Текст книги "Полюшко-поле"

Автор книги: Виктор Кондратенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

4

Немецкие танки вышли на реку Ирпень, они были вблизи Киева. Теперь много надежд Кирпонос возлагал на Пятую армию Потапова. Удачный удар по флангу вражеского клина мог облегчить оборону Киева. Если бы войскам генерала Музыченко удалось успешно атаковать противника с юга и соединиться с дивизиями Потапова, это, пожалуй, в корне изменило бы всю оперативную обстановку.

Боевые донесения Пятой армии обрадовали Кирпоноса. Он не напрасно считал эту армию геройской. С первого дня войны она стойко сражалась с превосходящими силами противника, ее молодой командарм показал умение в трудных условиях вести успешно маневренную войну.

Под Новоград-Волынском снова вспыхнуло ожесточенное сражение. Во главе атакующих дивизий пошел вперед мехкорпус Рокоссовского. Высокий темп наступления показала его мотострелковая дивизия.

Седьмой час гремела битва. Кирпонос трижды переносил на карте флажок.

«С боем пройдено сорок километров. Калинин появился в глубоком тылу и перерезал Житомирское шоссе. Молодец Николай Васильевич, храбрый командир и достойный высокой награды, – снова передвигая флажок Сто тридцать первой мотострелковой дивизии, думал Кирпонос. – Теперь противник вряд ли рискнет с ходу штурмовать Киев». – Он с надеждой посматривал на юг. Но там под Любаром атаки стрелкового корпуса не приносили успеха.

После напряженных семидневных боев на фронте наступило затишье. Но в небе звенели косяки «юнкерсов». Они появлялись над Киевом. Пикировщики разворачивались, цепью повисали над Днепром и с воем входили в пике. Бомбы, подняв фонтаны воды, разрывались вблизи мостов.

Стонал и ревел старый широкий Днепр. Над песчаными берегами, над лесистыми кручами поднимались столбы пыли и дыма – предвестники новых атак на город-крепость.

Киев выглядел необычно. В небе, тускло поблескивая, плавали аэростаты воздушного заграждения. На площади и перекрестки грузовики беспрерывно подвозили мешки с песком, колючую проволоку, бревна и доски. Работа шла и днем и ночью. Киевляне возводили баррикады с амбразурами для орудий и пулеметов. Строили прочно, дружно, самоотверженно под немилосердно палящими лучами солнца, под воющими бомбами и частым пулеметным обстрелом.

На перекрестках появились ряды противотанковых «ежей». Их делали на заводах из железнодорожных рельсов и называли колючками.

Веселый красавец Киев менял свой облик. Он становился крепостью на Днепре – суровым городом-воином.

Вчерашние мирные люди примеряли каски, уходили в народное ополчение. Юноши записывались в истребительные отряды, вооружались бутылками с горючей смесью и связками гранат.

«Киев мы превратим в неприступную крепость для вермахта», – с этой мыслью Кирпонос приступил к анализу оперативной обстановки.

Начальник разведотдела полковник Бондарев коротко докладывал:

– В Проскурове и Староконстантинове сосредоточены основные силы Семнадцатой немецкой армии. Мы располагаем отрывочными сведениями, но даже на основе их можно сделать вывод: враг проводит крупную перегруппировку, танковые дивизии Клейста уходят на юг, они движутся на Белую Церковь.

Кирпонос долго и напряженно думал: «Киев будет жить, если его оборона станет активной. Надо чаще переходить в контратаку. Потапов на правом фланге должен сковать не менее тринадцати вражеских дивизий. На левом у нас сильная армия Костенко…»

Ход его мыслей прервал порученец Гненный. Он доложил о прибытии нового начальника штаба фронта.

После знакомства и первой беседы с генерал-майором Василием Ивановичем Тупиковым командующий, сравнивая его с Пуркаевым, подумал: «Лед и пламень». Будучи военным атташе в Берлине, Тупиков знал многих гитлеровских генералов и сейчас, высказав ряд смелых суждений, показался Кирпоносу слишком самоуверенным и чересчур оптимистично настроенным пылким человеком. Слушая Тупикова, командующий невольно продолжал сравнивать его с прежним начштабом и жалел, что в такую пору он расстается с осторожным и осмотрительным Пуркаевым.

