Текст книги "Обет (СИ)"

Автор книги: Виктор Гросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

С появлением Цилиня я снова почувствовал прилив сил. Надежда, еще недавно почти угасшая, вновь вспыхнула в моем сердце. Я вновь поверил в победу.

Мы сражались бок о бок, словно единое целое. Я с моим пылающим мечом и он, с его могущественной магией. Мы отражали атаки драконицы и ее приспешников, не давая им прорваться сквозь нашу защиту. Но битва была тяжелой, изнурительной. Враги наступали волна за волной, не считаясь с потерями. А драконица, хоть и дралась вяло, все равно представляла собой серьезную угрозу.

С каждой минутой наши силы иссякали. Раны на моем теле пульсировали болью, дыхание становилось прерывистым, руки тяжелели. Надежда на победу таилась с каждой минутой, словно пламя свечи на ветру.

Битва достигла своего апогея. Вокруг бушевал хаос – лязг стали, крики раненых, ревущее пламя магических заклинаний. Силы покидали меня, тело ныло от усталости и боли. Надежда на победу казалась такой далекой и недостижимой, словно мерцающая звезда в ночном небе.

И вдруг, в самый разгар схватки, когда отчаяние уже готово было поглотить меня целиком, я почувствовал это. Словно что-то пробудилось внутри меня. Что-то мощное и неукротимое. Неведомая сила разлилась по моим венам, наполняя меня энергией, которой я никогда раньше не испытывал.

Моя Ци забурлила с утроенной силой, превращаясь в бушующий поток, разрывающий меня изнутри. Крылья, до этого усталые и тяжелые, вдруг преобразились. Они стали больше, мощнее, их перья превратились в блестящие титановые пластины, холодные и острые, словно лезвия.

Я взмыл в небо, словно освобожденная от оков птица. Огненный след тянулся за мной, оставляя на ночном небе яркий шлейф. Ветер свистел в моих новых крыльях, и я чувствовал себя непобедимым. В этот момент я понял, что перешел на новую ступень развития Ци. Я стал сильнее, быстрее, мощнее, чем когда-либо прежде.

Так вот он какой – оловянный уровень сплава.

С криком, полным ярости и триумфа, я обрушился на драконицу. Мой меч, пылающий Ци, с неимоверной силой ударил по ее чешуе, пронзая ее, словно горячий нож масло. Небо озарилось ослепительным светом, и громовой раскат прокатился над полем битвы.

Драконица издала пронзительный, полный боли крик, который эхом разнесся по полю битвы, пронзая сердца всех, кто его слышал. Это был крик, разрывающий душу, крик агонии и отчаяния, крик, который заставил меня на мгновение забыть о всей ярости и жажде мести, обуревавших меня. Ее гигантское тело, покрытое блестящей черной чешуей, содрогнулось в последней конвульсии, затем рухнуло на землю с оглушительным грохотом, рассыпавшись в клубы едкого дыма, которые заволокли все вокруг, словно погребальный саван.

На мгновение наступила тишина. Звенящая, напряженная тишина, в которой было слышно только биение моего собственного сердца и хриплое дыхание раненых воинов. Затем дым начал рассеиваться, словно занавес, медленно поднимающийся над сценой, и там, где еще мгновение назад лежал громадный зверь, теперь лежала девушка.

Танзин, наблюдавший за схваткой с высоты своего волшебного трона, остолбенел. Его лицо, обычно искаженное злобной усмешкой, теперь выражало непонимание и ужас. Он смотрел на девушку широко раскрытыми глазами, словно не веря тому, что видит. Его драконица, его самое мощное оружие, его последняя надежда на победу, погибла?

В его глазах мелькнуло понимание, и он резко вдохнул, словно от удара в грудь. Что-то было не так. Что-то очень не так. Он чувствовал это всем своим существом. В этой ситуации было что-то странное, незнакомое, пугающее.

Он спрыгнул с трона и бросился к ней, забыв обо всем на свете. Забыв о битве, о власти, о своих амбициях. В его глазах теперь была не ярость и жажда власти, а испуг и беспокойство. Он должен был узнать, что произошло, должен был помочь ей.

