Текст книги "Сделай, что должен (СИ)"

Автор книги: Виктор Донецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16

Как ни странно, но упавший в ручей бензовоз, так и торчал над водой на второй день после поджога. Сверху его закопченная цистерна без всякого сомнения была видна, а вот с дороги, той самой колеи берег и трава машину напрочь скрывали. Это было хорошо. Этот полевой заправочный пункт сразу же принёс Ивану прибыток в две бочки по двести литров бензина, да и бак залили под самую горловину за один подход. Но этого показалось мало и до вечера успели сделать две ходки дополнительно, но уже с тремя бочками зараз, не считая бака. Просто пикап на больший груз не был рассчитан, а вытащить бензовоз из ручья было не реально.

Вытащить машину на берег целиком, при её весе в пределах двух тонн, пикапу было не под силу. Нужен был трактор или танк, но где их взять? Поэтому машину разбирали по частям и вывозили её содержимое в гараж. От всего бензовоза в ручье осталась только рама с пробитой цистерной. Чинить, паять кастрюли, вёдрычи Иван не желал. Пусть остаётся это железо пионерам в металлолом.

Следующие дни Микола и Тимоха работали в паре с водителями полуторок, как стажёры. Полуторка, это не пикап, она требует иного обращения и больших усилий при управлении, что ни говори, а масса груза в три раза большая, чем в кузове у пикапа, а это серьёзно. К этому надо привыкать. Переоборудовали вторую полуторку из госпиталя под санитарную компоновку. На этот раз по готовым чертежам все детали изготовили на стороне, а переоборудовали сами в гараже. За данную разработку все в гараже получили премию, исключая стажёров.

Если в гараже госпиталя дела шли вполне нормально, то на фронте обстановка сильно изменилась. В двадцатых числах августа немцы дошли до Коростыня и захватили его. На флангах немцы рвались к Днепру и вполне успешно. Двадцать первого августа из Москвы прилетел представитель штаба партизанского движения и пожелал встретиться с товарищем Ковалевым, находящимся на излечении в госпитале. Кроме этого, представитель привёз награды для вручения их бойцам группы товарища Ковалева, за ратные подвиги в первые дни войны. Событие далеко не рядовое. В госпитале по такому случаю сразу решили провести митинг и там в торжественной обстановке наградить героев. Хороший показательный пример для остальных.

Это всегда хорошо, когда награда находит героя. Тем более, очень приятно, что герой жив и почти здоров. При этом и на новом месте не перестаёт удивлять всех своим энтузиазмом и серьёзным отношением к порученному делу. Политрук госпиталя подготовился к мероприятию очень ответственно и нашел много тёплых слов в адрес всех бойцов отряда, тогда ефрейтора Ковалева. А сегодня решением администрации госпиталя товарищу Ковалеву решено присвоить звание младшего техника, за те достижения на службе, которые он достиг в должности механика гаража госпиталя.

С ответными речами выступили все награждённые. Самым последним выступил Иван. Что он мог сказать этим людям, у которых впереди почти одна тысяча четыреста военных дней и ночей. Как, впрочем, и у него лично. Но он твёрдо знал, что враг будет разбит и победа будет за нами. Самое неприятное, что через сорок пять лет эту победу предадут точно такие генералы, которые предали страну в самом начале войны. Жертвы обоих предательств будут вполне соизмеримы. Только об этом Ивану приходилось молчать.

На банкете Иван не присутствовал. Сразу после награждения его увлёк в отдельный кабинет представитель штаба партизанского движения и начал с ним беседу. Всё как обычно, кто – то теряет, а кто – то находит. Так вот Иван должен был отдать партизанский отряд и забыть о его существовании. На что Иван заверил представителя, что это именно так и после второй контузии, больше того, что он выслал в Москву фельдъегерской службой, добавить ничего не может. На карте на просвет есть прокол, именно в том месте и находится партизанский отряд. Очень возможно, что о том месте знает лесничий, что давно присматривает за лесом в тех местах. Это единственное дополнение.

