт – вы окажитесь на коленях перед палачами. Сейчас или позже – не суть. Решайте. Да, кстати – казнь этих выродков – тоже ваша обязанность. Вы – запятнали себя их символикой – вам и расплачиваться. Дурак – всегда платит за всё.

  – А не слишком?

  – Чтобы они сбежали за океан и оттуда проповедовали свою ересь неокрепшим мозгам детишек? Гниль надо выжигать огнём. И в себе – тоже. Я тебя понимаю, Сугроб. Мы, русские, жалостливы к побеждённым. Но, пора бы и различать врага от гнилого паразита. Враг завтра может стать другом. Гнида станет только вошью. Кровососущим паразитом. Добрый дедушка Сталин им дал шанс в вашей истории. Чем закончилось? Мне ли тебе напоминать? Не из-за этого ли на твоей родной земле брат брата режет?

  – Что будем с пленным? Город штурмовать – глупо, – спросил Бредень. Ему тут полегчало. Бася тут «раскололся» что можно медблок снять с комплекса и использовать автономно. Вот я и поделился медикаментами «прекрасного далёка» с командиром грушников. Теперь его состояние стабилизировалось. Угрозы заражения больше нет. И кровотечение остановилось. Беда в том, что нам нужен хирург. По любому. Медблок умеет только ускорять регенерацию. А тут – штопать надо.

  – Глупо, – согласился я, – Поэтому я пойду один. А вы уж постарайтесь без меня не глупить. Не стрелять друг в друга, не оставлять иновременных следов противнику, не попадать ему в плен и "не погибать героически в неравных боях". Справитесь?

  – Самим не хочется к немцам. Я бы Сталина и Берию хотел увидеть. И только потом – умереть.

  – А Катукова – не хочешь?

  – Катукова?

  – Ну, говорят – он легенда среди танкистов. А, Сугроб?

  – Я знаю, кто такой Катуков. Но, я же не танкист. Почему ты про него спросил?

  – Дружим мы с ним.

  – А, понятно. Конечно, хочу!

  – Ах да, ещё могу познакомить с Ватутиным, генералом, что Киев брал. Я и с ним хорошо знаком.

  Мои собеседники рассмеялись.

  – А с Жуковым?

  Я покачал головой:

  – Из Маршалов Победы – только с Рокоссовским. Жуков пропал осенью 41-го. Вылетел из Ленинграда и не долетел. Куда делся – непонятно. Я вот всё по тылам немцев ползаю в надежде, что найду его след. А мне всё попаданцы да попаданцы на голову сыплются и сыплются. Спасу никакого от вас уже нет. И все на мой редут.

  – Значит, нас таких много? – кивнул Сугроб.

  – Ага, не война, а проходной двор.

  – А из какого времени?

  – Да, из разного. Одного занесло с 2010-го, другого – из Киевской Руси, ещё один – тоже из двухтысячных, но меня не дождался, решил в одну каску с немцами пободаться – героически погиб, пока я немножко помирал в госпитале. Потом был из какого-то деградировавшего будущего. Полный овощ. Один, вот, мне доспех подогнал. Теперь вы. Да, кстати – не все вы попадаете из одного временного потока.

  – Это как?

  – Я же вам ещё раз говорю – у нас немец в Москву вошёл. А у вас?

  – Нет. Не дошёл.

  – Вот, видишь. А тот, что из 2010-го, войны между Россией и Украиной не знает.

  – Так, в десятом всё ровно ещё было, – махнул рукой Сугроб.

  – И что с ними со всеми стало? – спросил Манок.

  Я пожал плечами:

  – По разному. Из Киевской Руси дружинник – инструктор осназа, из 2010-го – конструктор бронетехники. Тот, что овощ – он и есть овощ.

  – И что, их не заперли в лабораториях?

  – На хера? Работают, трудятся. Это только те, кого я знаю. Я же не один такой – ловец попаданцев. Мне не спешат докладывать. Секретность, согласен?

  – Верно. Меньше знаешь – крепче спишь. А как союзники наши заклятые заокеанские?