Но было уже поздно. Безнадежно поздно. Я был рядом, всего в шаге от него, а мой меч, пылающий Ци, достиг зенита своего замаха. Он вспыхнул в воздухе, словно последний луч заходящего солнца, окрашивая все вокруг в багровые тона, отбрасывая на землю длинные, дрожащие тени.

И в этот миг время превратилось в вязкий, тягучий сироп, каждая секунда растянулась в бесконечность. Реальность вокруг меня замерла, превратившись в кадр замедленной съемки. Я видел, как каждая пылинка в воздухе застыла в своем падении, словно заключенная в янтарь. Как каждая капля крови, вытекающая из ран раненых, не торопясь отрывалась от тела и парила в воздухе, поблескивая в лучах заходящего солнца, словно крошечный рубин.

Танзин начал падать. Падение было медленным, плавным, словно в сне. Его тело изгибалось, руки беспомощно тянулись вперед, пытаясь удержать равновесие. Но все было тщетно. Он упал на колени прямо перед девушкой, его золотые доспехи глухо стукнули о камень.

Его глаза, расширенные от ужаса, медленно, словно в замедленной съемке, поднялись и встретились с моими. В них отражались не только страх смерти, холодный и липкий, но и внезапное осознание – осознание того, что он совершил непоправимое, что он потерял все, ради чего жил, все, ради чего боролся. Его лицо, еще мгновение назад искаженное злобой и яростью, теперь выражало лишь боль и раскаяние. Морщины вокруг его глаз казались еще глубже, словно высеченные горем и отчаянием.

Я видел все это с жуткой отчетливостью, с болезненной медлительностью. Видел, как мышцы его лица сокращаются, как дрожат его губы, пытаясь произнести какое-то слово, но не в силах выдавить ни звука. Видел, как мой меч, неумолимо продолжая свое движение, приближался к его голове, словно огненный метеор, несущий смерть и разрушение.

Каждая мельчайшая деталь этой картины врезалась в мою память, словно выжженная каленым железом. Шелковистая ткань его алого плаща, расшитого золотыми нитями, которая плавно колыхалась на ветру. Блеск драгоценных камней, украшавших его доспехи, словно застывшие капли крови. Страх и отчаяние в его глазах, которые умоляли о пощаде, хотя губы его оставались плотно сжатыми.

Я хотел остановить этот удар. Хотел протянуть руку и отвести меч, изменить траекторию его движения. Хотел крикнуть, предупредить его об опасности. Но я не мог. Мое тело не слушалось меня. Оно двигалось по инерции, подчиняясь заданной траектории, не в силах противиться силе собственного замаха.

Я был зрителем в собственном кошмаре, бессильным остановить трагедию, которая развертывалась прямо перед моими глазами. И все, что мне оставалось – это наблюдать, как время истекает, зерно за зерном, секунда за секундой, приближая неизбежный финал.

Но даже в лице неминуемой гибели он не отступил. Инстинкт, сильнее страха и разума, заставил его броситься вперед, защищая девушку своим телом, словно щитом. Он прикрыл ее собой, подставив под мой удар.

Мой меч, наполненный яростью и мощью Ци, встретил неожиданное препятствие. Он пронзил Танзина насквозь, входя в плоть с отвратительным хрустом ломающихся костей и разрываемых тканей. Кровь хлынула из раны, окрашивая в багровый цвет белую тунику девушки.

Я не успел остановить свой замах.

Танзин издал глухой стон, больше похожий на вздох уставшего путника, нашедшего, наконец, долгожданный привал. Кровь толчками вытекала из раны, оставляя на его золотых доспехах темные, зловещие пятна. Его тело обмякло, словно кукла, у которой перерезали нити, и безвольно упало на землю рядом с девушкой, образуя вокруг нее защитное кольцо. Его рука, все еще сжимавшая позолоченный меч, безвольно легла на ее плечо, словно пытаясь защитить ее даже после смерти.

Я застыл на месте, парализованный этим неожиданным поворотом событий. Ошеломленный его поступком. Я готов был к яростной схватке, к отчаянному сопротивлению, к мольбам о пощаде. Готов был увидеть в его глазах страх и отчаяние. Но не это. Не такую самоотверженную, бессмысленную жертву.

