Текст книги "Голубые дороги"

Автор книги: Виктор Митрошенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Анатолий Серов ровесник Антона, но он был уже командиром звена, новатором, широко известным в округе летчиком. Встреча была знаменательной для каждого. С той встречи началась их дружба.

Теперь Серов стал Героем Советского Союза и получил звание комбрига, а Губенко стал полковником.

В квартире Серова гости. Как всегда, много летчиков, артистов и писателей.

 – Анюта! – радостно воскликнул Серов, приветствуя семью Губенко. – Везет же Антону. Все хохлы везучи. И Кравченко тоже… Кирюха, это тебе, – сказал он девочке, подавая плюшевого медведя.

Серов мог балагурить и тут же говорить весьма важные и деловые вещи. С шутками и смехом он увлек Антона в небольшую комнату, усадил в кресло рядом с книжными полками.

 – Антон, – сказал он уже серьезно, – в правительстве рассматривался вопрос о направлении всех летчиков, имеющих боевой опыт, в войска. Главные направления: запад и восток. Сейчас вы получите отпуска, путевки в санатории с семьями. Да. Обстановка напряженная. Чем быстрее ты вернешься и приступишь к работе, тем будет лучше. Пока отдыхаешь, должность будет подобрана.

 – Я понял, Анатолий Константинович! – Антон встал. – Готов выехать к новому месту сейчас.

 – Сиди. Не торопись, – Серов улыбнулся. – Знаю, хочешь учиться. Академия от тебя не уйдет. Потом. Фашизм подбирается к нашим границам. Сегодня вас примет нарком обороны маршал Ворошилов. Не исключено, что приедет на встречу Сталин. Кстати, поздравь Григория Кравченко. Ему присвоили майора.

Дверь отворилась, и без стука вошла Анна.

 – Простите, но ваше уединение подозрительно. Если это заговор против жен, то это не ново, а если вы снова собираетесь куда‑то лететь, то нам‑то положено знать, чтобы собрать в дорогу.

Серов засмеялся.

 – На сей раз это заговор и против жен, и против врагов.

 – Опять лететь? – не скрывая испуга, спросила Анна.

 – Да! – серьезно сказал Серов. – Лететь. В Крым на отдых.

Но Аня грустно улыбнулась.

 – Антон, правда, ничего такого...

 – Неправда, Аня, – бесхитростно сказал он. – Будет новое назначение. Но куда, я пока не знаю.

 – Толя, я прошу сказать… – начала Анна.

Серов помотал головой и развел руками.

Анна заключила:

 – Впрочем, какая разница, где служить. Только, пожалуйста, посылайте вместе.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов принимал летчиков в Центральном Доме Красной Армии. В президиуме Губенко видел известных советских военачальников, летчиков–рекордсменов. После выступления К. Е. Ворошилова состоялся концерт. На ужине, устроенном в честь военлетов, снова выступал нарком обороны.

Аня весь вечер сидела притихшая, непривычная к такому торжественному приему, немного испуганная и рассеянная. Новое звание, новое назначение. Надо все понять, осмыслить, вжиться…

…Восемнадцатого августа состоялся воздушный парад. На Тушинском поле собралось около миллиона зрителей. Воздушные парады стали традиционными и проводились ежегодно, начиная с 1933 года. Год – небольшой срок для создания значительных технических новинок, и все‑таки ежегодно в московском небе появлялись новые самолеты. Страна демонстрировала свою растущую мощь.

В тот же день руководители Коммунистической партии и Советского правительства приняли в Кремле участников парада и летчиков–добровольцев.

До отъезда на юг оставалось еще несколько дней. Они заполнены встречами на предприятиях, докладами в управлении Военно–Воздушных Сил. Серов опекает Губенко, возит на встречи с трудящимися, студентами. Накануне отъезда в Крым они вместе с Чкаловым выступают в клубе мастеров искусств, где царит культ красоты, остроумия, где особо ценят мужество…

Губенко на отдыхе пробыл две недели. В управлении ВВС ему сообщили о назначении заместителем командующего авиации Белорусского военного округа.

