Текст книги "Творческий потенциал современной школы"

Автор книги: Виктор Лёвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Сакральное толкование истории вместило в себя много идей. В числе таковых стоит назвать «теорию казней божиих», которая родилась в лоне русского православия и использовалась для восприятии и оценки исторической действительности. Так, в «Повести временных лет» описывается нашествие печенегов, куманов и половцев, и оно рассматривается как бичь божий и предвестие конца света. По теории казней любое бедствие и жестокие испытания имеют высший источник и их надо принимать со смирением. Иной взгляд на историю был предложен киевским митрополитом Иларионом. В книге «Слово о законе и благодати» он вводит мотив милования Богом грешников. Крещение и добрые дела людей открывают путь к их спасению. Богу карающему Иларион противопоставляет доброе божество. Эта мысль поддерживалась в сочинениях многих других, авторов. Например, в произведении «Сказание о житии Бориса и Глеба» говорилось о покровительстве святых, которое способствовало нейтрализации применения «божьего батога».

Роль христианства в истории – это исключительно глубокая тема. Очевидно, что с появлением христианства мир и человеческая история совершили крутой поворот в сравнении с античным миром. Аналогично дело обстояло с принятием христианства на Руси. С этого момента русский народ включился в своеобразную историко-космическую драму. Ее смысл определяется как возвращение к Богу. Русь в этом отношении признается разделяющей судьбу всего христианского мира. Логика истории в сакральном понимании есть Божий промысел.

Человек становится ответственным перед Богом за свое будущее. Молитва, послушание, добрые дела, усилие над собой – дают возможность разделить судьбу мира, возвратиться в лоно совершенства. Построение себя по подобию Божьему – таково сакральное требование к христианскому человеку.

Творить себя надлежит в сыновней любви к Богу. Одновременно признается подвиг подвижничества в человеческой истории. Он воплощен в жизни святых, реализовавших уединенное духовное творчество, открывавших идеалы добра, справедливости, любви. Они создавали образцы и традиции новой земной жизни. Когда-то иосифляне добавляли, что жизнь в миру не должна быть пассивным ожиданием высшего Суда, но должна быть наполнена социальным служением. А далее православная мысль связывает судьбу всего мира с народом, хранящим чистоту христианской веры. На такое служение подвигался русский народ.

Проблема национального своеобразия, выражения «духа» России приобрела в ее истории важное значение. Она решалась в страстных спорах. Толчок дал П. Чаадаев. Его позиция: не все, что происходит в человеческом общежитии, можно назвать историей. Только из осмысленных свободных действий людей возникает история, которая представляет собой накопленную во времени человечность. Идет процесс выковывания всечеловечности. И России необходимо включиться в этот процесс.

Его подход не удовлетворял славянофилов (И. Киреевский, А. Хомяков и др.). Последние вводили мысль о важности самобытной основы, связанной с православием. Да, в истории важна свобода, но ее субъект – коллектив, вооруженный соборным разумом. История России без православных ценностей лишается подлинных соков народной жизни.

Сакральный подход не удаляется от мысли, что история движется через утверждение христианской истины. У Вл. Соловьева разработана онтологическая основа этой истины. Она определяется как всеединство. Истинное христианство – это осуществление все-человечества, оно объединяет народы не только верой, но и всемирным общим делом. В итоге реализуется подъем к Бого-человечеству.

Религиозные мыслители часто трактуют историю как сплошной поток, не подвластный разуму людей. К примеру, Ф. М. Достоевский полагал, что главное в истории сделано давно. А теперь надлежит проявлять отвагу и смелость людям, стремящимся к добру. Судьба Христа показала, что подобный идеал осуществим. Его значимость подкрепляется церковью, сохраняющей богатство христианских идей.