Его лицо было искажено гримасой боли, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Но в его глазах, уже начинающих гаснуть, не было страха. Только удивление. И… почти облегчение. Словно он, наконец, освободился от тяжелого бремени, которое так долго нес на своих плечах. Словно он искупил все свои грехи, все свое зло этим последним поступком.

Он умер, защищая ее. Защищая ту, кого он считал своим самым мощным оружием.

В моей душе поднялась волна тошноты. Тошноты от собственного бессилия, от осознания всей глубины трагедии, которая развернулась на моих глазах.

Тишина снова опустилась на поле битвы. Густая, тяжелая тишина, словно погребальный саван, накрывший все вокруг. Тишина, в которой было слышно только биение моего собственного сердца, полное боли и раскаяния. Тишина, нарушаемая только хриплым дыханием раненых и шепотом ветра, разносящего пепел и дым.

Битва была окончена. Но цена победы оказалась слишком высока.

Из последних сил я заставил себя опуститься на землю, дрожащими руками опираясь на свой меч. Каждая мышца моего тела ныла от боли, в голове стоял гул, словно от удара колокола, а в груди не хватало воздуха. Я чувствовал, как силы покидают меня, как волна отлива, унося с собой последние капли энергии.

Металлические крылья, которые так величественно несли меня в небо еще несколько мгновений назад, теперь казались невыносимо тяжелыми. С тихим звоном они сложились за спиной, словно усталые птицы, устроившиеся на ночлег. Я упал на колени, не в силах больше держаться на ногах, и опустил голову, чувствуя, как пот струится по моему лицу, смешиваясь с кровью и пылью.

Мир вокруг меня поплыл, цвета потеряли свою яркость, звуки стали приглушенными и неразборчивыми. Я видел мелькающие перед глазами тени – силуэты воинов, руины зданий, обломки оружия – но не мог разобрать их ясно. Я чувствовал, как на меня накатывает волна темноты, затягивая меня в свои объятия, обещая забвение и покой.

Но даже сквозь эту нарастающую тьму, сквозь гул в голове и боль во всем теле, я знал, что битва выиграна. Мы победили. Танзин мертв. Арантея была спасена.

Это осознание наполнило меня чувством глубокого удовлетворения, сладкой горечью победы, купленной слишком дорогой ценой. Я сделал то, что должен был сделать. Исполнил свое предназначение.

Мир вокруг расплывался, края сознания таились во тьме. Но даже сквозь нарастающую слабость я пытался уцепиться за последние обрывки мыслей, за неразрешенные вопросы, которые жгли меня изнутри. Битва с драконицей… она не выходила у меня из головы.

Ее атаки были мощными, да, но в них не было настоящей злобы, настоящего желания убить. Скорее, это была защита, отчаянная и беспорядочная. А ее глаза… в них я видел не ярость врага, а страдание. И тот крик – «Предатель!». Что он значил? Что она хотела сказать?

«Может быть, она совсем не была моим врагом?» – Эта мысль, словно молния, вспыхнула в моем сознании, осветив мрак сомнений. Чем больше я вспоминал нашу битву, тем сильнее утверждался в этой мысли.

«Может быть, она была жертвой Танзина, орудием в его руках, так же, как и я был орудием в руках Тинг?» – Эта мысль была горькой, как яд, но от нее невозможно было отмахнуться. Танзин был мастером манипуляций, он мог использовать любого в своих целях. А драконица… она могла быть слишком молода, слишком наивна, чтобы противостоять его воле.

«И возможно, она пыталась предупредить меня об опасности, защитить от чего-то?» – Но от чего? От кого? Эти вопросы вихрем крутились в моей голове, не находя ответа. Слишком много загадок, слишком много непонятного.

Все в этой истории было пропитано ложью и предательством. Я пришел сюда, чтобы отомстить, чтобы восстановить справедливость. Но что, если я все это время был пешкой в чужой игре? Что, если мои действия привели лишь к еще большему злу?

Я устал. Устал от битв, от боли, от этого вечного поиска истины, который приводил меня лишь к новым вопросам, к новым сомнениям. Я мечтал о простом счастье, о мире, где не нужно сражаться и убивать. Но этот мир казался таким далеким, таким недостижимым.

