Текст книги "Кавказская пленница"

Главное, считал он, чтобы у племянницы прошел первоначальный испуг, связанный с похищением. Для этого ей нужно дать время. Пусть немного покричит, поплачет, помечется по комнате – это ей пойдет только на пользу. Когда устанет, тогда успокоится.

Пока что Аджебраил был доволен всем ходом событий: калым получил, невеста на месте. Единственное, что его тревожило, так это Шурик.

«Надо предупредить шефа»,– подумал он и снял трубку телефона.

– Саахов слушает! – раздался голос в трубке.

– Алло! Это Аджебраил!

– А-а! Аджебраил! Здравствуй, дорогой! Ну, чем ты меня обрадуешь?

– Все прошло хорошо. Птичка, как говорится, в клетке!– ответил Аджебраил и, почесывая затылок, продолжил.– Вот только Шурик... Я боюсь, как бы он не сообщил о сегодняшнем, куда следует. У него, по-моему, появились какие-то сомнения.

В трубке телефона послышался тихий смех.

– С Шуриком я уже договорился!

– Да, и эти еще, трое. Просят немедленный расчет,– продолжал Аджебраил.– А мне до Вашего приезда нельзя показываться ей на глаза. Сами понимаете, она сейчас в бешенстве...

– Действуй, как считаешь нужным, да. Все расходы я беру на себя,– вздохнул Саахов и положил трубку.

Аджебраил снова заглянул в глазок. Увидев, что Нина спокойно сидит на кровати, он подозвал стоящего рядом Бывалого.

– Короче, так. Если хотите, можете уходить. Деньги я вам отдам. Но у вас есть возможность заработать еще.

Бывалый с готовностью кивнул.

– Работа есть работа. А что нужно делать? Еще кого-нибудь украсть?

– Нет. Все гораздо проще. Дело в том, что я не хочу показываться Нине на глаза. Да и в городе есть кое-какие дела. В общем, вы можете остаться здесь. Живите на даче. В ваши обязанности будет входить охрана дачи и моей племянницы. Кроме того, вы будете приносить ей еду и все необходимое, чтобы она чувствовала себя комфортно. И помните! Вы – представители самого высокопоставленного жениха нашего района.

– Это нам подходит,– согласился Бывалый.

– Вот и хорошо. А сейчас, пока она успокоилась, возьмите поднос с едой и отнесите в комнату.

Бывалый кивнул Балбесу и Трусу.

– Все должно быть гладко. Максимум вежливости, минимум посторонних разговоров. Мы должны соблюдать обычаи гор и создавать национальный колорит. Все ясно?

– Ясно. Восточный колорит? – переспросил Трус.– А какого Востока? Ближнего или Дальнего?

– Не умничай, придурок! – толкнул его в бок Балбес.

– Приготовились! – поднял руку Аджебраил.– На счет три – входите!

Услышав, как кто-то открывает снаружи дверь, Нина встрепенулась и с интересом стала наблюдать за тем, что же будет дальше.

Дверь, скрипнув, отворилась, и в нее вошел худощавый абрек в черной лохматой папахе. На плече, как карабин в почетном карауле, он держал свернутый в трубочку коврик.

Сделав несколько шагов внутрь комнаты, абрек стал выписывать свободной рукой какие-то замысловатые кренделя, видимо, изображая этим восточное приветствие.

Каждый раз, когда ритуал уже подходил к завершению, коврик перегибался пополам и падал. Абрек останавливался, поправлял коврик и начинал все сначала.

«Кого он из себя изображает?» – подумала Нина, глядя на этот нелепый спектакль, и горько усмехнулась.

Но решила все-таки досмотреть до конца.

Наконец, додумавшись придержать коврик подбородком, абрек довершил свою пантомиму, развернул коврик и уселся на него в позе «лотос», подперев рукой голову в тяжелой папахе.

Потом вдруг, как будто что-то вспомнив, он потянулся к музыкальному комбайну и нажал кнопку магнитофона. Комнату наполнили нежные звуки скрипки и арфы.

