Текст книги "Похитители разума"

Автор книги: Виктор Эфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

4. Ключи тибетских тайн

За пятилетнюю семейную жизнь Боно Рито почти отвык от своей любимой привычки, но после происшедшего разговора он почувствовал, и довольно остро, что опий зовет вновь. Он понял, что дальнейшая жизнь с Эллен, в лучшем случае, будет представлять неприглядную картину. Два злополучных существа, связанных узами гражданского брака лишь для того, чтобы доставлять тяжелые переживания и страдания друг другу. Он смог заставить полюбить себя – но удержать эту любовь – невозможно.

Его любовь, как шлифованная хрустальная ваза, где к каждой грани и шлифу столько старания и умения приложил искусный гранильщик и, увы, – ваза разбилась, издав зловещий звук…

Боно Рито долго и бесцельно бродил по улицам оживленного города. Ему захотелось перенестись снова в чарующий мир сновидений и грез. Он направился в свою вторую квартиру. Отпер двери и прислушался. На улице ревело тысячеголовое автомобильное стадо – он шагнул в тишину. Хотя в ушах еще звенело эхо отзвуков, но ни один звук не нарушал тишину квартиры. Рито любил тишину и позаботился о том, чтобы сохранить ее в центре шумного города.

– Яма! Приготовь трубки! Открой новую коробку опия… ту, что получена недавно из Сайгона..

Слуга молча кивнул головой и бесшумно, как белая тень, удалился. Боно сам спустил шторы, включил висячую лампу в огромном абажуре, обтянутом золотисто-красным шелком. Будто само восходящее солнце отблеском утренней зари осветило стены, задрапированные драгоценными панно в вычурно-японском стиле. Здесь цвели вишни и хризантемы… Здесь стройный бамбук отражался в зеркальной воде. Здесь летали драконы и над всем ослепительно сверкала девственными снегами священная Фузияма. Это был декоративный кусочек его далекой родины, здесь отдыхало сердце и взор Боно, а мысли переносились в Японию…

Яма длинным ногтем отщипнул вязкую коричневую горошину опия, вложил внутрь трубки, поставил у подушек крохотную лампочку и положил рядом длинную, тонкую иглу.

Поклонившись до пояса, он протянул трубку своему повелителю, сидевшему неподвижно-глубокомысленно, как изваяние Будды.

– Мой господин, мой повелитель! Вам хочется вспомнить нашу родину?

– Да, Яма. Я не нашел в этой шумной стране своего счастья…

Японец затянулся несколько раз. Вздрогнула Фузияма, полетели драконы, огненный шар закачался и, пустившись в увлекательное путешествие, поплыл над отяжелевшей головой. Клонило ко сну. Боно Рито склонился на мягкий, нежный шелк подушек, безвольно отдавшись во власть грез опиума.

Сон вел его по тропам жизни, раздвигая и руша легкие воздушные, будто обтянутые шелковистой бумагой, хрупкие стены между фактами и фантазией, искусно переплетая пережитое с воображаемым и желаемым. Будто перед ним незримый механик демонстрировал чудесный, звуковой, цветной и стереоскопический фильм:

…На белоснежной и гордой, как лебедь, джонке – плывет молодой Боно Рито, возвращаясь на родной остров, затерявшийся в лабиринте между тысячами других островов и островков Тихого океана.

Низкие, песчаные берега густо поросли стройными пальмами, их перистые листья едва колышатся, как опахала в руках ленивых одалисок, а вершины купаются в лучах южного солнца. Пальмы стоят на вахте спокойствия лагуны. Полыхающая поверхность лагуны покрыта мелкой рябью, сверкая и переливаясь, будто все несчетные, запрятанные на дно океана жемчужины всплыли на поверхность и, играя с солнцем в прятки, рассыпают миллиарды ослепительных бликов. Плывут входящие в лагуну длинные, черные, остроносые лодки. Бросив примитивные камни-якори, флотилия останавливается. Волосатые низколобые полулюди кланяются юноше и кричат гортанными голосами заученную фразу:

– Пусть живет сын Великого Повелителя!

Ловкие, привыкшие с детства к морю пловцы, вдохнув полные легкие воздуха, ныряют на песчаное дно, где пышно цветут роскошные сады Нептуна. Здесь на исполинских кораллах сверкают морские звезды, слабым жемчужным светом мерцают медузы, в своей родной стихии мчатся рыбы и шевелятся морские чудовища…

А на песке дна, запрятанные среди раковин и камней, ожидают охотников драгоценные жемчужницы.