Антон написал письмо родным:

«Мама! Твой непутевый сын сообщает, что он жив и здоров, повышен в воинском звании, получил новое назначение. Служить буду в Смоленске. Пожалуйста, приезжай ко мне в гости. Анюта стала еще краше, свой строптивый характер оставила за порогом тридцатилетия. На всех встречах и приемах ведет себя хорошо и всех очаровывает. Она умница. Вчера снова объяснились с ней в любви. Может быть, иногда нужны расставания, долгие командировки. Как знать! Кирюша выросла, стала большой, научилась читать. Ей так хочется быть постоянно со мной. А у меня работа, работа…»

Старшей сестре, «маме–Тане», писал, что закрутился в делах, после Китая еще не успел как следует оглядеться, тоскует по Дальнему Востоку и по глубокой балке в родной деревне; сообщал о встрече в Кремле, о разговоре с Чкаловым, который настойчиво рекомендует вступать в партию большевиков, и о том, что он сам теперь чувствует себя созревшим для такого ответственного шага.

В начале сентября Губенко выезжает к новому месту службы. Поезд отошел ночью. Антон, волнуясь, ходил по коридору. Как встретят, как начнется служба на новом месте на столь высоком посту – заместитель командующего авиацией округа. Да, он имеет боевой опыт. Да, он летает на всех типах истребителей. Но это ли главное?.. Вспомнил, как однажды сгоряча оказал командиру бригады: «Мне пора командовать хотя бы эскадрильей!..» Рубанул впопыхах. А сейчас получил право командовать не только эскадрильями, но и полками. Как это говорят? Вода мягка, пока вы о нее сильно не ударились! Афоризм из книги Ассена Джорданова «Ваши крылья». И еще афоризм: «Побороть страх можно или пренебрежением опасности, или с помощью знаний, как правило, последний путь является лучшим…» Итак, знания. Достаточно ли их?

…Поезд подходил к Смоленску. Было тихое прохладное утро. Белесое небо подернуто дымкой, в сонной неподвижности застыли деревья. Осень, казалось, вошла в город нежданно, бросила свои цветастые отпечатки на парки, на пологие холмы, затуманила бирюзовое небо…

На вокзале сутолока, покрикивают носильщики, спешат пассажиры. Губенко встречает группа командиров.

Здесь военный комиссар Чикурин, майор Худяков, старший лейтенант Теньков.

 – Командующий просил передать, – глухим простуженным голосом говорит Чикурин, – чтобы вы устраивались, отдыхали, а послезавтра в девять ноль–ноль он представит вам командиров и политработников управления авиации округа. В двенадцать десять вас примет командующий войсками округа комкор Ковалев.

 – Спасибо, товарищ военком. Но я хотел бы сразу поехать в штаб, представиться и за работу…

 – Значит, вы не возражаете, если вашу семью на квартиру доставлю я? – Чикурин поднял широкую ладонь, – Согласен. Но в новую квартиру первым надо входить хозяину. Так, Сергей Александрович? – обратился о«к майору Худякову.

 – Вы правы, товарищ военком, – сказал Худяков с приятным кавказским акцентом. – Но квартира полковника Губенко на пути в штаб. У нас на Кавказе говорят: «Войти в дом твое дело, но выйти – дело хозяина».

Губенко смеется. Он боялся первых минут, первых часов на новом месте, всю ночь не сомкнул глаз, а здесь такие люди! Они понимают шутку, знают ей цену. «Юмор есть остроумие глубокого чувства», – писал Достоевский. И это очень подходило к людям, радушно встретившим его в Смоленске.

Через час Губенко был в штабе, представился командующему ВВС округа комдиву Гусеву – боевому и опытному командиру.

 – Антон Алексеевич, не навязываю вам никакого плана. Осмотритесь, почитайте документы, приказы, – сказал Гусев, радуясь заместителю.

 – Разрешите побывать в частях, познакомиться с обстановкой?