Дверь снова скрипнула, и появился еще один джигит. На голове он держал большой поднос, наполненный различными яствами. Под звуки музыки он грациозно, мелкими шажками устремился к Нине, глядя ей в глаза.

Он наклонился, продолжая все так же пристально таращиться, и, сняв поднос с головы, поставил его перед Ниной на столик. Оказалось, что поднос опирался на громадный бублик, одетый на макушку джигита, и поэтому не падал.

Джигит стал пятиться назад на полусогнутых, все так же таращась на Нину, пока спиной не ощутил твердый угол камина. Он сел на пол, оперевшись на него, и, сняв с головы бублик, ловко подбросил его высоко вверх. Затем поймал, откусил один раз и снова подбросил еще выше.

Бублик вниз не возвращался. Джигит еще секунду продолжал таращиться на Нину, потом перевел взгляд на бублик. Тот болтался над его головой, зацепившись за крюк для оружия, прибитый над камином.

Джигит безразлично махнул рукой и снова уставился на Нину.

Бублик еще мгновение покачался на крюке и, сорвавшись, стукнул джигита по голове. От неожиданности тот чуть не подавился.

Когда Нина снова перевела взгляд на дверь, там уже стоял новый персонаж. Загораживая собою весь проход, дверной косяк подпирал могучий богатырь-горец в полосатой майке. На поясе у него висел полуметровый кинжал, а голову покрывал красный башлык. Заметив, что Нина смотрит на него, гигант переменил позу и скрестил руки на груди.

Весь этот маскарад показался Нине довольно забавным. Ее стражи не внушали ей ужаса. Они были ей даже чем-то симпатичны. Кроме того, дверь, наконец, была открыта, и Нина решила воспользоваться этим с помощью небольшой хитрости.

Она плотоядно посмотрела на ряженых, и чтобы усыпить их бдительность, стала с аппетитом уплетать принесенную на подносе еду, то и дело зыркая исподлобья на то, что происходило в комнате.

Абрек смотрел на нее с умилением и качал головой, как бы говоря: за папу, за маму, за дедушку...

Наконец, утолив голов, Нина решила взять инициативу в свои руки:

– А я знаю, кто вы такие,– игриво сказала она. Все трое переглянулись и вопросительно посмотрели на Нину.

– Вы евнухи, верно?

У джигита отвисла челюсть, и он посмотрел на своих спутников. Тех это слово также привело в полное замешательство.

Нина продолжала:

– Я хотела сказать, стражи гарема. Все трое угрюмо кивнули головами.

– Так, значит, я в гареме. А кто же тогда султан? Тут джигит, моргнув глазом абреку, встал и вышел на середину комнаты. Абрек быстро что-то переключил в музыкальном комбайне, и зазвучала веселая музыка, под которую джигит, лихо отплясывая, запел:

– Если б я был султан, я б имел трех жен

 И тройной красотой был бы окружен.

 Но с другой стороны, при таких делах

 Столько бед и забот. Ах, спаси Аллах!

Остальные, присоединившись, стали подпевать:

– Не очень плохо иметь три жены,

 Но очень плохо с другой стороны.

Разрешит мне жена каждая по сто.

Итого, триста грамм – это кое-что.

Три жены – красота, что ни говори.

Но с другой стороны, тещи тоже три.

Не очень плохо иметь три жены,

Но очень плохо с другой стороны.

Как быть нам султанам? Ясность тут нужна.

Сколько жен в самый раз – три или одна?

На вопрос на такой есть ответ простой:

Если б я был султан, был бы холостой.

Песня всех развеселила, и к танцу джигита присоединился гигант, до этого неприступной скалой стоявший у двери. Он выплясывал чарльстон, а потом, опомнившись, начал изображать что-то похожее на лезгинку.

Затем к ним присоединился абрек, и все трое, танцуя, приблизились к Нине, приглашая ее присоединиться.

Нина дожевывала сочный персик и, выбравшись из-за стола, тоже пустилась в пляс.

Теперь они уже вчетвером во все горло орали легко запоминающийся припев песни:

– Не плохо очень совсем без жены,

 Гораздо хуже с другой стороны.

 Не плохо очень совсем без жены,

 Гораздо лучше с любой стороны.