Последнее, что я увидел, прежде чем темнота окончательно поглотила меня, было лицо Ян. Она склонилась надо мной, ее глаза блестели в сумерках, словно две яркие звезды. В них были слезы. Слезы радости и облегчения.

И в этих слезах я увидел отражение своей собственной победы. Отражение надежды на новое будущее, которое мы выиграли для Арантеи.

Глава 20

Сознание возвращалось медленно, словно сквозь плотный туман. Сначала до меня донесся приглушенный гул голосов, потом – запах гари и мокрого камня. Я открыл глаза и увидел над собой серое, затянутое дымом небо.

Попытался встать, но тело пронзила острая боль. Я снова упал на спину, с трудом сдерживая стон. Рядом со мной оказалась Тинг. Ее зеленые глаза смотрели на меня с тревогой.

– Макс, ты очнулся! – в ее голосе звучало облегчение. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня растоптал дракон, – хрипло ответил я, пытаясь сесть. – Что произошло? Сколько я был без сознания?

– Ты проспал почти сутки, – сказала Тинг, помогая мне подняться. – Битва закончена. Мы победили. Танзин мертв.

– А драконица? – спросил я, вспоминая ее последний крик и тот странный ужас, который я видел в ее глазах.

– Она… она все еще там, – Тинг понизила голос, и в ее глазах мелькнуло недоумение. – После того, как дым рассеялся, мы обнаружили ее в человеческом обличии. Она жива, но… она не реагирует ни на кого. Просто лежит там же, где и упала.

Я огляделся. Вокруг царил хаос и разрушения. Каршур лежал в руинах, словно после землетрясения. Повсюду виднелись следы битвы – разрушенные здания, обломки оружия, обугленные тела. В воздухе висел тяжелый запах гари и крови.

– Алисия пыталась привести ее в чувства, но безуспешно, – продолжила Тинг. – Она как будто… отсутствует. Тело Танзина унесли для погребения.

Несмотря на слабость и боль, я почувствовал непреодолимое желание увидеть ее. Узнать, что с ней.

– Мне нужно к ней, – сказал я, с трудом поднимаясь на ноги.

– Макс, ты еще слишком слаб, – возразила Тинг. – Тебе нужен отдых.

– Я потом отдохну, – настоял я. – Мне нужно увидеть ее сейчас.

Тинг вздохнула, но не стала спорить. Она помогла мне дойти до того места, где лежала девушка–дракон.

Я двигался медленно, опираясь на Тинг, каждый шаг отдавался болью в ногах и спине. Вокруг меня суетились люди – кто–то расчищал завалы, кто–то перевязывал раненых, кто–то просто стоял и молча смотрел на разрушения. Но я не видел их. Все мои мысли были сосредоточены на той, кто лежала впереди, среди руин и пепла.

Разрушенный Каршур встретил нас тяжелой тишиной. Запах гари, пыли и крови висел в воздухе, пропитывая все вокруг горечью поражения и сладковатым запахом смерти. Здания лежали в руинах, словно сломанные игрушки гиганта, улицы были завалены обломками, а небо затянуто серым саваном дыма.

Мы прошли мимо разбитых осадных машин, мимо груд камней и щебня, мимо обугленных тел воинов, застывших в своих последних позах. Всюду царили хаос и разрушения, словно здесь пронеслась не битва, а сама смерть, оставив после себя лишь пустоту и печаль.

Наконец, мы достигли того места, где лежала девушка–дракон. Она была все там же, среди руин и пепла, словно сломанная кукла, выброшенная на свалку. Ее длинные черные волосы рассыпались по земле, контрастируя с бледностью ее лица. Одежда была разорвана и испачкана кровью, а на нежной коже виднелись ссадины и синяки. Она лежала неподвижно, ее грудь едва уловимо поднималась и опускалась, словно она была погружена в глубокий сон.

Алисия стояла рядом, ее лицо было бледным и напряженным. Она не спускала глаз с девушки, ее руки были сжаты в кулаки, а в глазах читалась готовность в любой момент применить свою магию, если возникнет опасность. Тинг же молча стояла рядом со мной, ее кошачьи глаза блестели в полумраке, словно два зеленых огонька. Она не сказала ни слова, но я чувствовал ее беспокойство.

