Текст книги "Русь. Строительство империи 4 (СИ)"

Автор книги: Виктор Гросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Давай, – бросил я, спускаясь к ней. Камни осыпались под сапогами, и я чуть не поскользнулся, но удержался, ухватившись за ветку. – Ратибор, ты за весла.

Он молча кивнул и шагнул в лодку, отчего та качнулась. Веслава бросила мне быстрый взгляд, в котором мелькнуло что-то вроде сомнения, но тут же отвернулась, проверяя веревку, которая держала суденышко у берега. Я присел за кустами, вглядываясь в реку. На востоке, где варяги Сфендослава выстроили свой мост из ладей, горели костры по обоим берегам реки. Враги были слишком близко, но облака скрывали луну, и я надеялся, что тьма укроет нас.

– Если заметят, – тихо сказал я, не отводя глаз от реки, – сразу ныряйте в воду и назад. Живыми возвращайтесь.

– Не учи, княже, – беззлобно фыркнула Веслава. – Я плавать умею лучше тебя.

– Тем лучше, – хмыкнул я.

Ратибор оттолкнулся от берега и лодка бесшумно скользнула по воде. Я затаил дыхание, следя за каждым их движением. Весла поднимались и опускались почти беззвучно, только легкий плеск выдавал их. Тени варягов мелькали у костров, но никто не смотрел в нашу сторону. Пока все шло гладко. Я сжал кулаки. Если их заметят, если поднимут тревогу, будет очень не весело. Да, на стене спраталось несколько лучников на подстраховку. Но хорошо бы не привлекать их. Но лодка уже достигла середины реки, а потом скрылась за изгибом берега. Они дошли.

Через полчаса я услышал шорох на том берегу. Лодка вернулась, и в ней, кроме Ратибора и Веславы, сидели двое – кузнецы. Один, коренастый, с бородой до груди, другой – худой, с длинными руками, как у паука. Они выбрались на берег, тяжело дыша, и я помог им подняться, схватив за локти.

– Княже, – прохрипел бородач, отряхивая мокрые штаны. – Мы тут. С самострелом.

– Молодцы, – буркнул я, хлопнув его по плечу.

Мы вернулись в ставку. Внутри храма было тепло, очаг все еще горел, и Добрыня встретил нас у входа, держа в руках кувшин с водой.

– Ну что? – спросил он, оглядывая кузнецов. – Притащили?

– Притащили, – кивнул я, снимая плащ и бросая его на лавку. – Давай сюда их игрушку.

Худой кузнец – его звали, кажется, Богдан – вытащил из мешка самострел. Грубый, угловатый, с деревянным ложем и железным механизмом, он выглядел как нечто среднее между луком и машиной для убийства. Тетива была натянута, а спусковой крючок торчал сбоку, как коготь. Я взял его в руки, ощутив вес – тяжелее, чем ожидал, но приятно твердый, надежный.

– Работает? – спросил я, поворачивая оружие в руках.

– Обижаешь, княже, – улыбнулся Богдан, потирая длинные пальцы. – Пробивает щит с десяти шагов. Кожаный доспех – с пяти.

– Неплохо, – хмыкнул я, прищурившись.

Но в голове уже крутились мысли. Мне кажется, можно сделать эту штуку лучше. – Давай сюда стрелу.

Бородач – его звали Трофим – протянул мне короткий болт с железным наконечником. Я вложил его в желоб, прицелился в стену и нажал на спуск. Щелк! Болт вонзился в дубовую балку с глухим стуком, глубоко, почти по самое оперение. Добрыня присвистнул, а Веслава подняла бровь. Ратибор просто кивнул, будто ожидал этого.

– Сильная штука, – сказал я, опуская самострел. – Но можно лучше.

– Лучше? – переспросил Трофим, нахмурившись. – Куда же лучше?

– Смотрите, – я присел у очага, положив оружие на колени. – Тетива слабовата, быстро износится. Надо усилить, добавить жилы или веревку покрепче. И спуск – он тугой, палец устает. Можно подпилить вот тут, – я ткнул пальцем в механизм, – чтобы мягче ходил.

Это напрашивалось. Но видимо все из-за того что в своем прошлом я видел сотни орудий для убийств, поэтому предложения вытекали из-за банальной насмотренности.

Кузнецы переглянулись. Богдан почесал затылок, а Трофим хмыкнул.