Аджебраил все это время с напряжением наблюдал за происходящим в потайной глазок. Зная ее характер, он опасался, что вся операция пойдет насмарку, если она заупрямится. Поэтому когда он увидел, как она танцует в компании с кунаками, у него отлегло от души.

– Это прямо праздник какой-то! Сегодня все у меня получается!

И на радостях он налил себе стакан вина. Но прежде чем пить, решил позвонить и похвастаться жениху.

Саахов сразу взял трубку. Он также волновался и ждал этого звонка.

– Ну что там! – нетерпеливо спросил он.

– Все в порядке! – отрапортовал Аджебраил.

– Что именно в порядке? Ты можешь по-человечески объяснить? – нервничал жених.

– Она покушала и сейчас танцует с кунаками.

– Танцует с кунаками? Ты смотри там, чтобы они не очень! – заревновал Саахов.– Все-таки это моя будущая жена.

– Да ничего такого. У них что-то вроде хоровода.

– А, ну ладно. А вот что она угощение приняла ~ действительно хорошая новость. Если пойманный зверек берет корм из рук ловца – это значит, что он приручен.

– Это верно. Когда вас ждать?

– Скоро приеду. Я думаю, тянуть с этим делом не стоит.

– Да, нужно ловить момент, пока у нее хорошее настроение. Я-то свою племянницу знаю.

Они повесили трубки.

Аджебраил сразу потянулся за стаканом вина, но его рука на полпути столкнулась с прозрачной преградой. Тут он понял, что тычет рукой в огромное зеркало, стоящее на столе, и пытается достать отражение стакана. Это его еще больше развеселило. Чокнувшись со своим отражением в зеркале, он залпом выпил весь стакан.

А за дверью в комнате вовсю веселились.

Бывалый нашел красивую шелковую шаль и накинул ее на плечи Нине. Та стала кружиться с этой шалью в руках так, что у всех зарябило в глазах. Затем, улучив удобный момент, она оставила развернутую шаль в широко расставленных руках Труса и под ее прикрытием выскользнула в открытую дверь. Она сразу же захлопнула ее и закрыла торчащим снаружи ключом.

Но, повернувшись к выходу, она нос к носу столкнулась со своим родным дядей. Аджебраил стоял, уперев руки в бока, и смотрел на племянницу взглядом разъяренного быка.

В то мгновение, когда Нина появилась из-за двери и стала ее закрывать, он сразу понял, что ее веселье было всего только уловкой. Она разыграла их всех и пыталась бежать. Это говорило о том, что у него появились большие проблемы.

Вид разъяренного дяди поверг Нину в полное изумление. Кого-кого, а его здесь увидеть она никак не ожидала. В ее представлении он всегда был поборником высокой нравственности, благоразумия и целомудрия.

И вдруг он – пособник каких-то гангстеров.

Она слышала истории, что в том или ином районе иногда продают невест, но верила в это с трудом. И уж никак не думала, что сама когда-нибудь станет товаром, а дядя, по всей видимости,– продавцом.

Все эти мысли, как вспышка молнии, пронеслись у нее в голове.

Одно мгновение они смотрели друг на друга молча.

Потом Нина, сжав зубы, сказала:

– Ах, так! Ну, хорошо! Я объявляю голодовку...

– Послушай, Нина...– попробовал оправдаться Ад-жебраил.

Но племянница не хотела ничего слышать.

– ...И теперь, кроме прокурора, сюда,– и она отрицательно помахала пальцем у самого дядиного бананообраз-ного носа,– никто не войдет!

В это мгновение в дверь со стороны комнаты посыпались страшные удары. Кунаки, обнаружив пропажу невесты, стали обвинять в этом Труса, потому что он танцевал с ней последний, и у него в руках осталась шаль.

Втроем они бросились к запертой двери и стали ломиться в нее, но та не поддавалась.

– Нужен какой-нибудь тупой тяжелый предмет,– сказал Бывалый.

И они с Балбесом посмотрели на Труса. Тот весь сжался.

– Но почему я?

– Потому что ты проворонил беглянку. Трус вздохнул:

– Ну, ладно.