Исторический разум в концепции Г. Гегеля

Полагаю, что предлагаемые размышления могут быть полезными для старшеклассников общеобразовательных школ и гимназий. Владея определенными знаниями по всеобщей истории, они нуждаются и выработке обобщенных трактовок исторического процесса. Не сомневаюсь, что историческая концепция Гегеля при ее критической интерпретации способна дать толчок к самостоятельным размышлениям учащихся в указанном направлении.

Надо добавить, что ряд мыслителей прошлого еще до Гегеля создавали понятийный аппарат для объяснения истории. Этот аппарат был разработан в рамках своеобразной «парадигмы разума». На ее основе сложилась общая позиция философского рационализма. В большинстве своих версий рационализм претендовал на постижение объективного основания истории, на открытие ее универсальной логики и всеобщих законов. Б. Спиноза, например, считал, что историческая свобода есть познанная необходимость. П. Гольбах подчинял деятельность людей строгой необходимости. Весьма претенциозно трактовал разумность истории Г. В. Гегель.

В истории, по Гегелю, действует дух, и он делает себя тем, чем он является в себе, т. е. действует в согласии со своей внутренней природой. Сама же эта природа есть не что иное как свобода. Вместе с тем исторический дух разумен, логичен, он способен совершать объективные умозаключения, благодаря чему осуществляется его переход от одной своей формы к другой. Таким переходам соответствует шествие истории от одной ступени к другой. Гегель прямо заявлял, что история есть царство «второго умозаключения» (его «Энциклопедия философских наук», параграф 576). Но дух наполнен еще различными страстями, ему свойственны разные «хитрости», он как бы впадает в состояние антиинтеллектуализма, и тогда логика истории может нарушаться и история движется некоторыми «обходными путями». Гегель, однако, видит в этом лишь случайное и временное явление.

Историческая концепция Гегеля дополняется принципом холизма, согласно которому целое определяет свои части, превосходит их как реальность. В истории, полагал Гегель, подтверждается ведущая роль целого по отношению к ее атомам – отдельным людям и их частным интересам. Особо значимой для истории является роль такого целого как государство. Его теоретическая позиция в этом пункте служит своеобразным обоснованием тоталитаризма, который реализовал себя в истории в разных формах деспотии и тиранства. Он объявлял государство высшей властью, наделял его правом признавать определенных мыслителей истинными, и соглашался с правом государства подавлять тех, мысли которых представляются ложными для властителей государства.

Главная сила истории – объективный дух. Согласно Гегелю, он действует как бы за спинами людей. В своей логике он стоит над людьми, но реализует себя через их действия и отношения. Он шествует путем саморазвития и проходит три основные ступени: абстрактное право, мораль, нравственность. Эксплицируя содержание наиболее зрелой третьей ступени, Гегель говорит о трех формах духа: о семье, о гражданском обществе и государстве. Государство, конечно, высшая форма реализации объективного духа. Для Гегеля этот тезис является определяющим. В конце концов, Гегель доводит развитие всеобщего духа до уровня самосознания, чем обозначается переход к абсолютному духу, совершающему свое движение в формах искусства, религии и философии. В итоге получается, что в истории действует масса общественных форм и обстоятельств – это и право, и мораль, и семья, и гражданское общество, и государство, и различные области общественного сознания, в том числе искусство, религия, философия. Такой универсальное понимание истории впервые, пожалуй, сложилось в трудах этого немецкого мыслителя.

Надо добавить, что он обозначил своеобразие истории именно как развития – на фоне того, что именуют движением и изменением. В развитии и, соответственно, в истории осуществляется переход к новому качественному состоянию общества, имеется превращение форм общественной жизни, происходит восхождение от простейших определенностей исторического бытия к сложным, развернувшим себя жизнеспособным общественным системам.

Представление об истории как о текучем бытии во времени недостаточно. Гегель это хорошо понимал. Текучесть, временность еще у Платона рассматривалась как характеристика неистинности, недействительности, регресса бытия – в сравнении с вечным бытием идей. Напротив, по Гегелю история – это действительное и самодостаточное бытие, которое способно противодействовать распаду и вырождению благодаря развитию.