  – Так я же говорю – секретно. Надеюсь, вы понимаете, что то, что вы услышали, как и сами вы – государственная тайна? Уровень секретности – перед прочтением – сжечь.

  Улыбаются:

  – Конечно!

  – Ну, а раз понимаете, тогда – флаг вам в руки, барабан на шею – ну и дальше по тексту. Со знаками различия – разобрались. Теперь все гильзы и прочий мусор – собрать. Там даты прошлёпаны, напоминаю. Людей перевооружить трофеями. Калибрами 5,45, и другими ещё не применяемыми – больше не пользоваться. Оружие собрать в чрево брони. Броню замаскировать. Веток навешайте, что ли. Выдвигаться скрытым маршем вот в этот район. Следы брони заметать веником. Как делается – учить?

  – Знаем.

  – Уже лучше. И полное радиомолчание. Радиостанции оставить только у дозорных. В дозор – только проверенных, надёжных людей. Что ещё из режима секретности вам не понятно?

  – Не дети, командир, будь спокоен.

  – Надеюсь. Блин, от вас и ваших обдолбышей зависит будущее всего человечества! А мои – хер знает где. Как всегда!

  Вот для этого я и "проболтался". Дозированный слив сверхсекретной информации. Ну, я так думаю. Я так рассчитываю. Не справиться мне одному. Мне нужно их добровольное сотрудничество. Ну, хотя бы – лояльность. Потому и рассказал им сказку о множестве попаданцев, сняв с них тревожащий вопрос по их дальнейшей судьбе. Помню, как сам боялся стать крысой под стеклом лаборатории. Надеюсь, поможет. Проверим, как я разбираюсь в психологии попаданцев.

  – Как с тобой связаться?

  – Как к тебе обращаться?

  Это они в один голос спросили.

  – Я – подполковник Кузьмин. Виктор Иванович. Для своих и в бою – Медведь. Со мной связываться не надо. Сам вас найду.

  – Помощь нужна? – спросил Манок.

  Я задумался на секунду.

  – Пожалуй, да. Парочку надёжных ребят с навыками диверсантов. Для скрытных операций.

  – Я, – вызвался Манок.

  – А кто будет этот детский сад пасти? Сопли этим придуркам подтирать? Памперсы менять? Остаёшься здесь. Пока Бредня на ноги не поставлю. А там – видно будет.

  Грушники переглянулись.

  – Лёлика и Болика? – спросил один, второй кивнул. Тут же Манок поднял руку и отпальцевал. Перед нами проявились, по лучшей Громозековской привычке, два качка в камуфляже. Один с Печенегом, второй – с пистолетом-пулемётом, но с целой батареей труб гранатомётов за плечами.

  – Вот это чудо-богатыри! Целый взвод усиления. Только мне нужны "призраки", а не "танки".

  – Не сомневайся, командир! Эти двое могут быть и призраками. Винторезы можно взять?

  – Даже – нужно. А этот арсенал – запереть в бронниках. Чё там у тебя? "Стрела"?

  – "Игла".

  – А вот это – беречь, как зеницу ока! Нашим яйцеголовым знайкиным поковыряться. Жаль – одна. У нас же как – обязательно сломают одну. А вторую – потеряют.

  – Обижаешь, командир! – пробасил один богатырь.

  – Почему одна? – продолжил второй.

  – Две у нас "иглы", – опять перехватил слово первый.

  – Вы не близнецы?

  – Даже не братья, – хором ответили эти двое из ларца. Те, что одинаковы с лица. Ну, те, что: "Чего пожелаешь, хозяин?"

Рояль в ночи.

  У немцев по тылам скрытно лазить стало – одно удовольствие. Самый большой враг ночника – собачья сигнализация – немцами «демонтируется» сразу. И зря. На зрение ночью – плохая надежда. Особенно если злоумышленник находиться в режиме мимикрии.

  Из допроса карателей я знал, что в этом городе есть госпиталь, где лечатся немцы, но продолжает работать и горбольница, где лечатся "второсортные" – полицаи, каратели, прислужники немцев из местных. Вот в этой больнице и работал хирургом, и не только хирургом, интересующий меня человек. Я знал его домашний адрес. И примерное местоположение этого "адреса" в городе.