Предложение войти в первый отряд, что будет отправлен скоро в то место самолётом, Иван отверг. Просто он не хочет быть обузой. Его пробитый череп, скорее всего, не справится с перепадами давлений, тогда если не смерть, то идиот без мозгов и полная обуза партизанам. Стоит ли это затраченным усилиям? Что касается прочих бойцов отряда, то они на месте лагеря не были. Партизаны видели всех в лицо, но вспомнят ли они их? При этом мужчины получили ранения и к дальнейшей службе не пригодны. Что касается девушек медиков, то можно и попробовать. Они вполне могут пригодиться и для опознания и как медики в партизанском отряде. Причём эти люди имеют реальный боевой опыт, а это многого стоит.

Не исключено, что есть смысл отозвать их всех в Москву и дать им возможность получить дипломы об образовании, а потом забросить в район Полесья, с которым они познакомились до Киева. Судя по всему из Киева их надо убирать, для исключения утечки информации о партизанском отряде. Знают они не много, но всё же знают о наличие отряда. Заслать провокатора или подставное лицо можно и при, куда меньшем знании. Главное знать район и место, откуда партизаны ушли на базу. Иван капал на мозги, чтобы убрать девушек из Киева. Им тут не место, вот и всё! Пусть строят своё будущее сами и вдали от фронта.

Последнее он естественно не озвучивал. Это ни к чему не приведёт, а вот реакцию, противоположную желаемой, вызвать вполне может. Слишком странная реакция последовала из Москвы и на награждения и на сам партизанский отряд. Кто – то кого – то опередил и документы отобрал в свою пользу. Вместо ордена Красной Звезды, Ивана отчего – то наградили Боевым Красным Знаменем. Так просто повысить статус награды простой исполнитель не рискнёт. Это признание и намёк.

Не исключено, что и звание младшего техника прислали из Москвы добрые, но не видимые из Киева дяди. До присвоения Ивану следующего звания по договору с главным врачом госпиталя десять дней, хотя как считать и понимать срок в месяц службы. Или звание уже давно согласовано, а договор, это простая попытка главного врача слегка примазаться и показать свою значимость начальника. Кто же поймёт эту интрижку? Дело такое, что как хочешь, так и понимай!

Понимание однозначно говорило, что пора друзьям Миколе и Тимохе сдавать экзамены на право управления автомобилем и после готовиться покинуть славный город Киев с его хитрыми вывертами судьбы и мраком местных интриг. Грядёт развязка и это неизбежно, как победа капитализма. Сказать однозначно, какая это будет победа окончательная или промежуточная никто торжественно не заявляет. Всё пока впереди и скрыто мраком будущего.

– Курите, Иван Иванович?

– Никак нет!

– А я, пожалуй, закурю, так разговаривать проще и паузы тянуть сподручнее. Значит, ничего по партизанскому отряду вы не добавите?

– Так нечего добавлять и судя по всему, по информации об этом отряде уже определились.

– Да. Тут вы правы, но частично. Мы вот не определились.

– Так определитесь, кто мешает? Поговорите с кураторами. Моего интереса тут нет и не было. Был долг перед Родиной и людьми. Он весь выполнен.

– Эко вы. Красиво говорить умеете, это я приметил на собрании. Дела тоже вполне хороши, но вот, как бы сформулировать…

– Это вы к тому, что я отказываю товарищу сверху? Так не моё это. Это вы уже там сами наверху разберитесь. Вроде и дело у вас общее, а как бы и врознь всё делаете. Неприятные мысли рождаются от этого.

– Неприятные мысли? Какие, например?

– Ну, например, те, которые не ваши люди, те орден мне вручили, а ваши это не одобряют и сомневаются. Возможно, я вашим, поперёк горла встал. Только всё в прошлом и от меня сегодня ничего не зависит. Если желаете, разборки начинать, то это там наверху их проводите.

– Молод вы, Иван Иванович, но дерзок. Разборки наверху как – то и без ваших подсказок пройдут. Точнее они уже прошли и все во всём разобрались. И орден это у вас второй, первый что Красная Звезда вам тоже утвердили и даже более. Вот возьмите. Извините, что так вот в тайне вручаю. Но поверьте, что так лучше. Не спешите его показывать здесь в госпитале. Зависть людская, это самое худшее, что есть на свете.

– Это что же получается?

– Это получается Иван Иванович, что Красное Знамя вам там, верхи решили вручить за организацию партизанского отряда и создание его базы, опираясь на местные ресурсы. Понятно, что вначале всё там проверили и вот результат орден и звание младшего техника от НКВД.

– Служу трудовому народу!