Комдив согласился.

Антон сразу ушел в работу. Часто улетал в другие гарнизоны и задерживался по нескольку дней. В частях округа шла напряженная боевая деятельность: личный состав переучивался на новую авиационную технику, менялась структура, совершенствовалось управление. В гарнизоны прибывали молодые летчики, необходимо было их принять, разместить, определить место в боевом расчете, спланировать ввод в строй. Бесстрашные, полные энтузиазма, несокрушимой веры в силу и надежность своего самолета, все они имели малый налет и никакого боевого опыта.

Изучив обстановку, Губенко пришел к командующему. Полковник подробно изложил свои выводы: в некоторых частях наблюдается атмосфера благодушия, недооценка опасности войны, нечеткое оперативное руководство полетами, неумение работать с запасных аэродромов, плохое устройство быта. Предлагалось провести сборы командиров частей, дать им подробную информацию о боеспособности авиации вероятного противника (Германия, Польша, Румыния), ввести боевые дежурства. Комдив принял решение донести обо всех предложениях начальнику ВВС РККА командарму 2–го ранга Лактионову, KOMiKopy Ковалеву.

Словно упреждая мероприятия, выработанные в управлении авиации Белорусского военного округа, в штаб пришло постановление Главного военного Совета РККА о дальнейшем развитии авиации, повышении ее роли в боевой обстановке. Это был глубокий, всесторонне подготовленный план, рассчитанный на многие годы. Именно об этом говорил полковник Губенко, именно этого он добивался в частях авиации: сказывался боевой опыт.

В октябре 1938 года части ВВС Белорусского военного округа подверглись всесторонней проверке комиссией ВВС РККА. А через несколько дней после отъезда инспекции Москва запросила характеристику на Губенко.

Военком Чикурин писал:

«За короткое пребывание в должности зам. командующего ВВС БВО показал себя хорошим организатором, требовательным и настойчивым командиром. Политически развит хорошо, морально устойчив».

Москва заинтересовалась Антоном Губенко, снова запросила аттестацию.

«Беспартийный большевик, преданный делу партии и социалистической Родине, свою преданность доказал делом. Хорошо развит всесторонне и имеет боевой опыт как командир–истребитель. Показал себя способным, энергичным и требовательным командиром, знающим свое дело и умеющим организовать работу частей», – писал комдив Гусев.

Командующий ВВС РККА в свою очередь писал:

«Способный, энергичный, всесторонне развитый командир. Имеет большие организаторские способности. За выдающиеся успехи в личной боевой подготовке и умелое руководство боевой и политической подготовкой подразделения в 1936 году награжден орденом Ленина».

Обо всем этом Антон, естественно, ничего не знал. Но вот пришло письмо от Серова.

«Антошка, молодец. Радуюсь за тебя. Работай больше, не жалей себя… От нас очень многое зависит – научить молодых, передать наш боевой опыт. Скоро будет повод встречаться».

Повод встречаться? Какой, что же должно произойти?..

Не мог предполагать Антон, что в Президиум Верховного Совета СССР поступил документ такого содержания:

«Тов. Губенко является одним из выдающихся летчиков–истребителей, находившихся в Зет [4]4
  «Зет» – кодовое название участия в освободительной войне Китая.


[Закрыть]. За время боевой работы на фронте проявил себя как исключительно смелый, отважный и храбрый летчик. В бою 31.5.38 года при отказе пулеметов винтом таранил самолет противника, сбил его и благополучно произвел посадку на свой аэродром. 26.6 в первом бою сбил японский истребитель, а во втором неравном бою в тот же день был сбит сам, но спасся на парашюте. В бою 29 июля один дрался с тремя японскими истребителями и этим спас от гибели нашего бомбардировщика. 18 июля, выручая товарищей, дрался с шестью истребителями противника. Сбив одного из них, невредимым вышел из боя.

Несмотря на болезненное состояние после прыжка с парашютом, т. Губенко сражался во всех последующих боях до вызова его на Родину.

Тов. Губенко лично сбил семь японских истребителей.