Кирпонос насторожился. Но вскоре он узнал другого Тупикова – проницательного оперативного работника, быстрого и напористого.

Изучая обстановку, новый начальник штаба пришел к убеждению, что противник вот-вот перейдет и наступление. Тупиков не ошибся. На рассвете тридцатого июля по всему фронту загремела артиллерийская канонада.

Кирпонос выехал на самый горячий участок. Под Васильковом шел напряженный бой. Корпус генерала Рогозного сдерживал натиск немецких танков. Но враг подбрасывал подкрепления, он вводил в бой свежие полки и, не считаясь с потерями, упрямо рвался вперед.

Кирпонос поздно вечером возвратился на свой новый КП – в Бровары. Тупиков поспешил к нему с картой.

Группа гитлеровского генерала Обстфельдера в составе двух армейских корпусов, поддержанная танками и мощным воздушным флотом, грозила испепелить город. Обстфельдер все время наращивал удар. Он шел на штурм Киева, придерживаясь тактики «буйвола». Его гренадеры ворвались в Голосеевский лес, они захватили сельскохозяйственный институт, и теперь вражеские наблюдатели просматривали всю южную окраину Киева.

На допросах пленные гренадеры твердили:

– Фюрер приказал седьмого августа провести парад в Киеве.

Сбитые асы Геринга были заносчивы и надменны. Они грозили беспощадной бомбардировкой и ссылались на Гальдера: «Киев будет превращен в пепел и развалины».

Вражеские атаки усиливались. В киевском небе гудели эскадры «юнкерсов». Синие дымки взлетали над немецкими танками. Плотные серо-зеленые цепи заполняли овраги, поднимались на высотки. Фашистская саранча густо подползала к траншеям и дотам. Два немецких корпуса таранили Киевский укрепленный район. У Виты-Почтовой и Мрыги фашистам удалось вклиниться в первую полосу обороны.

Седьмого августа гитлеровские гренадеры не вступили в Киев. Но этот день Кирпонос запомнил как самый тяжелый.

«Киев в опасности». – Командующий изучал нанесенную на карту оперативную обстановку. В распоряжение коменданта укрепленного района он передал последний свой резерв – Третий воздушнодесантный корпус. Кирпонос согласился с предложением Тупикова: Вторая бригада наступала на Гатное и Хотов. Шестая обороняла Жуляны и Мышеловку. Пятая и Двести двенадцатая пока находились в резерве.

В Киеве слышался гул артиллерийской канонады – тяжелый, слитный, нарастающий. В городские кварталы, подобно горным обвалам, врывался грохот близкой бомбежки.

Кирпонос пробегал донесения.

«У противника появилась еще одна – 299-я пехотная дивизия».

«В южной части укрепленного района населенные пункты Гатное, Хотов, Лесники по нескольку раз переходят из рук в руки».

Командующий вынужден был ввести в бой все силы. Сражение ожесточилось. Десантники полковника Родимцева, атаковав гитлеровцев, штыками и гранатами выбили их из Голосеевского леса и сельскохозяйственного института. В решающий час Ставка прислала на помощь защитникам города две стрелковые дивизии. Созданная в Киеве Тридцать седьмая армия своим контрударом отбросила врага на исходные рубежи.

Кирпонос с облегчением подумал: «Под Киевом устойчивое положение. Бои приняли позиционный характер». Пригласив к себе начальника штаба, он сказал:

– Ну, а теперь давайте подумаем о будущем. Каков дальнейший план? Что необходимо учесть и как поступить?

Тупиков развернул карту и сказал:

– Мое главное предложение может показаться вам совершенно неприемлемым, но я начальник штаба и, заглушив в душе все чувства, обязан высказать его.

– В чем же оно заключается?

– Я предлагаю отвести войска Юго-Западного фронта за Днепр.