– Дельно, княже, – сказал он. – Можем попробовать. У нас с собой инструменты есть.

– Тогда за работу, – бросил я, вставая. – Утром хочу увидеть, как это стреляет после ваших рук.

Они ушли в угол храма, где уже лежали их инструменты и чертежи. Там же были заготовки дерева и железа, а я остался у очага, глядя в огонь. Самострел был хорош, но я знал, что он станет еще лучше.

«Верно я мыслю, Вежа?»

Вежа шепнула мне в голове:

«Улучшение механизма: +15% к скорости перезарядки, +10% к пробивной силе».

Я усмехнулся. Эта система иногда пугала меня своей точностью, но сейчас я был ей благодарен. Если мы успеем вооружить дружину, у нас будет больше сил против Сфендослава и его варягов. И против того, второго, кто прячется на западе.

Я бросил взгляд на Веславу, которая чистила свои стрелы у огня.

– Как думаешь, – спросил я тихо, – заметили нас варяги?

– Не думаю, – ответила она, не поднимая глаз. – Тьма густая, да и шумели мы тихо. Но беречься надо.

– Надо, – согласился я, чувствуя, как усталость тянет веки вниз. – Ладно, отдыхай. Завтра будет еще тот день.

Она кивнула, и я отошел к лавке, где и повалился, не раздеваясь.

Проснулся я от резкого звука – скрежета металла о камень, будто кто-то точил клинок прямо у меня над ухом. Глаза распахнулись, и первое, что я увидел, – серый свет, пробивающийся сквозь щели в повалившейся крыше храма. Огонь в очаге почти догорел, оставив лишь тлеющие угли, от которых тянуло слабым теплом. Я лежал на лавке, все еще в плаще, с топором у бока. Скрежет повторился. Это кузнецы, Богдан и Трофим, уже возились в углу храма, налаживая свое дело.

Сев, я потер лицо, прогоняя остатки сна. Тело ныло, как после долгого боя, хотя вчера я только рубил врагов да бегал от стены к стене.

Я встал, подхватив самострел, и пошел к кузнецам. Они сидели на корточках у груды дерева и железа, которые притащили с собой. Трофим, бородач, подпиливал какой-то механизм, а худой Богдан натягивал новую тетиву, сплетенную из толстых жил. Воздух пах стружкой и металлом.

– Ну что, мастера, – буркнул я, остановившись над ними, – как успехи?

Трофим поднял голову, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и кивнул.

– Готово, княже, – хрипло ответил кузнец. – Тетиву усилили, спуск подправили. Стреляет мягче, а бьет – дай боги.

– Покажи, – потребовал я.

Богдан встал, взял самострел – уже не тот грубый прототип, а что-то более ладное, с гладкими краями и блестящим железом. Он вложил болт, прицелился в дальнюю стену храма, где торчал вчерашний след от моего выстрела, и нажал на спуск. Щелк! Болт сорвался с тетивы быстрее, чем я ожидал, и вонзился в дубовую балку с треском, глубоко, почти скрывшись в дереве. Я присвистнул, чувствуя, как уголок губ тянется вверх.

– Быстрее, чем вчера, – заметил я, подходя ближе. – И тише.

– Так и есть, – кивнул Богдан, опуская оружие. – Твой совет сработал. Спуск теперь легкий, как перо, а тетива держит крепче.

– Молодцы, – сказал я, хлопнув его по плечу. – Теперь давайте больше таких. Сколько успеете за день?

Трофим почесал бороду, прищурившись, будто считал в уме.

– Ежели дружинников подключим да дадите нам еще рук, то к вечеру десяток смастерим, – ответил он. – А там уж как пойдет.

– Будут вам руки, – пообещал я, поворачиваясь к выходу. – Добрыня! Веслава!

Они появились почти сразу. Добрыня вышел из-за алтаря, где, похоже, спал прямо на полу, судя по смятому плащу в руках. Веслава вынырнула из тени у входа, лук уже висел на плече. С каких пор она кинжалы поменяла на лук, интересно?

Я коротко объяснил, что к чему: самострелы готовы, надо наладить производство, подключить дружину. Добрыня кивнул, не теряя времени.

– Два десятка людей дам, – буркнул он, потирая шею. – Пусть таскают дерево, режут заготовки. А я с кузнецами останусь, прослежу.

– А я? – Веслава шагнула вперед, уперев руки в бока. – Опять на стене торчать?