Вот один из ловцов всплывает на поверхность, отдувается, тяжело дышит и бросает добычу на дно лодки.

Боно ножом вскрывает раковину. Меж сверкающих створок голубоватого перламутра пенится раненый, нежный моллюск.

На ослепительно чистой голубой створке, между телом жемчужницы, сверкает крупная жемчужина.

– Такой еще нет на ожерелье Великого Будды, – шепчет Боно Рито и, спрятав в карман жемчужину, отправляется к берегу.

Все дальше и дальше крутится фильм в его опьяненном мозгу.

Вот островерхая пагода в густом пальмовом лесу… Священные обезьяны вопят пронзительными голосами, раскачиваясь на хвостах… К пагоде подходят жрецы в длинных, белых одеяниях… Тут неведомые ни одному учебнику зоологии полулюди, полуобезьяны…

Юноша стоит здесь же и видит вышедшего из пагоды верховного жреца, в чьих руках жизнь, смерть и тайны чудесных превращений… Отец… Старый, но еще сильный японец среднего роста, с волевым, скуластым, южным лицом, типичный островитянин страны Восходящего Солнца.

Отец!.. Он стар, но в его старом, упрямом черепе столько знаний и мудрости, что все ученые всего мира – только скромные ученики перед ним!.. Все другие мудрые жрецы – только жалкие клоуны!..

Недаром старый Кана-И, полвека назад, изгнал из страны молодого послушника при «Храме верховного знания»!.. Уже тогда видел старый хитрец, что послушник слишком опасный конкурент. Отец удалился на пустынный остров, но никогда не простил своего изгнания. Он впитал в себя всю, до последней капли, трансцендентальную мудрость тибетских академий, дополнив ее трезвой и точной европейской наукой.

О, эта европейская наука! Пусть взглянет сам великий Дарвин на этих двуногих обезьян с человеческим лицевым углом и человеческими глазами, и он только раскроет рот от изумления… Жалкая европейская наука, корпящая у микроскопов и пачкающаяся с химическими анализами!..

Дарвин! Он только сумел различить процесс эволюции, но может ли он влиять на него? Или повергнуть его вспять?

Поставить на голову? Перечеркнуть тысячелетние процессы? Освободиться от гнета сотен тысяч веков?

Отец может все! Старый Кипо Рито может все. Он знает то, чего не знает никто. Он знает, как приготовить особую жидкость, взятую из желез обезьяны и человека, чтобы этим волшебным препаратом перечеркнуть тысячелетние процессы.

Кипо Рито хранит, лелеет мысль о мщении коварному народу, изгнавшему его. Он покорит этот народ, он сделает его рабски послушным и преданным, умеющим думать и чувствовать только то, что прикажет Кипо Рито…

Всего только несколько капель чудесной жидкости, секрет которой знает только он, – вспрыснутые куда нужно и… сам Дарвин, со всей европейской наукой, полетит вверх тормашками. Люди будут покорны, как овечки!..

Все люди! Вот как эти, несколько экземпляров, которых уже приготовил Кипо Рито!..

Впрочем, не все! Будет и высшая каста, которую Кипо Рито создаст, заставив процесс эволюции мчаться вперед со скоростью летящей птицы… Они будут повелевать.

Боно Рито знает, что его готовит отец себе в преемники. Перед его внутренним взором проходят Токийский, Кембриджский и Берлинский университеты, где он постигает европейскую науку, пока его отец, в глуши затерянного в океане острова, готовил свои работы и подготовлялся к тому, чтобы передать сыну всю мудрость своей тайной науки – жизни, смерти и превращений…

И вот Боно Рито вновь на родном острове, после окончания университетских курсов…

– Мой дорогой сын, какие вести привез ты с моей родины и из мира?

– Окончил три университета, отец, получил везде дипломы.

– Это хорошо! – одобрительно кивает верховный жрец желтой, как переспелая индийская дыня, безволосой головой.

– Среди студентов организовалось тайное, покровительствуемое самим микадо общество, ставящее своей целью передел и покорение мира в пользу Великого Ниппона. Я вступил в это общество. Одобрит ли Великий Повелитель мой шаг?