  Вот у нужного дома мы и залегли, прислушиваясь. Прошёл парный патруль немцев, состоящий не из немцев. Немцы не станут нашим матом разговаривать меж собой. Идите-идите! Живите, пока.

  Тихо в доме врача. Плохо. Хирург жил один – успел эвакуировать семью, сам остался ждать эвакуации госпиталя. Эвакуация госпиталя на восток не состоялась. Раненные красноармейцы были эвакуированы в тыл уже немцами. В их тыл. На запад. Тут им повезло, что командир части Вермахта, занявшей без боя город, не был садистом. С пленными он поступил так, как принято было раньше, до отморозков из СС. И с персоналом больницы – тоже. То есть – весь персонал остался на местах и продолжал работать, но уже под немцами.

  Вот. А плохо то, что врач, нужный мне, частенько оставался ночевать прямо в больнице. Как рассказывали каратели. Выкрасть его из больницы – совсем не то же самое, что из его же квартиры.

  Врач жил в четвертушке частного дома. Когда-то, возможно, это было отдельное домовладение, но потом, как у нас принято, людей "уплотнили" – и вот в доме живут уже 4 хозяина с семьями. Коммуналка. Кстати, уплотнили, как раз – врача. Этот дом был его. Поэтому ему оставили самую большую комнату и сделали отдельный вход. К которому я теперь и крался.

  Фу, блин, слава Богу – Бася показал сердцебиение в нужном мне месте. Два сердцебиения? Как так то? Два человека? Любовница? Нет, ритм идёт с разных сторон комнаты. Ладно, будем разбираться по ходу.

  К хорошему привыкаешь быстро, а вот отвыкать – сложно. Я уже успел привыкнуть, что Громозека у меня за всепроникающего соглядая-разведчика. Но, я послал Громозеку найти взятого карателями в плен "попаданца" из людей Сугроба, а он, душара, так и не вернулся до сих пор. А, помниться, он ещё постоянно ноет, что не может покинуть пределы моего зрения. Врёт! За этим дурачком он же следил, пока тот к карателям не попал.

  Да и вообще вопрос – хорошо ли то, что я призраков вижу? Или он мой глюк? Но, глюки же не умеют проникнуть в закрытое помещение и подглядеть – что там? Не, если я сошедший с ума экстрасенс – тогда да. Но, может быть, я и тронутый разумом, но не экстрасенс же. Так что с Громозекой до сих пор не понятно – что он такое? Неупокоенный дух, мой собственный глюк или что-то ещё? Как бы там не было, но я уже привык к нему, не только скучаю, но, вот сейчас, например, ощущаю в нём потребность. Бася, всё же, мне не может подсказать – что там внутри происходит. А Громозека бы зашёл сквозь стену и проорал бы мне – что он там увидел. Почему проорал? Чтобы я услышал – не бегать же ему туда-сюда. Ему, душаре, хоть оборись – никто не слышит, кроме меня.

  Так, что-то я размечтался. Не время – надо делом заняться.

  Лезвие моего чудо-ножа легко разрезало засов, которым хозяева закрылись изнутри. А дверь заскрипела. Проклятие!

  Скольжу в распахнутую дверь приставным шагом. Смещаюсь сразу же в угол. Слышу щелчок взводимого курка. Револьвер. Не у врача. Это они меня не видят – я-то их прекрасно вижу. У комплекса прекрасный режим ночного видения. Просто великолепный!

  Врач – старичок-боровичок. А с револьвером – средних лет индивидуум.

  – Кто там? – тихо спросил старик.

  – Не надо стрелять, – так же тихо ответил я, накрывая ладонью револьвер, мгновенно выкручивая его из руки хозяина.

  – Шуметь – то же не надо. И свет не нужен.

  Блин, я начинаю привыкать, что на меня люди смотрят такими глазами.

  – Лев Валерьянович?

  – Да, это я, – вскинул голову старичок.