– Нет, – усмехнулся я. – Ты с Алешей возьми пяток воинов, устройте полигон за храмом. Надо дружину учить стрелять из этих штук. Чем быстрее освоят, тем лучше.

Она кивнула, сверкнув улыбкой, и ушла звать Алешу. Удалось еще около тридцати горожан-ополченцев привлечь. Естесствено в храме они не поместились, поэтому оборудовали рядом мастерскую. К полудню там было не протолкнуться. Дружинники таскали бревна и доски, которые нашли в старых сараях у стен, кузнецы пилили и строгали, а Добрыня ходил между ними, раздавая короткие команды.

Я помогал, где мог – подтаскивал заготовки, проверял тетивы, даже сам подпилил пару механизмов, пока пальцы не заболели. К вечеру у нас было пять самострелов, к ночи – еще пять. Десяток, как и обещал Трофим. Они лежали в ряд у алтаря.

За храмом, на пустыре, Веслава с Алешей устроили полигон. Они врыли в землю старые щиты, которые нашли в арсенале, и поставили их в ряд – мишени. Десяток крепких парней с топорами за поясами, по очереди брали самострелы и стреляли. Сначала выходило криво – болты улетали в траву, один даже застрял в ветке дуба, вызвав хохот у остальных. Алеша, красный от досады, орал: «Держи ровнее, дубина!» Веслава подходила к каждому, поправляла руки, показывала, как целиться. К вечеру дело пошло: болты начали втыкаться в щиты, а один парень – здоровяк с рыжей бородой – пробил мишень насквозь с двадцати шагов.

– Видишь, княже, – сказала Веслава, подойдя ко мне, пока я смотрел на их тренировку. – Учатся. Скоро будут стрелять не хуже меня.

– Не зазнавайся, – хмыкнул я, но улыбнулся. – Главное, чтобы в бою попали.

– Попадут, – уверенно ответила она, глядя на дружинников. – Дай еще день, и они варягов с моста посшибают.

– Я бы и месяц дал, да вот враги не будут ждать, – улыбнулся я, – хотя что-то они притихли. Это тоже не есть хорошо.

Мы работали весь день, и результат был перед глазами: самострелы готовы, люди учатся. Но что-то грызло меня изнутри. Три дня прошло с последней атаки, и тишина врагов казалась мне зловещей. Я поднялся на западную стену, чтобы проверить, что творится внизу. Лагерь киевского войска стоял, как и утром, – шатры, костры, копья. Но они не наступали. И варяги на востоке тоже молчали. Это было странно, слишком странно.

– Добрыня, – позвал я, спустившись обратно в храм. Он стоял у очага, подбрасывая поленья. – Что думаешь? Три дня без штурма. Они чего-то ждут?

Он повернулся ко мне, огонь осветил его лицо, тени легли в морщины, делая его старше.

– Ждут, княже. Или сил набираются, или договариваются друг с другом.

Мысль о том, что варяги и киевляне ударят вместе напрягала. И печенеги еще где-то там, за рекой ждут своего часа. Я подошел к алтарю, где лежали самострелы, провел рукой по гладкому дереву. Хватит ли их?

– Ладно, – сказал я наконец. – Продолжайте. Надо еще десяток к утру. И пусть дружина тренируется ночью, пока тихо.

К двадцати дружинникам собрали еще столько же ополченцев. В идеале нам нужны были сорок единиц. И если враги так и будут медлить, мы сможем их удивить. Но тут была проблема – через несколько дней будут проблемы с едой. И как быть – я еще не знал.

Я вышел наружу, вдохнув холодный воздух. Небо было черным, звезды прятались за облаками. Тишина давила. Мы готовились, но враги тоже не спали. Что-то назревало.

Вернувшись в храм, я рухнул на лавку и закрыл глаза, но сон не шел.

Очаг в храме давно прогорел. Сквозь щели в крыше сочился тусклый свет – утро четвертого дня осады, если считать с того момента, как войско киевлян встало под западной стеной. Я сел на лавке, потирая затекшую шею, и бросил взгляд на самострелы, что лежали у алтаря. Их стало больше – еще десяток. Кузнецы и дружинники работали всю ночь.