Кирпонос чуть пошевелил густыми бровями. Закрыв глаза, он сидел неподвижно.

Тупиков молчал. Наконец Кирпонос, взглянув на него, глухо сказал:

– Оставить Киев… Признаться, у меня и в мыслях такого не было. Я вижу школьниц с лопатами на окопах, домохозяек с тачками на баррикадах, рукопашные схватки в Голосеевском лесу, слышу, как поют в дотах осажденные гарнизоны: «Наверх вы, товарищи, все по местам!» В огне разрывов мелькают синие комбинезоны десантников. Лица… Лица… Лица… Запыленные, вспотевшие, обросшие, но не понурые – сильные, волевые. – Кирпонос покачал головой: – Знаете, что скажут нам члены Военного совета Бурмистенко и Рыков – лучше смерть, чем сдача Киева.

– Товарищ командующий, защитники Киева герои. У нас на правом фланге самоотверженно действовала Пятая армия, на левом – прекрасно сражалась Двадцать шестая. Мы имели успех, но его трудно развить. У нас слишком мало танков и артиллерии. Плацдармы сейчас распыляют наши силы, а их надо собрать в кулак. И основное… Присмотритесь к Брянскому фронту. Там продвигается танковая группа Гудериана. Это не поход на Москву. Я убежден – удар во фланг и выход в глубокий тыл нашего фронта.

«А Клейст бродит на юге… Он может переправиться через Днепр и пойти навстречу Гудериану», – подумал Кирпонос. Тревога Тупикова показалась ему обоснованной. Он тихо проронил:

– Будем стоять насмерть.

– Я должен обо всем доложить начальнику Генштаба, – сказал Тупиков.

5

После начала русской кампании Вальтер фон Браухич уже больше месяца проводил все ночи в генеральном штабе и покидал его только с рассветом. Война на Востоке требовала от стареющего генерал-фельдмаршала напряжения всех сил. Берлин обычно спал, когда командующий сухопутными войсками садился в просторный «майбах» и под усыпляющее шуршание шин опускал боковое стекло. В ушах еще звучали телефонные звонки трех наступающих армий, голоса офицеров и генералов. Их заглушал спасительный ветер. Холодные струи освежали уставший от частых бессонниц и раздумий мозг.

Думать фельдмаршалу приходилось много. Гитлер считался с мнением Браухича. Эту пальму первенства командующий сухопутными войсками не желал уступать ближайшим советникам фюрера – Кейтелю и Иодлю. В этой борьбе у Браухича был верный помощник – начальник его штаба опытный генерал Франц Гальдер.

Свою священную обязанность перед вермахтом Браухич усматривал в том, чтобы постоянно направлять политическое руководство третьей империи только на один маяк военной мысли – немецкий генеральный штаб.

По мнению немецкого генштаба, основанному на секретных данных разведывательной службы и на строгом, всестороннем анализе оперативной обстановки, главные вооруженные силы колосса России были разбиты в пограничных сражениях. В Белоруссии и на Украине сейчас уничтожались основные стратегические резервы Красной Армии. Военный мыслитель «прусской школы» фон Браухич ясно видел на русских полях вспышки последних агоний. Советы не в состоянии сдержать дальнейший натиск германских войск!

Все три группы армий – «Север», «Центр» и «Юг» – должны без всяких промедлений наступать. Танковые клинья надо направить и вбить прежде всего в сердце России – Москву. Но торопиться, спешить! Уходит время. Его не удержишь даже лавиной бронированных машин…

Во всей Германии, пожалуй, никто так хорошо не знал военной истории, как Браухич. Ее печальные страницы начинали тревожить фельдмаршала. Быстротекущие дни приближали суровое дыхание русской зимы. Браухич помнил записки Коленкура и невольно приходил в ужас: воевода-мороз не пощадил великой армии Наполеона.

Согласно разработанному плану «Барбаросса» Советский Союз должен быть побежден путем быстротечной войны. Фюрер надеялся закончить восточную кампанию до наступления зимы. Но план – все-таки бумага. Командующему сухопутными войсками приходилось заглядывать в будущее, думать о теплой одежде для своих солдат.