  Сожитель врача попытался отобрать у меня своё оружие. Я его легонько придавил, даже не используя усилители.

  – Я же сказал – не надо шуметь. Вы сейчас меня выслушаете, а потом я уйду.

  – Кто вы?

  – Тень. Которой нужна помощь. Одному моему знакомому нужна срочная операция. Он ранен в живот. Ранение полостное. Состояние удалось стабилизировать, но без операции он – обречён. В больницу мы обратиться не можем. Надо объяснять – почему?

  Хозяин нагана перестал вырываться.

  – Если мы поспешим – к рассвету я верну вас на место. Никто ничего не заметит.

  – Банда Панащука – не вернулась, – прошептал старик, – а у вас – раненый. Вы из какого отряда?

  Придавленный зашипел.

  – Так вы ещё и подпольщик, Лев Валерьянович! – усмехнулся я, – Причём – плохой подпольщик. Вот так вот и признались, что знаете все окрестные партизанские соединения. Нехорошо. Ну, а теперь ваша очередь, молодой человек. Вы кто?

  – Ты сначала сам назовись! – дерзко, но тихо, сдавленно прошипел владелец оружия.

  – Осназ НКВД. Звание – засекречено. Имя – засекречено. Теперь, любопытные вы мои, у вас не осталось выбора. Вы идёте со мной или умираете здесь. От рук квартирных воров.

  – Выбор у нас есть, дорогой товарищ. Мы идём с вами. И – побыстрее! Мне, действительно, надо вернуться к утру. А ещё неизвестно – что там у вашего знакомого. Кстати, отпустите этого молодого человека. Он пришёл за тем же самым. Он – от партизан. Не успел уйти до комендантского часа.

  Дедок быстро собрался. Взял саквояж, накинул пальто и шапку, влез в сапоги.

  Лёлик и Болик контролили округу. Доложили, что чисто. По рации, конечно. Их плавающие ультракороткие волны не должны запеленговать.

  Вышли. Не спеша, скрытно стали выбираться из города.

  – Вам точно нужно вернуться к утру? – спросил я, когда уже более-менее можно стало разговаривать – отошли "мористее".

  – Иначе меня хватятся. Если не смогу объясниться – вся работа на смарку. И товарищи наши останутся без источника информации. На меня уже и так косятся предатели разные.

  Мужественный старик. За свою судьбу не переживает. Боится, что подполье останется без агента. А вот с тобой, Наган, мне не совсем всё ясно. Ты мне – подозрителен.

  С минуту шли молча. А потом я спросил:

  – Лев Валерьевич, вы не слышали – в город не приводили необычных людей?

  – Да, как раз сегодня одного привезли. На машине этих бандитов Панащука. И на днях ещё одного. Немцы почему-то немца же привезли. Связаного. Оба закрыты в комендатуре.

  – Ну, вот! А то мой разведчик куда-то пропал. Так, вы, двое из ларца, одинаковых с лица – ведёте Дока и Нагана к точке сбора. А я пойду комендатуру навещу. Там у них – не порядок. Будет всё вдребезги и пополам, как я люблю. А утром – им не до поисков какого-то врача будет.

  Может, и Громозеку там где-нибудь найду.

  А когда группа отдалилась от меня, по рации передал спецназовцам:

  – Будьте бдительны с этими двумя. Что-то этот "партизан" сильно возбудил мою паранойю.

  – Угум, – ответил радиоэфир.

  Комендатура. Бывший райисполком. Или что-то подобное. Два этажа, два крыла, один вход. Одно окно светится лампой сквозь шторы. Часовой гуляет около дверей. И ещё один кашляет за дверью, в коридоре. Бася мне не может показать тепловые отпечатки. Далеко, наверное. Бася, надеюсь – пока только, туповат. Всё же он числится самообучающимся. Не может мне, по-человечески, объяснить – почему не может. Несёт какую-то пургу. Проще надо, проще. Когда же ты переведёшь эти иероглифы!

  Полуподвал имеет низенькие окошки. А мне нужен – подвал. По словам карателей и доктора – там у них КПЗ. Камера предварительного заключения. Этот полуподвал и есть искомое? Или там ещё -1 уровень?