Демоница заметила мое присутствие.

– Ты так ничего и не понял? – Ее голос, слабый и хриплый, резал по сердцу острыми осколками. В нем не было тепла, лишь холодная горечь и упрек.

Я молчал, не в силах вымолвить ни слова. Ее вопрос, брошенный как обвинение, заставил меня оцепенеть. Что я должен был понять? Что упустил в этом безумном водовороте событий?

– Миша тоже хочет блинчики, – продолжила она, и эти слова, так знакомые, так родные, обрушились на меня всей своей невыносимой тяжестью.

Я рухнул на колени, словно подкошенный. Эта фраза… она эхом отозвалась в самых глубинных уголках моей памяти, разрывая душу на части. Миша… наш плюшевый медведь, молчаливый свидетель счастливых воскресных завтраков… Алиса… моя маленькая Алиса…

Неужели… неужели передо мной…

– Алиса? – прошептал я, голос мой сорвался, превратившись в хриплый шепот. – Это ты?

Она открыла глаза. Взгляд был затуманен болью и… ненавистью? Да, в ее темных глазах я увидел не радость узнавания, а обвинение, жгучее и беспощадное.

– Ты… ты бросил меня, – прошептала она, и каждое слово было пропитано болью, которую я причинил ей своим выбором. – Ты выбрал свою миссию, свой долг…, а как же я?

В ее словах, полных горечи и отчаяния, я услышал всю историю ее страданий, историю, о которой даже не подозревал.

– Алиса, я… – Я попытался объяснить, оправдаться, но слова застряли в горле.

– Ты не понимаешь, – перебила она, ее голос дрожал от напряжения. – Когда ты ушел с Тинг… мой дух… он последовал за тобой. Я не хотела оставаться одна…

Ее слова, словно осколки разбитого зеркала, разлетались по моей душе, оставляя глубокие, кровоточащие раны.

– Но…, но как? – я не мог осмыслить услышанное.

– Наверное произошел… прокол во времени, – с трудом произнесла она, ее голос слабел с каждой секундой. – Я… я попала в прошлое… стала… страшилкой… демоном, переселяющимся из тела в тело…

Она замолчала, с трудом переводя дыхание.

– А потом я попала в тело дракона – только оно могло выдержать чуждую энергию… потом я оказалась в этом кольце… – она указала на нефритовый амулет, который когда–то принадлежал Танзину. – В теле дракона… заточенная… одинокая…

Я слушал ее, и сердце мое разрывалось от боли и раскаяния. Я думал, что спас ее, а на самом деле обрек на вечные страдания.

– Ты… ты знала, кто я? – с трудом выдавил я из себя.

– Когда ты назвал себя… когда сказал, что ты Максим Воронов – да, – прошептала она, ее глаза наполнились слезами. – Но ты… ты не узнал меня…

Ее слова были как приговор. Я не узнал собственную дочь. Предал ее дважды. Сначала оставив в той аварии, а потом не узнав в облике дракона.

Я не знал, что сказать, как утешить ее. Вся моя жизнь, все мои поступки предстали передо мной в новом, ужасающем свете. Я был не героем, а эгоистичным глупцом, который пожертвовал своим ребенком ради иллюзорной миссии.

– Алиса, прости меня… – прошептал я, голос мой дрожал от невыносимой боли. – Прости меня…

Она закрыла глаза, и слеза скатилась по ее бледной щеке. Я знал, что эти слова ничего не изменят. Что боль, которую я ей причинил, останется с ней навсегда. Но я должен был сказать их. Должен был попросить прощения.

Моя дочь, мой маленький ангел, превратилась в дракона, заточенного в нефритовом кольце. И я был виноват в этом. Это была моя вина, мой грех. И я должен был искупить его.

Но как?

Этот вопрос мучил меня, сжигая изнутри. Я должен был найти способ вернуть ей ее прежний облик, вернуть ей ее жизнь.

Я должен был спасти свою дочь.

Снова.

Я протянул руки, желая обнять ее, прижать к себе, хоть как–то утешить. Но Алиса резко отшатнулась, словно от удара.