– Понимаете, какое тут дело. Долго там разборки шли и споры гудели. Итог этому решение встретиться с вами лично и попытаться услышать голос народа из самых низов. Думаю вам понятно, что из окна кабинета взгляд иной, чем непосредственно на месте. Согласны?

– Так там в кабинете стратегия, а по месту тактика. Тактика сегодня имеет больший вес. Спору нет. Тактика, это практика, а вся стратегия это больше мечты, чтобы было хорошо. Из окна овраги в конкретном месте не видны и приходится тактикой их выравнивать, а это время.

– Это нам понятно. А конкретно?

– Конкретно? Так вы сами видите, что надо чуть – чуть заранее подстраховаться. До того как петух клюнет. Хотя это и опасно. Для исполнителя опасно. Заявите вы, что надо партизанский отряд сейчас формировать и попадёте в пораженцы. Мгновенно ваше честное имя загадят штампами и прочей словесной мерзостью. Не убоитесь?

– Ну, как сказать…

– Вот видите. Сомнения и шизофрения. Сравнить с Пинском, где создали партизанский отряд самостоятельно, скорее всего, по решению местных инициаторов. Создали и практически на неделю захват города отсрочили. Вот пример мыслить на опережение событий. Это тот самый пример, что стал подсказкой для меня.

– Значит, вы опирались на готовый пример?

– Так. Там всё рядом. По соседству. В Пинске получилось, а почему в другом месте не получится? Только надо заранее всё делать. Леса в Полесье огромные, там армии укрывать можно. Только снабжай их продовольствием и боеприпасами. Так момент упустили. Почти упустили. Можно прямо сейчас готовить группы и посылать в те места.

– Вы это о чём? Какие группы?

– Как какие? Партизанские. Желательно из местных, где отряд будет партизанить. Это всё по анкетам, а людей по поведению в бою отбирать. Местность определять по наличию больших лесных массивов. Скажем район Ровно или брянские леса или Путивль. Группы пусть и небольшие, но все специалисты своего дела взрывать и убивать, учить и командовать. Разведка и диверсии, если коротко.

– Это что же вы так далеко драпать настроились?

– Вот видите? Я об этом вам в самом начале сказал. Это самое примерное, что надо сделать прямо сейчас. Отойдут войска или нет, это дело десятое. Можно группы и к врагу в тыл послать в места, где большие лесные массивы и дороги с мостами работают. Не пошлёте вы, пошлют другие. Не соберёте вы окруженцев, соберут другие. Даже враг.

– Вы знаете, что вы за свои речи уже пожизненную отсидку сейчас заработали? Возможно, даже расстрел.

– Думаю меньшим отделаться, поскольку я очень больной на всю голову и что говорю и делаю, обычно не помню. Меня комиссуют скоро.

– Может вы и дурак. Вас лечить будут, но никто не комиссует.

Никто больше Ивана не трогал. Никто не интересовался его персоной. Праздник прошел и всё. Почти всё, поскольку на Ивана сразу насели медички. Те самые, которых он вывел в Киев из Пинска. Младший техник, это уже целый квадрат на петлице, что отнесло Ивана на равную ступень в званиях с девушками по Красной армии. Медички военфельдшеры с одним квадратом, а Иван техник с одним квадратом в петлице. В пехоте, это звание соответствует младшему лейтенанту. Но пока в званиях Красной армии полный бедлам. Чего стоит сравнить младшего техника с младшим политруком, оба младшие, но политрук, это два квадрата или лейтенант по армейски, а техник это один квадрат. Квадрат, это слишком мало, поэтому молодые придали ему другое название – кубарь. Ясно, что в кубе реально квадратов неисчислимое множество. Однозначно побольше, чем в ромбе, шпале или даже звезде.

Документы водителя своим парням Иван пробил самостоятельно. Не было у него желания пересекаться с Соломиным. Ничего особенного, но тем не менее. Обстоятельства были такие, что в штате работников госпиталя люди не состояли, и вопрос надо было решить только личной инициативой Ивана. Хорошо, что до этого Микола и Тимоха получили справки из госпиталя с фотографиями и печатью, за подписью главного врача. Какой – никакой, но вполне официальный документ.