По своим деловым, боевым и политическим качествам достоин присвоения звания Героя Советского Союза…»

Пришла телеграмма. Полковника Губенко вызывали в Москву, в Кремль. Михаил Иванович Калинин, щурясь, всматривался в лица летчиков, присмиревших, в новых костюмах, находил знакомых, часто–часто, по–стариковски, кивал головой, протягивал руку, дружески тряс.

 – Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Губенко. – Михаил Иванович пожимал ему руку, а он, крепкий, невысокий, с короткой прической, стыдился своей известности. За мужество и отвагу, проявленную в боях при выполнении интернационального долга, полковник Губенко был награжден орденом Красного Знамени.

Его друг майор Григорий Кравченко также был награжден орденом Красного Знамени. В тот же день Губенко встретился с Серовым. Анатолий Константинович был хмур, неразговорчив, рассеян.

 – Думаете, друзья, отчего Серов такой прибитый сегодня? – Анатолий грустно улыбнулся, подошел к окну. С минуту смотрел на серый асфальт, на туманную дымку, поднимавшуюся с площади Свердлова, на расписные стены Политехнического музея. – Скажу. Хочу вернуться на испытательную работу. Мало летать стал, скучно. Заседания, совещания, бумаги, а мне самолет нужен. И уйти не могу. Обстановка накаляется. Мы должны очень многое успеть сделать. Нам нужны самолеты скоростные, высотные, дальние. Нам их нужно много…

Поздно вечером Губенко выехал в Смоленск. Несмотря на тяжелый разговор с комбригом Серовым, который, по мнению Антона, не сказал главного, настроение было приподнятое, радостное: вторая награда, боевая, пахнущая порохом!

Дома без него скучали. Кира завладела фуражкой, куклой, предусмотрительно купленной Серовым, а затем и папиной спиной. Ей нужны были движения. Действием она выражала свое настроение, свое отношение к миру, свою привязанность.

В приказе начальника ВВС РККА, подводившего итоги за год, значительное место отводилось задачам на ближайший период. Повышение боеготовности всех частей авиации объявлялось задачей номер один. Приказывалось сосредоточить внимание на высотной подготовке летчиков, организации внеаэродромных полетов, полетов на полный радиус, поэтапном проведении летно–тактических учений. Каждому командиру вменялось в обязанность глубоко изучить вероятного противника.

Авиационные части жили напряженной жизнью. Летчики видели, как проходила подготовка командиров запаса, наполнялись склады «НЗ», проводился учет боекомплектов, пополнялись склады горюче–смазочных материалов…

Пришел приказ: всю секретную переписку вести по условным наименованиям частей. На аэродромах ввели боевое дежурство. Дежурным экипажам предписывалось:

«Вылетать навстречу воздушному противнику с целью сбить, если самолеты иностранного происхождения, посадить, если самолеты наши, или сбить, если не подчинятся приказу».

Организуя выполнение приказа, полковник Губенко летает по гарнизонам, учит командиров, выступает перед личным составом. Он говорит о значении высокой боевой готовности, умении правильно построить атаку, рассказывает о своих товарищах, о таране… Особое внимание он уделяет работе с полковниками Фалалеевым, Белецким. Им нужна самостоятельность в принятии решений, умение действовать изолированно. Это обязательное требование военного времени.

…Незаметно подбиралась зима. Погода установилась ясная. Полки получили возможность продолжать полеты днем и ночью.

В один из таких дней полковник Губенко прилетел на своем «И-16», поблагодарил механика и направился в штаб.

Дежурный представился как‑то вяло, небрежно, с заспанными то ли больными глазами. Хотел остановиться, сделать внушение, но передумал, решил поговорить с Худяковым. Начальник авиатыла майор Худяков нравился ему подтянутостью, исполнительностью, особой командирской корректностью.

Полковник Губенко снял реглан с меховой подстежкой, наскоро пригладил волосы, хотел войти, но двери неожиданно отворились.