Решение этого на первый взгляд очень простого, но щекотливого вопроса Браухич поручил изворотливому Гальдеру, и тот с присущей ему энергией взялся за дело.

В эту ночь Браухич находился в кабинете начальника генштаба, когда раздался звонок и в телефонной трубке послышался резкий голос Гитлера:

– Гальдер, третьего июля вы изволили заявить представителям прессы: «Не будет преувеличением, если я выскажу утверждение, что русский поход выигран в течение четырнадцати дней». А недавно вы внесли предложение заняться пошивкой зимнего обмундирования. Где же ваша вера в быструю победу? Объясните мне, что это значит.

– Мой фюрер, зимнее обмундирование совершенно необходимо нашим оккупационным войскам.

Голос в трубке стал ровным, спокойным:

– Благодарю вас, я удовлетворен вашим ответом.

Опустив на рычажки телефонную трубку, Гальдер усмехнулся:

– Доносчик Кейтель остался с носом.

Могучий «майбах», казалось, пожирал пространство. Из предутренней мглы наплывала колоннада Бранденбургских ворот. Во всех пяти пролетах развевались полотнища со свастикой – в честь победоносного похода на Восток.

У Бранденбургских ворот фюрер всегда принимал военные парады. Браухичу надоели слишком частые пустые церемонии. Они доставляли ему немало хлопот и утомляли. В душе он презирал весь этот военный цирк, с его ненужным блеском и оглушительными фанфарами. Браухич любил не парад, а действие войск.

Украшенные флагами, Бранденбургские ворота почему-то постоянно напоминали Браухичу об успехах его влиятельного соперника. Лучше Кейтеля никто не мог услужить Гитлеру. Кейтель был душой военного цирка и с лакейской угодливостью выполнял малейшую прихоть фюрера.

«Лакейтель!» – мелькнула у Браухича мысль. Он усмехнулся и, обрадованный такой словесной находкой, повторил про себя: «Лакейтель».

Покидая Берлин, фельдмаршал даже повеселел. Но вскоре хорошее настроение омрачили заботы. Как ни старался Браухич, но все-таки не мог разгадать одну мучительную загадку: если главные силы русских разбиты в пограничных сражениях, то откуда берется у Красной Армии все возрастающее упорство? В чем дело?

По мнению фюрера, генеральный штаб совершил ошибку, поставив перед бронетанковыми войсками слишком удаленные цели. Немецкие пехотные дивизии отстали. Именно благодаря этому обстоятельству русским удалось спасти часть соединений, которые, получив пополнение, вновь стоят сегодня перед фронтом группы армий.

Отрыв танковых групп от пехотного эшелона?! Нет! Это не ключ… Срывается план молниеносной войны… Русским удалось растянуть наши ударные группировки, снизился темп наступления… Это опасно. Советы перешли к стратегической обороне. Но они, конечно, не смогут создать сплошного фронта.

Браухич машинально погладил лежавший у него на коленях кожаный портфель. В нем хранилась копия направленной фюреру докладной записки «О продолжении операции группы армий «Центр» во взаимодействии с оперативными группами «Юг» и «Север». По замыслу Браухича, группы армий «Юг» и «Север» с разгромом противостоящих сил противника должны были захватить важные промышленные области и прочной блокадой заставить красный Балтийский флот капитулировать.

Группе армий «Центр» Браухич ставил ближайшую оперативную задачу полностью истребить находящиеся перед ней крупные силы Советов, прорвать фронт. Кроме этого важного документа фельдмаршал хранил в портфеле первые черновые наброски операции «Тайфун». Гальдер и его помощник – начальник оперативного отдела Хойзингер сейчас окончательно уточняли некоторые детали грандиозного плана.

Браухич твердо верил в успех операции «Тайфун», таившей удар на Москву и окружение русской столицы. Да, это генеральное наступление в течение двух месяцев решит исход войны.

Так думал командующий сухопутными войсками, подъезжая к своей загородной вилле, где он отсыпался и отдыхал после ночной работы.