– Не трогай меня! – крикнула она, и в ее голосе звучала такая боль, такая отчаянная мольба, что у меня сжалось сердце.

Я замер, парализованный ее отчаянием. Ее слезы, горячие и горькие, текли по щекам, оставляя темные дорожки на бледной коже.

– Я… я так долго ждала тебя, – всхлипывала она, закрыв лицо руками. – А ты… ты даже не узнал меня…

Я стоял перед ней, словно преступник перед судом, не в силах оправдаться, не в силах найти слова утешения. Видеть ее страдания, слышать ее рыдания, знать, что я стал причиной ее боли – это было невыносимо. Тоска сжимала горло, душила, не давая дышать.

В этот момент я был готов на все, лишь бы вернуть время назад, исправить свою ошибку, спасти ее от этих мучений. Но время неумолимо текло вперед, и ничего уже нельзя было изменить.

– Я… я думала, что ты бросил меня, – продолжала Алиса, ее голос дрожал от напряжения. – Что я тебе не нужна…

– Нет, Алиса, это не так! – воскликнул я, но мои слова звучали бессильно и неубедительно.

– Тогда почему ты ушел? – спросила она, подняв на меня полные слез глаза. – Почему ты оставил меня одну?

Я не мог ответить на этот вопрос. Я и сам не знал ответа.

– Я… я нашла смысл жизни в служении другим, – продолжала она, ее голос стал тверже. – Я помогала местному правителю создавать империю… Меня прозвали Хранителем династии…

Она выпрямилась, и в ее глазах появился блеск гордости.

– Две с половиной тысячи лет я служила императорам, – сказала она. – Защищала их от врагов, помогала им править мудро и справедливо.

Я слушал ее с растущим удивлением и восхищением. Моя маленькая дочь стала могущественным драконом, защитницей целой империи.

– Последний раз я появлялась в Арантее двести лет назад, – продолжала она. – Тогда был мор, выкосивший половину планеты. Я смогла найти причину и ликвидировала ее. Съела источник опасности и сожгла пол мира…

Ее слова прозвучали спокойно, без тени хвастовства или жалости. Она просто констатировала факты.

Ярость, которую я так долго сдерживал, наконец вырвалась наружу. Я резко повернулся к Тинг, схватив ее за загривок, и приподнял над землей.

– Как так?! – прорычал я, голос мой дрожал от гнева. – Ты же обещала мне! Ты сказала, что Алиса будет жива!

Мои пальцы впивались в ее шерсть, я чувствовал, как дрожит ее маленькое тело. Но сейчас мне было плевать на ее страх. Я хотел ответов. Я хотел знать, почему она обманула меня.

– Папа, отпусти ее! – послышался слабый голос Алисы.

Я опустил Тинг на землю, но не сводил с нее взгляда.

– Ты должна была спасти ее! – сказал я, с трудом сдерживая себя. – В этом был наш договор! Мой обет! Я выполнил свою часть сделки! Я исполнил твой проклятый обет!

Тинг жалобно мяукнула, ее зеленые глаза были полны страха и раскаяния.

– Я… я не знала, что так получится, – прошептала она. – Я показала тебе будущее, где Алиса была жива… Но…

Она замялась, не в силах продолжить.

– Но что?! – рявкнул я.

– Я… я думаю, что в той реальности, где погибли и ты, и Алиса… вы оба ушли через мой портал, – сказала она, ее голос дрожал. – А я… я показала тебе другую реальность… Где Алиса выжила… Но…, но я не знала, что ее дух последует за тобой…

– Ты не знала?! – я снова схватил ее за загривок. – Ты играла с нашими жизнями, как с куклами!

– Прости меня, Макс, – прошептала Тинг, ее глаза наполнились слезами. – Я не хотела, чтобы так получилось… Я… я действительно хотела спасти Алису…

Она посмотрела на Алису, ее взгляд был полон мольбы.

– Прости меня, Алиса, – сказала она. – Прости меня за все…

Алиса молчала, ее глаза были пусты и безжизненны.

Я опустился на землю рядом с Алисой.

Мы были сломлены. Раздавлены. Преданы.

– Теперь мы вместе, – сказал я, глядя в глаза Алисы, пытаясь вложить в эти слова всю свою любовь, всю свою решимость. – Папа теперь никогда тебя не отпустит.