Они схватили его за руки и за ноги и стали его головой с разбегу таранить дверь.

Нина как раз закончила объявление ультиматума и, повернув ключ, открыла дверь, спрятавшись за нею.

Кунаки как раз в очередной раз разбежались для удара, но, не встретив преграды, их живой снаряд вырвался у них из рук и с криком «Поберегись!» пролетел через весь коридор, застряв в окне веранды. Послышался звон разбитых стекол.

Балбес и Бывалый робкими шагами вышли из комнаты и приблизились к повисшему на подоконнике Трусу. Они бережно подняли его и поставили на ноги. Открыв глаза, он спросил:

– Жертв нет? Я, кажется, никого не убил? Оба облегченно вздохнули.

Нина досмотрела эту трогательную сцену до конца, зашла в комнату и, захлопнув за собой дверь, повернула ключ.

Аджебраил тут же бросился к телефону.

– Алло, дайте мне, пожалуйста, товарища Саахова!

– Он только что уехал,– ответила секретарша на другом конце провода.

– Куда? – надеясь, что не к ним, спросил Аджебраил.

– Не знаю. Он не докладывал.

– А как он был одет?

– Как на парад.

Аджебраил уронил свой нос на грудь. В трубке раздался голос секретарши:

– Алло! Ему что-нибудь передать?

Аджебраил поднес трубку к носу и тихо, задумчиво сказал:

– Передайте ему теплые носки. Говорят, там это очень актуально.

* * *

Через полчаса после звонка Аджебраила в райкомхоз за воротами дачи

 раздались сигналы «Волги» Саахова.

Аджебраил отправил кунаков встречать своего джигита, а сам обдумывал, как преподнести Саахову грустное известие.

До этого он предпринял еще одну попытку договориться с племянницей.

– Послушай, Нина,– тихо поскребся Аджебраил в дверь.– Открой! Нам нужно поговорить.

В ответ ни звука.

– Здесь никого нет из чужих. Открой, не бойся.

– Чужих? – переспросила Нина.– Ты мне теперь хуже чужого. Как ты мог так бесстыдно предать меня? Продал, как вещь. И сколько, интересно, выручил?

– Ты знаешь,– поспешил утешить племянницу Аджебраил.– Совсем неплохо. За это ты можешь не переживать. Я никогда на столько и не рассчитывал.

– Можешь не рассчитывать и дальше. Считай, что товар не подошел по размеру или как там... По кондиции.

– Не понимаешь ты ничего! Я о твоем будущем забочусь! Ты у такого мужа будешь купаться, как сыр в масле. А так что? Закончишь институт и на голую зарплату...

– Ничего ты не понимаешь в моем будущем. А раз ты такой заботливый, то почему у меня не спросил, хочу ли я?

– Потому что знал, ты не согласишься.

– И ты думал, что насильно меня можно заставить связать свою жизнь... Кстати, кем ты собрался меня осчастливить?

У Аджебраила кончилось терпение.

– Не твое дело!

– Конечно, не мое,– спокойно ответила Нина.– Это дело будет на столе у прокурора!

– Ну, знаешь! Родного дядю...

– Все! – перебила его Нина.– Переговоры окончены!

– Да послушай ты...– Аджебраил снова поскребся в дверь, но оттуда больше не донеслось ни звука.

В этот момент на крыльях любви по лестнице на веранду влетел счастливый жених. Он был одет в светлый праздничный костюм, привввенный из турпоездки в Финляндию, и черный английский котелок. В руках у него были цветы.

Увидев прислоненного к двери Аджебраила, он спросил, улыбаясь во весь рот:

– А где Нина? Я хочу поскорее ее увидеть. Аджебраил, ничего не говоря, кивнул головой на дверь.

Саахов поправил галстук и дернул за ручку, намереваясь войти. Дверь не шелохнулась. Саахов удивленно посмотрел на Аджебраила.

– Ты что? С ума сошел? Зачем ты ее закрыл? Аджебраил опустил глаза.

– Я ее наказал.

– Наказал? Ну ладно, хватит шутить. Открывай дверь.

– Не могу.

– Это еще почему?

– Ключ потерял.

– И где ты его потерял?