– Мой сын поступил весьма благоразумно! Но я хочу, чтобы ты покорил не только другие страны. Ты должен покорить и твоих сегодняшних друзей, стать их руководителем и тогда восторжествовать. Ты должен наказать тех, по чьей вине мне пришлось бежать с моей родины…

Дни идут и Боно Рито постигает тайны отца… Уже вдвоем они создают новое, особое племя, послушное и рабски покорное. Самые дерзкие люди, после того как побывают в их «обезопасывающей лаборатории», делаются смирными и послушными… Они дрессируют их, обучая нехитрым обязанностям, ибо этих людей надо всему учить заново…

Идут годы и однажды в тиши пагоды отец благословляет сына на подвиг…

– Иди в мир! Ты созрел для этого. Изучи людей, отыщи их слабые стороны, найди уязвимые места, наблюдай, думай. Будь осторожным и не предпринимай необдуманных шагов. Привези мне выработанный тобою план завоевания мира!.. Тогда я окончательно благословлю тебя на начало особого подвига! Я жду от тебя добрых для нас вестей. Я победил остров, а ты должен победить вселенную! Возьми с собой часть нашего нового племени. Покажи людям их грядущий прообраз, освети его ярким светом твоей богатейшей фантазии, и сам, оставаясь несколько в тени, посмотри, как это им понравится!..

Фильм крутится дальше и дальше, разворачивая живые картины пережитого.

…Огромный океанский пароход «Симбун Мару» отправляется за границу. Несколько тысяч пассажиров желтой расы заполнили палубу, четвертый и третий классы, несколько их было и в первом. Полчища парикмахеров, прачек, портных, – большинство из них с безукоризненной военной выправкой – стремятся за океан.

На палубе матросы найтовили большие зарешеченные клетки с человекоподобными обезьянами… Животные выражали беспокойство и тихонько скулили.

Белое, свежевыкрашенное судно выходит в море. На палубе молодой японец кормит чаек. Это Боно Рито. Птицы налетают и кружатся стайками, ловят брошенные куски рыбы.

Волосатая мать баюкает своего детеныша.

– Какая очаровательная обезьяна! А малыш – настоящий ребенок! – воскликнула молодая, хорошенькая пассажирка-европейка, оглядываясь на японца и, обращаясь уже к нему, добавила, – в ней есть что-то человечье. Такое поразительное сходство. Не будете ли вы так добры объяснить, какая это порода?

– Это очень редкая порода обезьян, еще не описанная и неизвестная даже самому старику Брему. Я везу их для работы.

– Какой, если не секрет?

– О! Я – режиссер цирка.

– Это очаровательно… Я когда-то мечтала попасть на арену, но потом… – девушка замялась, взглянув на Боно лучистыми глазами.

– Что потом? – «О! Великий Будда, как она хороша», – думает японец.

– Мои родители неожиданно умерли, я осталась одна… и все, все перевернулось…

– Но кто же были они?

– Они изгнанники. Я дочь эмигранта.

– Куда же вы теперь отправляетесь?

– В Америку – искать счастье…

За табльдотом они встречаются вновь, и Боно Рито знает, что это его судьба… Ему уже никуда не уйти от зеленоватых, как морская вода в глубине лагун – глаз ирландки.

«Симбун Мару» пенит океан, оставляя длинный след за кормою, а зеленоватые глаза вспенивают душу Боно…

И однажды, когда рейс приближался к концу и ждать было некогда, он говорит ей:

– Я вам предложил бы место в моем цирке.

– Нет!.. – вздыхает Эллен.

– Почему же?

– Я вас почему-то боюсь…

– Понимаю… Японец, чужая кровь…

– Мне очень трудно объяснить мой страх, но…

В конце путешествия они расстались друзьями, но она решительно отбросила предложение Боно о помощи и развеяла его чаяния о большем. Но образ упрямой девушки неотступно преследовал Боно Рито. Она дерзнула отказать! Это было даже скверным предзнаменованием неудачи для его тайного дела! Внутри Боно клокотало оскорбленное самолюбие желтого…

Спустя год они встречаются снова. Правда, Боно Рито знал об Эллен все. Еженедельно получал подробный доклад о жизни девушки: работа на консервной фабрике, безработица, неудачная любовь и неудачная попытка отравиться, – все это будто взято из скверного романа.

И он пришел в виде доброго ангела-хранителя. В приемной больницы «Сен-Паула» густой запах йодоформа. С букетом белых хризантем Боно бесшумно подходит к кровати. Эллен поблекла, как длинный росток картофеля, проросший в теплом, но темном подвале. Ростку не хватает солнца, девушке крови.

– Как вы себя чувствуете?