Но вместо ожидаемого облегчения, на лице Алисы появилась странная, искаженная гримаса. Она рассмеялась, и этот смех был жесток, полон отчаяния и злобы.

– Не получится, – прохрипела она, и ее слова прозвучали как приговор.

Я не понимал. Что она имеет в виду? Почему не получится?

– Когда Танзин призвал меня из кольца, – начала она, ее голос был слабым и прерывистым, – он пообещал мне свободу.

Я напряженно слушал, стараясь не пропустить ни слова.

– С помощью запретной магии… вместилищем моего духа стало его тело, – продолжала Алиса. – Связь с кольцом оборвалась… Но я всегда чувствовала, где оно находится… тысячелетия, проведенные в нем, дали о себе знать.

Она замолчала, и я почувствовал холодок, пробежавший по спине.

– Со смертью Танзина… – она с трудом сглотнула, – я… я потерялась в пространстве…

Ее слова ударили меня, словно гром среди ясного неба. Танзин мертв… по моей вине… И теперь Алиса… она…

– Я боюсь шелохнуться, – прошептала она, ее голос дрожал от страха. – Я могу в любой момент… исчезнуть… очнуться в новом теле…

Я замер, не в силах поверить в услышанное.

– И это новое тело… – продолжала она, ее голос стал еще тише, – может быть как в радиусе ста метров… так и на другой стороне планеты… и снова скитаться по телам безвинных, уничтожая их из–за того, что они не могут вместить в себя мою энергию.

Я почувствовал, как земля уходит из–под ног. Все мои надежды рухнули в одночасье. Я не только не спас свою дочь, но и обрек ее на новые мучения, на вечные скитания между мирами и телами.

Я снова стал негодяем, который разрушил ее жизнь.

И на этот раз исправить свою ошибку было гораздо сложнее.

Мы оба молчали, погруженные в свои мрачные мысли. На нас давила тяжесть ситуации, безысходность и отчаяние.

Что нам делать теперь?

– Алиса, – произнес я, глядя в ее полные боли и отчаяния глаза. В этот момент во мне не осталось ничего, кроме желания спасти ее, вырвать из лап этого проклятия. – Возьми мое тело. Живи во мне.

Предложение сорвалось с моих губ прежде, чем я успел обдумать его последствия. Но глядя на страдания своей дочери, я был готов на все, даже на такую безумную жертву.

Она засмеялась, и этот смех был полон горечи и сарказма, он резал по сердцу острее любого ножа.

– Ты предлагаешь мне стать твоим паразитом? – спросила она, и в ее голосе слышалось презрение. – А ты хоть знаешь, как провести такой ритуал? Знаешь, какую цену придется заплатить?

Я опустил голову, стыдясь своего невежества. Нет, я не знал. Но я был готов учиться, был готов искать ответы, был готов на все, лишь бы дать ей шанс на нормальную жизнь.

Внезапно в тишине раздался голос Алисии.

– Нет ничего невозможного, – произнесла она, и ее слова, полные уверенности и спокойствия, прозвучали как бальзам на израненную душу. – Если Танзину удалось провести этот ритуал, значит, и у нас получится.

Она подошла ближе, ее взгляд был полон решимости и сочувствия.

– Я перерою всю библиотеку Танзина, – продолжала она, ее голос звучал твердо и непоколебимо. – Я изучу все его записи, все свитки, все книги. Я найду способ вернуть тебе твою дочь. Я обещаю.

В глазах Алисы, до этого потухших и безжизненных, вспыхнул огонек надежды. Она посмотрела на меня, и на ее губах впервые за все это время появилась слабая, но настоящая улыбка.

– Спасибо, – прошептала она, и это слово, произнесенное с такой искренностью, с такой трогательной благодарностью, отозвалось теплом в моем израненном сердце. Это было первое слово, обращенное ко мне моей дочерью за долгие годы разлуки, и оно было для меня дороже всех сокровищ мира, дороже самой жизни. В этом слове была надежда, вера в будущее, вера в меня.