Я встал, подхватив топор, и вышел наружу. Воздух был сырым, густым от тумана, что стелился над рекой, скрывая ее воды под белесой пеленой. Я направился к западной стене, шаги гулко отдавались на камнях, еще влажных от росы. Дружинники у костров уже проснулись – кто-то точил меч, кто-то хлебал похлебку из глиняной миски, бросая на меня быстрые взгляды. Я кивнул им, не останавливаясь, и поднялся на стену.

Лагерь киевлян лежал внизу, как и вчера. Дым поднимался к небу, смешиваясь с туманом, а воины двигались неспешно, будто у них было все время мира. Я прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то, что выдаст их планы, но увидел лишь тени в серой мгле. И тут мой взгляд поймал движение – всадник выехал из лагеря, низко пригнувшись к конской гриве. Он скакал не к нам, а на юг, туда, где за рекой прятались печенеги.

Гонец. Еще один.

– Добрыня! – крикнул я, не оборачиваясь.

– Княже, – он остановился рядом. – Опять скачут?

– Опять, – буркнул я, кивнув на юг. – К печенегам, похоже. Третий за утро.

Он сплюнул на камни, глядя вниз с хмурым видом.

– Снюхались, – пробормотал он.

– Они что-то затевают, – согласился я.

На востоке, там, где мост из ладей варягов Сфендослава торчал из тумана, как хребет какого-то чудовища, тоже скакали гонцы – я видел их вчера, мелькающих вдоль берега. Они носились между лагерями.

– Веслава, – позвал я, заметив ее силуэт у башни.

Она подошла, лук в руках, стрелы за спиной, глаза острые, как у ястреба.

– Княже, – кивнула она.

– Может попробуешь еще раз перехватить хоть одного из этих гадов. Надо знать, что они носят туда-сюда.

Она прищурилась, глядя в ту сторону, куда умчался всадник.

– Далеко, – ответила она, качнув головой. – Пробовали же. С сотни шагов не достанем. А ближе подойти – заметят.

– Проклятье, – выругался я.

Туман начал рассеиваться, открывая лагерь варягов – их шатры, укрепления, деревянные «ежи» вдоль берега. Сфендослав был там.

К полудню солнце пробилось сквозь облака, осветив Переяславец бледным светом. Я спустился в храм, где кипела работа. Их было уже тридцать. Я взял один, прицелился в стену и выстрелил. Болт вонзился в дерево с глухим стуком, и я кивнул, довольный. Оружие работало, дружина училась, но тревога не отпускала.

– Княже, – голос Алеши раздался за спиной. Я обернулся. – На полигоне все готово. Парни стреляют, уже щиты на куски разнесли.

– Хорошо, – ответил я, опуская самострел. – Пусть тренируются. Еще партию сделаем и будет комплект.

Он кивнул и ушел.

День тянулся медленно, солнце ползло по небу, а гонцы продолжали скакать. Один выехал с востока, от варягов, и помчался к западу. Другой – из лагеря Игоря – ускакал на юг. Я считал их. Веслава вернулась к вечеру, ее лицо было хмурым.

– Четверо на юг, один на восток, – доложила она, стряхивая пыль с плаща. – Быстрые, как черти. Не достать.

Ночь четвертого дня осады легла на Переяславец тяжелым покрывалом. Я лежал на лавке в храме, слушая, как трещит очаг. Наконец, когда тьма стала гуще, а звезды скрылись за облаками, я встал, подхватил топор и вышел наружу.

Воздух ударил в лицо, ледяной и резкий, пахнущий рекой и дымом. Я направился к западной стене, шаги гулко отдавались на камнях, покрытых инеем. Дружинники у костров спали, завернувшись в плащи, их дыхание вырывалось белыми облачками. Несколько часовых стояли у бойниц, щурясь в темноту, но ничего не говорили – ночь была слишком тихой, и это пугало больше, чем рев рогов. Я поднялся на стену, опершись на холодный камень, и вгляделся в лагерь киевского войска. Костры там горели ярче, чем обычно, их свет пробивался сквозь туман, а тени воинов двигались неспешно.

– Княже, – голос Добрыни раздался за спиной, низкий и хриплый. Я обернулся – Опять не спишь?

– Не могу, – буркнул я, кивнув на лагерь внизу. – Чую, что-то назревает. Слишком тихо.

Он подошел ближе, глянул вниз.

В его взгляде мелькнуло сомнение. Я знал, о чем он думает: людей мало, стены потрепаны, а врагов – тысячи с двух сторон.