  Тенью крадусь к тыльной стороне здания. Всё же я завидовал Лёлику и Болику – несмотря на свой вес и габариты прокачанных богатырских тел – ходили они бесшумно. Я так не умею.

  Вырезаю виброклинком раму окна, она "прилипает" к моим перчаткам. Ставлю к стене, прислушиваюсь – никаких звуков. А слух у меня в шлеме комплекса – хороший.

  Ногами вперёд проникаю внутрь. Повис на окне. Огляделся. Стеллажи, хлам, бумаги, папки дел. Мешки, обрывки каких-то тряпок. Скомканный, грязный, оборванный кумачёвый толи транспарант, толи флаг. Да, это надо прихватить. Негоже символу советской власти быть в таком виде в таком месте.

  Дверь закрыта снаружи. Что мне дверь? Ничего. А вот что за ней? Блин, Громозека, где же тебя черти носят? Ладно, сам – так сам!

  Прорезаю в деревяшке двери небольшую дыру. Чудо этот виброклинок! Пилит же, а звука – нет. Как будто не дерево пилит со сталью, а пластилин режу. Подглядел в дырочку – ничего и никого. Тихо. Срезаю петли и замок. Прилипалками перчаток вынимаю дверь, ставлю у стены. Опять тихо.

  Коридор, двери. А вот и звук! Идёт кто-то сверху. Зачем же ты так светишь? Что там у тебя – неоновая фара дальнего света? Масляная лампа? Всего-то!

  Немец увидел снятую с петель дверь, развернулся, чтобы бежать, раскрыл рот в зарождающемся крике, но моя рука в латной перчатке заткнула ему крик, раздавив горло. Внимательнее надо следить за своей тенью – а вдруг это не только твоя тень?

  Интересно – как скоро его начнут искать? Предположим, что уже. Зачем я его удавил? Блин, надо было допросить. Вот, вечно я, не подумав, спешу. Убивать. Может, я уже маньяком стал? Жажда убийств – мне знакома. Да, я хочу убивать. Я хочу всех, кто есть в этом здании убить. Причём – ножом. Или руками, как этого.

  Ладно, всё это – херня! Где тут у вас вкусненькое заныкано? Где у вас сундук подземелья драконов с фиолетовым лутом? Я стал вскрывать двери одну за другой.

  Ага! А вот тут кто-то имеется!

  – Виктор Иванович?!

  Ба! Какие люди! Давненько не видались, Вилли!

  – Жив, немчик! Всё же мы опять встретились. Помнишь, что я обещал тебя убить, если ещё раз встречу? – начал я говорить, оглядывая немца тепловизором. Что это он в исподнем – не май же месяц?

  – Демон! – выдохнул немец и сполз на пол, лишившись чувств, как гимназистка.

  Что это он? Бася, твой прикол? Ты меня не предупреждал, что этот режим видения выглядит "глазами демона". Выговор тебе! С внесением в личное дело! Это же демаскировка! Хотя, для психологического эффекта – примем на вооружение.

  Давай, Вилли, приходи в чувства, мне как-то недосуг тут с тобой нянчиться.

  – Ну, Вилли, как тебе служиться в Аненербе?

  – Плохо. Как видите. Вы пришли меня убить?

  – Не льсти своему самолюбию. Я просто мимо проходил. А ты – опять оказался в не нужном месте в не нужное время. А я вот теперь думаю – что с тобой делать? Вот, ты, как думаешь?

  – Я сдаюсь вам. Я – ваш пленник!

  – Вот счастья-то привалило! Ещё один хомут мне на шею! Нужен ты мне! А давай, я тебя тут оставлю, а сам пойду по своим делам?

  – Я – с вами! У меня теперь нет другого пути.

  – Другого Пути? Всё же зря ты, Вилли, с русскими связался. Заразился ты ересью, немцам не свойственным. Ладно, не до этого сейчас. Некогда мне. Поступай, как считаешь нужным. Мне – плевать. Только учти – за мной потащишься – пожалеешь. Я с тобой нянькаться не буду. А мешать мне будешь – вообще грохну без базара! Понял?