– ….

– Я очень беспокоился о вашей судьбе.

– О, это вы? Вы еще помните меня! И вы меня отыскали?

– Не напоминают ли вам эти цветы нашу островную страну?

– О, да. Я часто вспоминаю Японию. Я так люблю ее хризантемы…

Врачи больницы «Сен-Паула» не утешили желтого посетителя мисс Эллен. – Девушке остается прожить считанные дни…

Дела Боно Рито идут не слишком блестяще. Упорным трудом приходится завоевывать место на земле. Тяжелы и извилисты пути человека, задумавшего стать королем-диктатором вселенной!

В эти дни Боно плюет на все… На корону, на цирк, на работу. Свои немногочисленные доллары он вкладывает в два билета… В тот же день он забирает Эллен из «Сен-Паулы» – к радости и облегчению врачей (каждый умерший пациент – плохая реклама…) и пассажирский авион уносит их по направлению той страны, где владеют тайной жизни и смерти…

…Хмурые утесы, за которые цепляются проходящие облака… Солнце на ослепительном снегу. Мертвая тишина суровой природы… Таинственные старцы, лиц которых никто никогда не видит… Тибет… Академия тайных наук. Только две быстро пролетевших, коротких недели и Эллен ожила, налилась кровью и радостью возращенной жизни.

Боно достиг своего: Эллен его жена и ведущая актриса труппы…

Она была хорошая и нежная жена. Через год родилась девочка и оба супруга мирно беседуют, мечтая о будущем.

– Я бы хотела осуществить свою давнишнюю мечту.

– Какую, дорогая?

– Выйти на большую арену, закружиться в бешеном ритме волшебного, опьяняющего танца, стать на минуту царицей женщин, а потом будь что будет…. смириться со своей судьбой замужней женщины и матери…

Задумавшись, слушает Боно мечты супруги.

– Постой, дорогая! Мне пришла в голову блестящая мысль… Мы поставим грандиозное ревю… То, чего еще никогда не было на арене… или… или… Я не люблю середины.

– О, Боно! Вот этого-то я и хочу! – охватив руками шею мужа, шепчет Эллен.

Три долгих года, и они предложили свое ревю – «Мы наши предки». Потом появляется танцор, и… Боно ясно видит стенное зеркало в дверной щели. Любовь, как драгоценная хрустальная ваза, на которую столько труда затратил великий мастер – разбилась вдребезги…

Усилием воли Боно Рито освобождается от липкой паутины опиумных грез… Во рту неприятный привкус, обрюзгшее лицо кривится в хищном оскале, рычит:

– Боно Рито никогда не прощает обид!

5. Таинственный гормон

– Пятьсот тысяч в сезон! – предложил Джефферсон, главный директор объединенных цирков.

– Ровно миллион! Я не намерен сбавить ни цента, – не сдавался Боно Рито.

– Вы хотите разорить цирк!?!

– Нисколько! Вы получите солиднейшую прибыль, – равнодушно произнес японец, намереваясь уйти. О! Он хорошо играл свою роль, к которой готовился столько времени – ему долго приходилось хитрить, улыбаться, быть осторожным. Но сегодня Боно Рито оскалил зубы, показывая желтоватые клыки Джефферсону. Превосходство несомненно было за японцем – сам всесильный директор цирка потерял свою привычную улыбку.

– Послушайте, Боно Рито! Я… Я плачу миллион.

– О-кей! – оскалился японец и подал стакан воды близкому к обмороку Джефферсону.

Постановка «Мы и наши предки» имела небывалый успех. На рекламу ревю-обозрения затрачивались колоссальные средства. Из окна кабинета директора виднелись на стене сорокасемиэтажного здания огромные движущиеся световые ящеры и танцующая пара. Реклама привлекала взоры даже спешивших деловых людей, которые, повинуясь магическим призывам, превращались в зрителей цирка.

Пресса была до отказа заполнена обзорами, корреспонденциями, фотографиями, назначение которых было популяризовать постановку.

Шум был поднят. Казалось, все население огромной страны только и существовало для того, чтобы смотреть постановку…

Дирекции крупнейших цирков присылали Боно Рито заманчивые предложения и приглашения приехать на гастроли. Предугадывая успех постановки и в будущем, Джефферсон поэтому и спешил заключить с выдвинувшимся японцем небывалый еще в истории цирка, миллионный договор.