Я прислонился к деревянной крепостной стене и закрыл глаза, задумавшись. Организм, видимо, устал, поэтому меня сморило.

Разбудил меня звук копыт. Рассвет.

Два всадника выехали из тени шатров уверенно направляясь к стене. На одном из копий трепетал белый стяг – знак переговоров. Я вскочил и напрягся, чувствуя, как кровь ударила в виски.

– Парламентеры, – пробормотал Добрыня, тоже вскакивая. – Чего им надо?

– Узнаем, – отрезал я, махнув рукой часовому. – Зови Ратибора и Веславу. Быстро.

Часовой кивнул и умчался вниз, а я остался на стене, вглядываясь в приближающихся всадников. Туман расступался перед ними, открывая фигуры. Один был высокий, в богатых доспехах, которые блестели в утренних лучах солнца. Его плащ развевался на ветру, а осанка выдавала человека, привыкшего командовать. Сфендослав? Я узнал его – князь Новгорода, носитель «Вежи», тот, кто, скорее всего, прикончил Игоря. Но второй был загадкой. Его лицо скрывал капюшон, а фигура казалась шире, чем у Сфендослава, но двигался он с той же уверенностью.

Они остановились в полусотне шагов от стены, и Сфендослав поднял голову. Он спешился, воткнул копье со стягом в землю и шагнул вперед, второй последовал за ним, держась чуть позади.

Я ждал продолжения.

Ратибор появился первым. Веслава пришла следом.

– Княже, – тихо сказал Ратибор, встав рядом.

Я кивнул ему.

– Антон из Переяславца! – голос Сфендослава разнесся как удар молота. – Выходи говорить, или мне подняться к тебе?

Я усмехнулся. Он наглый, этот князь Новгорода.

Смысла спускаться не было. Во-первых из-за увиденного у них тарана я приказал забаррикодировать ворота. Поэтому я не мог физически выйти. А искать лестницу и ждать ее – было поздно.

– Говори оттуда, – крикнул я в ответ, перегнувшись через стену. – Или боишься, что стрела достанет?

Он рассмеялся. Его спутник молчал, но я заметил, как рука в перчатке легла на рукоять меча, висящего на поясе.

– Я не боюсь твоих стрел, мальчишка, – ответил Сфендослав, шагнув ближе. – Я пришел говорить, а не драться. Пока.

– Тогда говори, – буркнул я, чувствуя, как Веслава рядом напряглась, готовая выстрелить. – Чего хочешь?

Он замолчал на мгновение, глядя на меня снизу вверх. Туман клубился вокруг него.

– Великий князь Игорь мертв, – сказал он наконец. – Ты знаешь это. Престол свободен. Но Переяславец мне нужен. Отдай город, и я оставлю тебя живым. С дружиной, с золотом – уходи в свою Березовку, строй там свое княжество. Мне нужен только этот город.

Я замер, переваривая его слова. Я ж говорю, наглый он. Я чуть не расхохотался, но сдержался.

– А если откажусь?

– Тогда мы возьмем его силой, – уверенно ответил он. – Ты видел войско. И это, – он кивнул на своего спутника, – не все, что у меня есть.

Второй шагнул вперед, и капюшон чуть съехал, открыв часть лица – широкие скулы, шрам через подбородок, борода, светлая и густая. Я напрягся, пытаясь понять, кто это. Не печенег, не варяг – слишком спокойный, слишком уверенный. Еще один носитель?

– Кто твой друг? – спросил я, кивнув на второго. – Или он только молчать умеет?

Сфендослав усмехнулся, бросив взгляд на спутника.

– Это не твоя забота, – ответил он. – Думай о своем городе. У тебя время до утра, чтобы решить. Сдашься – уйдешь живым. Нет – и стены твои падут, да и золото Березовки станет моим.

Я улыбнулся. Во чудак!

– Уходи, пока стрелами не угостил, – бросил я.

Он кивнул, развернулся и пошел к коню. Второй последовал за ним, не сказав ни слова. Они ускакали.

– Княже, – Веслава шагнула ко мне. – Это ловушка. Он хочет нас ослабить.

– Может и ловушка, – кивнул я, глядя вслед всадникам. – А может, он просто наглый.