– Здесь, на веранде.

– Ну так ищи, чего стоишь?

– Уже нашли.

– Слушай дорогой. Чего ты тянешь? Кто нашел ключ, где ключ?

– Нина нашла, и у нее ключ,– монотонным голосом ответил Аджебраил.

– Она что, закрылась, да?

– Да.

– Ты же говорил, что она танцует и угощения кушает. Что же теперь?

– Покушала, потанцевала, а теперь закрылась и сидит там.

– Ты подумай, какая неблагодарная молодежь пошла!

– Ну, ты хоть бы с ней поговорил.

– Говорил уже,– все так же опустив голову, отвечал Аджебраил.

– И чего она хочет?

– Говорит, что покушала уже и ничего не хочет. Саахов задумался.

– Она что там, навечно поселилась?

– Нет. Говорит, что выйдет, если за ней придут.

– Если кто придет? – не понял Саахов. Аджебраил поднял потускневшие глаза

 и что-то еле слышно промямлил.

– Ты что, не ел сегодня? Что ты там губами шевелишь? Скажи нормально,

 в конце концов.

Аджебраил сжал губы и одним дыханием выпалил:

– Прокурор!

У Саахова котелок соскочил на затылок. Он потерял весь свой бравый вид и задумчиво опустился на ящик из-под вина.

– Слушай, дорогой. Надо что-то делать. Твоя племянница, ты с ней и договаривайся. Я калым за что платил? Да и вообще, знаешь...

У Аджебраила открылось второе дыхание. Он снова постучал в дверь к Нине, но уже более решительно. В ответ за дверью раздался звон разбитого стекла. Аджебраил посмотрел на Саахова и пояснил:

– Посуду бьет.

– Я понял, понял,– закивал, не глядя на него, головой Саахов.– Ты говори, давай.

– Психует – это хорошо,– потер ладони Аджебраил.– По крайней мере, лучше, чем она все холодно рассчитает.

Он прокашлялся и театрально-назидательным тоном начал:

– Ты можешь не есть, ты можешь не пить, ты можешь молчать. Все равно это тебе не поможет.

Дзинь! – ответила Нина битым стеклом.

– Лучший жених района предлагает тебе руку,– он с умилением посмотрел на Саахова,– и сердце.

Дзинь!!! – посыпались осколки.

– Сервиз,– тихо произнес Саахов.

– Что? – быстро переспросил Аджебраил.

– До сервиза дошла,– глядя куда-то сквозь стену, обеспокоенно сказал Саахов.– Рейнский фарфор.

Аджебраил с деловой заинтересованностью осведомился:

– А хоть большой-то сервиз?

– Двенадцать персон. Девяносто шесть предметов.

Получив ценную познавательную информацию в точных цифрах, Аджебраил на время удовлетворился и вернулся к беседе с Ниной:

– Совести у тебя нет! Ты плюешь на наши древние обычаи.

Дзинь!!! – раздался мелодичный звон.

– Что?! – резко переспросил Аджебраил. Дзинь!!! – еще раз повторила свой аргумент Нина.

– Глупо! Просто нелепо себя ведешь, слушай! У тебя же нет другого выхода.

Дзинь!!! – не согласилась Нина.

Тут у Аджебраила вновь проснулась жажда познаний, и он обратился с вопросом к Саахову:

– Слушайте, а как Вы узнали, что это именно Рейнский фарфор? Вы ведь здесь, а она там,– показал рукой на дверь Аджебраил.

– Слушай, дорогой! Ты за кого меня держишь? Что, я уже не смогу отличить, как звенит именно этот фарфор?! – Саахов сел в позу Роденовского «Мыслителя» и прикрыл глаза рукой.

– Ну, не расстраивайтесь. Устроим все дело – новый такой же купим.

– Ты что, новый! Это же начало века. Антиквариат.

– Начало века? Такой старый. Износился, наверное, уже весь. Тем более надо обновить,– сделал вывод хозяйственный Аджебраил.

Саахов безнадежно махнул рукой.

Вспомнив о племяннице, Аджебраил вновь подошел к двери.

– Ты хочешь сказать, что тебя будут искать? Дзинь!!! – согласилась Нина.