За зеленью столетних лип огромным патронным ящиком тускло поблескивала оцинкованная крыша с островерхими башенками. Под утренним ветром на шпилях беспокойно вертелись традиционные железные петушки.

При виде этих петушков сердце Браухича замирало. Он забывал обо всех оперативных планах и докладных записках. Военные баталии мигом вылетали из его седеющей головы. Под крышей с железными петушками начиналась иная жизнь. Он, подобно молодому влюбленному, спешил на свидание с редкими книгами и рукописями.

В небогатом аристократе фон Браухиче с юных лет проснулась алчность к собиранию уникальных книг и старинных рукописей. Эта страсть со временем потребовала солидных денег. Половина генеральского жалованья оставалась в букинистических магазинах и антикварных лавках. Это приводило к частым скандалам с нелюбимой женой. Браухич, наконец, потребовал развода. Но адвокат жены ловко повел дело. Страстный библиофил мог лишиться многих редких книг и рукописей. И только назначение Браухича на столь высокий пост избавило его от притязаний старой карги. Геринг пригрозил адвокату, и суд вынес решение в пользу Браухича.

Все старинные ценности фельдмаршал сберегал на своей загородной вилле. Она охранялась эсэсовцами с такой же тщательностью, как и на Бендлерштрассе здание генерального штаба.

Лакированный «майбах» плавно подплыл к парадному входу. Адъютант открыл автомобильную дверцу. Приветствуя фельдмаршала, часовые, как автоматы, привычным движением откинули карабины. Позвякивая шпорами, Браухич поднялся на второй этаж и вошел в свой кабинет, заставленный массивными книжными шкафами и сейфами.

Дубовые полки ломились от книг. Кипы неразобранных рукописей цвета слоновой кости завалили письменный стол и все подоконники. Книги – в деревянных и кожаных переплетах, в бархатных и шелковых, в простых пестрых ситцевых и без переплетов, уже покрытые зеленоватой плесенью и темными пятнами, с обгорелыми заставками и страницами – безмолвно лежали на венских креслах и диванах.

Посреди кабинета на персидском ковре громоздились пахнущие сосновым бором добротные ящики, присланные Браухичу из многих оккупированных городов. Ящики еще не были разобраны и поэтому сулили ему всякую приятную неожиданность. О, эти минуты поисков! Как они возбуждали и радовали! Он любил опускать руку в какой-нибудь ящик и потом вынимать оттуда жемчужину за жемчужиной.

С тех пор как германские войска перешли чужие границы, библиотека фельдмаршала обогатилась тысячами редких книг, а рукописные фонды буквально разбухли. Его доверенные люди заглядывали в книгохранилища старинных университетов, брали под контроль букинистические магазины и антикварные лавки.

На все текущие к нему бесценные сокровища Браухич смотрел без угрызения совести, просто как на трофеи войск. Разве не генеральному штабу принадлежала главная заслуга в беспримерном, победоносном шествии немецких армий?! Труды и старания начальника сухопутных войск не пропали даром. Так, германским трофеем оказалось австрийское золото. Да что там Австрия! Богатства двенадцати оккупированных стран поделили между собой Геринг, Крупп и его давний друг Тиссен с прочими магнатами Рура и Рейна, а он, Браухич – стратег Великой Германии, довольствуется только субсидиями фюрера да этими ящиками с книгами и рукописями.

Но когда фельдмаршал окидывал взглядом свою библиотеку, он чувствовал, что и на этом фронте он выиграл одно из крупнейших сражений. Берлинские букинисты, не задумываясь, заплатили бы совершенно баснословную сумму за это уникальное собрание…

Он опустился в глубокое кресло и, придвинув аккуратный сосновый ящик, взглянул на портрет Фридриха Великого. Удивительное внешнее сходство с прусским королем всегда вызывало у Браухича чувство гордости.

«Ну-ка, на счастье…» – подумал про себя фельдмаршал и, порывшись в ящике, потянул, как лотерейный билет, какой-то плотный листок. Браухич затаил на секунду дыхание. Это было пожелтевшее от времени письмо, и он сразу узнал почерк Наполеона I.