Социальное, представленное Гегелем как предмет истории, рассматривается в качестве противоречивой реальности. Причем, отрицательный, разрушительный момент так же важен для истории, как и момент сохраняемости, устойчивости. Вне противоречий не остается и государство, которое Гегель обожествлял и с появлением которого связывал само начало истории. Ранний Гегель примыкал к противникам государства, считал, что оно уродует природу человека. Затем его взгляды меняются, он становится апологетом государства. Тем не менее, Гегель видит в государстве имущественное неравенство, он связывает жизнь государства со столкновением интересов людей. Отмечает также противоречия между бедностью и богатством.

Полет мысли Гегеля достигает такого поприща, которое он называет всемирной историей. На этом поприще реализуется основное направление развития человечества. Наряду с прогрессом Гегель различает эволюцию и регресс. Его модель всемирной истории весьма абстрактна. Это восхождение к некоторому историческому благу, которое он определяет как развитие понятия «свобода». Так весьма бледно высказывался Гегель, а между тем модель истории складывалась у него тогда, когда уже прошли грандиозные исторические события Великой французской революции и слово «свобода» приобрело в них практический политический смысл.

В определении социальной базы истории Гегель также не стоял на передовых рубежах историко-философской мысли. Он усматривал такую базу в деятельности всемирно-исторических личностей, которые становятся выразителями духа народа и доверенными лицами всемирного духа. А где же сам народ? Гегель характеризует его лишь как материал для деятельности вождей, монархов, полководцев. Гегелю не хватило прозорливости, чтобы подметить общую тенденцию демократизации исторической жизни, определить великую роль народных движений в обновлении хода истории, в переломе старых исторических тенденций, в сбрасывании отживших общественных форм и учреждений.

Гегель был явным консерватором и даже приспособленцем, когда, манипулируя словами, в рамках диалектического метода (применяя всеобщую схему разделения противоположностей и отмечая необходимость их синтеза на высшей ступени развития) он «доказал», что уже в его время достигнуто высшее состояние политической истории, каковой по мнению Гегеля явилась прусская монархия. В ней и во всем германском мире он усмотрел вершину и цель исторической свободы. Способ доказательства Гегеля нелепый, но результат был привлекателен для монархии.

Сегодня мы осваиваем иную точку зрения, полагая, что история – это особое бытие, историчность, бытие во времени, «временение». Многие современные мыслители рассматривают историю как свершение бытия. В данном случае история не повторяет прошлое, а является тем, что возникает здесь и сейчас, что демонстрирует само время, само рождающееся событие. Фундаментальная характеристика историчности – совершать разрывы, допускать то, чего раньше не было, порождать существование в новых обстоятельствах. История с этой точки зрения -это драма, конец которой неизвестен. Людей в такой ситуации способна поддерживать высота нравственного, эстетического и философского чувства, их система ценностей, подвигающая к слиянию с бурной и противоречивой гармонией вечного бытия, вечного вселенского мира.

История и практическая деятельность

Практика вошла в исторические концепции через английских политэкономов. В экономической жизни участвуют практические люди, которые действуют исходя из выгоды и интересов, из своих потребностей, материальных и духовных. Они могут действовать также, опираясь на мотивы любви, жажды власти, тяги к богатству. Подобные жизненные побуждения относятся и к отдельному человеку, и к различным группам людей. Но как из такого практицизма может складываться история? То есть общая жизнь людей, существующая как сложное движение и проявляющаяся как некое сверхэмпирическое бытие. Закоренелые эмпирики протестуют против самой возможности существования подобного бытия. Но если принять их точку зрения, тогда надо распрощаться с какими-либо надеждами на постижение истории.