Известность Боно Рито и его артистов сияла восходящей звездой и достигла зенита славы. Казалось, были все основания быть довольным после так счастливо увенчавшейся четырехлетней работы, однако японец был мрачен. После первой постановки никто не видел его радостным или улыбающимся. Выступая перед публикой, он только оскаливался, как рычащая, желтая бенгальская кошка.

Несколько изменился и образ жизни Боно Рито. Репетиции с артистами, тренаж и дрессировку он переложил на своих помощников и ассистентов: Ма-Ло-У, Яму Сана. Ежедневно он отправлялся в свою вторую квартиру, запирался и производил какие-то таинственные опыты, порою читал пожелтевшие рукописи на древнетибетском языке, чертил тушевым карандашом схемы таинственных шариков, строением похожих на яйца земноводной жабы. Встретив своего желтого слугу, Боно приказал:

– Доставь мне обезьяну Бинду в курильню опия. Только, чтобы никто не видел. Понял?

Через неделю Яма, соблюдая величайшие предосторожности, привел крупную, человекоподобную обезьяну.

Наспех одев халаты, хозяин и слуга быстро связали обезьяну и подвесили на эластичных резиновых амортизаторах. Животное, слегка раскачиваясь и скуля, жалобно смотрело темно-синими с поволокой глазами страдающего человека. Бинду лизнула шершавым языком руку Боно и, предчувствуя мучительную операцию, жалобно заскулила.

Рито, как заправский хирург, резким ударом скальпеля вскрыл железу и вставил серебряную трубочку, соединенную гибким шлангом с колбочкой. Рану аккуратно зажал тугими клеммами.

Человек внимательно следил за умоляющим выражением волосатого прекрасного экземпляра полугиббона, внешне так поразительно напоминающего изображение доисторического человека каменного века.

На дно колбочки медленно стекала полупрозрачная слизь.

Несколько дней страдал подвешенный Бинду, пока не собралась полная колбочка вытяжки из гормонов внутренней секреции. Японец возился с пробирками, колбами, пузырьками, составляя какое-то таинственное снадобье…

Прошел месяц со дня первого представления. Боно Рито, встретившись с Эриком Джонсом был учтив и даже любезен. Он, раскланявшись, приложил руку к сердцу и предложил артисту:

– Сегодня памятная дата! Месяц нашей постановки, так сказать, медовый месяц успеха. Не правда ли?

– Да, месяц пролетел, как счастливое мгновенье. И неудивительно!.. Столько радости и прекрасных переживаний! – восторженно ответил Эрик.

– Я приглашаю вас сегодня после спектакля на банкет… Нужно чем-то ознаменовать, отпраздновать и повеселиться.

– Ол райт! Сегодня после двенадцати ночи…

…Двести артистов шумно праздновали первый маленький юбилей большого успеха. Боно Рито не поскупился. Едва ли за королевскими столами в столицах мира подавались более изысканные вина и блюда…

Никто не заметил, как желтый лакей, наливая вино, подсыпал снотворный порошок в некоторые стаканы. Наибольшая доза досталась Эрику Джонсу.

К утру компания перепилась окончательно – одни дремали в креслах, другие горланили и спорили, но вскоре затихли и они.

Ма-Ло-У с лакеем вынесли спящего Эрика и уложили на диван в соседней комнате.

Боно Рито бесшумными, кошачьими шагами приблизился к Джонсу, прислушался к глубокому дыханию спящего и запер дверь. В руке блеснул небольшой шприц. Оголив красивую руку с выделяющимися на гладкой, белой коже голубоватыми жилками, японец резким движением вспрыснул в вену несколько кубических сантиметров полупрозрачной жидкости и, быстро спрятав шприц, смазал крохотную ранку антисептиком. Эрик поморщился сквозь сон, потянулся, как бы почесать руку, но успокоился, слегка улыбнулся, как будто неприятный сон снова сменился приятным, и нежно прошептал имя Эллен.

– Белый ублюдок! – пробормотал Боно Рито.

С улицы доносились первые звуки пробуждающегося дня. Проскрежетал трамвай, крякнули дружным ревом клаксоны автомобилей, принявшихся за свою обычную дневную многотрудную деятельность.

День этот и все последующие не сулил ничего хорошего сладко улыбающемуся во сне Эрику Джонсу.

Боно Рито налил стакан воды и залпом выпил.

– Номер один… – глухо пробормотал он и быстро вышел, бросив Ма-Ло-У процеженную сквозь зубы реплику:

– Убери эту падаль в общий зал…