Доброе слово, хороший бакшиш, в виде трофейного парабеллума, трофейные консервы и сигареты с бутылкой французского коньяка, вопрос с приёмом экзамена на документы водителя урегулировали. Пришлось только отвезти Начальника автомобильного полигона на место и проехать по трассе экзамена на полуторке. Поскольку, оценка такая как «удивительно» для парней, по мысли Ивана, была явно не достаточной, пришлось возвращаться в учебные классы. Там долго и обстоятельно пришлось собеседовать с капитаном о том, что такое машина и каково её устройство. Всё это без билетов и подготовки. Зато в графе оценки появилась запись «хорошо», а на вклеенной в документ фотографии, оттиск фиолетовой печати учебного центра.

Оценка «хорошо», это не потому, что что – то люди не знают. Это вполне реальная оценка, поскольку всего знать нельзя. «Отлично» ставится только в документы водителей, которые возят от генерала и выше. Такова специфика данного вопроса. Был такой случай в практике капитана, поэтому он до сих пор и не майор, хотя по выслуге и заслугам вполне достоин такого звания. Когда возник вопрос, почему собственно стажёров за документами от госпиталя привёз Иван, а не капитан госбезопасности Соломин, то капитану всё разъяснили. Это люди, которые к госпиталю как работники никакого отношения не имеют. Это раненые, вот и всё их отношение к госпиталю.

– Да, младший техник, опять вы меня ставите в состояние не вполне привычное. Прямо и не знаю, что сказать.

– Товарищ капитан, а что тут говорить? Какая разница кто выдал бы этим парням документ водителя? Экзамены они ведь все сдали, как положено. Нареканий с вашей стороны нет. Парни тоже вам очень благодарны за оказанное им внимание. Всё нормально.

– Согласен. Ладно. В добрый путь!

На следующий день Иван доложил главному врачу, что можно привлечь как водителей два человека из раненых на излечении. Это красноармейцы Николай Макухин и Тимофей Перекатиполе, они имеют документы на право управления автомобилем. Уже вечером новые работники гаража вливались в местный коллектив. От главного врача новые водители получили по два треугольника на петлицы. Гараж по штату работников госпиталя был теперь полностью укомплектован всеми водителями. Это обстоятельство благоприятно сказалось на работе автотранспорта. Шесть человек на три машины обеспечивали посменную, через день работу водителей на технике госпиталя.

Вот такая предистория, у появившегося у девиц военфельдшеров желания освоить вождение машины. Отнекиваться и отказываться перед шестью девушками, которые настроены весьма целеустремлённо, Иван не смог. Обучение свелось к изучению, что есть эмка и как её заставить двигаться. Естественно под чутким присмотром прекрасных девушек. Упор был весь в обучении именно на отработку, как завести и поехать на рабочей машине. Что может быть проще? Вот на это самое простое и потратили всё время. В общем, научились и на показатель топлива смотреть и на амперметр посматривать. Даже дикой экзотикой для женщин, «кривым стартёром», как правильно пользоваться.

Несколько раз удалось каждой стажёрке проехать самостоятельно несколько кругов в госпитальном дворе, как по часовой стрелке, так и против, даже со встречным транспортом. Применили полуторки и пикап. Первый выезд за город оказался и последним. Немцы вплотную занялись Киевским укреплённым районом и самим городом. Пикап, сверху прикрытый маскировочной сетью, органично вписывался в росшие при дороге деревья и кусты. Поэтому особых проблем от авиации, рядом с зарослями не было, но смотреть на небо приходилось.

Под горячую руку истребителю люфтваффе попалась эмка, которая мчалась в пригороде Киева по дороге. Немец сделал заход и машина не имея возможности повернуть ни в право, ни в лево, из – за домов и полисадников у дороги, попала под струю трассеров, прямо на глазах у Ивана и одной из военфельдшеров. Судя по тому, что машина вильнула с дороги, и смяв радиатор и капот впритирку проехала рядом с домом, а остановилась, упёршись бампером в электростолб, ею никто не управлял. Истребитель прошел над улицей, но деревья и кусты скрыли его цель, а точное место было потеряно, поэтому пилот улетел на поиск другой цели.

Иван выскочил из машины и бросился к эмке, прихватив с собою бинт и жгут. Расстояние было всего метров десять или пятнадцать, если не через кусты, а по дороге. Водителю повезло, что пулемёт на самолёте был под обычный патрон Маузера, а не крупнокалиберный. Пули вспороли крышу и зацепив пассажиров эмки, вынесли стекло на улицу и продырявили капот, из которого поднимался пар, может даже вместе с парами бензина. Вначале следовало, людей сразу из машины побыстрее и подальше убрать.