Фельдмаршал поправил пенсне. Но старческие веки отяжелели, буквы слились. Он зевнул и моментально стал похрапывать.

В полдень его разбудил телефонный звонок Гальдера:

– Господин фельдмаршал, в два часа дня совещание у фюрера. При всех успехах на Восточном фронте потери наши растут, партизанская война разгорается. Необходимо думать о будущем. Как вам известно, генерал Мюллер разработал проект организации русской освободительной армии – РОА. Все готово, господин фельдмаршал. Остается только заручиться согласием фюрера. Если вы не возражаете, я при первом удобном случае попытаюсь решить этот вопрос. Кейтель и Иодль, как успел выяснить Мюллер, окажут нам поддержку.

– Окажут? – спросонья переспросил Браухич.

– Совершенно точно. А все остальное я беру на себя.

– У меня возражений нет. – Фельдмаршал с досадой разглаживал рукой помятое письмо Наполеона I. «Не плохое ли это предзнаменование? Как же я так неловко заснул?»

В имперскую канцелярию Браухич прибыл вместе с начальником генштаба. Баварский артиллерист, как любили называть немецкие газеты Гальдера, снова чуть прихрамывал. Страстный любитель дорогих чистокровных жеребцов, Гальдер принимал участие в конноспортивных состязаниях и даже завоевывал почетные призы. Но в последнее время ему не везло: на самых обычных прогулках он падал с коня. Вот и сейчас на щеке баварского артиллериста красовался тщательно припудренный синяк.

Дружески пожимая начальнику генштаба руку и поглядывая на припудренный синяк, фюрер сказал:

– Генерал-полковник Гальдер приобрел нового норовистого скакуна. – Он усмехнулся и предложил генералам сесть.

После анализа оперативной обстановки на Восточном фронте Гальдер вынужден был признать, что, несмотря на крупные успехи германского оружия, в условиях бесконечно больших пространств группа армий «Центр» вынуждена временно перейти к обороне, а группа армий «Север» – приостановить свое наступление у Луги. Взять Киев с ходу фельдмаршалу Рундштедту не удалось. Этот город навязал группе армий «Юг» явно неблагоприятную форму позиционной войны.

Бесшумно вошел в кабинет слуга Лонг, подал всем кофе, а перед фюрером поставил бутылку с лимонадом.

Собираясь с мыслями, Браухич молча раскуривал сигару. После десятиминутного перерыва фюрер пожелал обсудить предложение ОКХ[1]1
  Верховное командование сухопутных сил.


[Закрыть] относительно продолжения операций на Восточном фронте и предоставил слово командующему сухопутными войсками.

Браухич, машинально играя тонким карандашиком, произнес:

– Мой фюрер, залог успеха в решении задач восточной кампании я вижу в немедленном походе на Москву. В данный момент наш генштаб признает только одну истину: кто атакует, тот побеждает. Несмотря на отчаянное сопротивление, силы Красной Армии иссякают. Еще один удар – и останется только пыль на ветру: карточный домик Советов рухнет! – Фельдмаршал, поигрывая карандашиком, принялся дальше развивать свою мысль: – Однако до наступления зимы, мой фюрер, нам необходимо овладеть Москвой и тем самым лишить большевиков возможности восстановить разбитые вооруженные силы, а главное – парализовать работу государственного управления. Как вам, господа, хорошо известно, – фельдмаршал обвел взглядом Кейтеля и Иодля, – генерал Гальдер и полковник Хойзингер сейчас окончательно уточняют некоторые детали операции «Тайфун». Этот план имеет стопроцентную перспективу на успех. Взятие Москвы решит исход войны.

– Господин фельдмаршал фон Браухич, путь на Москву лежит через Киев, – бросил Гитлер.

– Москва или Киев? – удивленно поднял тонкие бровки Браухич.

– Я понимаю мысль нашего фюрера так: «Тайфун» по-прежнему остается планом номер один, но только отодвигается срок, – заметил Кейтель.