 – Сергей Александрович, – радостно приветствовал Худякова Губенко, – а я к вам.

Худяков никак не реагировал на шутку, чем немало удивил его.

Печальное лицо Худякова озадачило Антона.

 – Товарищ полковник. Только что получено сообщение… Погиб Валерий Павлович… Погиб Чкалов…

Когда Худяков справился с собой и поднял глаза, Губенко уже не было. Губенко был у командующего.

 – Я хорошо понимаю вас, – говорил комдив, – пожалуйста, поезжайте, но самолет дать не могу.

 – Почему?

 – Антон Алексеевич, поймите меня, мы несем ответственность за вас. Вы предельно взволнованы. В таком состоянии за рулем автомашины опасно быть, а в кабине самолета… Поезжайте поездом… постарайтесь взять себя в руки… утром будете в столице.

Из Москвы Губенко вернулся через пять дней. Он похудел, стал замкнутым, сторонился людей. Смерть Чкалова глубоко потрясла его. Командующий ВВС пока не разрешал ему летать.

Новый, 1939 год встречали в Доме Красной Армии. В этот вечер Губенко сказал Худякову:

 – Я много думал эти дни. И часто вспоминал Дальний Восток. Как жаль, что вам не пришлось там служить.

 – Ваше пожелание, Антон Алексеевич, я воспринимаю как приказ.

Губенко улыбнулся: жаль, что его не так понимают.

 – В авиации, Сергей Александрович, должны летать все.

В ту новогоднюю ночь никто из них не мог предположить, что «пожелания» Губенко сбудутся: через несколько лет маршал авиации Худяков станет во главе 12–й воздушной армии и примет участие в разгроме японских войск в Китае.

В январе Худяков сделал первый вылет. В условленный день Губенко приехал на аэродром, чтобы наблюдать самостоятельные полеты майора Худякова. После третьего полета полковник сказал:

 – Вы же настоящий летчик, Сергей Александрович!

Когда самолет вновь был готов, Губенко полетел сам.

То, что увидел Худяков, превзошло все границы его представления. Губенко с изяществом, виртуозным мастерством выписывал фигуры высшего пилотажа. И Худяков подумал, что ему никогда не сделать ничего подобного…

Пришло письмо от Серова.

«Антон! Как дела? – писал он. – Много ли ты летаешь? Летай! Нам останавливаться нельзя. Авиация развивается стремительно. Сейчас готовится новый, весьма великолепный самолет в ЦАГИ. Я обратился к наркому с просьбой разрешить мне летать на нем. Ворошилов вызвал меня к себе, долго беседовал. В обращении к правительству он написал: «Охотников среди летчиков летать на этом типе самолета много, но тов. Серов нам более подходящий…» Серов сообщал, что А. Тамара, А. Дубровский, М. Гордиенко решили выполнить беспосадочный перелет Москва – Австрия, который посвящают памяти Чкалова.

Письмо заканчивалось уверенностью: «Скоро ты будешь в Москве, встретимся…»

В середине февраля полковник Губенко действительно был вызван в Москву. Комбриг Серов принял его в штабе, расцеловал:

 – Поздравляю.

 – С чем?

 – Со званием Героя Советского Союза.

 – Меня?

Антон почувствовал, как закружилась голова. Такое трудно было вот так, с ходу, воспринять… Герой!..

Вечером в квартире Серова собрались летчики. Была среди них женщина, незнакомая Антону, но покорившая его как пилота одержимостью и упорством. Она горячо доказывала, что женщины имеют право участвовать в развитии авиации наравне с мужчинами.

 – Я написала товарищу Сталину письмо, – говорила она взволнованно. – Прошу разрешить женскому экипажу перелет в Америку через Северный полюс. Нам нужен международный женский рекорд дальности. Мы докажем всему миру наши силы и возможности.

Это была Полина Осипенко.