Водителя удалось достаточно легко вытащить, хотя руль сильно мешал, зато дверь открывалась в передней части. Правая рука у его френча была пропитана кровью, может, даже кость перебита пулей немного выше локтя. Иван сразу прощупал плечо и не найдя выше повреждений пережал мышцы жгутом. Потом врачи будут разбираться с пулевым повреждением у локтя. Надо оттащить человека в сторону, в безопасность и смотреть второго, кто в кабине. Там всё в крови, а дом не даст открыть вторую дверь в кабине со стороны пассажира. Вытягивать второго придётся через дверь водителя.

Увидев второго, Иван оторопел. Пуля снесла женщине почти половину черепа и кровь, фонтаном с ритмом пульсации сердца, изливалась и пузырилась, заливая женщину и салон машины. Организм штука сложная и, похоже, он пытался остановить кровотечение, забивая сгустками пузырящиеся сосуды. Видимо, вены были перекрыты, а вот давление в артерии, сгустки успевало выталкивать. Рот постоянно делал вдох, рождая один звук «э – э–э – э–э», хлюпая при этом содержимым горла и рта. Выдоха не было, и эта непонятная картина сбивала с нормального понимания ситуации. Потом зрение увидела немыслимое. Женщина была беременна и явно на последних месяцах. Таких женщин Иван насмотрелся, когда они приходили на дом к отцу для последних очень приватных консультаций, это было в том двадцать первом веке. Века меняются, вид беременной женщины нет.

По книгам, кровь через сонную артерию вытекает за десятки секунд, потом организм живёт минут пять, а далее наступает смерть. Бывают чудеса, но не в этом случае и не с таким расколотым черепом и выбитым наружу мозгом. Но женщина не одна и надо попытаться спасти ребёнка. Ничего сложного, простое кесарево сечение, тем более врач рядом. Только надо вытащить женщину на улицу. Про гигиену и стерильность разговора нет, но есть шанс спасти ребёнка и среди травы рожать ничем не хуже чем в поле при жатве! Сомнительный штамп!

Мысли стучали в висках, руки скользили по мокрой от крови одежде женщины, кровь с сидения струёй хлюпнула вниз. Тело спиной по сидению проскользило к двери водителя, вывалилось на улицу и наконец, улеглось на траву за багажником эмки. Иван закрутил головой. Где эта проклятая девка? Что она дурра сидит в машине, вцепилась в баранку, как чёрт её знает кто! Это врач называется? Дурра набитая! Тут последние секунды, а она??? Чему её учили? У – у–у!!!

– Держись, мы сейчас!

Это Иван говорил ребёнку в утробе. Тому, похоже, было нелегко, и он уже стучал в живот матери, что хорошо было видно на поверхности живота, он ходил ходуном. Живой! Живой! Сейчас, держись кроха!

– Что сидишь? Чего ждёшь? Живо сюда! Бегом! Бегом!!!

Дверь пикапа открылась и из неё показалась бледная медичка и зашлась экстракцией содержимого желудка. Иван понял, что надо начинать самому, иначе будет поздно. Вот же гадость!

– Бегом к женщине, военфельдшер! Кесарево делать будем, там живой ребёнок. Вытри рот и бегом к женщине! Потом проблюёшься, после операции…

Иван подлетел к пикапу, рванул дверь. Фляга с водой, фляга со спиртом, полотенце, мыло и опасная бритва и бегом к ребёнку!

– Деванька! Соберись! Руки давай, мыло бери. Вот, так. Вот, так! Вытираем ручки. Значит, так. Кесарево. Головка внизу, ножки по животу стучат. Давай по периметру лезвием срезай. Лезвие в сторону и ребёночка вынимаешь и тело от пузыря освобождаешь, а потом по попе легонько, чтобы крикнул.

– Я не…

– Какое не? Военфельдшер! Там ребёнок за жизнь борется, а здоровая дурра пять лет чужое место занимала. Режь, сука! Я тебя подстрахую.

– У – у–у, мамочка – а–а…

Картина вскрытого живота убила всю эстетику окружающего мира. Там в сплетении кишок и требухи бился тёмно – красный комочек жизни. Рядом с Иваном выла военфельдшер, вытаращив глаза на содержимое живота роженицы и впав в полную прострацию.