Глава 4

Я стоял у входа в храм, глядя в темноту, которая сгустилась над Переяславцем. Ночь после ухода Сфендослава и его молчаливого спутника была тяжелой. Костры в лагере киевлян на западе горели ярче обычного, а с востока, где варяги держали свой мост из ладей, доносились приглушенные голоса и редкий лязг металла. Я не спал.

Я был в храме, где лики Перуна и Велеса смотрели на меня с немым укором. Самострелы лежали у алтаря, их было уже больше трех десятков – темные, угловатые. Дружина спала у стен, завернувшись в плащи, их храп смешивался с треском поленьев. Часть моих людей уместилась здесь, в храме. Я настоял на этом. Нужно быть ближе к народу. Я присел у огня, подбросил ветку и только успел закрыть глаза, как услышал шаги.

– Княже, – это Ратибор. Я обернулся – он стоял в дверях. – Степка прислал весточку. С восточной стороны.

Я вскочил. Усталость отступила под волной адреналина.

– Что там? – спросил я, шагая к нему.

– Две эти штуки, как их там… катапульты, – ответил он. – Разобрал их на части. Хочет переправить через мост ночью. Сорок снарядов впридачу.

Я расплылся в улыбке. Катапульты. Степан, умница, не сидел сложа руки на восточном берегу. Если мы получим их сюда, на запад, у нас будет хорошее преимущество. Я глянул на Ратибора, он тоже понимал, что это может переломить ход войны.

– Когда? – спросил я.

– Сейчас, – ответил он. – Они ждут сигнала. Лодка готова.

– Тогда идем, – бросил я, хватая плащ. – Веславу зови. И тихо, чтоб ни одна душа не услышала.

Он кивнул и исчез в темноте, а я вышел наружу, вдохнув холодный воздух. Ночь была темной. Я спустился к реке, к тому самому потайному лазу, которые не раз уже выручал. Кусты у входа колыхались, а за ними блестела черная вода. Потрепанная лодка уже стояла там. Рядом возникла Веслава. Ее коса качнулась, когда она присела у берега, проверяя веревку.

– Княже, – шепнула она, подняв глаза. – Варяги близко.

– Знаю, – буркнул я, присев рядом. – Готова?

– Ага, – хмыкнула девушка.

Ратибор вернулся. Он кивнул, показывая, что все чисто и шагнул в лодку. Она качнулась под его весом. Я бросил последний взгляд на восток – «мост» варягов торчал из воды. Я развязал веревку, толкнул лодку в воду. В прошлый раз все прошло без запинок. Надеюсь и в этот раз все получится.

Ратибор взялся за весла и лодка бесшумно скользнула по воде, только легкий плеск выдавал ее. Я затаил дыхание, следя за ними.

Они миновали середину реки. Лагерь варягов не подавал признаков беспокойства и я начал надеяться, что все пройдет гладко. Лодка скрылась за изгибом берега и я выдохнул. Теперь ждать. Ненавижу ждать.

Час тянулся, как вечность. Я сидел у лаза, вглядываясь в темноту, пока пальцы не занемели от холода. Наконец послышался шорох – лодка вернулась. В ней, кроме Ратибора и Веславы, сидели двое дружинников, а за их спинами лежали свертки – деревянные балки, канаты, железные скобы. Катапульты, разобранные на части. Я помог им выбраться, схватив одного за руку – крепкий парень, с мозолями на ладонях.

– Княже, – прохрипел он, отряхивая мокрый плащ.

– Молодцы, – сказал я, хлопнув его по плечу. – Тащите в храм.

Мы потащили груз вверх, стараясь не шуметь. У лаза уже собрались дружинники, которые приняли фрагменты катапульты. Таким образом, мы сделали еще четыре ходки.

Я не знаю что нам помогало – боги, которые в храме «следили» за нашими приготовлениями или у меня скопилась удача, после всех этих передряг, но главное то, что варяги не заметили наших телодвижений. Или просто не ожидали нашей наглости. Не только же Сфендославу быть таких наглецом?

Уже через два часа мы ввалились в храм. Бросили детали у алтаря и я вытер пот со лба, чувствуя, как усталость наваливается снова. Я даже невольно покосился на статуи богов. Странно, но местные не испытывали какого-то пиетета перед этим местом.

У меня вообще сложилось впечатление, что боги в представлении местных – это не просто сверхсущества, которые накажут за ослушание, а некие побратимы, которые в первую очередь ставят на пьедестал жизни и благополучие местных. Поэтому то, что мы используем заброшенный храм, только подчеркивало значение наших дел – мы помогали городу выжить под присмотром высших сил.