– Я решительно не согласен с поворотом на юг или на север. Мы потеряем драгоценное время, – пряча карандашик в карман, возразил Браухич.

– На южном фланге слишком активно действуют две русские армии: Пятая и Двадцать шестая. Это вызывает серьезную тревогу, – снова заметил Кейтель.

Браухич только развел руками и посмотрел на начальника штаба. Длинноносый, начинающий лысеть со лба Гальдер поправил на груди золотой значок партии и сказал:

– Все наши оперативные замыслы потерпят крах в тот момент, как только мы станем наносить булавочные уколы во фланги. Я предлагаю сосредоточить все возможные силы для достижения главной цели и, подчеркиваю, для решающей операции. Я противник всяких побочных задач, мой совет: не растранжиривать силы!

– «Великий король» подтянул «баварскую артиллерию», – шепнул Иодль Кейтелю и поспешил дать справку: – В прошлом году, в декабре месяце, проводилась военная игра по плану «Барбаросса». Если мне не изменяет память, – усмехнулся Иодль, – еще тогда произошло символическое событие: группа «Центр» быстро углубилась в русские просторы, а группа «Юг» отстала, и фельдмаршал Рундштедт попросил оказать ему помощь – повернуть часть подвижных объединений соседа, в южном направлении. Командование сухопутных войск отнеслось доброжелательно к этой просьбе. – Иодль снова усмехнулся. – Но то была игра – ящик с песком! А сейчас – живая жизнь, реальная оперативная обстановка требует повернуть войска в сторону Киева. Так можно ли сомневаться и медлить?!

– Я не люблю принимать поспешных решений. На главном направлении Советы получат выгодную передышку. Из глубины России они подтянут свежие дивизии и укрепят фронт. Все наши хорошие планы могут попасть в объятия осенней распутицы, а потом застрять в сугробах морозной зимы, – не сдавался Браухич.

«Россия – это такая страна, когда знаешь, как начать войну, и, пожалуй, не знаешь, чем она там кончится», – мелькнула у Гальдера мысль, но он не решился высказать ее вслух.

– Москва падет до начала зимы и при любых обстоятельствах, – вещал Иодль.

– Господа, – тихо начал Гитлер. Все смолкли. Он продолжал: – Я внимательно прочел «Предложения относительно продолжения операций группой армий «Центр» во взаимодействии с операциями групп армий «Юг» и «Север», разработанные командованием сухопутных войск. Но, к сожалению, они не согласуются с моими намерениями. Как верховный главнокомандующий, я хочу разъяснить главную задачу. Сейчас она состоит в том, чтобы в первую очередь овладеть Донбассом и Крымским полуостровом. Затем перерезать коммуникации и лишить противника кавказской нефти, а на севере – блокировать Ленинград и соединиться с финнами. Господа, выход наших войск на рубеж Гомель – Почеп я прошу немедленно использовать для нанесения концентрических ударов южным крылом группы армий «Центр» и северным крылом группы армий «Юг». После разгрома русских войск в районе Киева мы захватим выгодные плацдармы на восточном берегу Днепра, а затем центром и левым крылом устремимся на Харьков и Ростов. Группе армий «Центр» не скупиться и нужным количеством дивизий оказать поддержку Рундштедту и Леебу. Но чтобы при этом группа армий была еще в состоянии отразить атаки русских в центре своего фронта.

– Мой фюрер, во время гражданской войны в России сначала войска нашего кайзера Вильгельма, а потом белые армии захватили важнейшие экономические районы. Красная Москва голодала, она болела сыпным тифом. Но… главные вооруженные силы Советов не были разгромлены, и результат нам известен.

– Господин фельдмаршал фон Браухич, вы являетесь большим знатоком военной истории… Это бесспорно. Однако ваша параллель здесь неуместна… Даже бестактна.

Фельдмаршал невольно отодвинул кресло, встретившись с фанатическим взглядом серо-стальных глаз фюрера. Они, казалось, спрашивали: «Будете ли еще упрямиться?»