– Твою мать! Что же вы дурры всё это время делали?

Причитать и укорять было некогда. Иван подхватил ребёнка, освободил ему лицо от всего лишнего и шлёпнул по тому, что вроде было попой. Сморщенное до невозможного лицо скривилось и выдало:

– К – в–уа – у. А – а–а… А – а–а…

Слёзы брызнули из глаз у Ивана, и весь мир пошел разводами от радужных переливов.

– Ёлки – моталки! Мы это сделали! Мы, это сделали. У – у–у… гады!

Иван зло посмотрел на военфельдшера.

– Что застыла? Вон спирт. Протри роженице грудь и ниже, потом смой водой. Бритву в сторону и срез уложи на живот. Платье опусти и грудь мытую обнажи.

– А…

– Делай что говорю! Просто делай быстро и молчи, потом разговоры. Видишь? Девочке нужна мама!

Иван уложил малышку на грудь матери и всунул ей в рот сосок. Тело роженицы дёрнулось и опало, шея расслабилась. Пронзительно синий одинокий глаз склонился набок и смотрел на сосущего грудь ребёнка. Всё. Надо заняться отцом и спешить в госпиталь.

– Суки, гады, всех… всех ненавижу – у–у … Пуповину позже отрежешь, пусть кровь из плаценты в ребёнка сольётся. Мать вашу!

Иван полез в пассажирский салон машины. Вытащил чемоданы и вещмешок. Там что – то должно быть на малышку. Открыл сразу, что надо. Хорошие фланелевые пелёнки, распашонка, чепчик. Пока хватит. Тряпицы фланелевые, как полотенца нарезанные. Пожалуй, пару штук. Всё прочее в пикап. Так, что там есть прочего в эмке?

С майором Иван много не заворачивался. Отрезал окровавленный рукав повыше, облил рану спиртом, перевязал бинтом, правда, вначале облил лицо водой, приводя в себя. Это чтобы не в забытьи шоком болевым скрутило. Оно и так кость битая видна в ране, поэтому тампон из марли на рану, две ветки с дерева для фиксации остатков кости и мышц руки в одном положении и легкая пробинтовка по всей руке. Пусть на операции ковыряются сами. Главное довезти. Папу на спальник, маму в брезент, обоих в кузов. Дочку в обновки и на руки военфельдшеру в кабину.

Заснула девчонка. Иван вторую грудь нажал, молозиво потекло. Насосалась малышка родного мамкиного молока. Немного оставалось до родов, воды отошли уже, но так вот и рас так! Фриц проклятый! Гад! Кормилицу бы надо, а там и козьим молоком можно, хотя лучше от кобылиц, там витамина эФ много, для иммунитета полезно. Только сейчас об этом и не подозревают. Слёзы так и текут у Ивана, да шмыгает он носом. Зубами скрипит. Впрочем, всё в сторону! Надо спешить в госпиталь. Хватит приключений для маленькой. Хотя, честно говоря, это только начало. Впереди у малышки вся жизнь!

На выезде с пригородной улицы, Иван умылся под колонкой. Не дело командиру Красной армии предстать перед бойцами и другими людьми в соплях и потёках слёз. Так не годится! Кроме всего прочего, вода освежила и охладила эмоции. Понятно, что Ивана комиссуют и иначе, чем прежде он будет против врага сражаться, если в боевом смысле. Поле боя у него будет иное. Но как не крути, а и оно фронт борьбы с врагом. Всё для фронта, всё для победы!

Что касается обучению военфельдшеров, то, это глупость. Совсем иному им надо учиться, совсем иному! Вроде хирурги в морге, на трупах операции делают вначале, а потом по живому режут. Хм! Вот же, незадача! В бою сначала режут, а потом лечат тоже, как и хирурги. Только одни режут ради жизни, а вторые ради смерти. Правда, бой идёт кровавый и смерть бойцы сеют ради жизни на земле. Вот оно как! Иван вздохнул и подогнал машину к крыльцу приёмного покоя. Приехали!

– Ваня. Ты не серчай на меня сильно. А?

– Всё, товарищ военфельдшер, кончился Ваня. Кончились наши милые сердцу отношения. Девчонкой и отцом её займись. Проследи, чтобы руку отцу не отхватили сгоряча, пусть немного подождут, а девоньку надо помыть и пуповину как следует пусть перевяжут, да кормилицу найти надо. Вот этим и занимайтесь. Машины не про вас, вам люди доверены, а это сложнее машин и прочих механизмов. Нет запчастей на человека, пока.