– Правильно! Обратятся к родственникам, а родственники – это я. А я скажу: «Она бросила институт, вышла замуж и фить, уехала в неизвестном направлении». Дзинь!!!

– Так вот что я тебе скажу... Дзинь!!!

– Ну, не перебивай, когда с тобой старшие разговаривают! – взорвался Аджебраил.

Дзинь!!!

– В общем, так! – Аджебраил стал в эффектную позу, говорящую о его решимости, и объявил ультиматум.– Или выйдешь оттуда женой товарища Саах...

Тут Саахов толкнул его под локоть.

– Слушай, давай без фамилий пока. Аджебраил согласно кивнул.

– ...Са... Ах! Какого жениха! Или не выйдешь вообще! Я правильно говорю? – обратился он уже к жениху.

– Да, нормально, нормально,– грустно согласился тот.

На этот раз Нина не ответила.

Наступило затишье, которое вполне могло свидетельствовать о перемирии.

Аджебраил, боясь нарушить тишину, украдкой посмотрел на Саахова. Тот согласно кивнул головой. Тогда Аджебраил снова подошел к двери и примирительным, полным миролюбия и заботы тоном заговорил, замирая после каждой фразы:

– Вот это другое дело. Умница. А сейчас открой дверь. Ты познакомишься с дорогим женихом.

Раздался щелчок дверного замка, свидетельствующий о том, что осажденная крепость готова принять парламентариев.

Саахов встал, не отрывая завороженного взгляда от двери, и указал жестом на поднос с вином и фруктами.

Аджебраил быстренько поднял его и пристроил в вытянутые руки Саахова.

– Шляпу сними, что ли,– осипшим голосом попросил Саахов.

– Шляпу сними,– уже более внятно произнес жених. Аджебраил торопливо выполнил его просьбу, на ходу поправляя натюрморт на подносе. Перед дверью они на мгновение остановились.

Собравшись с духом, жених вошел в услужливо открытую Аджебраилом дверь.

Захлопнув за Сааховым дверь, Аджебраил повернулся к ней спиной и, удаляясь осторожными шагами прочь, посмотрел на часы.

– Три секунды,– констатировал он.– Полет прошел нор...

И тут за дверью раздался буквально взрыв. В нем смешались и звук падающего медного подноса, и звон бьющейся посуды и еще чего-то падающего и рушащегося.

Лицо Аджебраила исказила болезненная гримаса, его руки бессильно повисли.

Злосчастная дверь отворилась, и оттуда вышло нечто, напоминающее палитру сумасшедшего художника.

Аджебраил понимал, что это дорогой товарищ Саахов, но его разум отказывал воспринимать реальность во всей ее горькой сущности.

Уши дорогого жениха были украшены сломанными стеблями цветов из его букета, по белому костюму было размазано все фруктово-ягодное содержимое подноса, а из волос и носа стекали потоки вина и шампанского.

Саахов безумно вращал глазами, ища на стенах дачи хоть какие-то признаки Вселенской справедливости.

Обретя, наконец, дар речи, задыхаясь и бессмысленно хихикая, он заговорил:

– Ой, слушай! Обидно, слушай! Клянусь, обидно, ну! Ничего не сделал. Только вошел.

Аджебраил понимающе покачал головой.

– Да, молодая еще совсем, капризная...

– Какой капризная, слушай! – возмущался Саахов.– Хулиганка!

Он снял букет с ушей и, собравшись с духом, заключил:

– Так вот. У меня теперь из этого дома есть только два пути: либо я веду ее в ЗАГС, либо она меня ведет к прокурору!

Аджебраил взял своего шефа за рукав и жалобно заканючил:

– Не надо, пожалуйста.

– Сам не хочу, слушай! – успокоил его Саахов. Затем он, как мог, привел себя в

порядок и вышел на улицу, натянув шляпу на самые уши и подняв воротник пиджака.

Аджебраил закрыл комнату Нины на громадный засов, подобный тем, что обычно используют в хлевах и стойлах. Он приспособил его к двери после того, как она завладела ключом.