«Индийский факир… Заклинатель змей…» – шевельнулась у Браухича мысль. Он потупился и промолчал.

На помощь пришел Гальдер:

– Мой фюрер, каждый из нас высказывает и отстаивает свои взгляды во имя принятия единственно правильного решения. Я должен заявить, что командование группы армий «Центр» во главе с такими авторитетами, как Бок и Гудериан, к повороту на юг относится отрицательно.

Глаза Гитлера блуждали. Но, скрестив руки на груди, он поборол гнев и спокойно произнес:

– Господа, я не решаю этот вопрос единолично. Мне советуют так поступить Кейтель и Иодль, командование группы «Юг» во главе с Рундштедтом, Рейхенау и Клейстом. Об этом мне пишет Клюге и, наконец, просит такой стратег, как фон Манштейн. Возражение, что в результате Киевской операции мы только потеряем драгоценное время, является несостоятельным. Наступление на Москву, господа, будет провести не труднее, а легче… Русские либо снимут часть сил с Центрального фронта, чтобы закрыть ими возникшую на юге брешь, либо тотчас подтянут из тыла вновь сформированные соединения. Я надеюсь также на свою интуицию и думаю, что она меня не обманет.

– Мой фюрер, надо взвесить, что важнее: захватить Украину и Кавказ или же полностью уничтожить главные силы Советов, – не поднимая головы, произнес Браухич.

Гитлер не терпел возражений. Однако Браухич и Гальдер особо отличились в проведении польской кампании и в подготовке нападения на Советский Союз. Пока все шло гладко, согласно разработанным планам, и поэтому ему не хотелось слишком круто обходиться с верхушкой генштаба.

– Господин Браухич и господин Гальдер, – тихим голоском ворковал фюрер. – Я всегда ценю вашу прозорливость и добрые советы. Но попробуйте воевать без марганца, угля, железа и нефти. Победы не будет. – Слегка дрожащей рукой он потянулся к бутылке с лимонадом.

Его опередил проворный Лонг. С ловкостью фокусника слуга наполнил сладким прохладительным напитком хрустальный бокал.

Гитлер пил медленно, маленькими глотками и, казалось, внимательно рассматривал шипящую пену. Мысль его продолжала работать.

Вчера в этих кожаных креслах сидели не генералы, а владельцы химических, угольных и сталелитейных концернов. Генеральные директоры «Дейче-банк» и «Дрезден-банк» во главе с магнатами Рейна и Рура – Вильгельмом Цангером, Фридрихом Фликом и Альфредом Круппом. Вчера в этом холле, традиционно поблескивая перстнями и моноклями, собрался цвет германской промышленности – люди, которые поставили Адольфа Гитлера у власти и с одобрением отнеслись к его воинствующему кличу: «Пушки вместо масла!»

Господа с Рейна и Рура назвали нового канцлера «революционным диктатором» и поспешили предоставить солидные средства на вооружение «третьей империи», составившие, как хорошо помнит Гитлер, довольно кругленькую сумму – девяносто миллиардов марок. Этот риск людей делового мира теперь стал ключом к их обогащению. Все оккупированные страны достались германским концернам как трофей.

Гитлеру не хотелось дальше спорить с Браухичем и слушать призывы Гальдера к немедленному наступлению на столицу мирового коммунизма. Путь на красную Москву отныне лежал только через Киев… Нет, не стратегия Манштейна и не настойчивость Рундштедта заставили верховного главнокомандующего принять это решение. Гитлер умел отлично маскировать свои поступки. Сейчас он ловко прятался за спину услужливых генералов. Он пользовался огромной властью и не хотел открыто признаться в том, что южный поход все-таки навязан ему козырными тузами германской промышленности. Они предъявили счет. И он, их старый должник, вынужден оплатить его сполна.

– Мой фюрер! Я прошу вас учесть интересы тяжелой промышленности. Деловой мир с надеждой смотрит в первую очередь да южные районы Украины. Там бесценные кладовые природы – никопольский марганец и руда Кривого Рога, – бросал в глаз монокль пушечный король Альфред Крупп.