– Это ты зря, Ваня, так. Не правильно это.

– Может и так. Может война и списала бы эту кроху, мало ли таких сейчас. Только, значит, мы там были и мы могли. Вот мы и сделали. А могли и не сделать. Война, мол, всё спишет. Ага! Спишет. Только забыть иногда трудно такие события. Потом совесть может поедом заесть, и не спишет война. Это к тому, что за этот раз мы не виноваты. Надо идти и делать. Делать, что должн сделать, то и делай.

– Пошла, Ваня, пошла.

Жизнь переживать и размышлять долго не позволила. Следующий день начался с эвакуации госпиталя. Киевский укреплённый район сдерживал противника, но при желании дальнобойные орудия могли спокойно выстрелить по городу. Пока Киев, это тыл, но уже не глубокий Шесть часов подвоза раненых к эшелону с ранеными, сто пятьдесят сидячих раненых и сто восемь раненых на носилках, всех надо разместить в вагоны в эшелоне. Вагоны не только с ранеными, а с персоналом и членами их семей, потом вагоны с оборудованием и медикаментами, а к ним платформы с машинами и ГСМ в их кузовах. Получилось так, что места для пикапа и не осталось, поэтому выдали Ивану три бочки бензина на полторы тысячи километров пути и направление определили на Харьков, а там путь уточнить придётся.

Вот так Иван, Микола и Тимоха опять втроём поехали по почти фронтовым дорогам. Выписали им предписание, харчей на неделю пути и даже капитан госбезопасности Соломин выдал оружие и боекомплект к нему. Не от доброты душевной такая щедрость у особиста госпиталя, просто немцы стали шастать по дорогам. Понятно, что это не правда, но на всякий случай оружие дали, чтобы было чем заняться на привале. Оружие ведь чистить надо.!

Соблюдать маршрут, указанный в предписании, желания никакого не было, но при всём желании, что – то поменять не удавалось. Первый раз нарвались на немецкую разведывательную группу, когда ненароком отклонились с маршрута немного правее предписанного бумагой. Два пыльных мотоцикла и разведывательный бронеавтомобиль, выскочили за пикапом метрах в ста и стали нагонять. Не стреляли, решили догнать. Почему нет? Пикап перегружен, а цундапы имеют мощные моторы. Повезло, что подъём перешел на полого снижающуюся ровную дорогу, отличного качества. Машина пошла быстрее и увереннее. Немцы приотстали. Кому захочется словить пулю, выскочив с дурру на холм? Поэтому мотоциклы дали право первому подняться на холм своему броневику и притормозили.

Благодаря такой форе, пикап оторвался от преследователей более чем на три километра. Расстояние, тем не менее, начало медленно, но вполне уверенно сокращаться. Две сотни метров на километр, это очень заметно и быстро. Среди равнины ровные три ствола, из них один пулемёт, это однозначный исход с билетом на небеса. Бронеавтомобиль с пулемётом против пикапа с тремя бочками бензина в кузове, это более чем не смешно. Людей в пикапе очень впечатлила очередь с трассерами.

Равнины, конечно ровные, но есть на них холмы, заросшие лопухами. Странно, что эти холмы упёрлись в дорогу как раз на перекрёстке и имеют рваную и ржавую арматуру. Иван резко свернул за лопухи. Дзот или точнее окоп с амбразурами, но без перекрытия, подкова шириной в три метра, с контролем трёх направлений. Куски арматуры, это отметина пикировщиков. Видимо, перекрёсток тут недавно контролировали, и похоже, был пост наблюдения за дорогой на Киев и рокадной дорогой. Сейчас рокада своё значение потеряла, и даже дорога на Киев потеряла своё значение. Может, мост на этой дороге разрушен, или возить по ней теперь нечего.

Гадать нет времени. Тимоху за пулемёт, а Миколе СВТ и шесть магазинов с патронами бронебойными. Его выход при появлении броневика. Можно, конечно, и по мотоциклам пострелять, но без фанатизма. Иван схватил маузер тридцать три на сорок с оптикой. Увеличение всего в полтора раза, но, тем не менее, это не простой прицел. На близкой дистанции и такой оптики достаточно.