Практическое и в то же время сверхэмпирическое, сверхчувственное бытие истории попытался обосновать К. Маркс. Его решение не было каким-то академическим ответом на известную философскую проблему, не было только способом усовершенствования философской теории в части объяснения общественной жизни людей. Маркс опирается на социалистический (коммунистический) идеал. Таковым является восстановление социальных прав трудящихся. Первоначально этот идеал был подкреплен разработанной Марксом теорией отчуждения труда (его «Экономическо-философские рукописи»). Постепенно Маркс убедился, что подобное восстановление должно быть направлено на все сферы общественной жизни: материально-производственную, политическую и культурно-духовную. «Кто был ничем, тот станет всем» – Маркс поддерживает этот лозунг. Достижение нового для истории состояния рассматривалось марксизмом как основательное социальное действие, которое включало организацию больших масс людей на социальную революцию, включало также теоретическое доказательство правомерности и реальной осуществимости глубинного социального поворота.

По Марксу, только люди являются авторами своей истории, и они же ее исполнители, вершители. История не навязана извне, она творится людьми как практическими существами. В такой истории действуют сложном переплетении и объективные, и субъективные факторы. Но главное все-таки состоит в том, что воля и субъективизм людей имеют пределы. Для всей истории, понимаемой как общественная жизнь, ее необходимое условие, каковым является материально-производительный труд. Он обеспечивает необходимый для людей обмен веществ с природой. Материальное производство, складывающееся в рамках определенных форм общения людей, составляет единое общее основание всей общественной жизни. Соответственно, все историческое бытие людей проистекает из их производящей деятельности. Эта деятельность включает в себя: производство материальных благ, производство общественных отношений, производство человека как носителя подобных отношений.

Итак, труд понимается Марксом не в качестве какой-то низшей, грязной деятельности. В его концепции труд берется как великий фактор всемирной истории. А носители труда становятся главными субъектами этой истории. Надо отметить, что труд все-таки принадлежит к сфере необходимости. Он удовлетворяет определенную нужду и потребности. И, тем не менее, именно труд способен порождать свободу.

Речь у Маркса идет о том, что человеческая история может преодолеть рубеж несвободы и перейти в «царство свободы». Это означает, что принуждение к труду в любой форме (в том числе и в виде эксплуатации чужого труда) способно исчезнуть на базе роста производительности общественного труда. До сих пор необходимый труд был главным источником общественного богатства. Маркс полагает, что на новом рубеже всемирной истории мера необходимого труда будет сокращаться, и источником богатства станет свободное время, обеспечивающее саморазвитие и совершенствование человека. В этом Маркс усматривал движение человеческого общества в направлении свободы. И обеспечивается подобное движение ростом производительности труда. В силу этого особой ступенью в достижении «царства свободы» выступил капитализм.

В итоге у Маркса сложилась концепция, согласно которой угнетение и эксплуатация – это первый результат социальной свободы (рождается свобода для меньшинства). В конце концов, капитализм дает всем гражданам личную свободу и правовое равенство, но он не избавляет труд от экономического принуждения. И все-таки капитализм содействует делу свободы, наращивая производство, увеличивая мощь капитала. В погоне за увеличением прибыли (а это основной закон жизни капитала) капитализм увеличивает производительность общественного труда и тем способствует делу всемирно-исторической свободы.

Правда, капитализм решает такую задачу бессознательно, стихийно, зачастую расточительно, через кризисы разного рода. В этом, по Марксу, проявляется глубинный исторический предел капитализма.

К. Маркс, выступая под знаменем науки, стремился исключить произвол из всемирной истории. За поверхностным слоем общественной жизни, где люди действуют движимые личными страстями или расчетами, он искал некие фундаментальные объективные факторы. По его мнению, действия людей в истории всегда определяются обстоятельствами и объективными условиями. К ним Маркс причисляет устойчивые общественные отношения и существование конкретно-исторической социальной системы (по Марксу, это система действует как «общественно-экономическая формация»). Здесь деятельность людей приобретает объективно выраженную направленность, вытекающую из их общественного положения, из их социальных интересов. Это не индивидуальные интересы, а своеобразная системная функция, то, что большие группы людей вынуждены делать в силу своего социального положения. В этой области возникает историческая необходимость, которая проявляется во взаимодействии и борьбе различных общественных сил. Особое внимание Маркс уделял организации и побуждению к действию классовых сил, и прежде всего – пролетариата, в котором он усматривал всемирно-историческую силу.