– Добрыня! – позвал я тысяцкого и он вынырнул из тени, где спал у стены. Его волосы были растрепаны.

– Что притащили? – зевая спросил богатырь.

– Катапульты, – ответил я, кивнув на свертки. – Две штуки. И снаряды.

Он присвистнул, глядя на деревянные балки и канаты.

– Степан не зря ест свой хлеб, – буркнул он. – Где ставить будем?

– По краям крепостных стен, – задумчиво протянул я. – Так, чтобы в случае чего можно было стрелять по тем, кто у ворот будет.

Добрыня кивнул и распорядился отправить орудия на угловые башни Переяславца. Благо они были открытые, без навесов и перекрытий. Снаряды, сорок кувшинов с горючей смесью, притащили туда же, разделив их поровну между орудиями.

Кажется, у нас получается подготовиться к обороне. Смущает только то, что враги почему-то дали нам это время. Видимо, тоже готовились к чему-то.

Я невесело усмехнулся, проваливаясь в тяжелый, рваный сон.

Проснулся от холода, пробравшийся под плащ и вцепившийся в меня медвежьей хваткой. Очаг в храме едва тлел, угли шипели, испуская слабое тепло.

Рассвет пятого дня осады. Я сел на лавке, потирая лицо, чтобы прогнать остатки сна.

Я размял тело и умылся. Дружина уже просыпалась: кто-то зевал, потягиваясь у стен, кто-то раздувал костер, чтобы согреть воду.

К середине утра обе катапульты стояли готовые – грозные, высокие, с рычагами, торчащими вверх. Снаряды лежали рядом. Это оружие могло дать нам перевес, но только если мы успеем его пустить в ход. Мы с Добрыней были в храме прикидывая как будем использовать катапульты при атаке врага.

– Княже! – раздался снаружи крик Веславы. Мы с Добрыней переглянулись и вышли. Девушка подбежала и махнула мне, указывая на восток. – Гонцы скачут!

Поднявшись на стену, я разглядывал «гостей». Два всадника мчались с лагеря киевлян, поднимая пыль. Их плащи развевались, а в руках блестели копья с белыми лентами – знак переговоров. Сфендослав прислал своих псов.

– Чего еще хотят? – буркнул я.

– Твой ответ, княже, – хмыкнула Веслава. – Сдашься или нет.

– Пусть попробуют угадать, – улыбнулся я.

Гонцы остановились в полусотне шагов от стены, их кони фыркали, пар вырывался из ноздрей. Один был молод, с редкой бородкой и острым взглядом, второй – постарше, с седыми прядями в волосах и шрамом через щеку. Они спешились, воткнули копья в землю и подняли головы. Молодой заговорил первым.

– Антон из Переяславца! – крикнул он. – Князь Сфендослав ждет твоего слова! До утра дал тебе время. Что скажешь?

О как! Антон! Не князь Антон, а просто Антон. Ну ладно. В эту игру можно играть вдвоем.

Я перегнулся через стену, глядя на них сверху вниз. Ратибор подошел слева, его тень легла рядом, а Добрыня встал справа, опираясь на меч.

– Передайте своему князю, – прокричал я громко, – что я подумад о его словах. А чтобы он понял лучше, передайте ему знак. Прошу вас, дорогие гости повторить знак и верно его передать уважаемому Сфендославу.

Гонцы переглянулись.

Я указал на молодого гонца рукой.

– Подними правую руку, – приказал я.

Молодой с редкой бородкой посмотрел на своего старшего коллегу и пожал плечами. Он подчинился, вытянув руку вверх.

– А теперь сожми кулак.

Он снова посмотрел на седовласого. Кажется они «прониклись», ведь «учат» знаки для передачи тайных посланий от одного князя другому. Молодой сжал кулак.

– Отлично, – проорал я, – Запоминай хорошо и в точности передавай своему князю. Теперь последнее в этом знаке, – молодой нахмурился, пытаясь запомнить, – А теперь второй рукой ударь по сгибу. Ну, давай.

Он нерешительно поднял левую руку и хлопнул по локтю. Молодой гонец на середине «исполнения» моего указания понял весь «замысел», но было уже поздно. Вся крепостная стена разразилась хохотом. Дружинникам зашла моя немудреная «шутка».