  – Без базара, – повторил немец, тут же кивнул, – Понял! Я – с вами!

  – Там, в коридоре, твоя одежда лежит. Она ещё теплая. Поспеши – я тебя ждать не буду.

  Ну не могу я его убить – сам не знаю почему! Знаю, что не прав, знаю, что пожалею тысячу раз, но не могу я его убить! Вот такой я неправильный маньяк!

  Блин! Я уже начинаю страстно желать крепких санитаров, смирительных рубашек, мягких стен, вежливых психиатров и расслабляющих укольчиков. Как меня достали эти заморочки! Как я устал! От войны, от шахматных игр больших дядек, от постоянного контроля за "базаром", от попаданцев, призраков, совпадений, "роялей в кустах", от ответственности и долга! От самого себя. От Медведя-Кузьмина – той роли, которую мне вылепили кураторы-чекисты. От Тебя! Кем бы ты ни был, Всемогущий! От твоего задания, от всех этих устроенных Тобой "совпадений", что метеоритным дождём "роялей" сыплются на мою голову! Почему я-то? Что, у Тебя под рукой не оказалось кого-то другого? Лучшего, более приспособленного к таким Подвигам? За что мне всё это?!

  Пока я предавался этим невесёлым размышлениям, нашел, наконец, и "дурачка".

  – Ну, как тебе гостеприимство легендарных бандеровцев? – спросил я у придурка. Ну а кто он, если на его избитом и искалеченном пытками теле были наколоты эсэсовские символы, очень похожие на кельтские руны.

  – Трохи не разумию, – ответил он мне.

  Не удержался, пнул его. Реально – дебил! Как достали эти "постсоветские" люди. "Не разумеют" они! Как на заработки в Россию приезжают – так сразу – "разумиют", а чуть что – какая-то национальная гордость просыпается. И чем гордятся? Что отдельны от нас? Да ради Бога! Но ведь это – всё! Больше вам гордиться – нечем! Ничего не смогли достойного сотворить за время своих "независимостей". Ничего. В нищету упали, численность населения сокращается, уровень жизни – снижается, народы деградируют, теряя здравый смысл. И всё ради чего? Ради химеры "западной жизни"? Да уж, правы были древние, когда говорили, что сон разума рождает чудовищ – химер.

  Ладно, болт бы на них всех! Вяжу придурка пластиковыми стяжками. Такие используются для стягивания пучков проводов, но грушники дали мне пучок таких, как аналог верёвок для связывания. А рот заткнул тряпкой, чтоб не слышать его окраинного диалекта.

  Появился Вилли, спешно оправляя форму убитого мною охранника. М-да, маловато будет. Потерпит.

  – Ты тащишь груз. Вопросы?

  – Понял.

  – То-то! Поднимаю руку так – стоишь, так – падаешь, так – бежишь. Я понятно объясняю?

  – Ещё с прошлого раза помню.

  – Отлично.

  – А как я тебя увижу? Ты – как призрак.

  – Как хочешь, так и выкручивайся. Твои проблемы – я тебя за собой не тащил. Сам пошёл. Потому – выкручивайся. Пошли. Ты знал, что я пироман?

  Вилли улыбнулся. И зря ты не веришь. А вот когда он увидел, как с моей руки срывается файрбол, аж подпрыгнул. Ну, а как со стороны выглядит короткий импульс огнемёта? Как магический огненный шар. А я тебе ещё пульсар позже покажу – плазмоган свой не хочу раскладывать – в замкнутых пространствах он больше помеха, чем оружие.

  Поджог комендатуры я начал с той самой каморки, где я подобрал красное полотнище. Мусор занялся яро.

  – Ну, ори: "Пожар!" на своём собачьем языке и беги на улицу. И этого слабоумного тащи на себе, типа ты его спасаешь. Вопросы?

  – Я уже догадался, что ты ответишь на мои вопросы: "Мои проблемы?"