Любопытные метаморфозы претерпевает в концепции Маркса сознание. Оно становится социальным феноменом, рождается общественное сознание, которое, в конечном счете, отражает наличие и расстановку классовых сил в обществе. Социальные системы, сменяя друг друга, проходят свой объективный путь в истории. Такие системы обезличены, хотя человеческие индивиды (личности) включены в эти системы. Действуют такие системы подобно стихийной силе. Находясь в системе, люди или не могут предвидеть, или не в силах предотвратить последствия своего личного выбора, личных действий. Любой человек не в силах навязать системе какие-то собственные интересы,

По К. Марксу, индивидуальное Сознание отдельного человека оказывает исчезающе малое влияние на историю. Действительное воздействие на нее идет через общественное сознание, которое, в конечном счете, оказывается классовым. Если представители класса осознают действительный классовый интерес, тогда они становятся реальными деятелями истории. В этом контексте находит свое место пролетарское сознание. Оно способно уловить всемирный закон истории, обусловливающий закат капитализма. В пролетарском сознании отражается историческая миссия и историческая мощь пролетариата. Теория Маркса должна была вооружить пролетариат таким сознанием.

Практически осуществляемая история в новейшее время тесно связана с политикой. По Марксу, политика – это своеобразная надстройка над экономической реальностью. Вместе с тем, ее укорененность в обществе опосредована государством. Политика – функция государства. Но в этом качестве выступает политика господствующих классов, с ее помощью последние реализуют свой классовый интерес, обеспечивая существование социальной системы господства и подчинения. Среди господствующих классов может вестись внутриполитическая борьба – за лидерство в политике. Однако социальная система включает еще одну часть общества – подчиненную, угнетенную. Она стоит вне государственной политики. Ее роль зачастую разрушительная, а ее политика в отношении решения всемирно-исторических задач может быть легковесной и случайной. Прослеживая зигзаги развития пролетарской политики, Маркс убедился, что и она может иметь подобный характер (примером может служить борьба рабочих, получившая название «бунт против машин»). И все-таки дело меняется.

Пролетарская политика приобрела реальную историческую силу благодаря двум обстоятельства. Первое оказалось связанным с массовой пролетаризацией населения, к которому вела беспощадная капиталистическая эксплуатация. Массовая сила пролетариата приобрела мощь вулкана и оказалась нацелена на революцию. Другое обстоятельство оказалось связано с внесение организованного начала в рабочее, пролетарское движение. В роли организаторов выступили рабочие партии, которые побуждали пролетариат на решение главной исторической задачи – вырвать политическую власть у буржуазии.

Возникает, однако, вопрос: какое положительное содержание несла политика второго рода, т. е. пролетарская политика? У Маркса имелся только общий ответ: переход к новой социальной системе, способной развиваться без частной собственности и без государства. Политический переход к такому состоянию должен осуществиться через диктатуру пролетариата, которая в силу массовости пролетариата перестает быть собственно диктатурой, тиранией над народом. В этом пункте своей концепции Маркс проявил политическую недальновидность и неосмотрительность. Впоследствии историческая практика показала, как реально проявляет себя диктатура, даже если она носит название пролетарской. Она оказалась способной подавлять людей в угоду великой и благой исторической цели.

В капиталистической общественной системе, по Марксу, завязался новый узел всемирной истории – со своими уникальными, и одновременно общечеловеческими противоречиями. Главное среди них определялось как противоречие между трудом и капиталом. Его преодоление и снятие, предполагал Маркс, должно было осуществиться в результате так называемой социальной революции. В своей концепции он принципиально называл революции «локомотивами истории».