На ее губах играла слабая, но такая настоящая улыбка, а в глазах, до этого полных боли и отчаяния, засиял огонек надежды. В этот момент я поверил, что мы сможем преодолеть все трудности, что мы найдем способ вернуть ей ее прежний облик, ее жизнь, ее счастье.

Но эта улыбка, этот огонек надежды, были последним, что я увидел. В следующее мгновение Алиса исчезла. Просто растворилась в воздухе, словно ее и не было. Осталось лишь пустое место там, где только что стояла моя дочь.

Из моей груди вырвался душераздирающий крик, полный боли, отчаяния и невыносимой тоски. Этот крик был криком раненого зверя, потерявшего своего детеныша, криком отца, вновь лишившегося своей дочери.

Я рухнул на землю, словно подкошенный, не в силах сдержать слез, которые хлынули из моих глаз горячим потоком. Слезы бессилия, слезы отчаяния, слезы ненависти к себе. Я не смог удержать ее, не смог защитить, не смог сдержать своего обещания.

– Прости меня, Алиса, – прошептал я, обращаясь к пустоте, оставшейся после ее исчезновения. – Прости, что не уберег.

Из груди вырвался хриплый, полный боли стон. Я не мог вернуть прошлое, не мог исправить содеянного, но мог попытаться изменить будущее.

– Я найду тебя, моя малышка, – поклялся я, и эта клятва, этот обет, данный в самый тяжелый момент моей жизни, наполнила меня новой силой. –Где бы ты ни была, что бы ни случилось, я найду тебя и больше никогда не отпущу.

В этот момент что–то произошло. Словно сам мир вокруг откликнулся на мою клятву. Мою сущность пронзил мощный импульс, волна необъяснимой энергии, исходящая откуда–то изнутри, из самой глубины моего существа. Это была Ци – моя внутренняя сила, сила Воина–Дракона, – но сейчас она была сильнее, чем когда–либо, словно сама судьба откликнулась на мой обет. Ци закрепила его, сделала его нерушимым, превратив в путеводную звезду моего существования.

Тинг, до этого молча наблюдавшая за моим отчаянием, удивленно вскинула голову, ее глаза, обычно спокойные и непроницаемые, сейчас были расширены, словно она стала свидетелем чего–то невозможного, не поддающегося объяснению. Ци – древняя, неуловимая энергия, – крайне редко реагировала на слова, на клятвы, на обещания. Но сейчас она откликнулась, признав важность моего обета, важность моего желания найти дочь.

И словно этого было мало, произошло еще одно событие. На пике эмоционального накала, я почувствовал, как внутри меня что–то изменилось. Словно прорвалась какая–то невидимая преграда, освобождая мощный поток энергии. Эта энергия хлынула по моим венам, наполняя каждую клеточку моего тела невиданной силой.

Я понял – я перешел на новый уровень. На уровень «Железо». Третий металл на «Пути Семи Металлов». Это была невероятная сила, сила, которую я раньше и представить себе не мог.

Но эта новая сила не принесла мне радости. Она была лишь горьким напоминанием о моей потере, о моей неспособности защитить свою дочь.

Я поднял голову, стирая слезы с лица. Алиса исчезла, но я не сдамся. Я найду ее. Я верну ее домой.

Я обещал ей это.

И я обещаю это себе.

Я отомщу всем, кто причинил ей боль. Танзин уже мертв, но остались те, кто помогал ему, кто использовал ее, кто превратил ее в орудие уничтожения.

Это была моя клятва. Клятва отца, потерявшего свою дочь. Клятва, которую я сдержу, чего бы мне это ни стоило.

Я найду тебя, Алиса. Я обещаю.

Эпилог

На руинах некогда величественного Каршура, где еще недавно бушевала смертоносная битва, где каждый камень, каждый обломок стены был опален драконьим огнем, а воздух пропитан горьким запахом гари и пепла, состоялась церемония провозглашения Ян новой императрицей Арантеи.

Старый мир рухнул, погребя под обломками не только здания и устои, но и жизни многих достойных людей. Князь Каршура пал жертвой коварства Танзина, погиб вместе со своей свитой и наследником, не оставив после себя никого, кто мог бы занять освободившийся трон. И только Ян, словно феникс, восставшая из пепла, осталась символом надежды для тех, кто выжил в этой кровавой бойне.