На улице Саахов подозвал Аджебраила к себе и громко, так, чтобы их услышала Нина, выглянувшая из зарешеченного окна, сказал:

– Ну, ничего. Через день она проголодается, через неделю тосковать будет, а через месяц умной станет! Ничего, будем ждать!

– Будем ждать,– согласился Аджебраил.

– Нам больше ничего не остается.

Саахов сел в свою служебную «Волгу» и уехал. Возле ворот, удивленные живописным видом жениха и немного растерянные, стояли кунаки. Аджебраил подошел к ним и сказал:

– Ну, вот что, товарищи. У нашей истории появилось неожиданное продолжение. Товарищ Саахов возлагает на вас большие надежды. Пора, наконец, оправдать оказанное вам высокое доверие. В вашем распоряжении остается дача.

Все трое стояли молча и ели его глазами. Но как только они услышали про «высокое доверие», то, как будто сговорившись, дружно рявкнули:

– Будем стараться, дорогой товарищ Аджебраил!!! От такого энтузиазма Аджебраила покоробило.

–Что вы, спокойнее. А за нее ,– он показал в сторону зарешеченного окна,– отвечаете головой!

Услышав прощальное высказывание Саахова, Нина поняла, что ее спасение зависит теперь только от нее самой. Никто не знает, где она, да и никто не будет ее здесь искать.

Перспектива просидеть неизвестно сколько в заточении ей мало улыбалась. При первой же возможности нужно было бежать, но никаких идей на этот счет у нее не было. Нина решила ждать удобного момента.

К вечеру вся троица собралась в своей комнате на «военный совет».

Заседание начал Бывалый.

– Что будем дальше делать? Мне кажется, дело приняло серьезный оборот. По-моему, девчонка окончательно заупрямилась.

– Да, сматываться надо, пока нас вместе с женихом и дядей не подшили к делу,– сделал вывод Балбес.

– А ты что думаешь? – обратились они к Трусу.

– Я думаю, надо подождать.

– Да, правильно, надо подождать,– согласился Бывалый.– Во-первых, девчонка все равно отсюда не убежит. А во-вторых, все время, пока будет тянуться эта история, мы можем спокойно жить на даче в полном изобилии.

– Да,– подтвердил Трус.– Девчонку кормят, как на убой. А у нее голодовка. Мы должны ей помочь.

Бывалый и Балбес вопросительно уставился на него.

– Употребить продукты,– пояснил Трус.

– Это точно.

– А товарищ Аджебраил-то – большая жаднюга,– сказал Балбес.– Считает жениховы денежки, как свои. И за каждой бутылкой следит, как бы мы лишнего не съели.

– Экономный! Экономика должна быть экономной! – подтвердил Трус.

– Ничего, вот сегодня он уедет, у нас своя экономика будет.

Тут послышались быстрые приближающиеся шаги и скрип кожаных накладок кавалерийских галифе Аджебра-ила.

– О! Про волка промолвка, а волк тут как тут,– сказал Трус.

Войдя, Аджебраил обвел их подозрительным взглядом.

– О чем это вы тут беседуете?

– Да так, о том, о сем,– пожал плечами Трус.

– Имейте в виду: если сами вы смоетесь и девчонка сбежит, то не доедете и до границы района, как вас повяжут. В ваших же интересах сберечь ее, пока не успокоится. Так что – без фокусов.

– Без фокусов? – вставая, переспросил Балбес, хитро подмигнув своим компаньонам.– А мы тут только что о фокусах разговаривали.

– О каких таких фокусах? – не понимая, о чем речь, заморгал глазами Аджебраил.

– Я знаю один классный фокус. Могу за три минуты отрезать и пришить на костюме все пуговицы, причем без иголки и нитки. А Бывалый со мной спорит, что я не смогу этого сделать.

– Так возьми и сделай! Что за проблемы! – сказал Аджебраил, обрадовавшись возможности разрядить обстановку.

Ему нужно было срочно уезжать по делам, и он опасался расстаться с кунаками, не будучи в них уверенным. Поэтому он решил подыграть.

– А мы все посмотрим

– Я этот фокус просто так наказывать не буду. Только на спор. Долбежу много. А на что мне с ними спорить? У нас и так деньги общие.