Серов и Осипенко работали на новых машинах. Позднее Антон узнал, что Осипенко была принята маршалом Ворошиловым и он, поддерживая ее идею, убедил перенести перелет на 1940 год. Но перелет в 1940 году уже не мог состояться: в мае 1939 года Осипенко трагически погибла…

В Смоленске Антона Губенко встретили с огромными почестями. На митинге в его честь он сказал:

 – Я испытываю огромное желание работать. Мне много надо сделать, чтобы оправдать это высокое звание…

Он собирался очень многое сделать. Но небо изменило ему, воздух, на который он опирался столько лет, не удержал его на этот раз.

«31 марта 1939 года, – вспоминает Степан Киреев, – полковник Губенко отдал приказание подготовить его самолет к полету со стрельбой.

Дул сильный северо–западный ветер. Вдруг потемнело, и пошел снег. Мы закрыли моторы чехлами, чтобы они не остыли, примерно через полчаса снегопад прекратился, и небо снова стало ясным. Губенко взлетел. Стал выполнять фигуры высшего пилотажа, затем сделал заход на мишени, но не стрелял, а лишь предупреждающе покачал крыльями, давая сигнал, чтобы все покинули опасную зону. Затем пошел на второй заход и дал короткую очередь по мишеням…

При третьем заходе самолет вышел из пике лишь у самой земли и тут же плашмя ударился о землю, два раза перевернулся и загорелся. Я и еще три моториста бросились к самолету и вытащили из него Антона Губенко. Он был мертв».

В мае 1971 года в канун Дня Победы в смоленскую газету «Рабочий путь» пришло такое письмо.

«На Польском кладбище города Смоленска, – писали учащиеся школы, – мы обнаружили могилу со скромным памятником, на котором с трудом удалось прочесть: «1908–1939, Герой Советского Союза полковник Губенко Антон Алексеевич».

Кто же он, этот человек, еще до войны удостоенный высокого звания Героя, как он погиб, почему похоронен в Смоленске?

Газета обратилась к горвоенкому Д. И. Серову, ветеранам Советской Армии, старожилам города: напишите, сообщите.

Начался поиск.

Капитан запаса Николай Зайцев писал:

«В 1938 году к нам в отряд управления ВВС БВО прибыл энергичный молодой человек с орденом Ленина и Красного Знамени. В то время людей с боевыми наградами приходилось видеть не часто, поэтому он сразу же вызвал у всех нас большой интерес. Вскоре мы узнали, что это А. А. Губенко, новый заместитель командующего ВВС округа…»

Полковник Дмитрий Копытов вспоминал: «Мы служили с Антоном Алексеевичем на Дальнем Востоке. Он приехал в наш полк в 1929 году. Это действительно был выдающийся летчик».

Писем приходило много. Писали те, кто знал Антона Губенко, и те, кто не знал, но которых взволновала его судьба. При редакции образовался совет по розыскам материалов, касающихся жизни Героя.

Областной комитет КПСС, учитывая выдающиеся заслуги А. А. Губенко перед Родиной, идя навстречу пожеланиям трудящихся, принял решение об увековечении памяти Героя, о перенесении праха с Польского кладбища в Кутузовский садик к стене Героев.

13 августа 1971 года город Смоленск замер в торжественно–траурной тишине.

Медленно движется бронетранспортер, на платформе которого в бесчисленных гирляндах цветов гроб с прахом Героя. Слева и справа платформы, чеканя шаг, идет почетный воинский эскорт. Музыка Шопена, Баха, Моцарта сливается с шелестом листвы.

В траурной процессии идут родственники, друзья и сослуживцы Антона Губенко, воины гарнизона, представители партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций города и области, студенты, пионеры, юные летчики и космонавты, как преемники боевой славы.

Отдавая последние почести праху выдающегося советского летчика, приспущено воинское знамя с черной креповой лентой на древке.

Траурная колонна останавливается у Крепостной стены – священного места города, навсегда запечатлевшего славу и доблесть русского оружия. Открытыми бойницами смотрят неприступные и непокоренные стены смоленской крепости, на гранитном постаменте – герои Отечественной войны 1812 года.

Им, как и Антону Губенко, суждено бессмертие.