Преодоление пороков и противоречий современного Марксу капитализма действительно было актуальной задачей. Жесткая поляризация общества достигла уже в XIX веке высокого напряжения. Но попытки выйти из капитализма посредством «созревшей» революции, как думал Маркс (и многие его последователи), не привели к появлению того типа общества, которое обозначило бы переход в «царство свободы». Реально свершившиеся революционные выступления (революции в Европе XIX века, включая Парижскую коммуну, затем революции в России и в Азии) несли с собой сильную струю волюнтаризма, прожектерства, произвола и насилия.

Обещанного счастья они не принесли. Напротив, десятки и сотни миллионов людей испытали невиданные по масштабам лишения и великие трагедии. К этому добавились иные массовые несчастья человечества. Оно перемалывалось в мировых войнах двадцатого века. Муки людей дополнились десятками локальных войн и межнациональных конфликтов. Длительное время поддерживалась и совершенствовалась колониальная система угнетения.

Мировая история стала глобальной и несет в себе черты трагизма. Маркс предвидел другую историю, и его предвидение не сбылось. Прогресс, о котором он говорил, не оправдал себя. Реальная история продемонстрировала свой многовекторный характер. В ней, и это стоит подчеркнуть, активно действовали не только разрушительные, революционные силы, но также «консервативные силы», которые преуспели в области модернизации своей политики. В частности, они осуществили, хотя и под сильным давлением «снизу», поворот целей государства к социальной политике. По такому пути пошли США, Канада, многие страны европейского континента.

Оказалось, что фантазия Маркса об отмирании государства в результате социальной революции, лишена почвы. В реальной истории шел процесс социализации государства, имело место расширение его функций в направлении контроля над законностью в сфере экономической и социальной деятельности и в сфере поддержки социальных программ. Выявилось к тому же, что политика может первенствовать над экономикой, поворачивая последнюю к социальным целям. Но для этого нужны мощные демократические реформы, к которым толкают демократические движения, в том числе – организованные силы трудящихся. Важная цель подобных реформ – противодействие любым формам бесконтрольной власти.

Развитие многих стран пошло по пути, который позволил смягчить противоречия между трудом и капиталом. Одновременно были использованы социальные механизмы, позволившие овладеть силами научно-технического прогресса. Совершенствовалась также организация и управление экономикой и социальными процессами, внедрялась социальная инженерия и современные технологии во многие области нового общества. История, по крайней мере, в одной из своих ветвей приобрела инженерный и технологический облик. Кроме того, были освоены демократические политические институты, допущены к жизни элементы духовной свободы.

В итоге общество обновилось. Однако не появилось какое-либо идеальное общество в виде коммунизма. Вновь оказалось, что человечество движется в истории неравномерно. Наряду с развитыми странами существуют страны отсталые. Но, кроме того, теперь уже в глобальном масштабе, возникли новые вызовы для человеческой истории (экологические проблемы, техногенные катастрофы, международный терроризм и др.). Современное человечество опять стоит перед выбором путей своего развития, в том числе таких, которые могли бы обеспечить само право людей на всемирную историю.

Надо отметить, что концепция К. Маркса реализовала монистическую парадигму в постижении истории. Рассматривая историю как развитие общественной жизни людей, эта концепция полагала в качестве основы всей истории преобразования в недрах общественно-экономической формации. Тем самым, главным и всеобщим субъектом истории объявлялось экономическое общество. В конечном счете, экономические интересы и экономический человек стали в этой концепции сердцем и двигателем истории. А собственно история превратилась в одномерный процесс.

Однако реальная мировая история не охватывается экономическими бурями и брожениями. По крайней мере, в ней есть значительная группа явлений, весьма далеких от экономических способов организации общественной жизни. К ним можно отнести религию, эстетическую деятельность, альтруизм и солидарность в поведении людей, миротворчество, заботу о детях и т.п. Каждый из названных видов деятельности способен при определенных обстоятельствах оказать специфическое влияние на ход человеческой истории.