  – Приятно иметь дело с умными людьми. Тогда, танцуем! Сегодня мы с тобой танцуем! И забываем обо всём!

  И я побежал вслед за Вилли, раскидывая кляксы огня по подвальным подклетям.

  На выходе из подвала Вилли пытался перехватить какой-то немец, перегородив дорогу стволом винтовки. С разбега ударил его ногой в грудь – снесло немца как кеглю.

  Вилли побежал к выходу, а я – наверх, навстречу хлопающим дверям. Я же – маньяк? Я же мочу ягнят? Или молчу их? А, пох! Я – хочу убивать! Резать, душить, крошить, ломать! И жечь, жечь, жечь! Бася, заткнись! Я уже не буду тратить огнесмесь – огня тут и так – залейся!

  Ха-ха-ха! Ещё вчера, пленный, контуженный, раненный, я мечтал обернуться зелёным Халком и разнести лагерь вдребезги, поотрывав головы охране, как курятам. И вот – мечта сбылась. Нет, я не Халк, но я тоже Мститель – я – Железный Человек! Это всё комиксы американские. Заразная штука. Надо и у нас что-то подобное замутить. В будущем. Авторские получу. Как в песне той – получать гонорар. Богатым стану и знаменитым, как Уолт Дисней.

  Бася, ну какая же ты сволочь! Ты – самый большой обломщик на свете! Я только решил, что – Газпром, мечты сбываются, а ты – "% заряда"! Сука ты! Кремниевомозговая сука!

  Ну, разок! Не отрубай мне форсаж, прошу! Спасибо, ты – настоящий друг! Я всегда мечтал, как в кино, грудью проломить стену, схватить двух врагов и стукнуть их друг о друга, а потом, как дредноут Девиан Тул в Вархамере 40000 – об землю. Охренительно! Восхитетельно! Божественно! Ага! Всё же можно и без матов выразить степень своих чувств, ёпти! Твою Бога, душу, мать!

  Лёлик и Болик – бдили. Засекли меня по походке. А я их – только когда услышал щелчки встающих на предохранитель винорезов. Зато честно – без тепловизора. Экономлю. И тренируюсь. А что – враги сейчас все, как мотыльки, слетаются на огонь горящей комендатуры. Но, это – там. А я – тут.

  – Как прошло? – спросил один из них. Я – в них, пока, не разбираюсь. Как они так похожи-то!

  – Весело, но мало. Всё очень быстро закончилось.

  Усмешки в ответ. Наши люди!

  – С тобой – хвост?

  – Нашел я этого бандеровца. Он так мечтал с ними познакомиться – а они его – пытать! Звери! Ну, никакой толерантности у этих легендарных предков! Интернета на них нет! Некому их отхейтить и завайнить!

  Опять хмыкают.

  – Да, знакомьтесь, это – немец. По-нашему шпрехает – не хуже меня. Так что – фильтруем базар.

  – Пленный? Или агент?

  – Сам ещё не понял. Сдам начальству – у них головы большие – пусть решают.

  Опять хмыкают.

  – Как поднадзорные?

  – Любопытные, но смирные.

  – Понятно. Ну, пошли?

  Я втянул носом воздух:

  – А дым Отечества нам сладок и приятен.

  – Особо, если в нём запечь врага, – рассмеялся Лёлик. Или Болик? Надо им, чтобы различать, разноцветные повязки на лоб надеть, как у подростков-переростков черепашек-мутантов-ниндзя.

  Шли вместе, потом я достал карту из кармана Болика, показал им новую точку сбора, а сам побежал назад, захлопнув шлем. Поигрался в Чингачкука – будет. Пришло время Хищника. А вдруг – погоня? Мало мне, мало. Ещё хочу крови и мяса врага. Да и по округе пробежаться надо, понюхать – чем пахнет? Вдруг – засадой? Тем более, что мой штатный неустающих вездеходный дозорный – в самоволке, гад! Опять – всё сам! Как же мне это надоело! Ну, никто не хочет работать, разгильдяи! Докладную на него Берии напишу – будет ему, душаре, "проработочка"!