– Ну, если хочешь, я с тобой поспорю. За три минуты невозможно отрезать и пришить все пуговицы.

– Могу спорить на полсотни из нашего заработка. Засекайте время. Трус, иди сюда.

Трус сразу запротестовал.

– А почему всегда я? Чуть что, так я! У меня и пуговиц-то всех нет!

– Ладно. Тогда у Бывалого отрежу.

– Э, нет,– возразил Аджебраил.– У Бывалого всего три пуговицы. Это и я могу.

– Что, мне самому себе пуговицы отрезать? Это не входит в правила.

Тут Аджебраил хитро усмехнулся.

– Тогда режь у меня.

– Ого! – воскликнул Балбес.– У Вас одежек много. И рубашка, и пиджак, и штаны. Что-нибудь снимайте.

– Э, нет. Давай в полном комплекте.

– Ну что ж, давай! – всплеснул ладонями Балбес. Тут Аджебраил замялся.

– Только ставку надо немного понизить.

– А чего Вы боитесь? Вы же не верите, что я успею все пришить.

– Не в этом дело. Просто у меня всего осталась трешка.

– Ну, ладно. Можем вообще на бутылку вина поспорить. Идет?

– Идет! – обрадовался Аджебраил.

В доме этого вина было завались. Так что при проигрыше он ничего не терял.

Балбес взял в руки перочинный ножик и сказал Трусу:

– Засекай три минуты.

Трус, выставив вперед руку с часами, внимательно следил за секундной стрелкой и, когда та стала на две-надцати, дал команду начинать.

Балбес, быстро срезав все пуговицы с пиджака, принялся за рубашку.

– Где еще есть?

– Вот на рукавах,– выставил вперед руки Аджебраил.

– Теперь брюки.

– Осторожно,– попросил Аджебраил.– Не отрежь вместе с пуговицами еще

что-нибудь..

Балбес сложил отрезанные пуговицы на стол.

– Ну, вроде, все! Аджебраил рассмеялся.

– Не все, дорогой! – он стал снимать сапоги.– Вот тебе еще!

Внизу на галифе было еще несколько пуговиц.

– Ну, теперь-то все? – спросил Балбес.

– Теперь все.

– Двадцать пять штук,– сосчитал Трус.

 Тут Аджебраил замялся. – А сколько осталось времени – спросил он. – Одна минута.

– Ты что,– обратился он к Балбесу.– За две секунды пуговицу пришиваешь?

– Даже еще быстрее,– ответил тот.

Он сгреб со стола все пуговицы и направился к Аджеб-раилу, но нечаянно споткнулся и уронил их на пол.

Он бросился их собирать. Залез под стол, потом под кровать. Но тут Трус крикнул:

– Время вышло! Ровно три минуты. Балбес вылез из-под кровати.

– Вот не везет. Проиграл. Никогда не проигрывал. Это ж надо так споткнуться.

И, сложив пуговицы перед Аджебраилом на столе, он пошел прочь.

– Куда ты, дорогой?! – забеспокоился Аджебраил.

– На боковую... Спать хочу, сил нет,– он зевнул.– Намаялся тут за день.

– А пуговицы пришить?

– Что? Чего я их буду пришивать? Я же проиграл. Не успел – виноват. Трус, отдай товарищу Аджебраилу мою бутылку вина.

Аджебраил вскочил было, чтобы его догнать, но одежда стала спадать, с него. Заметив насмешливые взгляды Бывалого и Труса, он махнул на все рукой, сгреб со стола пуговицы и, придерживая штаны, поплелся восвояси.

* * * *

Шурик с трудом разлепил запухшие веки. Он попытался встать, и в то же мгновение над ним появилась чья-то голова в белой шапочке и сильные руки уложили его обратно.

– Очнулись, больной? Полежите пока. Вам после укола резко вскакивать не рекомендуется.

– Где я? Что я? – испуганно стал спрашивать Шурик. Его голова была, как из ваты, и мысли путались в ней.

– Успокойтесь! Вы там, где вам и следует быть. Среди друзей и единомышленников,– ответила голова.