Молодой замер, его лицо покраснело, а старший кашлянул, пряча усмешку.

Я улыбнулся. Это был старый неприличный жест. Здесь он мог значить что угодно, но судя по реакции моих воинов, вытирающих набежавшие слезы, посыл не менялся веками.

– Вот мой ответ, – крикнул я. – Обязательно повтори этот знак в точности как я тебя научил. А теперь – убирайтесь!

Гонцы переглянулись, молодой сжал кулаки, а старший покачал головой. Они вскочили на коней и ускакали, пыль взвилась за ними.

Веслава рядом фыркнула.

– Княже, ты его разозлишь, – весело произнесла девушка.

– Пусть злится, – ответил я, глядя вслед всадникам.

– Чую, скоро узнаем насколько он зол, – ухмыляясь буркнул Ратибор.

– Тогда готовимся, – сказал я, поворачиваясь к Добрыне. – Катапульты на месте, дружинники с самострелами на стенах. Пусть попробует сунуться.

Он кивнул и мы спустились вниз. Солнце поднималось выше, разгоняя утренний туман. Мой жест был дерзким, может, глупым, но я смог доходчиво объяснить свое отношение.

Гонцы ускакали, унося мой ответ Сфендославу.

– Княже, – голос Веславы вырвал меня из мыслей. – На востоке шум. Похоже, варяги шевелятся.

Я вскочил. Ну наконец-то. Надоело это ожидание. Я подхватил топор и шагнул к ней.

– Пошли, – бросил я, и мы рванули к восточной стене.

Мы поднялись на стену, и я вгляделся на север, где расположились варяги. Река блестела под солнцем, ее воды текли спокойно, но на восточном берегу творилось движение. Длинные ладьи варягов, с драконьими головами на носах, отчаливали от берега. Их весла поднимались и опускались в едином ритме, как крылья огромной птицы.

Их своеобразный мост разрушился. На палубах мелькали фигуры – воины в бронях, с щитами и копьями, а среди них выделялась одна в богатых доспехах, с длинным плащом. Сфендослав стоял на передней ладье, отдавая команды.

– Вот и ответ, – буркнул я, глядя на него.

– Злой он, видимо, – заметила Веслава.

– Пусть злится, – ответил я, чувствуя, как уголок губ тянется вверх. – Пусть поступает импульсивно, а не продуманно.

Ратибор подошел слева, его глаза сузились, глядя на ладьи.

– Лучники на судах, – отметил Ратибор тихо. – Много.

Я прищурился, вглядываясь в палубы. Он был прав: за щитами варягов мелькали луки, десятки, может, сотни, их тетивы натянуты, стрелы готовы. Ладьи приближались.

На западной стене тоже что-то двинулось. Но там Добрыня должен все разрулить. Слабое место здесь пока.

Варяги двигались быстро, их весла вспенивали воду. Дружина заняла позиции: немногочисленные наши лучники выстроились у бойниц. Два десятка дружинников с самострелами готовились встретить врагов.

И тут они ударили. Рога варягов протяжно загудели. С ладей сорвалась туча стрел, черная, как стая ворон, и понеслась к стене. Я крикнул: «Прячьтесь!» – и нырнул под подставленный Ратибором щит

Воздух задрожал от свиста. Стрелы ударили в стену с треском, вонзаясь в дерево, отскакивая от камня, падая вниз. Один из дружинников заорал, схватившись за плечо – стрела пробила его плащ, кровь потекла по руке. Другой упал, не издав ни звука, с древком в груди.

– Стреляйте! – рявкнул я, когда враги подошли на расстояние выстрела.

Самострелы щелкнули, болты полетели вниз, но их было слишком мало против сотни стрел варягов. Лучники тоже ответили, их стрелы мелькали в воздухе. Но ладьи были уже близко, и щиты варягов гасили наш огонь.

– Княже, их слишком много! – крикнула Веслава. – Не удержим!

– Удержим! – рявкнул я.

Ладьи подошли ближе, их лучники били без остановки, и стена трещала под натиском. Под прикрытием лучников по нашему берегу бежали варяги с лестницей.

Мы теряли людей, а варяги наступали.

Сфендослав стоял на палубе, его плащ развевался, как знамя, а голос гремел, отдавая команды. Ладьи выстроились вдоль берега до самого моста. Меня напрягало то, что с восточной стены не было поддержки. Неужели печенеги устроили неприятности Степе?