209

9. БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Наше общество перед будущим

Учащимся необходимо усвоить, что постижение будущего и его реальное возникновение вплетены в конкретный исторический процесс, участниками которого являются все поколения людей. Будущее представлено в нашей жизни и как проект (модель), и как ожидание и надежда, и как возникновение нового, рост этого нового, и как наша деятельность по сохранению новых элементов общественной жизни, либо как деятельность по их модификации и приспособлению к привычному, старому порядку вещей.

Надо добавить, что способность людей включать будущее в настоящее, усматривать будущее в настоящем, выводить из прошлого и настоящего свое будущее тесно связана с развитием целесообразного начала в человеческой деятельности. Эта способность закреплялась в различных формах общественного сознания. Например, мифологическое сознание представляло себе будущее в формах сказок, гаданий, пророчеств.

Общественное сознание античного мира пыталось установить зависимость рода человеческого от силы рока, судьбы, фатума (стоицизм).

В более позднюю средневековую эпоху было выработано представление о конце света, о предрешенности в судьбах человека и человечества, о том, что «золотой век» для людей остался позади. Человечество лишилось его в результате грехопадения перволюдей. После этого людям дана была возможность строить царство божие в душе своей и надеяться на индивидуальное спасение по милости божией.

Философы эпохи Возрождения попытались строить социальные утопии будущего (Т. Мор, Т. Кампанелла), которые представляли собой проекты совершенного общества. Такое общество должно было строиться на идеях и принципах свободного труда, социального равенства, свободного развития личности.

В Новое время разрабатывалась проблема будущего общества в рамках идеи прогресса (Ж. Кондорсе и др.). Собственно прогресс при этом понимался как восхождение к новому и высшему состоянию общественной жизни. Условием подобного восхождения признавалось просвещение, использование достижений науки, культуры. Многие из философов этой эпохи высоко оценивали промышленную цивилизацию. Одновременно высказывались мысли о противоречивости общественного прогресса (Ж. Руссо), о качественно различных стадиях прогресса, а также о закономерной смене подобных стадий (Гегель).

Русские мыслители неоднократно указывали на опасности техницистского прогресса, отмечали необходимость сохранения духовного начала как главного условия общественного развития (И. Киреевский, Ф. Достоевский, Н. Бердяев).

Широкую известность приобрела марксистская концепция будущего человечества. В ней перспективы человечества связывались с революционным преобразованием капитализма, с переходом к коммунистической общественно-экономической формации. Глубинной основой сотворения будущего признавалась экономическая жизнь общества, поляризация экономических сил в современном обществе. Подобная поляризация сил нашла свое отражение в социальной и политической сферах общества. Столкновение таких сил признавалось социальной необходимостью. Одновременно выдвигались аргументы в пользу исторического перевеса сил, способных опереться на экономику общественной собственности, на общественную форму организации труда и производства. Марксисты утверждали, что в целом современное общество созрело для коммунистических преобразований, однако предполагали необходимость ряда ступеней в процессе перехода к коммунизму.

Теоретическая модель коммунистического будущего претендовала на глобальное описание и объяснение общественных процессов; однако она существенно упрощала эти процессы. Современная история выстраивалась в линейную закономерную цепь изменений. Одновременно осуществлялась унификация будущего в форме коммунистического общества, а приоритет в движущих силах прогресса отдавался экономическому фактору. Попытки марксистов преодолеть экономизм как основу прогресса приводили к волюнтаристским выводам, согласно которым революционное сознание и активность новых исторических субъектов могли задать необходимый вектор исторических преобразований. В двадцатом веке практика коммунистических преобразований в основном опиралась на подобные волюнтаристские концепции и для многих народов планеты принесла скорее негативное, нежели совершенное будущее.